Западная философия от истоков до наших дней. Книга 1. Античность

разума, не умея остановить рациональный дискурс в его движении, потерпели неудачу, и эта неудача потянула за хвост бесстрастие, как тень их преследовала раздраженность.

3.3. Конец античного скептицизма

Скептицизм в лице Секста Эмпирика переходит из триумфальной фазы в декадентскую. По этому поводу сам Секст пишет: “Если верно понимать скептические выражения, необходимо отдавать себе отчет в том, что, если нечто, как мы говорим, отрицает само себя, то, отрицает и то, о чем говорится; так в медицине слабительное, изгоняя жидкости, гонит вместе с ним и себя как действующее средство”.

Вглавной своей задаче, показывая невозможность доказательства, скептицизм разрушает сам себя. “Даже если это (показ невозможности доказательства), — подтверждает Секст, — компрометирует самое себя, из этого не следует обратное, что доказательство существует. Как часто нечто делает с собой то же, что сдругими. Огонь, пожирая дерево, разрушает сам себя и затухает; слабительное вместе с гонимым из плоти, гонит прочь себя, так и аргументация против доказательства сама за компанию выброшена за борт как любая другая аргументация”.

Вэтом ярком образе мы видим главную историческую функцию античного скептицизма — катарсическую, или освобождающую. Это философское течение не разрушает философию вообще, но атакует определенную догматическую ментальность, которая была порождена великими эллинистическими системами, в особенности, стоицизмом,

синхронно с которым скептицизм расцветал и умирал.

4. ВОЗРОЖДЕНИЕ КИНИЗМА

Жизненная энергия кинизма не иссякла и в эпоху империи, и новый импульс поддержал его развитие вплоть до IV века н.э. Говоря о кинизме, необходимо помнить о трех компонентах этого особого явле­ ния духовной жизни древнего мира: 1) “киническойжизни”, 2) “кинической доктрине”, 3) “литературной форме”, кусачей манере выра­ жаться. Что касается последнего момента, то лучшее из “диатриб” уже было создано в первые века эллинистической эпохи, в жанре, ставшем незаменимым.

Относительно второго момента кинической доктрины, то необхо­ димо отметить, что вновь объявившиеся киники не могли претендовать на открытия, ибо уже Диоген достиг предела радикализма. Оставались

интересовался. Некоторые из них были скопированы (копии можно было найти в Афинах, Александрии и на Родосе), однако оставались невостребованными. Их извлечение на свет было проделано Апелликоном, публикации, впрочем, содержали много ошибок, и остались непо­ нятыми. Позже в Риме грамматик Тираннион начал их системати­ зацию, но не довел дело до конца. Долгое время в обращении были списки, сделанные неловкими копиистами, пока за дело не взялся Андроник Родосский, выпустивший систематическое издание эзотери­ ческих сочинений Аристотеля, снабдив их каталогами и комментари­ ем. Андроник не удовлетворился внимательным изложением текстов, но позаботился о том, чтобы сгруппировать их по тематике, учитывая содержание и потому наиболее органическим образом. Соединив неко­ торые короткие трактаты с более обстоятельными, он, по-видимому, объединил все логические работы под общим названием “корпус”. Так, работа, проделанная Андроником, получила название “Корпус Аристотеликум”, определив все последующие издания, включая современ­ ные и являя собой целую эпоху.

Не будет преувеличением сказать, что без издания Андроника история западной философии, в коей аристотелизм играет особую роль, не была бы той, какова она есть.

5.2.Рождение и распространение комментария к эзотерическим сочинениям

Вотличии от работ экзотерических, опубликованных Аристоте­ лем, работы эзотерические, предназначенные только для использова­ ния внутри школы, были весьма сложны и затемнены по смыслу. Необходимо было предпослать этим текстам комментарий, объясняю­ щий смысл каждой фразы, для чего Андроник и перипатетики I в. до н.э. (Боэт, Сенарк, Николай из Дамаска) разработали блок парафраз, монографий, разъяснений. В первые века христианской эры до начала III в. комментарий был своего рода литературным жанром. Среди ком­ ментаторов исключительным авторитетом пользовался Александр Аф-

родисийский.

