Введение

Духовная культура, формируясь в течение веков и тысячелетий, ориентировалась на выполнение, по крайней мере, двух социальных функций – выявление объективных законов бытия и сохранение целостности общества. В современном общественном сознании происходит процесс переосмысления роли религии и Церкви, наблюдается явный отход от стереотипов вульгарного атеизма. Сегодня общество заново понимает исконное значение самого слова «культура» – возделывание, выращивание, почитание – и признает, что слова «культ» и «культура» – однокоренные.

Одной из древнейших форм культуры является религия. В истории мировой культуры особое значение имело возникновение трех мировых религий: буддизма, христианства и ислама. Эти религии внесли существенные перемены в культуру, вступив в сложное взаимодействие с различными ее элементами и сторонами. Центральным, стержневым моментом любой религии является вера. Удовлетворяя одну из основных потребностей человеческой природы – иметь идеал и объект для поклонения, вера была, есть и остается одним из основных средств социокультурной интеграции. Являясь важнейшим связывающим элементом любого общества, религиозное мировосприятие и вера в высшие ценности вообще зримо проявляют себя в таких основных областях духовной жизни человека, как наука, искусство и нравственность. История каждой страны, оставаясь частью целого, имеет свои специфические особенности, свою индивидуальность, свою неповторимость. По словам академика Д.С. Лихачева, «культура – это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации... Культура – это святыни народа, святыни нации». Современному человеку, живущему в России и интересующемуся ее культурой, необходимо объемное и объективное представление об истории и культурных традициях нашего Отечества. Для нашей страны культурообразующей стало православное христианство, взрастившее и созидающее прекрасное и мощное древо русской культуры. И сегодня в России большинство верующих являются приверженцами православия. Духовная культура России представляет собой систему ценностей, созданных благодатным творчеством людей в лоне и благословением Русской Православной Церкви. Многие феномены светской культуры нашей родины (литература, живопись, зодчество) не могут быть адекватно поняты без анализа их теснейшей связи с явлениями духовной культуры, традициями Православия.

Наша земля издревле была благодатной почвой, где иностранные культурные ценности, как равные, созревали на этом древе нашей исконной культуры, нравственности, бытия. Веротерпимость – уважение к человеку других убеждений, другой позиции, иного образа мышления – это такая же характерная черта нашего народа, как доброта и открытость. Сейчас во всем мире наблюдается большое тяготение к духовным ценностям. И когда мы говорим сегодня о созидании цивилизованного гражданского общества, то, безусловно, имеем в виду и духовное обновление, когда из-под наслоений всего чуждого, противоестественного человеческой природе оживает исконное для нее: боль, сострадание, терпимость.

Более чем тысячелетие православной культурной традиции – богатейшее наследие, которое мы призваны сохранять, изучать и преумножать, передавая грядущим поколениям.

Каждый патриот должен любить и почитать своих предков, знать и гордиться своей историей. Но в то же время мы должны уважать другие народы, их историю, их культурные ценности. Христианство всегда призывало и призывает к взаимопониманию, к общению, а значит, и к взаимообогащению.

Религия, и особенно христианство, всегда была символом духовного поиска, служения добру и утверждения морали. В то же время религия утешает, успокаивает тех, кому одиноко и плохо в этом мире, дает примеры жизни подвижников Церкви, поднявшихся над житейской суетой и посвятивших себя служению высшему идеалу, Богу, бескорыстной помощи людям. Таким образом, религия неразрывно связана с моралью.

Воздействие религии как одной из форм духовной культуры на общество осуществляется прямо и косвенно. С одной стороны, религиозные ориентации и нормы непосредственно регулируют сферы производства и потребления, с другой – опосредствованно влияют на них через другие направления культуры (морально-этическое сознание, художественно-эсте-тические ориентации и научные воззрения).

1

Истоки православной культуры России

Религия является неотъемлемой частью современного мира, поскольку выполняет три блока социальных функций. Во-первых, религиозные институты осуществляют духовное окормление верующих, что проявляется в воспитании религиозности и гражданственности, в насыщении человека добром и преодолении зла, грехов. Во-вторых, религиозные организации занимаются религиозным и специальным светским образованием, милосердием и благотворительностью. В-третьих, представители церквей активно участвуют в общественной деятельности, способствуют нормализации политических, экономических и культурных процессов, межнациональных и межгосударственных отношений, решению глобальных проблем цивилизации.

В истории общественной мысли проблема сопряженности религии и культуры понималась по-разному, но значение религии всегда оценивалось весьма высоко. Религия, безусловно, является одним из определяющих факторов изменения форм человеческого общежития, смены цивилизаций.

С тех пор как Русь приняла христианство в его восточной, православной форме, Церковь играла важнейшую роль в истории России. Православием была пронизана вся русская культура. Именно православное христианство создало ту великую и богатую отечественную культуру, которой мы вправе гордиться, которую мы призваны бережно сохранять, достойно приумножать и изучать. Монастыри показывали пример как благочестия, так и рачительного, образцового хозяйствования, были источниками, центрами образования и просвещения. Митрополит, а позднее – Патриарх всея Руси, был вторым человеком в стране после Государя и в отсутствие монарха или при его малолетстве порою оказывал решающее влияние на дела управления. Русские полки ходили в бой и побеждали под православными знаменами с изображением Христа Спасителя. С молитвой пробуждались ото сна, трудились, садились за стол и даже умирали с именем Бога на устах. Своей письменностью и книжностью, как и полноценной государственностью, Русь обязана именно христианизации, Церкви. Русское же язычество, в отличие от эллинского или римского, было весьма бедно и примитивно. Нет и не может быть истории России без истории Русской Православной Церкви.

Начало распространения христианства на Руси церковная традиция связывает с именем святого апостола Андрея Первозванного – одного из двенадцати учеников Христа, согласно церковному преданию, предпринявшего «хождение на Русь» еще в первом веке. Античные авторы сообщают о миссионерской деятельности апостола «в Скифии», а русские летописи рассказывают о том, что св. Андрей Первозванный дошел до киевских гор. Здесь он водрузил крест и предсказал своим ученикам, что «на сих горах воссияет благодать Божия и град велик будет» с множеством храмов. Далее сказание повествует о посещении Андреем Первозванным места, где позднее возник Новгород. Большинство современных историков считают это сказание позднейшей легендой.

Достоверные сведения о распространении христианства на Руси относятся к IX веку. В «Окружном послании» патриарха Константинопольского святого Фотия 867 года говорится о крещении «руссов», незадолго до этого предпринявших поход на Византию. В русских летописях содержится рассказ о походе на Царьград в 866 году князей Аскольда и Дира. Тогда святитель Фотий, увидев полчища варваров-язычников у стен Царьграда (Константинополя), стал усердно молиться и совершил крестный ход с ризой Богородицы вокруг города. Когда же св. Фотий погрузил святую ризу в воды Босфора, в проливе начался сильный шторм и разметал корабли неприятеля. Устрашенные стихией и Божиим гневом князья Аскольд и Дир приняли христианство. В связи с этим ряд историков предполагает, что первое крещение на Руси было совершено при этих князьях. Другие, более поздние летописи тоже подтверждают этот факт.

Похожая история произошла и в царствование императора Льва Философа (886–912 гг.): явление Божией Матери во Влахернском храме Константинополя (Покров). Тогда устрашенные и вразумленные русичи также вернулись в Киев христианами.

Примерно в 944 году в летописях упоминается о заключении договора между Византией и Киевской Русью, в которой, в частности, упоминается о церкви Ильи, названной главной, отсюда следует, что уже в 944 году на Руси было несколько церквей. Причем, по обычаю того времени, договор скреплялся религиозными клятвами. Греки, естественно, давали христианский обет выполнения договора, и среди русских клятв языческими перунами, хорсами и другими были и христианские обеты. То есть среди русских вельмож уже были христиане. Известно, что христианкой стала княгиня Ольга – жена князя Игоря. Таким образом, еще до крещения Руси при Владимире Святославиче христианство на Русской земле имело более чем вековую историю.

С именем св. княгини Ольги большинство людей олицетворяет такие исторические факты, как укрепление княжеской власти, подчинение непокорных племен (древлян), начало сбора дани с жителей Новгорода, Пскова и т.д. Также княгиня Ольга пыталась повысить престиж Руси за счет умелой и мудрой дипломатии. И в связи с этим особое значение приобрело крещение Ольги. По свидетельству летописца, она «с малых лет искала мудростью, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг – Христа». Но дело не только в том, что княгиня, расположенная к христианству, обрела истинную веру, несмотря на свое языческое окружение. Ее крещение стало не только частным делом благочестивой пожилой женщины, но приобрело важное политическое значение и способствовало укреплению международного положения Руси.

Историки до сих пор спорят, когда и где именно произошло это событие – в Киеве или Константинополе.

Согласно летописи, в середине 50-х годов X века она отправилась в Константинополь и там «возлюбила свет и оставила тьму», приняв «греческий закон». Византийский император Константин VII Порфирогенет (Багрянородный), поразившийся красотой и разумом Ольги (на самом деле ей тогда было около шестидесяти лет), якобы предложил княгине стать его женой. Но русская княгиня, проявив мудрость и хитрость, обманула его: по ее просьбе император стал крестным отцом Ольги, что по христианским канонам исключало возможность брака между ними. Скорее, это красивая легенда, предложенная древнерусскими летописями: ведь и Ольга была уже не молода, и византийский василевс был женат.

По всей вероятности, Ольга была знакома с христианством еще в Киеве, в ее дружине были христиане, и в Константинополь ее сопровождал киевский священник Григорий. Но крещение княгини Ольги именно в Византии приобретало ярко выраженную политическую окраску: получив титул «дщери» (дочери) византийского императора, что выделяло ее среди прочих государей, приняв крещение из его рук, Ольга тем самым необычайно повышала престиж светской власти Киева в международном плане. На византийском императоре все еще лежал багряный отблеск славы великого Рима, и часть этого отблеска озаряла теперь и киевский престол.

Однако крещение Ольги не повлекло за собой массового распространения христианства на Руси. Но крещение времен княгини Ольги, которую Церковь за благочестие и проповедническое усердие назвала святой и равноапостольной, стало зарей, предвосхищавшей восход солнца – крещение Руси при князе Владимире.

Придя к власти, Владимир изначально пытался укрепить язычество. По его приказу на холме у княжеского дворца в Киеве были поставлены идолы Перуна – покровителя князя и дружины, а также идолы Даждьбога, Стрибога, Хорса и Мокоши – богов солнца и воздушных стихий. То есть предпринял попытку создания русского языческого пантеона по образцу эллинского или римского. Соседние с Киевской Русью государства исповедовали монотеистические религии. В Византии господствовало христианство, в Хазарии – иудаизм, в Волжской Булгарии – ислам. Но наиболее тесные связи существовали у Руси с христианской Византией.

«Повесть временных лет» рассказывает, что в 986 году в Киеве появились представители всех трех перечисленных стран, предлагая Владимиру принять их веру. Ислам был отвергнут сразу, поскольку ему показалось чересчур обременительным воздержание от вина, а также неприемлемого и «гнусного» обрезания. Иудаизм был отвержен из-за того, что исповедавшие его евреи лишились своего государства и были рассеяны по всей земле. Князь отверг и предложение посланцев папы римского. Проповедь же представителя византийской церкви произвела на него самое благоприятное впечатление. Тем не менее, Владимир отправил своих послов посмотреть, как поклоняются Богу в разных странах. Возвратившись, русские послы заявили, что мусульманский закон «не добр», что в немецкой церковной службе нет красоты, а греческую веру назвали самой лучшей. Они восторженно отмечали, что в греческих храмах красота такая, что нельзя понять, где находишься – на земле или на небе. Последнее обстоятельство укрепило выбор князем веры.

С решением Владимира принять христианскую веру тесно связана история его женитьбы на византийской принцессе Анне, сестре императоров – соправителей Василия II и Константина VIII. Летопись сообщает о том, что в 988 году Владимир осадил Корсунь и, взяв его, послал гонцов к императорам Константину и Василию, чтобы сказать им: «Слышал, что имеете сестру девицу. Если не отдадите ее за меня, то сделаю вашей столице то же, что сему городу сделал». Оказавшись в безвыходном положении, византийские василевсы потребовали от Владимира креститься, поскольку по христианским законам не допустимо христианам вступать в брак с язычниками. Владимир, еще ранее принявший решение креститься, потребовал прибытия к нему в Корсунь Анны в сопровождении священников, которые и окрестят его в захваченном им городе. Не видя иного выхода, греки согласились, и Владимир был крещен в Корсуни с именем Василия.

Повествования русских летописей дополняют византийские источники. Они сообщают, что император Василий II обратился к Владимиру за военной помощью против мятежного полководца Варды Фоки, претендовавшего на императорский трон. Киевский князь согласился помочь, при условии, если за него выдадут царевну, и, в свою очередь, обещал креститься. Для Византии это было нечто новое, ведь даже сыну германского императора, будущему Оттону II, было отказано, когда он сватался к греческой принцессе в 968 году. Причем тогдашний император Никифор Фока презрительно заявил, что рожденная в пурпуре не может быть женой варвара. И про договор постепенно стали забывать все, кроме князя Владимира, который напомнил о себе, осадив Корсунь. Византии пришлось вспомнить о заключенном договоре.

Вернувшись из Корсуни в Киев, Владимир повелел уничтожить языческих идолов. Повергнутые, они были сожжены или изрублены на куски. Статую Перуна привязали к конскому хвосту и сбросили с горы в воды Днепра, а киевляне должны были отталкивать плывущего по реке идола от берега, пока тот не окажется за порогами Руси. Князь стремился продемонстрировать подданным бессилие языческих богов. После разгрома языческих идолов князь Владимир приступил к обращению киевлян в христианство. Пришедшие из Царьграда и Корсуни священники крестили жителей Киева в Днепре в 988 году, по другим сведениям это происходило на притоке Днепра – Почайне.

Существует еще одна гипотеза, по которой христианство пришло к нам не из Византии, как принято считать, а из Болгарии. Историки заметили, что Византийские летописи умалчивают о таком, казалось бы, важном событии, как крещение Руси. Отсюда они и выдвинули версию, из которой следует, что князь Владимир, стремясь к независимости от Византии, крестился где-то на территории Болгарии, которая имела свое собственное Охридское архиепископство, не зависящее от Рима и Константинополя. В подтверждение этого факта историки приводят упоминание в русских летописях митрополита Иоанна, который, по их мнению, являлся охридским архиепископом. Также историки указывают на тот факт, что княгиня Анна умерла раньше своего мужа. А летописи рассказывают, что Владимир женился вторично на некой болгарке, которая стала матерью Бориса и Глеба, а также мачехой Ярослава. Но все-таки первая гипотеза более правдоподобна, так как имеет больше подтверждений в летописях и исторических фактах.

Трудно сказать, сколь долговечной была бы наша российская цивилизация, если бы в конце X столетия Киевский князь Владимир Святославич не начал христианизацию Руси.

Историю распространения христианства по Руси и историю Русской Церкви традиционно рассматривают по периодам, связанным с характеристическими периодами истории государства. Обычно выделяют: период домонгольский (988–1237 гг.), период от татаро-монгольского нашествия до разделения митрополии (1237–1458 гг.), период от разделения митрополии до учреждения патриаршества (1458–1589 гг.), патриарший период (1589–1700 гг.), синодальный период (1700–1917 гг.), Новейшая история Русской Православной Церкви (с 1917 г. по настоящее время).

Контрольные вопросы:

1. Какого святого апостола церковное предание именует покровителем Руси и почему?

2. С именами каких киевских князей связана первая христианизация Руси?

3. Какие летописные источники сообщают о Крещении Руси? Насколько они достоверны?

4. С каким именем принял христианство Киевский князь Владимир Святославич? С чем это связано?

5. Что впечатлило в Константинополе русских послов, направленных Киевским князем изучить по миру разные веры?

6. Расскажите о двух наиболее обоснованных гипотезах восприятия Русью христианства. Епископы каких земель крестили и просвещали русичей в X веке?

2

Библия в русской письменной культуре

Общеизвестно, что Библия – самая раскупаемая в мире книга всех времен и что ни одна другая книга не популярна так, как Библия. Это не просто образец литературы древнего мира, который устарел и абсолютно неактуален сегодня. Наоборот, это живое, действенное послание Бога миру, которое преображает этот мир. Библия – богодухновенная книга. И это сокровищница мудрости для всех мыслящих людей Земли, каковы бы ни были их верования.

Библия, или Священное Писание, – сакральная книга, которую нам передал Святой Дух: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим. 3,16). «Богодухновенно» означает «вдохнуто Богом», то есть написано святыми авторами по вдохновению и откровению Святого Духа. Этот термин указывает на источник послания – Бога. За 16 веков Святой Дух открыл божественное послание сорока священнописателям – пророкам и апостолам. Тридцать два из них записали Ветхий Завет; восемь – Новый. Адресат Священного Писания есть Церковь.

Название «Библия» в самих священных книгах не встречается и впервые отнесено к собранию священных книг на Востоке в IV веке святыми Иоанном Златоустом и Епифанием Кипрским.

Библия в переводе с греческого языка означает книги. В 20 километрах севернее города Бейрута, на средиземноморском побережье, находится небольшой арабский (в древности финикийский) портовый город Жибел (в Священном Писании упоминаемый как Гевал). Из него в Византию доставляли писчий материал, и греки этот город называли «Библос». Затем сам писчий материал стал так именоваться, а впоследствии и книги получили это название. Книгу, написанную на папирусе, греки называли ‘ε βίβλος, если же она была небольшой, говорили το βιβλίον – книжечка, а во множественном числе – τα βιβλία. Библия (βιβλία) – это множественное число от βίβλος. Таким образом, буквальное значение слова «Библия» – книги. Со временем греческое слово множественного числа среднего рода βιβλία превратилось в слово единственного числа женского рода, стало писаться с большой буквы и применяться исключительно к Священному Писанию. Библия есть Книга книг, Книга по существу, в особом смысле этого слова, преимущественном, в самом общем, высшем и единичном значении. Это великая Книга судеб, хранящая тайны жизни и предначертания будущего.

Библия состоит из двух больших частей: Ветхий Завет и Новый Завет. Слово «завет» в Библии имеет особый смысл: это не только наставление, завещанное последователям, грядущим поколениям, но и договор Бога с людьми – договор о спасении человечества и земной жизни вообще.

Ветхий Завет (события Священной истории от сотворения мира до Рождества Христова) представляет собой собрание из 39 книг, а Новый Завет (события после Боговоплощения, то есть после Рождества Христова) – из 27 книг.

Канон (в пер. с греч. – тростник, мерная палка, то есть правило, образец) или канонические книги, – это священные книги, признанные Церковью подлинными, богодухновенными и служащие первоисточниками и нормами веры.

Книги и Нового, и Ветхого Заветов можно условно разделить на четыре раздела:

• книги законоположительные, в которых дается основной нравственно-религиозный Закон;

• книги учительные, в которых преимущественно раскрывается смысл и реализация исполнения Закона, даны примеры из Священной истории праведной жизни;

• книги исторические, в которых раскрываются важные события Священной истории сквозь призму истории богоизбранного народа;

• книги пророческие, в которых таинственным, прикровенным образом говорится о грядущих судьбах мира и Церкви, прообразовательно повествуется о Боговоплощении и спасении человечества.

Ветхозаветный канон включает в себя так называемое пятокнижие Моисея (Тора): Бытие, Левит, Исход, Числа, Второзаконие; книги: Иисуса Навина, Судей, Руфи, 1–4 Царств, 1, 2 Паралипоменон (Хроники), Ездры, Неемии, Есфири, Иова, Псалтирь, Притчи Соломона, Екклесиаст, Песнь Песней, Плачь Иеремии. К каноническим ветхозаветным книгам относятся также и книги пророков: четырех великих – Исайи, Иеремии, Иезекиила, Даниила и двенадцати малых – Осии, Иоиля, Амоса, Авдия, Ионы, Михея, Наума, Аввакума, Софонии, Аггея, Захарии, Малахии.

К неканоническим книгам Ветхого Завета относятся книги: Иудифь, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, Премудрости Соломона, Послание Иеремии, Варуха, Товита, 1–3 Маккавейские, 2, 3 Ездры. Церковь не ставит их наравне с каноническими, но признает их назидательными и полезными.

Большая часть Ветхого Завета написана на древнееврейском языке, части некоторых книг написаны на арамейском языке. Деление текста на главы было произведено в XIII веке кардиналом Гугоном или епископом Стефаном Лэнгтоном.

Новозаветный канон включает в себя: Четвероевангелие (от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна). Первые три Евангелия (Мф., Мк., Лк.) именуются синоптическими (греч. – общие); Евангелие от Иоанна (Ин.) – пневматическим (с греч. – духовным). Также в канон Нового Завета входят книги: Деяния святых апостолов, семь соборных посланий апостолов (Иакова, 1, 2 Петра, 1–3 Иоанна, Иуды), 14 посланий святого апостола Павла (Римлянам, 1, 2 Коринфянам, Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, 1, 2 Фессалоникийцам, или Солунянам, 1, 2 Тимофею, Титу, Филимону, Евреям).

Последней, или заключительной, книгой Нового Завета является Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова. Среди книг Нового Завета неканонических нет.

Святая Библия есть сакральная библиотека, которая более тысячи лет складывалась из многих словесных произведений, созданных разными авторами и на разных языках. И в то же время это целостное творение, поражающее совершенством и алмазной прочностью в жесточайших испытаниях истории.

Все новозаветные тексты написаны на александрийском наречии древнегреческого языка (койне, или кини), за исключением Евангелия от Матфея, первоначально написанного на еврейском и в то же время переведенного, по-видимому, самим автором на греческий. Новый Завет на главы и стихи впервые был разделен в XVI веке.

В целом, священный библейский канон сложился уже во II веке. Канон в нынешнем его виде окончательно всей Церковью был признан на Лаодикийском (360–364 гг.) соборе, затем на Гиппонском (393 г.), Карфагенском (397 г.) и последующих соборах.

Из наиболее важных и известных переводов Библии следует назвать Септуагинту (перевод на греческий язык 70 толковников) египетского царя Птолемея Филадельфа (284–247 гг. до Р.Х.), сирийский (Пешито), латинские Itala (древний) и Vulgata (блаженного Иеронима Стридонского, нач. V в., признан в конце VI в.), армянский (V в.) и др. Первый славянский перевод Библии был осуществлен святыми братьями Кириллом и Мефодием в IX веке, перевод на русский язык всего текста Священного Писания (Синодальный перевод) был закончен в 1876 году.

Первую печатную Библию Россия получила из Острога в 1581 году благодаря трудам князя Константина Константиновича Острожского.

Книги Священного Писания вызвали к жизни бесчисленное множество других книг, где живут библейские идеи и образы: многочисленных переводов, переложений, произведений словесного искусства, толкований, разнообразных исследований.

Библия является одним из крупнейших памятников мировой культуры и литературы. Без знания Библии многие культурные ценности остаются недоступными. Большую часть художественных полотен эпохи классицизма, русскую иконопись и философию невозможно понять без знания библейских сюжетов.

В нашей стране вплоть до начала ХХ века основные сюжеты библейского повествования были знакомы практически всем, вне зависимости от уровня образованности. Многие могли дословно цитировать пространные отрывки из священных библейских текстов.

Вот как высказывался о сердцевине Библии – cвятом Евангелии – наш великий поэт А.С. Пушкин: «Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедовано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелие, – и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладост-ному увлечению и погружаемся духом в ее божественное красноречие».

Со времен Крещения Руси святым князем Владимиром Библия стала первой и главной книгой русской культуры: по ней детей учили грамоте и мышлению, христианским истинам и нормам жизни, началам нравственности и основам словесного художества. Библия прочно вошла в народное сознание, в повседневный быт и духовное бытие, в обыденную и высокую речь. Переведенные на славянский язык святыми просветителями равноапостольными Кириллом и Мефодием книги Священного Писания не воспринимались как переводные, но как родные и умеющие роднить людей разных языков и культур.

Множество библейских фраз живут в современном русском языке в виде пословиц, поговорок, крылатых выражений, напоминая о его истоках и об истории нашей культуры. Например, пословица: «Кто не работает, тот не ест» – сравни с мыслью апостола Павла «…если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3, 10). Прямыми цитатами из библейских книг являются выражения: «Блаженны миротворцы» (Мф. 5, 9), «Не хлебом единым будет жить человек» (Мф. 4, 4), «Взявшие меч, мечом и погибнут» (Мф. 26, 52), «Древо познания добра и зла» (Быт. 2, 9), «В поте лица» (Быт. 3, 19), «Тьма египетская» (Исх. 10, 21), «Камень преткновения» (Ис. 8, 14), «Мерзость запустения» (Дан. 9, 27), «Имя им – легион» (Мк. 5, 9), «Не от мира сего» (Ин. 17, 14), «Глас вопиющего в пустыне» (Ис. 40, 3; Мф. 3, 3), «Не мечите жемчуга вашего (бисера) перед свиньями» (Мф. 7, 6), «Нет ничего тайного, что не стало бы явным» (Мк. 4, 22), «Врачу, исцелися сам» (Лк. 4, 23) и многие другие. Всем хорошо известны библейские выражения и нарицательные имена: «Волк в овечьей шкуре» (Мф. 7, 15), «Вавилонское столпотворение» (Быт. 11, 4), «Да минует меня чаша сия» (Мф. 26, 39), «Блудный сын» (Лк. 15, 11–32), «Фома неверующий» (Ин. 20, 24–29), «Соль земли» (Мф. 5, 13), «Терновый венец» (Мк. 15, 17), «Власть тьмы» (Лк. 22, 53), «Камни возопиют» (Лк. 19, 40) и множество других.

Потеряв ориентиры в суетном мире, в хаосе относительных ценностей, русские авторы издавна стали обращаться к христианской морали и позднее к образу Христа как идеалу этой морали. В древнерусской агиографической литературе подробно описывали жизнь святых подвижников, праведников, благоверных князей. Христос еще не выступал в качестве литературного персонажа: слишком велики были священный трепет и благоговейное отношение к образу Спасителя. В литературе XIX века Христа тоже не изображали, но в ней появляются образы людей христианского духа и святости: у Ф.М. Достоевского – князь Мышкин в романе «Идиот», Алеша и Зосима в «Братьях Карамазовых»; у Л.Н. Толстого – Платон Каратаев в «Войне и мире». Как это ни парадоксально, литературным персонажем Христос впервые стал в советской литературе. А.А. Блок в поэме «Двенадцать» (1918 г.) впереди объятых ненавистью и готовых на смерть людей изобразил Христа, образ Которого символизирует надежду людей на очищение и покаяние хотя бы когда-нибудь, в будущем. Возможно, А.А. Блок, соблазнившись революционным романтизмом, увидел «в белом венчике из роз» Христа среди мятежной толпы как символ идеи борьбы за социальную справедливость. Позже автор «Двенадцати» разочаровался в революции, увидев многие ужасы бунта черни. Осознание трагизма своей ошибки преждевременно свело в могилу русского поэта. По выражению З. Гиппиус, перед смертью поэт «прозревает, увидев лицо тех, кто оскорб-ляет, унижает и губит его Возлюбленную – его Россию» (имеются в виду большевики). В том же 1918 году З. Гиппиус в своих стихах («Шел…» в двух частях) нарисует совершенно другой образ Христа в русской револю-ционной смуте – образ грозного и праведного Судии, гневно наказующего бесчинства революции. Позднее Христос появится в романе М.А. Булгако-ва «Мастер и Маргарита» под именем Иешуа, у Б.Л. Пастернака – в «Докторе Живаго», у Ч.Т. Айтматова – в «Плахе», у А.И. Домбровского – в «Факультете ненужных вещей». Писатели обратились к образу Христа как идеалу нравственного совершенства, Спасителю мира и человечества. В образе Христа писатели увидели и то общее, что было перенесено Им и что переживает наша эпоха: предательство, преследование, неправый суд.

Возвращение Библии в нашу общественную жизнь, ее честное и непредвзятое изучение позволило современным читателям совершить открытие: оказалось, что вся русская литературная классика, от древности до современности, связана с Книгой книг, опирается на ее истины и заветы, нравственные и художественные ценности, соотносит с нею свои идеалы, приводит ее речения, притчи, назидания.

На Русь Библия пришла вместе с христианством, первоначально в виде отдельных книг из Ветхого и Нового Заветов. Первое русское литературное произведение – «Слово о Законе и благодати» митрополита Киевского Илариона (первая половина XI века) создано на библейской основе. Это проповедь, тематически созвучная Посланию к Римлянам святого апостола Павла (Рим.). «Повесть временных лет» (около 1113 г.) Нестора летописца – инока Киево-Печерского монастыря – обнаруживает связь древнерусской литературы с Библией. С первых строк святой автор-летописец перелагает Книгу Бытия, рассказывает о расселении народов по Земле, о разделении их на семьдесят два языка и так далее повествует священную историю. Преподобный Нестор отмечает: «От этих же семидесяти двух язык произошел и народ славянский, от племени Иафета...». Мысль о единстве славян со всеми народами мира далее развивается в благочестивых рассказах о путешествии апостола Андрея Первозванного по пути из Варяг в Греки, о деятельности святых просветителей Кирилла и Мефодия, о проповедях апостола Павла в славянских землях, о Крещении Руси. Так будет и далее в литературе, началом которой явилась «Повесть временных лет». Обращение к Священному Писанию расширяет масштабы повествования, соединяет родную землю со всей Землей, включает национальное во всечеловеческое.

Обращение древнерусских авторов художественного слова к библейским образам противоречиво и органично сочетается с их традиционным языческим мироощущением. После Крещения на Руси возникло и оказалось достаточно устойчивым долгое время своеобразное явление, называемое обычно двоеверием.

В русском народе XII века языческое восприятие мира все более переходило в эстетическую сферу, проявлялось в произведениях фольклорного искусства и в литературе. Ярким образчиком этой тенденции является «Слово о полку Игореве» (1185–1187 гг.). В нем мы видим сочетание языческого и христианского начал. Например, автор пользуется христианским представлением о язычниках-половцах, и языческими представлениями о животных-тотемах, родоначальниках и покровителях. Он упоминает о христианском Боге, помогающем Игорю, и тут же говорит нечто типично языческое о превращениях беглеца-князя в горностая, белого гоголя, серого волка. В «Слове» действуют древние славянские божества: Стрибог – бог неба, вселенной, Даждьбог – бог-солнце, податель всех благ. Но весь трагический путь Игоря к прозрению, к пониманию своего долга перед Русской Землей отвечает христианским представлениям об очищении души, и единственная победа, которую одерживает князь в своем безрассудном походе, – победа над самим собою. Соединение древнего языческого и нового христианского верований создает в «Слове» единое мироощущение: человек воспринимается в целостности всего Божьего мироздания и как единственное земное существо, несущее образ и подобие Божие и наделенное ответственностью за весь мир.

Прямое библейское влияние прослеживается в русской житийной литературе. Она развивалась, начиная с XI века, следуя традициям византийской агиографии, но обретала русские особенности, зачастую воспроизводя живые черты быта, человеческого поведения и постоянно возвращаясь к библейским истокам. Таково, например, замечательное «Житие св. Александра Невского» (конец XIII в.). Все повествование ведется в сопоставлении героя с образами Священного Писания.

Наиболее ярко Библия повлияла на процесс развития родившейся в XVIII веке русской лирики. Определяющую роль в становлении русской лирической поэзии сыграли стихотворные переложения библейских песнопений, прежде всего – из Псалтири. Переложения псалмов поэтами XVIII века с церковнославянского языка на современный им язык явилось свидетельством особой значимости библейской гимнографии в сознании русского общества и одновременно выражением исторического развития самой поэзии и ее языка. Это переложение 81-го псалма – «Властителям и судиям» Г.Р. Державина, ода из псалма 93-го И.А. Крылова и другие. Несомненно, лирика библейских псалмов – один из истоков державинской оды «Бог» (1780–1784 гг.), выразившей самосознание христианина. Державин ярко, эмоционально и глубинно раскрывает искания человеческого духа, стремящегося понять свое место в мире, созданном Творцом, свое отношение к Богу, к природе, к вселенной.

Библейские псалмы способствовали и столь свойственным русской поэзии планетарности, космизму, философским обобщениям. Например, переложение псалма 103-го М.В. Ломоносовым (1743 г.), где возносится хвала Богу – Творцу Земли, звезд, всех чудес «натуры», и его «Утреннее размышление о Божием величестве» (1751 г.), где замечательно изображается Солнце – небесная лампада, возженная Творцом.

Созданные Ломоносовым и его последователями переложения, сохраняя верность библейским текстам, вобрали в себя настроения и переживания русских поэтов золотого века отечественной литературы.

Характерные для XVIII столетия переложения текстов Священного Писания способствовали сближению библейского церковнославянского языка с живой, бурно развивающейся речью, помогли формированию «высоких» речевых стилей, которые господствовали в гражданской и философской лирике, в героической поэме, оде, трагедии. Почерпнутые из Библии величавая простота, яркая образность, афористическая отточенность, энергия ритма вошли во все «высокие» литературные жанры, но, прежде всего, благодаря переложениям псалмов, – в лирику.

Несомненно, лирика библейских псалмов – один из истоков державинской оды «Бог» (1780–1784 гг.), выразившей самосознание христианина. Г.Р. Державин ярко, эмоционально и глубинно раскрывает искания человеческого духа, стремящегося понять свое место в мире, созданном Творцом, свое отношение к Богу, природе, вселенной.

Духовно-нравственный потенциал русской классической литературы XIX столетия до сих пор восхищает читателей всего мира. И это не случайно, ибо корни художественности, как заметил известный русский мыслитель и литературный критик И.А. Ильин, кроются в тех глубинах человеческой души, где проносятся «веянья Божьего присутствия». Великое искусство всегда несет на себе «печать Божьей благодати», даже тогда, когда разрабатывает светские темы и сюжеты, не имеющие внешней связи с церковностью и религиозностью. Феномен русской литературы заключается в постановке «вечных вопросов» бытия, ответ на которые пытались дать в своем творчестве почти все отечественные писатели.

Русская литература XIX века была по своей основной тенденции учительной, она всегда чувствовала свою ответственность за состояние страны и мира, всегда была чутка и отзывчива к нуждам и бедствиям своего народа и человечества. Литература учила в самом высоком смысле этого слова: пробуждала в людях достоинство и честь, одухотворенность и творческие стремления, формировала мировоззрение.

Самой яркой звездой литературного небосклона России XIX столетия, несомненно, стал А.С. Пушкин. Глубочайшим выражением пушкинского взгляда на поэзию и ее значение в жизни явилось стихотворение «Свободы сеятель пустынный...» (1823 г.), истоком которого явилась знаменитая евангельская притча (Мф. 13, 3–23). Это стихотворение великого поэта много раз позднее отзывалось в его собственном творчестве и в произведениях других русских писателей XIX и XX веков. Оно содержит размышление о самом трагическом обстоятельстве человеческой истории – о загадочной склонности народов к стадной покорности. «Свободы сеятель пустынный...» – не политический трактат, это стихотворение соединяет душевное состояние, вызванное конкретными обстоятельствами, и обобщения, далеко выходящие за пределы жизни поэта и истории Европы. В этом произведении «я» включает и авторскую личность, но ей не тождественно. Всемирность и всечеловечность здесь подчеркнуты прямой соотнесенностью стихотворения с евангельской притчей. Пушкин не только взял из Евангелия эпиграф, он и все стихотворение считал подражанием Христовой притче.

В 1826–1828 годах А.С. Пушкин создает стихотворение «Пророк», где очевидна связь со стихотворением «Свободы сеятель пустынный...».

В одной из ветхозаветных книг – книге пророка Исайи – изображается мучительное очищение души человека, пожелавшего передать людям ту высокую правду, что открылась ему, то есть исполнить дело пророка. Святой пророк Исайя повествует, как его озарило видение: глазам его явился Господь, окруженный шестикрылыми серафимами. Но могут ли поведать об этом «нечистые уста»? Пламенный серафим очищает пророчьи уста, влагая в них горящий угль (см. Ис. 6, 1–8). Пушкин, создавая стихотворение «Пророк», следует за библейским текстом.

Это прекрасное стихотворение принадлежит к тем вершинам, с которых далеко виден путь русской поэзии. В нем миссия поэта, подобно библейскому пророку, изображена как подвижничество.

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Здесь явственно звучит суровое предупреждение против легковесного понимания поэзии: истинная поэзия претерпевает жгучее, неутолимое страдание, проходит через смерть и воскресение, чтобы стать пророчеством.

Пушкин часто прямо или косвенно обращается к Священному Писанию. Так, он прямо излагает библейский сюжет, например, начало ветхозаветной книги Иудифь («Когда владыка ассирийский...», 1835 г.). Иногда библейские мотивы как бы растворены в тексте и только некоторые детали указывают на параллели со священными библейскими текстами. Так, в «Полтаве» (1828–1829 гг.) вдруг возникает тень диавола, когда гетман Мазепа, не решаясь прямо сказать Марии о предстоящей казни ее отца, пытается вырвать у нее хотя бы невольное почти согласие на это злодеяние. Библейские образы выступают в качестве нравственных ориентиров и в поэме «Анджело» (1833 г.).

Прямым переложением церковной гимнографии – великопостной молитвы преподобного Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего…» – стало стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны...» (1836 г.).

Библия постоянно присутствует в творческом мышлении великого поэта, с нею соотнесены его художественные искания, его нравственные представления.

Вскоре тема пророка возникает у М.Ю. Лермонтова. Мы помним его стихотворение «Пророк».

С тех пор, как вечный Судия

Мне дал всеведенье пророка,

В очах людей читаю я

Страницы злобы и порока.

Разница с «Пророком» А.С. Пушкина глубокая. У Пушкина это было видение Бога и мира, мгновение, которое переживал пророк; у Лермонтова – другая тема: видение человеческого греха. Это горький дар, который отравляет пророку жизнь на Земле. Это тоже соответствует библейской модели, потому что пророки видели зло мира и обличали его беспощадно.

Пожалуй, с М.Ю. Лермонтова в русской литературе XIX века начинается резкое нарастание роли Библии в словесном творчестве: идеи, сюжеты, образы, стиль Священного Писания приобретают такую силу воздействия на словесное искусство, что многие из числа самых замечательных произведений невозможно полноценно прочесть и адекватно понять, не обращаясь к библейским текстам.

Верующие видят в Лермонтове духовного поэта и выделяют в его многогранном творчестве такие религиозно-духовные вершины, как «По небу полуночи Ангел летел...»; две «Молитвы» (1837 и 1839 гг.) и другие поэтические шедевры, свидетельствующие о высокой и светлой вере поэта.

Бог для него – абсолютная реальность. Но отношение к Нему в разных контекстах проявляется и воспринимается по-разному. Одержимость поэзией уводит поэта далеко от путей Божиих, затворяет его слух для глагола Господня, совращает ум, омрачает взор. Лермонтов сам осознает это как недолжное, гибельное в себе и молит Всесильного не обвинять и не карать его за то. Он понимает всю степень вины своей перед Ним – отсюда страх предстать перед Его очами:

К Тебе ж проникнуть я боюсь.

Противоречие между «человеком внутренним» (духовным) и «человеком внешним» (душевно-телесным) остается в М.Ю. Лермонтове острым и драматичным. Оно отразилось и в стихотворении «Выхожу один я на дорогу».

Влияние Библии сказалось не только на содержании произведений Лермонтова (использование библейских имен, образов, сюжетов), но и на форме его литературных творений. Так, молитвенный жанр получил у поэта новое, особое развитие. Он не был его открытием, но стал важным звеном его поэтической системы. Библейские мотивы у М.Ю. Лермонтова – сложное, многоплановое явление. Их употребление в одном и том же контексте противоречиво и рассчитано на знакомого с Библией читателя, который сможет разобраться в тонкостях их идейно-смысловой направленности.

Актуально и важно для нас богатое духовное наследие Н.В. Гоголя. «Гоголь, – по словам профессора протоиерея Василия Зеньковского, – первый пророк возврата к целостной религиозной культуре, пророк православной культуры, ... он ощущает как основную неправду современности ее отход от Церкви, и основной путь он видит в возвращении к Церкви и перестройке всей жизни в ее духе».

Гоголь пророчески предвидел духовное состояние современного нам западного общества, он писал в о Западной церкви: «Теперь, когда человечество стало достигать развития полнейшего во всех своих силах... Западная церковь только отталкивает его от Христа: чем больше хлопочет о примирении, тем больше вносит раздор». И действительно, примирительно-приспособленческое шествие Западной церкви навстречу миру, лукавые призывы к беспринципному объединению с разными религиозными группами привели в итоге к выхолащиванию Духа в Западной церкви, к духовному кризису западного общества.

В своих социально-философских взглядах Н.В. Гоголь не был ни западником, ни славянофилом. Он любил свой народ и видел, что он «сильнее других слышит Божью руку».

Безусловно, Н.В. Гоголь – одна из самых аскетических фигур нашей литературы. Вся его жизнь свидетельствует о восхождении к высотам духа; но знали об этой стороне его личности только ближайшие к нему духовные лица и некоторые из друзей. В сознании большинства современников Гоголь представлял собой классический тип писателя-сатирика, обличителя общественных и человеческих пороков. Другого Гоголя, последователя святоотеческой традиции в русской литературе, православного религиозного мыслителя и публициста, автора молитв, современники так и не узнали. За исключением «Выбранных мест из переписки с друзьями» духовная проза при его жизни так и осталась неопубликованной. И если к началу XX века духовный облик Гоголя был в какой-то степени восстановлен, то в советское время его духовное наследие (впрочем, как и духовные сочинения других авторов) было тщательно сокрыто от читателя на многие десятилетия.

Великий писатель был глубоко религиозным человеком. В январе 1845 года Гоголь жил в Париже у графа А.П. Толстого. Об этом периоде он писал: «Жил внутренне, как в монастыре, и в прибавку к тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви». Он внимательно изучал греческие тексты чинопоследований Литургии святителя Иоанна Златоуста и Литургии святителя Василия Великого. Гоголь создает один из лучших образцов духовной прозы XIX века – «Размышления о Божественной Литургии», где органично сочетаются богословская и художественная стороны. В работе над этой книгой благочестивый автор использовал труды по литургике древних и современных богословов, но все они служили ему лишь в качестве пособий. В «Размышлениях» воплощен личный опыт Н.В. Гоголя, его стремление к постижению литургического слова. «Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, – писал он в “Заключении”, – необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье: она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату».

К сожалению, и в наши дни малоизвестными являются духовные сочинения Гоголя «Правило жития в мире», «Светлое воскресенье», «Христианин идет вперед», «Несколько слов о нашей Церкви и духовенстве». Эти труды – настоящий кладезь православной мудрости, до сих пор сокрытый под спудом.

В трудах религиозных мыслителей, философов и священнослужителей Н.В. Гоголь предстает ярким примером духовного подвига, скромности и честности в самооценке своих трудов на литературно-общественном поприще.

Высокое признание историей писательских заслуг и человеческой значимости Н.В. Гоголя еще выразительнее и ярче высвечивает величие его духовных исканий, моральных поражений и нравственных побед, и в этом все более будет проявляться воздействие его личности на наших современников.

Среди великих поэтов XIX столетия, чье творчество окрашено библейскими мотивами, следует назвать также Ф.И. Тютчева.

Тютчев в своем творчестве выступает не только как большой мастер поэтического слова, но и как мыслитель. По отношению к нему мы вправе говорить не только о мироощущении, миросозерцании, но и о его мировоззренческой системе, которая получила своеобразное выражение и воплотилась не в философском сочинении, а в полных художественного совершенства стихах. В поэтических философских созерцаниях и раздумьях поэта есть внутренняя связь, а в стихах интенсивность философской мысли имеет определенную целенаправленность.

Человек и природа, как правило, явлены в стихах Ф.И. Тютчева не только в целом, но и как бы в первозданности. Его поэтическое сознание увлекают природные стихии, стоявшие у самых истоков сотворения мира: вода, огонь и воздух (см. Быт. 1).

Стихотворение Ф.И. Тютчева «Эти бедные селенья...» (1855 г.) произвело сильнейшее впечатление на современников и долго вызывало отклики в литературе. В нем поэт создает образ Христа – странника по Руси, словно бы поднявшего на свои плечи всю безмерность народного страдания:

Отягченный ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

Образ Христа внутренне стоит и в центре творчества Ф.М. Достоевского. В его дневниках есть запись: «Написать роман об Иисусе Христе». Роман он не написал, но в широком смысле писал его всю жизнь. Достоевский пытался воссоздать образ Христа в современной обстановке. В Легенде о Великом инквизиторе в «Братьях Карамазовых» инквизитор говорит о счастье человечества, о будущем мира: люди обретут счастье, но у них будет отнята свобода. Старик-инквизитор говорит и говорит – а Христос молчит. И в этом молчании ощущается подлинность образа Христа: Господь не сказал ни единого слова, как и стоя перед Пилатом (Мф. 27, 13–14, Мк. 15, 2–5, Ин. 18, 37–38). И это дивная реальность Божиего присутствия.

В том же романе у Достоевского есть прекрасная глава «Из записок старца Зосимы» – глава о Библии, о Священном Писании в жизни старца Зосимы. Вспомним слова, которые произносит писатель устами своего героя: «Что за книга это Священное Писание, какое чудо и какая сила, данные с нею человеку!... Гибель народу без слова Божьего».

Для Достоевского Библия была верным ориентиром на пути духовных поисков. «Что за книга это Священное Писание… Точное изваяние мира и человека, и характеров человеческих, и названо все, и указано на веки веков. И сколько тайн разрешенных и откровенных... Эта книга непобедима... Это книга человечества», – пишет он в статье «Социализм и христианство». Для него мир Библии – вовсе не мир древних мифологий, но вполне реальный мир, являющийся ощутимой частью его собственной жизни. В Книге книг Достоевский видит уровень надмирного бытия. Для писателя это своеобразная полнота книг, семя, в недрах которого пребывают прекрасные плоды христианской словесности и культуры в целом. Священное Писание для Достоевского есть «алфавит духовный», без знания которого невозможно творчество настоящего художника. Библия в последние годы становится для писателя одним из главных источников идей, создающих философско-религиозный подтекст его произведений.

Святая Библия, подаренная Достоевскому женами декабристов в Тобольске по пути в острог, была единственной, разрешенной ему для чтения на каторге. «Федор Михайлович, – пишет его жена, – не расставался с этою святою книгою во все четыре года пребывания в каторжных работах. Впоследствии она всегда лежала на виду, на его письменном столе, и он часто, задумав или сомневаясь в чем-либо, открывал наудачу Евангелие и прочитывал то, что стояло на первой странице...». В Библии писатель черпал силу и бодрость, а вместе с тем, и готовность на борьбу с трудностями. Именно глубокая вера в Бога, по Достоевскому, дает твердую опору во всех превратностях судьбы. Благодаря ей в душе человека возникает спокойствие за судьбу мира и свою личную жизнь.

На протяжении всей жизни Ф.М. Достоевскому сопутствовало личное непосредственное ощущение присутствия Христа в земном человеческом существовании, осмысляющего и возводящего это существование к его небесной цели – итогу.

В центре всего миропонимания Достоевского стоит Бог – «важнейший мировой вопрос». Исходный принцип непосредственного мировосприятия Достоевского, легший в основу его художественного творчества, – разворачивание земного человеческого существования перед лицом «миров иных», причем не абстрактного, «другого измерения», а конкретно пред живым «пресветлым ликом Богочеловека». Смысл присутствия новозаветного текста в художественных произведениях писателя в том, что он делает «происшествия», случающиеся с героями, «событиями», происходящими пред лицом Христа, в Его присутствии, как ответ Христу. Евангельский текст вносит в сюжет произведений Ф.М. Достоевского некий метасюжет, новое измерение, видение во Христе, изображение реального пребывания Христа в человеческом существовании.

Безусловная искренняя и глубокая религиозность Достоевского выражается и в его подходе к национальной идентификации, в его знаменитой формуле: «русский – значит православный». К атеизму он всю свою жизнь относился резко отрицательно, считая его «глупостью и недомыслием». «Никто из вас не заражен гнилым и глупым атеизмом», – уверенно говорит он в письме к сестре. Писатель вообще сомневался в существовании настоящего атеизма. В письме к К. Опочинину (1880 г.) он замечает: «Никто не может быть убежден в существовании Бога. Я думаю, что даже и атеисты сохраняют это убеждение, хотя в этом и не сознаются, от стыда что ли».

Ф.М. Достоевский прошел долгий сложный и мучительный путь духовных поисков ответов на мировые вопросы о месте человека в реальном мире, о смысле человеческого бытия. При этом Священное Писание и личность Христа всегда выступали для него главными духовными ориентирами, определяющими нравственные, религиозные и художественные принципы великого русского писателя.

В своей книге «Основы художества. О совершенном в искусстве» И.А. Ильин высказал мысль о том, что корни подлинного искусства имеют духовно-религиозный характер. Говоря о русской классике, Ильин не без основания утверждал: «XIX век дал России расцвет духовной культуры. И расцвет этот был создан людьми, “окрыленными” духом Православия... И если мы пройдем мыслью от Пушкина к Лермонтову, Гоголю, Тютчеву, Л. Толстому, Достоевскому, Тургеневу, Лескову, Чехову, то мы увидим гениальное цветение русского духа из корней Православия. И то же самое увидим мы в других ответвлениях русского искусства, в русской науке, в русском правотворчестве, в русской медицине, в русской педагогике и во всем».

Рядом с Ф.М. Достоевским стоит имя другого исполина литературы XIX века – Л.Н. Толстого, тоже рассматривавшего проблему человеческого счастья и тоже ищущего в Библии ответы на эти вопросы.

Достоевский пытается различить образ Божий в человеке, так как это сопряжено с обожением и со спасением человека. Толстой же отыскивает натуральные начала в человеке, поскольку это может способствовать земному счастью человека.

Многие люди недооценивают религиозных исканий Толстого. Они, несомненно, глубоко искренни, мучительны. Но то, что человек, почти в течение тридцати лет считавший себя проповедником Евангелия, оказался в конфликте с христианством, даже отлученным от Церкви, показывает, что Л.Н. Толстой был очень сложной фигурой, трагической и дисгармонической. Он, воспевший такие мощные гармоничные характеры, сам был человеком, страдавшим от глубинного душевного кризиса.

Еще в молодости Толстой записал в дневнике: «У меня есть цель, важнейшая цель, которой я готов отдать всю свою жизнь: создать новую религию, которая бы имела практический характер и обещала бы добро здесь, на Земле». Уже в изначальном размышлении Толстого было заложено все основное содержание его религии, ничего общего не имеющей с христианством. Строго говоря, это вовсе и не религия. Эта идея до поры зрела в его душе, пока не дала ростки на рубеже 70–80-х годов, в пору духовного кризиса, настигшего Л.Н. Толстого. Следует заметить, что ничего нового в толстовстве нет: о земном блаженстве, о земном Царствии, созидаемом на рациональной основе, мечтали и рассуждали и до него и после.

В историю мировой культуры Лев Толстой вошел, прежде всего, как один из гениальнейших художников – творцов. Но, пожалуй, еще большее значение для истории человечества имеет его опыт веротворчества, требующий достаточно пристального осмысления.

Сначала, когда он обращался к Священному Писанию, его, как и Достоевского, пленяла эпическая сила Библии. Толстой погружался в Ветхий Завет, даже изучал древнееврейский язык, чтобы читать его в подлиннике, затем он это бросает и обращается только к Новому Завету. Ветхий Завет для писателя становится просто одной из древних религий. Но и в Новом Завете Толстого многое не удовлетворяет. Послания апостола Павла кажутся ему церковным извращением истины, и он ограничивается Четвероевангелием. Затем и в Евангелиях ему все представляется не тем, и он выбрасывает для себя из них чудесное, сверхъестественное. Он выбрасывает высшие богословские понятия: «В начале было Слово», Слово как божественный космический Разум – Толстой говорит: «В начале было разумение»; Слава Христова, то есть отражение вечности в личности Христа, – для Толстого это учение Христа.

Согласно взглядам Толстого, существует некая таинственная высшая сила и едва ли она может считаться личной: скорее всего, она безличная, потому что личность – это нечто ограниченное. Писатель, создававший замечательные образы человека, бывший сам яркой личностью мирового масштаба, был принципиальным имперсоналистом, то есть не признавал ценности личности и отсюда его представление о ничтожной роли личности в истории. Представляемое писателем некое высшее начало по его концепции каким-то непонятным образом побуждает человека быть добрым.

Обобщая богословские воззрения Л.Н. Толстого, можно утверждать: Бог определяется им, прежде всего через отрицание всех тех свойств, какие раскрываются в православном вероучении. У Толстого свое понимание Бога, и оно, по его собственному признанию, существовало с самого начала в нем и прежде. Он изначально склонен считать свои понятия точкой отсчета в исследовании Православия, причем свое непонимание вероучения он возводит в абсолют.

«Эту точку зрения, – отмечает И.А. Ильин, – можно назвать аутизмом (аутос по-гречески значит сам), то есть замыканием в рамках самого себя, суждением о других людях и вещах с точки зрения собственного разумения, то есть субъективистская беспредметность в созерцании и оценке. Толстой – аутист: в мировоззрении, культуре, философии, созерцании, оценках. В этом аутизме суть его доктрины». Л.Н. Толстой воспринимает Христа внешне – как стороннего морального проповедника. Соединение со Христом, жизнь во Христе им не мыслится, из чего следуют бессмысленность и бесполезность жизни в Церкви Христовой, обожение и спасение в ней. Вот где обретается исток духовной трагедии Толстого. Как известно, в 1901 году граф Л.Н. Толстой Святейшим Синодом был отлучен от Церкви.

