Стихотворений / 1 /

II. «Сосна» Лермонтова в сравнении с ее немецким прототипом / 2 /

Целью и этого опыта толкования стихотворений является показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идей­ное и связанное с ним эмоциональное содержание литературных про­изведений. Что лингвисты должны уметь приводить к сознанию все эти средства, в этом не может быть никакого сомнения. Но это должны уметь делать и литературоведы, так как не могут же они довольство­ваться интуицией и рассуждать об идеях, которые они, может быть, неправильно вычитали из текста. Само собой разумеется, что одного узколингвистического образования недостаточно для понимания ли­тературных произведений: эти последние возникают в определённой социальной среде, в определённой исторической обстановке и имеют своих сверстников и предшественников, в свете которых они, конечно, только и могут быть поняты. Но плох и тот лингвист, который не раз­бирается в этих вопросах. <...>

В дальнейшем, путём подробного лингвистического анализа, я по­стараюсь показать, что лермонтовское стихотворение является хотя и прекрасной, но совершенно самостоятельной пьесой, очень далёкой от своего ^иа§^-оригинала.

Ё т Р1сЬ1епЬаит з г е Ь г . е т з а т На севере диком СТОИТ одиноко

1т Ыогйеп а и г " каЫег НбЬ! На голой вершине сосна

1 Ь п з с Ы а г е г г , , т к \уе18зег Оеске И д р е м л е т качаясь, и снегом сыпучим

1 1 т Ь й 1 1 е п Шп Е 1 з и п а¹ ЗсЬпее. Одета, как ризой, она.

Ег гтаитг. УОП е ш е г Ра1те, И снится ей всё, что в пустыне далёкой,

Б1е к з г п 1т М о г § е п 1 а п с 1 В том крае, г д е солнца восход,

Е т з а т ипс! зсЬ^е^епс! г г а и е г г . Одна и грустна на утёсе горючем Аи1 Ьгеппепс1ег РеЬепшапа¹. Прекрасная пальма растёт.

ркЫепЬаит, что значит «пихта», Лермонтов передал словом сосна. В этом нет ничего удивительного, так как в русско-немецкой словар­ной традиции РкЫе и до сих пор переводится через сосна, так же как и слово Кге/ег, и обратно — пихта и сосна переводятся через ПсЫе, ШсЫепЬаит (ср. «Российский с немецким и французским переводами, словарь» Нордстета, 1780-82 гг.).

В самой Германии слово РгсЫе во многих местностях употребля­ется в смысле «сосна», и, по всей вероятности, Гейне под ПсЫепЬаит понимал именно «сосну». Для образа, созданного Лермонтовым, со­сна, как мы увидим дальше, не совсем годится, между тем как для Гейне ботаническая порода дерева совершенно неважна, что доказы­вается, между прочим, тем, что другие русские переводчики переве­ли ШсЫепЬаит кедром ( Т ю т ч е в , Ф е т , М а й к о в ) , а другие даже дубом (Вейнберг). Зато совершенно очевидно уже из этих переводов, что мужеский род (РгсЫепЬаит, а не РгсЫе) не случаен / 3 / и что в своём противоположении женскому роду Ра1те он создаст образ мужской неудовлетворённой любви к далёкой, а потому недоступной женщи­не. Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремлённость и превратил сильную мужскую любовь в прекрасно­душные мечты. В связи с этим стоят и почти все прочие отступления русского перевода.

По-немецки психологическим и грамматическим подлежащим яв­ляется стоящее на первом месте РгсЫепЪаит, которое, таким образом, и является героем пьесы. По-русски сосна сделана психологическим ска­зуемым и, стоя на конце фразы, как бы отвечает на вопрос: «Кто стоит одиноко?» Ответ малосодержательный, так как ничего не разъясняет нам / 4 /; но сейчас для нас это и неважно — важно только подчеркнуть, что у Лермонтова сосна лишена той действенной индивидуальности, которую она имеет в немецком оригинале как подлежащее. < . . . >

Из проделанного лингвистического анализа следует совершенно недвусмысленно, что сущность стихотворения Гейне сводится к тому, что некий мужчина, скованный по рукам и по ногам внешними обстоя­тельствами, стремится к недоступной для него и тоже находящейся в тяжёлом заточении женщине, а сущность стихотворения Лермонтова

64

65

— к тому, что некое одинокое существо благодушно мечтает о каком-то далёком, прекрасном и тоже одиноком существе. <...>

1. См. «Русская речь», I, изд. Фонетического ин-та, 1923, где помещен первый опыт — «Воспоминание» Пушкина.

2. В основе настоящей статьи лежит доклад, сделанный мною впервые в иностранной секции Общества изучения и преподавания языка и словес­ности в 1926 г.

3. На это мимоходом обратил внимание Потебня («Из записок по т е о -рии словесности», 1905, с. 69) и более подробно, хотя, по-моему, не очень удачно, Берлин («Сочинения М.Ю. Лермонтова», ч. I, 1912, с. 132) (очень интересное с педагогической точки зрения издание избранных сочинений Лермонтова с подробными комментариями и объяснениями, к сожалению забытое и, к еще большему сожалению, не нашедшее подражателей).

4. Нужно, впрочем, сказать, что отсутствие в русском языке неопреде­лённого члена делает невозможным сделать из сосны индивидуальность, которая нужна для образа: «Сосна стоит одиноко на голой вершине» нельзя сказать, так как это значило бы, что сосна растёт одиноко на голых верши­нах; сказать «некая сосна» нельзя, так как это говорит несколько больше, чем даже немецкий текст, и стилистически не подходит. Лучше всего было бы сказать «одна сосна», как мы говорим: «один доктор рассказывал нам», «одна старушка, живущая в этом доме, приходит к нам» и т.п. Однако всё же «одна сосна» звучит несколько двусмысленно ввиду непривычности индивидуализации неодушевлённых предметов: «один стол стоял в ком­нате» может значить только, что в комнате, кроме стола, ничего не было.

Цит. по: ЩербаЛ.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

С. 97, 98—99, 104.

...на свете есть только одно чудо — язык.

Ж. Женетт