Такое массовое появление все новых и новых комментариев сви­ детельствовало о концентрации внимания на эзотерических сочинени­ ях Аристотеля, в то время как экзотерические явно утрачивали свое былое обаяние. Такой разительный переворот в оценках и интересе Е. Bignone объясняет так. “В первые столетия эллинизма люди предпо­ читали простоту и прозрачную ясность. Этим канонам никак не отве­ чали работы Аристотеля для школы... Однако времена менялись, а с ними и вкусы, и настроения. Что для одной эпохи порок, для другой — достоинство. Прозрачная ясность экзотерического Аристотеля с века­

ми обретала привкус вульгарности. Души охватывала страсть к таин­ ственному, любовь к потаенному и сокровенному, что оживило интерес к эзотерическому Аристотелю, где за внешней суровостью проступили глубина и очарование. Опыт многих поколений понадобился, чтобы оценить красоту зрелости”.

5.3.Александр Афродисийский и его ноэтика

Ожизни Александра Афродисийского мы знаем совсем немного, например, что в Афинах у него была кафедра философии в 198—211 гг. н.э. при Септимии Севере. До нас дошли его работы-комментарии к “Аналитикам”, “Топике” и др. Александр известен своей интерпрета­ цией интеллекта, и его идеи оказали заметное влияние на средневеко­ вую, а также ренессансную мысль.

Александр выделяет три вида человеческого интеллекта: 1) мате­ риальный, или физический, интеллект, т.е. чистую возможность, по­ тенцию познания; 2) интеллект приобретенный, который, реализуя свою потенцию, совершенствует мыслительную свою оболочку, отде­ ляя форму от материи; 3) действующий, или продуктивный, интел­ лект.

Так Александр отходит от Стагирита, понимавшего интеллект как то, что объединяет людей, — как первоначало, как Вечный Двигатель, как, наконец, мышление о мышлении.

Возникает вопрос, как действующий интеллект, т.е. Бог, совмеща­ ется с материальным интеллектом, становясь приобретенным, собст­ венным. У Александра есть два ответа на этот вопрос.

1)Как высшее интеллигибельное начало продуктивный интеллект есть условие нашей абстрагирующей способности, поскольку он есть интеллигибельность всего прочего мира, которая дает форму всем ве­ щам. Очевидно, что здесь Александр придает аристотелевскому тезису платоновский смысл.

2)Продуктивный интеллект обуславливает нашу абстрагирую­ щую способность и как высший Интеллект. И в этом состоит прямое действие продуктивного интеллекта на интеллект материальный, по­ стулированное Александром как необходимый момент. Аристотелев­ ский “интеллект, который приходит извн е” , по Александру, становится интеллигибельным отпечатком в момент, когда, размыш­ ляя, мы отделяем формы и познаем их как разумные и усматриваем в них деятельность творца.

Непосредственное участие и контакт нашего интеллекта с божест­ венным не может не быть ни прямым, ни интуитивным. В выражениях, почти медиоплатонических, Александр говорит об “уподоблении на­ шего ума божественному”.

Он видит нашу душу смертной, во всяком случае, смертен потен­ циальный интеллект. Однако “интеллект, что приходит издалека”, бессмертен; подобной точки зрения мы не находим ни до, ни после него. Когда интуитивно мы схватываем божественное, наш ум, уподобляясь ему, становится в определенном смысле бессмертным. Нечто вроде идеи личного бессмертия встречаем мы здесь.

Ясно, что чтобы удовлетворить новым мистическим запросам, не­ обходима была серьезная трансформация аристотелизма, соединение его с платонизмом.

6.МЕДИОПЛАТОНИЗМ

6.1.Возрождение платонизма и его распространение в Александрии

В86 г. до н.э. Силла, завоеватель Афин, “простер руки над священ­ ными лесами Академии и приказал срубить деревья в этом самом зеле­ ном уголке города, а также и в Лицее”. Так произошло двойное опустошение этих святых некогда обителей духа — идейное и нагляд­ ное.