В самом конце своей жизни граф Толстой переживал сильные смущения, он бежал от себя и своих идей, пытался найти помощь у той Церкви, которую так страстно отрицал. Эта попытка осталась неудавшейся, но все-таки она была.

Из Ясной Поляны Толстой направился в Оптину Пустынь, где бывал не один раз. Многие писатели и мыслители, начиная с братьев Киреевских и Гоголя, искали и обретали здесь опору, утешение, веру. Толстой общался в этой обители с великим старцем – преподобным Амвросием. Преподобный старец, по выражению Н.А Бердяева, «был утомлен» гордыней писателя. Со станции Астапово от смертельно больного Толстого пришла в Оптину телеграмма с просьбой к старцу Иосифу прибыть к болящему. Телеграмма была отправлена, пока писатель был еще волен в своих поступках, но когда старец Варсонофий (старец Иосиф в тот момент не мог оставить монастырь) добрался до Астапова, здесь уже распоряжались темные служители зла из числа его окружения во главе с Чертковым. Они не допустили к умирающему ни жену, Софию Андреевну, ни старца-священника. «Железное кольцо сковало покойного Толстого, хотя и Лев был, но ни разорвать кольца, ни выйти из него не мог...» – так позднее сказал о писателе старец Варсонофий. Эта трагедия исхода великого человека из жизни вызывает ужас и горькое сожаление.

«История души Толстого, – писал протоиерей Василий Зеньковский вскоре после смерти писателя, – от ее первой фазы безрелигиозности до последних блужданий и ненужно-злобной борьбы против Церкви – есть суровый и грозный урок нам всем». «И поэтому не раздражение или озлобление, но покаяние и сознание всей своей виновности перед Церковью должно вызывать у нас то, что Толстой умер в отчуждении от Нее, – мудро отмечал отец Сергий Булгаков. – Толстой оттолкнулся не только от Церкви, но и от нецерковности нашей жизни, которою мы закрываем свет церковной истины».

Мнения о степени религиозности А.П. Чехова и у его современников, и у нынешних исследователей его творчества неоднозначны. Пожалуй, все сходятся в мысли, что Чехов никогда не был «принципиально вне религии». Он не унаследовал той домостроевской нетерпимой религиозности, которая царила в доме его отца, и в этом смысле религии у него не было. Было нечто более глубокое, содержательное и сложное, что следовало бы назвать христианской цивилизованностью – с особенным отношением к национальной истории, к истории вообще; с верою в то, что она в своем движении поступательна и преемственна – начиная с того первоначального духовного усилия, о котором он писал в любимом своем рассказе «Студент».

Наиболее объективно по этому поводу высказывается профессор М.М. Дунаев. В своей книге «Православие и русская литература» творчеству А.П. Чехова посвящена большая глава. Профессор Московской духовной академии считает, что «соединение муки о Боге с мукой о человеке… определило всю систему мировоззрения православного по духу писателя».

А.П. Чехов был человеком и писателем православной культуры, очень любил церковное пение, прекрасно знал богослужение. В своих произведениях он не раз обращался к церковной теме, проповедовал христианскую этику и нравственность.

Рубеж XIX – XX веков наполнил русскую литературу тревожными предчувствиями и предсказаниями. В эту эпоху обращение литературы к Библии часто выражает идею связи времен, преемственности культур, что стало некой подготовкой духовной защиты против грозящих разрывов и провалов в человеческой памяти, против опасности растворения человеческой индивидуальности в политических и социальных водоворотах надвигающейся эпохи, против опасности поглощения человека достижениями цивилизации.

Ярким созвездием литературного небосклона серебряного века стали имена А.А. Ахматовой, Д.С. Мережковского, Б.Л. Пастернака и многих других. Очевидно, что Анна Ахматова была христианским поэтом, об этом явно свидетельствует христианская тональность ее поэзии. Вполне отчетливы свидетельства об этом в ее собственных высказываниях и в свидетельствах современников. В своем письме 1940 года Б.Л. Пастернак называет ее «истинной христианкой» и отмечает: «У нее, и в этом ее исключительность, не было эволюции в религиозных взглядах. Она не стала христианкой, она ею неизменно была всю жизнь».

Религиозные мотивы в поэзии Ахматовой имеют определенную культурно-историческую и идеологическую основу соответствующих реалий: библейские цитаты и имена, упоминаемые церковно-календарные даты и святыни создают особую атмосферу в ее творчестве.

Наряду со стихами, в чем-то близкими к молитве и пророческому обличению, встречаются произведения с проявлениями бытовой религиозности, суеверия, а иногда даже невольного почти кощунства. В стихах такого плана проявляется дух и характер, присущий самой атмосфере серебряного века. В них мы видим множество предчувствий, примет, снов и гаданий. С годами ее поэзия становится в духовном плане более взвешенной и строгой, усиление гражданского звучания сопровождается углублением изначально присущего ей христианского мироощущения, мыслью о сознательно избранном жертвенном пути.

Религиозность А.А. Ахматовой была поэтической, преображающей мир. Религия расширяла сферу красоты, включая красоту чувства, красоту святости, красоту церковного благолепия.

Особое место в поэзии Ахматовой занимает тематика Страстей Христовых и Воскресения. Страстная тематика связана у поэтессы с пониманием личной жертвы, жизни как Крестного пути, идеи искупления и высокого смысла страдания.

Ранят Тело Твое пресвятое,

Мечут жребий о ризах Твоих.

Это прямое переложение строк из Псалтири: «Разделиша ризы Моя себе, и о одежди Моей меташа жребий» (Пс. 21, 19). Исполнение этого ветхозаветного пророчества о страданиях Господа Иисуса Христа повторено в одном из 12 Страстных Евангелий (отрывков), читаемых на Утрене Великого Пятка (совершается вечером Великого Четвертка): «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак, сказали друг другу: “Не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет”, – да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий» (Ин. 19, 23–24). Эти же слова мы слышим и в прокимне на Утрене Великого Пятка.

В ранний период своего творчества у А. Ахматовой происходит переосмысление задач и подвига поэта-христианина и патриота. В свете трагических событий войны 1914 года, всероссийского обвала 1917 года и неотрывных от них личных утрат в поэзии Ахматовой начинает отчетливо звучать тема «последних времен», приближения Антихриста, конца света и Страшного Суда, тема «исполняющихся сроков» и сбывающихся пророчеств.

В советский период верность исторической памяти, отеческой вере, национальным, общенародным, общечеловеческим устоям требовала от творческих людей России мужества, подчас и жертвенности, свидетельствовала о внутренней свободе в условиях доносов, террора и тоталитаризма.

Многолетняя неотступная пытка страхом, который казался хуже самой смерти, выражена в строках смелой поэтессы:

Лучше бы на площади зеленой

На помост некрашеный прилечь

И под крики радости и стоны

Красной кровью до конца истечь.

Прижимаю к сердцу крестик гладкий:

Боже, мир душе моей верни!

Запах тленья обморочно сладкий

Веет от прохладной простыни.

Настоящий поэт не может жить и творить под властью страха, иначе он перестает быть поэтом. В годы, когда Ахматову травили и не печатали, лишая слова и хлеба, она создает цикл «Библейских стихов» (1921–1924 гг.), в чем выражается ее протест, вызов диктаторской атмосфере и отказ от страха. Она представляет себя в образе жены библейского Лота, которую ангел выводит из погибающего за свои тяжкие грехи города Содома, запретив ей оглядываться назад (Быт. 19, 1–23), но это свыше ее сил:

На красные башни родного Содома,

На площадь, где пела, на двор, где пряла,

На окна пустые высокого дома,

Где милому мужу детей родила,

Взглянула и, скованы смертною болью,

Глаза ее больше смотреть не могли;

И сделалось тело прозрачною солью,

И быстрые ноги к земле приросли.

Долгие годы А.А. Ахматова писала без надежды на публикацию, часто сжигала написанное. Поэму «Реквием» (1935–1940 гг.) автору так и не довелось увидеть напечатанной на родине, первая отечественная публикация появилась в перестроечном 1987 году.

Русские писатели, оставшиеся «в стране победившего социализма» или вынужденные покинуть ее, были едины в своем отношении к библейской традиции. Независимо от личного отношения к религии, им было отвратительно насаждаемое власть предержащими надругательство над отеческой верой, так называемое «разоблачение» Библии, насмешки над нею – кощунство, которое именовало себя «научным атеизмом», а на самом деле оскверняло подлинную науку, которой всегда было свойственно уважение к свободе совести и к величайшим сокровищам культуры.

К таким настоящим, честным и смелым писателям, исполненным подлинным гражданским долгом, следует отнести Б.Л. Пастернака. Родившийся и воспитанный в еврейской семье, он самостоятельно и осмысленно приходит к православию. Этот путь для будущего поэта и писателя начался с влияния его православной глубоко религиозной няни.

От первых литературных опытов (в альманахе «Лирика»; 1913 г.) до «Гамлета», открывающего цикл стихотворений на евангельские темы, – путь в полжизни. Поэт прошел увлечение символизмом, умеренным футуризмом, временно сблизился с объединением ЛЕФ. Но личность поэта никогда не была до конца в плену у этих идейных программ и ложных концепций. Даже в этот период христианская тема не была ему совершенно чужда. Так, стихотворение «Бальзак» (1927 г.), посвященное изнурительным трудам и тяжким житейским заботам французского писателя, неожиданно заканчивается строфой:

Когда, когда ж, утерши пот

И сушь кофейную отвеяв,

Он оградится от забот

Шестой главою от Матфея?

В шестой главе Евангелия от Матфея содержится часть Нагорной проповеди Христа. Господь здесь дает совершенный образец молитвы («Отче наш») и указывает путь к спасению: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 33).

Даже в поэме на революционную тему, написанную в 1927 году, когда в Советской России начинался новый период гонений на Церковь, поэт находит уместной такую реминисценцию:

О государства истукан,

Свободы вечное преддверье!

Из клеток крадутся века,

По колизею бродят звери,

И проповедника рука

Бесстрашно крестит клеть сырую,

Пантеру верой дрессируя,

И вечно делается шаг

От римских цирков к римской церкви,

И мы живем по той же мерке,

Мы, люди катакомб и шахт.

Важно даже не это эпизодическое обращение к новозаветной теме, а пронизывающее все творчество этих десятилетий радостное, порой восторженное, отношение к жизни. Поэтический образ «сестра – моя жизнь» поставлен в название целого сборника (1923 г.), который Борис Пастернак считал началом своей поэтической жизни. В стихах его нет ни того неутолимого себялюбия, которое можно наблюдать у многих поэтов так называемого «серебряного века». Нет также демонической мрачности и трагической изломанности.

Годы жестокого разгрома и террора 30-х годов были для всех людей временем нравственного испытания и выбора. Б. Пастернак обнаружил такое устроение души, которое неизбежно должно было привести его к осознанному принятию христианства. Военные годы окончательно определили и сформировали христианское мировоззрение Б.Л. Пастернака. Евангельской мыслью проникнуто стихотворение «Смерть сапера». Поэт говорит о бессмертии подвига воина, который жертвует своей жизнью ради других. Это не иллюзорное и риторическое бессмертие, о котором любят говорить атеисты, а реальное бессмертие: исполнивший Божественную заповедь становится наследником вечной жизни. В стихотворении «Разведчики» говорится о трех бесстрашных воинах, которых хранит молитва:

Их было трое, откровенно

Отчаянных до молодечества,

Избавленных от пуль и плена

Молитвами в глуби отечества.

В стихотворении «Ожившая фреска» при описании боя прямо используются образы церковной жизни:

Земля гудела, как молебен

Об отвращеньи бомбы воющей,

Кадильницею дым и щебень

Выбрасывая из побоища.

Воин между боями вспоминает фреску на стенах часовни, куда водила его мать, и в воображении его встает образ святого великомученика и Победоносца Георгия, как бы сошедшего с нее и поражающего врага:

О, как он вспомнил те полянки

Теперь, когда своей погонею

Он топчет вражеские танки

С их грозной чешуей драконьею!

Он перешел земли границы,

И будущность, как ширь небесная,

Уже бушует, а не снится,

Приблизившаяся, чудесная.

В стихотворении «Неоглядность», в котором Пастернак пишет о доблестных русских моряках, он использует церковный язык:

Непобедимым – многолетье,

Прославившимся исполать!

Раздолье жить на белом свете,

И без конца морская гладь.

Исполать – сокращение от архиерейского многолетия: «Исполла эти деспота» (греч. – на многие годы, владыка).

Роман «Доктор Живаго» (1946–1955 гг.) явился итогом не только большого творческого пути, но и попыткой в свете христианского мировоззрения осмыслить прожитую жизнь. В письме к своей двоюродной сестре Ольге Фрейденберг (13 октября 1946 г.) писал: «Собственно, это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного, как, в идеале, у Диккенса и Достоевского, – эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое. Роман пока называется “Мальчики и девочки”. Я в нем свожу счеты с еврейством, со всеми видами национализма (и в интернационализме), со всеми оттенками антихристианства и его допущениями, будто существуют еще после падения Римской империи какие-то народы, и есть возможность строить культуру на их сырой национальной сущности. Атмосфера вещи – мое христианство». Еврейство упомянуто не случайно. Для человека, родившегося в традиционной еврейской семье, национальная идея становится своеобразной религией, являясь причиной отвердевшей веками невосприимчивости к новозаветной истине. В романе «Доктор Живаго» принявший Православие Михаил Гордон выражает мысли самого Б. Пастернака: «Национальной мыслью возложена на него мертвящая необходимость быть и оставаться народом и только народом в течение веков, в которые силою, вышедшей некогда из его рядов, весь мир избавлен от этой принижающей задачи. Как это поразительно! Как это могло случиться? Этот праздник… этот взлет над скудоумием будней, все это родилось на их земле, говорило на их языке и принадлежало к их племени. И они видели и слышали это и это упустили? Как могли они дать уйти из себя душе такой поглощающей красоты и силы, как могли думать, что рядом с ее торжеством и воцарением они останутся в виде пустой оболочки этого чуда…» (Доктор Живаго. Часть четвертая. Назревшие неизбежности). Упомянутое в письме О. Фрейденберг антихристианство составляло основную стихию того общества, в котором последние 40 лет жил писатель. Воинствующий атеизм в СССР своеобразно соединялся с неоязычеством (культ партийных вождей и многочисленные памятники-идолы, квазирелигиозные советские ритуалы и т.д.).

Работу над романом писатель воспринимал как свой христианский долг и видел в этом Божественную волю. С религиозной точки зрения самая главная тема в романе «Доктор Живаго» – тема жизни, смерти и Воскресения. Первое название романа в рукописи 1946 года – «Смерти не будет». Б. Пастернак взял эти слова из Апокалипсиса святого апостола Иоанна Богослова: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21, 4). Фамилия главного героя романа – Живаго (церковно-славянская форма родительного падежа слова «живой») – также указывает на основную мысль. Произведение начинается со смерти (похороны матери Юрия) и заканчивается смертью главного героя. Однако в завершении книги и стихотворного приложения романа стоит стихотворение «Гефси-манский сад», которое говорит о великой победе над смертью.

Всероссийская катастрофа 1917 года имела одним из своих последствий возвращение части русской интеллигенции к отеческой православной вере, в лоно Матери-Церкви. Уже в «первой волне» русской эмиграции появился ряд писателей, с различной мерой художественного таланта, которые вошли в мир русского православия и воплотили его на страницах своих произведений. Промыслительная миссия русских изгнанников заключалась в том, чтобы явить соотечественникам и открыть миру духовные сокровища «Святой Руси». Б.К. Зайцев признавался, что страдания и потрясения, пережитые им во время революции, позволили ему открыть для себя «Россию святой Руси», которую без этих испытаний он, может быть, не увидел бы никогда.

Иван Сергеевич Шмелев принадлежит к русским писателям, которые глубоко прониклись духом православия и достоверно отразили его в своих произведениях. Он был из числа тех русских эмигрантов, которые, будучи оторванными от горячо любимой России, в тяжелых раздумьях о разлуке с родиной постигали все величие ее духовности.

После разгрома Добровольческой Армии Врангеля в Крыму, где в те годы Гражданской войны жили Шмелевы, большевики пощадили писателя, но расстреляли его единственного сына-офицера. Эта трагедия глубоко потрясла И.С. Шмелева. Впоследствии он писал: «Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 по февраль 1922 года. Если бы случайное чудо и властная международная комиссия могли получить право произвести следствие на местах, она собрала бы такой материал, который с избытком поглотил бы все преступления и все ужасы избиений, когда-либо бывших на земле!» 20 ноября 1922 года Шмелевы выехали из Москвы в Берлин, а через два месяца перебрались в Париж.

Все творческое наследие Шмелева проникнуто христианскими идеями, весь его творческий путь свидетельствует о постепенном, но неуклонном духовном восхождении, о все более тесном слиянии в произведениях земного и небесного. Уже в самых ранних произведениях, созданных еще на родине, присутствуют христианские мотивы.

Образ России – Святой Руси – центральный в творчестве И.С. Шмелева. Он являет читателю гармоничный мир, в котором своей чередой «идут праздники, радости, скорби», мир Господний, и в то же время максимально приближенный к повседневной жизни человека, его быту. Но открытый писателем мир в то же время духовно возвышенный, ибо в его основе лежит православный взгляд, христианское миропонимание, ведение человеческого сердца и души, пути отдельной личности и всей России в целом.

В 1930–1931 годах Шмелев создал «Богомолье». Это замечательное повествование о паломничестве в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, ребенком, с искренними и благочестивыми людьми – стариком Горкиным и со своим отцом. Здесь писатель рисует живое соприкосновение с миром русской святости, показывает старческое служение подвижника – старца Варнавы Гефсиманского, описывает его труды. В произведении развернута картина паломничества в монастырь к преподобному Сергию и батюшке Варнаве множества различных людей из разных социальных слоев. Перед нами предстает вся верующая Россия конца XIX века. «Богомолье» – отражение чистого детского восприятия мира.

В 1932–1933 годах И.С. Шмелев трудится над романом «Няня из Москвы», на страницах которого раскрывается проникновенный образ русской верующей старушки.

Вершиной творчества и этапом духовного пути Шмелева стала книга «Лето Господне» (часть 1 – 1927–1931 гг., части 2 и 3 – 1934–1944 гг.). К ней вполне применимы слова Христа «...если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). Для того, чтобы как-то смягчить боль от созерцания поруганной, разоренной России, избавиться от мучительных картин пережитого кровавого кошмара гражданской войны, писатель обращается к годам своего далекого детства.

В «Лете Господнем» Шмелев ярко, полно и глубоко воссоздает церковно-религиозный пласт народного бытия. Он рисует жизнь людей, неразрывно связанную с жизнью церковной и богослужением. Писатель показывает жизнь человека не в смене времен года, но в церковном богослужебном круге – человек идет по времени, отмеченному событиями церковной жизни. Смысл и красота православных праздников, обрядов, обычаев, остающихся неизменными из века в век, раскрыт настолько точно, что книга и в эмиграции, и дойдя до современного отечественного читателя стала для многих верующих своеобразной энциклопедией. Кроме того, здесь раскрываются психологические переживания, эмоции, молитвенные состояния православного христианина. «Лето Господне» – повествование о вхождении в душу человека истин Православия.

Последний шедевр И.С. Шмелева роман «Пути небесные» (I том вышел в Париже в 1937 г., II том – в 1948 г.) – уникальное явление в русской литературе. Благочестивый автор создал произведение, в котором жизнь человека неразрывно связана с действием Божественного Промысла. Об этой новой особенности в русской литературе пишет И.А. Ильин. «И вот с тех пор как существует русская литература, впервые художник показал эту чудесную встречу мироосвящающего православия с разверстой и отзывчиво-нежной детской душой. Впервые создана лирическая поэма об этой встрече, состаивающейся не в догмате, и не в таинстве, и не в богослужении, а в быту. Ибо быт насквозь пронизан токами православного созерцания».

Шмелев оставил нам ясное понимание, что ничто не страшно, потому что везде Христос. Писатель выстрадал эту истину и призывает нас увидеть это и чувствовать постоянно. Вот что означает художественное требование находить укрытую Красоту под гримасами жизни. Эта спасающая мир Красота – Христос. Прежде он искал ее на земных путях, оказалось – только приуготовлял себя к «путям небесным». Этими путями И.С. Шмелев ушел из земной жизни.

В декабре 1949 года он говорил: «Бог дал грешнику жизнь, и это обязывает. Хочу жить настоящим христианином и смогу это осуществить только в церковном быту». 24 июня 1950 года Шмелев отправляется в небольшой монастырь Покрова Божией Матери в 150 километрах от Парижа. Наконец-то сбылось его желание монастырского покоя и тишины, неспешной молитвы и тихих праздников. Он распаковал вещи, постоял, вдыхая свежий воздух летнего вечера под тихий колокольный звон, и, спустя несколько часов, умер. Такая кончина – Божий дар: не в злобе и смятении, а в мире и душевном ликовании завершилось его Господне лето.

«Библия – это книга, обращенная ко всему человечеству, – отмечал Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II. – Библия говорила нашим предкам, говорит нам и будет говорить нашим потомкам об отношениях Бога и человека, о прошлом, настоящем и будущем Земли, на которой мы живем». Во все времена в сложнейшем взаимодействии разных этнических культур и традиций святая Библия была и остается несомненным организующим центром, ибо она исторически определяла константы миропонимания и нравственности, формировала отношение к слову и писательскому долгу.

Контрольные вопросы:

1. Расскажите об этимологии слова «Библия».

2. Что такое «Завет»? Какие существуют Заветы в библейском тексте?

3. Кто является автором (авторами) славянского перевода Священного Писания?

4. Что такое «Острожская Библия»?

5. Приведите примеры русских пословиц и поговорок, в основу которых положены библейские тексты и церковно-исторические мотивы.

6. Из какой ветхозаветной библейской книги черпали многие мотивы и темы для своей лирики русские поэты XVIII – XIX вв.?

7. Кто является автором сочинения «Размышления о Божественной Литургии»?

8. В каких своих произведениях И.С. Шмелев описывает события церковного года в Москве и паломничество к подмосковным святыням конца XIX в. глазами ребенка?

9. Назовите отечественные литературные произведения XX в., в которых затрагивается библейская тематика.

3

Православный храм

Проезжая мимо какого-либо города или села, на что обыкновенно мы невольно обращаем внимание? На выделяющиеся своей необычностью и красотой здания соборов, церквей, часовен и колоколен. Именно они создают неповторимый колорит, украшают города и веси. Но храмы – это не только красота внешняя, эстетическая, – это богословие в камне, молитва в архитектуре. Храмы стали символом одухотворенного мира, прообразом грядущего обновления вселенной.

Изначально христианским храмом было любое подготовленное для собрания общины помещение (Мк. 14, 15; Лк. 22, 12). Затем, во время гонений, римские христиане для молитвенных собраний использовали катакомбы – обширные городские подземелья, а также жилища зажиточных христиан – виллы. Помещения в катакомбах делились на три основные категории: кубикулы – небольшие помещения с погребениями в стенах и полу; крипта – храм средней величины; капелла – довольно просторный храм с алтарной частью, в центре полукружия которого помещалась гробница мученика, служившая престолом. Наземные христианские храмы появились в III веке и получили широкое распространение с IV века. Они подразделяются на базиличные и купольные.

Базиличный (греч. – царский дом) храм, распространенный преимущественно на Западе, – это приспособление римского общественного здания к богослужению. К основному прямоугольному объему примыкает полукруглая алтарная часть – апсида (абсида). Ориентация на восток, доста-точно строго соблюдаемая на Востоке, на Западе выдерживается не всегда. Она связана с тем, что восток признается образом Христа, поскольку там восходит солнце, а Иисус Христос в церковной гимнографии именуется «Солнцем Правды», «Востоком свыше» (например, в тропаре Рождеству Христову). Интерьер базилики делится на 3–5 нефов колоннадами. Центральный неф выше остальных. Этот тип храма сложился к IV веку. В это же время на Западе стали строить поперечные нефы – трансепты, что придало базиличному храму крестовидную форму. После долгого изучения происхождения христианской базилики известный русский церковный историк Н.В. Покровский пришел к выводу, что этот тип храма своими корнями уходит в базиликальное, внутреннее помещение богатого римского дома, где на агапы (христианские трапезы, вечери любви) собирались первые христиане.

На Востоке (в Византии) в V столетии складывается тип купольного храма. Восточный храм в плане обычно представляет крест, корабль (неф), круг (символ вечности Бога и Его Царства), реже – восьмиконечную звезду (символ Вифлеемской звезды). На своды опирается цилиндрическая или многогранная верхняя часть (обычно с окнами) – барабан, – служащая основанием купола. Под куполом – паруса (пандативы) в форме сферического треугольника, обеспечивающие переход от квадратного пространства к окружности купола.

Романский (от лат. romanus – римский) архитектурный стиль XI – XII веков основан на типе базилики в форме креста, по углам – четыре башни. Тип характеризуется толстыми стенами, сводчатым потолком, под храмом подземная часть – крипта. Готический стиль XIII – XV веков характеризуется большими размерами, каркасной конструкцией, в основе которой лежит стрельчатая (готическая) арка, на главном фасаде – две башни. Стиль барокко (итал. barocco – странный, причудливый) XVI – XVIII столетий – богато украшенная базилика с укороченным и расширенным главным нефом или круглый в плане храм. В XVIII веке барокко сменяется классицизмом (от лат. classicus – образцовый), который подражает античным архитектурным формам. В XIX столетии появляется стиль ампир (франц. empire – имперский), преодолевающий сухость классицизма, затем в конце века ампир сменяется модерном (франц. moderne – новейший).

Одновременно с принятием христианства на Руси возникает русская церковная архитектура. Ее характерной особенностью является устройство купола, напоминающего пламя свечи. Это символ пламенной любви славянских сердец к Богу. Позже в России появились и другие архитектурные формы. В Западной Европе – готический стиль: храмы с высокими шпилями, на Кавказе – конические купола, в Греции и Южной Европе – купола сферические. В зависимости от того или иного символического содержания или национальной традиции зодчие строили храмы различные в плане и по форме внешнего выражения. Облик христианского храма создавался веками, приобретая в каждой стране и в каждую эпоху свой неповторимый облик.

Все Поместные церкви, объединенные единой православной верой, входящие в состав Вселенской Церкви, осуществляют путем созидания своих национальных храмов единство богослужения. Это гармоничное единство выражается богатством мистического содержания, многообразием символических форм храмовой национальной архитектуры, подобно символическим обозначениям Церкви Христовой, как корабля, Ноева ковчега, камня исповедания веры, столпа и утверждения истины, Божиего виноградника, мистического Тела Христова.

В храмовом зодчестве творчество архитектора не обезличивается, оно живет полноценной жизнью в созвучии выражения ее со своей этнической церковной архитектурной традицией. Архиепископ Сергий (Голубцов) писал: «Церковь Христова, одухотворяемая Духом Святым, явила миру единство храмового зодчества чрез преломление его постижения в национальной храмовой архитектуре».

Храм – это не только место совершения богослужения, это – крепость, символ силы и независимости города, исторический памятник. Так, самая древняя церковь в Ленинградской области – церковь святого великомученика и Победоносца Георгия в Старой Ладоге – была построена в честь победы над шведами, осадившими Ладогу в 1164 году. Главный храм Пскова – Троицкий собор – был символическим выражением столичного статуса Пскова как независимой вечевой республики. Софийский собор Киева – не просто главный храм столицы Руси, это памятник утверждения Киевского государства, созданный князем Ярославом Мудрым в XI столетии на месте, где была одержана победа русичей над печенегами. В нем происходили торжественные церемонии посвящения в великие князья, совершались епископские хиротонии и интронизации митрополитов всея Руси, происходили приемы послов. Здесь находилась кафедра киевских митрополитов. В Софийском соборе была создана первая на Руси библиотека, велось летописание. Таким образом, храмы, являясь культовыми сооружениями, имели большое культурное значение: в них воплотилась история страны, традиции и художественные вкусы народа.

Для каждого храма древнерусские мастера находили свое единственное архитектурное решение. Умея точно выбрать лучшее место в ландшафте, они добивались его гармоничного сочетания с окружающей природой, что усиливало выразительность храмовых сооружений. Яркое тому подтверждение – церковь Покрова в излучине реки Нерли на Владимиро-Суздальской земле – уникальное и поэтичное творение древнерусского зодчества.

Проектируя, расписывая и благоукрашая храмы, архитекторы и художники своими средствами представляют тот же идеал, что и богословы и религиозные философы. Для русских мыслителей, художников и зодчих идеальным воплощением синтеза искусств видится храм, совершающееся в нем богослужение.

Храмы Православной Церкви, имеют своим историческим началом, с одной стороны, ветхозаветную скинию, а с другой – иерусалимскую горницу, в которой Господом Иисусом Христом на Тайной Вечери совершена Евхаристия. Скиния служила прообразом Церкви Христовой, горница Вечери – ее осуществлением, зерном, из которого впоследствии выросло могучее древо, олицетворяющее грядущее Небесное Царство.

Уже по внешнему виду православного храма любой может определить, что перед ним не обычное строение. Православный храм в своих исторически сложившихся формах являет образ Царства Божия в единстве его трех областей: Божественного, небесного и земного. Именно отсюда наиболее распространенное трехчастное архитектурное деление храма: алтарь, собственно храм и притвор (или трапеза). Алтарь знаменует собой область бытия Божия, собственно храм – область горнего ангельского мира (духовное небо) и притвор – область земного бытия. Увенчанный куполом с крестом, украшенный святыми изображениями и освященный особым чином храм являет собой прекрасное знамение всего мироздания (космоса) во главе с его Творцом и Создателем Богом. Православный храм – это воплощение в зримых формах и образах христианского мировоззрения и вероучения.

Символика храмовой архитектуры непосредственно соотносится с символикой богослужебного чина. Основные храмовые архитектурные черты сформировались в VI – IX веках одновременно со сложением в Византии чина Божественной Литургии. Именно тогда был выработан получивший в дальнейшем широкое распространение крестово-купольный тип храма, идеально соответствующий богослужебному чину и создающий архитектурными формами зрительные образы того, что провозглашается словом и священнодействиями христианского богослужения.

Русь в X столетии вместе с принятием христианства и всей полноты догматического православного вероучения восприняла от Византии и символическое толкование храма. Храм часто именуют Домом Божиим. По православному вероучению, Бог присутствует в храме особым невидимым образом. Первоначально православный храм так и назывался по-гречески – «кириаки, кириакон» – «Жилище Господне». Слово «кириаки» («цириакон») на Руси постепенно фонетически трансформировалось в слово «церковь» и стало означать и храм как здание, и собрание верующих – Церковь как сакральный общественный институт.

По учению Церкви весь видимый материальный мир является символическим отражением мира невидимого, духовного. Символика храма раскрывает сущность земного Дома Божиего как начала будущего Царства Небесного, представляет образ этого Царства. Это Царство приоткрывается для человека на земле – в храмах, где верующие приобщаются к духовной жизни и учатся жить по небесным законам. Пользуясь видимыми архитектурными формами и живописным убранством, храмовая символика делает доступным нашим чувствам образ невидимого, небесного, непостижимого, божественного. Кроме этого, храм – одновременно корабль или ковчег спасения, в котором христиане плывут по житейским волнам от греха и смерти к спасению и вечной жизни.

Конечно, храмовая архитектура не в состоянии адекватно воссоздать небесный первообраз. Небесное Царство не может быть выражено никакими словами и земными искусствами, это тайна, которая лишь слегка приоткрыта в Священном Писании и церковном Предании.

Храм есть образ присутствия Царства Небесного на земле, и, соответственно, он есть образ дворца Царя Небесного. От этого образа исходит традиция украшения храма наподобие царских дворцов с использованием всех художественных средств и приемов, доступных той или иной эпохе. Храм есть также образ Вселенской Церкви, ее основных принципов и устройства. В Никео-Цареградском Символе веры Церковь именуется «Единой, Святой, Соборной и Апостольской». Эти свойства Христовой Церкви символически отражаются и в храмовой архитектуре. Например, образ единства Церкви, возглавляемой Христом, видимо воплощаются в монолитных кубических объемах древнерусских храмов, увенчанных одной главой. Святость Церкви образно выражается белизной стен храмов и сиянием золотых куполов. Соборность и апостольская преемственность выражаются в центричности композиции, иерархической упорядоченности архитектурных частей храма, подчиненной центральному подкупольному пространству. Толкования святых Отцов уподобляют храм образу Бога. Так, триединству Бога соответствует трехчастная структура храма. Надмирность Бога и Церкви выражается в формах храма, отличных от форм жилых и иных сооружений земного назначения.

Непостижимость и благость Триединого Божества, а также гармоничность и красота созданного Им мира в храмовой архитектуре выражаются в пропорциональном соответствии целого и частей, симметричности, ясности композиции, цельности, узнаваемости формы, тектоничности сооружения.

Русская церковная архитектура, заимствовав из Византии крестовокупольный тип храма, позднее подверглась западному влиянию, но неизменно сохраняла свою самобытность. Первые каменные храмы Руси в городах, претендовавших на столичный статус, нарочито строились по подобию константинопольского Софийского собора и посвящались Софии – Премудрости Божией. Это киевский Софийский собор, София Новгородская, Софийский собор Полоцка. Сохраняя общие и основные архитектурные черты византийских храмов, русские церкви имеют много самобытного, своеобразного. К XV – ХVII векам в России сложился отличный от византийского стиль построения храмов. Появляются вытянутые, прямоугольные, с полукруглыми абсидами, обращенными на восток, одноэтажные и двухэтажные, с зимней и летней церквами храмы. Иногда они белокаменные, чаще кирпичные, с крытыми крыльцами и крытыми арочными галереями вокруг всех стен (гульбищами), с двускатной, четырехскатной и фигурной кровлей с высоко поднятыми куполами. Стены храма украшаются изящной отделкой и окнами с красивой резьбой из камня или с изразцовыми наличниками. Над храмовым притвором, прилегая к нему (или рядом с храмом), воздвигается высокая шатровая колокольня.

Особенно оригинальны шатровые храмы (некоторый отдаленный аналог готического стиля). Затейливые каменные шатровые церкви напоминают огромные башни. Первым из храмов такого типа стала воздвигнутая в подмосковном селе Коломенском Вознесенская церковь (1530–1533 гг.). Высшим достижением каменной шатровой архитектуры по праву считается храм Василия Блаженного (Покрова на рву) в Москве – сложное, затейливое сооружение XVI века, воздвигнутое зодчими Бармой и Постником в честь покорения Казанского ханства царем Иоанном Грозным в 1552 году. Этот замечательный храм представляет собой соборное единство девяти башен-церквей, каждая из которых своим этническим декором символизирует присоединенные к Московскому государству земли. Над «национальными» куполами властно возвышается большой шатер, увенчанный русским золоченым куполом – символом самодержавной власти московского царя. Здесь в камне воплощена собирательная идея Москвы – Третьего Рима, владевшая русскими умами в XVI веке.

Но шатры в русской архитектуре просуществовали недолго: в середине XVII столетия церковная власть запретила строить шатровые храмы, поскольку усмотрела в них не только значительное отличие от традиционных нефных церквей, но и свидетельство о торжестве царства над священством.

Аналогом западного стиля барокко в России XVII века появляется нарышкинское барокко. Множество храмов Москвы и Подмосковья XVII – XVIII веков создано в этом стиле. Русская церковная архитектура эпохи классицизма (конец XVIII – начало XIX вв.) широко использовала тип равноконечного (греческого) креста, увенчанного куполом, а также тип античного храма (портик с колоннами). Позднейшие западные архитектурные стили также воплощаются и в России. В начале ХХ века Россия переживает расцвет архитектуры вообще и церковной архитектуры в частности. В этот период широко распространяются подражания древним образцам, созданные, однако, с использованием новейших технических достижений. Это так называемые псевдовизантийский (нововизантийский) и псевдорусский стили, а также эклектика. В конце ХХ столетия в церковной архитектуре наблюдается использование конструктивизма и других форм современной архитектуры.

Особый стиль обрела русская церковная деревянная архитектура. Свойства дерева как строительного материала обусловили своеобразие и особенности этого стиля. Создать купол, имеющий плавные формы, из прямоугольных досок и балок сложно. Поэтому в деревянных храмах вместо него появляется шатер остроконечной формы, также вид шатра стали придавать и церкви в целом. Так появились деревянные храмы в виде огромного остроконечного деревянного конуса. Иногда кровля храма устраивалась в виде множества конусообразно восходящих вверх деревянных луковицеобразных главок с крестами.

Храм начинается с паперти (широких входных ступеней), а венчается куполами. Купол – это образ небесного свода, а также связи небесного и земного. Символично и количество храмовых куполов, хотя этот тезис спорен, а символизм относителен. Так, один купол знаменует единство и единственность Бога, совершенство творения; два купола соответствуют двум естествам Богочеловека Иисуса Христа, двум областям творения; три купола знаменуют Святую Троицу; четыре купола – Четвероевангелие и четыре стороны света. Самый распространенный в России вариант – пять куполов, где центральный возвышается над четырьмя другими, меньшими, символизируют Господа Иисуса Христа и четырех евангелистов. Реже встречается большее число глав: семь куполов знаменуют семь таинств Церкви и семь Вселенских Соборов; девять куполов символизируют девять ангельских чинов; тринадцать – Христа и двенадцать апостолов. Иногда куполов бывает и больше, например, знаменитый шедевр деревянного зодчества – двадцатидвухглавая Преображенская церковь в Кижах. Накупольный крест означает победу Христа Спасителя над силами зла, которая совершилась Его крестным подвигом. Полумесяц под крестом имеет множество трактовок. Наиболее распространенными среди них являются: якорь – как символ спасения и надежды – и церковный корабль, кормчий которого – Христос. Часто такое сочетание символизировало победы русского православного воинства над магометанами: падение ордынского ига, победоносные русско-турецкие войны.

Неотъемлемой частью православного храма является колокольня. Иногда она является отдельным строением, находящимся рядом с храмом. Колокольный звон созывает верующих в храм, на богослужение. Колокольни часто располагаются над входом в храм. Входя в храм, человек, прежде всего, попадает в его западную часть – притвор. Притвор – место подготовки человека к участию в богослужении. В древности здесь стояли те, кто готовился к принятию Таинства Крещения – оглашенные и кающиеся. Тяжко согрешившие крещеные не могли стоять вместе со всеми в храме и молились в притворе на протяжении индивидуально установленного для каждого времени покаяния. Эта традиция утратила свою прежнюю строгость, но действует и в наши дни. Из притвора человек входит в среднюю часть храма, или собственно храм. Такое совпадение названий не случайно: по православной символике именно здесь происходит объединение Церкви – всех ее членов, и живущих на земле, и пребывающих на небе святых и ангелов, о присутствии которых напоминают настенные росписи и иконы. Большие иконы, называемые храмовыми, помещаются в деревянные напольные или подвесные застекленные шкафы – киоты, располагающиеся у стен и столпов храма. Киоты обычно богато украшаются резьбой, инкрустацией или позолотой, около них стоят напольные подсвечники и висят лампады. Помимо иконных киотов, возле стен, у солеи (возвышение, с которого начинается алтарная часть), в храме могут быть раки (гробницы, часто украшаемые сенью) с мощами святых угодников Божиих. В центре храма, перед амвоном, постоянно стоит аналой (небольшой высокий столик с покатым верхом) с праздничной иконой. Также аналои могут стоять там, где проводится исповедь (в приделе), тогда на аналой кладут Евангелие и крест. Как правило, у северной стены храма ставят канун – своеобразный стол с ячейками для свечей и небольшим распятием. Здесь ставят свечи, молясь об упокоении усопших, и служат панихиды по ним. Рядом с кануном стоят столы, куда прихожане кладут продукты, приносимые в храм как милостыню за усопшего. В дни поминовения усопших (в так называемые родительские дни), при большом стечении народа, канун, как правило, ставят на середину храма.

В православном храме имеется образ Голгофы – большой (в рост человека) деревянный восьмиконечный крест с изображением распятого Спасителя, установленный в подставке в виде каменной горки. На лицевой стороне этой горки изображают череп и кости – останки первого человека Адама, по преданию погребенного на месте, где впоследствии произошла казнь Спасителя. По правую руку распятого Господа Иисуса Христа – фигура Богородицы в полный рост, по левую – полноростная фигура апостола Иоанна Богослова. Во время Великого Поста образ Голгофы переносят в центр храма, чтобы сугубо напомнить о крестных страданиях Христа во имя спасения человечества.

В восточной части храмового пространства располагается алтарь. Само слово «алтарь» переводится с латинского как «высокий». Алтарь действительно выше средней части храма на одну или несколько ступеней, он выделяется так потому, что символизирует место пребывания Бога. Уже в раннехристианское время алтарь отделялся от основной части храма алтарной преградой низкими решетками или колоннами. Алтарные преграды символизируют границу между миром видимым и миром невидимым. С V – VII веков на преграде стали размещать иконы, так и возник иконостас. Иконостас (греч. – стена из икон) представляет небесный мир в образах святых угодников, ангелов, Пресвятой Богородицы и Самого Господа. Являясь символом Небесной Церкви, иконостас напоминает молящимся об их цели – спасении – и указывает на духовную помощь в этом небесных предстателей.

По словам преподобного Максима Исповедника, как в человеке соединяются начало телесное и начало духовное, причем последнее не поглощает первого и не растворяется в нем, но оказывает на него свое одухотворяющее влияние, так что тело становится выражением духа, так и в храме алтарь и средняя часть входят во взаимодействие. При этом первый просвещает и руководит вторую, и средняя часть становится чувственным выражением алтаря. При так понимаемом их соотношении восстанавливается нарушенный грехопадением порядок вселенной, то есть восстанавливается то, что было в Эдемском раю и что совершится в Царстве Божием. Таким образом, преграда между алтарем и средней частью не разделяет, а объединяет две части храма. Иконостас показывает становление и жизнь Церкви во времени. Иконостас – это ярусное бытие, все роды его в конечном счете являются не чем иным, как раскрытием смысла первой и основной иконы – образа Господа Иисуса Христа. Иконостас состоит из нескольких рядов икон – чинов, расположенных в определенном порядке. Самый верхний чин – праотеческий, представляет ветхозаветную Церковь от Адама до закона Моисеева (праотцы: Адам, Ева, Авель, Ной, Сим, Мелхиседек, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф). В центре этого чина обычно помещается икона Святой Троицы, и праотцы изображаются в позах молитвенного обращения к триединому Божеству. Второй чин – это лица, стоящие под законом, это ветхозаветная Церковь от Моисея до Христа (вожди, первосвященники, судьи, цари, пророки – Давид, Соломон, Даниил, Исайя и другие). Центральная икона пророческого чина – «Знамение» Божией Матери, являющая собой тему чудесного Боговоплощения, предсказанного святыми пророками. Пророки также молитвенно обращены к изображенной в центре чина Божией Матери и Божественному Младенцу. Третий чин – праздничный, появляется в русском высоком иконостасе с XIV века (в XVII – XVIII веках он помещался еще ниже, под деисисом). В этом ряду изображены события земной жизни Христа и Богородицы («Рождество Богородицы», «Введение Богородицы во храм», «Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Крещение», «Преображение», «Вход Господень в Иерусалим», «Вознесение», «Святая Троица», «Успение Богородицы», «Воздвижение Креста», годовой литургический круг). Четвертый чин – деисусный (от греч. деисис – «молитва», «моление»). Он символизирует исполнение новозаветной Церкви, осуществление всего того, что изображено в трех верхних чинах иконостаса. Это моление Церкви за весь мир. Центральная икона здесь – «Спас в силах» или «Царь царем». Нижний (местный) чин – изображения местночтимых святых, а также икона того праздника, или святого, которому посвящен храм. В центре этого чина – царские врата, слева от них (если смотреть от молящегося в храме) – икона Богородицы, справа – икона Спасителя. Над ними – икона «Тайной Вечери». Средние врата в иконостасе именуют царскими, так как ими в Святых Дарах таинственно проходит Царь Славы – Христос. Справа и слева от царских врат и упомянутых икон, соответственно расположены диаконские южные и северные врата. На них традиционно изображены иконы архангелов Гавриила и Михаила или святых первых диаконов Церкви Стефана и Лаврентия. Иногда на них помещают изображения Мелхиседека, Разбойника Благоразумного или других. Справа от южных диаконских врат расположена храмовая икона.

В иконостасе сверху вниз идут пути Божественного откровения и осуществления спасения. В ответ на Божественное откровение снизу вверх идут пути восхождения человека: через принятие евангельского благовестия (святые евангелисты на царских вратах), сочетание воли человеческой с волей Божией (образ Благовещения) через молитву и, наконец, через причащение осуществляет человек свое восхождение к тому, что изображает деисусный чин, – к единству Церкви.

Иконостас не ограничивает алтарное пространство, оно продолжается, выступая внутрь храма. Внутри храма, как возвышенная площадка, – солея. В ее центре, напротив царских врат иконостаса, есть полукруглый выступ – амвон, символизирующий места, в которых проповедовал Иисус Христос. Во время службы священнослужители выходят на солею и с амвона произносят проповеди, читают на Литургии Евангелие, возглашают ектении (особые молитвы, прошения). В мистическом пространстве храма алтарь представляет собой главное место пребывания Бога и ангелов, которое христианские писатели именуют образом «пренебесных горних (обителей)» и образом «первого неба» находящемся «превыше небес». Внутреннее пространство алтаря делится на несколько символических частей и включает разные священные предметы (святой престол, жертвенник, горнее место с архиерейским троном-седалищем). Соответственно небесной сфере форма алтаря имеет очертания полукружия. Алтарный свод символизирует в трактовке святителя Софрония, патриарха Иерусалимского (VII в.), образ «первого неба», а свод над остальной частью храма представлен как «видимое небо», на котором горящие лампады воспринимаются как звезды. Конха символизирует Вифлеемскую пещеру, в которой родился Богомладенец Иисус Христос. Алтарь – по одну сторону, иконостас и солея с амвоном – по другую составляют единое пространство, где происходит главное и великое христианское таинство – Причащение Тела и Крови Спасителя. Священнослужители причащаются в алтаре, прихожане – с амвона. Амвон (греч. восхождение) знаменует собой и гору или корабль, с которых проповедовал Господь Иисус Христос и камень, на котором, согласно Евангелию, около гробницы Иисуса Христа сидел ангел и возвещал женам-мироносицам о воскресении Спасителя (Мф. 28, 2–7; Мк. 16, 5–6; Лк. 24, 4–6). Ступени амвона в толковании святого Софрония Иерусалимского знаменуют таинственную лестницу из видения ветхозаветного патриарха Иакова, по которой восходят и нисходят ангелы (Быт. 28, 11–12).

В центре алтаря находится кубовидный стол высотою около одного метра – святой престол. Он означает место пребывания невидимого Бога. Касаться престола могут только священнослужители. Престол покрыт до основания двумя одеждами (облачениями) четырехугольной формы: нижняя – из простого белого полотна и верхняя (индития) – из дорогой парчи. Первая символизирует Плащаницу, в которой было погребено Тело Христа, вторая – царственную одежду Спасителя, сидящего на небесном престоле. Престол одновременно мистически означает Гроб Иисуса Христа и Престол Пресвятой Троицы. Пространство за престолом у восточной стены алтаря именуют «горнее (то есть возвышенное) место», где на возвышении располагается трон для архиерея, а ниже вокруг него скамьи-седалища для священников.

Между престолом и горним местом находится семисвечник. Семь ветвей светильника (с лампадами или свечами) означают семь церковных Таинств. Подобный светильник находился в ветхозаветном Иерусалимском храме. Господь явился в Откровении апостолу Иоанну Богослову также в окружении семи золотых светильников. За святым престолом находятся запрестольный крест и икона Богородицы. Они установлены на высоких древках справа и слева от престола. Крест имеет образ распятия Христа и вместе с иконой Богородицы называются выносными, так как они выносятся из храма во время крестных ходов. Слева от престола находится жертвенник – это стол, подобный престолу, приблизительно одного с ним размера или несколько меньше. Жертвенник символизирует место рождения Христа, а также место Его крестных страданий. На жертвеннике находятся литургические сосуды – святой потир или Чаша, дискос, а также звездица, копие, лжица, губка, покровцы малые и покров большой (воздух) – знаки литургического переживания земной жизни Христа. Рядом с жертвенником обычно стоит стол для церковных поминальных записок. На престоле любого храма лежат также такие священные предметы, как антиминс (греч. – вместопрестолие – плат с зашитой частицей святых мощей) – в знак благословения епископа на совершение в храме Евхаристии, напрестольное Евангелие – в знак непосредственного присутствия Бога (в Его Слове) и напрестольный Крест с распятием – в знак спасения человечества Богом. На антиминсе изображается положение Господа Иисуса Христа во гроб. Присутствие в антиминсе и под престолом мощей святых угодников имеет столь великое значение, что без этого на престоле не совершается Евхаристия – таинство Бескровной Жертвы. В этом – гармония земного и небесного, ибо в таинстве Евхаристии соучаствуют земная Церковь в лице священнослужителей, совершающих эту службу, и верующих, и Небесная Церковь, что символизируется вещественными останками святых людей, так что совершаемое даже в самом отдаленном и малолюдном храме таинство Евхаристии приобретает значение и силу вселенского события. Напрестольные Евангелие и Крест знаменуют собою, что все совершающееся на престоле и во всем храме и Церкви совершается во исполнение Евангелия и Искупительного подвига Иисуса Христа, Сына Божия. Евангелие есть знамение Иисуса Христа – учащего и проповедующего, образ того вечного Евангелия и книги, которую таинственно зрит апостол Иоанн Богослов в небесном храме, а напрестольный Крест есть образ Распятия Господня. Также на престоле находится дарохранительница, символизирующая пещеру Гроба Господня – металлический сосуд в форме храма, в котором хранятся особо приготовленные Святые Дары на случай причащения больных. Здесь же находится дароносица – ящичек в форме часовенки для перенесения священником Святых Даров при посещении больных вне храма, сосуд со святым миром.

Источниками света в храме служат лампады перед иконами, свечи и металлические светильники – паникадило, спускающееся в центр храма из купола, и поликадила, находящиеся в боковых пределах. В наши дни восковые свечи на паникадилах заменены электрическими лампочками. Эти светильники символизируют Небесную Церковь как созвездие праведников, каждый из которых горит любовью к Богу. Церковные светильники зажигают в соответствии с богослужебным Уставом: в определенные моменты службы весь свет в храме гаснет, а в особо торжественный момент храм полностью освещен. Иногда паникадило окружает хорос – большое декоративное кольцо с лампадами на цепях. Часто у иконостаса вместо обычных лампад подвешивают кандила – крупные подвесные лампады с встроенными по краям подсвечниками.

Клирос (греч. хор) в храме предназначен для церковного хора и чтецов. Он может находиться справа и слева от иконостаса на солее или во «втором» ярусе в западной части храмового здания (на балконах над молящимися). У стен возле правого и левого клиросов обычно укреплены хоругви, символизирующие победные знамена Церкви – шитые или писаные на полотнах, иногда металлические иконы на высоких древках. Хоругви выносят на торжественные крестные ходы.

Итак, в храме все глубоко символично, символичны и сами материалы, из которых традиционно созидались храмы Божии – камень и дерево. Камень – символ прежде всего Самого Христа. Об этом сказано у ветхозаветных пророков. Четвертое царство, которое видел во сне царь Навуходоносор в образе истукана из глины и железа, представляло Римское царство. Камень, оторвавшийся от горы и ударивший этого идола и рассыпавший его в прах, – прообраз Христа, основателя нового царства над царствами, «которое вовеки не разрушится», по пророчеству пророка Даниила (Дан. 2, 44). Пророк Исаия прикровенно именует Христа «камнем преткновения и скалою соблазна», о который споткнутся многие «и упадут и разобьются… Камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный, верующий в него не постыдится» (Ис. 8, 14; 28, 16; Рим. 9, 33). Символизируя Христа, камень символизирует одновременно и твердую веру во Христа как Бога и Спасителя. Так, выражая свою веру, апостол Петр сказал Господу: «Ты Христос, Сын Бога Живого», Господь ему ответил: «Ты Петр (греч. камень), и на сем камне созижду Я Церковь Мою» (Мф. 16, 16–18). Апостол Петр в своем послании называет верных «живыми камнями», говоря: «Приступая к Нему (Иисусу), камню живому… и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный» (1 Пет. 2, 45). Если стены храма – все народы, из которых Христос создал Свою Церковь, по мнению святителя Иоанна Златоуста, а камень – символ верного Господу христианина, то камни в стене храма символизируют души праведных людей, составляющих Церковь Христову.

Дерево – символ Древа жизни райского сада, в котором пребывают праведные души, и Древа Крестного, на котором Господь совершил Искупительный Подвиг спасения всего человечества.

Таким образом, даже сама материальная основа храма несет в себе глубокие христианские символы. Поэтому сегодня, в век новых технологий и материалов, необходимо бережное и разумное отношение к традиции строительства православных храмов.

Контрольные вопросы:

1. Назовите основные типы ранних наземных христианских храмов.

2. Что чаще всего в плане (вид сверху) представляют собой византийские купольные храмы? Что это символизирует?

3. Назовите три основные части православного храма. Каково их функциональное значение?

4. В какой части храма расположены престол и жертвенник?

5. Назовите наиболее известные русские каменные шатровые храмы. В чем их символизм?

6. Что представляет собой иконостас? Назовите ряды (чины) высокого русского иконостаса.

7. Расскажите об осветительных приборах и устройствах православного храма. Что они символизируют?

8. Что такое клирос? Где традиционно расположены клиросы?

