Михайловский Н.К.. Теория Дарвина и общественная наука

ТЕОРИЯ ДАРВИНА И ОБЩЕСТВЕННАЯ НАУКА

ТЕОРИЯ ДАРВИНА И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ ИЗ НЕЕ ГУСТАВА ИЕГЕРА

Все дарвинисты принуждены более или менее долго и внимательно останавливаться над понятием разделения труда и приводить его в связь с теорией Дарвина. Определение этой связи становится в особенности необходимым при изучении жизни в форме некоторых низших организмов, живущих колониями. Естественное дело, что принцип разделения труда, доселе большинством мыслящих людей признаваемый за единственное организующее начало общественной жизни, получает особенно глубокий интерес при освещении его таким широким и светлым воззрением, какова теория Дарвина. Поэтому мы имели сначала в виду сделать свод наиболее замечательных современных исследований специально по этому предмету. Но при ближайшем рассмотрении такое строгое определение границ нашего труда оказалось крайне неудобным, если не просто невозможным. В настоящее время один из самых блестящих и последовательных дарвинистов есть иенский профессор Эрнст Геккель, о котором можно без преувеличения сказать, что он plus darwiniste que Darwin, и, естественно, что воззрения его поэтому имеют для нас первенствующее значение. Но Геккель вводит в науку, не говоря уже о совершенно новой терминологии, так много своеобразных взглядов, и взгляды эти у нас так малоизвестны, что весьма трудно говорить о каком-нибудь его частном взгляде, не касаясь всей цепи его положений. И это не единственная причина, почему мы решились несколько раздвинуть границы нашей статьи, быть может, в ущерб их определенности. Расширение это находит себе оправдание уже и в том важном значении, которое мы, как известно читателю, придаем принципу разделения труда. Под общим заглавием 'Теория Дарвина и общественная наука" мы будем говорить о различных вопросах, затрагиваемых, решаемых и перерешаемых теорией Дарвина и тем или другим из ее со дня на день прибывающих сторонников. Основная наша задача состоит все-таки в определении, с точки зрения Дарвиновой теории, взаимного отношения между физиологическим разделением труда, то есть разделением труда между органами в пределах одного неделимого, и разделением труда экономическим, то есть разделением труда между целыми неделимыми в пределах вида, расы, народа, общества. С нашей точки зрения задача эта сводится к изысканию основных законов кооперации, то есть фундамента общественной науки. Поэтому мы постараемся предоставить в настоящей статье возможно больший ряд социологических выводов из теории Дарвина и дать им посильную критическую оценку.

При этом нам, может быть, не раз придется по чисто внешним причинам, вроде тех, какие мы привели относительно Геккеля, несколько удаляться от своей главной темы, не выбиваясь, однако, из пределов теории Дарвина и ее позднейших представителей. Веруя и исповедуя, что судьба социологии существенным образом определяется ее связью с биологией, мы думаем, что попытки приложения такого широкого биологического обобщения, как теория Дарвина, к вопросам общественной жизни заслуживают полного внимания. Удачны эти попытки или неудачны - это другой вопрос. Немецкий переводчик книги Дарвина, Брони, сам замечательный ученый, спрашивает в конце своего перевода: "Как ты себя чувствуешь, читатель? Ты обдумываешь, чего эта книга не затронула из твоих прежних воззрений на важнейшие явления природы? что уцелело из твоих, доселе непоколебимых убеждений?" Из числа этих "прежних воззрений" и "доселе непоколебимых убеждений" мудрено вычеркнуть задачи социологии. Йегер известен русской публике по "Микроскопическому миру" и, кажется, "Зоологическим письмам" (Zoologische Briefe. Wien, 1860) . О "Зоологических письмах" мы еще будем иметь случай говорить, а теперь остановимся на небольшой книжке того же автора: "Теория Дарвина и ее отношение к морали и религии" (Die Darwinsche Theorie und ihre Stellung zu Moral und Religion, von Dr. G. Jflger. Stuttgart, 1869) . Это ряд публичных чтений, из которых