Однако вскоре платонизм возродился в Александрии в лице Евдора (вторая пол. I в. до н.э.), затем все расширяясь и набирая силу, он дал о себе знать в виде неоплатонического синтеза у Плотина. Для обозна­ чения периода платонизма между Евдором и Плотином учеными был введен термин “медиоплатонизм”.

6.2.Черты медиоплатонизма

1)Первой, наиболее общей чертой его представителей была рекон­ струкция т.н. “второй навигации” Платона со всеми существенными последствиями. Медиоплатонизм восстановил понятия сверхчувствен­ ного, нематериального, трансцендентного, разрушив мост, связывав­ ший их с материализмом, доминировавшим достаточно долгое время.

2)Такая логика привела к новой постановке теории идей. Некото­ рые из медиоплатоников в процессе переосмысления учения пытались интегрировать позицию Платона с аристотелевской. Альбин и его кру­ жок, к примеру, трактовали идеи в трансцендентном аспекте: как мыс­ ли Бога и как имманентные формы вещей. Это вело к параллельной трансформации всей структуры бестелесною мира, что стало прелю­ дией к неоплатонизму.

3)Текстом, в котором содержалась схема переосмысления, был “Тимей”. В самом деле, в попытках свести идеи Платона в некую систему наибольшие сложности были связаны с этим диалогом.

4)Теория начал эзотерического Платона, т.е. теория Монады и Диады, была принята лишь частично, оставаясь фоном. Куда большее значение обрели пифагорейские элементы. Это и понятно, ведь иная трактовка “Тимея” и редукция идей к божественным мыслям уже не оставляли места для теории Монады.

5)Как для всех предыдущих философов, центральное положение

умедиоплатоников занимала этика, но выстроенная на новом основа­ нии. “Следуй природе (физису) ”, — это общее послание эллинистиче­ ских школ в имманентистско-материалистическом духе. Теперь звучит новый призыв: “Следуй Богу”, “Подражай Богу”. Открытие трансценденции логически вело к модификации эллинистической кар­ тины мира и поступков человека.

6.3.Представители медиоплатонизма

Впервой половине I в. н.э. заметна активность Трасилла, которому приписывают деление платоновских диалогов на тетралогии. Пример­

но в это же время жил и Онасандр. На рубеже I и II вв. н.э. жил Плутарх из Херонеи, ученик египтянина Аммония, который создал в Афинах кружок платоников. Из второго столетия до нас дошли имена: Гай, Альбин, Апулей, Теон, Нигрин, Никострат, Аттик, Гарпокразион, Цельс, ритор Максим. Платонизм становится учением экуменическим. Лишь немногие сочинения этих платоников дошли до нас — Плутарха, Теона, Альбина, Апулея и Максима Тирского. Известны “Дидаскалик” Альбина и трактаты Плутарха.

6.4. Значение медиоплатонизма

Медиоплатонизм и его роль в формировании западной мысли редко предстают в истинном свете. Однако без него сложно понять и глубину христианской мысли, и патристику, и попытку философского обосно­ вания веры.

Что же касается границ этого течения, то попытки его переосмыс­ ления остановились, что называется, на полдороге, и остались смутны­ ми и незрелыми. Среди его представителей было немало талантливых людей, но не нашлось гения для подлинного творчества, именно поэто­ му можно говорить о медиоплатонизме как о переходном пункте между Платоном и Плотином.

7.НЕОПИФАГОРЕИЗМ

7.1.Возрождение пифагореизма

Античная пифагорейская школа активно развивалась до начала IV в. Отчетливым симптомом кризиса школы был эпизод с продажей Филолаем, современником Сократа, части пифагорейских сочинений до того остававшихся тайными, закрытыми для публики. Однако, начи­ ная с III в. до н.э., пифагореизм вновь дал о себе знать. Поначалу некие анонимы опубликовали серию работ под именами древних пифагорей­ цев. Трудно говорить о философской значимости этих работ, скорее, это документ, факт культуры. Более интересны новые пифагорейцы, имеющие и собственное лицо и собственное имя.