9. Какой архитектурный стиль был присущ храмам центральной России первой половины XIX в.?

4

Религиозное изобразительное искусство.

Икона

Истинное искусство, как и подлинная религия, – это познание, и процесс этот мучителен, поскольку мучительно восхождение, а уж тем более обретение высшей идеи. Во взаимодействии с искусством религия обращается к духовной жизни человека и по-своему интерпретирует смысл и цели бытия человека. Искусство и религия отражают мир в форме художественных образов, постигают истину интуитивно, путем озарения. Они немыслимы без эмоционального отношения человека к миру, без его развитой образной фантазии. Искусство – это то, что характеризует цивилизации, то, через что конкретный человек входит в память всего человечества, даже если имя его остается неизвестным.

Таинственная и загадочная красота православной иконы восхищает и увлекает, ее художественный язык, столь отличный от языка европейского искусства, становится предметом изучения и исследования многих специалистов. Ни одно художественное явление не имело в России такого всеобъемлющего значения, как икона, и никакой другой вид искусства не внес такой выдающийся вклад в церковную, государственную, культурную и повседневную жизнь, как иконопись. Обращая свой взор на историю России, сразу же видишь русскую икону. Исторически сложилось так, что Россия и икона неотделимы. Икона отразила в себе черты русской религиозности, народного характера, философские и богословские искания, историю страны. С другой стороны, икона непосредственно принимала участие во всех важных событиях нашей страны: ею благословляли на ратные подвиги, ее брали в бой, ее увозили как символ покорения, ее дарили как знак подчинения, перед нею принимали присягу на верность, давали обеты и т.д.

Высшее выражение православной триадологии в искусстве – икона «Святая Троица» преподобного Андрея Рублева, в течение многих столетий является символом Святой Руси, символом истинной истории русского государства и веры, «умозрением в красках». Эта удивительная икона соединила в себе человеческий гений и глубину религиозной идеи, выразила некое содержание, некую частицу вечности, воплощение иного бытия и иного душевного ритма, путь человека к Богу и желание Бога принять ищущего Его и идущего к Нему человека.

Слово «икона» происходит от греческого ’εικών – изображение, образ, портрет. В греческом языке этот термин имеет богатую гамму смысловых оттенков, основными из которых являются «мысленный образ», «представление», «видение», «уподобление». В период формирования христианского искусства этим словом обозначался церковный образ вообще, будь то монументальная, станковая живопись или скульптура, независимо от техники исполнения.

Согласно учению Церкви, священный образ (икона) – следствие Боговоплощения, на нем основывается и потому неотделим от самой сущности христианства. Христианский образ не означает разрыва или противоречия с ветхозаветным запретом на изображения, даже наоборот – он есть прямое его осуществление и последствие. По мысли Л.А. Успенского, «предок христианского образа – не языческий идол, как это думают иногда, а отсутствие прямого, конкретного образа до воплощения и ветхозаветный символ, точно так же как предком самой Церкви является не языческий мир, а древний Израиль, избранный Богом народ для принятия Его откровения».

История свидетельствует, что с первых лет христианской Церкви было почитание священных изображений и употребление их в богослужебных целях. Церковный историк Евсевий (первая пол. IV в.) передает сказание о нерукотворном образе Господа Иисуса Христа. Пораженный проказой едесский князь (авгарь) Ухомо письменно просил Спасителя через Ананию посетить его и исцелить от болезни. Взявши плат, Господь отерся им, и на плате чудесно изобразился Его лик. Эта нерукотворная икона была отослана в благословение авгарю с обещанием полного исцеления его через одного из апостолов Христа. С благоговением приняв святой образ, князь, помолившись и поклонившись пред ним, получил ослабление своей тяжкой болезни. Позже апостол Фаддей исцелил авгаря полностью. Князь Ухомо поместил этот чудотворный образ (убрус) на городскую стену, над главными воротами своего города, и многие христиане приходили из разных мест помолиться у святыни и получали исцеления. Это же свидетельство о нерукотворном образе Спасителя имеется у Евагрия схоластика, Никифора Калиста, Барония и у других. Господь Бог совершал великие чудеса через апостолов после сошествия на них Святого Духа, так что жители Иерусалима выносили больных на улицы и полагали на постелях и на кроватях, для того чтобы хотя бы тень проходящего апостола Петра осенила кого из них (Деян. 5, 15–16). Если вера в чудодейственную силу образа Петра, образованного солнечными лучами, не есть идолопоклонство и если через этот образ подавалось исцеление больным, то нелогично называть идолопоклонством почитание изображений Господа Иисуса Христа и святых угодников Божиих. Сам Бог совершил много знамений и чудес через эти изображения, то есть и Священное Писание, и Предание свидетельствуют о возможности почитания священных изображений.

У историков Феодора чтеца, Никифора Калиста и Метафраста имеются свидетельства о написании святым апостолом и евангелистом Лукой трех икон Божией Матери. Также Евсевий свидетельствует, что в Кесарии Филипповой (Панеаде) была бронзовая статуя Христа, сооруженная исцеленной Спасителем кровоточивой женщиной (Мф. 9, 20–22), это изображение у христиан почиталось чудотворным. Историк Созомен отмечает, что эту статую во времена императора Юлиана Отступника разбили язычники, а христиане собрали ее фрагменты и положили их в храме. Преподобный Иоанн Дамаскин (VII в.) свидетельствует, что апостолы Петр и Иоанн построили в Лидии храм во имя Пресвятой Богородицы, в котором находилась чудотворная икона Богоматери. В развалинах засыпанного вулканическим пеплом в 70 году городе Помпеи были найдены человеческие останки с крестом на шее – отличительным признаком христиан. Это свидетельствует о традиции ношения нательных крестов уже в I веке по Рождестве Христовом. Там же было найдено большое количество кадильниц, чаш, сосудов для мира и крестов, на которых были священные изображения.

В первые столетия христианской Церкви, во время жестоких гонений и преследований христиан, было распространено много условных или символических религиозных изображений, и очень мало ясных и прямых. Это произошло потому, что христиане боялись выдать себя этими изображениями язычникам, а также потому, что некоторые христиане первого века из числа иудеев сами были против прямых изображений Бога, ангелов и святых. Во втором веке и позже эта последняя мотивация была уже не актуальна. Но страх гонений только усиливался, христиане опасались, чтобы священные изображения не были поруганы язычниками. Священные изображения в храмах первых христиан были символичными, благодаря чему незнакомый с ними не мог найти в них ничего предосудительного с языческой точки зрения. В изображениях пальмы, рыб, птиц, чаши, якоря, оленей, пьющих воду, дельфина с корзиной хлеба и вина на спине язычник не мог усмотреть ничего странного. Но для христианина эти простые образы напоминали об основных положениях христианства: пальма – о победе над грехом, рыбы и чаши – о возрождении крещением, птицы и якоря – о христианской надежде, олени, пьющие воду, – об утолении духовной жажды евангельским учением, дельфины с корзиной хлеба и вина на спине – Христа, преподающего нам в спасительную снедь Свои Тело и Кровь. Потребность в священных изображениях для первых христиан так была сильна, что они, опасаясь выдать себя и иконы язычникам, часто довольствовались символическими, то есть условными изображениями. Больше всего дошло до нас древних символических изображений Иисуса Христа как Доброго Пастыря, несущего на плечах овцу (образ, взятый из Ин. 10). Рисунки делались на стенах подземных пещер-усыпальниц, на гробницах, сосудах, лампах, кольцах и других предметах; они встречаются во всех странах христианского мира. Самые древние изображения Доброго Пастыря найдены в катакомбах Рима. В этих подземных пещерах христиане спасались от язычников, там они совершали богослужения. В подземном кладбище Ермия найдены первые картины, с которых, вероятно, начиналась иконопись. Там находятся изображения Доброго Пастыря, исцеляющего бесноватого отрока, пророка Ионы, выброшенного на берег китом (прообраз тридневного Воскресения Христа) и другие. В катакомбе Марцеллина и Петра находится изображение поклонения волхвов Богомладенцу, держимому Пресвятой Девой. В подземных пещерах и катакомбах сохранились и другие, ясные, не символические изображения II и III веков Христа, Богородицы, святых апостолов и событий из земной жизни Спасителя и из ветхозаветной истории. Так, к началу II века исследователи относят изображение Благовещения Божией Матери архангела Гавриила, также изображение Богоматери с Младенцем Иисусом у груди и со звездою вверху – оба в усыпальнице Прискиллы в Риме. Там же сохранились изображения Спасителя, исцеляющего кровоточивую жену и беседующего с самарянкой (середина II века). На востоке, в Александрийской усыпальнице III века сохранились два изображения Спасителя: претворяющего воду в вино на браке в Кане Галилейской (Ин. 2, 1–12) и умножающего хлебы и насыщающего ими народ (Мф. 14, 14–21; Мк. 6, 32–44; Лк. 9, 10–17; Ин. 6, 1–15). Кроме изображения Спасителя под видом Доброго Пастыря, также распространено было Его изображение под видом рыбы. Рыба служила образом Христа, потому что в древнегреческом наименовании ее, состоящем из пяти букв (ι̉χθύς), заключаются первые буквы пяти греческих слов, на русском языке означающих: Иисус Христос Божий Сын Спаситель (Ίησούς Χριστóς Θεού Ύιóς Σοτήρ). Она служила символом Христа, крещающего водой и дающего плоть свою в снедь, то есть была символом Таинств Крещения и Причащения. Одно из таких изображений находится в подземной римской усыпальнице Люцины в Риме и относится к концу I или ко II веку. Поэтому неудивительно, что этот символ встречался повсеместно, о чем упоминает Климент Александрийский (I – нач. II вв.): «Наша печать должна быть украшена голубкой, или рыбой, или парусником, или лирой, как это сделал Поликарп, или якорем…» («Педагог» III, 11, 59, 2). Нередко Спаситель изображался под видом агнца. Этот образ был взят из Ветхого Завета и созвучен Новому Завету (святой Иоанн Креститель назвал Иисуса Христа Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира). Встречаются изображения Христа под видом Орфея, играющего на арфе (лире); Давида, побеждающего Голиафа; Даниила во львином рву и другие. Последний образ укреплял христиан, говоря общине о гонениях, среди которых она не погибнет.

Замечательно также самое древнее изображение глав апостолов Петра и Павла на бронзовом медальоне, найденном в усыпальнице Домитиллы и относимом к первой половине III века. У апостола Петра волосы густые и курчавые на главе и бороде, борода круглая, небольшая, черты лица крупнее, чем у апостола Павла; у апостола Павла лицо длиннее и тоньше, глава спереди и вверху не имеет волос (лысая), борода длинная, прядями, у обоих лица еврейского типа. Эти изображения апостолов считаются их портретами, о сохранении первыми христианами их ликов пишет и Евсевий. Так лики апостолов изображаются на иконах и фресках и доныне.

В III веке появляются наземные христианские храмы, но и в них часто священные изображения еще символичны из-за опасения осквернения язычниками икон. Поэтому Эльвирский собор (Испания, 305 г.) запрещал настенные священные изображения в местных храмах. Но этот собор имел местное, частное значение, и его запрет продиктован конкретными частными обстоятельствами. После победы Константина Великого над Максенцием в 312 году и подписания Миланского эдикта, легализовавшего христианство в Римской империи, христианское искусство вышло из катакомб. Стали строиться величественные храмы, богато украшенные фресками, мозаикой и статуями. Тогда Христа начали изображать не только в смиренном виде доброго пастыря, но и как Царя царей, восседающего на престоле, величаво простирающего благословляющую десницу и окруженного ангелами. О широком распространении икон, о почитании их и поклонении пред ними невидимому и непостижимому в сущности Богу свидетельствуют святые отцы IV века: Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Епифаний Кипрский, Астерий Амасийский и другие. Так, святитель Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, в своем 360 послании к императору Юлиану Отступнику (361–363 гг.) писал: «чту начертание икон св. апостолов, пророков и мучеников и поклоняюсь пред ними, особенно потому, что они переданы от св. апостолов и не запрещены, но изображаются во всех наших церквах». Древние христиане, по примеру ветхозаветной церкви, воздавали почитание иконам поклонением перед ними, возжжением свечей и воскурением фимиама. Возжжение свечей издревле было символом пламенной любви к Богу, благоговения перед Его величием. Ставя свечу перед иконой Христа Спасителя, христианин этим вещественным приношением света и огня как бы говорит: «Ты, невещественный Свет мира, прими от нас вещественное приношение света и огня и подаждь нам внутренний благодатный свет уму и огнь сердцу, дабы мы, подобно мудрым девам, всегда готовы были к принятию Тебя и имели у себя всегда горящим внутренний благодатный свет» (ср. Мф. 25; Лк. 12, 35). Воскурением фимиама (ладана) мы символически выражаем нашу надежду и желание, чтобы наши молитвы и молитвы за нас святых угодников Божиих, подобно благоуханному дыму фимиама, восходили к Божиему престолу (Откр. 8, 3–4), «ибо мы Христово благоухание Богу» (2 Кор. 2, 15). При этом, однако, христианин кланяется не раскрашенной доске, но тому, кто на ней изображен, поскольку, по словам святого Василия Великого, «честь, воздаваемая образу, переходит на первообраз».

Издревле христианами чтимы были святые иконы или священные изображения Господа Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, святых ангелов и святых угодников Божиих. Но вот, в начале VIII столетия на византийский престол вступил Лев III Исавриец (717–741 гг.). Первое выступление Льва III Исавра против иконопочитания датируется 726 годом. Он полагал, что через упразднение икон последует сближение иудеев и магометан с Церковью и Византийской империей, теснимой магометанами. На первых порах он стремился убедить, а не действовать силой. Он собирал народ, выступал с проповедями, что было в обычаи Византийских императоров, и пытался склонить на свою сторону константинопольского патриарха и римского папу. Патриарх Герман Исповедник (715–730 гг.) остался непреклонным. Папа, который фактически был вне досягаемости для императора, тем более мог не придавать серьезного значения императорским попыткам изменить церковную практику и церковное учение.

В 730 году Лев III собрал в Константинополе так называемый селентион – заседание под председательством императора высших церковных и светских сановников. В этом заседании принимал участие святой патриарх Герман, который решительно отказался одобрить иконоборческие меры царя. В результате св. Герман был низложен и отправлен в ссылку. Святитель Герман впервые письменно отреагировал на начавшийся натиск иконоборцев. Патриарх Герман умолял императора отказаться от гонения на иконы: «Да не совершится, о государь, сего несчастья в твое правление. Ибо кто хочет исполнить сие, тот есть предтеча Антихриста и противник спасительного воплощения Божия». Православные почитатели святых икон считали, что отвергающие иконы, отвергают вочеловечение. В одном из своих посланий св. Герман излагает этот довод: «Мы дозволяем писать иконы, исполняемые воском и красками, не для того, чтобы извратилось совершенство богослужения. Ибо от невидимого Божества мы не делаем ни икон, ни изображений, ни каких-либо изваяний, поскольку даже высочайшим ликам святых ангелов невозможно полностью постигнуть или исследовать Божество. Однако Единородный Сын, сущий в недре Отчем (ср. Ин. 1, 18), возжелав избавить собственное творение от смертного приговора, по совету Отца и Св. Духа милостиво соизволил стать человеком. Он причастился нашей плоти и крови, быв подобен нам во всем, кроме греха, как и пишет великий апостол (Евр. 4, 15). По этой причине мы изображаем Его человеческие черты, как Он, будучи человеком, выглядел по плоти, но не по Его непостижимому и невидимому Божеству. Ибо мы чувствуем потребность изобразить, во что веруем, а именно что Христос не мнимо, не как сень стал человеком, а реально и истинно и во всем полностью, исключая грех, насеянный в нас лукавым. В духе этой твердой веры во Христа мы и изображаем черты (χαρακτήρα) Его священной плоти на иконах и почитаем их и оказываем им подобающее уважение, ибо чрез них поминаем Его животворящее и неизреченное вочеловечение».

С первых же шагов иконоборчество встретило сопротивление не только на далеком западе, но и в самой Византии. Оплотом иконопочитания стало многочисленное монашество.

Аргументация иконоборцев поначалу была вполне примитивной. Они, как правило, ограничивались ссылкой на ветхозаветное запрещение изображать Бога и считали, что иконопочитание – это возвращение к осужденному еще в Ветхом Завете идолопоклонству. Отвечая на это, преподобный Иоанн Дамаскин указывает на факт Боговоплощения, открывающий собой Христа, Сына Божия, возможно потому, что Он Сам пожелал стать человеком, Сам пожелал стать видимым для людей. Разрабатывая теорию иконопочитания, преподобный Иоанн проводит различие между двумя видами поклонения: один из них называется греческим словом «λατρέια» («служение»), и этот вид почитания нужно воздавать одному только Богу; другой – «προσκύνησις» («поклонение»), можно воздавать всему, что Божественно, всему, что имеет то или иное причастие к Божественной славе и Божественной власти. Аргументация преподобного Иоанна Дамаскина христологическая – изображение Христа Спасителя, а следовательно, вообще всякое изображение на иконе, возможно, потому что Сын Божий пожелал стать человеком. Уже это указывает, что споры о святых иконах были прямым продолжением христологических споров VII века. После смерти Льва III трон наследовал его сын Константин V Копроним (741–775 гг.). Он в 754 году в Иерие созвал собор для осуждения иконопочитания. Собор состоял из 388 епископов, однако православные сразу же назвали этот собор Безглавым, потому что на нем не было ни одного патриарха. Константинопольский патриарх умер еще до собора, а прочие четыре восточных патриарха и римский папа не захотели прислать своих представителей на иконоборческий собор. Так что этот собор состоял исключительно из епископов Константинопольской Церкви.

Император Константин V выступал не только как организатор борьбы с почитанием икон, но и как богослов иконоборчества. Он написал несколько трактатов, обосновывающих иконоборчество. Православных и иконоборцев разделяло само понимание того, что такое «образ». Иконоборцы в соответствии с восточными магическими представлениями считали, что если образ возможен, он должен быть тождествен своему оригиналу. Поэтому единственно возможным образом Христовым они провозгласили Святую Евхаристию. Православные, напротив, считали, что образ не тождествен своему оригиналу, отличается от него. В ответ на защиту иконопочитания преподобного Иоанна Дамаскина Константин V развивает христологическую аргументацию в пользу иконоборчества. Он говорит, что было бы монофизитством, слиянием двух естеств во Христе изображение одновременно человеческого и божественного естества на иконе. Православных и иконоборцев объединяло одно: и те, и другие считали невозможным изображать Божественную сущность. Константин Копроним утверждал также, что если православные изображают человеческое естество, не изображая при этом Божественное естество, то они разделяют два естества, а это уже есть несторианство.

Православные (преподобный Иоанн Дамаскин, позже преподобный Феодор Студит и др.) достойно ответили на эту иконоборческую аргументацию: на иконе изображается лицо, а не природа. Все доводы императора-иконоборца ниспровергаются тем, что, как учит православная Церковь в лице названных богословов, на иконе изображается не естество, а лицо. Икона изображает не человеческое естество, и не Божественное естество, но лицо Богочеловека, лицо Сына Божия, который пожелал стать человеком ради нашего спасения.

Император Лев Хазар (775–780 гг.) следовал по иконоборческому пути своих отца и деда. Но иконоборцы достигли противоположных следствий – не только не угодили ни иудеям, ни магометанам, но возбудили против себя народ в своей империи. Римские папы, тогда не зависимые от греческих императоров, и три восточных патриарха: Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, находившиеся уже под исламской властью, не хотели иметь духовного или церковного общения с иконоборческим Константинополем, несмотря на то что восточные христиане страдали под магометанским игом, но имели утешение безбоязненно молиться перед святыми иконами, ибо калифы не вмешивались в дела политически подвластных им церквей.

Императрица Ирина, регентствовавшая за своего малолетнего сына Константина VI (780–802 гг.), созвала в 787 году в Никее Седьмой Вселенский собор. Никейский собор признал еретическим Безглавый собор 754 года, анафематствовал иконоборческую ересь и составил догмат об иконопочитании. Догматическое определение Седьмого Вселенского собора раскрывает смысл иконы как объекта богослужебного поклонения. Собор постановил «чествовать иконы лобзанием и почтительным поклонением – не тем истинным по нашей вере служением, которое приличествуют одному только Божескому естеству, но почитанием по тому же образцу, как оно воздается изображению честного и животворящего Креста и святому Евангелию, и прочим святыням». Вслед за преподобным Иоанном Дамаскиным, отцы Собора отличали служение (λατρέια), которое воздается Богу, от поклонения (προσκύνησις), которое воздается ангелу или человеку обоженному, святому, будь то Пресвятая Богородица или кто-либо из святых угодников.

Но иконоборческая партия была сильна, и гонения на иконопочитание возобновились с восшествием на византийский престол Льва V Армянина (813–820 гг.). Окончательно иконопочитание восторжествовало 19 февраля 842 года, после смерти императора Феофила (829–842 гг.) при его супруге Феодоре, регентствовавшей за своего малолетнего сына Михаила III (842–867 гг.). В марте 843 года, в первую неделю Великого Поста, патриархом святым Мефодием было совершено торжественное празднование восстановления иконопочитания, превратившееся в праздник в честь торжества Церкви над всеми ересями (Торжество Православия).

По предназначению и по природе иконы нельзя и рассматривать как картины. В них нет не только обычного пространства, но нет и событий, обусловленных обычными причинно-следственными связями, обычными обстоятельствами. Икона – это окно в мир иной природы, окно в вечность, но окно это открывается только тем, кто обладает особым, духовным зрением. Для того чтобы приблизиться к пониманию икон, надо видеть их глазами человека, для которого Бог – несомненная реальность при всей ее непостижимости и недоступности. Церковь всегда придавала большое значение образу и оценивала его не с точки зрения его художественной или эстетической ценности, а как богословие в красках, как подлинное исповедание христианской веры, как элемент проповеди. Церковному искусству во все времена был присущ догматический характер.

Икона не изображает – она являет особый, таинственный мир. Она есть сакральное обращение, сакральный текст. Всякий текст, и в особенности священный, требует определенного навыка прочтения и нуждается в толковании. Икона говорит с нами на особом языке символов и знаков, в ней все глубоко символично. Образ создается с точки зрения вечности. В отличие от картины икона – это движение от портрета к лику, от реального и временного – к изображению идеального и вечного. Как пишет в своей книге «Богословие иконы» И.К. Языкова, «икона может сохранять некоторые портретные характеристики изображенного – возраст, пол, социальное положение и проч. Но лицо на иконе – это лик, повернутый к Богу, личность, преображенная в свете вечности. Суть иконы – пасхальная радость, не расставание, а встреча».

Самое главное в любой иконе – лик. В практике иконописания стадии работы разделяются на так называемое «личное» – написание лика, обнаженных частей тела (кистей рук, стоп ног) и «доличное». Сначала пишется «доличное» – фон, пейзаж, архитектура, одежды. Завершается написание образа подписью – обозначением, кто изображен. После этого икона готова, и ее освящают. В древности иконы специально не освящали, ведь процесс ее создания творческий и молитвенный – сопряженный с постом и молитвой иконописца. Истинным автором святых икон считался Господь Бог, благословивший и вдохновивший мастера иконописца на его труд и помогавший ему. То есть икона создавалась в синергии (соработничестве) Бога и человека, поэтому иконописцы, как правило, не подписывали свои работы.

Икона являет образ нового человека, преображенного, обоженного (θεόσις), блаженно умиротворенного. Поэтому на православных иконах мы не увидим лиц, искаженных страданиями и болью. Даже святые мученики изображаются с победой и миром в ликах, с пасхальной радостью о Боге. Тела на иконах имеют удлиненные пропорции, что является выражением одухотворенности человека, его состояния обожения. Лики обращены к смотрящему на икону, то есть изображены анфас или поворот головы на три четверти и никогда не в профиль или отвернуто. В профиль на иконах изображаются только персонажи, не достигшие святости.

Человек занимает центральное, основное пространство иконы, все остальное – интерьер, пейзаж – играет второстепенную роль, обозначает среду, антураж и потому доведено до концентрированной условности. Для того чтобы показать, что событие происходит в интерьере, иконописец поверх архитектурных конструкций, изображающих внешний вид зданий, перебрасывает декоративную ткань, рудимент античных театральных декораций – велум.

Икона не имеет границ. Рамка выделяет икону из мира обыденных предметов, но не ограничивает ее, поэтому иконописцы иногда нарочито пишут изображения не только на плоскости, но и на ободке иконы. За поля «ковчежных» икон часто выступает нимб святого, символизируя тем самым, что святость не ограничивается тесными рамками земных условностей, она преодолевает границы обычного мира.

Цвет на иконах выполняет особую функцию – функцию символического языка, который должен выражать не соотношения цветов предметов и их взаимовлияние (рефлексии), но свечение предметов и человеческих лиц, озаренных светом, источник которого вне нашего физического мира. Православное иконичное понимание цвета состоит в том, что цвет есть откровение Света Божественного в священном. Фон классической иконы – золотой. Золотые штрихи (лучики) на иконах – ассист (на одеждах святых, на престоле Божием) – олицетворяют этот неземной свет, а золотой фон символизирует пространство «не от мира сего». Икона не знает светотени, теней на иконах нет – в царствии Божием все пронизано светом, это мир абсолютного света (1 Ин. 1, 5). Источник света находится не вовне, а внутри, ибо «Царство Божие внутри вас есть» (Лк. 17, 21). Мир иконы – это мир Небесного Иерусалима, не нуждающийся «ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает его» (Откр. 22, 5). В иерархии цвета иконописи первое место занимает золотой, обозначающий сияние Божественной славы, в которой пребывают святые. Это фаворский нетварный свет, не знающий дихотомии «свет – тьма». Золото одновременно цвет и свет, в системе христианской символики занимает особое место. Как самый драгоценный материал на земле оно служит выражением наиболее ценного в духовном мире: золотой фон, золотые нимбы святых, золотое сияние (мандрола) вокруг фигуры Христа, золотые одежды Спасителя и золотой ассист на одеждах Богородицы и ангелов – все это служит выражением святости. С постепенной утратой (в России с XVI в.) глубинного богословского понимания смысла иконы золото превращается в элемент декора и теряет свою символичность.

Золотой фон из-за дороговизны золота в русской иконе часто заменялся другими, семантически близкими цветами – красным, зеленым, охрой. Красный фон, символизирующий огонь Духа, которым Господь крестит избранных Своих (Лк. 12, 49; Мф. 3, 11), был характерен для северной иконописной традиции – новгородских и псковских икон. Зеленый фон на иконах Тверской и Ростовской и Владимиро-Суздальской школ символизирует вечную жизнь, вечное цветение, животворящее действие Святого Духа. Охра (желтый) фон – цвет, наиболее близкий по спектру к золотому, служит заменой золоту.

Белый цвет выражает трансцендентность Божества, чистоту и святость и также является одновременно и цветом, и светом, но применяется гораздо реже золотого. Белым цветом пишутся одежды Христа (например, на иконах Преображения Господня – «одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк. 9, 3), Воскресения и Вознесения Господня). В белых одеждах изображаются праведники на иконе «Страшный Суд» – «они... убелили одежды свои кровию Агнца» (Откр. 7, 13–14). В белые ризы облачены ангелы у пустого гроба воскресшего Спасителя (Мф. 28, 2–3; Мк. 16, 5; Лк. 24, 4; Ин. 20, 12); ангелы, представшие при Вознесении Христа на небо (Деян. 1, 10). Белый цвет есть соединение всех цветов радуги, он символизирует причастность божественному миру. Черный как не имеющий цвета (света) и поглощающий все цвета противостоит белому, он символизирует ад, удаленность от Источника света – Бога. Ад в иконе изображается обычно в виде черной зияющей пропасти, бездны, разверзающейся под ногами стоящего на поверженных вратах адовых Воскресшего Христа (икона Воскресение или Сошествие во ад). Но ад всегда побежден. На иконе «Распятие Господне» под Крестом, в горе Голгофе (с древнееврейского – череп, лобное место), обнажается черная расселина, в которой видна голова (череп) первого человека Адама. Первый Адам – ветхий, согрешил и умер, второй Адам – Христос, безгрешный, «смертию смерть поправ», воскрес и тем самым открыл всему человечеству выход из «тьмы в чудный свет» (1 Пет. 2, 9) и вход в Рай. Черный мрак пещеры, где родился Христос Спаситель, символизирует отчаяние, тьму и «сень смертную» непросвещенных ветхозаветных умов. Родившийся Богомладенец пришел, чтобы освободить падшего Адама, просветить мир светом Своего спасительного учения (икона Рождества Христова). Черным цветом пишется чрево пещеры, из которой выползает змий, поражаемый святым великомучеником и Победоносцем Георгием (икона «Чудо Георгия о змие»). Черным (коричневым) цветом изображаются нечистые, падшие духи – бесы. Монашеские черные рясы на иконах подчеркивают отрешение от мирской суеты их обладателей – условие видения Божественного света. Черный и белый цвета выстраиваются по принципу дихотомии – как противоположные, они редко употребляются в иконописи.

Красный и синий цвета в иконе часто выступают вместе, они составляют антиномическое единство. Красный и синий символизируют земное и небесное, то есть те начала, которые в падшем мире разделены и противоборствуют, а в Боге соединяются и взаимодействуют. Синий – цвет по преимуществу небесный, направляющий дух на путь веры, которую он символизирует. Ему свойственна интровертность и сдержанность, напоминающая о молчаливом смирении. Голубой – цвет Богородицы, он выражает отрешение от мира и взлет освобожденной души к Богу. Синим цветом пишут бесплотных херувимов. Красный – цвет земли, всего земного – красоты, богатства, здоровья, царской власти (пурпур). Неслучайно имя первого человека, сотворенного из праха земного (красной глины), – Адам, что значит «взятый из земли» (Быт. 2, 7; 3, 19). Но этот цвет также символ любви, жертвенности, мученичества. Красным пишут багряницу, надетую на Христа в претории (Мк. 15, 16–20), ризы мучеников, плащ Архангела Михаила, серафимов (с древнееврейского – пламенные). Красным и синим цветами, выражающими тайну Боговоплощения, пишутся одежды Христа Спасителя. Красный хитон (риза) символизирует земную, человеческую природу, кровь, жизнь, мученичество, страдание, но одновременно это и царский цвет (пурпур). Синий гиматий символизирует божественное, небесное начало, непостижимость тайны, глубину откровения. В Господе Иисусе Христе эти противоположные миры соединяются, но не сливаются, как соединены в Нем две природы – божественная и человеческая, ибо Он есть совершенный Бог и совершенный Человек. Цвета одежд Богородицы те же – красный и синий (голубой), но расположены они в другом порядке: риза синего (голубого) цвета, поверх которой красный плат (мафорий). Небесное и земное в Деве Марии соединены иначе. Христос – Предвечный Бог, воспринявший человеческую плоть, ставший человеком, Дева Мария – земная женщина, послужившая великой тайне Боговоплощения. В сочетании красного и синего в образе Божией Матери открывается еще одна тайна – соединение материнства и девства. Приснодевство Марии символизируют и изображенные на плечах и главе Богородицы три звезды – до Рождества, в Рождестве и по Рождестве Дева. Зеленый – цвет растительного царства, весны, обновления и духовного возрождения. В то же время это символ равновесия и внутреннего покоя. Это цвет святых пророков – глашатаев Святого Духа, цвет преподобных и праведных. Чистый желтый цвет символизирует истину; мутный, коричневатый – гордость, предательство. Неслучайно одежды Иуды предателя часто пишут серо-желтым цветом.

По словам преподобного Иоанна Дамаскина, «цвет в живописи влечет к созерцанию и, как луг, услаждая зрение, незаметно вливает в мою душу божественную славу». Цвет на иконе очищенный, явленный в своей изначальной сущности, без рефлексий, он дается локально, его границы строго определены границами предмета, взаимодействие цветов осуществляется на семантическом уровне.

Цвет в иконе неразрывно связан со светом. Свет – это сюжет иконы. Сотканная из света Божественного, икона не знает тени. В православной иконе свет не создается искусственно, не падает извне, а струится в очищенных, обоженных существах. Технология написания иконы предполагает определенные стадии работы, которые соответствуют наложению цветов от темного к светлому. Постепенное высветление лика показывает действие божественного света, преображающего личность человека, выявляющего в нем свет. Обожение и есть уподобление свету, ибо о Себе Христос сказал: «Я есть свет миру» (Ин. 8, 12), и ученикам Он говорил: «вы – свет мира» (Мф. 5, 14), то есть отраженный Божественный свет.

Пространство и время иконы строятся по своим определенным законам, отличным от законов реалистического искусства и нашего обыденного сознания. Пространство иконы таинственно, в нем соединены пространство видимых и ощущаемых событий, и пространство событий потусторонних – невидимых и неощущаемых, познаваемых в результате откровения. Икона являет новое, иное бытие, она приоткрывает вечность, поэтому в ней иногда совмещены разновременные пласты. Прошлое, настоящее и будущее в иконе как бы сконцентрированы и существуют одновременно, разворачиваясь, подобно священному свитку. Для иконописца важнейшее – символически показать, что изображенное на иконе находится в совершенно другом мире, с иными пространственными параметрами. В свет-ской реалистической живописи художник при помощи прямой перспективы создает у зрителя иллюзию наличия на картине третьего измерения – глубины. Иконописец же сознательно отказывается от иллюзионизма, он созидает новое, непривычное, кажущееся искаженным и даже художественно безграмотным, пространство. И только постепенно пространство иконы раскрывается перед созерцающим как особая символическая художественная система, имеющая свои, особые, духовные законы. Мир на иконе явлен особенно: не мы смотрим на него, а он окружает нас, взгляд направлен не извне, а как бы изнутри. То есть у иконы «обратная перспектива», вернее символическая. Прямая перспектива реалистической живописи выстраивает все предметы по мере их удаления в пространстве от большего к меньшему, точка схода всех линий (горизонт) находится на плоскости картины. И.К. Языкова отмечает, что «существование этой точки значит не что иное, как конечность тварного мира. В иконе – напротив: по мере удаления от зрителя предметы не уменьшаются, а часто даже и увеличиваются; чем глубже мы входим в пространство иконы, тем шире становится диапазон видения. Мир иконы бесконечен, как бесконечно познание божественного мира. Точка схода всех линий находится не на плоскости иконы, а вне ее, перед иконой, в том месте, где находится созерцающий. А точнее – в сердце созерцающего. Оттуда линии (условные) расходятся, расширяя его видение».

Символическое значение имеют нимбы (золотые или желтые) вокруг голов святых. На некоторых иконах (Воскресение или Сошествие во ад, Преображение, Вознесение и др.) Христос изображается в круглой или овальной мандроле. Мандрола является символом Царства Небесного и может изображаться в виде полукруга в верхней части иконы или в форме сегмента в верхнем углу. В полукруге может быть изображение Спасителя или Божией Матери, а в сегменте – благословляющей десницы Божией. Христос почти всегда изображается с крещатым нимбом. Крещатый нимб, напоминающий о крестной смерти Спасителя, искупительное действие которой обнимает весь мир, – «крестообразно, яко изволи крестом мир спасти». В трех видимых сторонах креста нимба с XI века пишутся буквы греческого слова Ό ΏΝ (ό ών), что значит Сущий. Этим надписанием подчеркивается Божество Иисуса Христа, равночестное Богу Отцу, согласно откровению, бывшему пророку Моисею из купины: «Я есть Сущий» (Исх. 3, 14). В русской иконописной традиции греческая буква ω часто заменяется славянской буквой «от» – греческой «ω» с помещенным над ней верхним фрагментом славянской буквы «т». Надпись «ό ών» читается либо с верхней точки, либо по кругу слева направо. Надписи на древних иконах были простыми. Некоторые общеизвестные слова на иконах сокращались. На иконах Христа Спасителя и Богородицы ставятся аббревиатуры греческих слов – имени Иисуса Христа (ΙΣ ΧΣ – Ιησούς Χρηστός) и Матери Божией (ΜΡ ΘΥ – Μητήρ Θεού). Также сокращались и «Αρχάγγελος» (архангел), «ό Πρόφητης» (пророк), «ό Άγιος» (святой) и «ή Άγια» (святая), причем нередко до иероглифического знака. Имена на иконах писались четко, читабельно, но у святых Иоанна Предтечи и Иоанна Златоуста часто значимо сокращали и имя (Ιωάννης), и именование Предтеча (ο Προδρομος), Златоуст (ο Χρυσοστόμος).

Изучая понятие иконы, следует отметить и обозначить три основных положения, своего рода три основные ступени при ее определении: икона – живописное изображение; икона – изображение сакральное и почитаемое; икона – предмет, имеющий особое мистическое предназначение, помогающий возводить мысли и чувства верующих через изображение (образ) к изображаемому (первообразу).

Икона – изображение священное, определенное для особенного, отличающегося от повседневного действия общения Бога и человека. Это действие выражается в богослужении, совершении таинств и молитве. Икона – это воплотивший слово образ. Слова Божественного Откровения (Священных Писания и Предания) находят свое образное выражение в линиях и красках иконы. И, подобно тому, как каждый библейский стих имеет несколько смысловых планов, толкований, так и восприятие иконы так же сложно и не однозначно. В древней Церкви для лучшего понимания Священного Писания применялся принцип прочтения его на нескольких уровнях: буквальный, аллегорический, моральный, анагогический (по блаженному Августину, V в.). В некоторой степени этот принцип подходит и к прочтению иконы, подобно священному тексту. В постижении иконы можно выделить четыре уровня. Первый – уровень восприятия – буквальный, когда воспринимается конкретное изображение, происходит знакомство с сюжетом (кто или что изображено). Второй – символический, где прослеживается основная богословская мысль, происходит раскрытие смысла образа, символа (как изображено – цвет, свет, жест, пространство, время). Третий – дидактический (назидательный), морально-учительное восприятие, раскрытие примера святости, рассмотрение связи изображения со стоящим перед образом (зачем и что говорит нам икона); и четвертый – наивысшая степень – анагогический (от греч. возведение, восхождение), непосредственное созерцание, таинственное, молитвенное общение с Первообразом.

Чтобы оценить значение и роль иконы, глубину и широту ее влияния на русское общество, на образ мыслей и на формирование эстетических взглядов и предпочтений русского человека, необходимо выделить и обозначить взаимосвязанные между собой функции православной иконы. В своей книге «Икона и иконичность» В.В. Лепахин обозначил следующие функции иконы: догматическая, вероучительная, познавательная, свидетельская, проповедническая, храмовая, богослужебная, антропологическая, богословская, историческая, воинская, напоминательная, посредническая, семейно-родовая, хозяйственная, прикладная, священно-эмоциональная, молитвенная, чудотворная, эстетическая и литературная. Одной из главных, основных функций иконы является догматическая, в которой можно выделить два аспекта: догматическое обоснование иконы и иконопочитания и догматика на иконе. Если догматическая функция иконы сосредоточена на задаче «во что веровать», то вероучительная – «как веровать», то есть как понимать христианский догмат, евангельское или церковно-историческое событие. Иконопись призвана сознавать свое высокое догматическое служение и учить красками и линиями также и тому же, чему Церковь учит словом. В познавательной функции выделяется два аспекта: информативно-повествовательный и гносеологический. Икона в средневековье была книгой для неграмотных, помогала открыть и понять богословское учение Церкви. Икона несла и несет яркое свидетельство о воплощении Бога Слова, а иконопочитание стало особым видом исповедания веры в истинность Боговоплощения. Икона выполняет важную функцию проповеди православного вероучения, а церковная проповедь нередко становится вербальной иконой святого, праздника или догмата. Храмовая функция иконы содержит три аспекта: храм как икона (иконичное понимание храма православным богословием); икона в храме (иконостас, являющийся одной из важнейших символических частей храма); икона как «основательница» храма (основание церквей и монастырей в честь чудотворных икон). Богослужебная функция иконы проявляется двояко: икона в богослужении и богослужение как икона. Икона только в храме, в богослужении получает всю присущую ей духовную глубину и вселенскую полноту, живет живой и двуединой небесно-земной жизнью, исполняет свое предназначение, обретает синергийное единство с небесными первообразами и соборное единство с другими церковными образами, другими видами искусства. Христианская антропология основывается на сотворении человека по образу Божию (Быт. 1, 26–27). Воплощенное Слово есть единственный и истинный Образ невидимого Бога, Он и есть в определенном смысле первая и единственная икона. Каждый человек является живой иконой, различия между людьми состоят в степени иконичности: в грешном человеке образ Божий как бы размыт и омрачен, засорен грехом, в святом – он проступает явственно. Во всей же чистоте, свойственной Первообразу, он может быть явлен лишь в Царствии Небесном. Цель иконы – направить человеческое внимание к Первообразу через единственный Образ Воплощенного Слова – к невидимому Богу. И этот путь лежит через выявление в нас Божия Образа. Икона – знак Божия присутствия, и почитание ее есть, прежде всего, поклонение Первообразу. Человек есть живая икона Богочеловека, живой образ вечного Первообраза.

Богословская функция обобщает и фокусирует в себе предыдущие функции: догматическую, вероучительную, познавательную, богослужебную и антропологическую. В процессе развития иконопочитания и теории образа понятие «икона» становится важнейшим богословским термином, и в этом содержится еще одна важная функция иконы.

Чудотворные иконы сыграли заметную роль в истории России и ныне не только ограждают, но и освящают нашу страну, освящают ее историю, поэтому можно выделить и отметить историческую функцию иконы. Многие святые иконы наши предки брали с собой в военные походы; перед сражением служили перед ними молебны, а после битвы приносили благодарственные молитвы, приписывая победу не своей силе и воинской доблести, а Божию заступничеству и покровительству посредством чудотворных икон. Иконы помещали на полковых стягах и знаменах, они ограждали города и крепости от нашествий и осады.

Семейно-наследственная, или родовая, функция иконы выражается в том, что иконы предков дóроги благочестивым людям не их эстетическими достоинствами и даже не их древностью, а принадлежностью к своему роду. Икона сопровождала русского человека всю его жизнь, начиная с его появления на свет и до гробовой доски. Наречение имени новому члену семьи состоятельные люди отмечали написанием так называемой «мерной» – по росту новорожденного – иконы, на которой изображался тезоименитый святой покровитель младенца. Иконами благословляется брак и многие важные жизненные события. Икона играла заметную роль в хозяйственной жизни русского народа: ею освящали труд земледельца, животновода, ремесленника. Она придавала священный смысл хозяйственной деятельности вообще: труд на благо семьи, страны становился трудом во имя и во славу Божии. В этом ее хозяйственная функция. Прикладная функция иконы включает три аспекта: создание самой иконы как произведения живописи; изготовление появившихся позже окладов и других предметов оформления иконы; торговля иконами. Очевидно, что икона вызвала к жизни целые отрасли как высокого, так и прикладного искусства. Важными и самостоятельными ремеслами были выбор и подготовка иконных досок, чем занимались древоделы, приготовление левкаса (иконного грунта) и перевод на левкас рисунка, чем занимался знаменщик. Золочение (нанесение сусального золота) являлось также отдельной и ответственной операцией, и нередко этим занимались особые мастера. Самой ответственной частью работы всегда было само писание иконы. «Доличники» писали фигуры святых и детали пейзажа: иконные горки (лещадки), палаты, воды, деревца, а «личник» писал лики, обнаженные части рук и ног. Важным было искусство приготовления красок, чем занимались сами иконописцы. Пигменты растирались, и с помощью яичного желтка и белого вина приготовлялись краски. Икона дала мощный толчок для развития многих видов прикладного искусства, связанных с иконой. Появление иконостаса (особенно высокого русского) стало стимулом для развития искусства резьбы по дереву. Также икона, часто украшаемая ризой (окладом), стимулировала развитие и совершенствование таких видов и технических приемов ремесленного искусства, как чеканка, басма, скань (филигрань), зернь, золочение, серебрение, финифть (эмаль), гравировка по серебру или меди и др. Изготовление окладов на иконы и украшение их драгоценными камнями связано с ювелирным искусством. Достаточно рано на Руси появились резные по камню иконы, основой для которых использовали сердолик, агат, оникс, перламутр, жадеит, ляпис-лазурь, змеевик-стеатит, жировик, кость, глинистый сланец. Широкое распространение медных (бронзовых) икон (нагрудных, дорожных образов, складней) дало толчок для совершенствования медного литья и искусства цветной финифти, которой украшали литые медные иконы и кресты.

Напоминательная функция иконы состоит в том, что иконные изображения, как отмечалось в деяниях VII Вселенского Собора, «служат напоминанием о первообразах и возводят к ним». Здесь также следует отметить и психологический аспект. Одной из важных христианских добродетелей является непрестанная память о Боге. Человек должен жить, сознавая постоянное Божие присутствие. Красный (передний, восточный) угол в доме служил постоянным напоминанием о Боге и Его святых, он был окном в духовное небо, в Царствие Божие. Святые образа напоминали человеку о Боге не только в доме, но практически повсюду. Красный угол с иконами и лампадой был в официальных учреждениях, в школах, больницах, магазинах и лавках, ресторанах и трактирах, казармах, тюрьмах, гостиницах и вокзалах.

Но главная функция иконы все-таки молитвенная. Эта функция имеет два аспекта: молитва перед иконой и молитва (молитвенный текст) как вербальная икона. Икона дает человеку чувство реального присутствия Божия и реального Богообщения в молитве. Молитвенное почитание, воздаваемое иконе, относится не к дереву и краскам, не к произведению искусства, а восходит к Первообразу, то есть к тому, кто изображен на ней. К Первообразу же возносится и человеческая молитва. Икона призывает человека на молитву, побуждает к ней, помогает в молитвенном предстоянии Богу. Второй аспект состоит в иконичности самой молитвы.

Среди икон выделяют особые, чудотворные – отмеченные необычными явлениями – знамениями. Чудотворения иконы могут именоваться явленными (чудесно обретенными), мироточивыми (выделяющими благоухающее миро), целительными и т.д.

Русская церковная живопись – фреска, мозаика, икона – неизменно вызывала и продолжает вызывать огромный интерес у любителей искусства и ученых всего мира. Уже древние русские иконы Киевского периода отличаются высоким мастерством и художественным вдохновением. Но все же показательным является расцвет русской иконы в XIV – XV веках. Это было время, когда период ученичества в деле иконописания у Византии уже был завершен, сформировались русские иконописные школы и традиции. Русь в это время переживала тяжелейшие испытания ордынского ига, западной и восточной экспансий. Не случайно, что расцвет русского иконописания происходит в век величайших русских святых – в ту самую эпоху, когда Русь Московская собирается вокруг обители преподобного Сергия и восстает из пепла и руин. Все три великих факта русской жизни воссоединяются – духовный подвиг великих подвижников, созидание православной государственности единого царства и достижения церковной живописи – преподобный Сергий, игумен Радонежский, святитель Алексий, митрополит Московский, преподобный Андрей Рублев.

Сплав византийского и славянского наследия образовал ядро русской национальной культуры. Монументальная и станковая церковная живопись Московской Руси, наследуя лучшие византийские и владимиро-суздальские традиции, пережила необыкновенный взлет в творчестве самых крупных мастеров эпохи – преподобного Андрея Рублева (ок. 1360–1430 гг.) и Дионисия (ок. 1440 – ок. 1505 гг.). Произведения преподобного Андрея Рублева по праву принадлежат к высшим достижениям русского и мирового духовного искусства, воплотившего возвышенное понимание духовной красоты и нравственности. Эти качества присущи прекрасным иконам Звенигородского чина («Спас», «Апостол Павел», «Архангел Михаил», рубеж XIV – XV вв.). В это же время великий иконописец Рублев создал свой шедевр – икону «Святая Троица» на ветхозаветный сюжет «гостеприимство Авраама». Традиционный библейский сюжет преподобный Андрей наполнил глубоким богословским, поэтическим и философским содержанием. Андрею Рублеву заказывали расписывать важнейшие храмы Московской Руси. В 1405 году вместе с Феофаном Греком и Прохором с Городца Андрей Рублев расписывал интерьер Благовещенского собора Московского Кремля (сильный пожар 1547 года уничтожил эту роспись). В 1408 году вместе с Даниилом Черным (ок. 1360–1430 гг.) он восстанавливал живопись Успенского собора во Владимире, сильно пострадавшего от татарского разорения. В 20-е годы XV столетия Рублев с Даниилом и другими иконописцами в Троице-Сергиевом монастыре украшал Троицкий собор. Восхищение и признание современников вызывало не столько выдающееся живописное дарование Андрея Рублева, сколько его поразительное умение открывать взору человека невидимый мир Божественной красоты, сотканный из чистых красок, света и молитвенной тишины. Крупнейшие мастера древнерусской живописи, включая Дионисия, испытали глубокое воздействие его творчества. На Московском Стоглавом соборе (1551 г.) иконопись Андрея Рублева была провозглашена образцом для подражания: прямо было велено «писати живописцем иконы с древних образов, как греческие живописцы писали, и как писал Андрей Рублев и прочие пресловутые живописцы».

Преподобный Андрей Рублев почитался с XVI века как местночтимый святой, а в 1988 году был канонизирован Русской Православной Церковью. Его имя вошло в число общероссийских святых, Церковь отмечает ему память 4 (17) июля.

Современник преподобного Андрея, замечательный византийский живописец Феофан Грек (ок. 1340 – ок. 1410 гг.), по свидетельству древнерусского церковного писателя Епифания Премудрого, до своего появления в Великом Новгороде расписал более сорока храмов в Малой Азии и в Крыму. Позднее он расписывал церкви в Москве вместе с Андреем Рублевым и украшал живописью княжеские дворцы. Единственный достоверный образец творчества этого великого мастера – фрески новгородской церкви Спаса Преображения на Ильине улице, написанные в 1378 году. Феофан Грек приехал в Новгород уже зрелым, сложившимся мастером и стал последним представителем византийского искусства в истории русской монументальной живописи. Живописный дар Феофана отличался редкостным сочетанием темперамента с подлинным монументальным размахом. Современников поражали его глубокий ум и образованность, стяжавшие ему славу мудреца и философа. Мировоззрение Феофана Грека сложилось в 50–60-е годы XIV столетия, когда в Византии происходило обновление духовной жизни на основе исихазма – учения о «Божественном озарении» святителя Григория Паламы, архиепископа Фессалоникского. Согласно этому учению, единый Бог излучает Божественную энергию, или нетварный свет, обоживающий праведного человека. В аскетической молитве и духовном сосредоточении наступает Божественное озарение – «`έλλαμψις», и человек может «умными очами» созерцать Божественный фаворский свет, а значит, и пребывать в богообщении. Учение об «исихии» (греч. «ήσυχία» – «покой», «внутреннее спокойствие», «священное безмолвие») – «умной молитве» – открыло новое, более глубокое восприятие церковного искусства. Исихастские идеи и живописная манера Феофана Грека имели немало сторонников и почитателей в среде его учеников и новгородских мастеров. Творчество ряда поколений очень разных древнерусских иконописцев от Феофана Грека до Дионисия в глубинных своих основаниях питалось исихастской эстетикой света, красоты, славы.

Достойным продолжателем традиций Андрея Рублева был представитель московской школы конца XV века Дионисий. Талантливый русский живописец и иконописец, один из величайших художников Святой Руси Дионисий расписывал Рождественский собор Пафнутиева Боровского монастыря (1467–1476 гг.); написал иконы для иконостаса Успенского собора Московского Кремля; иконы и фрески соборной церкви Иосифо-Волоколамского монастыря (после 1485 г.). В иконах и фресках Дионисия по сравнению с искусством эпохи преподобного Андрея Рублева проявляются единообразие приемов, черты праздничности и декоративности, перед которыми несколько отступает психологическая выразительность образов. Дионисий был носителем официальной великокняжеской традиции в искусстве. Композиции его произведений отличаются строгой торжественностью, краски светлы, пропорции фигур изящно удлинены, головы, руки и ноги святых миниатюрны, а лики неизменно красивы. Иконам Дионисия с их тонким рисунком и изысканным колоритом присущи нарядность и торжественность («Богоматерь Одигитрия», 1482 г.; «Спас в силах», «Распятие», обе 1500 г.; иконы для Ферапонтова монастыря, 1500–1502 гг., совместно с сыновьями Владимиром и Феодосием). Дионисию приписывают также иконы «Митрополит Петр в житии» (Успенский собор Московского Кремля), «Митрополит Алексий в житии» и другие работы. Наиболее значительной работой Дионисия являются монументальные росписи – фрески собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря (1495–1496 гг.), где художник трудился с сыновьями и подмастерьями. Небольшой по размерам храм Рождества Богородицы расписан сценами из земной жизни Божией Матери. При входе молящихся встречает замечательная портальная фреска, которая словно выступает изнутри церкви на стены фасада. Ее композиция делится на три яруса: нижний ряд служит как бы основанием верхних и состоит из «полотенец» – своеобразного орнамента, имитирующего ткань. Выше, по сторонам входа располагаются фигуры архангелов Михаила и Гавриила, третий ряд занят сценами из детства Девы Марии. Завершает композицию Деисис (Деисус) – моление новозаветной Церкви.

Но в XVI столетии начинается упадок подлинной иконописи. Из иконы уходит свет – самая непоправимая утрата XVI века. Некогда яркая киноварь заменяется глухими красно-коричневым или винно-красным цветами, синего и голубого иконописцы почти не используют. Недостаток света в иконах начинают подменять металлической басмой – серебряной, золотой. В обычай прочно входит украшение икон ризами (окладами), венцами, которые порой полностью закрывают живопись иконы, так, что видны только лик и руки. Это не просто кризис жанра, но перерождение природы образа. XVII век – время утверждения новой эстетики и нового богословия искусства. В это время русская культура стала более открытой для контактов с Западом.