большая часть посвящена популярному изложению теории Дарвина; их мы не будем касаться, для нас интересны только две последние главы. Имеющиеся здесь выводы и положения составляют, как говорит в предисловии автор, извлечение из его более обширной и еще не оконченной работы по предмету религии. Йегер желает разъяснить два пункта, на которые многие напирают, чтобы уронить в общественном мнении теорию Дарвина, именно: происхождение человека от обезьяны и якобы ниспровержение этой теорией основ нравственности и общественности. Первый пункт занимает его недолго. Он решает его таким образом: если бы какой-нибудь историк все свое знание убил на то, чтобы доказывать, что древние германцы были варвары, лентяи и пьяницы и что немцы и теперь ни на волос не лучше, то, конечно, такой историк заслуживал бы упрека. Но если он, исследуя те способы и пути, которыми кочевые дикари поднялись постепенно на высоту современной культуры, употребляет свои исследования на то, чтобы осветить средства и пути дальнейшего прогресса, то он заслуживает не упрека, а благодарности. Точно так же если бы дарвинист вздумал только ругать людей потомками обезьян, то он был бы не прав и не умен. Но за что же его бранить, если он, изучая условия, выдвинувшие человека из животной среды на высоту человеческого достоинства и человеческой разумности, указывает вместе с тем, каким образом должны быть комбинированы условия жизни, чтобы и общество, и его члены в отдельности как можно скорее достигли возможной для человека высоты развития? Рассуждение это совершенно логично.

Дарвинисты, разумеется, не мальчишки, чтобы "ругаться" обезьянами. Но должно с сожалением сказать, что весьма немногие из последователей теории Дарвина указывают, каким образом должны быть комбинированы условия жизни, чтобы люди как можно скорее могли достичь возможно высокой ступени развития, тогда как теория Дарвина представляет обильный источник для подобных указаний. Этого рода вопросы как бы не существуют для большинства биологов. Мало того. Решая их только вскользь и мимоходом, недостаточно вдумываясь в их смысл и значение, биологи (а в том числе и большинство дарвинистов) не разъясняют дела, а только запутывают его. Такое забвение человека среди ликований знания, среди роскошного пира науки, получившей в лице теории Дарвина новые, широкие и светлые перспективы, если не извиняется, то объясняется прошедшим ученого сословия. Вот как жалуется Геккель на современное состояние науки: "Необыкновенное усиление за последнее время разделения труда до такой степени де-централизировало все области биологической науки, что зоологов и ботаников, в настоящем смысле слова, у нас весьма мало; вместо них мы имеем, с одной стороны, мастозоологов, орнитологов, малакозоологов, энтомологов, мицетологов, фикологов и пр., а с другой - гистологов, органологов, эмбриологов, палеонтологов и проч." (Generelle Morphologie, Vorwort XX) . "Вследствие всеобщего пренебрежения к неизбежным философским основаниям в зоологии и ботанике господствует такая темнота

итакое вавилонское смешение языков, что нелегко условиться в значении самых общих и основных понятий. В анатомии и эмбриологии накоплено множество совершенно лишнего и нет существенно важного" (XXIII). "Большинство естествоиспытателей, занимающихся органическими формами, довольствуются голым знанием этих форм; они видят ряды бесконечно разнообразных форм, знают внутренние и внешние морфологические отношения животных и растительных организмов, восторгаются их красотою, радуются их разнообразию и изумляются их целесообразности; они описывают

иразличают все отдельные формы, наделяют каждую из них особым именем и видят в их систематическом расположении свою высшую цель... Мы слышим, правда, пышные фразы об исполинских успехах биологии и особенно морфологии; мы знаем, с каким самоуслаждением ученые любуются ежегодным количественным приращением наших зоологических и ботанических знаний... Мы должны открыто заявить, что видим в этом исключительно количественном приращении больше балласта, чем действительной пользы. Куча камней не превратится в здание, если вы будете ежегодно увеличивать ее. Напротив, тем труднее ориентироваться в ней, и возведение здания поневоле откладывается в долгий ящик" (3 -5) .