7.2. Неопифагорейцы

Публий Нигидий Фигул — был первым из известных нам. Он принадлежал римскому миру. Цицерон, его современник, приписывал ему ту заслугу, что он вновь опробовал образ жизни пифагорейской секты. Надо сказать, что, хотя ее обычаи и этические, религиозные, мистериософские черты римского мира плохо сочетались между собой, все же важен факт признания Нигидием школы и ее новых задач.

В начале христианской эры возникает кружок, основанный Квин­ том Сестием и воспринятый затем его сыном. Кружок пользовался немалым успехом, однако, вскоре распался. В учении элементы стои­ цизма сочетались в нем с тезисом о бестелесности души и доктриной метемпсихоза. Практика школы включала ежедневный “экзамен сове­ сти”, предписанный “Златыми виршами”, сочиненными, как говорят, Пифагором.

7.3.Доктрины неопифагорейцев

1)Неопифагорейцы параллельно с медиоплатониками пришли к новому открытию “бестелесного” и “нематериального”, т.е. того, что было утрачено в эпоху эллинизма.

2)Бестелесное понималось пифагорейцами иначе, чем медиопла­ тониками, не с извлечениями из Аристотеля, но, скорее, на основе теории Монады и Диады, а также на основе ненаписанных теорий Платона и домыслов Спевсиппа и Ксенократа.

Числа же представляли собой уже нечто метанумерическое, т.е. отсылали к чему-то более глубокому и сложному.

3)В первоначальной формулировке Монада и Диада представляли собой высшую пару противоположностей, где Монада занимала абсо­ лютно привилегированное положение, из нее с помощью Диады выво­ дилась вся реальность.

4)Доктрину идей дополняла теория чисел, которые понимались теологическим, более того, теософским образом. Возникают арифмо­ логия, арифмософия.

5)Что же касается концепции человека, то неопифагорейцы на­ стаивают на тезисе о спиритуальности души и ее бессмертии, цель человека они видят в преодоление и чувственного и единстве с Богом.

6)Неопифагорейская этика обретает ярко выраженные мистичес­ кие черты. Философия — это откровение, идеальный философ — суще­ ство, близкое к Демону, или к Богу, или же он — пророк, сверхчеловек из сонма Богов.

7.4.Нумений из Апамеи: смешение неопифагореизма с медиоплатонизмом

Метафизической проблемой греков по преимуществу была пробле­ ма: что есть бытие? Именно в такой форме поднимает вопрос Нумений. Бытие не может быть материей, ибо она неопределенна, беспорядочна, иррациональна, непознаваема, в то время как бытие неизменно. Оно не может быть и телом, ибо, ясно, что тела подлежат непрерывному изменению и нуждаются в чем-то, что их скрепляет. Высший принцип, гарантирующий стабильность и постоянство, не может быть ничем иным, как началом бестелесным, т. е. интеллигибельным. Чувствен­ ное, телесное — это становление.

Читая эти тезисы, мы не можем не ощущать себя внутри античной онтологии Парменида, реформированной теорией “второй навигации” Платона. Нумений также убежден, что учение Платона о бытии, кото­ рое неизменно, неуничтожимо и бестелесно, соотносится с посланием Моисея, с библейским “тем, кто есмь”. Более того, Нумений идет дальше. Он утверждает, что Платон никто иной как “Моисей аттиче­ ский”, т.е. Моисей, говоривший по-гречески утонченно.

Какова структура бестелесного? Уже медиоплатоники II в. обна­ ружили тенденцию в понимании нематериальной реальности как иерархическую, в традиционном смысле. Нумений, еще до Плотина, довел эту тенденцию до максимума. Первый Бог имеет связь исключи­ тельно с чистыми сущностями, т.е. с идеями. Второй Бог уже занят образованием космоса. Нумений уточняет, что идея Блага, или Благо в себе, о котором Платон говорит в “Государстве”, и от которого зависят все прочие идеи, совпадает с первым Богом. Демиург, о котором говорит Платон в “Тимее”, конституирует мир, космос, это второй Бог, он благ, но он не само Благо. От него зависит не мир высших идей (они зависят

от первого), но, скорее, генезис мира. Первый Бог совпадает с Высшим Интеллектом. Второй Бог абсолютно прост, стабилен и неподвижен. Аристотель говорил об “активности без движения”. Именно это хотел сказать и Нумений.