Одним из самых известных и талантливых живописцев и иконописцев XVII века является Симон (Пимен) Федорович Ушаков (ок. 1626–1686 гг.). Совсем молодым Симон Ушаков в 1664 году был назначен «жалованным» (то есть получающим персональное жалованье) «царским изографом», то есть живописцем, а по сути – главным экспертом не только по живописи, но и по всем вопросам, касающимся искусства. Писал фрески и иконы, сочинял рисунки для предметов церковной утвари и царского обихода, для монет и украшений оружия, работал как гравер, чертил карты и планы, выступал как теоретик искусства и был замечательным педагогом и организатором. В 1657 году ему поручено было «поновить» росписи одной из комнат кремлевского дворца, и с той поры уже ни один крупный заказ в Москве не обходился без Ушакова. Он достиг большой славы и, хотя под старость пострадал от недругов, свыше тридцати лет фактически возглавлял все художественное творчество русского государства. В своем искусстве мастер активно использовал приемы «фряжского», то есть западного, барочного искусства с его эффектами иллюзионистической натурности. Среди работ, исполненных Ушаковым с учениками и подмастерьями, – фрески в кремлевских Архангельском и Успенском соборах (1660 г.), в Царской (1657 г.) и Грановитой (1668 г.) палатах Кремля, иконы для церкви Троицы в Никитниках (1656–1657 гг.). Сохранилось немало отдельных, в значительной части подписных икон Симона Ушакова: «Троица», 1671 г.; образы «Спаса Нерукотворного», 1658, 1673, 1677 и 1678 гг.; «Успение», 1663 г.; «Богоматерь Владимирская» («Древо Московского государства»), 1668 г.; два образа преподобного Сергия Радонежского, 1669–1670 гг.; «Благовещение», 1673 г.

Симон Ушаков получил за свои заслуги дворянский титул и оставил о себе память как о неутомимом и разностороннем деятеле на поприще искусства.

К сожалению, взаимосвязь слова и образа в конце XVII столетия окончательно разрушается. Икона уже не воспринимается эквивалентом слова, а только его иллюстрацией. На полях икон часто появляются поясняющие изображение тексты, как будто иконописец не доверяет образу: сама икона уже не говорит о своем сюжете. Излишние орнаментальность и подробность в деталях икон, характерные для ставшего популярным стиля барокко, уводили молящегося в сторону от главного богословского их содержания. На смену барокко в Россию приходит классицизм. Его эстетика еще более далека от духа православного храма, что способствует полному переходу церкви с сакрального иконописного языка на язык светской академической живописи. Иконы-картины XVIII – XIX веков написаны в экзальтированно-сентиментальном духе с элементами натурализма (образы Исаакиевского и Казанского соборов Санкт-Петербурга, интерьеры церкви «Всех скорбящих радость», Троицкого собора Свято-Данилова монастыря Москвы и многих других храмов).

В конце XIX – начале XX веков происходит возвращение к исконным иконописным канонам, пробуждается интерес к древнерусской живописи. Безусловно, одно из величайших открытий XX века, и в плане художественном, и в плане духовном, которое на чаше весов вечности перевесит многое, – православная икона. Ее значение начинает осознаваться только к исходу этого драматичного столетия. Реставрационные открытия начала XX века позволили увидеть освобожденный из-под вековых наслоений, от поздних записей и копоти светлый иконный лик. Но настоящее открытие древнерусской иконописи началось с попыток осмыслить икону как богословский феномен.

Князь Е.Н. Трубецкой одним из первых увидел в православной иконе тот светлый луч надежды, который может вернуть современного человека к Богу, к подлинной вере, обратить «от образа звериного – к образу Божьему». Вслед за ним богословие иконы исследовали и другие выдающиеся мыслители эпохи – о. Сергий Булгаков и о. Павел Флоренский.

Огромный вклад в дело сохранения, преумножения и изучения иконописи внесла подвижница XX века монахиня Иулиания (Мария Николаевна Соколова, 1899–1981 гг.). В жизни и творчестве монахини Иулиании отобразились лучшие черты русского народа: подвижнический труд, скромность и глубокая православная вера. Ее жизненный путь совпал с труднейшим в истории нашей страны временем богоборчества.

Матушка Иулиания пользовалась огромным авторитетом и в духовном отношении, и как художник-иконописец. Она многое сделала для воспитания молодого поколения духовенства и иконописцев. Большинство со-временных иконописцев в нашей стране – ученики монахини Иулиа- нии или ученики ее учеников. Интересна и полезна книга монахини Иулиании (Соколовой) «Труд иконописца». Ее трудами в стенах Московской Духовной Академии был организован иконописный класс, где изучались древние традиции этого искусства. Как педагог, она особое внимание уделяла духовному образованию и просвещению, в чем стремилась открыть своим ученикам глубину Православия и православной иконы.

Интересно складывались судьбы православных иконописцев в эмиграции: многие мастера, потеряв отечество земное, стремились в иконе найти путь в Отечество небесное. Самыми яркими художниками из зарубежной иконописной традиции были инок Григорий (в миру Георгий Иванович Круг, 1909–1969 гг.), который, кроме икон и фресок, оставил записи своих мыслей об иконописании, и монахиня Иоанна (в миру Юлия Николаевна Рейтлингер, 1898–1988 гг.). Но основная линия возрождения иконописи в России сегодня связана с именем архимандрита Зинона (в миру Владимир Теодор), монаха Псково-Печерского монастыря. В его лице соединились две линии, долгое время развивавшиеся параллельно – искусство иконописания и богословское осмысление иконы. Благим примером возрождения иконного дела становится нынешняя практическая деятельность иконописцев Московской Духовной Академии и Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета. Отрадно видеть, что и в наше нестабильное время есть люди, которые сохранили связь времен и продолжают лучшие традиции православного искусства.

В течение многих веков древнерусская живопись несла и несет ныне человечеству духовные истины христианства, необычайно ярко и талантливо воплощая их в живописные образы. Именно в глубоком раскрытии истин христианских догматов православное искусство византийского мира и Древней Руси – иконы, фрески, мозаики, миниатюры – обретало необычайную, невиданную, неповторимую красоту.

Контрольные вопросы:

1. Расскажите об этимологии слова «икона».

2. Почему икона не является идолом? Прокомментируйте идею православного иконопочитания и догмат VII Вселенского Собора.

3. Назовите святых Отцов Церкви, отстаивавших иконопочитание.

4. Что такое фреска? Назовите известных русских иконописцев XIV – XVII вв.

5. Расскажите об особенностях иконной живописи: символика перспективы, цвет и свет.

6. Чем икона отличается от картины на религиозную тему?

7. Что такое ассист? Что он выражает?

8. Расскажите о символике красного и синего цветов в иконописи.

9. Объясните, в чем сущность догматической и вероучительной функции иконы?

10. Назовите имя известного иконописца, прославленного в лике святых, создавшего знаменитую икону «Святая Троица» в начале XV века. Расскажите о богословии этого изображения.

5

История христианской символики. Крест

Символы и знаки наполняют всю нашу жизнь. Одни время отметает, другие проходят через века. Знаки и символы были в первую очередь средством общения – как при помощи письма, так и при помощи жестов или сигналов. Но знаки, а в особенности символы, могут нести информацию и более глубокую и сакральную. Особенно ярко это проявляется в религии, где символы и символические образы, данные свыше, взятые у природы или созданные человеком, позволяли передать понятия, суть которых многозначна и неисчерпаема. Это относится, прежде всего, к богатейшей в культурном отношении религии – христианству, которое определило вектор развития всей европейской и ряда иных цивилизаций.

Издревле символами часто пользовались поэты и философы, но никто из них не дал определения символа. Возможно, этого не произошло потому, что мыслители прошлого считали символ не только средством выражения, а тайной бытия. По мысли архимандрита Рафаила (Карелина), «символ отличается от аллегории и эмблемы тем, что не сочиняется и не составляется, а находится во взаимодействующей с человеком среде, включая историческую, культурную, общественную и материальную среду, и выявляется обобщенным сознанием человечества, особенно в творческом гносисе. Аллегория – искусственное построение образа, основанное на внешнем сходстве. Символ многозначен и многогранен, аллегория обычно однозначна. Аллегория сочиняется, а эмблема составляется, притом они могут меняться. Число эмблем и аллегорий может увеличиваться и убывать, а число символов ограничено. Символ имеет постоянный и устойчивый характер».

Древнегреческое слово «το σύμβολον» (σύμ – с, βόλος – бросание, метание; «συμβάλλειν» – совместно нескольким лицам бросать что-либо) означало всякий вещественный знак, имевший условное тайное значение для известной группы лиц. Тот или иной знак (συμβόλον) служил также отличием корпораций, цехов, разных партий – государственных, общественных или религиозных. Слово «символ» в бытовой повседневной речи заменило более древнее слово «σήμα» (знак, знамя, цель, небесное знамение). В эпоху появления в мире христианства символами назывались проекты постановлений, составлявшиеся на общинных собраниях. В другом переводе с греческого «символ» – «соединение», и означает или средство, осуществляющее совокупность, или обнаружение невидимой реальности через видимую натуральность, или выражение понятия каким-либо изображением. Климент Александрийский в «Строматах» (гл. V) утверждает, что Моисей иероглифическим методом объяснял под таинственными символами животных правила нравственного закона и что декоративные украшения скинии извлечены им из того же источника. Главные свидетельства о символах на перстнях и тайных документах первых христиан находятся в «Педагоге» Климента Александрийского (кн. 3, 106). Соединение ветхозаветных и общекультурных образов мы видим в его глубоко поэтичном гимне Христу (ок. 190 г.):

«…Подпора страждущих,

Вечный владыка,

Смертного рода

Спаситель Иисус,

Пастырь, пахарь,

Кормило, устье,

Крыло Небесное

Святого стада.

Рыбарь всех смертных,

Тобою спасенных

В волнах неприязненных.

Из моря нечестия

Сладкою жизнью уловляющий,

Веди нас, овец

Разумных Пастырь

Святый, веди нас,

Царь детей непорочных.

Стопы Христа –

Путь Небесный…».

Многое в ветхозаветном культе имело символический, прообразовательный характер по отношению к грядущему царству Мессии – Христа.

Уже с первых веков христианства, по причине преследования и жестоких гонений на последователей распятого и воскресшего Бога, христиане были вынуждены скрываться, совершая свои богослужения и обряды втайне. Отсутствие внешней ограды Церкви – христианской государственности – и продолжительность такого угнетенного положения в I – начале IV веков отразились на развитии богослужения и религиозной символики. Самые ранние христианские символические изображения относятся ко временам древней катакомбной Церкви и первых гонений. Тогда сокровенная символика употреблялась в первую очередь как криптограмма, тайнопись и служила для того, чтобы христиане могли узнавать друг друга во враждебном окружении. Однако смысл символов был всецело обусловлен религиозными переживаниями, наполнен глубоким философским смыслом. Древнехристианские символы донесли до нас и значительную часть богословия ранней Церкви.

Духовный, таинственный мир приоткрывается в плотском, обыденном мире через символы, поэтому и символическое видение есть свойство человека, который предназначен к бытию в этих двух мирах. Поскольку божественное в той или иной степени через естественное откровение открывалось людям языческих культур, то неудивительно, что Церковь использовала и использует некоторые из дохристианских образов, уходящих своими корнями не собственно в язычество, а в глубины человеческого сознания. При этом Церковь очищает и проясняет эти символы, наполняет высоким смыслом, показывает стоящую за ними истину в свете новозаветного Откровения. Такие символы оказываются подобными дверям в иной мир, прикрытыми для язычников и распахнутыми в христианстве. В дохристианском мире в наибольшей полноте была просвещена Богом ветхозаветная Церковь. Израиль владел истинным богопознанием, и, следовательно, язык Его символов был наиболее адекватным тому, что за ними стояло. Потому многие ветхозаветные прообразовательные символы, естественно, входят в христианскую символику. Объективно это связано и с тем, что первыми христианами были в основном выходцы из иудейской среды (сами иудеи и прозелиты).

Главные христианские символы связаны с самым существенным в жизни Церкви – Христом Спасителем, установленным Им таинством Евхаристии, Его крестной смертью, воскресением и вознесением. Так, основными стали евхаристические символы: хлеб, виноград, предметы, связанные с виноградарским делом. Именно они получили наиболее широкое распространение в живописи катакомб, в эпиграфике, в изображениях на священных сосудах и предметах обихода христиан. К евхаристическим символам относятся изображения виноградной лозы и хлеба. Хлеб изображается и в виде колосьев (снопы могут символизировать собрание апостолов), и в своем традиционном виде. Виноградная лоза – евангельский образ Христа, единого источника жизни для человека, которую Он подает через причастие Своих Тела и Крови. Символ лозы имеет также екклезиологическое значение. Лоза – Христос, ветви – члены Церкви (Ин. 15, 1–6). Виноградные грозди, которые нередко клюют птицы, – символ Причащения как способа жизни во Христе. В Ветхом Завете виноградная лоза – символ земли обетованной, в Новом – рая. В последнем значении лоза используется в качестве декоративного элемента в оформлении иконостасов, церковной утвари и в настенной живописи. К символике винограда также относятся изображения чаш и бочек, используемых при его уборке.

С самим Христом Спасителем связано изображение рыбы «ΙΧΘΥΣ» – Иисус Христос Божий Сын Спаситель (Ίησούς Χριστóς Θεού Ύιóς Σοτήρ). Евхаристическое значение рыбы связывается с прообразовательными евангельскими трапезами: насыщением народа в пустыне хлебами и рыбами (Мк. 6, 34–44; Мк. 8, 1–9), трапезой Христа и апостолов на Тивериадском (Галилейском) озере по Его Воскресении (Ин. 21, 9 – 22). Христос говорит: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею?» (Мф. 7, 9–10). Многие толкователи Священного Писания образ рыбы относят ко Христу, как истинному Хлебу Жизни, в противоположность змее, которая символизирует диавола. Изображение рыбы нередко сочетается с изображением корзины с хлебами и вином – евхаристический символ Христа. Символика рыбы также связана и с таинством Крещения. Как говорит Тертуллиан: «Мы маленькие рыбки, ведомые нашим ι̉χθύς, мы рождаемся в воде и можем спастись не иначе, как пребывая в воде». Новозаветная символика рыбы связывается и с христианской проповедью. Бывших рыбаков, а затем апостолов, Христос называет «ловцами человеков» (Мф. 4, 19; Мк. 1, 17), а Царствие Небесное уподобляет «неводу, закинутому в море и захватившего рыб всякого рода» (Мф. 13, 47).

К другим раннехристианским символам Христа, почерпнутым из Священного Писания, относятся: Агнец и Добрый Пастырь. Агнец – символ искупительной жертвы Христа (Ис. 53, 7; Ин. 1, 29); Добрый Пастырь, рядом с ним овца и козел, – прообраз Страшного Суда, когда Христос будет «отделять овец от козлищ», то есть праведников от грешников (Мф. 25, 32–33; Ин. 10, 11–16). Христос – Пастырь – изображается в виде античного пастуха, одетого в хитон, в пастушеских зашнурованных сандалиях, нередко с посохом и сосудом для молока; в руках он может держать тростниковую флейту. Сосуд для молока символизирует Причастие; жезл – власть; флейта – сладость Его учения. Агнец на плечах Доброго Пастыря – символ божественной радости о пропавшей овце – кающемся грешнике (Лк. 15, 3–7). Часто встречались и другие символические христианские изображения, взятые из Библии: голубь – символ Святого Духа, сошедшего на Христа в момент Крещения (Ин. 1, 32); олень, устремляющийся к водному источнику, – «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!» (Пс. 1, 32); корабль – Церковь, плывущая по волнам житейского моря (комментарий Тертуллиана к Мф. 8, 24); якорь – символ христианской надежды на будущее Воскресение (Евр. 6, 18–20); Иона – смерть и воскресение Христа (Мф. 12, 40); Альфа и Омега – «Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» – говорит о Себе Господь (Откр. 1, 8; 22, 13).

Изображение Христа в виде Агнца, символизировавшее тайну Крестной Жертвы, но не обнаруживавшее ее перед нехристианами во времена широкого и свободного распространения христианства, было запрещено 82 правилом Трулльского (Пято-Шестого) собора 691–692 годов. Согласно этому правилу, первенство в почитании должно принадлежать не прообразу, а самому образу Спасителя «по человеческому существу». По отношению к «прямому образу» такие символы являлись уже пережитками «иудейской незрелости».

К раннехристианским символам, почерпнутым из античных декоративных мотивов и мифов, относятся: пальмовая ветвь – символ победы над смертью, атрибут мучеников; павлин – символ бессмертия (считалось, что тело павлина не подвержено тлению); феникс – символ воскресения, так как легендарная птица возрождается из пепла; фрукты и плоды – античный натюрморт превратился в символ рая; оранта – представшая перед Богом душа усопшего, вообще – поза молящегося римлянина; Орфей, играющий на лире, – Царь и пророк Давид; Орфей, выводящий Эвридику из царства мертвых, – символ победы Христа над смертью.

Большое распространение в древней Церкви, возможно, начиная с апостольских времен, получила монограмма имени Христа, состоящая из греческих букв «хи» (X) и «ро» (P). Это первые буквы греческого написания имени Христос – XPIΣTOΣ. Наиболее древняя из христианских священных монограмм – христограмма, на протяжении веков представлялась самым различным образом (рис. 1). Она находится в эпиграфике, на рельефах саркофагов, в мозаиках и на предметах быта.

Рис. 1. Монограммы Христа

Прообразуя Христа-Пастыря, Господь сообщил посоху пророка Моисея чудодейственную силу (Исх. 4, 2–5) в знак пастырской власти над словесными овцами ветхозаветной церкви, затем и процветшему посоху Аарона (Числ. 17, 8). Бог Отец, устами пророка Михея, говорит Единородному Сыну: «Паси народ Твой жезлом Твоим, овец наследия Твоего» (Мих. 7, 14). Возлюбленный Сын отвечает Небесному Отцу: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10, 11). Граф А.С. Уваров, описывая находки катакомбного периода, говорит о встречающемся изображении загнутого посоха вместо всего символа Пастыря. Посох изображен пересекающим букву «X», первую букву имени Христа (рис. 2), что в совокупности образует монограмму Спасителя (Христианская символика. М., 1908. с. 184).

Рис. 2. Монограмма «Посох Пастыря»

Часто христианские монограммы украшаются пальмовыми ветвями или обрамляются лавровым венком (античные символы славы), сопровождаются буквами α и ω.

Апостол Павел поучает, что христиане имеют возможность «взяться за предлежащую надежду, которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий» (Евр. 6, 18–19). Этот якорь, символически прикрывающий крест от поругания язычников, а верным открывающий подлинный его смысл, как избавление от последствий греха, и есть христианская крепкая надежда. Церковный корабль, плывя по волнам бурного житейского моря, доставляет всех желающих в тихую пристань вечной жизни. Поэтому якорь, будучи крестообразным, стал у христиан символом безопасности, устойчивости и надежды на спасительный плод Креста Христова – Царство Небесное. Якорный крест (рис. 3), встречающийся в изображениях на стенах катакомб, иногда изображался с дельфином или двумя рыбами, свешивающимися с поперечной перекладины.

Рис. 3. Якорный крест

Спасительный Крест Христов и Его славное Воскресение, апокалипсические ожидания всеобщего воскресения и настоящая жизнь Церкви в Таинстве Евхаристии – вот суть образов, скрывающихся за символами первых веков христианства, часть которых постепенно, начиная со времени Константина I Великого, вытеснялась более прямыми образами.

Но все-таки главным символом христианства стал Крест Христов. До искупительной крестной смерти Христовой крест не только не почитался у язычников, но был предметом великого и всеобщего презрения, знаком смерти, так как казнь через распятие назначалась величайшим преступникам и была мучительнейшим и позорнейшим из всех видов казней. Этот род казни был известен в глубокой древности у мидян, персов, ассирийцев, финикийцев, греков, но наибольшее распространение получил у римлян. Первоначально крестной казни римлянами подвергались только рабы, поэтому она обычно называлась «рабской казнью» (servile supplicium). Впоследствии применение этой казни было распространено на низшие классы вольноотпущенных, но к римским гражданам она никогда не применялась.

А.П. Голубцов в книге «Из чтений по церковной археологии и литургике» пишет следующее: «Нет сомнения, что христиане с самых первых времен относились с благоговением к кресту, поскольку он был связан с воспоминанием о Христе и Его искупительной жертве. В конце второго и в начале третьего века чествование креста до такой степени было распространено, что об этом уже знали язычники и издевались над христианами, называя их crucis religiosi, cruciolae (крестопоклонники). Христианские апологеты не отвергали этого обвинения, но только старались выяснить настоящий смысл приписываемого им культа. Любопытный археологический памятник представляет в этом отношении карикатурное изображение распятия, найденное в 1856 году патером Гарручи на развалинах палатинского дворца в Риме при следующей обстановке. На стене здания грубыми штрихами начерчен трехконечный крест (в форме буквы Т) с прикрепленной к нему человеческой фигурой с ослиной головой. Около креста, по левую сторону, стоит человек с поднятой рукой, как бы собираясь положить на себя крестное знамение. Внизу группы подпись: “Άλεξάμενος σέβετε (вместо σέβεται) υεόν”. Судя по небрежности рисунка и неправильности подписи можно думать, что все это изображение было начерчено ex improviso неумелой рукой и первым попавшимся под руку острым орудием, может быть, гвоздем. Так как эта стена принадлежала не к главному зданию, а к черным людским комнатам, то очень вероятно, что какой-нибудь римский служитель, один из пажей дворца, хотел в этой карикатуре осмеять своего товарища, христианина Алексамена, и представил его при отправлении религиозного культа. Чтобы понять смысл этой карикатуры, должно припомнить одну из тех басен, которые были распространяемы язычниками насчет первых христиан, именно обвинение, будто последние боготворили осла». Выделим из этого факта исторический элемент – в нем останется справедливой лишь одна идея почитания христианами Распятого. Во II веке христиане поклонялись невидимому Богу перед священными изображениями, в противном случае насмешка в приведенном факте не пришла бы в голову язычнику и была бы совершенно непонятна.

Для христианина Крест многозначен. Крест – это иконографическое изображение события распятия на Голгофе Господа Иисуса Христа: это сакральный центр мировой истории. Крест в космическом аспекте – это план мироздания и путь к восстановлению падшего во грехе мира. В Ветхом Завете крест – знак отвержения и гибели, состояние отверженного Богом человечества. В Новом Завете Крест – вся земная жизнь Спасителя от Вифлеемской пещеры до Голгофской драмы. В сотериологическом плане это универсальная жертва, принесенная Христом за все человечество; в ангелологическом – победа Христа над диаволом, новое отношение человечества к миру светлых духов.

Христов Крест – не просто знак, он есть мировой, общечеловеческий символ. Святой апостол Павел говорит, что слово крестное служит соблазном для иудеев, эллинам кажется безумием и только для христиан является силой Божией и знамением спасения (1 Кор. 1, 18–23). В этих словах речь идет не о самом знаке креста, как известной символической форме, а о том особом представлении, которое сложилось о кресте в христианском мире по отношению ко Христу, в связи со значением его как орудия позорной смерти, постигавшей у древних народов самых отъявленных преступников. Только в этом последнем значении эллинистический мир презрительно относился ко кресту и считал позорным его изображение.

Крест – наиболее полное откровение любви Творца к Его созданию. В нравственном аспекте Крест – это путь души, идущей за Христом, это новозаветная заповедь о жертвенной любви. Крестный подвиг Христа объясняет евангельские слова Спасителя: «Да любите друг друга так, как Я возлюбил вас» (Ин. 13, 34; 15, 12). В аскетическом плане Крест – образ самоотречения, в эсхатологическом плане – любовь Логоса (Христа) к Церкви. В мистическом плане – это тайна любви, проявляемая через страдания: раскинутые по концам Креста руки распятого Спасителя обнимают все человечество объятиями божественной любви. В символическом плане – это образ спасения мира, совершенного Христом. Четыре конца Креста – знак четырех сторон света и четырех времен года, то есть Жертва, охватывающая пределы пространства и времени. Верхняя линия Креста – путь к Богу, единство земной (воинствующей) и Небесной (торжествующей) Церкви. Линия вниз – поражение сил зла, надежда на спасение по молитвам Церкви тех, кто томится в аде до Страшного Суда. Горизонтальная линия Креста – Божественная любовь, которая объемлет вселенную. Это проповедь о спасении, обращенная ко всем народам. Для христианина Крест – символ не смерти, а жизни. Любовь – это полнота жизни, а жертвенность – высшее проявление любви, поэтому распятие Христос назвал Своей славой. Крест – это не поражение, а добровольный акт Божественной любви.

Многочисленные пророчества о Кресте содержатся в Ветхом Завете (Пс. 59, 6; Прем. Сол. 14, 7, Ис. 11, 12 и др.). Ветхий Завет полон и прообразов Креста Христова. Как знак, начертанный кровью агнца на косяках дверей домов, избавил от смерти первенцев еврейских, так крест, обагренный Кровью Христовой, избавляет христиан от адской погибели (Исх. 12, 7–13). Моисей крестовидным поднятием рук в молитве победил амаликитян, так и Христос, распростерши руки на Кресте, победил диавола: «когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик». В память этого устроил Моисей жертвенник и нарек ему имя: «Иегова Нисси», что значит «Господь – знамя мое»; жертвенник этот также прообразовал Крест (Исх. 17, 9–15). «Сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив» (Числ. 21, 8–9). Об этом прообразе говорил в Евангелии Спаситель (Ин. 3, 14).

Иисус Христос пострадал, как предсказано о Нем (Деян. 3, 18), на Кресте умер и воскрес, чем спас все человечество. Крест явился средством спасения, он есть орудие примирения грешного человечества с Богом. Крест также грозное оружие и знамя победы Христа над диаволом (Кол. 2, 14; Евр. 2, 14). Он орудие уничижения и прославление Христа (Флп. 2, 8–9). Крест Христов является новозаветным жертвенником и великой святыней (Евр.7, 27). «Освящены мы единократным принесением Тела Иисуса Христа» (Евр. 10, 10), «Он грехи наши Сам вознес с Телом Своим на древо» (1 Петр. 2, 24). Крест является знамением Второго Пришествия Христа: «явится знамение Сына Человеческого на небе» (Мф. 24, 30). Проповедь христианства была проповедью о Распятом на Кресте (1 Кор. 2, 2). Апостолы хвалятся презираемым язычниками крестом (Гал. 6, 14). Апостол Павел боится, «чтобы не упразднить креста Христова», (1 Кор. 1, 17–18). Великий Отец Церкви IV века святитель Кирилл Иерусалимский так объясняет значение Креста Христова: «Всякое деяние Христово – похвала Вселенской Церкви, но похвала похвал – крест». Для христиан «Крест – хранитель всея вселенныя; Крест – красота Церкви; Крест – царей держава; Крест – верных утверждение; Крест – ангелов слава и демонов язва» (светилен).

Именно на кресте, а не на чем-либо другом, совершилось искупление человечества, поэтому с первых времен христианства крест является символом веры во Христа Бога и служит у христиан предметом особого почитания. Вот почему во время молитвы христиане осеняют себя крестным знамением (крестятся), веря в чудотворную силу Креста, отгоняющую диавола и избавляющую от всяких зол и бед. Изображения креста как символа принадлежности к святому, божественному, церковному мы видим на различных предметах: книгах, церковных чашах, дарохранительнице, кадильнице, лжице, копие, на облачениях священнослужителей, на церковных куполах и т.д. Это значит, что данные предметы посвящены Богу и имеют сакральное значение. Крест сопровождает христианина от рождения до гроба. В таинстве святого Крещения на шею человека, ставшего христианином, священник надевает нательный крест, крестообразно помазывает новокрещенного в таинстве Миропомазания. Крестообразно сложив руки на груди, православный христианин причащается святых Христовых Таин. Верующие крестным знамением благословляют детей, осеняют свою дорогу перед выходом из дома, благословляют пищу и т.д. Когда христианин умирает, его руки складывают на груди крестообразно и влагают в них крест: усопший нес свой жизненный крест и надеется на спасение ради крестного подвига Христова. На крышке гроба – ковчега последнего пристанища человека, верующего во Христа, – изображается крест как залог его защиты крестной силой на пути в мир иной. На могиле христианина ставят крест как знамя победы Христовой над смертью. Подобно уставшему от долгого и трудного пути страннику, севшему отдохнуть под тень ветвистого дерева, почивший благочестивый христианин покоится под сенью победоносного знамени креста.

Существует специальная наука, изучающая историю и символику основополагающего символа христианства – Креста – ставрография. Этот термин происходит от греческих слов: «σταυρός» – крест и «γράφη» – пишу, то есть буквально «описываю крест». Это комплексная наука, которая призвана изучать все типы и формы крестов. Интерес к описанию и собиранию сведений о крестах появился в отечественной исторической науке еще в начале XIX столетия. Дореволюционные исследования в этой области проводились церковными учеными, наука о кресте развивалась в двух направлениях – богословском и историческом, включавшем в себя источниковедение, эпиграфику, церковную археологию, этнографию и историю искусства. Значительный вклад в становление ставрографии внесли архимандрит Макарий (Миролюбов), профессор Киевской Духовной Академии Иван Игнатьевич Малышевский, преподаватели Санкт-Петербургской Духовной Академии Иван Саввич Пальмов и профессор Николай Васильевич Покровский, а также многие другие ученые. Замечательный труд по истории христианской символики принадлежит графу Алексею Сергеевичу Уварову. В советское время эта интересная наука практически не развивалась по идеологическим причинам. Среди современных исследователей в области ставрографии следует назвать имя Светланы Витальевны Гнутовой. Рассмотрим наиболее часто встречающиеся изображения креста.

Одно из самых древних дошедших до нас изображений креста – в форме буквы «Т». Это трехконечный крест, на таких совершали казни задолго до евангельских событий. Уже во времена пророка Моисея его называли Египетским крестом. Он состоял из двух брусьев, соединенных в виде греческой буквы Т – «Тау». В книге пророка Иезекииля говорится: «И сказал ему Господь: пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак» (Иез. 9, 4). Словом, «знак» здесь переводится название древнееврейской буквы תּ «Тав», что соответствует греческой Т «Тау». Это свидетельствует о том, что уже тогда крест данного вида считался у израильтян священным символом. Об этом пишет и Тертуллиан: «Греческая буква “Тав” и наше латинское “Т” составляют настоящую форму креста, которая, по пророчеству, должна будет изобразиться на наших челах в истинном Иерусалиме». «Греческая буква “Т”, – писал граф А.С. Уваров, – одна из форм креста, употребляемая для распятий» (Христианская символика. М., 1908. с. 76). «Число 300, выражаемое по-гречески чрез букву Т, служило также со времен Апостольских для обозначения креста, – сообщает архимандрит Гавриил. – Эта греческая буква Т встречается в надписи гробницы III века, открытой в катакомбах святого Каллиста» (Руководство по литургике. Тверь, 1886. с. 344). Святой Зинон исповедник, епископ города Вероны, поставил на крыше возведенной им в 362 году базилики крест в форме «Т». Такой крест еще именуют «антониевым», так как согласно церковному преданию, египетский подвижник преподобный Антоний Великий (IV в.) носил на своих одеждах крест – «Тау» (рис. 4).

Рис. 4. Крест антониевский

Греческий равносторонний крест – символ, состоящий из двух перпендикулярно пересекающихся равных отрезков. Равенство вертикальной и горизонтальной линий указывает на гармонию небесного и земного миров. Он символизирует Церковь Христову в единстве ее невидимой и видимой сторон. О таком кресте пишет архимандрит Гавриил: «В катакомбах и вообще на древних памятниках несравненно чаще встречаются кресты четвероконечные, чем какой-либо другой формы. Этот образ креста особенно сделался важным для христиан с тех пор, как Сам Бог показал на небе знамение креста четвероконечного» (Руководство по литургике. Тверь, 1886. с. 345). Здесь речь идет о видении святого креста императором Константином Великим. Об этом событии повествует знаменитый историк Евсевий Памфил в своей «Книге первой о жизни блаженного Царя Константина». «Однажды, в полуденные часы дня, когда солнце начало уже склоняться к западу, – говорил Царь, – я собственными очами видел составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста с надписью “Сим побеждай!” Это зрелище объяло ужасом как его самого, так и все войско, которое следовало за ним и продолжало созерцать явившееся чудо» (гл. 28). Чудесное явление было 28 октября 312 года, когда Константин с войском шел против соправителя Римской империи Максентия (Максенция), находившегося в Риме. Это явление креста среди белого дня со слов очевидцев засвидетельствовано и многими писателями того времени. Важно свидетельство 362 года великомученика Артемия перед императором Юлианом Отступником. Святой великомученик на допросе говорил нечестивому императору: «Христос свыше призвал Константина, когда он вел войну против Максентия, показав ему в полдень знамение креста, лучезарно сиявшее над солнцем и звездовидными римскими буквами предсказавшее ему победу на войне. Быв сами там, мы видели Его знамение и читали буквы, видело его и все войско: много свидетелей этому и в твоем войске, если только ты захочешь спросить их» (Евсевий Памфил, «Книга первая о жизни блаженного Царя Константина», гл. 29). «Силою Божией святой император Константин одержал блистательную победу над тираном Максентием, творившим в Риме нечестивые и злодейские поступки» (гл. 39).

Так, крест при императоре Константине I Великом стал знамением победы – торжества христианства над язычеством и предметом почитания.

Согласно новеллам святого императора Юстиниана I Великого, такие кресты должны были ставиться на договорах и означали подпись, «достойную всякого доверия» (кн. 73, гл. 8). Изображением святого креста скреплялись и деяния (решения) церковных Соборов. Равноконечный крест наиболее часто употребляется в орнаментах, для украшения храмов, икон, священнических облачений («полиставрия» – «многокрестие») и иной церковной утвари (рис. 5).

Рис. 5. Равносторонний крест и полиставрия

На христианском Западе принят в употребление четырехконечный (латинский) крест «immissa» и только иногда используются шестиконечный и восьмиконечный. Латинский крест имеет стойку более длинную, чем поперечная балка. При этом два горизонтальных плеча и верхняя вертикаль одинаковы, нижняя же часть стойки составляет две трети от общей длины. Латинский крест символизирует, в первую очередь, страдания Спасителя. Православные признают все три формы, предпочитая восьмиконечный. Русские старообрядцы считают истинным только восьмиконечный крест, отвергая все иные формы как ересь. Четвероконечный крест старообрядцы презрительно именуют «латинским крыжем». Опровергая такое нечестивое отношение к четвероконечному кресту, святитель Димитрий Ростовский (1651–1709 гг.) обличал раскольников: «И не по числу древес, не по числу концов Крест Христов почитается нами, но по Самому Христу, пресвятою кровью Которого обагрился, и, проявляя чудесную силу, какой-либо крест не сам собою действует, но силой распятого на нем Христа и призыванием пресвятого имени Его» (Розыск. М., 1855. кн. 2, гл. 24).

Принятый Вселенской Церковью в употребление «Канон Честному Кресту» (творение святого Григория Синаита) воспевает Божественную силу Креста, содержащую все небесное, земное и преисподнее: «Кресте всечестный, четвероконечная сила, Апостолом благолепие» (песнь 1); «Се четвероконечный Крест, имеяй высоту, глубину и широту» (песнь 4). Начиная с III столетия, когда впервые и появились такие кресты (рис. 6) в римских катакомбах, весь Православный Восток и поныне употребляет эту форму креста как равночестную всем другим.

Рис. 6. Четырехконечный крест

С середины прошлого тысячелетия встречаются изображения «патриаршего креста» (рис. 7), что подтверждается многочисленными данными из области церковной археологии. Такая форма шестиконечного креста, имеющего две поперечные линии (верхняя перекладина параллельна нижней, но короче ее), была изображена на печати наместника византийского императора в городе Корсуни. Этот же вид креста имел широкое распространение и на Западе под названием «лорранского» (крест Лоррана). Изображение происходит от нагрудного знака фамилии Гизов, которые правили герцогством Лорранским во Франции с начала XVI века. Такой крест был изготовлен по просьбе святой преподобной княгини Евфросинии Полоцкой (XII в.). Эта форма креста особенно была распространена в Западной Руси и в Литве. В Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублева хранится большой шестиконечный медный крест преподобного Авраамия Ростовского (XVIII в.), отлитый по иконографическим образцам XI столетия.

Рис. 7. Патриарший крест

Крест восьмиконечный, с тремя параллельными горизонтальными перекладинами (верхняя и нижняя одинаковы и короче средней), часто употреблялся в архиерейских и папских богослужениях Римской церкви в XIII – XV веках и поэтому получил название «папского креста» (рис. 8). Православным каноном такой крест не отвергается, хотя и не имеет широкого распространения. Отношение к этому кресту замечательно выразил святитель Димитрий, митрополит Ростовский: «Лобызаю подножие крестное, аще косое, аще не косое, и обычай крестоделателей и крестописателей, как церкви непротиворечащий, не оспариваю, снисхожу» (Розыск. М., 1855. кн. 2, гл. 24).

Рис. 8. Папский крест

Крест шестиконечный, «русский православный» (рис. 9) – верхняя горизонтальная перекладина больше нижней. Косой левый конец устремлен вверх, правый – вниз. Эта форма креста широко распространена в России как накупольный крест. Наклон малой перекладины объясняется литургическим текстом 9-го часа службы Кресту Господню: «Посреде двою разбойнику мерило праведное обретеся Крест Твой: овому убо низводиму во ад тяготою хуления, другому же легчашуся от прегрешений к познанию богословия». То есть как на Голгофе для двоих разбойников, так и в жизни для каждого человека крест служит мерилом, как бы весами его внутреннего состояния. Одному разбойнику, низводимому в ад «тяготою хуления», произнесенного им на Христа, он стал как бы перекладиной весов, склонившейся вниз под этой страшной тяжестью; другого разбойника, освобожденного покаянием и словами Спасителя: «днесь со Мною будеши в раю» (Лк. 23, 43), крест возносит в Царство Небесное.

Рис. 9. Шестиконечный русский крест

Восьмиконечный (осмиконечный) православный крест («восточный» или «крест св. Лазаря») – самый распространенный в России (рис. 10). Форма такого креста наиболее исторически соответствует тому, на котором был распят Христос. Над средней длинной горизонтальной перекладиной находится прямая короткая, а под средней – короткая косая перекладина, верхний конец которой обращен на север, нижний – на юг.

Верхняя малая перекладина символизирует дощечку (титулус) с надписью, сделанной по приказу Понтия Пилата на трех языках (еврейский, греческий, римский): «Иисус Назорей Царь Иудейский», а нижняя – подножие, на которое опирались ноги распятого Спасителя. Восемь концов Креста означают восемь основных периодов в истории человечества, где восьмой – это жизнь будущего века, Царство Небесное, поэтому один из концов такого Креста указывает вверх, в небо. Косая перекладина, к которой были прибиты ноги Христа, символизирует процесс движения, духовного возрождения людей во Христе и их изведение из области тьмы греховной в область света небесного. Вертикальная же линия креста означает путь, искреннее стремление души человеческой от земли к Богу.

Рис. 10. Восьмиконечный православный крест

Семиконечный крест имеет одну верхнюю малую перекладину, обычную среднюю и косое подножие (рис. 11). Такой крест часто можно видеть на русских иконах северного письма XV – XVII вв. Семиконечные кресты часто воздвигали на куполах русских храмов (XV – XVIII вв.), например, над входом в Воскресенский собор Ново-Иерусалимского монастыря (г. Истра Московской обл., XVII в.), на деревянной Ильинской церкви 1786 года в селе Вазенцы.

Рис. 11. Семиконечный крест

Андреевский, или косой, крест назван так в честь апостола и покровителя Шотландии, который, по преданию, был распят на кресте в виде буквы «X», первой буквы написания имени Христа по-гречески. Также его называют «crux decussata» (от изображения римской цифры 10). Святой мученик Иустин Философ (I в. по Р.Х.) объяснял использование язычниками еще до Рождества Христова крестообразных символов: «То, что у Платона в Тимее говорится (...) о Сыне Божием (...), что Бог поместил Его во вселенной наподобие буквы X, он также заимствовал у Моисея! Ибо в Моисеевых писаниях рассказано, что (...) Моисей по вдохновению и действию Божию взял медь и сделал образ креста (...) и сказал народу: если вы посмотрите на этот образ и уверуете, вы спасетесь чрез него (Числ. 21, 8; Ин. 3, 14). (...) Платон прочитал это и, не зная точно и не сообразивши, что то был образ (вертикального) креста, а видя только фигуру буквы X, сказал, что сила, ближайшая к первому Богу, была во вселенной наподобие буквы «X» (Апология 1, 60). Этот крест (белый на синем фоне) был принят в качестве национальной эмблемы Шотландии около XIII века. В начале XVII столетия этот крест появился на новом английском «Юнион-флаге». Апостол Андрей Первозванный также является святым покровителем России, и, когда Петр I Великий создавал русский военно-морской флот в 90-х годах XVII века, он принял для флага флота синий косой крест на белом фоне. И ныне Андреевский крест (рис. 12) является символом Российского Военно-морского флота.

Рис. 12. Андреевский крест

Иногда встречается изображение креста с терновым венцом в центральном средокрестии (рис. 13). Такой крест употребляется на протяжении многих веков у разных христианских народов. Крест с терновым венцом изображен на страницах древней армянской рукописной книги периода Киликийского царства; на иконе XII века «Прославление Креста»; на Старицком медном нательном кресте XIV века; на покровце «Голгофа» – монастырском вкладе царицы Анастасии Романовой 1557 года; на серебряном блюде XVI века и т.д.

Евангелия, повествуя о страстях Христовых, говорят о том, что «воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову» (Мф. 27, 29; Мк. 15, 17; Ин. 19, 2). Книги Нового Завета используют выражения: «венец правды» (2 Тим. 4, 8), «венец славы» (1 Пет. 5, 4), «венец жизни» (Иак. 1, 12 и Откр. 2, 10). С древности венок символизирует победу Христа над смертью и награду мучеников.

Рис. 13. Крест с терновым венцом

Часто в центральном средокрестии изображается солнце, сияющее лучами. Солнцем Правды и Востоком Церковь именует Христа (тропарь Рождеству Христову). Восходящее из-за креста солнце символизирует также сияние божественной славы.

На Западе часто встречается кельтский крест (рис. 14), иногда называемый крестом Ионы или круглым крестом. Круг символизирует как солнце, так и вечность. Эта форма креста появилась в Ирландии до VIII века. Часто кельтский крест украшается резными фигурами, животными и библейскими сценами.

Рис. 14. Кельтский крест

Иногда встречается изображение креста, по углам концов которого имеются каплевидные вкрапления (рис. 15). Эти детали декора символизируют пролитую на Кресте кровь Спасителя (Ин. 19, 34). Каплевидный крест воздает славу Христу Спасителю, «возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших кровию Своею» (Откр. 1, 5), спасшему нас «кровию креста Своего» (Кол. 1, 20). Такие кресты встречаются на страницах древних греческих и византийских книг, среди медных наперсных крестов – энколпионов XI – XIV веков.

Рис. 15. Каплевидный крест

Гаммата – равноконечный крест с загнутыми под прямым углом концами, в истории многих индоевропейских народов соответствовал понятию «вечности» или «счастья» и именовался «свастикой», символизировал солнце («солнцеворот»), понимался как знак благоденствия. Ареал рассеяния свастики очень широк и охватывает практически все континенты. В Православной культуре свастика являет собой особую (гамматическую) форму креста (рис. 16) и изображается на церковных зданиях, утвари, одеяниях священников. Вселенская Церковь Христова употребляет гамматическую (crux gammata) форму креста уже две тысячи лет. «Крест всякой формы, – как учит святой Феодор Студит, – есть истинный Крест». Издревле среди разных форм креста «также была в употреблении форма креста гамматического, состоящего из (греческой буквы) гаммы», – пишет архимандрит Гавриил (Руководство по литургике, или наука о Православном Богослужении, для Духовных Семинарий. Тверь, 1886). Первые христиане в римских катакомбах изображали гамматический крест. Граф А.С. Уваров в своем труде «Христианская символика» сообщает, что гамматический крест изображен на потире (чаше для причащения) уже в IV веке. В альбоме «Византийская миниатюра» указывается, что в IX веке по заказу императрицы Феодоры в императорском скриптории было изготовлено Евангелие, украшенное золотым орнаментом из гамматических крестов, с элементами античного орнамента меандра (М., 1977. с. 13, табл. 4). Орнаментами из гамматических крестов украшены своды монастыря Хосиос Лукас (XI в.), апсида киевского Софийского собора (ХI в.), стены храма святого Георгия в Курбиново (XII в.), многие фрески на Балканах, а также архиерейские облачения византийской эпохи. Гамматический крест символизирует Христа как «краеугольный камень Церкви». Петр Андреевич Жильяр, согласно протоколам из дела Н.А. Соколова, пояснил причину широкого употребления императрицей Александрой Феодоровной гамматических крестов, «которые Ее Величество имела обыкновение ставить часто на своих вещах как знак благополучия...» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Франкфурт-на-Майне, 1987. с. 235). Также императрица нарисовала гамматический крест черным карандашом в доме Ипатьева: и на обоях у своей кровати, и на дверном косяке с надписью «17/30 Апр. 1918 г.», день прибытия Царской Семьи в Екатеринбург.

Рис. 16. Гамматические кресты

Мальтийский крест (рис. 17) известен также под названием «восьмиконечный», так как образован соединением четырех копий (каждый конец обозначает одну из восьми добродетелей), имеет широкое распространение в русской геральдике. Равносторонний белый четырехконечный крест на черном фоне, с расширяющимися концами, был официально с XII века принят орденом святого Иоанна Иерусалимского (госпитальеров или иоаннитов). Орден во времена крестовых походов ставил своей задачей освобождение Святой земли от мусульман. В XIV веке резиденция ордена была перенесена на остров Родос, а позднее, в XVI веке – на остров Мальту, чем и объясняется название эмблемы «Мальтийский крест». В 1798 году, когда французы захватили Мальту, орден обратился к русскому императору Павлу I Петровичу с просьбой принять на себя сан Великого магистра и перенести Капитул ордена в Россию. Император согласился и возложил на себя знаки высокого сана: рыцарскую мантию, корону, меч и крест. В том же году им был учрежден знак государственного отличия – орден святого Иоанна Иерусалимского. Император Павел покровительствовал мальтийцам, и в его время такая форма креста была популярна в геральдике, герб России ненадолго украсился мальтийским крестом. Крест российского военного ордена Святого Георгия имел похожую форму, отсюда другое название этого креста – георгиевский. Георгиевский крест учрежден в 1769 году Екатериной II. Орден имел четыре степени и выдавался «За Службу и Храбрость», исключительно за боевые и полководческие заслуги.

Рис. 17. Мальтийский и георгиевские кресты

Крест с листьями клевера, называемый в геральдике «крест боттонни» (рис. 18), весьма распространен в нашей стране. Эта форма креста употребляется для изготовления напрестольных крестов. Часто встречается такой крест на государственных символах, гербах губерний и городов. Лист клевера является символом Пресвятой Троицы, и трилистниковый крест выражает ту же идею. Также этот крест используется для обозначения воскресения Христа.

Рис. 18. Клеверный крест

Равносторонний специфического вида крест коптов (рис. 19) принадлежит коптской церкви в Египте. На нем изображаются четыре гвоздя, символизирующие гвозди, использовавшиеся при распятии Спасителя.

Рис. 19. Коптский крест

С первых веков христианства для символического изображения живоносного Креста употреблялся знак, напоминающий его по форме, египетский иероглиф «анх», обозначавший понятие «жизнь». Анх – наиболее значимый символ у древних египтян, известный также как «крукс ансата» или «египетский крест» (рис. 20). В этом знаке объединяются два символа – крест как символ жизни и круг как символ вечности, вместе же они обозначают бессмертие. Такой смысл в него вкладывали не только язычники, но и копты – христиане. Также этот знак в египетском язычестве символизирует объединение женского и мужского божеств, Осириса и Исиды.

Рис. 20. Египетский крест

Крест «пoтент» (рис. 21) – один из главных геральдических крестов, назван так от французского potence – «опора», поскольку по форме напоминал применявшиеся в древности опоры. Также он называется и крестом-молотом. Эта форма креста очень широко употребляется при украшении храмов, богослужебных предметов, святительских облачений.

Рис. 21. Крест «потент»

Одно из ранних дошедших до нас изображений распятого Иисуса Христа относится только к V столетию (изображение на дверях церкви святой Сабины в Риме). С V века Спаситель стал изображаться в длинном одеянии как бы прислоненным ко Кресту. Такой образ Распятия можно встретить на бронзовых и серебряных крестах византийского и сирийского происхождений VII – IX веков.

Часто встречается и так называемый крест «кросслет», или Тевтонский крест (рис. 22). Четыре маленьких крестика на его концах символизируют четыре Евангелия. В виде косого креста он называется крестом святого Юлиана.

Рис. 22. Тевтонский крест

Когда на восьмиконечном кресте изображен распятый Господь Иисус Христос, такой крест становится полным образом Распятия Христова. Есть два основных вида изображения распятого Спасителя. На древних Распятиях, изображаемых и ныне в православной традиции, изображают Христа широко и прямо простершим руки вдоль поперечной центральной перекладины Креста. Тело Спасителя не провисает, а свободно покоится на Кресте (рис. 23а). Более поздний вид, унаследованный западной церковью, изображает тело Христа провисшим, руки подняты вверх и в стороны. Второй вид представляет образ страдания Христа; здесь видно страдающее в пытке человеческое тело Спасителя (рис. 23б). Но такой образ не передает собою всего догматического смысла этих крестных страданий. Богословский смысл страданий Христовых заключен в Его словах: «Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12, 32). Первый, древний вид Распятия как раз являет нам образ вознесенного на Крест Сына Божия, распростершего руки в объятии, в которое призывается весь мир. Такой вид Распятия, сохраняя образ страдания Спасителя, точно передает догматическую глубину его смысла. Христос в Своей Божественной любви, над которой не властна смерть и которая, страдая, и не страдает в обычном смысле, простирает к людям со Креста Свои объятия. Поэтому Тело Его не висит, а торжественно покоится на Кресте. Здесь Христос, распятый и умерший, удивительным образом жив в самой Своей смерти. Это глубоко соответствует догматическому сознанию Церкви. Замечательно представлено на русских медных Распятиях, где над главою Спасителя, в верхнем конце Креста, изображается Святая Троица, в верхней короткой перекладине – приникшие ко Христу ангельские чины; у десницы Христа изображается солнце, а у левой руки – луна; на косой перекладине у ног Спасителя изображен вид города (Иерусалима) как образ человеческого общества; под подножием Креста изображена покоящаяся голова (череп) Адама, грехи которого Христос омыл Своею Кровию; а еще ниже, под черепом, изображено то древо познания добра и зла, которое принесло смерть Адаму и в нем всем его потомкам и которому противопоставлено теперь древо Креста, оживотворяющее собой и дающее вечную жизнь людям.

а) б)

Рис. 23. Распятия:

а) Восточное; б) Западное

С XI века под нижним концом восьмиконечного креста появляется символическое изображение головы Адама, погребенного по преданию на Голгофе (с древнееврейского – «лобное место», «череп»), где и был распят Христос. С XVI столетия вошло в традицию помещать около изображения креста-голгофы следующие обозначения: славянские литеры «М.Л.Р.Б.» – «место лобное распят бысть», «Г.Г.» – гора Голгофа, «Г.А.» – глава Адамова; причем кости рук, лежащие перед головой, изображаются: правая на левой, как при погребении или причащении. Буквы «К» и «Т» означают копие воина и трость с губкой, изображаемые вдоль креста. Над средней перекладиной помещаются надписи: «IC» «ХС» – Иисус Христос; а под ней: «НИКА» – Победитель; на титле (табличке) – «I.Н.Ц.И» – «Иисус Назорей Царь Иудейский», около нее надпись: «СНЪ» «БЖIЙ» – «Сын Божий»; над титлой: «ЦРЪ» «СЛВЫ» – «Царь Славы». Три ступени Голгофы, на которых стоит крест, символизируют три христианских добродетели – Вера, Надежда, Милосердие (Любовь).

Такие кресты вышивают на облачении великой (ангельской) схимы: три креста на парамане и пять на кукуле (на челе, на груди, на обоих плечах и на спине). Крест-голгофа (рис. 24) также изображается на погребальном саване, который знаменует сохранение обетов, данных при крещении, подобно белой одежде новокрещаемых, означающему очищение от греха. При освящении храмов и домов такой крест изображают на четырех стенах здания.

Рис. 24. Крест-голгофа

Интересны и разнообразны накупольные храмовые кресты. По своей внешней форме эти кресты нередко отличаются от привычных нам восьмиконечных. Крест на куполе выражает идею храма как Дома Божия и корабля Спасения и имеет соответствующую символику. Типичная для домонгольского периода форма купольного креста, стоящего на полумесяце, часто встречается на Псковщине, во Владимиро-Суздальской земле и в других местах. Святоотеческое толкование полумесяца под крестом: луна знаменует купель, в которой Церковь, крестившаяся во Христа, облекается в Него, в Солнце правды. Полумесяц также является символом Девы Марии. Полумесяц – это еще и Вифлеемская люлька, ясли, принявшие Богомладенца Христа; полумесяц – это евхаристическая чаша, в которой находится Тело и Кровь Христовы. Это и корабль церковный, ведомый Кормчим Христом; полумесяц – это и якорь надежды, крестный дар Христа; полумесяц – это и древний змий, попираемый Крестом и полагаемый как враг Божий под ноги Христа.

Полумесяц с древних времен являлся государственным символом Византии, и только после 1453 года, когда Константинополь был взят турками, этот христианский символ стал официальной эмблемой Османской империи. В православной Византии цата символизировала царскую власть. Полумесяц (цата) на кресте – символ Господа Иисуса Христа как Царя и Первосвященника. Таким образом, установка креста с цатой на куполе храма напоминает нам о том, что храм этот принадлежит Царю царствующих и Господу господствующих.

После многочисленных побед русского оружия в битвах с магометанами и другими иноверцами, на медалях и памятниках стали изображать полумесяц, поверженный христианским крестом (рис. 25).

Рис. 25. Крест на полумесяце

Всемирно известен Красный Крест – символ «Международного комитета Красного Креста», основанного в Женеве в 1863 году. Представляет собой красный равноконечный крест на белом фоне – цвета швейцарского национального флага в обратном порядке. «Красный Крест» создан швейцарским банкиром Генри Дунатом (1828–1910 гг.) для оказания медицинской помощи и обеспечения нейтрального статуса врачей в воюющих армиях христианского мира. Затем «Красный Крест» значительно расширил свое поле деятельности. В мусульманских странах была создана аналогичная организация – «Красный полумесяц». В СССР эмблема представляла собой крест и полумесяц, расположенные рядом друг с другом. Национальные общества Красного Креста и Красного полумесяца существуют в настоящее время в 149 странах мира при членстве 250 миллионов человек.

Контрольные вопросы:

1. Назовите религиозные символы, используемые первыми христианами.

2. Объясните смысл евхаристических символов, использовавшихся римскими христианами. Где они изображались?

3. Кого символизировало изображение античного пастуха, одетого в хитон, в сандалиях, нередко с посохом и сосудом для молока, часто встречающееся в римских катакомбах?

4. С чем связано изображение рыбы как христианского символа?

5. Расскажите о символике восьмиконечного православного креста.

6. Какие формы креста признает Православная Церковь?

7. Почему в геральдике конца XVIII – начала XIX вв. был популярен мальтийский крест?

8. Почему в православном изображении Распятия под Крестом помещается череп? Что он означает?

9. Какой тип креста несет в себе символику Пресвятой Троицы? Что еще символизирует эта форма креста?

10. Расскажите о святоотеческом толковании полумесяца под крестом.

6

Символика богослужебных облачений

Повседневные и богослужебные облачения (одежды) духовенства имеют глубокое символическое значение. Отличающие служителей Церкви от мирских людей повседневные одеяния когда-то произошли от обычных одежд, но уже в древние времена приобрели особые признаки, внешне выделяющие духовенство и монашество из мирской среды. Такие необычные одеяния свидетельствовали о сане и звании их обладателей. Это глубоко соответствовало понятию о Церкви как о царстве не от мира сего (Ин. 18, 36), которое, хотя и совершает свое служение в миру, тем не менее, качественно отлично от него по своей природе. Поэтому даже одежды священнослужителей отличаются от мирских, подверженных изменению моды, погоды, настроения.

Основными повседневными одеяниями духовенства и монашества всех степеней являются подрясник и ряса. Подрясник – нижнее одеяние, представляет собой длинную, до пят одежду, с наглухо застегнутым воротом, с узкими рукавами. Эта одежда бывает двух видов. Первый вид: ушитое в талии одеяние, разрезное сверху донизу, с расширенным колоколом нижней части. Левая нижняя пола глубоко заходит внутрь под правую верхнюю полу. Косая верхняя правая пола застегивается с левой стороны на шее и в поясе. Второй вид этого одеяния: однорядка, ушитая в талии или прямая одежда, разрезная по середине, от шеи до груди, или донизу, имеющая от середины ворота до нижнего края по центру ряд пуговиц (обычно 33 – по числу земных лет Господа Иисуса Христа). Такой покрой имели древние русские однорядки духовенства знати и одежды католического духовенства. Форма воротников русских и греческих подрясников несколько отличается. У монашествующих подрясник должен быть черного цвета. Цвет подрясников белого духовенства черный, темно-зеленый, темно-синий, коричневый, серый и белый (летний). Материал: сукно, шерсть, сатин, лен, чесуча, реже шелковые ткани. По благословению епископа подрясник с поясом носят и церковнослужители: послушники, иподиаконы, чтецы, пономари, алтарники.

Ряса – верхнее одеяние с длинными, ниже ладоней, широкими рукавами. Слово «ряса» происходит от греческого прилагательного «το ράσον», что значит вытертая, лишенная ворса, поношенная. Именно такую почти нищенскую одежду полагалось носить в Древней Церкви монашествующим. Рясы также имеют два основных покроя. Первый – в точности соответствует покрою подрясников первого вида и отличается от него только покроем рукава – длинного, расширенного книзу. Второй (греческая ряса) – прямая, разрезная посередине, застегивающаяся только на вороте и на груди. При этом рукава прямые, то есть одинаково широкие от основания до конца. Большой Московский Собор 1666–1667 годов благословил русским священнослужителям и монахам носить духовные одеяния, принятые в то время на православном Востоке – подрясники и рясы греческого покроя. Рясы преимущественно черного цвета, но могут быть темно-синего, коричневого, белого, реже серого цвета. Материалы для ряс те же, что и для подрясников. И подрясники, и рясы могут быть на подкладке. Существуют рясы, представляющие собою демисезонные и зимние пальто. Это рясы первого вида, с отложным воротником, отороченным черным бархатом или мехом. Все церковные одежды имеют свою историю и глубоко символичны, поэтому в основе своей неизменны. Свободная длинная одежда с широкими рукавами – восточного происхождения. Она была распространена и в иудейской среде времен земной жизни Спасителя. Господь Иисус Христос носил такую одежду, о чем свидетельствуют предание и иконография. Общее символическое значение подрясника и рясы – свидетельство отрешенности от мирской суеты, символ духовного покоя.

Одеждой монахов также является мантия или палий. Она подчеркивает их отрешенность от мира. Это длинная без рукавов накидка с застежкой на вороте, которую надевают монашествующие на подрясник и рясу. В древности многие христиане носили такую накидку, показывая миру, что они отреклись от язычества. Длинная черная мантия из простой и грубой ткани означает также христианское смирение перед Богом во исполнение обета отсечения своей воли. Мантией у монаха как бы связаны и руки, и ноги для дел мира сего, от мантии свободна только голова, всеми мыслями устремленная к Богу. Обязательным атрибутом монахов и епископов являются четки. Четки – это нанизанные на нить «зерна» (они часто плетутся особенным образом из шнура или нитей), которые помогают считать молитвы. Их носят все монахи и многие послушники на левой руке. Для удобства счета каждые десять «зерен» на четках отделяются более крупными. Всего «зерен» может быть 100, 150 или другое количество. Четки на Руси в старину имели форму замкнутой лесенки из деревянных брусочков, обшитых кожей. Такие четки назывались лествицей или лестовкой (лестницей). Духовный смысл четок – лестница спасения, меч духовный. Замкнутая нить знаменует вечность, непрестанность монашеской молитвы и в этом мире, и в будущем.

Все богослужения, кроме Божественной Литургии, священником совершаются в подряснике и рясе, поверх которых надеваются особые богослужебные одеяния – ризы. При служении Литургии и в других случаях, предусмотренных Уставом, ряса снимается, и поверх подрясника надевается подризник и другие ризы. Диакон служит в подряснике, поверх которого надет стихарь. Епископ совершает все богослужения в подряснике, на который надеваются особые архиерейские ризы. Исключение составляют лишь некоторые молебны, литии, когда он может служить в рясе или рясе и мантии, поверх которых надета епитрахиль.

Повседневными головными уборами духовенства и монашества являются скуфья и камилавка. Скуфья (скуфия) – фигурняая мягкая складывающаяся шапочка, покрывающая голову глубоко, до бровей. Складки надетой скуфьи образуют над головой знамение креста. Черная скуфья – головной убор священников, диаконов, монахов и, по благословению архиерея, церковнослужителей (последними носится вне храма). Указом императора Павла I от 18 декабря 1797 года в церковное употребление были введены фиолетовые скуфьи и камилавки как иерархические награды белому духовенству. В наградной скуфье священник может пребывать и в церкви, совершать богослужения, снимая ее в предусмотренных Уставом случаях. Такую скуфью священнослужители могут носить и повседневно. Камилавка (греч. верблюжья) – высокий цилиндрический, к верху слегка расширяющийся головной убор, первоначально изготавливаемый из верблюжьей шерсти. Камилавка дается священнику как иерархическая награда и одевается священником во время богослужения, может носиться и повседневно.

Головным убором епископов и монахов является клобук, представляющий собой камилавку, прикрытую покрывалом (наметка, куколь, кукуль). На черную камилавку накинуто сверху черное покрывало, нижняя часть которого, спускаясь на спину, разделяется на три конца, символизирующих благодать Святой Троицы, покрывающую помыслы монаха. Право ношения белых клобуков в Русской Православной Церкви дано митрополитам. С конца XVIII – начала ХIХ веков на клобуках архиепископов и митрополитов спереди стал укрепляться бриллиантовый крест. Этимология глагола «нахлобучить» (надеть, надвинуть низко на лоб, на уши головной убор) восходит к слову клобук. Клобук Патриарха в Русской Православной Церкви (патриарший куколь) также белый, по форме отличается от клобуков митрополитов. Он круглый, обтянут куколем, который разделяется на три части: два конца спускаются на грудь, а широкий третий – на спину. На вершине патриаршего клобука – крест, спереди и на концах – вышитые золотом образы шестикрылых серафимов. Белый цвет патриаршего и митрополичьих клобуков символизирует особенную чистоту помыслов и просвещенность Божественным светом. Образы серафимов на клобуке Патриарха означают, что он как Предстоятель Русской Церкви подобен серафимам – ангелам, ближе всех стоящим к Богу.

Священник носит на груди крест, епископ – панагию. Наперсный крест – это металлический или деревянный крест, на котором изображено Распятие Господа Иисуса Христа. На внутренней стороне креста надпись: «Пресвитеру, дающему образ верным словом и житием» (ср. 1 Тим. 4, 12). Наградной четвероконечный наперсный крест установлен в царствование императора Павла I, в 1797 году. До этого времени наперсные кресты носили только епископы. До 1896 года наперсным крестом награждались также и монахи, состоящие в священном сане, за долголетнюю беспорочную службу. Позднее наперсный крест стали носить все священники как знак отличия от диаконов и простых монахов. Крест носят священники и иеромонахи на груди (на персях), поверх всей одежды, на цепи из крупных плоских звеньев, соединенных двойными мелкими кольцами. В середине цепи – перемычка, поэтому цепь сзади спускается на спину. Крест священника свидетельствует о том, что он – служитель Христа и должен подражать Ему. Спускающаяся на спину священника цепь креста символизирует собой евангельскую заблудшую овцу (Лк. 15, 4–6), которую, найдя, священник должен нести на плечах своих. То есть священник должен заботиться о спасении своих прихожан, а также нести крест как знамение подвигов и страданий за Христа.

В начале XIX века священников стали награждать в особых случаях крестами с украшениями. С 1896 года священникам и иеромонахам при иерейской хиротонии стали возлагать на грудь серебряный восьмиконечный крест с изображением распятого Спасителя на лицевой стороне и церковнославянскими надписями в верхней части: «ГДЬ ЦРЬ СЛВЫ» (Господь Царь Славы); в концах широкой перекладины «IС ХС» (Иисус Христос); под нижней косой перекладиной – «НИКА» (с греческого – победа). На обратной стороне креста надпись: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1 Тим. 4, 12). Эти кресты стали непременным знаком отличия священников, которые носят их за богослужением поверх риз, а в повседневной обстановке – поверх рясы. Кресты 1797 года остались наградными.

Панагия (с греческого – всесвятая) – нагрудный знак архиереев. Это ювелирно исполненный образ Божией Матери, чаще всего круглой или овальной формы, с различными украшениями. Епископские крест и панагия являются знаками высшей власти в Церкви. В повседневной жизни епископ носит панагию как служитель Христа и Божией Матери. Архиерейские крест и панагия также носятся на цепочках, которые разделяются перемычкой, так что передняя половина цепи спускается на грудь, а задняя – на спину. Два конца епископского креста и панагии знаменуют подражание епископа Христу в пастырской заботе о спасении людей и в подвиге несения креста своего, а также двойной характер служения архипастыря – Богу и людям.

Повседневные одеяния духовенства являются обязательной основой и богослужебных облачений. В Церкви одежды принято называть облачениями, от слова облачать – одевать. Богослужебные одеяния православного духовенства прообразованы в Ветхом Завете одеяниями Аарона и других священников, сделанными по непосредственному повелению Божию (Исх. 28, 2; 31, 10) и предназначенными только для священнослужения. Они не могут быть носимы и употребляемы в быту. Через пророка Иезекииля Господь повелевает ветхозаветным священникам, выходя из храма во внешний двор к народу, совлекать с себя богослужебные одеяния и полагать их в преградах святых, облекаясь в иные одежды (Иез. 44, 19). В Православной Церкви по окончании богослужения облачения также снимаются и остаются в храме.

Богослужебные одеяния духовенства имеют общее название – ризы – и разделяются на одежды диаконские, иерейские (священнические) и архиерейские (епископские). Священник имеет все диаконские одеяния и сверх того – присущие его сану; епископ имеет все священнические одеяния и сверх того – присвоенные его архиерейскому сану.

Диаконы облачаются в стихарь и орарь, на руки одеваются поручи. У диакона может быть головной убор – камилавка (иерархическая награда). Стихарь – это общее одеяние для священства всех степеней. У диаконов и церковнослужителей (чтецов, пономарей и др.) стихарь – верхнее богослужебное одеяние, сшитое чаще всего из парчи. У священников и архиереев стихарь – нижнее одеяние, более простое и мягкое, его называют подризником, потому что поверх него надевают другие ризы. Стихарь – самое древнее богослужебное одеяние. Его прообраз – подир ветхозаветных священников. Сам же стихарь является образом хитона Христова и Его багряницы, одежды страданий. Стихарь и подризник – одежда в виде длинной до пят рубахи без ворота, расширяющейся книзу. У стихаря широкие рукава, на которые внизу нашиты широкие цветные полосы. Они знаменуют собой узы, которыми связали Господа, когда Его вели на суд. Такая же полоса нашивается поперек груди, поднимается на плечи, через плечи опускается двумя концами на спину и соединяется поперек спины. Она знаменует кровавые язвы Христа и одновременно иго Христово, которое несут на себе Его служители: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11, 29). На спине нашит крест в напоминание о том Кресте, который Спаситель нес на Голгофу. Полоса нашивается и по подолу стихаря, знаменуя собою путы, которыми связали ноги Христа в темнице. Нашитые на стихаре полосы означают также Божественную силу и благодать, даваемую Христом Своим служителям. По бокам с обеих сторон стихаря – разрезы в знамение прободенных ребер Господа на Кресте. Подризник священников и епископов, как нижняя богослужебная одежда, делается с узкими рукавами, имеющими разрезы на концах. К разрезу пришивается тесьма или шнурок, которым стягивается рукав у запястья. Эти шнурки символизируют собою путы, связавшие руки Христа Спасителя, ведомого на суд, так же, как полосы, нашитые на рукавах стихаря. На спине подризника – только крест, а полосы, знаменующие иго Христово, нашиваются на надетые сверху подризника фелонь или саккос. На подоле, потому что он выступает из-под верхней одежды и виден всем, нашивается полоса, как и на стихаре, с тем же значением. По бокам подризника такие же разрезы, как и на стихаре. Подризник надевается при служении литургии. Орарь – длинная полоса из парчовой или другой цветной материи, которую диаконы носят на левом плече поверх стихаря. Концы ораря свободно свисают вниз. Взяв в правую руку нижний передний конец ораря, диакон поднимает его вверх, когда произносит ектении (прошения), концом ораря осеняет себя крестным знамением, указывает им в положенных случаях порядок богослужебных действий. На литургии, готовя себя к принятию Святых Таин, диакон опоясывается орарем через плечи крест накрест по груди и спине. После причащения диакон снова распоясывает орарь и пристегивает его на левом плече. Название свое орарь получил от греческого глагола «оро», что значит молиться. Орарь, крестообразно опоясывающий стихарь сверху, является также принадлежностью иподиаконов. В отличие от диаконов, иподиаконы никогда не распускают концы ораря. Орарь соединяет в себе следующие духовные значения: знаменует ангельские крылья (готовность к исполнению воли Божией); силу и крепость, отсутствие греховных влечений; благое иго служения Христу и крестную ношу; Божию благодать священного сана; Ветхий и Новый Заветы, их нераздельность во Христе; двойственный характер служения диакона – Богу и людям.

Поручи, или нарукавники, – это широкая полоса плотной парчовой материи с изображением креста посередине, обшитая по краям лентой иного оттенка. Охватывая руку в запястье, поручи соединяются с внутренней стороны руки шнуром. При этом знамение креста оказывается на внешней стороне руки. Поручи надевают на каждую руку, они знаменуют собой Божию силу, крепость и мудрость, которые дает Господь священнослужителям для совершения Таинств. Поручи, завязываемые шнуром, имеют также значение уз, которыми были связаны руки Спасителя, ведомого на суд.

Полное облачение священника (иерея) включает: подризник, епитрахиль, поручи, набедренник, палицу, пояс, фелонь (ризу). Епитрахиль (от греч. – на шее) – принадлежность священнического облачения: длинная, широкая лента, надеваемая на шею (двойной орарь). Концы ее скреплены пуговицами и спускаются на грудь, доходя почти до земли. На епитрахили помещаются семь крестов: шесть впереди (парно) – символизирут совершаемые священником Таинства (Крещение, Миропомазание, Покаяние, Причащение, Брак, Елеосвящение) и один на шее, символизирующий седьмое Таинство – Священство, которое может совершать только епископ. Символическое значение епитрахили в том, что священник, по сравнению с диаконом, приобретает сугубую (двойную) благодать, дающую ему право совершать Таинства Церкви. Все богослужения священник может совершать только в епитрахили.

Фелонь (риза) – верхнее богослужебное одеяние священников. Фелонь шьется без рукавов, изображая одежду Христа Спасителя во время поругания. Вырез для головы и подол фелони обшиты полосами ткани, такие же полосы охватывают фелонь вокруг по спине, груди и предплечьям. Они знаменуют собой язвы на теле Господа Иисуса Христа с истекавшей на них кровью. Кроме того, на фелонь нашивается полоса, пересекающая грудь ниже предыдущей и идущая вдоль всей фелони. Это напоминание о Крови Христа, истекшей на Кресте из его пробитой копьем груди. Все вместе четыре полосы символизируют четыре Евангелия, благовестниками которых являются епископы и священники. Все эти полосы означают также Божественное охранение, благодать, силу и премудрость, окружающие священнослужителя при совершении им Таинств Церкви. На спине в верхней части фелони помещается крест, ниже (под крестом) нашивается восьмиконечная звезда, означающая наступление Царствия Небесного, так как восемь – число будущего века. В двух символах – кресте и восьмиконечной звезде – обозначены на фелони начало и конец спасения человечества во Христе. Жесткая верхняя часть фелони – символ ярма и ига Христова, которые несет на себе священник. Фелонь означает сияние Божественной славы и крепости, Божественного света, одеяние праведности и духовной радости.

Пояс – полоса материи с отделкой в виде нашитых лент другого цвета или оттенка по краям, с крестом посередине. Пояс символизирует силу, крепость, власть и готовность к служению. Обшивка пояса и крест на нем означают, что не своей силой силен священник, а Божией. Набедренник – это продолговатый плотный прямоугольный плат на длинной ленте – первая иерархическая награда священнику за ревностное служение Церкви. Четырехугольная форма набедренника означает четыре Евангелия, а также меч духовный – Слово Божие. Носится на правом боку. Палица – это такой же плат на ленте, но в виде ромба. Она тоже символизирует Четвероевангелие, но внешне больше подобна острому мечу. Палица имеет также значение края полотенца, которым Христос отирал ноги Своим ученикам. Палица является наградой протоиереям. Она носится на правом боку (тогда набедренник одевается на левую сторону).

Православные архиереи при богослужении носят особые архиерейские облачения. Полное архиерейское богослужебное облачение количественно соответствует семи Таинствам Церкви, которые может совершать епископ. Это облачение состоит из семи предметов: подризника, епитрахили, поручей, пояса, палицы, омофора, саккоса.

Верхняя богослужебная одежда архиереев – саккос, она символически подобна Христовой багрянице, имеет, в сущности, то же значение, что и фелонь священника. По внешнему виду саккос напоминает стихарь. Символическая полоса, означающая кровавые следы бичевания Христа, имеет на саккосе форму плавного изгиба, идущего по груди, плечам и спине. По подолу и по краям рукавов идут такие же полосы, символизирующие путы Христовы. Саккосы шьют из парчи и украшают изображениями крестов. Передняя и задняя половины саккоса, соединяемые петлями и звонцами, символически означают нераздельное, хотя и несмешиваемое, преемство во Христе священства Нового и Ветхого Заветов, а также двойной характер служения епископа – Богу и людям. Непременной деталью епископского облачения является омофор – широкая длинная полоса материи с изображением крестов и нашитыми полосами из другой материи, идущими по краям, а также бахромой и двумя поперечными полосами на концах. Омофор огибает оба плеча епископа и одним концом спускается с левого плеча спереди, а другим с этого же плеча – сзади. По святоотеческому толкованию, омофор символизирует заблудшую овцу, то есть грешных людей, которых Христос Спаситель взял на Свои плечи. Омофор показывает, что архиерей в Церкви является образом Христа Спасителя, искупившего грехи человечества. Кроме того, омофор знаменует собой особую полноту Божественной благодати и силы, даваемой Богом архиерею. В сущности, омофор епископа имеет то же значение, что диаконский орарь и иерейская епитрахиль, только в большей степени. Орарь и епитрахиль имеют у концов одну поперечную полосу в знак отречения от земных пристрастий и высшего небесного характера священнослужения. Омофор епископа у концов имеет две поперечные полосы – знак двойного отречения от всего суетного, а также знак того, что епископский сан соответствует небесному достоинству Иисуса Христа. Архиерейский омофор бывает большой и малый. Большой омофор епископ носит с начала литургии до чтения Апостола. При чтении Евангелия архиерей стоит совсем без омофора. Потом он надевает малый омофор, который значительно короче большого и обоими концами опускается на грудь. Но малый омофор не заменяет епитрахили. В полном облачении епископ одет во все иерейские одежды, в том числе и епитрахиль, которая находится под саккосом, а на саккосе – омофор как знак высшей, по сравнению с иерейской, благодати. На великом входе малый омофор снимают, и епископ встречает в Царских Вратах Святые Дары как Самого Христа, идущего на вольную смерть. Во время совершения Таинства Евхаристии малый омофор опять одевают. После совершения Таинства, когда на престоле присутствует Сам Христос, омофор опять снимают.

Архиерейская мантия – это одеяние епископа во время торжественных процессий и при входе в храм. В храме она снимается, так как архиерей облачается в богослужебные облачения. Архиерейская мантия надевается поверх рясы, как и монашеская. По покрою она подобна монашеской мантии, но просторней и длиннее ее. Спереди мантии, вверху у плечей и внизу у подола нашиваются четырехугольные платы с отделкой по краям и изображениями крестов или с иконами внутри верхних прямоугольников. Эти нашитые платы называются скрижалями и знаменуют собой Ветхий и Новый Заветы, из которых епископ должен черпать мудрость в поучении народа Божия, так как он учитель Церкви. Учительскую благодать епископства символически изображают на мантии источники или струи – длинные нашивные ленты: две белые и одна красная. Эти ленты пересекают мантию спереди в три ряда, по две полосы в каждом. Первый ряд проходит под верхними скрижалями, второй – в центре мантии, третий – над нижними скрижалями. Все ряды полос проходят по бокам мантии на спину, огибая мантию со всех сторон. Традиционно мантии епископов и архиепископов – фиолетового цвета, митрополитов – голубого цвета, патриарха – зеленого цвета. Великим постом носится архиерейская мантия черного цвета. Цвет скрижалей – красный. Головным богослужебным убором архиереев является митра. Символически она означает сударь (повязку), который был на голове Спасителя при погребении. Современная митра – это богато украшенный парчовым шитьем, бархатом, бисером, камнями и иконами высокий твердый кругловатый головной убор. В отличие от митр архимандритов и митрофорных протоиереев, архиерейская митра увенчана крестом.

На груди архиерея во время богослужения надеты архиерейский крест и панагия. Патриарх, а также митрополит Киевский носят две панагии и крест.

В обыденной обстановке епископы носят посохи – знаки архипастырской духовной власти в Церкви. Повседневные посохи епископов – это обычно длинные деревянные палки с оправой и утолщением в верхней части из резной кости, дерева, серебра или другого металла. Повседневные посохи имеют гораздо более древнее происхождение, чем богослужебные жезлы. Богослужебный архиерейский жезл отделился от обыденного повседневного посоха епископов потому, что по каноническим правилам епископам и другим священнослужителям запрещается украшать себя дорогими и яркими одеждами и предметами в быту. Только за богослужением, где архиерей должен являть людям образ славы Небесного Царя, он облачается в особо украшенные ризы и головные уборы и принимает в руки жезл. Две змеи навершия архиерейского жезла символизируют мудрость епископа – блюстителя Церкви, крест – служение Христу. Архиерейские жезлы украшаются парчовым сулоком.

Посох дается также архимандритам и игуменам как начальникам монастырей.

Во время богослужения под ноги епископу подкладываются орлецы – небольшие круглые коврики с изображением орла, летящего над городом. Орлецы означают, что епископ должен, подобно орлу, возноситься от земного к небесному и быть блюстителем церковных канонов.

Символическое значение церковных служебных облачений – это выражение в видимых вещественных одеждах духовных одежд праведности и чистоты, в которые должны быть облечены служащие Богу.

Цвет богослужебных облачений также символичен. Основными цветами богослужебных облачений, облачений престола и жертвенника являются: белый, красный, желтый (золотой), зеленый, голубой, фиолетовый, черный. Символично и число основных цветов облачений – семь: семь цветов в радуге, семь Таинств Церкви, семь дней в неделе (седмице). Духовенство облачается в ризы разного цвета в зависимости от празднований, которые совершаются во время богослужения. Каждый из семи цветов отображает духовное значение церковно переживаемых событий. В праздники в честь Господа Иисуса Христа, а также в дни памяти пророков, апостолов и святителей цвет облачений царский (Христос – Царь Славы), то есть золотой или желтый. Традиционно в праздники Рождества Христова, Богоявления (Крещения Господня), Вознесения Господня и Преображения Господня духовенство служит в белоснежных ризах, потому что он знаменует собой несозданный Божественный свет, освещающий и преображающий творение Божие. Также белые ризы приняты в дни праздников бесплотных ангельских сил. В праздники в честь Пресвятой Богородицы цвет облачений голубой, обозначающий особую чистоту и непорочность. В праздники и дни памяти Креста Господня цвет облачений фиолетовый, знаменующий высшую духовность и крестный подвиг Спасителя. Праздникам мучеников усвоен красный цвет облачений, в знак пролитой ими крови за веру Христову. В праздники и дни памяти преподобных, подвижников, юродивых цвет облачений зеленый. В зеленых облачениях празднуется также день Святой Троицы, день Святого Духа и Вход Господень в Иерусалим. Зеленый цвет – это цвет вечной жизни. Даже обычная земная зелень деревьев, лесов и полей всегда воспринималась религиозным чувством как символ жизни, весны, обновления, оживотворения. Зеленые облачения в дни памяти подвижников и преподобных означают, что духовный подвиг, умерщвляя греховные начала низшей человеческой воли, не умерщвляет при этом самого человека, а оживотворяет его сочетаванием с Царем Славы и благодатью Духа Святого к вечной жизни и обновлению всей человеческой природы.

В дни постов цвет облачений темно-синий, фиолетовый, темно-зеленый, темно-красный, черный. В черных ризах обычно служат в седмичные дни Великого поста. Погребения, а также поминовения усопших, как правило, совершаются в белых облачениях, так как для христианина смерть является лишь переходом в иной мир. При этом испрашивается упокоение со святыми, облаченными в белые ризы. Белый цвет также принят для совершения таинства Крещения и чина погребения. Белый – цвет и свет, он очень ясно выражает смысл и содержание крещальных молитв, обетов (обновление жизни, очищение, просвещение Божественным светом) и заупокойных молитв, в которых испрашивается для отшедших от земной жизни упокоение со святыми, в селениях праведников, облеченных, согласно Откровению, в Царстве Небесном в белые ризы Божественного света.

Праздников праздник – Пасха, Светлое Христово Воскресение – начинается в белых облачениях в знак Божественного света, воссиявшего из Гроба воскресшего Спасителя. Предстоятель, подобно ангелу, явившемуся у пустого гроба воскресшего Христа, облачен в блистающие белые ризы. Пасхальная литургия, а затем вся седмица служатся в красных ризах, знаменующих торжество неизреченной пламенной любви Божией к роду человеческому, явленной в искупительном подвиге Сына Божия. Существует обычай на пасхальной заутрене на каждой из восьми песен Пасхального канона менять облачения, так что священник каждый раз предстает в ризах иного цвета. В этом есть смысл: игра цветов радуги соответствует полноте радости торжества из торжеств. Основной пасхальный цвет – красный. Цвет пролитой на Кресте крови.

Контрольные вопросы:

1. Назовите основные повседневные одеяния духовенства и мона-шества всех степеней. Каков их цвет?

2. Чьей одеждой является мантия, или палий? Что она собой представляет?

3. Что такое скуфья и камилавка? Расскажите об этимологии слова «камилавка».

4. Как выглядит и как называется головной убор Патриарха в Русской Православной Церкви?

5. Назовите общее наименование богослужебных одеяний духовенства.

6. Что такое епитрахиль? Какова символика ее семи крестов?

7. Назовите предметы полного богослужебного облачения архиерея. В чем символизм их числа?

8. В ризы какого цвета будет облачено духовенство, совершающее Божественную Литургию в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы?

9. В ризах какого цвета в Православной Церкви принято совершать чин погребения и панихиды?

10. В богослужении какого праздника духовенство несколько раз меняет облачения, одевая ризы разных цветов?

7

Колокола и колокольный звон

История колоколов ведет свое начало с бронзового века. Древнейшие предки колокола – бубенец и колокольчик – присутствовали в быту многих народов: египтян, евреев, этрусков, скифов, римлян, греков, китайцев.

Родиной происхождения колокола считается Китай, откуда он по Великому шелковому пути мог прийти в Европу. В Китае колокола и колокольчики применялись на военной службе, в храме для богослужений, во время церемоний и ритуалов. К V веку до н. э. увлечение колокольной музыкой стало в Китае настолько велико, что потребовались целые наборы колокольчиков. Но иногда в литературе упоминается хранящийся в Британском музее ассирийский колокольчик времен Салманассара II (860–824 гг. до н. э.) как наистарейший, обнаруженный при раскопках дворца Ниневии.

В Египте пользовались колокольчиками в обрядах, посвященных праздникам бога Осириса. В Риме их применяли для призыва прислуги и рабов, подачи военных сигналов, сбора народа на общественные собрания, при жертвоприношениях и ими украшали колесницы при торжественных въездах триумфаторов. Колокольный звон в Древнем Риме служил еще и сигналом для полива улиц в полуденный зной.

У древних греков колокола связаны с оракулом в Додоне. Их также вывешивали на городских стенах и звонили в них при похоронах.

Древние колокольчики клепали из листов металла. Затем, с изобретением литья, их стали отливать. Но традиция клепаных колокольчиков сохранилась до сей поры, например, в изготовлении колокольчиков для скота (в Испании).

В VI веке стали изготавливать колокола в Европе, занимались этим сначала монахи, а потом появились литейные мануфактуры. Мануфактура «Whitechapel» – одна из старейших в мире, которая на протяжении 500 лет не прекращает своего производства вплоть до настоящего времени.

Когда колокола стали употребляться при христианском богослужении – в точности неизвестно. Во время гонений на христиан употребление колоколов было невозможным, призыв к богослужению производился через особых лиц низшего клира.

Случай первого применения колоколов в христианском богослужении церковное предание относит к святителю Павлину, епископу Ноланскому (353–431 гг.). Во сне ему явился ангел с колокольчиками, издававшими дивные звуки. Полевые цветы колокольчики подсказали святителю Павлину форму колоколов, которые и были впоследствии употреблены при богослужении.

Исторические памятники Запада впервые упоминают о колоколах лишь в VII веке, при храмах в Риме и Орлеане. К VIII столетию на Западе, благодаря Карлу Великому, колокола при церквях были уже достаточно широко распространены. Изготовлялись колокола из сплава меди и олова, позднее к этим сплавам стали прибавлять железо, а в особых случаях серебро.

Середину IX века можно назвать временем повсеместного использования колоколов на христианском Западе. На Православном Востоке колокола появились лишь во второй половине IX века, когда по просьбе императора Василия Македонянина (867–886 гг.) венецианский дож Орсо прислал в Константинополь дюжину (12) колоколов для вновь сооруженной церкви. Это нововведение не получило широкого распространения, и лишь после занятия Константинополя крестоносцами (1204 г.) колокола вновь стали появляться при храмах.

На Руси о колоколах впервые упоминается в летописях 988 года, этот факт позволяет предположить, что сами колокола появились еще раньше. Но, наряду с колоколами, здесь еще долгое время употреблялись била и клепала. Россия заимствовала колокола из Западной Европы, а вовсе не из Греции, откуда приняла Православие. В 988 году произошло Крещение Руси и вместе с верой пришли новые обряды и традиции. Но традиция созывать народ на богослужение колокольным звоном возникла некоторое время спустя, так как первые колокола появились на Руси только в начале XI столетия и были завезены не из Византии, а, вероятнее всего, из Германии, о чем свидетельствует немецкий корень слова «Glocke», что в переводе и означает «колокол». До появления в церкви колоколов функцию оповещения о начале богослужения выполняли деревянные или железные пластины – била, в которые ударяли специальной палкой или молоточком.

В XV веке в России появились собственные заводы по отливке колоколов. А гармоничное включение звонов в христианский православный обряд стало решающим фактором для их распространения и развития. Таким образом, к XVI веку колокола уже звучали по всей стране. Русские умельцы изобрели новый способ звона – языковый (когда раскачивается язык колокола, а не сам колокол, как было в Западной Европе), это позволило отливать колокола очень больших размеров.

К колоколам на Руси относились особо, практически как к живым существам. Им давали собственные имена («Царь-колокол» в Московском Кремле), узнавали по голосам («Сысой», «Полиелей», «Лебедь» – в Ростовском кремле), наказывали и ссылали («Угличский»).

Еще одно типично русское явление – это ямщицкие колокольчики. В конце XVIII века в России учредили «образцовую почту». Но западный почтовый рожок не прижился на русской земле. Истории неизвестно, кто прицепил на дугу почтовой тройки колокольчик, но случилось это приблизительно в 70-е годы XVIII века. Первый центр производства таких колокольчиков был на Валдае, а их появление по поверью связывается с якобы разбившимся здесь вечевым новгородским колоколом.

В советские годы тысячи русских церковных колоколов были варварски уничтожены, а литье их остановлено. 20-е годы XX века стали последними и в истории колокольчиков: поддужных, пожарных, станционных. В наши дни искусства колокольного литья и колокольного звона, к всеобщей радости, возрождаются. А коллекционеры сохранили в своих собраниях колокольчики ямщицкие, свадебные, коридорные, бубенцы, ботала, ропотни и гремки.

Всякий колокол состоит из четырех основных частей:

1) крепежное ухо;

2) голова колокола (остов);

3) поля;

4) язык.

После нашествия татаро-монголов в 1237 году колокольное дело в Древней Руси угасло.

В XIV веке литейное дело возобновляется в Cеверо-восточной Руси, и центром его становится Москва. Особую славу в это время приобрел «россиянин Борис», отливший большое количество колоколов для соборных храмов. Размеры колоколов в это время были небольшие и по весу не превышали несколько пудов. Заметным событием в 1530 году стало литье колокола по повелению новгородского архиепископа св. Макария весом в 250 пудов. Колокола таких размеров были большой редкостью, и летописцы отмечали это как событие огромной важности. В это время встречаются надписи на колоколах на славянском, латинском, голландском и старонемецком языках. Иногда надписи можно было прочитать только с помощью специального «ключа». Тогда же появился особый чин освящения колоколов.

Эпохой колокольного дела в России стала вторая половина XV века, с прибытием в Москву инженера и строителя Аристотеля Фиорованти. Он устроил и переоборудовал пушечный двор, где лили пушки и колокола. В это же время литейным делом занимались и венецианцы Павел Дебоше и мастера Петр и Яков. В начале XVI века уже русские мастера с успехом продолжили начатое дело, и по части литья колоколов во многом превзошли своих учителей. В это время сформировался особый тип русских ко-локолов с уникальной системой креплений, особой формы и составом колокольной меди.

При царях Иване Грозном и Феодоре Иоанновиче колокольное дело в Москве достаточно быстро развивалось, было отлито множество колоколов не только для Москвы, но и для других городов. Мастером Немчиновым был отлит колокол «Благовестник» весом в 1000 пудов. Кроме того, мастера этого времени прославились талантливой художественной отделкой колоколов: Игнатий, Богдан, Андрей Чохов и многие другие. В это время в Москве при церквях насчитывалось до 5000 колоколов. Колокола лили и при Борисе Годунове, хотя их сохранилось немного. Один из путешественников иностранцев, посетивший Москву в то время, поразился чудом звона московских колоколов и впоследствии отмечал: «Шум поднимался такой, что друг друга нельзя расслышать».

Смутное время начала XVII столетия приостановило на некоторое время литейное дело, но со времени патриарха Филарета Никитича (Романова) это искусство опять возродилось. Искусство изготовления колоколов развивалось и крепло, постепенно достигнув такого размаха, какого не знала Западная Европа. С этого времени для литья колоколов уже не привлекали иностранных мастеров. Наиболее известные русские мастера этого времени Проня Феодоров, Игнатий Максимов, Андрей Данилов и Алексей Якимов. Русскими мастерами отливаются колокола, поражавшие своими размерами даже опытных иностранных мастеров. В 1622 году мастером Андреем Чоховым был отлит колокол «Реут» весом в 2000 пудов. В 1654 году отлит «Царь-колокол» (позднее перелитый). В 1667 году был отлит колокол для Савинно-Сторожевского монастыря весом 2125 пудов.

В первые годы царствования Петра I колокольное дело не имело успеха и не пользовалось большой популярностью. Это было продиктовано прохладно-равнодушным отношением власти к проблемам Церкви. В 1700 году началась продолжительная Северная война, и указом царя от 1701 года из церквей изымались колокола для нужд армии. К маю 1701 года в Москву было свезено на переплавку огромное количество церковных колоколов (в общей сложности более 90 тыс. пудов). Из колоколов было отлито 100 больших и 143 малых пушек, 12 мортир и 13 гаубиц. Но колокольная медь оказалась непригодной, и оставшиеся колокола остались невостребованными. В 1717 году Петр I повелел перелить колокол для Новоспасского монастыря весом 1100 пудов, в это же время литейщик Иван Маторин отлил колокол весом более 4000 пудов для Троице-Сергиева монастыря и «Набатный» колокол из старого.

Особое место среди всех в мире колоколов занимает «Царь-коло-кол». Начиная с XVI столетия, этот колокол переливался несколько раз. Каждый раз к его первоначальному весу прибавляли дополнительно металл. В 1730 году указом императрицы Анны Иоанновны было велено вновь изготовить колокол, и работы были поручены Ивану Федоровичу Маторину с сыном Михаилом.

Сооружение колокола начались в 1733 году, в Москве, у колокольни Ивана Великого, и к 1734 году были закончены все необходимые приготовления. Но тогда отлить колокол так и не удалось – лопнули печи и медь вылилась. Вскоре умер Иван Маторин, и его дело продолжил сын Михаил. К 1735 году все работы были проведены с большой предосторожностью. 23 ноября затопили печи, 25 ноября литье колокола завершилось благополучно. Высота колокола 6 метров 14 сантиметров, диаметр 6 метров 60 сан-тиметров, общий вес 201 тонна 924 килограмма (12 327 пуда). До весны 1735 года колокол находился в литейной яме. 29 мая в Москве случился большой пожар, известный под названием «Троицкого», им были охвачены кремлевские здания. Загорелись деревянные постройки над литейной ямой, при тушении огня от сильного перепада температур колокол дал 11 трещин, от него откололся кусок весом 11,5 тонн. Колокол был испорчен и около 100 лет находился в земле. В 1834 году колокол подняли из ямы и 4 августа установили на гранитный пьедестал под колокольней Ивана Великого, где он находится и сейчас.

«Царь-колокол» имеет великолепные внешние пропорции, он украшен изображениями царя Алексея Михайловича и императрицы Анны Иоанновны. Между ними в двух картушах, поддерживаемых ангелами, находятся частично утраченные надписи. Венчают колокол изображения Спасителя, Богородицы и евангелистов; верхний и нижний фризы украшены пальмовыми ветвями. Украшения, портреты и надписи выполнены В. Кобелевым, П. Галкиным, П. Кохтевым и П. Серебряковым. Несмотря на то, что часть рельефных изображений при отливке пострадала, сохранившиеся фрагменты свидетельствуют о великом таланте русских мастеров.

На изломе цвет колокольной меди беловатый, которого не имеют другие колокола, что связывают с большим содержанием золота и серебра. После поднятия колокола неоднократно возникал вопрос о его ремонте, были предложения спаять отломившиеся части, но все попытки остались только лишь проектами и не были реализованы.

Во время правления Николая I для колокольни Ивана Великого были отлиты в 1817 году колокол «Большой Успенский» («Царь-колокол») весом 4000 пудов (мастер Яков Завьялов), колокол «Св. Иоанна» весом 3500 пу-дов и колокол, получивший название «Новый колокол» весом 3600 пудов. В Петербурге для Исаакиевского собора в это время было изготовлено 11 колоколов (мастер Иван Стукалкин). Все колокола для этого собора были отлиты из старых сибирских пятаков. Они были выданы специально для этой цели из царской казны в весе, равном 65,5 тоннам. Самый большой колокол весил 1860 пудов и имел на себе изображения в 5 медальонах русских императоров. На Руси было изготовлено немало колоколов-памят-ников, для того чтобы сохранить в народной памяти особо значимые события.

Александр II пожертвовал Соловецкому монастырю колокол, именуемый «Благовестник». На этом колоколе было запечатлена Крымская война в прозе и в картинах. Монастырь в 1854 году подвергся жесточайшему обстрелу английского флота, за 9 часов по монастырю было выпущено 1800 снарядов и бомб. Монастырь выстоял, выдержал осаду. Эти события и были изображены на колоколе. В нескольких медальонах располагались изображения панорамы Соловецкого монастыря, посрамленный английский флот, картины боя. Венчали колокол изображения Богородицы и соловецких чудотворцев. Колокол «Благовестник» в настоящее время хранится в Соловецком государственном историко-архивном и природном музее-заповеднике.

Для храма Христа Спасителя в Москве на заводе Н.Д. Финляндского было отлито 14 колоколов, самый большой из них – «Торжественный» колокол – весом 1654 пуда. Второй по величине «Праздничный» колокол весил 970 пудов и был украшен изображением святителей московских. Оба колокола отлиты мастером К. Веревкиным.

Особое место среди всех русских колоколов занимают ростовские. Самый большой – «Сысой» – весом 2000 пудов отлит в 1689 году, «Полиелейный» весом 1000 пудов в 1683 году, «Лебедь» – весом 500 пудов в 1682 году. Всего на звоннице ростовского кремля находится тринадцать колоколов. Звонят в Ростове по нотам, специально сочиненным на три настроя: ионинский, акимовский и дашковский, или егорьевский.

В 1907 году впервые зазвонили колокола храма Воскресения Христова (Спас-на-крови) в Петербурге. Четыре больших и множество малых колоколов в тот год призвали богомольцев на первый молебен. Настраивал колокольные звоны знаменитый ростовский протоиерей Аристарх Израилев. Кроме богослужебных звонов, он «научил» колокола играть «Боже, царя храни», «Коль славен» и другие мелодии. К началу XX столетия петербургские звоны превосходили по тональному разнообразию и мелодичности московские, а также ростовские «малиновые звоны». Такой тщательный подбор звучания петербургских колоколов обеспечивал им исключительную музыкальность.

Подавляющее большинство колоколов изготавливались из специальной колокольной меди, но были колокола, выполненные и из других металлов. В Досифеевой пустыни на берегу Шексны были чугунные колокола. Соловецкий монастырь имел два каменных колокола. В Обнорском монастыре было 8 колоколов из листового железа. В Тотьме был колокол из стекла. В Харькове, в Успенском кафедральном соборе, был колокол весом 17 пудов из чистого серебра. Шесть золоченых колоколов было в Сибири в городе Таре, при Казанской церкви. Все они небольшие – от 1 до 45 пудов. Колокола весом от 1000 пудов находились во многих храмах и монастырях и были делом обычным.

К 1917 году в России насчитывалось 20 крупных колокольных заводов, которыми за год отливалось 100–120 тысяч пудов церковных колоколов.

Проделав большой исторический путь, колокола стали для России неотъемлемой частью жизни нашего народа, без них было немыслимо представить ни один православный храм, и все важные события в жизни государства и Церкви освящались колокольным звоном.

Октябрьский переворот 1917 года имел особое значения во взаимоотношениях Церкви и новой власти, он способствовал их ухудшению и поводом для особой ненависти к церковным колоколам. Колокольный звон объявили вредоносным, и начало 30-х годов ознаменовалось молчанием всех церковных колоколов. Все церковные здания и колокола, соответственно, фактически перешли в собственность местных советов, которые имели полное право использовать их по своему усмотрению. Тогда же появились инструкции наркомфинансовских подразделений «О порядке ликвидации церковного имущества», которыми разрешалось уничтожать часть культового имущества. В то время церковное имущество составляло существенную часть статей доходов бюджета, например, в местные бюджеты поступало до 40 % вырученных доходов, а это, в свою очередь, повлекло за собой усиление атеистической пропаганды, закрытие и даже снос церквей. Большинство церковных колоколов было уничтожено. Лишь небольшая часть колоколов, представлявших художественную ценность, была взята на учет при Наркомпросе, который самостоятельно распоряжался их дальнейшей судьбой, якобы учитывая государственные нужды.

Для ликвидации наиболее ценных колоколов было принято решение о продаже их наряду с другими предметами роскоши за границу. Таким образом, в Гарвардском университете в США оказались уникальные колокола Данилова монастыря, ныне возвращенные на родину усилиями Русской Православной Церкви. В Англию были проданы уникальные колокола Сретенского монастыря. Большое количество колоколов оказалось в руках частных коллекционеров. Оставшуюся часть изъятых колоколов отправили на стройки Волховстроя и Днепростроя для переплавки на различные технические нужды, вплоть до изготовления котлов для столовых. Россия быстро растеряла свое колокольное богатство. Особенно ощутимыми стали изъятия колоколов из древнейших монастырей и городов. Например, в 1929 году сняли 1200-пудовый колокол с Костромского Успенского кафедрального собора, а в 1931 году были отправлены на переплавку многие колокола Спаса-Евфимьева, Ризоположенского, Покровского монастырей Суздаля.

Весьма трагичной была история гибели колоколов Троице-Сергие-вой Лавры. За гибелью колоколов первой на Руси обители следили и сопереживали многие. В иллюстрированной прессе печатали фотографии варварски сброшенных колоколов. В результате были сданы в металлолом 19 колоколов общим весом 8165 пудов из Троице-Сергиевой Лавры. В связи с этими печальными событиями писатель М. Пришвин сделал в своем дневнике следующую запись: «Я был свидетелем гибели… сбрасывались величественнейшие в мире колокола годуновской эпохи, – это было похоже на зрелище публичной казни».

В 1932 году столичные власти придумали своеобразное применение московским колоколам – из 100 тонн церковных колоколов отлили бронзовые горельефы для здания библиотеки имени Ленина.

На секретном заседании ВЦИК в 1933 году был введен план по заготовке колокольной бронзы. Каждая республика и область ежеквартально получали разверстку на заготовку определенного количества колокольной бронзы. В итоге за нескольких лет было уничтожено практически все, что православная Русь бережно собирала и хранила несколько веков подряд.

В наши дни искусство литья церковных колоколов постепенно возрождается. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексея II был учрежден фонд «Колокола России», который призван возрождать древние традиции колокольного искусства. В мастерских этого фонда отливаются колокола от 5 килограмм до 5 тонн, самыми большими стали колокола для храма Христа Спасителя в Москве и восстановленные колокола для Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Одной из древних традиций в России было дарить колокола храмам и монастырям. Такие пожертвования совершали не только члены царской семьи, богатые купцы, но и зажиточные крестьяне, о таких актах благотворительности русского народа сохранилось немало сведений. Колокола отливались в поминовение души умершего, в память об усопших родителях, так как считалось, что каждый удар такого колокола – это глас поминовения усопшего. Кроме того, колокола отливали по обету пожертвовать колокол в храм после исполнения просимого у Бога.

На протяжении всей своей истории существования русские колокола украшались по-разному. В древние времена на внешнюю поверхность колоколов было принято наносить краткие надписи имени мастера-литейщика или тексты молитв. Впоследствии на колоколах появились более пространные надписи с именами вкладчика и его семьи, цитаты богослужебных текстов, исторические сведения, указывающие повод вклада. Колокола были подобны поминальным записям о здравии живущего вкладчика или об упокоении родных и близких вкладчику людей. Если колокол приходил в негодность, он все равно продолжал исполнять своё предназначение, становясь после переливки другим колоколом, порой с существенным увеличением веса. При изучении надписей и шрифтовых особенностей русских колоколов стала доступной информация о привлечении лучших иконописцев-изографов для разработки системы размещения надписей, которые выполнялись вязью. Русские умельцы мастерски располагали по высоте колоколов различные пояски и бороздки, подчеркивая этим изменения направления кривой профиля колокола, так как в это время уделялось большое значение художественному оформлению колоколов. Помимо вкладных надписей, появились орнаментальные пояса, украшавшие поля колоколов, а именно их верхнюю часть. Орнаментами принято украшать уши колоколов. Псковские мастера в середине XVI века заметно выделялись на общем фоне, украшая свои изделия причудливыми сочетаниями трав и животных в орнаментальных поясках.

XVII век стал классикой русского колокололитейного искусства, когда русские мастера разработали характерный только России колокольный профиль, который с небольшими изменениями просуществовал вплоть до XX века. Предыдущему XVI столетию были присущи поиски особых русских путей и форм в иконописи, в архитектуре и других видах прикладного искусства. Именно это время создавались бессмертные шедевры зодчества, такие как храм Вознесения Господня в селе Коломенском и Покровский собор на Рву – храм Василия Блаженного. Формы русских колоколов этого времени тоже отличались – от вытянутых ведрообразных до широких, приземистых с нижним диаметром большим, чем общая высота колокола с ушами.

Великолепным образцом традиций колокольного украшения служат колокола Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге и московского храма Христа Спасителя, где над их оформлением трудились архитекторы возводимых соборов. Так, колокола храма Христа Спасителя имели оригинальное художественное оформление, которое не встречалось прежде на колоколах завода Финляндского и впоследствии не повторялось. Возможно, оно было выполнено под непосредственным руководством главного архитектора храма Константина Андреевича Тона. Такой вывод позволяют сделать проведенные исследования орнаментального убранства как самого храма, так и элементов декора других сооружений, возводившихся в то же время в Москве по проектам К.А. Тона. Колокола храма Христа Спасителя стали образцами для подражания среди многочисленных русских колокололитейных производств. С них брали для копирования элементы украшений и воспроизводили по ним надписи. Текст надписи на большом колоколе храма «Благовествуй земле радость велию, хвалите небеса Божию славу» прочно заняла свое достойное место в верхних поясках множества русских колоколов.

Изначально колокола не имели постоянного места в храме. Их подвешивали в арках входных дверей, внутри храмов, в башнях куполов, на отдельных звонницах близ храмов, на воротах церковной ограды и даже на воротах монастырской стены. В Русской Церкви в древности для колоколов возводились звонницы в виде стенки со сквозными проемами, в которые подвешивались колокола. С XIV века появляются многоступенчатые башни с конусообразной или купольной кровлей, под которой размещались колокола. Колокольни вначале строились отдельно от храмов. Но в московской архитектуре XVI – XVII веков, а затем и повсеместно стали появляться храмы, построенные вместе с колокольнями, являющимися частью здания храма. Такие колокольни располагают с западной стороны храма так, чтобы вход в храм осуществлялся через нижний этаж колокольни, который может являться притвором. Наряду с такими колокольнями, продолжали сохранять традицию постройки храмов с колоколами в куполах на кровле или в отдельно стоящих колокольнях. Возведение колоколен было обусловлено стремлением и возможностью создавать большие и звучные колокола, а соответственно, чем выше поднят колокол, тем дальше его слышно. Так что высокая колокольня как бы заложена в самой идее колокола. Колокольня духовно может символизировать гору, с которой Сам Господь благовествовал Евангелие, и мачту корабля, где находится наблюдатель, возвещающий об опасности или приближении долгожданной цели плавания, и вершину земной истории человечества, с которой прозвучит архангельская труба, благовествующая о грядущем Христе, Страшном Суде и вечной жизни.

Колокольня служила венцом древнерусского городского архитектурного ансамбля. Она возвышалась над монастырем, кремлем, городом, наполняя колокольным звоном всю округу. Можно отметить, что колокольня или звонница являлись музыкальным инструментом. Колокольни на Руси – явление достаточно позднее, появившееся лишь в начале XVI столетия. Первые упоминания о них в летописях относятся к концу XIV – началу XV ве-ков. Сначала они были выстроены в Пскове и Новгороде, что свидетельствует об их западном происхождении.