Первый Бог продуцирует, ничего не меняя, от него зависят, в конечном счете, порядок, стабильность и спасение всех существ. Вто­ рой Бог двойственен; он созерцает интеллигибельное, но и действует на материю, создает космос и им управляет. Способность Демиурга управлять, судить, упорядочивать — от первого Бога, но импульс к действию происходит от желания второго.

Третий Бог — это, очевидно, то, что Нумений называет “душой мира”, или, точнее благой душой мира. Ведь он признает, что есть душа, несущая зло, которая плоть от плоти чувственного мира, материи.

Между Нумением и Плотином мы находим многочисленные со­ прикосновения, как в деталях, так и в основании. Нельзя не признать, что три Бога Нумения имеют характеристики трех плотиновских ипо­ стасей. Нумений предвосхищает теорию происхождения ипостасей, со­ гласно которой, совсем как у Плотина, даруя, Бог не обедняет себя отданным даром. “Свет, зажженный от другого света, не.гасит его, но напротив, озаренная его светом материя тем самым стала ближе к огню”.

Нумений утверждает также, что созерцание второго Бога, взира­ ющего на первого, дает ему возможность и силу в творении мира.

Замечательное предвидение плотиновского мистического единст­ ва мы находим в этом фрагменте: “Необходимо, чтобы человек, снача­ ла удалившись от чувственных вещей, вошел бы в сокровенное еди­ нение с Благом, один на один, там, где нет ни человека, ни любого другого существа, ни тела, ни малого, ни большого, но где есть завора­ живающая сладость одиночества неописуемого; там и есть обитель Блага, его тенеты и его сияние, Благо само в покое и умиротворении, Он, Мир, Господь, благая воля, сама его сущность. И, если кто-то, затянутый вещами чувственными, живя удовольствиями, воображает достичь Блага, то не ведает он ошибки своей”.

7.5.“Корпус Герметикум” и “Халдейские оракулы”

Впервые века эпохи империи (II и III вв. н.э.) возникла литература философско-религиозного характера, которая относила себя прямо к египетскому богу Тоту, книжнику, посланнику богов, которого греки

идентифицировали со своим богом Гермесом Трисмегистом (трижды величайший). Отсюда термин — “герметическая литература”. Докт­ ринальное основание этой литературы — метафизика медиоплатонизма и неопифагореизма с ее типической иерархией сверхчувственного. “Спасение”, согласно этой теории, зависит от особого познания (“гно-

сиса”), оно частично доступно человеку посредством собственных сил, но, в последнем счете, есть дар, частью исходящий из морального выбора. Отцы церкви (начиная с Тертуллиана и Латтанция) видели в Гермесе Трисмегисте что-то вроде “языческого пророка” Христа. Так думали и в средние века, и в эпоху Возрождения. Однако сегодня многие из этих сочинений известны как “псевдоэпиграфы”, составлен­ ные разными авторами под одной маской египетского бога.

“Халдейские оракулы” написаны гекзаметром (до нас дошли лишь фрагменты), возможно, Юлианом Теургом во II веке н.э. Есть немало аналогий между этими текстами и герметическими. Автор утверждает, что получил эти оракулы (пророчества) от Богов. Мы находим в них немало метафизических посылок из медиоплатонизма, неопифагоре­ изма, особенно что касается сочинений Нумения. Новизна заключает­ ся в понятии “триады”, которая описывает всю реальность. “Триада содержит все вещи, ею все измерено”. Здесь мы находим теорию “те­ ургии” — искусства магии в религиозных культах. Теолог говорит о Боге, теург вызывает Богов и воздействует на них. Теургические прак­ тики очищают души и ведут к единению с божеством внелогическим образом.

Последние неоплатоники видели в “Халдейских оракулах” под­ линно священную книгу и обращались с ней так, как христиане с Библией.