На Руси было три типа построек под колокола – звонница и колокольня, а третий тип, изобретенный на Руси, назывался «церковь под колоколы».

Звонница представляет собой стену с проемами для колоколов, которая иногда примыкала к церкви. Классическим типажом являются псковские звонницы, которые для большей устойчивости соединялись с церковной стеной. Колокольня имела несколько ярусов, а для самых больших колоколов ставилось отдельное строение. В конструкции «церкви под колоколы» совмещались функции храмового здания и помещения, где развешивались колокола. Примером такого сооружения служит Свято-Духов-ская церковь Троице-Сергиевой Лавры 1476 года. Здесь в общем архитектурном пространстве сосуществуют храм, алтарь, притвор и колокольня. На ней располагается весь набор колоколов, не нарушая при этом традиционных форм русского храма. Псковские мастера сумели очень гармонично вписать в купол Свято-Духовской церкви барабан и расположить в его пролетах все колокола. Барабан этого сооружения представляет собой звонницу на круглом основании. Такой тип строения был возможен лишь при очепном способе звона. В очепные колокола звонили с земли.

В древнерусских монастырях существовал обычай совмещать в одной архитектурной композиции колокольню с трапезной церковью, потому что в условиях долгих русских зим неотапливаемые церкви долгое время года оставались закрытыми и не функционирующими.

В молитвах на освящение кампана во второй части Требника говорится о семи серебряных трубах, которые Господь повелел создать Моисею для созывания народа к жертвоприношению и молитве, для укрепления мужества войска во время войн. По Писанию, эти серебряные трубы, в которые трубили израильские жрецы, потрясли стены враждебного Иерихона, так что не только «умными и одушевленными созданиями», но и бездушными Господь Бог властен творить чудеса во спасение и для пользы верных. На этом основании освящаемому колоколу испрашивается Божие благословение и сила для того, чтобы слышащие его днем или ночью пробуждались к славословию имени Божия и собирались в церковь, чтобы сам звон колокола воздавал славу Богу, чтобы звоном колокола освящался воздух и прогонялись из него все вредоносные силы. Чтобы этим звоном прекращались бури, грады и вихри, громы и молнии, чтобы, наконец, слыша его, верные рабы Божии укреплялись в благочестии и вере и мужественно противостояли «всем диавольским наветам», побеждая их молитвой и славословием.

Сам Господь Иисус Христос говорит, что при конце мира Он «пошлет ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» (Мф. 24, 31). Апостол Павел говорил о последней трубе, которая вострубит, о трубе Божией, при которой совершится изменение живущих людей в бессмертные существа и воскресение умерших (1 Кор. 15, 52; 1 Фес. 4, 16–17). В раннехристианские времена IV века в египетских и некоторых палестинских монастырях употреблялись трубы для тех же целей, для которых позднее стали употребляться колокола. В древние времена в монастырях для созыва братии на молитву и при богослужении для привлечения внимания молящихся употреблялись деревянные, железные, медные, даже каменные била и клепала. Такие била и клепала перешли и в русские обители. Била – это деревянные доски, а клепала – железные или медные полосы, согнутые полукругом, по которым ударяли специальными деревянными палками. Древние Уставы, которыми и ныне пользуется Церковь, составлялись до распространения колоколов. Следовательно, все, что сказано в уставных текстах о биле, клепале, древе великом, в полной мере следует относить и к колокольному звону. Иногда происхождение слова «колокол» связывается с обычаем ударять кол о кол, извлекая, таким образом, звук. И в деревянном биле, и в колоколе из сложного сплава, и в серебряной трубе тем общим, что их объединяет и приравнивает, является звук, соответствующий таинственному воплю в полунощи: «Вот, Жених идет, выходите навстречу Ему» (Мф. 25, 6), которым прикровенно изображается Второе пришествие Христово. Такой звук есть благовестие о пришествии Судии и Избавителя. Звук труб, бил, клепал и колоколов – это тоже благовестие о богослужении. Поэтому колокольный звон получил в России точное название – благовест. С этой позиции колокольный звон для храма и прихода или для братии монастыря подобен тому, чем является для всей Вселенной Евангелие, что в переводе с греческого языка на русский означает благовестие.

В богослужебных книгах колокол называется кампан, что этимологически связано с названием римской провинции Кампания, где добывалась лучшая медь для колоколов, с греко-латинским названием поля – campi – и с названием растущего на полях цветка колокольчика – campanula. По своей внешней форме колокол не что иное, как опрокинутая чаша, из которой как бы изливаются звуки, несущие в себе Божию благодать.

В восточных православных странах в XI – XII веках было немало противников колоколов как принадлежности латинской Церкви, но в XII сто-летии последовало официальное благословение на их употребление в Православной Церкви.

Звон во время Литургии и Утрени призывает верующих, находящихся вне храма, соединить свои молитвы с молитвами присутствующих на богослужении. Во время Литургии благовест в один колокол бывает к пению «Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу» и продолжается до пения «Достойно есть, яко воистину блажити Тя, Богородицу». Это правило применяется при поздних Литургиях и когда служится одна Литургия. За ранними обеднями этого звона не положено. На утрени бывает звон во многие колокола во время пения полиелея. Перед ранней Литургией благовест бывает в один колокол, нечастый, перебора и трезвона нет. Перед поздней Литургией благовест частый, а затем – трезвон. После окончания праздничной и воскресной Литургии положен трезвон. Особыми переборами и трезвонами сопровождаются торжественные молебны, водосвятия, крестные ходы.

Определенные виды звона применяются в зависимости от характера богослужений. Одни звоны используются во время Великого поста, другие – в прочие дни года, третьи – в праздники, четвертые – в будни, существуют также особые звоны к заупокойным службам. При наличии разнообразного множества колоколов в храмах различают праздничный, воскресный, полиелейный, простодневный (будничный) и малый колокола. При этом допускается наличие нескольких небольших зазвонных колокольцев различной величины, которыми сопровождается звон в основные колокола. Искусство русского церковного колокольного звона уникально и представляет собой не только великое духовное явление, но и подлинный шедевр мировой музыкальной культуры.

Колокольный звон употребляется для того, чтобы:

1. созывать верующих к богослужению;

2. выражать торжество Церкви и ее богослужения;

3. возвещать не присутствующим в храме о времени совершения особенно важных частей богослужения.

Русский православный звон отличается от колокольных звонов других конфессий. В основе православного звона лежит ритм и характер. Звонарь, благодаря своему внутреннему чутью, чувству ритма, знанию звукоряда и владея техникой исполнения, на основе Устава, молитвы и личного мировоззрения, может через колокольный звон передать радость и спокойствие, глубокую печаль и скорбь и торжество духовного содержания церковного богослужения. В душах верующих церковный колокольный звон пробуждает светлое, радостное и мирное настроение. В православном звоне хранится дивная сила, глубоко проникающая в человеческие сердца и души.

Русский православный народ соединил с церковным колокольным звоном все свои торжественные и печальные события. Потому православный колокольный звон служит не только указанием времени богослужения, но и является выражением радости, грусти и торжества. Отсюда и появились различные виды звона, и каждый вид звона имеет свое особое название и предназначение.

В соответствии с требованиями Устава и значением богослужений различают несколько видов звона: благовест, перезвон или перебор и обычный звон.

Благовест – это мерные удары в один большой колокол. Он совершается так: сначала производится три редких, медленных протяжных удара, а затем следуют мерные удары. Благовест, в свою очередь, делится на два вида: обыкновенный (частый), производимый самым большим колоколом; постный (редкий), производимый меньшим по величине колоколом в седмичные дни Великого Поста.

Перезвон – звон поочередно в каждый колокол (по одному или несколько ударов), начиная с большого и до самого малого, повторяющийся несколько раз. Совершается на Литургии и в особых случаях: в Неделю Крестопоклонную, на вечерне Великой Пятницы перед выносом Плащаницы, символизируя «на кресте Божественное истощание» Спасителя на утрени Великий Субботы и в день Воздвижения Креста. Перезвон бывает и во время таинства Рукоположения.

Обычный звон – это характерный ритмический звон с использованием всех основных групп колокольного звукоряда. К звонам данной группы относятся: праздничный звон (трезвон, двузвон), будничный звон, а также звоны, составленные самим звонарем, что является итогом творческой работы и самовыражения звонаря.

Трезвон – звон во все колокола, повторяющийся трижды после небольшого перерыва (звон в три приема). Он звучит на всенощном бдении, литургии.

Двузвон – звон во все колокола дважды (в два приема). Совершается на всенощном бдении.

Перебор – медленный звон в каждый колокол поочередно, от малого до самого большого, подобно течению человеческой жизни от рождения, возрастая в летах. После удара в большой колокол ударяют во все сразу, и так повторяют много раз. Перебор иначе называется похоронным (погребальным) звоном, он выражает грусть и скорбь об усопшем. Но перебор всегда завершается трезвоном как символом христианской радостной вести о воскресении мертвых.

Всполошный (набатный) звон – очень частый, который бывает во время тревоги.

Рассуждая о колокольном звоне, можно отметить, что в старину, если человек хотел избавиться от какого-либо недуга, он приходил под стены церкви и слушал колокола. Как выяснилось, совсем не напрасно, потому что колокольный звон обладает целебными свойствами. В Средневековье подобным образом спасались от чумы, постоянно звоня и слушая колокольные звоны.

Целебная сила колокольного звона известна издревле. На Руси считалось, что колокольный звон, кроме врачевания телесных недугов, обладает еще и некой сакральной силой, позволяющей изгнать из человека злых духов. В древности цельбоносность колокольного звона воспринималась на веру, что отнюдь не делало ее менее эффективными, сегодня же многочисленные исследования этого явления показали, что помимо красоты колокольный звон действительно обладает целым рядом целебных свойств. Научно обоснованы такие свойства колокольного звона, его способность очищать воздух и воду, подавлять болезнетворные микроорганизмы. Группой современных ученых было установлено, что колокола работают как генераторы энергии в ультразвуковом диапазоне, разруша-ющей болезнетворную среду. Колокольный звон обезвреживает вирусы гриппа, желтухи, тифа и другие. Его не выдерживает молекулярная структура болезнетворных микроорганизмов. Если в комнате поставить даже маленькие колокола, то при их звоне вирусы превращаются в кристаллические структуры и уже не опасны. Колокольный звон может помочь при астме, язвах и других заболеваниях. Также колокольный звон обладает и анестезирующим эффектом, он помогает больным людям легче переносить боль.

Велико воздействие звона и на душевное состояние человека, его психику. Психиатр А.В. Гнездилов из Санкт-Петербурга много лет успешно лечит ряд психических заболеваний колокольными звонами. Звон церковных колоколов оказывает необычайно сильное воздействие на человека и способен избавить его от стрессового состояния, бессонницы, излечить тяжелейшие виды депрессий, помогает быстрее пройти психотерапевтическую реабилитацию, преодолеть последствия чрезвычайных нервных потрясений.

В истории отмечены многочисленные случаи чудесных исцелений, произошедших во время православного богослужения и при колокольном звоне. Засвидетельствованы исцеления от глухоты, слепоты и других болезней. Эти случаи, конечно же, чудо. Следует заметить, что все целительные свойства присущи только живому колокольному звону, а его записи чудесными свойствами не обладают. Церковный колокол на Руси всегда был особо почитаемым предметом, неся исцеление духовное и телесное.

Епископ Василий (Родзянко) (ХХ в.) в своих проповедях отмечал: «Нет противоречия между наукой и религией, это единое целое. Наука говорит о том, как это происходит, а религия говорит, для чего это служит».

Вспомним слова Священного Писания «…От Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух». И тогда он приказал слугам своим поискать искусного в игре на гуслях. Они нашли Давида, сына Иессея Вифлеемянина. «И послал Саул сказать Иессею: пусть Давид служит при мне, ибо он снискал благоговение в глазах моих. И когда Дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, – и отраднее и лучше становилось Салу, и дух злой отступил от него» (1 Цар. 16, 13–23). Это яркий пример воздействия музыки, обогащенной духовностью. Колоколотерапия также может помочь многим в преодолении духовных и телесных недугов.

Контрольные вопросы:

1. Какая страна считается родиной происхождения колокола?

2. С именем какого святителя церковное предание связывает случай первого применения колоколов в христианском богослужении?

3. Когда колокола появились на православном Востоке?

4. Известна русская традиция давать колоколам собственные имена. Назовите наиболее известные из них.

5. Какой металл является основным в колокольном сплаве?

6. Из каких четырех основных частей состоит колокол?

7. Расскажите о принципиальной разнице в способе звона на православном Востоке и на католическом Западе?

8. Кто и когда отлил знаменитый «Царь-колокол» в Москве?

9. Назовите основные виды колокольного звона.

10. Расскажите о целебных свойствах колокольного звона.

8

Русское церковно-певческое искусство

Молитва и пение – одни из главных средств выражения религиозных чувств. Пение есть соединение слов с музыкой голоса. Мысли выражаются в словах, формулах, в сухой прозе. Чувства требуют возвышенных слов – поэзии. Это прекрасно доказывают православные богослужебные тексты, состоящие из поразительно возвышенных поэтических творений, раскрывающих религиозные истины и положенных на гласы и распевы. Творцами церковных песнопений были святые преподобные Иоанн Дамаскин (VIII в.), Косма, епископ Маиумский (VIII в.), Роман Сладкопевец (VI в.), Андрей, епископ Критский (VIII в.), Ефрем Сирин (IV в.) и другие. Названные святые отцы принимали духовные истины не только умом, но и переживали их сердцем.

Православное богослужение состоит из чтения и пения молитв, псалмов, к чему призывал апостол Павел: «Будем непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его» (Евр. 13, 15). О духовном пении апостол Павел говорит в послании к Ефесянам: «Поступайте как чада света..., назидая самих себя псалмами и славословиями, и песнопениями духовными» (Еф. 5, 8–19). За праздничными богослужениями почти все поется, чтение же характерно для постных служб.

Церковное богослужебное пение обладает удивительной силой воздействия на людей – это язык, с которым человек приходит к Богу, это выражение благоговеющей пред Богом души. Значение богослужебного пения с точки зрения религиозной психологии заключается и в том, что это пение есть средство общения членов Церкви друг с другом. Богослужебное пение есть также средство наставления истинам, выраженным в словах песнопений. «Какое разнообразие и богатство богослужения нашей Православной Церкви, какая сладость, какая назидательность всех молитв, пений, псалмов и песней духовных», – говорил святой праведный Иоанн Кронштадтский.

Основной закон, положенный Типиконом (Церковным Уставом) для церковного пения, заключается в подчинении его канону осмогласия. Церковные напевы канонизованы, то есть введены в определенные рамки восьми гласов. Глас – диатоническая гамма, в которой тоны и полутоны чередуются по известным правилам, система мелодических ладов. Каждая гласовая мелодия есть цепь периодически повторяющихся музыкальных строк. Строки гласового напева отличаются необыкновенной мелодической яркостью, позволяющей запомнить как их, так и их повторяющийся период.

Согласование церковных песнопений законами осмогласия имеет большое значение, так как: 1) дает возможность каждому певцу без помощи композитора распевать все множество богослужебных песнопений; 2) избавляет слух от бесконечной пестроты напевов, которая была бы без осмогласного канона; 3) создает основу для прочной певческой традиции; 4) дает возможность всем, знающим мелодические строки гласа, объеди-няться в пении любого песнопения, вести общее пение.

Церковный Устав подразумевает участие в пении всей церкви, о чем свидетельствует также установление чина пения с канонархом и с головщиком. Гласовая мелодия может быть удержана в слуховой памяти всяким человеком, не лишенным музыкального слуха и внимания, но тексты всех стихир и тропарей запомнить невозможно. И здесь на помощь поющим приходит канонарх. На доминирующей ноте гласового напева он монотонирует (однозвучно поет строку за строкой текста), а поющие повторяют эту строку, но уже в мелодии. Значение канонарха очень велико: он заменяет поющим память и книгу, но в то же время вносит раздельность в исполнение напева, отмечает своим голосом моменты вступления поющих и дает возможность всем молящимся петь вместе. Такое же важное значение имеет и головщик (запеватель), обязанности которого могут совмещаться с обязанностями канонарха.

Церковный хор – очень важная составляющая в церковной жизни, один из ее устоев. Хор (лик) принадлежит к жизненным нервам церковности и заслуживает самого внимательного к себе отношения. Истинное значение церковного хора состоит в том, что он является передовым вождем поющего народа, его учителем и руководителем, коллективным канонархом и коллективным головщиком. Хор не должен отвлекать от богослужения своей музыкой, но должен привлекать молящихся к Богу текстом священных песнопений, исполненных чинно и благообразно. Современный церковный хор может быть разным по составу (мужской, женский, смешанный) и по количеству певчих. Руководителем, или, выражаясь библейским языком, начальником хора, является регент.

Каждый верующий, присутствующий в храме за богослужением, может не только молча молиться, но и петь вместе со всеми. И ныне в церковной практике есть ряд молитв и песнопений, которые поются всем народом (эти случаи оговорены Уставом).

Схематизируя формы церковного песнопения, можно упрощенно свести их к следующим главным обликам: тропари, кондаки, каноны и акафисты. Тропари – наиболее краткие песнопения, раскрывающие главную идею переживаемого Церковью события. Седальны, светильны, ипакои и стихиры отличаются от тропарей по напеву, но по поэтической форме и содержанию остаются им очень близкими. Эти песнопения имеют свои напевы, как и «тропари на Господи воззвах».

Песнопения тропарного типа были самыми краткими и только суммарно оттеняли главное содержание празднуемого события, а кондаки классического типа (нынешние кондаки весьма малы объемом по сравнению с древними классическими) явились уже развитой формой прославления этого события. Гимнограф на протяжении 24 строф большего или меньшего объема прославлял праздник, раскрывая те или иные события, углубляясь в богословское их содержание. Канон, в отличие от кондака, хотя и не стеснен краткостью формы, но ограничен заданной темой. Он прославляет данное событие, но должен в своих девяти песнях обязательно найти какую-то связь данного празднуемого события с теми или иными ветхозаветными событиями и прообразами, вспоминаемыми в библейских песнях. Акафист (дословно в переводе с греческого – неседальный) по объему приближается к кондаку классического типа. В нем 24 строфы, причем 12 более кратких, с припевом «аллилуиа» и 12 более длинных с особыми припевами, соответствующими припеву первого «кондака». В отличие от кондака, акафист не развивает в стихах данное событие или память святого, а в краткой вводной фразе данного «икоса» прибавляет «похвалы», начинающиеся обычно с обращения-призыва «радуйся». Существуют и другие формы церковных богослужебных песнопений.

Церковный Устав придает большое значение пению по чину ипакои и по чину антифона. На богослужебном языке слово ипакои означает припевание, припев – такое пение, которому предшествует пение, исполняемое певцом или многими певцами. Объяснение этой традиции находим в «Постановлениях апостольских»: «Один кто-нибудь пусть поет песни Давида, а народ пусть припевает заключение стихов» (2, 57).

В нашей Церкви сохранились ипакои в пении концов Троичных песней, в пении заключительных слов акафистов. По чину ипакои часто поют три припева 103 псалма на Великой вечерне: «Благословен еси, Господи», «Дивна дела Твоя, Господи», и «Слава Ти, Господи, Сотворившему вся». Так же исполняется и 1 псалом «Блажен муж...», с припевом «аллилуиа» после каждого стиха, псалом «Хвалите имя Господне...» киевским распевом, с припевами – сначала кратким: «аллилуиа», а потом полным: «Яко в век милость Его».

Антифонное пение состоит в том, что песнопение или псалом делится на равномерные стихи, или строки, которые и поются поочередно двумя ликами (хорами) или двумя сторонами поющих. Так поются на всенощной стихиры, а на Литургии: «Благослови, душе моя, Господа...», «Блаженны…», прокимен, «Верую…» и другие. Антифонное пение, ипакои, пение под канонарха, пение с головщиком – все это рассчитано на большие массы поющих и, несомненно, вызвано обычаем и желанием верующих принять участие в богослужебном пении.

Вплоть до XVII столетия главным центром музыкального профессионализма оставалась церковь. Именно в рамках церковной культуры были созданы высокие художественные ценности, складывались многие музыкальные жанры, развивались теория музыки, нотация, педагогика. Для европейской культуры в целом важен процесс взаимодействия церковного и светского искусства. Раннехристианская церковная музыка формировалась в тесной связи с традициями ряда культур Средиземноморья: иудейской, египетской, сиро-палестинской, позднеантичной. К синагогальному и храмовому богослужению восходит антифонная и респонсориальная псалмодия. В церковных гимнах весьма ощутимо влияние античного гимнотворчества. Складывалась и традиция чтения нараспев отрывков из Священного Писания (литургический речитатив). Важную роль в становлении основных форм христианского богослужения сыграли агапы, или вечери любви. Из них развились позднейшие формы литургии, всенощное бдение. Постепенно сформировалась и целостная система церковного богослужения с его суточным, седмичным и годовым циклами (кругами).

Раннехристианское богослужебное пение было одноголосным. Со временем участие женщин в общественном богослужебном пении было запрещено и не практиковалось достаточно долго, вплоть до XIX века. До X столетия не допускалось и использование музыкальных инструментов при богослужении. Восточная Церковь так и не ввела их в обиход, эта традиция в православии не прижилась.

Церковная музыка на Руси получила распространение вместе с принятием византийского христианства в конце X в. Русская, как и византийская церковная музыка, была исключительно вокальной и по системе жанров и составу текстов песнопений принципиально отличалась от западноевропейской. Ее певческие жанры отражают сложность и богатство византийской гимнографии: стихиры, тропари, кондаки, икосы, акафисты, каноны, припевы, антифоны, славословия, величания, аллилуарии, ексапостиларии, псалмы и др.

Основой древнерусской церковной музыки стал господствовавший в XI – XVII столетиях Знаменный распев. Со временем подъема древнерусской певческой культуры (XVI в.) связано появление новых распевов – большого знаменного, путевого, демественного, а также многоголосного строчного пения. В Москве, Новгороде и в других городах большую роль стали играть певческие школы. История сохранила имена распевщиков того времени: Иван Нос, Феодор Крестьянин, Маркелл Безбородый, И.Т. Лукошко. В XVII столетии возникли новые авторские и местные распевы – Баскаков, Смоленский, Кирилловский, Опекалов, Киевский, Болгарский, Греческий. Исторически развитию хорового пения способствовали два хора – государевых певчих дьяков и патриарших певчих дьяков, на основе которых впоследствии были образованы соответственно Придворная певческая капелла в Санкт-Петербурге и Синодальный хор в Москве. Под влиянием малороссийской и польской культур с середины XVII века в России распространилось многоголосное партесное пение (В. Титов, Ф. Редриков, Н. Бавыкин, Н. Калашников). Во второй половине XVIII столетия М.С. Березовским и Д.С. Бортнянским был создан классический тип русского духовного концерта. С начала XIX века центром духовной музыки стала Придворная певческая капелла, затем и Синодальное училище церковного пения. Композиторы того времени создали многочисленные духовные концерты, служебные песнопения и обработки (гармонизации) древнерусских распевов (А.Ф. Львов, Н.И. Бахметев, П.М. Воротников, Г.Я. Ломакин, П.И. Турчанинов, Г.Ф. Львовский). В своем творчестве к церковной теме неоднократно обращались также М.И. Глинка, М.А. Балакирев, Н.А. Римский-Корсаков, А.К. Лядов, А.С. Аренский. Новаторскими стали монументальные циклические произведения, отличающиеся единством стиля, – «Литургия» и «Всенощная» П.И. Чайковского. На рубеже XIX – XX столетий в творчестве А.Д. Кастальского, П.Г. Чеснокова, А.В. Никольского, А.Т. Гречанинова, М.М. Ипполитова-Иванова, С.В. Панченко, В.И. Ребикова, Н.И. Черепнина проявились новые принципы обработки старинных распевов, их сочинения приобрели черты, близкие русскому народному многоголосию. Вершиной развития церковной музыки той эпохи стали «Литургия Иоанна Златоуста» и «Всенощное бдение» С.В. Рахманинова.

Древний Знаменный распев не только во всем соответствует предписаниям Типикона, но во многом объясняет, дополняет и развивает его. Например, только из Знаменного распева известно, как следует исполнять псалом 103-й на великой вечерне и как петь кафизмы на воскресной утрени. Музыкальный талант всего русского народа удивительно искусно соединил мелодию знаменного распева с текстом. Мелодические строки этого распева обычно совпадают с текстовыми, и мелодия всегда подчиняется тексту. В текстах исторически повествовательных, например в стихирах, ирмосах, мелодия приближается к речитативу. В песнопениях покаянного характера, например, «На реках Вавилонских...» (136 псалом), мелодия движется на низких нотах в объеме трех – четырех звуков; там, где выражается величие и восторг души, например, в радостных и торжественных стихирах Пасхи, мелодия стремится вверх и требует ускоренного ритма.

Знаменный распев никогда не стремится преобладать над текстом, напротив, он стремится быть фоном, средством к усилению мысли текста, в чем его важнейшая отличительная черта. Примерами могут служить известные великопостные напевы: «Се Жених грядет в полунощи...», «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный...», «Да молчит всякая плоть человеча...». В этих песнопениях мелодия целиком устремлена на текст, сама же отходит на задний план, приковывая мысль и сердца слушателей только к тексту.

Вообще знаменные мелодии по простоте, серьезности, строгости, правдивости чувства, отсутствию пустого сентиментализма, по соответствию с церковным Уставом отвечают всем требованиям, предъявляемым церковному пению. Знаменное пение будит мысль и зажигает сердце огнем веры.

Знаменный распев преимущественно развивался на Севере России и сохранил через все столетия свою чистоту и строгость. Другая большая ветвь нашего национального церковного распева – Киевский распев, под влиянием длительной борьбы Киевской Руси за православную веру и национальную самобытность ослабил свою прежнюю чистоту и строгость, не сохранил в полном объеме того богатства мелодий, которое имеется в Знаменном распеве, но приобрел задушевный, лирический характер. Православные верующие в нашей стране всегда любили и ценили Знаменный и Киевский распевы.

Русская Православная Церковь владеет неисчислимым, музыкальным певческим богатством. В отечественных древних крюковых рукописях имеются все службы на воскресные, двунадесятые праздники, на Великий Пост, Страстную седмицу, Пасху и период Пятидесятницы. В 1772 году древние крюковые рукописи, по благословению Святейшего Синода, были переведены на квадратные церковные ноты. Возникли нотные Обиходы, но все они изложены в мелодии только для одного голоса, предназначены для унисонного пения. Обиходы составляют фундамент русского православного храмового пения, являются основными нотными церковными книгами.

В настоящее время в церковно-певческой практике активно используются многочисленные переложения обиходных мелодий на четыре голоса, изданные еще в конце XIX века в церковно-певческих сборниках Святейшего Синода, в Обиходах Певческой капеллы под редакцией А.Ф. Львова, Н.И. Бахметева. Имеются переложения отдельных композиторов: А.А. Архангельского, Е.С. Азеева, А.Д. Кастальского, Г.Ф. Львовского, П.И. Чайковского, Н.А. Римского-Корсакова, Д.М. Яичкова, В.А. Фатеева и многих других. Кроме того, существует большое количество безымянных переложений, в том числе нотные четырехголосные Обиходы российских монастырей, Херувимские: Симоновская, Софрониевская и другие.

В XVII веке русское церковное пение подверглось сильному польскому католическому влиянию, в XVIII веке – итальянскому католическому, в первой половине XIX века – немецкому протестантскому, а затем, во второй половине – оперной католической музыке.

С конца XIX века и до настоящего времени идет плодотворное движение против всего наносного и чуждого в церковной музыке. Н.А. Римский-Корсаков, Г.Ф. Львовский, С.В. Смоленский, А.Д. Кастальский, а за ними многие другие композиторы раскрыли удивительные красоты древних русских напевов и своим творчеством искореняли иноземные и инославные влияния в отечественном церковном пении. Идеал напева – в его объединяющей силе. Напев тем сильнее, чем он доступнее массе, чем большее число поющих и припевающих он способен привлечь. Именно этот критерий в выборе напевов всегда применялся Православной Церковью.

Контрольные вопросы:

1. Что такое осмогласие?

2. Как именуют руководителя или начальника церковного хора?

3. Назовите основные формы церковного песнопения.

4. Приведите примеры видов церковных распевов.

5. Назовите композиторов, составивших многочисленные переложения церковных обиходных мелодий.

6. Какой древний распев во всем соответствует предписаниям Типикона, его мелодия всегда подчиняется тексту?

9

Монастырская культура Руси

Русская духовная культура, представляющая собой синтез взаимосвязанных традиций: агиографической, литургической, зодческой, иконографической, музыкальной и монастырской, окрепла и развивалась, по преимуществу, в лоне монастырей. Именно в монастырях формируется осо-бый, русский тип святого – аскета, глубокого и искреннего молитвенника за всю землю, неутомимого труженика. Среди великого сонма канонизированных в XIV – XVI веках святых большинство составляют монахи – чин преподобных. Святые преподобные Антоний и Феодосий Печерские, Никита Столпник, Варлаам Хутынский, Сергий и Герман Валаамские, Зосима и Савватий Соловецкие, Сергий Радонежский, Савва Сторожевский, Серафим Саровский, Амвросий Оптинский и многие другие досточтимые отцы являются олицетворением нашей Святой Руси, без них не мыслимы само бытие, история и культура нашей страны. Монастыри и монашество были рассадниками наук и образования. Литургическая традиция, обогащенная уникальным древнерусским знаменным осмогласием, из монастырей проникает в приходские церкви. В монастырях создаются высочайшие образцы произведений церковных искусств, складываются иконографические, зодческие и музыкальные традиции. Синтез многих направлений духовной культуры давал возможность построить именно в монастырях первые архитектурные комплексы как земные образы Небесного Иерусалима (Киево-Печерский, Кирилло-Белозерский, Соловецкий, Троице-Сергиев монастыри). Монастырь становился не только географическим центром духовной культуры, но синтезировал в себе все ее традиции и являл зримый образ жизни, достойной христианина. Православие влияло не только на эстетическую культуру, литературу, патриархальный семейный быт, религиозную философию русского народа, оно оказывало воздействие на весь поток исторической жизни нашего народа среди всех его взлетов и падений, оно было ему спасительным маяком среди мрака его страдания и собственного греха.

Монастыри служили своеобразным духовным камертоном в лоне Церкви. Сама же Церковь объединяла разные народы, исповедовавшие православие, не только территориально, но и духовно. Богослужение проводилось на едином – церковнославянском языке, обогащенном лексикой древнегреческого и славянских языков. Однако такая важная часть Божественной Литургии, как проповедь, произносилась на местном языке, чем обеспечивалось приобщение разноязычных народов к единой духовной культуре.

Главные функции монастыря определены идеалом и целями монашества. С внутренней стороны, главной функцией монастыря является собирание, хранение и воспроизводство христианской традиции. С внешней – передача, трансляция этой благодатной традиции в мир, ее актуализация, посредничество между миром горним (небесным) и дольним (земным). Монастырь призван передавать в различных формах духовный опыт религиозного освоения мира и тем самым обеспечивать постоянное духовное движение, жизнь христианской традиции в обществе.

Церковный Устав определяет монастырь как церковное учреждение, в котором проживает и осуществляет свою деятельность мужская или женская община, состоящая из лиц монашеского звания, объединенных посредством обетов целомудрия, нестяжания и послушания и посвятивших себя молитве, труду и благочестивой жизни. Различают два значения термина «монастырь»: как форма организации монашеской общины, живущей по определенному уставу, и как комплекс богослужебных, жилых и прочих построек, огражденных стеной.

Преподобный Симеон Новый Богослов писал, что община или Церковь монахов может быть названа «телом» вследствие особой, тесной организации, проникнутой единством жизненных стремлений и интересов, где каждый член занимает строго определенное место, положение, в общем, составляя тесно сплоченную, стройную корпорацию. Как хранитель православного сознания, монастырь бережет традиции, он возникает и живет, прежде всего, как духовный организм. Его жизнедеятельность в значительной мере определяется законами саморегуляции и самоорганизации. Монастырская целостность достигается такими средствами внутренней ориентации, как молитва, послушание, покаянная дисциплина, регламентированность форм быта. В монастыре непрестанно воспроизводится в чистоте православная традиция. Светское общество, будучи вовлекаемо монастырем через различные формы коммуникации в традицию, обучается ей, обретая такое внутреннее строение, которое сообщает ему монастырь.

Неоценимая заслуга иночества для общества состоит в непрестанной творимой ими молитве о Церкви, Отечестве, живых и умерших. Святитель Феофан Затворник (XIX в.) говорил: «Иноки – это жертва Богу от общества, которое, предавая их Богу, из них составляет себе ограду. В монастырях в особенности процветает священнослужение чинное, полнейшее, продолжительнейшее. Церковь является здесь во всей красоте своего облачения».

Христианство предлагает всякому человеку духовный путь уподобления Христу, целью которого является обожение (θεώσις). Монашество – это особое средство самосовершенствования и духовного делания, сопряженного с самоотречением. Особенность монашеского делания – в органическом слиянии того, что во всех других видах деятельности разделено и специализировано. В этом качестве монастырская культура обнаруживает непосредственную связь с художественной, которая также не знает разделения в деятельности на материальное и духовное, на практическое и теоретическое. Являющаяся «практикой в духе» монастырская культура обращена к целостному гармоничному восприятию мира – созерцанию, переживанию, осмыслению и истолкованию. Монашеское делание, по сути, является творчеством, искусством созидания нового, обоженного человека. В этом искусстве материалом является человек как целостность, а образ Бога – эталоном и идеей, одухотворяющей процесс творчества. Это процесс преображения души, ее очищения и раскрытия в ней образа Божия. Жизнь монаха заключается в соединении всех видов и форм деятельности в преображении собственной природы. Живя в монастыре, человек оценивает себя и мир сквозь призму высших – горних ценностей.

Сущность монашества состоит в совершенном отказе от личной жизни, то есть от жизни по своей воле для жизни в Боге и ради Бога. Слово «монах» в переводе с греческого означает «живущий в одиночестве (μόνος – один), уединенно». Монашество (иночество) – есть великое таинство, ангельский чин человеческой души. Также называется и духовное сословие подвижников уединения, целомудрия, послушания, нестяжательства, внутренней и внешней молитвы. Монашество – удел немногих избранных, имеющих призвание, то есть непреодолимое внутреннее желание всецело посвятить себя служению Богу. Святитель Афанасий говорит: «Два суть чина и состояния в жизни: одно – обыкновенное и свойственное человеческой жизни, то есть супружество; другое – ангельское и апостольское, выше которого быть не может, то есть девство или состояние иноческое».

Старец Зосима из Свято-Троицкой Сергиевой Лавры говорил: «Монашеская одежда, постриг, все это не делает человека монахом. Вступивший на этот путь должен подражать жизни ангельской: жить в непрестанной молитве, в любви ко всем людям, исполнять все добродетели, пребывать в смирении, считая себя за ничто, никого не осуждать и всеми силами с помощью Божией стараться о спасении ближних своих».

Таким образом, монашеское бытие состоит в молитвенном подвиге обращенности души к Богу, в аскетическом подвиге борьбы со слепотой своих чувственных страстей, гордыни, эгоизма.

По мнению отца Сергия Булгакова, «христианское подвижничество есть непрерывный самоконтроль, борьба с низшими, греховными сторонами своего “я”, аскеза духа. Если для героизма характерны вспышки, искание великих деяний, то здесь нормой является выдержка, терпение и выносливость. Верное исполнение своего долга, несение своего креста, отвергнувшись себя (во внешнем и во внутреннем смысле), с предоставлением всего остального Промыслу, – вот черты истинного подвижничества».

Преподобный Иоанн Лествичник в Первой степени своей «Лествицы» дает следующее определение: «Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных. Монах есть тот, кто держится одних только Божиих словес и заповедей во всяком времени и месте, и деле. Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств. Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный».

Монастырская культура представляет собой систему взаимосвязей: духовных, социальных, экономических, культурных. Как и любая другая культура, она существует в определенных, присущих только ей рамках. Этими рамками служат основные монашеские обеты: послушание, целомудрие и нестяжание. Монах – это, в первую очередь, не тот, кто живет в монастыре, а тот, кто нелицемерно исполняет иноческие обеты. Монастырская культура тесно связана с внешним миром. Между монашеской обителью и миром существует система связей, обозначенная уставом каждого конкретного монастыря. Монастырскую культуру можно также кратко определить как совокупный способ и результат духовной деятельности избравших мироотреченный образ жизни в достижении идеала христианского совершенства. Эта особенная культура есть инструментальный аппарат, посредством которого человек, избравший иночество, оказывается в положении, позволяющем ему лучше справляться с конкретными специфическими проблемами, среди которых на первое место выдвигаются проблемы нравственно-аскетического усовершенствования. Назначение монастырской культуры заключается в преображении и просвещении мира. Именно поэтому, несмотря на уход от мира, монашество не теряет связи с ним, оказывая существенное влияние на развитие национальной культуры, ее облик и ценностные ориентиры. Замечательно отметил А.Л. Казин: «духовно-онтологический базис русской культуры может быть охарактеризован словами Н.В. Гоголя “Монастырь наш – Россия”».

Монашество само по себе не является целью, но оно самое могущественное средство к достижению высших ступеней духовной жизни и спасения. Цель монашества достигается путем добровольного неуклонного выполнения христианских заповедей и основных монашеских обетов: нестяжания, девства (безбрачия) и послушания (отсечения своей воли).

Нестяжание состоит в совершенном отречении от мира, то есть в отказе от собственного имущества, занятий мирскими делами. По монастырскому уставу пища, одежда и другие необходимые предметы должны служить лишь сохранению жизни и здоровья, а не удовольствию, поэтому должны употребляться с большим ограничением. Об этом говорит в Евангелии Христос: «...если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19, 21). Девство состоит в постоянном воздержании и целомудрии помыслов. О предпочтении для христианского пути спасения безбрачия говорит апостол Павел: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу» (1 Кор. 7, 32). Послушание состоит в постоянном добровольном смиренном подчинении себя воле другого.

Монашество как образ жизни имело своих последователей уже в первые десятилетия христианства. В апостольские времена все христиане жили по образу киновии, то есть «общежития», основанного на аскетических принципах: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного; и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян. 4, 32–35). Условия существования последователей веры во Христа требовали от них подвига совершенного отречения от враждебного им языческого мира вплоть до принятия мученической смерти за Христа. Вот что пишет об этом святитель Игнатий (Брянчанинов) (XIX в.): «В первые три века Церковь Христова была гонима правительством. Принять христианство значило лишиться всех прав гражданства, всего имущества, самой жизни. Принятие христианства не могло не быть следствием сильного убеждения. Христиане жили, как приговоренные к смерти, не зная, в который час Жених придет, – приготовлялись к смерти, расточая тленное имущество нищим, пребывая непрестанно в молитвах и сердцем живя более на Небе, нежели на земле. Весьма многие проводили жизнь девственную, подвижническую – все. Не было мысли о забавах, роскоши, стяжании, своеволии. Можно сказать, все были монахами; аскеты были совершенными монахами, не имея платья монашеского, как и клир не отличался одеждами во время гонений от общества. Когда гонения прекратились, то жизнь христиан посреде градов изменилась, ослабла». Те же искренние христиане, в ком по-прежнему были сильны устремления к нравственному абсолюту, уходили из своих городов и сел в уединенные места. По мысли преподобного Нила Синайского (V в.) «Путь к добродетели – бегство от мира, путь благий и краткий». Таким образом, в III – IV веках в египетских пустынях и в Палестине появились первые отшельники (анахореты) и первые общины монахов (киновии). Места их поселения, жилища монахов стали называться монастырями. В IV столетии святым преподобным Пахомием Великим были организованы первые общежительные монастыри, затем общежительное монашество распространилось по всему христианскому миру. Монастыри на Руси появились в то время, когда монашество в Палестине и в Византии прошло уже длительный многовековой путь развития, создало свою богатую литературу, выработало уставы монастырского общежития и оказало огромное влияние на православную культуру Византии и Востока. Основателями русского монашества считаются преподобные Антоний и Феодосий Печерские, создавшие в XI столетии Киево-Печерский монастырь.

Начавшись с физического удаления от мира, а затем превратившись в «сердце» христианства, монашество отвечало потребностям христианского сознания в сохранении евангельского идеала – человека «совершенного» (Мф. 5, 48; Еф. 4, 13). Монастырь есть своего рода икона христианской Церкви.

Монастырская культура была и является органичной системой участников (послушников и монахов), видов деятельности (бодрствование, молитва, пост, послушание) и отношений (административная и духовная иерархия, братство), где каждая часть существует как средство для достижения личного духовного совершенства каждым членом общины. Заслуги монашества перед нашим Отечеством столь обширны, что требуют отдельного внимательного исследования.

Во все времена важнейшим было нравственное влияние иночества на душу русского народа, которое, по словам историка В.О. Ключевского «действует не механически, а органически». Нравственное влияние монашества формировало характер и привычки нашего народа, душа которого пропитывалась аскетизмом, смирением, сострадательным братолюбием и эсхатологической мечтой о праведном граде Божием.

Помогая ближним в духовных нуждах, монахи не отказывались, когда имели возможность служить и житейским, бытовым их нуждам. Добывая себе трудами пропитание, они делились средствами пропитания с неимущими. При монастырях были странноприимницы, где иноки принимали и питали странников, богадельни, где ухаживали за престарелыми и лечили больных. Из монастырей часто рассылались милостыни томившимся в темницах узникам, бедствовавшим во время голода и от других несчастий.

На плечи русского монашества легла великая задача национально-культурного просвещения. Древнерусская письменность, которая определенно имеет религиозно-нравственную направленность, вышла из монастырской среды. Древнерусскими монахами создано немало произведений, несущих на себе печать творчества. Безусловна особая роль древнерусского иночества в создании отечественной письменности и особенно двух ее жанров: проповеди и летописи. Первая свидетельствует о религиозно-нравственном, а вторая – о национально-культурном служении монашества.

Русский философ И.А. Ильин отмечал: «Православная монастырская культура дала России не только сонм праведников. Она дала ей ее летописи, то есть положила начало русской историографии и русскому национальному самосознанию». Древнерусский монастырь стал центром летописания, и взгляд на историю с тех пор был аскетический. А.С. Пушкин, высказавший мысль о том, что «мы обязаны монахам нашей историей, следовательно, и просвещением», создал образ летописца Пимена из «Бориса Годунова» – инока, смиренно выполняющего свой долг перед потомками. Монастырские летописи сохранили для нас знание об историческом пути России. Монастырские школы и академии распространили знания среди народа. Мы можем говорить о том, что просвещение России началось с иноческой проповеди. Имена преподобных Феодосия Печерского, Авраамия Смоленского, Кирилла Туровского, митрополитов Киевских Климента и Илариона много значат в отечественной истории и истории религиозно-культурного служения монашества. Их замечательные труды послужили источником познаний, добродетели и благочестия для многих поколений наших соотечественников. Школа, литература и наука столетиями были исключительно церковными. И все литературное и художественное творчество было церковным или проникнуто церковным духом. На обширных землях русских монастырей все хозяйственные порядки устанавливались сообразно указаниям греческого закона и отличались строгостью и стройностью. Поэтому монастырское землевладение становилось образцом не только для частных, но даже и для княжеских земельных хозяйств. Огромна роль монастырей в области материальной культуры и в народно-хозяйственной сфере. Обеспеченные в древней Руси земельными угодьями святые обители приняли активное деятельное участие в хозяйственном строении русской земли наряду со всеми служилыми и тяглыми классами населения. Они колонизовали лесные дебри и болота, необжитые территории, насаждали и развивали многочисленные промыслы и торговлю. Колонизированные монахами земли, некогда необжитое пространство постепенно становились частью молодого русского государства. К XVI веку церквям и монастырям принадлежала одна треть всей государственной территории с правами судить жившее на ней население, хозяйствовать, собирать подати и поставлять рекрутов. В результате происходила христианизация и через нее – русификация туземных народов. Причем миссионерская деятельность распространялась в самые удаленные, труднодоступные пределы государства Российского. Например, в 1793 году десять монахов и послушников Валаамского и Коневского монастырей отправились на Аляску для евангельской проповеди. В итоге тысячи алеутов приняли крещение, на островах построены храм, школа и больница.

Влияние монастырей на отечественную культуру продолжалось и продолжается во все время существования монашества в России.

Одним из важнейших принципов организации института монашеского общежития является принцип иерархии (священноначалия). Однако монастырская иерархия имеет другое значение, чем в мирском обществе. В монашеской общине один инок – брат – подчиняется другому на основании их различия в степени духовной зрелости и нравственной устойчивости.

Всякий пришедший в монастырь с целью остаться в нем жить становится на первую ступень этой своеобразной лестницы духовного совершенствования. Начинающий приобретает звание послушника. Такой человек независимо от возраста и звания проходит общее послушание – различные работы в мастерских, на кухне, в огороде, на пасеке и др. Тяжелый труд имеет нравственное значение – смирение гордыни и испытание на готовность нести монашеское служение. Необходимо было пройти и определенную юридическую процедуру. Так, крестьянам помещичьим – получить согласие барина; крестьянам удельным, государственным и другим – увольнение от общества; мещанам – увольнение от общества и согласие городского головы; дворянину – разрешение Императора. По представлению отца игумена дело шло в Духовную консисторию, которая специальным указом определяла вновь поступившего в число послушников монастыря. Затем следовал определенный срок так называемого искуса (от нескольких месяцев до нескольких лет, а то и десятков лет) – испытания общими послушаниями. Срок варьировался в зависимости от готовности послушника к следующей ступени – постригу в монашество. За степенью послушника следуют три степени иноческого пострига: «рясофор» (то есть «рясоношение») – подготовительная степень к принятию малой схимы; над посвящаемым совершен чин пострига с чтением покаянных тропарей и облачением его в рясу и черную камилавку. Это степень начинающих, отличается от послушника тем, что посвящаемый облачается в монашеское одеяние, но без произнесения обетов. Следующая степень – малая схима (мантийный монах). Над постригаемым в малую схиму совершается «чин последования в малую схиму», даются три обета: «послушания», «целомудрия» и «нестяжания». С постригаемого заранее снимают всю одежду и надевают на него длинную белую ризу, в которой он и стоит перед игуменом. Постригаемый произносит обеты и выслушивает поучение игумена. Когда наступает момент пострижения, монах трижды дает игумену ножницы в утверждение своего твердого решения. Когда игумен в третий раз принимает из рук постригаемого ножницы, то он, с благодарением Богу, постригает крестообразно волосы ему, во имя Пресвятой Троицы, посвящая его этим всецело на служение Богу.

Постригаемый в мантию нарекается иным именем. Обычно монашеское имя начинается на ту же букву, что и прежнее мирское имя, например: Александр – Аввакум, Сергий – Серафим, Владимир – Варфоломей. Вся братия монастыря подходит к новопостриженному монаху, спрашивая: «Как твое имя, брат?». На одну или несколько ночей монах остается в храме, где читает Псалтирь и Евангелие. Пострижение в монашество разрешалось епархиальным архиереем, с соблюдением установленных правил и постановлений. Например: разрешалось постригать в монашество лиц не моложе 30 лет; запрещалось постригать мужа при живой жене, законно с ним не разведенной и т.п. К рясе и камилавке добавляется мантия. Это степень совершенных. Далее – Великая схима. Монах великой схимы или ангельского образа (схимонах) принимает обет отречения от мира и всего мирского. Обеты при постриге в высшую степень монашества (великую схиму) повторяются в несколько измененной форме. Еще раз меняется имя постригаемого. К монашескому одеянию добавляется куколь и аналав. Это степень совершеннейших. В Русской Церкви принято называть схимниками исключительно только тех иноков, которые пострижены в великую схиму. Чин монашеского пострига совершают епископы, архимандриты или игумены.

Монашество имеет три священнических чина. Диакон, состоящий в монашеском чине, называется иеродиаконом, а принявший схиму – схииеродиаконом. Священник, состоящий в монашеском чине, называется иеромонахом (греч. – священник-монах), а принявший схиму – иеросхимонахом. Старший священник (протоиерей, протопресвитер) – соответствует игумену. Но протоиерей, принявший иноческий постриг, становится иеромонахом: былые иерархические награды остаются в прошлом, с пострига для монашествующего начинается иная (согласно самому слову «инок») жизнь. Еще выше – архимандрит (возглавляет крупный монастырь, лавру). Третий чин – епископ. Общее звание для всякого священнослужителя в епископском сане – архиерей (патриарх, митрополит, архиепископ, епископ). Непременным условием посвящения в епископы является монашество кандидата. Если архиерей принимает великую схиму (схиепископ, схиархиепископ, схимитрополит), он должен оставить управление епархией.

Церковно-административная иерархия монастыря выглядит следующим образом. Настоятель монастыря осуществляет духовное и административное руководство монастырем, но абсолютной властью не обладает. Наместник монастыря – главный помощник настоятеля по всем отраслям монастырского управления. В случае отлучки или болезни настоятеля замещает его в должности. Казначей – ведет приход и расход финансов монастыря, наблюдает за хозяйством обители. Ризничий – заведует монастырской ризницей, отвечает за сохранность церковной утвари (Евангелий, священных сосудов, напрестольных крестов, дарохранительниц, кадил, подсвечников, а также священных облачений, одежд напрестольных, покровов, пелен и др.). В обязанности благочинного входят надзор за порядком во время богослужений, внешним порядком монастырской жизни, нравственностью братий. За благочинным следуют духовники, принимающие исповедь братий и приезжающих в монастырь паломников. Существуют и другие должности: эконом – отвечает за хозяйство обители, келарь – ответствен за кладовые и амбары, келлиарх – следит за порядком в жилой части, рухольный – в его ведении одежда и обувь братии, библиотекарь – отвечает за библиотеку монастыря. Также братия проходит послушания пономаря, прислуживающего в алтаре, звонаря, совершающего колокольный звон, голосовщика, канонарха и клиросных, хор в церкви, привратника, екллесиарха, трапезного, гостинника и т.д.

Значение монастырей, монастырской культуры для нашей страны чрезвычайно велико. Как отмечал А.С. Пушкин, мы обязаны монахам нашей историей. Именно в монастырях во многом совершалось дело государственного строительства, формирование духовного единства и историко-культурной целостности населяющих Россию народов, закладывались основы богословско-научной мысли. Влияние монастырей на развитие русской культуры было не инструментальным, а концептуальным, так как древнерусская культура, в отличие от городского типа культуры Западной Европы, сложилась во многом как культура монастырская. Воспринятый Русью от Византии и Болгарии монастырский тип образования характеризовался отказом от классической образованности, индивидуальным способом передачи знаний от учителя к ученику. Дух иночества – неотмирности, эсхатологичности – придал русской культуре особые свойства: стремление к праведности, искреннее нищелюбие, тяга к странничеству, благоговение перед святостью и святыней, рассмотрение всего сквозь призму вечности. Наиболее это характерно для русского севера – региона, развитие которого изначально определялось монастырской колонизацией.

В течение многих веков православные монастыри являлись духовно-просветительскими и культурными центрами, дающими представления о значимости жизненных идеалов. Преодолевая неоднократно возникавшую возможность попадания монастырских насельников в различные ереси, столпы монастырской культуры выводили паству на духовную дорогу к спасению.

История отечественного монашества берет свое начало от Печерского монастыря, ныне – Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра. Основателями самого известного русского монастыря были святые преподобные Антоний и Феодосий (XI в.). Их современник, сподвижник и жизнеописатель преподобный Нестор Летописец писал о Печерском монастыре: «Много монастырей поставлено от царей и бояр на богатом иждивении, но не таковы эти монастыри, как те, которые поставлены слезами, постом, молитвою и бдением». Эти слова свидетельствуют о высоте подвижничества устроителей Киево-Печерской обители, их учеников и последователей.

Киево-Печерская Лавра, и ныне потрясающая свидетельством подвигов ее основателей и многочисленных святых насельников, цельбоносные мощи которых почивают в ее пещерах, стала поистине «рассадником монашества» и явила множество образцов старческого служения по всей Руси. В начале XII столетия при постриженнике киево-печерском, Новгородском епископе святом Никите, были основаны знаменитые обители в Великом Новгороде: Юрьевская, преподобного Антония Римлянина и преподобного Варлаама Хутынского. В XII веке процветают монастыри на островах Валааме и Коневце, которые прославились своими духоносными старцами (Сергий, Герман и Антипа Валаамские, Арсений Коневский).

Начало Печерскому монастырю было положено священником Иларионом, впоследствии митрополитом Киевским, автором знаменитого «Слова о Законе и Благодати». Он выкопал пещеру (печеру) для молитвенного уединения, отсюда и произошло название монастыря – «Печерский».

Святой Антоний родом из Любеча был пострижен в монашество на святой горе Афон в Греции. Придя в Киев, он обошел имевшиеся там небольшие монашеские общины, но такой высокой духовной жизни, которая была на святом Афоне, в них не нашел. Тогда на берегу Днепра он нашел пещеру Илариона и поселился в ней. Затем к преподобному пришел Феодосий, родом из Курска, и молил его позволить спасаться рядом с ним. Впоследствии к святым молитвенникам стали стекаться ищущие подвижнической жизни, и тогда преподобный Антоний обратился к великому князю Киевскому Изяславу с просьбой: «Князь мой! Бог умножил братию, а место у нас тесное; не подаришь ли ты нам гору, что над пещерою?». Князь исполнил прошение святого подвижника, и так было положено начало монастырю, ставшему крупнейшим очагом православной культуры Древней Руси.

Монахи этого монастыря не только подвизались в молитве и посте, но также постоянно благотворили бедным и больным, создавали и хранили летописи, переписывали книги, развивали церковные искусства и распространяли грамотность. В стенах Печерской обители был составлен знаменитый летописный свод – «Повесть временных лет». Преподобный автор летописи Нестор пришел в монастырь семнадцатилетним юношей при игуменстве святого Феодосия и посвятил всю свою жизнь сбору и переписыванию сведений о своих современниках и о людях, прежде живших и творивших на Руси. В «Киево-Печерском патерике» (сборнике житий подвижников Печерской обители), являющимся ценным памятником древнерусской письменности, приводится следующее описание работы монастырского скриптория: «Ларион был хитр (то есть искусен) писать книги и писал их во все дни и нощи. Великий Никон, сидя рядом, строил книги, а сам блаженный Феодосий прял вервие, еже на потребу такому делу». Работа сопровождалась тихим пением Псалтири. В Уставе монастыря имелся раздел, определявший порядок работы скриптория. По мысли академика Д.С. Лихачева, «литературный труд был особой формой молитвы».

Из этого патерика нам известны имена святых преподобных Агапита врача и Алипия иконописца. Это первые известные по имени русские врач и живописец. Киево-Печерская обитель дала множество маститых архиереев Русской Церкви. Печерские постриженики и иноки созидали монастыри по всей Руси. Монастырь стал всероссийской святыней, к которой на поклонение киево-печерским святым шли паломники со всех концов России и из многих стран. Во многом благодаря Киево-Печерскому монастырю складывалась русская паломническая культура.

В XX столетии во времена борьбы богоборческой власти с Церковью Киево-Печерская Лавра дважды была закрыта и дважды открывалась. Во второй раз она была открыта в 1988 году – в год празднования 1000-летнего юбилея Крещения Руси. Многие насельники этой великой обители претерпели мученическую смерть и навсегда запечатлели свои имена в сонме страдальцев за веру православную. У стен Лавры в январе 1918 года принял мученический венец святой новомученик митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), ставший первым архиереем, пострадавшим в лютое время большевистских гонений на Церковь Христову.

Как для культуры Древней Руси важнейшее значение имела Киево-Печерская обитель, так в эпоху Московского государства в российской истории и культуре не менее важное место занял основанный преподобным Сергием Радонежским († 1392 г.) Троицкий монастырь, с середины XVIII столетия получивший наименование Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Священник и ученый Павел Флоренский, много лет изучавший историю и художественные сокровища Троице-Сергиевой Лавры, писал: «По творческому замыслу основателя, Троичный храм, гениально им, можно сказать, открытый, есть прототип собирания Руси в духовном единстве, в братской любви. Он должен быть центром культурного объединения Руси, в котором находят себе точку опоры и высшее оправдание все стороны русской жизни».

Повествуя о собирании единого Московского государства и об освоении новых земель, выдающийся отечественный историк В.О. Ключевский писал об особой «монастырской колонизации», которая часто предшествовала другим формам освоения этих «глухих, непроходимых краев»: «Около лесного отшельника собирается братия, строит кельи и церковь, вводит у себя общежитие… чистит ближний лес, вспахивает росчисть, заводится хозяйством… потом придут крестьяне продолжать расчистку монастырской земли, наставят сел и дворов и «исказят пустыню», по прекрасному выражению древнего жития преподобного Сергия Радонежского». Пустынь – это пустынное, необитаемое или малообитаемое, необжитое место. Интересное выражение «исказят пустыню» означает то, что необитаемое место сделают населенным многими жителями. Ярким примером этого может служить Сергиев Посад – город, посад которого вырос не у стен княжеского кремля, а у стен монастыря, на некогда безлюдном Маковце. Преподобный Сергий сначала построил здесь храм во славу Живоначальной Троицы, затем основал обитель, а потом к ней устремились и все желавшие поселиться около ее святых стен.

Троице-Сергиева обитель стала образцом, по которому устраивались десятки и сотни новых монастырей. В XIV – XV столетиях обитель Святой Троицы высылает десятки колоний в разных направлениях. Отсюда, из Троицкого монастыря, уходил строить новые монашеские обители сам преподобный печальник земли Русской Сергий. Здесь воспитывались его многочисленные ученики, ставшие впоследствии основателями новых монастырей в Северной Руси. По подсчетам исследователей отечественной истории, из 180 монастырей, появившихся на Руси за время ордынского ига, 90 основаны трудами преподобного игумена Сергия, его святых учеников и сподвижников. При этом три четверти всего русского монастырского строительства пришлось на эпоху, освященную преподобным Сергием.

Монастыри в эпоху «собирания» русских земель вокруг Москвы выполняли функцию оплотов православия и форпостов русской культуры. Но не только в этом великое созидательное значение монастырей для нашего Отечества. Преподобный Сергий стал отцом всех русских монахов, а для монашествующих и приходивших к нему за советом мирян – старцем. В золотой век русской святости возникают Серпуховской Высоцкий монастырь, Звенигородский монастырь преподобного Саввы Сторожевского, московские Симонов, Андроников и Чудов монастыри, Голутвин монастырь в Коломне, монастыри в Суздале и в Ростове Великом, Кирилло-Белозерский монастырь, монастыри Кубенского озера, Соловецкий монастырь. И во всех этих обителях подвизались святые монахи-старцы.

В XVI столетии такое же явление имело место быть и на русском севере. Преподобный Александр Свирский был источником просвещения целого края, его учениками было основано около 30 монастырей. Александро-Свирский монастырь славился не прерывавшейся в нем традицией старчества. В том же XVI столетии процвел молитвенными подвигами братии, возглавляемой преподобным Корнилием, знаменитый Псково-Печерский монастырь. Уже в ту эпоху в обители было подлинное иноческое наставничество – старчество.

На православном Востоке, особенно на Синае и на Афоне, старчество существует более тысячи лет. На Руси эта благая монастырская традиция была прервана ордынским игом и возобновилась в XVIII столетии. Возрождение старчества в российских монастырях связано с именем и подвижничеством преподобного Паисия Величковского (конец XVII – XVIII вв.). Мощное древо русского старчества XVII – XX столетий произросло от одного корня – от молдавской общины святого Паисия, и приумножилось подвигами местных старцев: оптинских, дивеевских и иных. В особенности процвело оно в знаменитой Козельской Свято-Введенской Оптиной Пустыни. Ключевым элементом монашеского сообщества этой обители было старчество, традиция духовного наставничества, основанная на добровольном и всецелом подчинении воли авторитетному опытному монаху, открытии ему своих помыслов. Начало Оптиной Пустыни относится к XVI веку. В 1724 году обитель была упразднена, но вскоре вкладами благочестивых людей восстановлена. В 1764 году обитель занимала последнее место в списке заштатных монастырей Калужской епархии. Возрождение монастыря началось великими трудами и подвигами архимандрита Моисея (Путилова, † 1862 г.) и его сподвижников. Оптина Пустынь стала одним из центров возрожденного старчества. Оптинское старчество было ориентировано не только на монахов, но и на внешний мир. Первый старец – иеросхимонах Лев (Наголкин, † 1841 г.) пришел в Оптину в 1829 году, а апогея старчество достигло при иеросхимонахе Амвросии (Гренкове, † 1891 г.) в 60–90-х годах XIX века. Большую роль сыграло создание в 1821 году рядом с монастырем скита святого Иоанна Предтечи. Уединенный скит, в котором пребывали святые старцы, стал своего рода монастырем в монастыре и оказывал влияние на духовную атмосферу всей Оптиной обители.

Оптинское братство было открытым для людей всех сословий, в том числе для дворян, которые были широко представлены в его составе с 1840-х годов, когда старцем был иеромонах Макарий (Иванов), в миру дворянин. Именно благодаря этому старцу и другим образованным монахам при монастыре стала активно развиваться просветительская деятельность, осуществлялись перевод и издание трудов отцов Церкви. Важной чертой оптинского монашеского братства было уникальное сочетание ярких личностей среди монахов, старцев и настоятелей обители. Немало выдающихся людей было и в числе оптинских воспитанников.

Для оптинского братства был характерен интерес не только к келейной жизни, но и к событиям, происходящим за монастырской стеной. Оптинские насельники интересовались событиями церковной и политической истории, о чем свидетельствуют летописи Иоанно-Предтеченского скита, в которых упоминались войны, революции, крупные политические реформы. Многие из монахов обладали выраженным патриотическим и монархическим мировоззрением. Они воспринимали Россию как христианское государство во главе с православным монархом-помазанником, защитником Церкви и ее догматов и в этом видели ее уникальность. К императорам они относились с почтением и уважением, ценили их за мудрую политику в сочетании с глубокой личной религиозностью. Искренний патриотизм проявлялся у оптинских монахов во время войн и бедствий, они молитвенно переживали за их исход, занимались благотворительностью. Февральская катастрофа 1917 года воспринималась монахами как конец истории и приход апокалипсических времен. На этом фоне события Октябрьского переворота прошли почти незамеченными. После этих бурных событий начинается и постепенное уничтожение Оптиной в 1920-х годах.

Одновременно развивался и обратный интерес к Оптиной Пустыни со стороны самых разных слоев общества. Он проявлялся в массовых паломничествах в монастырь за старческим советом и молитвой, контактах с Оптиной Пустынью церковных иерархов, членов императорской фамилии, писателей, поэтов, философов и огромного количества обычных паломников. Эта иноческая обитель стала центром притяжения для многих деятелей российской культуры XIX века. Не случайно упоминание Оптиной Пустыни в романе «Братья Карамазовы». Ф.М. Достоевский лично посетил Оптину, после чего стал изучать старчество как одно из удивительных явлений церковно-общественной жизни в России. К преподобному старцу Амвросию приезжали писатели Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, философ В.С. Соловьев и другие известные творческие люди России. У оптинских старцев все посетители были равны. Купцы и крестьяне, философы и военные, писатели и помещики: все находили к себе внимание, любовь и живое участие старцев. Порой одного слова прозорливого старца было достаточно человеку, чтобы разрешить его глубочайшие жизненные проблемы, понять, как жить дальше, и главное – примириться со своей совестью и ближними. Очень часто оптинские паломники уходили из старческой келии духовно преображенными. К началу ХХ столетия Оптина Пустынь воспринималась как один из духовных центров России.

Свои впечатления о Свято-Введенской Оптиной Пустыни описал в письме к А.П. Толстому 10 июля 1850 года Н.В. Гоголь: «Я заезжал по дороге в Оптинскую Пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой горе Афонской не лучше. Благодать видимо там присутствует. Это слышится в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить себе, почему. Нигде я не видел таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхожденья; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышится благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже, и участья к человеку больше. Вы постарайтесь побывать в этой обители…».

В истории монастырской культуры России Оптина Пустынь играла огромную роль. Обитель берегла и продолжала тысячелетние традиции русской книжности: там хранились и переписывались сотни рукописных духовных книг и документов. С 40-х годов XIX столетия монастырь развернул широкую издательскую деятельность. В этой деятельности оптинским старцам помогали многие известные представители русской культуры: философ и литературный критик И.В. Киреевский со своей супругой и братом (погребены на территории монастыря), профессор словесности Московского университета С.П. Шевырев, философ протоиерей Феодор Голубинский и многие другие. Книгоиздательская традиция Оптиной Пустыни была продолжена с возрождением обители в конце XX столетия.

Многие отечественные писатели и историки отмечали, что расцвет старчества в России совпал с «золотым веком» российской культуры.

В первой половине XX века в России происходит отдаление общества от ценностей православной культуры. Невиданный по масштабам и последствиям кризис постиг нашу страну после всероссийского обвала 1917 года. 1920–1930-е годы стали временем массового закрытия храмов, разрушения и уничтожения церквей и монастырей. Это привело к негативным воздействиям на социально-культурную и личностную сферы развития, к возникновению духовного вакуума в человеческом сознании. Образовавшаяся пустота стала заполняться сомнительными и утопичными искусственно созданными идеями «светлого будущего», «построения коммунизма». Но поскольку эти идеи не обладали подлинной ценностью, то и культура, возникшая на их основе, являлась бездуховной. В лоне атеистической культуры, вносящей в личностное и общественное сознание хаос, общество оказалось отчужденным от истинных ценностей, что привело к потере нравственных ориентиров и глубинного смысла жизни.

В начале XX века в России было более тысячи монастырей. С 1918 по 1941 год, во времена воинствующего атеизма, почти все они были закрыты и многие разрушены. В годы Великой Отечественной войны монашеские обители стали восстанавливаться. Весной 1946 года за два дня до праздника Пасхи была открыта для богослужения Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Всего на территории СССР в военные и послевоенные годы возродилось более 60 монастырей. Летом 1958 года вновь началась кампания по закрытию православных храмов и монастырей России. Тогдашний руководитель страны Н.С. Хрущев решил в несколько лет покончить с религией как явлением, а монастыри всегда были важнейшими духовными центрами православной жизни и культуры. Из 63 монастырей советским богоборцам быстро удалось закрыть более сорока. К началу 80-х годов XX столетия в СССР осталось всего 16 монастырей.

Возрождение многих отечественных монастырей в конце XX столетия открыло широкую перспективу для приведения в систему богословских воззрений и основных представлений о монастырской культуре, которая в последние годы характеризуется развитием контактов со светскими институтами культуры, особенно в сфере образования, благотворительности, в области здравоохранения, книгоиздания, церковных искусств.

Контрольные вопросы:

1. Что, согласно Церковному Уставу, представляет собой монастырь?

2. Расскажите об этимологии слов «монах», «инок».

3. В чем сущность монашеского бытия, монашеской жизни?

4. Как можно охарактеризовать монастырскую культуру?

5. Назовите основные монашеские обеты. Прокомментируйте их.

6. Расскажите о феномене старчества. Назовите известных старцев России.

7. Каково значение монастырей в освоении новых территорий на Руси? Приведите примеры.

8. Как традиционно называют крупный мужской монастырь?

9. Что такое ставропигиальный монастырь?

10. Назовите монастыри, связанные с именами преподобного Сергия Радонежского и его первых учеников.

Церковный год:

10 праздники и посты Православной Церкви

Сегодня в мире действует около четырех десятков календарей – как «гражданских», так и религиозных. У каждого из них своя интересная и часто сложная история возникновения и развития. Большинство этих календарей не имеют к нам никакого отношения и представляют интерес только для исследователей. Для православных важны, прежде всего, юлианский календарь и александрийская пасхалия, а также их модификации за последние четыреста лет: григорианские календарь и пасхалия, а также «новоюлианский» календарь.

Календарь (от лат. Calendarium – долговая книга) – система исчисления больших промежутков времени, основанная на видимых движениях небесных тел. Главное значение для построения и понимания календарей имеет циклическое движение таких астрономических объектов, как Земля, Солнце и Луна.

Основными календарными единицами являются год, месяц, неделя, день. Солнечный год определяется как промежуток времени, приблизительно равный периоду обращения Земли вокруг Солнца. Его исчисление основывается на том, что действительное движение Земли по орбите отражается в видимом движении Солнца на небосклоне. Существует несколько видов солнечного года: сидерический (звездный), драконический, аномалистический. Наиболее важную роль в истории человечества сыграл тропический год, представляющий собой промежуток времени между двумя последовательными прохождениями центра истинного Солнца через точку весеннего равноденствия на небосводе. Его продолжительность составляет 365,242199 суток. Эта величина – не целая, поэтому по истечении 365 дней остается некий «остаток» продолжительностью в 5 ч 48 мин 46 с.

Наиболее простым и ясным был, вероятно, египетский календарь, предшественник юлианского. Римский император Юлий Цезарь по предложению ученого Созигена произвел реформу календаря, введя в употребление 1 января 45 г. до Рождества Христова новый, получивший название по его имени, юлианский календарь. Он был реализован через использование системы високосных дней, добавляемых каждые 4 года. Однако с течением времени становилось все более очевидно, что и этот календарь не точен и дает ошибку в 1 день за 128 лет. Для исправления ошибки необходимо было совершить три шага: заменить юлианский календарь более точным; удалить дополнительные дни, добавленные юлианским календарем с начала его использования; заменить соотношения для вычисления Пасхи.

Сторонники календарно-пасхалистской реформы на Западе к XVI веку добились папского решения по календарному вопросу. В 1573 году папа Григорий XIII создал специальную комиссию, которая после десятилетней работы предложила проект «двойной» реформы: пасхалии и календаря. Новый календарь, получивший название григорианского, был введен папской буллой от 24 февраля 1582 года (обычно называемой «Inter gravissimas», по первым двум словам указа, что переводится «Среди важнейших задач…»), утвердившей решение комиссии. Григорианский календарь общепризнан в настоящее время.

Григорианская реформа календаря была реализована таким образом, что в 1582 году были «выброшены» 10 дней, и после 4 октября шло сразу 15 октября.

Православный мир и Россия, а также страны протестантизма не признали для себя эту реформу нужной и продолжали пользоваться юлианским календарем. Протестантская Европа, позже все-таки перейдет на григорианский календарь. В России после октябрьского 1917 года переворота большевистское правительство навязало стране григорианский календарь. Декретом Совета Народных Комиссаров от 26 января 1918 года после 31 января шло уже не 1 февраля, а сразу четырнадцатое.

Еще одно важное улучшение и одновременно усложнение календаря было предпринято в 1923 году, когда в Константинополе (нынешний Стамбул, Турция) состоялось совещание Православных поместных Церквей. Широко распространенным ныне является заблуждение, согласно которому это совещание приняло григорианский календарь, однако его участники утвердили исправленный юлианский или так называемый «новоюлианский» календарь. Также тогда было решено совершать Пасху по формуле «первое воскресенье после первого полнолуния после равноденствия», где все составляющие должны были определяться не по данным александрийской пасхалии, а чисто астрономически на широте Иерусалима.

В настоящее время Русская, Иерусалимская, Грузинская и Сербская Православные Церкви, а также монастыри Святой Горы Афон для исчисления неподвижных праздников пользуются юлианским календарем, все остальные Поместные Церкви – новоюлианским, который до 2800 года будет полностью совпадать с григорианским. Даты праздников в церковных календарях Русской Церкви после 1918 года традиционно пишутся через дробь: по юлианскому/григорианскому календарям, или, как закрепилось в разговорной речи в нашей стране, по старому и новому стилям соответственно.

Кроме методики подсчета циклических астрономических событий для любого календаря важна точка отсчета летоисчисления – эра. Эра (лат. aera – начальное число) в хронологии – начальный момент системы летоисчисления. Для разных календарей она разная, исторически менялась и определялась различными религиозными или политическими мотивами. В современном григорианском календаре летоисчисление ведется в годах от Рождества Христова или, в светской традиции, в годах «нашей эры». Годы до Рождества Христова (до «нашей эры») отсчитывают в обратном порядке.

Говоря об отечественных календарях, следует отметить, что сведений о летоисчислении в дохристианскую эпоху в Киевской Руси нет. Со времен крестителя Руси князя Владимира Киевская Русь использовала византийскую эру от сотворения Адама (Сотворения Мира), которое, как считалось, произошло 1 марта 1 года творения, в пятницу. В первом цельном древнерусском летописном своде «Повести временных лет» используется юлианский календарь с византийской эрой и римскими названиями месяцев. Древнерусские же названия месяцев сохранились в современном украинском языке.

В языческий период на Руси суббота и воскресенье именовались – преднедельник и неделя (или седмица) соответственно. Неделя – день, когда ничего «не делают», то есть день отдыха.

Исторических сведений о том, как произошел переход празднования новолетия (Нового Года) с марта на сентябрь, не сохранилось. Известно, что до 1492 года гражданский год начинался с 1-го марта, а церковный – с 1-го сентября. Два столетия Новый Год в Российском государстве отмечался 1-го сентября.

Царь Петр I решил привести российское летоисчисление в соответствие с европейским, и повелел вместо 1 января 7208 года «oт Сотворения Мира» считать 1 января 1700 года «от Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». Также был перенесен гражданский Новый Год на 1 января. Поэтому 1699 год был для России самым коротким: с сентября по декабрь, то есть всего 4 месяца. Но, не желая конфликтов с приверженцами старины и церковных традиций, в своем указе царь сделал оговорку: «А буде кто захочет писать оба те лета, от Сотворения Мира и от Рождества Христова, сряду свободно».

Православный год состоит из дней праздничных и постовых. Многие православные праздники исторически восходят к ветхозаветным временам. К ним также примыкают и праздники, берущие свое начало во времени Нового Завета. Каждый из них посвящен воспоминанию и мистическому переживанию важнейших событий в земной жизни Господа Иисуса Христа, Божией Матери, а также памяти святых. Эти особенности отражены во всем богослужебном строе Православной Церкви.

Считая праздники полезными с точки зрения воспитания благочестия, Церковь всегда сообщала их совершению торжественный характер. Необходимым условием церковного торжества является совершение в праздничный день таинства Евхаристии для причащения верующих Святых Христовых Таин. Исходя из этого была регламентирована и вся жизнь христиан в праздничные дни: они освобождали себя от мирских занятий и трудов, не устраивали шумные увеселения, пиршества, но освящали их молитвой, духовным чтением, благотворениями в пользу Церкви и нуждающихся. Святые апостолы вместо последнего дня седмицы, иудейской субботы, установили празднование в первый (по субботе) день, то есть воскресение (1 Кор. 16, 2).

Еще в IV – VI веках покровительствовавшие Церкви византийские императоры издали закон, которым воспрещалось нарушать святость церковных праздников отправлением общественных должностей и судопроизводства, запрещены были также народные забавы и увеселения (театральные представления, поединки и конские скачки). Император святой Константин Великий (306–337 гг.) запретил производить в воскресные дни торговлю.

Традиционно праздничные дни и ныне отличаются от обыкновенных (будничных) дней освобождением от трудов и работ, торжествами, особыми обрядами и церемониями, придающими отличительный характер тому или иному празднику.

По своей сути православный церковный календарь-пасхалия состоит из двух частей – неподвижной и подвижной, то есть непереходящих и переходящих праздников и постов. Неподвижная часть церковного календаря – это юлианский календарь, расходящийся с григорианским на 13 дней. Эти праздники приходятся ежегодно на одно и то же число одного и того же месяца. Подвижная же часть церковного календаря перемещается вместе с изменяющейся ежегодно датой празднования Пасхи.

Дата празднования Пасхи Христовой определяется согласно лунному календарю и ряду дополнительных канонических факторов (не праздновать Пасху с иудеями, праздновать Пасху только после весеннего равноденствия, праздновать Пасху только после первого весеннего полнолуния). Даты «подвижных» (переходящих) праздников и постов зависят от Пасхи и перемещаются вместе с ней.

Церковные праздники подразделяются на общие, одинаково торжественно отправляемые во всех храмах, и местные. К последним относятся так называемые престольные или храмовые праздники, а также праздники в честь местно чтимых икон или святых. По важности воспоминаемых Церковью событий праздники разделяются на двунадесятые, великие, средние и малые, что отражается в их богослужениях. Совершенно особый статус, а соответственно и службу, отличную от служб всех прочих праздников, имеет в праздничном ряду Пасха (Воскресение Христово).

Праздники можно разделить на Господские (в честь Христа), Бо-городичные (в честь Божией Матери и Ее чудотворных икон) и святых. Богослужение двунадесятых праздников Господских и Богородичных несколько различается. Если двунадесятый Господский праздник случается в Неделю (воскресенье), то воскресная служба полностью отменяется, а совершается служба праздника, но в двунадесятые Богородичные, если они случаются в Неделю, соответствующие службы соединяются.

Святая Пасха Христова – торжество из торжеств. Так его именует святой преподобный Иоанн Дамаскин в пасхальном каноне (ирмос 8 Песни), об этом же говорит и святой Епифаний Кипрский: «Праздник Пасхи торжественнее всех праздников: он составляет для всего мира торжество обновления и спасения. Сей-то праздник, есть глава и верх всех праздников...» (Слово на Пасху). Православная Церковь в богослужебных песнопениях называет Пасху красной, великой, двери райские нам отверзающей, светлым Христовым Воскресением и призывает к ее прославлению землю и небо, видимый мир и невидимый.

Слово «Пасха» берет свое начало от названия ветхозаветного иудейского праздника Пасхи, который был назван так от еврейского слова «пейсах» («прохождение мимо») – в воспоминание древнего события исхода еврейского народа из Египта, избавившего его от рабства. Тогда Ангел Божий, поражавший египетских первенцев (10-я казнь египетская), при виде крови пасхального Агнца на косяках дверей еврейских домов проходил мимо (Исх. 12, 2–30).

В новозаветной Церкви наименование «Пасха» получило особый смысл и стало обозначать прехождение от смерти к жизни, от земли к небу, что отражено в гимнографии пасхального богослужения: «...Пасха, Господня Пасха! От смерти бо к жизни, и от земли к небеси Христос Бог нас преведе, победную поющия» (Ирмос 1 Песни канона Пасхи). Это освобождение от «египетского» рабства греху, победа над ним. Событие Воскресения Христова переживается Церковью как центральное в домостроительстве нашего спасения. Тридневное Воскресение Христа Спасителя – явление Божественного всемогущества и залог всеобщего будущего воскресения мертвых. В эти дни мы вспоминаем и мистически переживаем описанное в Евангелиях чудо воскресения Сына Божия, многочисленные явления воскресшего Христа (Мф. 28, Мк. 16, Лк. 24, Ин. 20–21).

Праздник Воскресения Христова или Пасхи является древнейшим из всех христианских праздников, он установлен в Церкви еще в апостольские времена и торжественно отмечался уже с I века. Древняя Церковь именовала Пасхой две седмицы: предшествующую дню славного Воскресения Христова и последующую за ним. В раннем средневековье для обозначения той и другой части праздника употреблялись особые наименования: «Пасха Крестная», или «Пасха Страданий», и «Пасха Воскресения».

Со II столетия праздник принимает характер ежегодного во всех Церквях. В творениях ранних христианских отцов (в послании святого Иринея Лионского, епископу Римскому Виктору, в Слове о Пасхе Мелитона Сардийского, в трудах Аполлинария Иерапольского, Климента Александрийского, святителя Ипполита, епископа Римского и др.) содержатся сведения и о праздновании ежегодного дня крестной смерти и Воскресения Христа. Первоначально особым постом отмечались страдания и смерть Христа как «Пасха Крестная», совпадавшая с еврейской Пасхой, пост продолжался до воскресной ночи. Затем отмечалось собственно Воскресение Христово как Пасха радости или «Пасха Воскресения». В современном Типиконе (богослужебном Уставе) сохранились рудименты этих древних праздников. Это заметно в праздничных элементах служб Великих Четвертка, Пятка и Субботы и в последовании ночного богослужения во Святую и Великую Неделю Пасхи, состоящего из минорной пасхальной полунощницы с каноном Великой Субботы и из торжественно-радостной пасхальной заутрени.

В раннехристианское время Святую Пасху праздновали не везде в один и тот же день. На Востоке, в Малоазийских Церквах, ее праздновали в 14-й день месяца нисана (марта), на какой бы день седмицы ни приходилось это число. А Западная Церковь совершала ее в первый воскресный день после весеннего полнолуния, считая неприемлемым праздновать Пасху вместе с иудеями. Попытка установить согласие между Церквами по этому вопросу была предпринята при святом Поликарпе, епископе Смирнском (середина II века), но успехом не увенчалась. Два разных обычая празднования Воскресения Христова просуществовали в основном до Первого Вселенского Собора (325 г.) в г. Никее, на котором было вынесено постановление праздновать Пасху по правилам Александрийской Церкви повсеместно в первый воскресный день после первого полнолуния, следующего за весенним равноденствием, в пределах между 22 марта и 25 апреля, с условием, чтобы христианская Пасха всегда праздновалась после иудейской. Таким образом, частные предания христиан о времени празднования Праздника праздников согласил Первый Вселенский Собор. После него прежние наименования праздника Пасхи (Крестная, Воскресная и др.) выходят из употребления и вводятся новые названия – Страстная и Светлая седмицы, а сам день Воскресения Христа назван Пасхой.

Распространено мнение, что Первый Вселенский Собор полностью разрешил пасхальный вопрос и ввел в употребление александрийскую пасхалию. Но уже через год после I Вселенского Собора Александрия и Рим совершали Пасху в разные дни, а именно 3 и 10 апреля соответственно. Никто не хотел отказываться от своих пасхальных таблиц, поэтому единство постепенно достигалось путем взаимных уступок.

Сегодня большинство автокефальных православных Церквей совершает Пасху по александрийской пасхалии, основанной на юлианском календаре, а неподвижные праздники – по новоюлианскому календарю (исключением является автономная Финляндская Православная Церковь, совершающая Пасху по григорианской пасхалии). Эта практика основана на официальном постановлении Московского Совещания Православных Церквей 1948 года, по которому все православные должны совершать Пасху по александрийской пасхалии и юлианскому календарю, а для неподвижных праздников каждая автокефальная Церковь может пользоваться принятым в этой Церкви календарем.

Относительно дня Святой Пасхи отмечаются все переходящие праздники в последовательности евангельских событий: воскресение праведного Лазаря Четверодневного (Лазарева суббота или вербная суббота) – перед праздником Входа Господня в Иерусалим (Вербным воскресением), воспоминаемом и мистически переживаемом за неделю (7 дней) до Пасхи. Страстная седмица – последние шесть дней перед Пасхой, именуются святыми и Великими. Пасхальная или Светлая седмица – шесть дней по Пасхе. Следующее за пасхальным воскресенье именуется Неделей Антипасхи (в переводе с греческого – «вместо Пасхи», древний обычай торжества для тех, кто не смог достойно встретить первый день Пасхи) или Фомино воскресенье (св. апостола Фомы). Вторник на Фоминой седмице – Радоница или пасхальное поминовение усопших (радость о воскресшем Христе живые несут умершим). Третье воскресенье по Пасхе (считая первым пасхальное) – Жен-Мироносиц (своеобразный православный женский день). Четвертое воскресенье – «О расслабленном», среда четвертой седмицы (25-й день Пасхи) – Преполовение Пятидесятницы, пятое – «О самаряныне», шестое – «О слепом». Четверг шестой седмицы, на 40-й день – Вознесение Господне, неделя седьмая – святых отцов I Вселенского Собора. Неделя восьмая, 50-й день по Пасхе (воскресенье) – Пятидесятница или День Святой Троицы, воспоминание и сакральное переживание Сошествия Святого Духа на апостолов (день рождения Церкви в полноте даров Святого Духа). Первый воскресный день по Пятидесятнице – Всех святых, а с понедельника до 29 июня (12 июля) – Петров (Апостольский) пост.

Подготовка к празднованию Пасхи особенно активно велась со Святого и Великого (Чистого) Четверга (Четвертка). Именно к этому дню завершалась приборка, и в чистоте начинали готовить обрядовую праздничную пищу: замешивать куличи и творожную пасху, красить яйца (луковой шелухой, красителями). По народному обычаю, в Чистый Четверг следует обязательно помыться до восхода солнца, то есть до церковной службы. Это символическая баня перед «баней духовной» – исповедью, а затем – святым Причастием. Всю Великую Пятницу выпекают куличи, но закончить приготовление следует до вечерни с выносом Плащаницы в церкви. В Великую Субботу с утра яйца, пасхи, куличи освящаются в храмах (или же после ночного пасхального богослужения). А к вечеру Субботы все собираются на торжественный крестный ход.

Около полуночи по местному времени начинается крестный ход. Под звон колоколов и пение стихиры «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити» верующие, неся зажженные свечи, троекратно обходят храм против часовой стрелки – навстречу Солнцу Правды – Христу (у старообрядцев – по часовой стрелке, «посолонь»). Крестный ход символически изображает жен-мироносиц, шедших в ночи ко гробу своего Божественного Учителя для завершения погребального обряда, прерванного наступавшим субботним покоем. Особенно торжественным бывает пасхальный колокольный звон – благовест и трезвон. У закрытых западных врат храма процессия крестного хода останавливается, как пред запечатанным гробом Спасителя, и ровно в полночь старший священник (или архиерей при архиерейском богослужении) начинает пасхальную Заутреню. Во время Заутрени в первый раз звучит победное: «Христос Воскресе!» и радостный ответ – «Воистину воскресе!». Вся торжественная процессия входит в храм, и богослужение продолжается. Во время пения пасхальных стихир, на словах «радостию друг друга обымем…» все троекратно целуются (христосоваются). После Литургии весь православный люд разговляется, вкушая первым пасхальное яйцо, а затем творожную пасху и куличи, одаривают друг друга пасхальными яйцами и обмениваются подарками.

На Пасху был обычай надевать новую светлую одежду как символ новой жизни. Эта традиция происходит от первых христиан, крестивших новообращенных накануне первого пасхального дня в Великую Субботу. Те, кто подлежал крещению (оглашенные), приходили в этот день в храм, одевшись в новые белые рубахи. В старину на Руси на все дни Светлой недели, начиная с понедельника, для простого народа устраивались качели, карусели, балаганы, где выступали комедианты, и другие зрелища. Было принято наносить поздравительные визиты родным и знакомым и кататься в экипажах. Каждый город или село оглашалось радостным колокольным звоном до вечернего богослужения. Всем желающим было позволено упражняться в мастерстве колокольного звона. Понедельник и вторник пасхальной недели в старину также называли «купальными» из-за обычая обливать холодной водой в наказание тех, кто проспал ночную пасхальную службу или поленился прийти в храм на торжество (такой случай описан в «Лете Господнем» у И.С. Шмелева).

Что касается возникшего относительно недавно обычая посещать кладбища в первый день Святой Пасхи, Церковь считает, что этот обычай несостоятелен богословски и удален от церковной традиции. В день Пасхи положено праздновать и прославлять Светлое Христово Воскресение. Благой вестью о том, что Христос воскрес и Своей смертью попрал смерть, мы во вторник Фоминой недели (на Радоницу) делимся с нашими усопшими, соединяясь с ними в общей пасхальной радости. Перед посещением родных могил следует помолиться в церкви на заупокойном богослужении.

Пасха – самый продолжительный в году праздник, празднуется 39 дней, вплоть до отдания (среда пред Вознесением). Подготовкой к Светлому Христову Воскресению является Великий пост.

Великий пост начинается за семь седмиц до Пасхи, длится 48 дней и состоит из Святой Четыредесятницы (40 дней), Лазаревой субботы, праздника Входа Господня в Иерусалим и Страстной седмицы (шесть дней). Великий пост предваряется несколькими подготовительными неделями: «О мытаре и фарисее», «О блудном сыне» и «О Страшном Суде» или Масленицей. Церковь поучениями о покаянии и истинной духовной жизни постепенно вводит своих чад в «пучину подвига поста». Хотя «широкая, блинная» Масленица исстари была всенародным праздником, сопровождавшимся гуляниями и ярмарками, на масляной седмице уже предписывается воздержание от мяса. В последний день Масленицы – Прощеное воскресение верующие испрашивают друг у друга прощение взаимных обид, чтобы со спокойной душой, в мире приступить к подвигу говения.

Время поста – это время, когда верующие как бы отряхивают с себя все, что обветшало и омертвело, все лишнее и наносное, для того чтобы обрести способность жить со всем простором, со всей глубиной и духовной интенсивностью. Настоящий пост есть подвиг преодоления личных грехов, пороков и недостатков. Главная цель православного поста – это работа над собой, исправление своей греховной жизни, расчищение в себе образа Божия через воздержание и молитву. Пост как воздержание от скоромной (мяса, молока, яиц и других продуктов животного происхождения) пищи это не самоцель, а средство к стяжанию (приобретению) благодати Божией. Отказ от определенных пищевых продуктов не является единственным средством поста, необходимо заняться своим внутренним миром, оставить праздное времяпрепровождение, развлечения, увеселения и побороть свои страсти и похоти. Основная тема великопостных молитвословий – покаяние, блаженный плач о своих грехах, надежда и упование на милосердие Божие и Божию помощь.

Великий пост специально дается Церковью, чтобы христиане смогли собраться, сосредоточиться и подготовиться к встрече Пасхального торжества. Поскольку пост принимается верующим совершенно добровольно, то постящийся не испытывает внутреннего раздора, смятения, как, например, голодающий в знак протеста против кого-либо или чего-либо.

По церковным канонам (правилам) послаблять пост (в смысле пищевых воздержаний) разрешается: беременным и кормящим матерям, людям, страдающим тяжелыми заболеваниями, детям до семи лет, людям, находящимся «в обстоятельствах» (то есть тем, кто в силу определенных причин не может обеспечить себя постоянной пищей, – военнослужащим, заключенным и др.).

Во время Великого поста богослужение особенное: всю Четыредесятницу в понедельник, вторник и четверг Литургия не служится. В среду и пятницу служится Литургия Преждеосвященных Даров, по субботам совершается Литургия святителя Иоанна Златоуста, а по воскресным дням – Литургия святителя Василия Великого (в последнее воскресенье – Вербное, служится литургия Иоанна Златоустого). Особенностью великопостного богослужения является то, что каждая из основных его частей включает покаянную молитву преподобного Ефрема Сирина.

Первые четыре дня в храме на Великом повечерии по частям читается «Великий покаянный канон» святого Андрея Критского († 712 г.) – шедевр церковной гимнографии. Канон велик и по объему текста, и по своей смысловой глубине, полон аллегорий и трогательных образов. По содержанию он представляет собой беседу кающегося с собственной душой.

Первое воскресенье поста – «Неделя торжества Православия». в этот день Церковь воспоминает свою победу над иконоборческой ересью (VIII, IX вв.), второе воскресенье поста – «Неделя святителя Григория Паламы архиепископа Фессалоникийского (XIV в.)». Третье воскресенье поста посвящено Кресту Христову – «Неделя Крестопоклонная», четвертая неделя посвящена памяти преподобного Иоанна Лествичника, игумена горы Синайской (VI в.). На пятой неделе Церковь вспоминает святую Марию Египетскую, образ которой стал символом глубокого и преображающего покаяния. На этой седмице в четверг на Утрене вновь (но на этот раз уже не по частям, а целиком) читается Великий покаянный канон св. Андрея Критского – «Стояние Марии Египетской».

Субботы Великого поста также особенные. Первая посвящена великомученику Феодору Тирону, 2-я, 3-я и 4-я субботы Великого поста являются малыми родительскими поминальными. Суббота 5-й седмицы именуется «субботой Акафиста», или «Похвалой Пресвятой Богородицы». Шестая седмица Великого поста имеет название «седмица ваий» или «вербная», которая заканчивается праздником «Входа Господня в Иерусалим», Неделей ваий, Цветоносной или Вербным Воскресением. Последняя седмица – Страстная, воспоминание святых и спасительных Страстей (страданий) Христовых. Во Святые и Великие Понедельник и Вторник Церковь вспоминает последние беседы Христа с народом и апостолами. В Среду – предательство Иудой Христа, поэтому среда является постным днем в течение всего года, за исключением сплошных седмиц (Мытаря и фарисея, Масленицы, Светлой, Троицкой) и святок. В Великий Четверток воспоминается установление Таинства Причащения на Тайной Вечере. Великая Пятница посвящена мистическим переживаниям крестных страданий и смерти Господа Иисуса Христа (также день традиционно постный). Служба Великой Субботы посвящена воспоминанию погребения, пребывания во гробе Христа и сошествию в ад. Пост последних дней особенно строг.

В православном календаре праздник Входа Господня в Иерусалим или Вербное Воскресение, в отличие от других двунадесятых праздников, не имеет предпразднества, хотя Лазарева суббота накануне может рассматриваться как предпразднество, и совсем не имеет попразднества. Церковь мистически вспоминает в этот день торжественный вход Господа в Иерусалим на вольные страдания. Эти события описаны всеми евангелистами (Мф. 21, 1–17; Мк. 11, 1–19; Лк. 19, 29–48; Ин. 12, 12–19).

Во время Всенощного бдения под этот праздник молящиеся как бы встречают невидимо грядущего Господа Иисуса Христа и приветствуют Его, как Победителя ада и смерти, держа в руках ветви вербы, цветы и зажженные свечи. Именно так жители Иерусалима встречали грядущего Мессию Христа пальмовыми и оливковыми ветвями. На Утрене совершается каждение «ваий», то есть ветвей, и читается особая молитва на их благословение, после чего они окропляются святой водой. В России и в других славянских странах вместо ветвей традиционной для Святой Земли финиковой пальмы, освящают ветки вербы, откуда и народное название этого праздника.

Существует старинный обычай хранить освященные ветви вербы в течение всего года и более, украшать ими домашние иконы. В некоторых местностях существует благочестивый обычай класть освященные вербы в руки умерших в знак того, что они по вере во Христа победят смерть, воскреснут и встретят Христа Спасителя. Широко был распространен в народе обычай слегка ударять друг друга веткой вербы с пожеланием крепкого здоровья. Вербе и ее сережкам приписывалась целебная сила. Был обычай съедать по девять вербных сережек, считая это лекарством от лихорадки. Старики советовали есть почки освященной вербы бесплодным женщинам, а также в болезнях. Клали ветки вербы в воду, в которой купали больных детей, запекали сережки в хлеб. В старину варили и ели в этот день вербную кашу с вербными почками. Данные примеры обычаев противоречат церковным представлениям о святыне. В Вербное Воскресенье по церковному Уставу послабляется пост, разрешается вкушать рыбу и растительное масло, пить некрепкое вино.

В допетровское время на Руси в Вербное Воскресение совершался обряд, заимствованный из византийской традиции, – так называемое «шествие на осляти». В Москве после праздничного богослужения во Входоиерусалимском приделе храма Василия Блаженного (Покровского собора) с Красной площади на Соборную площадь Кремля проходила торжественная процессия, изображавшая событие отмечаемого праздника. Московский Патриарх следовал в ней, сидя верхом на наряженной ослом лошади, которую вел под уздцы идущий пешком царь. В некоторых русских городах вплоть до 1678 года также совершалось «шествие на осляти» с участием местного архиерея и воеводы. В 1697 году этот обряд был упразднен.

Вознесение Господне отмечается в четверг на 40-й день по Пасхе. В этот день вспоминаются события, описанные в евангелиях Марка (Мк. 16, 19) и Луки (Лк. 24, 49–52), а также в книге Деяния Апостолов (Деян. 1, 2–11) – вознесения по плоти Иисуса Христа на небо и обетования о Его Втором пришествии (Парусии). По словам В.Н. Лосского: «Своим вознесением Христос соединяет мир небесный и мир земной, ангельские сонмы с человеческим родом». Это божественное прославление Сына Божьего после Его уничижения (кенозиса), крестной смерти и погребения.

Автор книги Деяния Апостолов повествует о том, как Иисус собрал апостолов в Иерусалиме и сказал им не расходиться, но ожидать крещения Святым Духом. Во время прощальной беседы с учениками Господь «…поднялся в глазах их, и облако взяло его из вида их». Он возносился во славе на небо, продолжая благословлять апостолов. Вознесение, произошедшее на Елеонской горе, близ Иерусалима, сопровождали два «мужа в белой одежде» (ангела), которые объявили о Втором пришествии «таким же образом», то есть видимо.

Согласно евангельским повествованиям и текстам богослужебных песнопений, в Вознесении апостолам дано было понять, что Господь после этого уже не будет видим на земле в Своем телесном облике, как это было до и после Его славного Воскресения. Христос в Вознесении и по человечеству Своему получил славу, которую всегда имел по Божеству, и место, равное Богу Отцу по достоинству и силе, что по-славянски называется «воссел одесную Отца». Вознесение Господа Иисуса Христа на небо открывает всем верующим путь к Небу, вечной жизни.

Установление двунадесятого праздника Вознесения Господня относится к глубокой древности, о чем свидетельствуют многие письменные памятники. Например, Апостольские постановления предписывают совершать его в сороковой день по Пасхе (кн. V гл. 18). Святитель Иоанн Златоуст (IV в.) и блаженный Августин (V в.) называют этот праздник важнейшим и великим и относят к разряду праздников, которые, подобно Пасхе и Пятидесятнице, установлены святыми апостолами. Каноны на Вознесение Господне написаны святым Иоанном Дамаскиным (VIII в.) и преподобным Иосифом Песнописцем (IX в.). Кондак и икос принадлежат святому Роману Сладкопевцу (V в.).

Праздник Вознесения продолжается десять дней: один день предпразднества, совпадающий с отданием Пасхи, и восемь дней попразднества. Отдание праздника бывает в следующую за праздником пятницу седьмой седмицы по Пасхе.

На пятидесятый день Пасхи Церковь воспоминает и прославляет, мистически переживая, сошествие на апостолов Святого Духа в виде огненных языков. Это чудо, описанное в книге Деяний апостольских (2 глава), отражено в иконографии праздника: над головами святых апостолов как бы почиют языки пламени.

Название Пятидесятницы этот праздник получил потому, что переживаемое в этот день событие совершилось в ветхозаветный праздник Пятидесятницы, и потому, что после Пасхи Христовой он бывает на 50-й день. Этот праздник традиционно именуется также Днем сошествия Святого Духа на апостолов и Днем Святой Троицы. Последнее название объясняется тем, что сошествием Святого Духа на апостолов человечеству открылась совершительная деятельность третьего Лица Пресвятой Троицы – Святого Духа, а также учение Христа о Триедином Боге достигло совершенной ясности и полноты. Церковь всегда, а в этот праздник особенно, призывает верующих поклониться Триипостаснoму Божеству: Сыну во Отце со Святым Духом. Накануне праздника, в Троицкую родительскую субботу вспоминают всех усопших «от Адама» православных христиан.

Праздник Пятидесятницы является двунадесятым, установлен еще святыми апостолами и с самых первых времен праздновался Церковью торжественно. Особенное торжество придавал ему обычай древней Церкви совершать в этот день крещение оглашенных (готовящихся стать христианами). В IV веке святителем Василием Великим были составлены коленопреклонные молитвы, которые читаются доныне на праздничной вечерне в день Святой Троицы. В VIII веке святыми Иоанном Дамаскиным и Космой Маиумским были составлены многие песнопения праздника, употребляемые Церковью и ныне. Пятидесятница – это также день рождения новозаветной Церкви в полноте даров Святого Духа.

Издревле сохраняется обычай ко дню Святой Троицы украшать храмы и жилища ветвями деревьев, растениями и цветами. В России часто используют в этих целях траву тимьяна душистого (чабреца), ветви березы и дуба, полевые цветы. Этот обычай соблюдался еще ветхозаветной Церковью в праздник Пятидесятницы (Лев. 23, 10–17). Возможно, так была убрана и Сионская горница, где происходила новозаветная Пятидесятница. Украшение зелеными ветвями храмов и домов напоминает и священный дуб Мамврийский, под ветвями которого ветхозаветный патриарх Авраам удостоился принять Триединое Божество под видом трех странников. Именно этот сюжет так удачно был запечатлен великим русским иконописцем Андреем Рублевым в его знаменитой «Троице». Деревья и цветы обновляющейся весны в этот день символизируют таинственное обновление душ христиан силою Всесвятого Духа и призывают к духовному обновлению жизни во Христе.

В понедельник по Пятидесятнице бывает праздник в честь Всесвятого Духа. Это отдельное богослужение и прославление Святого Духа на следующий день соответствует традиции совершать празднование на второй день лицам, сопричастным празднуемому событию (так на второй день Сретения чествуют святых Симеона и Анну, Благовещения – величают архангела Гавриила, Рождества Богородицы – святых Богоотец Иоакима и Анну).

Как уже отмечалось выше, спустя седмицу после дня Святой Троицы, в понедельник начинается Петров пост (Апостольский пост, Петровки или Петрово говение). Этот пост с раннехристианских времен был установлен в честь святых первоверховных апостолов Петра и Павла, постившихся, готовя себя для проповеди евангельского учения. Петров пост начинается после Троицкой седмицы, и длится до 28 июня/11 июля включительно, если праздник святых апостолов Петра и Павла (29 июня/12 июля) случится не в среду и не в пятницу (традиционно постные дни). Продолжительность поста зависит от дня празднования Пасхи и может быть от восьми дней до шести недель (так как начало поста – переходящая дата).

Об установлении Петрова поста говорится еще в постановлениях апостольских: «После Пятидесятницы празднуйте одну седмицу, а потом поститесь; справедливость требует и радоваться по принятии даров от Бога, и поститься после облегчения плоти» (Постановления святых апостолов чрез Климента, епископа и гражданина Римского, кн. V, 20).

Свидетельства святых Отцов Церкви об Апостольском посте известны с IV века, о нем говорят святители Афанасий Великий Александрийский, Амвросий Медиоланский, а в V веке – Лев Великий Римский и Феодорит Кирский.

Петров пост менее строг, чем Великий: во время него церковный Устав предписывает еженедельно, по три дня – по понедельникам, средам и пятницам воздерживаться от рыбы, вина и елея (растительного масла), в остальные же дни следует воздерживаться только от рыбы. Скоромная пища, конечно же, вообще исключается.

В субботние, воскресные дни Апостольского поста, а также в дни памяти какого-либо великого святого или в дни храмового (престольного) праздника также на трапезе разрешается рыба.

На этом цикл праздников и постов, связанных с днем Святой Пасхи завершается. Двунадесятые и великие непереходящие праздники традиционно рассматривают в порядке церковного года, начинающегося 1/14 сентября (церковное Новолетие). Первым в церковном году наступает Рождество Пресвятой Богородицы – 8/21 сентября, являющееся двунадесятым праздником.

Рождение Пресвятой Богородицы – Матери воплотившегося Сына Божия Иисуса Христа – не было событием случайным и обычным. Деве Марии была отведена очень важная роль в Домостроительстве спасения рода человеческого. Древняя традиция православной Церкви рассматривает многие ветхозаветные пророчества и прообразы как указание на рождение Божией Матери: таинственная лестница Иакова (Быт. 28, 10–17); пророчество Иезекииля (Иез. 43, 27; Иез. 44, 1–4) и др. Эти отрывки читаются на богослужении праздника в виде паремий.

В канонических книгах Нового Завета содержится очень мало сведений о земной жизни Божией Матери, и, в частности, ничего не сказано о Ее рождестве и родителях. О событии, в честь которого установлен праздник, известно из апокрифического источника – Протоевангелия Иакова, относящегося ко II веку. Согласно нему у благочестивых и престарелых супругов из Иерусалима Иоакима и Анны не было детей, что в иудейском обществе считалось Божиим наказанием паре за грехи. Когда священник отказал Иоакиму в праве принести Богу жертву в Храме из-за бездетности, то он удалился в пустыню, а его супруга осталась дома в одиночестве. В это время им обоим было видение ангела, возвестившего, что Господь внял молитве благочестивых супругов и дарует им потомство. После этого благовестия супруги встретились у иерусалимских Золотых ворот и Анна сказала Иоакиму: «Знаю теперь, что Господь благословил меня: будучи вдовою, я теперь не вдова, будучи бесплодною, я теперь зачну!» (Протоевангелие Иакова 4, 7). Вскоре после этого Анна зачала и через девять месяцев родила дочь. Супруги в благодарность за такое утешение дали обет посвятить своего ребенка Богу и, по обычаю, отдали его в Храм Иерусалимский для служения до совершеннолетия.

Установление праздника Рождества Пресвятой Богородицы относится к сравнительно позднему времени. Первое упоминание об этом празднике встречается в V столетии. На Востоке о нем говорит патриарх Константинопольский Прокл, а на Западе – папа Геласий. Первоначально праздник возник в Церкви греческой, но вскоре после этого появился и в Риме, а затем распространялся на их дочерние церкви. О нем также упоминают святители Иоанн Златоуст (IV в.) и блаженный Августин (V в.). Существует древнее палестинское предание, что святая равноапостольная Елена (IV в.) построила в Иерусалиме храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы.

В современном православном богослужении праздника содержатся тексты следующих песнописцев: святителя Андрея Критского (VII в.), преподобного Иоанна Дамаскина (VIII в.), святителей Германа Константинопольского (VIII в.) и Анатолия Солунского (IX в.) и других. Официальное введение этого праздника в церковный календарь Византийской империи приписывают императору Маврикию (582–602 гг.).

На Руси время празднования Рождества Пресвятой Богородицы называли «осенины». В этот день 1380 года святой благоверный великий князь Московский Димитрий Иоаннович Донской одержал историческую победу на поле Куликовом, разгромив полчища темника Мамая. Благословил князя на борьбу с ордынскими поработителями и предсказал победу над ними святой печальник земли Русской преподобный Сергий, игумен Радонежский.

Следующий двунадесятый праздник – Воздвижение честного и животворящего Креста Господня 14/27 сентября.

Праздник Воздвижения Креста Господня (на Руси в просторечии именовался Здвиженье) установлен в память обретения Древа Креста Христова святой равноапостольной царицей Еленой, которое произошло, по церковному преданию, в 326 году близ Иерусалима, на месте Распятия Господа Иисуса Христа. В результате проведенных раскопок была найдена пещера Гроба Господня, а неподалеку от нее были обнаружены три креста. По совету патриарха Иерусалимского Макария Христов Крест был определен тогда, когда больная женщина, на которую поочередно возлагали кресты, исцелилась. По иному преданию, от соприкосновения с этим крестом воскрес умерший, которого несли мимо для погребения (отсюда и название животворящий Крест). С VII столетия с этим днем стали соединять воспоминание о возвращении Крестного Древа из Персии (Крест был похищен персидским завоевателем шахом Хозроем II в 615 г.) византийским императором Ираклием в 629 году. Как и при обретении, так и при прославлении возвращенного из Персии Креста, иерусалимский епископ, чтобы дать возможность всем собравшимся на торжество видеть Святыню, воздвигал (поднимал) Крест (отсюда и название Воздвижение), обращая его ко всем четырем сторонам света.

Святой равноапостольный император Константин I Великий повелел воздвигнуть в Иерусалиме величественный храм в честь Славного Воскресения Христова, включавший в себя Голгофу и Гроб Господень. Этот храм строился около десяти лет. Святая царица Елена не дожила до освящения храма, скончавшись в 327 году. Храм Воскресения Словущего был торжественно освящен 13 сентября (юлианского календаря) 335 года. 14 сентября того же года было установлено праздновать Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня.

В память крестных страданий Спасителя в день праздника Воздвижения Креста установлен строгий однодневный пост. Во время праздничного архиерейского богослужения в кафедральных храмах совершается чин воздвижения креста и поклонение ему. Во всех прочих храмах воздвизальный крест выносится из алтаря на середину храма и полагается на аналое для поклонения. Во время поклонения Кресту хор поет стихиру: «Кресту Твоему поклоняемся Владыко, и святое Воскресение Твое славим».

С праздником Крестовоздвижения связано множество русских народных примет: о погоде, птицах, змеях и о сельскохозяйственных заботах. Храмы, освященные во славу этого праздника, носят наименование Крестовоздвиженских, одноименная фамилия могла принадлежать роду, предки которого родились в этот день или были чем-то отмечены в этот праздник.

Праздник Покрова Пресвятой Богородицы относится к числу великих, отмечается 1/14 октября. Празднуется преимущественно Русской Православной Церковью.

В основу праздника положено предание о чудесном явлении Богородицы во Влахернском храме Константинополя около 910 года. Во время осады города язычниками (руссами, варягами) Божия Матерь простерла над Константинополем белый покров (мафорий, омофор) и вознесла молитву о спасении византийцев от беды и врагов. По преданию, в воскресенье, 1 октября, во время всенощного бдения, когда храм был переполнен молящимися, святой Андрей, Христа ради юродивый, родом славянин, подняв очи к небу, увидел идущую по воздуху Божию Матерь в небесном свете и окруженную ангелами и сонмом святых. Преклонив колена, Богородица начала со слезами молиться за христиан и долгое время пребывала в молитве, затем, подойдя к Престолу Своего Сына и Бога, она сняла со Своей головы покрывало и распростерла его над молившимися в храме людьми, защищая их от врагов видимых и невидимых. Владычица сияла неземной славой, а покров (омофор) в Ее руках блистал «паче лучей солнечных». Святой Андрей с трепетом созерцал видение и спросил стоявшего рядом с ним своего ученика, блаженного Епифания: «Видишь ли, брат, Царицу и Госпожу, молящуюся о всем мире?» Ученик ответствовал: «Вижу, святый отче, и ужасаюсь». Пресвятая Богородица просила Господа принять молитвы скорбящих и терпящих осаду своего города греков. Молитва была услышана: буря на Босфоре разметала неприятельский флот, и столица Византии осталась невредимой. Святые Андрей и Епифаний, созерцавшие молящуюся Богородицу, «долгое время смотрели на распростертый над народом покров; доколе была там Пресвятая Богородица, видим был и покров; по отшествии же Ее, сделался и он невидимым, но, взяв его с Собой, Она оставила благодать, бывшую там».

Большинство исследователей связывают историю появления на Руси праздника Покрова Пресвятой Богородицы с именем святого князя Владимирского Андрея Боголюбского. Благочестивым князем около 1164 года был установлен в Русской Церкви этот любимый народом праздник.

В нашей стране храмы в честь Покрова Пресвятой Богородицы стали появляться с XII века. Всемирно известная жемчужина древнерусской архитектуры – храм Покрова на Нерли (1165 г.) – была возведена святым князем Андреем Боголюбским. В Москве царем Иоанном IV Грозным в память покорения Казани в день Покрова 1552 года был построен собор Покрова на рву, более известный как храм Василия Блаженного. Этот храм воплотил в себя идею о Москве – Третьем Риме, собиравшем под скипетр православного московского царя земли и народы.

Покров стал войсковым праздником Донского казачьего войска, поэтому на Дону имеется большое количество замечательных храмов в честь этого праздника.

На Руси этот праздник широко отмечался в крестьянском быту, вобрав в себя многие обычаи древних славянских осенних празднеств в ознаменование окончания полевых работ. С ним издавна связывали начало зимы и посвящали ему поговорки: «На Покров земля снегом покрывается, морозом одевается», «На Покров до обеда осень, а после обеда зима». После этого дня крестьяне средней полосы России начинали конопатить избы, ведь, по народной примете, снег на Покров предвещал снежную и холодную зиму. Праздник Покрова Пресвятой Богородицы дал названия огромному числу станиц, сел и деревень России, а также послужил основанием большого количества названий мест, улиц, площадей и фамилий.

С 15/28 ноября начинается Рождественский, или Филиппов, пост. Последнее его название связано с тем, что заговение бывает на день памяти апостола Филиппа (14/27 ноября). Установление Рождественского поста также относится к раннехристианским временам. Уже с IV века святитель Амвросий Медиодаланский, блаженный Августин Гиппонский упоминают его в своих творениях, а в V веке о нем писал святитель Лев Великий, папа Римский.

Собор 1166 года при константинопольском патриархе Луке и византийском императоре Мануиле предложил хранить пост пред великим праздником Рождества Христова сорок дней, потому именуется в церковном Уставе Четыредесятницей так же, как и Великий пост. Он длится пять с половиной недель, что символизирует пять с половиной тысячелетий ожидания человечеством явления в мир Мессии – Христа Спасителя.

Зимний, Рождественский пост служит для христиан таинственным освящением последней части года, сакральным обновлением духовного единства с Богом и приготовлением к спасительному празднику Рождения по плоти Бога Слова.

Святитель Лев Великий Римский отмечает: «хранение воздержания запечатлено четырьмя временами, чтобы в течение года мы познали, что непрестанно нуждаемся в очищении и что при рассеянии жизни всегда надо стараться нам постом и милостынею истреблять грех, который приумножается бренностью плоти и нечистотою пожеланий».

Правила воздержания, предписанные Типиконом в Рождественский пост, сходны с Петровым постом. Рыба во время Рождественского поста разрешается в субботние и воскресные дни и великие храмовые праздники, и во дни великих святых, если эти дни приходятся на вторник или четверг. Если же праздники приходятся на среду или пятницу, то разрешение поста положено только на вино и елей.

От 20 до 25 декабря старого стиля пост усиливается, и в эти дни даже в субботу и воскресенье рыба не благословляется. Но именно на эти дни приходится празднование гражданского Нового Года, и православным христианам следует весельем, винопитием и вкушением пищи не нарушать строгость поста.

Последний день Рождественского поста называется сочельником, потому что Уставом в этот день предписывается вкушать сочиво, которое готовится из подслащенных зерен пшеницы или риса. Сочиво или рождественская кутия символизирует Царство Небесное (евангельская притча о горчичном зерне Мф. 13, 31–36).

Хотя по уставу в сочельник разрешается пища с постным маслом, по русской национальной традиции ничего не едят до появления на небе первой звезды, напоминающей звезду, возвестившую о рождении Богомладенца.

Начиная с двунадесятого праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы 21 ноября/4 декабря в храмах на утрене начинают звучать слова рождественского канона: «Христос раждается, славите…». Этот праздник основан на Священном Предании, почерпнутом в том числе и из апокрифических источников о том, как родители Богородицы, святые Иоаким и Анна, по обету посвящают своего ребенка Богу и в трехлетнем возрасте приводят Марию в Иерусалимский Храм, где Она воспитывалась до своего обручения праведному Иосифу.

В Храме Марию встретил первосвященник со множеством священников и левитов. Родители поставили Марию на первую ступень высокой лестницы, ведущей ко входу в Храм, и Она самостоятельно и быстро поднялась по ней, сопровождаемая родственниками с зажженными свечами.

Первосвященник, по внушению свыше, вводит (отсюда название праздника) Деву Марию в Святая святых Храма, куда он только один раз в году входил с очистительной жертвой. Все присутствовавшие в храме дивились необыкновенному событию. В Святая святых Иерусалимского Храма хранилась главная ветхозаветная святыня Израиля – Ковчег Завета. Деве Марии затем суждено было стать священным Ковчегом, вместившим невместимого Бога.

Церковное предание относит установление этого праздника к первым векам христианства. В IV веке упоминание об этом празднике содержится у святителя Григория Нисского. Сохранились гомилии (проповеди), посвященные Введению во храм Пресвятой Богородицы константинопольских патриархов святых Германа († 733 г.) и Тарасия († 806 г.). Но широкое распространение этот праздник получил только с IX столетия. Название праздника закреплено в отечественной топонимике и в русских фамилиях.

Одним из самых почитаемых праздников в христианской Церкви является Рождество Христово. В Древней Церкви вплоть до IV столетия события Рождества и Богоявления вспоминались в один день – 6 января. Армянская Апостольская Церковь эту традицию поддерживает и по сей день. Дата 25 декабря впервые указана как день Рождества Секстом Юлием Африканом в 221 году. Первые упоминания о появлении отдельного праздника Рождества и праздновании его 25 декабря относятся к середине IV века. Формально решение о праздновании Рождества Христова 25 декабря было принято Третьим Вселенским Собором (малоазийский город Эфес) в 431 году. Принятое в современном мире исчисление «от Рождества Христова» было введено римским монахом Дионисием Малым в V веке. За основание этого летоисчисления было поставлено утверждение, что Христос родился в 754 году от основания Рима. Но вскоре стало ясно, что в эти вычисления вкралась ошибка, как минимум, в пять лет. Иисус Христос родился между 7–5 годами до н. э. (об этом свидетельствуют четко датируемые в истории события смерти царя Ирода Великого, эдикта императора Октавиана Августа о переписи населения. Также существует гипотеза о совпадении как бы в одной точке трех ярких планет – Юпитера, Марса и Сатурна, давшее впечатление появления новой звезды).

Событие Боговоплощения описано в первой и второй главах Евангелий от Матфея и от Луки. Последовательность событий Рождества выглядит следующим образом: явление звезды на Востоке, явление ангела пастухам, поклонение пастухов, сретение, поклонение волхвов, избиение вифлеемских младенцев Иродом, бегство святого семейства в Египет.

Дева Мария и Иосиф Обручник, исполняя повеление о переписи населения, пришли в город своих предков – Вифлеем, где из-за народа им не досталось места в гостинице. Семейство нашло приют в убогой пещере на окраине Вифлеема, где пастухи укрывались от непогоды. Там Мария и родила Своего Сына-первенца, там же совершилось поклонение пастухов. Широко проиллюстрированное в иконографии и светской живописи поклонение волхвов произошло позже, по-видимому, в некоем помещении. Увидевшие необычайную звезду и пришедшие поклониться Великому Царю мудрецы с Востока принесли Младенцу дары: золото, ладан и смирну. Церковь символически толкует смысл даров волхвов. Золото Ему было поднесено, как Царю, ладан – как Богу, а смирну (благовонный состав, используемый при погребении умерших), как имеющему вкусить смерть Человеку.

Большинство православных Церквей, включая Константинопольскую (кроме монастырей святой горы Афона), Антиохийскую, Александрийскую, Кипрскую, Болгарскую, Румынскую и Греческую (Элладскую), отмечают Рождество по новоюлианскому календарю. Русская Православная Церковь, а также Иерусалимская, Сербская, Грузинская Церкви отмечают Рождество 25 декабря по юлианскому календарю, что соответствует 7 января календаря григорианского. Праздник Рождества продолжается восемь дней – с 25 декабря по 31 декабря (7–13 января). Традиционно период от Рождества до крещенского сочельника (кануна Богоявления) называют Святками.

Римско-Католическая Церковь и протестантские церкви отмечают Рождество 25 декабря по григорианскому календарю.

C 1991 года в России, на Украине, в Белоруссии, а также в Грузии и в Молдове 7 января – официальный государственный праздник. Также в этот день выходной в Киргизии и в Казахстане.

К дате Рождества непосредственно привязана и дата другого двунадесятого праздника – Благовещения Пресвятой Богородицы: за 9 месяцев до Рождества – 25 марта. Согласно христианскому миропониманию, это символизирует наличие Божественной и человеческой природ в воплотившемся в этот день Христе Спасителе.

В иерархии русских праздников Рождество занимает второе место после Пасхи в отличие от западноевропейской традиции, более чествующей Рождение по плоти.

Начиная с XVIII века в России к рождественско-святочным праздникам принято украшать храмы и жилища ветвями хвойных деревьев. Этот обычай был заимствован Петром Великим из Германии. С XIX века елка стала непременным атрибутом Рождественского праздника. Елочные украшения символизировали плоды благодати, а сама ель – райское древо. Звезда, венчавшая ель, ясно указывала на явившуюся волхвам вифлеемскую звезду. На Рождество принято дарить друг другу подарки и ходить в гости.

В советское время, когда религия искусственно выдавливалась из всех сфер жизни общества, а все религиозные праздники были отменены, большинство рождественских обычаев (елка, подарки) перешло на празднование Нового Года, который до сих пор остается более популярным праздником на территории стран СНГ, чем Рождество.

Замечательно описывает цикл рождественско-святочных праздников, наполненных яркими красками народных традиций, в своем произведении «Лето Господне» И.С. Шмелев. Рождественская тема широко отражена в русской литературе и устном народном творчестве. Рождественские колядки и канты – это богатейший пласт славянской христианской культуры. Традиции христославления и ношение звезды уходит своими корнями в глубокую древность. Рождество является одним из самых любимых праздников России.

В середине святок отмечается праздник, относящийся к числу великих. 1/14 января – Обрезание Господне, память святителя Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской.

Праздник Обрезания Господня отмечается в память о том, как Богомладенец Иисус на восьмой день после Своего Рождества по ветхозаветной традиции был обрезан, и при этом Ему было наречено имя (Лк. 2, 21), предсказанное Архангелом Гавриилом при Благовещении Деве Марии и предвозвещенное Ангелом святому праведному Иосифу Обручнику – Иисус (древнееврейское – Спаситель).

Наречение этого имени является знамением великого служения вочеловечившегося Сына Божия, «ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1, 21). В Ветхом Завете обрезание было установлено для всех младенцев мужского пола в прообраз новозаветного Крещения, в знамение Завета Бога с праотцем Авраамом и его потомками и в знак очищения от первородного греха. Ветхозаветное обрезание было своего рода наказанием за прародительское преслушание Господней заповеди.

По святоотеческому толкованию Господь, как Творец закона, принял обрезание, являя пример, как людям необходимо соблюдать Божии установления, и для того, чтобы никто впоследствии не мог усомниться в том, что Он был истинным Человеком, а не носителем призрачной плоти.

В Новом Завете обряд обрезания уступил место Таинству Крещения. Праздник Обрезания Господня призван напоминать христианам, что они вступили в Новый Завет (договор, союз) с Богом и «обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (Кол. 2, 11). Свидетельства о церковном праздновании Обрезания Господня относятся к IV столетию.

Праздник продолжается один день и соединяется с празнованием памяти святого Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской (IV в.), отсюда его народное название – Васильев день.

После того как по указу Петра Великого 1699 года гражданский Новый год в России стал начинаться с 1 января, по традиции в этот день в храмах после Литургии совершаются молебные пения о Новолетии с коленопреклонением. В современной России дата 1/14 января широко известна в светском контексте как «Старый Новый Год», так как до 1918 года совпадала с началом нового года.

В старину на Руси и в Малороссии в этот день крестьяне ходили по домам с поздравлениями и благопожеланиями, совершался обряд, который в разных местностях именовался по-разному: авсень, овсень, баусень, таусень (от слова «овес»). Крестьянские дети ходили в Васильев вечерок (под 1 января) по домам селян и, распевая «засевальную песню», из рукава или мешка «сеяли» зерна овса, пшеницы или гречихи. Иногда вместо засевальных песен пелись колядки – пожелания счастья, здоровья, хорошего урожая в новое лето: «зароди, Боже, жито пшеницю и всяку пашницю».

День 5/18 января является вторым крещенским сочельником или Навечерием Богоявления. В этот строго постный день так же, как и под Рождество, полагается вкушать сочиво с традиционным грушевым взваром. Существует старинный обычай ничего не вкушать в крещенский сочельник до великого водоосвящения, совершаемого в храмах после Божественной Литургии.

Крещение Господне (6/19 января) – двунадесятый праздник, отмечаемый в честь крещения Господа Иисуса Христа в водах реки Иордан святым Иоанном Крестителем или Предтечей. Во время крещения, согласно Евангелиям, на Иисуса сошел Святой Дух в виде голубя (Мф. 3, 13–17; Мк. 1, 9–11; Лк. 3, 21–22; Ин. 1, 32–33). В этот день было явление Трех Лиц Святой Троицы (отсюда второе название праздника – Богоявление): Сын Божий во плоти стоял в реке Иордане, Отец дал глас (голос) Свой, Дух Святой в виде голубя сошел на Господа Иисуса. Христос, будучи во всем подобен нам, кроме греха, не нуждался ни в крещении, ни в каком-либо очищении, но по Своему смирению Он принимает положенное грешным людям, потому что Сам о Себе затем скажет: «Не нарушить закон пришел Я, но исполнить».

Начало празднования Богоявления относится к апостольским временам, о нем упоминается в Постановлениях Апостольских через Климента епископа Римского (кн. V, гл. 42; кн. VIII, гл. 33). Во II веке на празднование Крещения Господня указывает Климент Александрийский, в III столетии беседы на Богоявление составили священномученик Ипполит Римский и святитель Григорий Неокесарийский. Святые отцы Григорий Богослов, Григорий Нисский, Амвросий Медиоланский, Иоанн Златоуст (IV в.) и многие другие оставили свои замечательные поучения, гомилии, произнесенные ими в этот праздник.

Гимнография праздника составлена святыми Анатолием, архиепископом Константинопольским (V в.), Андреем и Софронием Иерусалимскими (VII в.), Космой Маиумским, Иоанном Дамаскиным (VIII в.), Германом, патриархом Константинопольским (IX в.) и другими.

Праздник Богоявления (Крещения Господня, праздник Светов) в Восточной и Западной Церкви всегда праздновался с одинаковой торжественностью 6 января.

В России в ночь на Крещение принято освящать воду (чин Великой Агиасмы). В этот день совершаются торжественные крестные ходы от храмов к ближайшим водоемам (ход на Иордань), где совершается Великое водоосвящение. На льду водоема заранее приготавливают крестообразную прорубь – иордань. Духовенство на этот праздник облачается в белые ризы. Распространен обычай троекратно с молитвой погружаться в освященную в «иордани» воду. Часто там же совершают Таинство Крещения новообращенных христиан. Считается, что освященная в крещенский сочельник или в сам день праздника вода не портится, она обладает целительной силой. Эту воду хранят в святых углах у икон весь год. Пить и окропляться крещенской водой следует с молитвой и благоговением. Существует также неприемлемый Церковью обычай гадания на Рождество, Святки и Крещение, связанный с древними языческими поверьями. Народный русский календарь традиционно отождествляет праздник Крещения с лютыми «крещенскими» морозами. Последнее обстоятельство нашло отражение в многочисленных пословицах, поговорках и народных приметах. Название праздника закрепилось в российской топонимике и в русских фамилиях.

Сретение Господне – это двунадесятый праздник, воспоминание о котором звучит в православном богослужении ежедневно: это молитва святого Симеона Богоприимца «Ныне отпущаеши…», которая поется в конце вечерни. 2/15 февраля Церковь вспоминает важную встречу – Сретение Ветхого и Нового Заветов. Ветхий Завет в лице праведного Симеона Богоприимца и Анны пророчицы встречал, уступая место, Завет Новый в лице Богомладенца Иисуса, Девы Марии и Иосифа Обручника. На 40-й день по рождении Христа Пресвятая Богородица, исполняя предписание Моисеева закона, принесла Младенца Иисуса в Иерусалимский Храм на посвящение Богу.

Старец Симеон, по преданию, был священником, богословски и филологически блестяще образован, был одним из авторов перевода Библии на греческий язык, предпринятого в Александрии Египетской, культурной столице всего эллинистического мира, в III – I веках до Рождества Христова. Этот перевод получил название «Септуагинта» или перевод семидесяти толковников, выполнялся по распоряжению египетского царя Птоломея II Филадельфа (285–247 гг. до Р.Х.), заботившегося о пополнении своей уникальной Александрийской библиотеки. Переводя текст пророчества Исайи, дойдя до места пророчества «се, Дева во чреве приимет и родит сына» (Ис. 7, 14), то сначала он слово «альма», которое в древнееврейском языке означает и деву, и молодую женщину, – перевел греческим словом «парфенос», – «дева». Он хотел было зачеркнуть слово «парфенос», но был остановлен Ангелом, и ему было возвещено, что он своими глазами увидит и эту Деву, и этого Младенца.

Так он за свое неверие был наказан необычайным долголетием. Дожив почти до трехсот лет, он был ведом Духом в Иерусалимский Храм. Там Симеон берет на руки Божественного Младенца и произносит знаменитую молитву. Эти события описаны во второй главе Евангелия от Луки.

Сретение – праздник Господский, посвященный непосредственно Христу, но по своему богослужебному содержанию он близок Богородичным праздникам и в древности рассматривался как праздник, посвященный Матери Божией.

Празднование Сретения Господня восходит к IV столетию.

На Сретение Господне в Русской Православной Церкви принято освящать свечи. В последние годы в этот праздник установлено отмечать День православной молодежи. С этим праздником связано множество народных примет, говорящих о погоде и наступающей весне.

В русской православной традиции глубоко укоренен древний, относящийся ныне к двунадесятым праздник Благовещения Пресвятой Богородицы – 25 марта/7 апреля. Эта дата, признаваемая и на Востоке, и на Западе христианского мира, отстоит ровно на девять месяцев от 25 декабря, которая с IV столетия принята днем Рождества Христова. Впервые эта дата появляется в сочинениях Тертуллиана и священномученика Ипполита Римского (III в.) как день Распятия Спасителя по римскому календарю. С V века место даты Распятия заняла дата Воскресения. В византийской традиции дата 25 марта имеет большое значение, как день не только Благовещения, но и Сотворения Мира, и Воскресения Христова. От нее отсчитываются даты других праздников: Рождества Христова, Зачатия и Рождества святого Иоанна Предтечи. Убеждение о совпадении исторической даты Воскресения Христова с 25 марта привело к тому, что этот день получил название «Кириопасхи» (Господственная, то есть настоящая Пасха). В наши дни Кириопасхой именуют редко случающееся (раз в несколько десятилетий или столетий) совпадение праздников Пасхи и Благовещения.

Изображения сюжета Благовещения встречаются со второй половины II века среди росписей римских катакомб. Но установление церковного праздника Благовещения произошло не ранее IV столетия. В Византии к концу VII века это один из самых почитаемых праздников. Все византийские памятники VIII и последующих столетий называют Благовещение среди важнейших праздников, и богослужение ему неизменно совершается 25 марта.

В патристике известны слова на Благовещение, приписываемые блаженному Августину, святым Петру Хрисологу и Льву I Великому Римскому (V в.).

События Благовещения описаны только апостолом и евангелистом Лукой. Святой евангелист повествует, что в шестой месяц после зачатия праведной Елисаветой святого Иоанна Предтечи архангел Гавриил был Богом послан в галилейский город Назарет к Деве Марии с благой вестью (отсюда название праздника) о грядущем сверхъестественном рождении от Нее Спасителя мира. Дева Мария увидела в словах архангела волю Божию и ответила: «се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1, 28–33). Считается, что в момент произнесения Марией этих слов и произошло непорочное зачатие Ею Иисуса Христа.

С древности Благовещение рассматривалось как начало (по-сла-вянски – главизна) в Домостроительстве искупления человечества, в котором послушание Девы Марии уравновешивает непослушание праматери Евы. Современное название праздника – «Благовещение» – стало употребляться не ранее VII века. Гимнография праздника была составлена святыми Романом Сладкопевцем (VI в.), Иоанном Дамаскиным (VIII в.) и другими. Благовещение имеет один день предпразднества и один день попразднества, в который празднуется Собор архангела Гавриила. Предпразднество и попразднество отлагаются, если Благовещение случается на Страстной или Светлой седмице.

Дата праздника выпадает в период между четвергом третьей седмицы Великого поста и средою Светлой седмицы включительно. Пост ради этого великого праздника послабляется разрешением рыбы, вина и елея, если праздник случается не на Страстной седмице. В противном случае разрешается только вино и елей. В день праздника всегда совершается Литургия Иоанна Златоуста.

Евангельские слова благовестия архангела Гавриила и приветствие праведной Елисаветы образовали известную молитву – Песнь Пресвятой Богородице («Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших»).

Сюжет Благовещения издавна популярен в иконописи. Икона праздника полна глубокого символизма. Так, лилия, изображаемая в руке Марии, Гавриила или просто в интерьере, – символ непорочности Девы Марии и чистоты Ее помыслов и благочестия; прялка (веретено с красной пряжей) в руке Марии – символ того, что Мария избирается одеть Святыню Божества багряницей Своей плоти.

Православная Церковь, считая Благовещение соименным Святому Евангелию, размещает двухчастную икону этого праздника на Царских вратах в окружении четырех апостолов и евангелистов.

В России существует большое количество исторических храмов, посвященных этому замечательному празднику (Благовещенский собор Московского Кремля, Благовещенский собор Казанского Кремля, Благовещенский собор в Сольвычегодске и многие другие). Благовещение стало источником возникновения многочисленных русских топонимов и фамилии Благовещенский.

По сей день существует прекрасный обычай, описанный А.С. Пушкиным, отпускать из клеток птиц «при светлом празднике весны».

Следующий праздник, относящийся к числу великих, – Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Это единственный святой (не считая Божией Матери), чей день рождения празднуется Церковью, так как Иоанн после Богородицы самый чтимый святой. О нем Христос сказал, что он «самый великий из рожденных женами» (Мф. 11, 11). Церковный календарь богат на дни его памяти: 23 сентября/6 октября – зачатие, 24 июня/7 июля – Рождество, 29 августа/11 сентября – Усекновение главы, 7/20 января – Собор Иоанна Крестителя, 24 февраля/9 марта – первое и второе обретение его главы, 25 мая/7 июня – третье обретение его главы, 12/25 октября – праздник перенесения его десной (правой) руки из Мальты в Гатчину.

Святой Иоанн Креститель был сыном священника Захарии и праведной Елисаветы. По материнской линии он приходился родственником Господа Иисуса Христа и родился на шесть месяцев раньше Него. Как повествует Евангелист Лука, архангел Гавриил, явившись его отцу Захарии в храме, возвестил о рождении у него сына (Лк. 1, 57–80). Священник Захария не поверил словам благовестия архангела, за что был наказан немотой до тех пор, пока не случилось обетованное событие: у благочестивых и престарелых супругов рождается сын, которого они испросили в молитвах.

Младенец рос, укреплялся духом, постом и молитвой и был в пустыне до времени явления миру. Повинуясь своему призванию Предтечи Христа, последний пророк Ветхого и первый (и единственный) Нового Завета, Иоанн явился на берегах Иордана, чтобы приготовить иудейский народ к принятию ожидаемого Христа Мессии. Иоанн проповедовал крещение покаяния для прощения грехов, готовя людей к принятию учения Христова.

С этим замечательным праздником связан ряд народных обычаев и праздников. Считается, что в день Рождества Крестителя, как и на Пасху, Рождество, Богоявление – «солнце играет». В народном самосознании ряд языческих традиций славянского праздника Ивана Купалы перешли на этот христианский праздник. Гуляния с кострами и ночные поиски цветущего папоротника Церковь никогда не благословляла и считала языческим пережитком.

Далее следует праздник в честь святых и первоверховных апостолов Петра и Павла – 29 июня/12 июля.

Апостолы Петр и Павел именуются первоверховными по чести. Все святые апостолы понесли множество трудов в благовестии Христова учения, но эти двое потрудились больше всех (1 Кор. 15, 10). Апостол Симон, сын Ионы Христом был по-гречески наречен Петром, что значит «камень», по-еврейски Кифа. Христос говорит: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф. 16, 18), и здесь под камнем следует понимать не саму личность апостола, а твердость его веры и исповедания Христа. В своих миссионерских путешествиях святые Петр и Павел везде ревностно возвещали слово Божие, мужественно и терпеливо перенося невзгоды, лишения и бедствия. Несомненно, все святые апостолы свято исполнили эту заповедь проповедовать Евангелие, крестя народы во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28, 19). Тысячи людей Божией благодатью и своими трудами они привели ко Христу.

Святые апостолы не только благовествовали, но и основывали Церкви, неоднократно их посещали, поставляли епископов и пресвитеров, писали к раннехристианским вероучительные и нравоучительные послания. Святой Петр оставил два послания, а святой Павел – четырнадцать.

И Павел, и Петр окончили свой жизненный подвиг мученическим свидетельством об истинности Христова учения. Награда святым апостолам была велика еще при их земной жизни, святой Петр был удостоен стать свидетелем важных событий в земной жизни Христа – Преображения и Гефсиманской молитвы, а святому Павлу было дано быть восхищенным «до третьего неба», то есть в рай, и слышать там «неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12, 2–4).

Почитание святых апостолов началось сразу же после их казни (около 67 г.), и место их погребения стало священным и почитаемым христианами. В IV столетии святыми равноапостольными Константином I Великим и его матерью Еленой были воздвигнуты храмы в честь святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Риме и Константинополе. Совместное их празднование было распространено уже в первые века христианства. Празднуя в этот день память апостолов, Православная Церковь прославляет духовную твердость святого Петра и разум святого Павла. Церковь назидает нас образом обращения согрешающих и исправляющихся: в апостоле Петре – образ трижды отрекшегося от Господа и покаявшегося, в апостоле Павле – образ сопротивлявшегося проповеди Господней и затем уверовавшего.

По древнему церковному преданию, святой равноапостольный князь Киевский Владимир привез из Корсуни икону святых апостолов Петра и Павла, которая впоследствии была подарена Софийскому собору в Новгороде. В этом же соборе до сих пор сохранились фрески XI века с изображением апостолов Петра и Павла.

На иконах святые апостолы Петр и Павел часто изображаются вместе.

Апостол Петр изображен простирающим правую руку в моленном жесте; в левой руке он держит свиток и ключи («...и дам тебе ключи Царства Небесного» – Мф. 16, 19). В руках апостола Павла книга, напоминающая о том, что он является автором четырнадцати посланий, входящих в корпус Нового Завета, и меч как символ Слова Божия, и оружие, которым апостол был казнен.

На Руси издавна существовало множество примеров народного фольклора, связанного с именами святых апостолов: приметы, пословицы, поговорки. Имена апостолов отражены в российской топонимике и в некоторых фамилиях.

Следующим в череде событий православного года является Успенский пост, наступающий через месяц после Петрова поста – 1/14 августа. Этот пост установлен перед двунадесятым праздником Успения Божией Матери и продолжается две недели, до 15/28 августа.

Успенский пост является наследием древнего христианства. Ясные указания на него содержатся в беседе святителя Льва Великого Римского, произнесенной им около 450 года. Окончательное установление Успенского поста произошло на Константинопольском Соборе 1166 года. Этот пост является строгим, послабление на рыбу благословляется только в праздник Преображения Господня, на вино и елей – в субботние и воскресные дни. В первый день поста совершается празднование Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице, воспоминается Происхождение (изнесение) Древ Честного и Животворящего Креста Господня. Праздник был введен в церковный обиход в 1164 году византийским императором Мануилом и Владимирским князем святым Андреем Боголюбским, после удачных военных походов соответственно против сарацин и поволжских булгар. В Константинополе летом часто случались моровые поветрия (эпидемии), и в это время духовенство выносило (износило) частицу Креста Господня крестным ходом вокруг города, после чего мор прекращался. В этот день в храмах освящают мед, благословляя его первый сбор, совершают водосвятие, а сам день исстари именовали Медовым (Первым) Спасом. В этот же день совершается память ветхозаветным мученикам семи братьям Маккавеям, матери их Соломонии и учителю Елеазару, пострадавшим в гонения нечестивого языческого царя Антиоха Епифана (166 г. до Р.Х.). На Руси прозвище Маккавеи (от древнееврейского «маккави» – молот) ассоциировалась с русским выражением «веять мак», отсюда был распространен обычай освящать в этот день мак.

6/19 августа святая Церковь молитвенно вспоминает евангельские события Преображения Господня. Евангелия повествуют, как Господь Иисус взял троих из своих учеников: Петра, Иакова и Иоанна и восшел вместе с ними на гору (по преданию – Фавор) помолиться. Во время молитвы Он преобразился перед ними: «и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17, 2). После этого явились два ветхозаветных пророка Моисей и Илия, которые беседовали со Спасителем «об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк. 9, 31). Пораженный увиденным и испуганный Петр воскликнул: «Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии» (Мк. 9, 5). После этих слов светлое облако покрыло их всех, и ученики услышали из облака голос Бога-Отца: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его послушайте» (Мф. 17, 5). Сходя с горы, спаситель запретил ученикам говорить о произошедшем, «доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Мк. 9, 9).

Традиционно местом Преображения считается гора Фавор в Галилее, однако существуют мнения, что местом Преображения мог быть и один из отрогов горы Ермон в окрестностях Кесарии Филипповой.

При Преображении было явление Сына при свидетельстве Отца и Святого Духа, то есть явление всех Лиц Святой Троицы. Явившиеся пророки – Боговидец Моисей, хранитель Закона и ревнитель Божественной Истины Илия – свидетельствовали, что Христос есть истинный Мессия, пришедший спасти мир добровольной искупительной Жертвой.

Праздник местно отмечался в Палестине с IV века, и стал общецерковным к V столетию. Праздничные Слова и поучения о Преображении содержатся в трудах святых Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста (IV в.) и Кирилла Александрийского (V в.).

Исходя из евангельского текста, событие Преображения произошло, возможно, в феврале, за 40 дней до праздника иудейской Пасхи, но Православная Церковь перенесла его празднование на 6/19 августа для того, чтобы оно не приходилось на дни Великого поста. Цвет богослужебных одежд в этот праздник – белый, символизирующий божественный нетварный свет.

В русской народной традиции Преображение называется Вторым, или Яблочным, Спасом, после литургии в этот день совершается освящение «плода лозного» – винограда, яблок и других фруктов. Это является выражением дара Богу от благословленной Им природы. В греческой Церкви принято освящать виноград и смоквы, а на Руси заменителями этих южных плодов стали яблоки. Существует русская традиция не вкушать винограда и яблок до этого дня. Название праздника отражено в национальной топонимике, наименованиях полков и фамилиях.

15/28 августа наступает двунадесятый праздник «Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии». Он посвящен Успению (от слова «сон») – праведной и блаженной кончине Божией Матери. Согласно древнему церковному преданию, в этот день апостолы чудесным образом, «на облацех», собрались из мест, где они проповедовали, чтобы проститься с Пресвятой Богородицей и совершить Ее погребение.

Праздник Успения Пресвятой Богородицы восходит ко времени раннего христианства. В Византии он утвердился после победы, одержанной 15 августа 595 года императором Маврикием над персами.

Праздник Успения имеет один день предпразднества и девять дней попразднества, ему предшествует двухнедельный Успенский пост. В некоторых местах ради особого чествования праздника совершается особая служба – Чин погребения Богоматери.

Успение Девы Марии служит назиданием, что смерть не является уничтожением человеческого бытия, а только переход от земли на небо, от тления и разрушения к вечному бессмертию, к вечности.

Церковный историк Никифор Каллист (XIV в.) изложил древнее предание, повествующее об обстоятельствах Успения Богородицы. Согласно ему святые апостолы Петр, Иаков, Павел и другие понесли одр с телом Девы Марии через весь город Иерусалим в Гефсиманию, где были гробницы родителей и Обручника Богородицы. Над погребальной процессией появилось светлое облако и послышалось ангельское пение. О погребальном шествии донесли иудейским первосвященникам, которые послали стражу для разгона процессии, но спустившееся к земле облако закрыло ее от нападавших. Первосвященник иудейский Афония попытался опрокинуть одр, но его руки были отсечены невидимой ангельской силой. Афония ужаснулся и раскаялся, получил исцеление и стал исповедовать христианство. Апостолы с честью погребли тело Пресвятой Богородицы в пещере, привалив вход в нее большим камнем. Промыслительно апостол Фома единственным из апостолов не был при погребении Богородицы, он пришел в Иерусалим на третий день и стал плакать возле святого гроба. Апостолы отвалили камень от гроба, чтобы и Фома мог приложиться к святому телу Пресвятой Богородицы, но Ее тело исчезло, а в пещере лежали лишь погребальные пелены. Приснодева была с телом взята на небо, а вечером того же дня за трапезой апостолам явилась Богородица и произнесла: «Радуйтесь! Я с вами во все дни». В ответ святые апостолы воскликнули при преломлении хлеба: «Пресвятая Богородица, помогай нам».

Если день Успения приходится не на среду или пятницу, 28 августа происходит разговение, в противном случае разрешается вкушение рыбы, вина и елея, а пост прекращается на второй день праздника.

В нашей стране, особенно в Московский период, главные храмы посвящали этому празднику, ведь Русь именовали Домом Пресвятой Богородицы (Успенский собор Московского Кремля, Успенский собор во Владимире и др.). Название праздника широко отражено в российской топонимике и в фамилиях.

На второй день Успения совершается празднование Нерукотворному Образу Господа Иисуса Христа, перенесенному из Едессы в Константинополь (X в.). Этот праздник во славу Спасителя в России именуется Третьим Спасом (ореховым, или Спасом-на-полотне). С праздниками трех Спасов связано большое количество народных пословиц и поговорок. «Настал Спас, готовь рукавицы про запас», «Второй Спас, всему час – шубу припас», то есть запасайтесь к скоро наступающей осени. «Если журавль отлетит к Третьему Спасу, то на Покров будет морозно».

29 августа/11 сентября совершается празднование святому Пророку и Предтече Иоанну Крестителю – Усекновение его честной главы.

Крещением Самого Спасителя святой Иоанн Предтеча завершил и запечатлел свое пророческое служение. Он бесстрашно и строго обличал пороки как простых людей, так и сильных мира сего, за что вскоре пострадал.

Царь Ирод Антипа (сын царя Ирода Великого) заключил пророка Иоанна в темницу за обличение его в оставлении своей законной жены и за незаконное сожительство с Иродиадой, женой брата Ирода, Филиппа. В день своего рождения Ирод устроил пир, на котором дочь нечестивой Иродиады Саломия своей нескромной пляской угодила царю и его гостям, и он с клятвой обещал ей дать все, чего она ни попросит. Саломия, наученная матерью, просила дать ей тотчас на блюде голову Иоанна Крестителя. Царь Ирод уважал и боялся Иоанна как пророка, поэтому он был опечален такой просьбой, но не нарушил своего обещания и послал стража в темницу, который отсек Иоанну голову. Голова была отдана девице, а та отнесла ее своей матери. Нечестивая Иродиада, надругавшись над святой главой, бросила ее в грязное место. Ученики Иоанна Крестителя с честью погребли его тело в Севастии. Об этом событии повествуют синоптические евангелия (Мф. 14, 1–12; Мк. 6, 14–19; Лк. 9, 7–9). За свое злодеяние царь Ирод получил Божие возмездие: в 38 году его войска были разбиты Арефой, выступившим против него за бесчестье своей дочери, которую он покинул из-за Иродиады, а год спустя римский император Кай Калигула лишил его власти и сослал в заточение. По преданию, Саломия переходила зимой реку Сикорис и провалилась под лед. Ее отрезанную острой льдиной голову принесли Ироду и Иродиаде, как некогда принесли им голову святого Иоанна Предтечи, а тело ее так и не было найдено.

Русская Православная Церковь отмечает Усекновение главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна как великий праздник, этот день является постным. По национальной русской традиции в этот день воспрещается что-либо резать и даже брать в руки режущие предметы: ножи, топоры и т.д. Данная традиция относится к приходским суевериям и Церковью осуждается. Неуместны в этот день песни и пляски, ибо именно ими и была спровоцирована казнь святого.

Среди наиболее чтимых Церковью и нашим народом праздников следует назвать торжества в честь чудотворных икон Божией Матери: Донской (19 августа/1 сентября), Владимирской (21 мая/3 июня, 23 июня /6 июля, 26 августа/8 сентября), Казанской (8/21 июля и 22 октября/4 ноября), Тихвинской (26 июня/9 июля), Иверской (12/25 февраля, 13/26 октября и на третий день Пасхи), Почаевской (23 июля/5 августа), Смоленской (28 июля/10 августа), Всех скорбящих Радости (26 октября/6 ноября) и других. Наиболее почитаемыми являются дни памяти святых: святителя Николая Мирликийского (6/19 декабря, 9/22 мая), великомученицы Варвары (4/17 декабря), преподобного Сергия Радонежского (5/18 июля, 25 сентября/8 октября), апостола Иоанна Богослова (26 сентября/9 октября, 8/21 мая), пророка Илии (20 июля/2 августа), великомученика и целителя Пантелеимона (27 июля/9 августа), Сорока мучеников Севастийских (9/22 марта) и многих других.

Ко дню памяти 40 мучеников, в Севастийском озере мучившихся, в России принято печь «жаворонков» – хлебные изделия из постного теста в виде птички.

Контрольные вопросы:

1. По какому календарю живет Русская Православная Церковь?

2. Когда и кем была проведена Григорианская реформа календаря?

3. Каково значение Юлианского календаря в современном православном мире?

4. Какой церковный праздник является главным в восточной православной традиции?

5. Назовите двунадесятые праздники Православной Церкви.

6. Расскажите об истории праздника Богоявления. Как еще именуют этот праздник?

7. Что такое пост в церковной традиции? Какие посты существуют в Православной Церкви?

8. Расскажите о смысле празднования Масляной недели в русской традиции. В чем поучительное значение этих дней в православной традиции?

9. Какой чин Божественной Литургии совершается только во время Великого Поста?

10. В какой праздник на Руси в допетровское время совершался заимствованный из византийской традиции обряд «шествие на осляти»? В чем его символизм?

11. Что такое Сочельник? Расскажите об этимологии слова.

12. Что такое сплошные седмицы? Приведите примеры.

11

Православные традиции

В древней Руси существовали тесная связь и взаимодействие между церковной и домашней жизнью наших предков. Православные люди большое внимание уделяют не только тому, что готовят на обед, но и как готовят. Делают они это обязательно с молитвой, в мирном состоянии души и с добрыми помышлениями. И еще особое внимание уделяют церковному календарю – смотрят, какой нынче день – постный или скоромный. Особенно строго соблюдают эти правила в монастырях. Православному человеку прежде чем приступить к приготовлению еды, надо обязательно помолиться Богу. Молитва есть благоговейное стремление души человеческой к Создателю. Бог есть наш Творец и Отец. Он заботится обо всех нас более всякого чадолюбивого отца и дает нам все блага в жизни. Им мы живем, движемся и существуем; поэтому мы и должны Ему молиться. Молимся мы иногда внутренне – умом и сердцем, но так как каждый из нас состоит из души и тела, то большей частью мы произносим молитву вслух, а также сопровождаем ее некоторыми видимыми знаками и телесными действиями, такими как крестное знамение, поклон в пояс, а для сильнейшего выражения наших благоговейных чувств к Богу и глубокого смирения перед Ним – преклоняем колени и делаем поклоны в землю (земные поклоны). Молиться следует во всякое время, непрестанно. Церковная традиция предписывает молиться утром, по пробуждении от сна, – чтобы благодарить Бога за сохранение нас в ночи и просить Его благословения на наступающий день. При начале дела – чтобы просить Божией помощи. По окончании дела – чтобы благодарить Бога за помощь и успех в деле. Перед обедом – чтобы Бог благословил нам пищу во здравие. После обеда – чтобы благодарить Бога, питающего нас. Вечером, перед отходом ко сну, – чтобы благодарить Бога за проведенный день и просить Его о прощении наших грехов, о мирном и безмятежном сне. На все случаи положены Православной Церковью особенные молитвы. Молитва перед обедом и ужином – «Отче наш» или «Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всяко животно благоволения». В этой молитве мы просим, чтобы Бог благословил нам пищу и питие на здоровье. Под рукой Господней разумеется здесь подаяние нам благ, а также исполнение всего живого благоволения, то есть Господь заботится не о людях только, но и о зверях, птицах, рыбах и вообще о всех живущих. Молитва после обеда и ужина: «Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас и Небеснаго Твоего Царствия, но яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир даяй им, прииди к нам и спаси нас. Аминь». В этой молитве мы благодарим Бога за то, что Он насытил нас пищей и питием, и просим, чтобы Он не лишил нас и Небесного Своего Царства. Читать эти молитвы следует стоя, обратившись лицом к иконе, которая непременно должна находиться на кухне или в столовой, вслух или про себя, совершая крестное знамение в начале и в конце молитвы. Если за столом сидят несколько человек, молитву читает старший по возрасту человек вслух. Для совершения крестного знамения три первые пальца правой руки – большой, указательный и средний – складывают вместе, два последние пальца – безымянный и мизинец – пригибают к ладони. Сложенные таким образом пальцы кладут на лоб, на живот, а затем на правое и на левое плечо. Складыванием вместе трех первых пальцев мы выражаем веру в то, что Бог – Один по Существу, но троичен в Лицах. Два же пригнутые пальца показывают нашу веру в то, что в Иисусе Христе, Сыне Божием, два естества: Божеское и человеческое. Изображая на себе крест сложенными пальцами, мы показываем, что спасаемся верой в Иисуса Христа, распятого на Кресте. Мы осеняем крестом лоб, живот и плечи для просвещения ума, сердца и для укрепления сил. От молитвы или настроения может зависеть вкус обеда. В житиях святых есть очень убедительный рассказ на эту тему. Однажды к святому преподобному Феодосию Печерскому (преставился в 1074 году) при-ехал в монастырь князь Киевский Изяслав и остался отобедать. На столе были лишь черный хлеб, вода да овощи, однако эти простые кушанья показались князю слаще заморских яств. Изяслав спросил Феодосия, отчего монастырская трапеза показалась ему столь вкусной. На что преподобный отвечал: «Князь, наша братия, когда варят пищу или пекут хлеб, вначале берут у настоятеля благословение, потом кладут три поклона перед алтарем, зажигают свечку от лампады перед иконой Спасителя и этой свечкой разводят огонь в кухне и пекарне. Когда же нужно вливать воду в котел, служитель также испрашивает на это благословение у старца. Таким образом, у нас все делается с благословением. Твои же слуги каждое дело начинают с ропотом и досадой друг на друга. А где есть грех, там не может быть удовольствия. Кроме того, ваши дворовые управляющие часто бьют слуг за малейшую провинность, а слезы обиженных добавляют горечи в кушанья, сколь бы они дороги не были».

Относительно приема пищи Церковь не дает особых рекомендаций, однако перед утренней службой и уж тем более перед причащением есть нельзя. Этот запрет существует для того, чтобы отягощенное пищей тело не отвлекало душу от молитвы и причастия.

Люди, которые считают себя верующими, все стороны жизни стараются проживать согласно своей религиозной традиции. В культуре Средиземноморья, к которой относится христианство в целом, и Православие в частности вопрос имени человека всегда был очень важен. Имена героев веры – Авраама, Исаака и Иакова – многократно повторялись в поколениях, сначала у ветхозаветных иудеев, а потом и у христиан. Считалось, что присвоение ребенку имени праведника делало его, ребенка, причастником той святости и славы, которую уже получил первоначальный носитель имени у Бога.

Эпоха раннего христианства, особенно ее ярко выраженный эллинистический период, не регламентировала особенного процесса выбора имени ребенку. Многие имена носили конкретно языческий характер, о чем свидетельствует их греческий перевод на русский язык. Собственно люди, ставшие святыми, впоследствии сделали свои имена традиционно христианскими. Надо понимать, что для любого верующего очень дорог эффект прецедента. Если однажды в религиозной жизни что-то получилось именно так, то и в последующем стоит повторять тот же путь для достижения успеха в самом главном – спасении собственной души. Отчасти этот подход напоминает ветхозаветную традицию, но лишь отчасти, поскольку в Ветхом Завете нет понимания того, что умершие святые являются активно действующими персонажами, особенно в жизни людей, носящих их имена. Там как раз это в большей мере традиция, нежели мистика.

В христианстве же с его ощущением того, что «у Бога все живы», святой, имя которого человек носит, является реальным действующим персонажем в судьбе своего подопечного. Этот патронаж выразился в понятии «небесный покровитель». Традиция давать имена в честь святых – и получать в их лице молитвенников и покровителей – укрепилась уже за несколько первых веков христианства. На Руси эта традиция появилась вместе с принятием Православия как неотъемлемая его часть. Креститель Руси – равноапостольный князь Владимир – сам в крещении своем получил христианское имя Василий.

Вопрос выбора имени в христианских семьях всегда решался родителями. В России в Синодальный период в крестьянской среде сформировался обычай делегировать это право священнику, который совершает крещение. Понятно, что приходской священнослужитель, не очень утруждая себя вопросом выяснения жизни своих или не своих прихожан, предпочитал пользоваться святцами. Святцы – это список святых с датами их кончины, распределенный по календарю. В христианской традиции дата земной кончины всегда считалась началом блаженной вечной жизни, а у святых тем более. Следовательно, особые праздники в честь святых совершались, как правило, не тогда, когда вспоминали их рождение, а тогда, когда вспоминали день их отшествия к Богу. За время многовековой истории Церкви святцы постоянно пополнялись. Поэтому сейчас каждый день Церковь отмечает память многих святых, следовательно, можно выбрать имя по благозвучию и толерантности к вкусам родственников, наиболее подходящее. Однако, как об этом говорят наиболее авторитетные книги по православной обрядности «Новая скрижаль» и «Истолкование православного богослужения» блаженного Симеона Фессалоникийского, имя малышу дается родителями. Священник же во время чтения молитвы на имянаречение лишь фиксирует родительский выбор.

Родители, если они не имеют четкого плана об имени ребенка, могут воспользоваться святцами. Принцип здесь простой: надо смотреть имена святых собственно в день рождения малыша или после него, или в день крещения.

В старину зачастую крестили, если не было никаких экстренных случаев, на сороковой день после рождения, в который, по ветхозаветному поверью, женщина-мать очищалась от последствий беременности и сама могла присутствовать на крещении младенца. Но имя давали и причисляли к разряду так называемых оглашенных на восьмой день. Здесь тоже не все так произвольно и случайно. С одной стороны, на восьмой день у иудеев происходил обряд обрезания младенца, то есть посвящение его Богу и вхождение в число избранного народа. Так повелось со времен Авраама.

Поскольку христианское крещение заменило обрезание, то логично было, что вхождение младенца в число «святого народа», то есть христиан, также происходило на восьмой день. Однако было и собственно Евангельское толкование этой традиции. Символически восьмой день ассоциировался с наступлением Царства Небесного. Об этом пишет апостол Павел в Послании к Евреям, за семь дней Бог создал этот мир и о нем позаботился, и теперь верующие ожидают «день оный», восьмой, когда придет Иисус Христос. Кстати, восьмой день недели в православной седмице совпадает с первым, и это день воскресный, когда вспоминается Пасха. Следовательно, символическое значение обряда имянаречения на восьмой день после Дня Рождения – это еще «вписывание имени новорожденного в книгу жизни Царства Небесного».

Но это, конечно, в идеале, на практике сейчас молитва имянаречения совершается в тот же день, когда ребенка крестят, и не выделяется в отдельное богослужебное действие. В этой молитве священник призывает благодать Святого Духа на новокрещаемого и осеняет его крестным знамением, освящая все его мысли, чувства и действия, впервые называя его по избранному христианскому имени. И с этих пор и далее это имя будет употребляться во всей жизни человека как его церковное имя, по которому в конечном итоге его и призовут на Суд будущего Царства.

Однако наиболее распространенной традицией всегда был обычай давать имя ребенку в честь почитаемого семьей святого. Эта практика основана на том, что люди действительно верующие осуществляют личное молитвенное общение с тем или иным святым. Если это так, то обычно в семье предшествующих поколений уже есть люди, носящие имена почитаемого святого. Отсюда наблюдается как бы традиция преемственности, которая у посторонних может создать иллюзию только родового уважения, например, наименование детей в честь дедушек, бабушек, мам или пап и так далее. Да, для человека малорелигиозного дело обстоит именно таким образом, более того, это стоящий мотив в нерелигиозных семьях, по крайней мере, он не предосудителен и очень человечен. Однако первоначально основная причина была именно в почитании конкретного святого целыми поколениями. Иногда бывает, что в обычное течение жизни врывается настоящее чудо, связанное с тем или иным святым, тогда благодарные родители могут дать именно его имя своему ребенку, чтобы в сыне или дочери увековечить свое отношение к небесному покровителю.

Сейчас в Свидетельстве о Крещении, как правило, указывается «небесный покровитель» и тот день в году, когда у человека празднуется День Ангела, или именины. Если ребенок крещен Александром – это не значит, что он празднует именины всякий раз, как видит в календаре день памяти святого Александра, поскольку святых с таким именем несколько. Именинами является день памяти вполне конкретного человека – например, святого праведного князя Александра Невского. Собственно название День Ангела – народное название дня памяти святого, имя которого человек носит. Дело в том, что Ангел Хранитель также дается человеку при крещении, как спутник и помощник в духовной жизни. Однако святой, в честь которого назван человек в переносном смысле тоже именуется Ангелом, или вестником, передающим волю Божию человеку. Более точно, конечно, говорить не День Ангела, а именины, или день тезоименитства, то есть дата памяти, когда Церковь вспоминает достижение святым Небесного Царства.

Однако, если жизнь святого известна подробно, кроме того, после его смерти произошло какое-нибудь необычное чудо, например, нахождение его останков (обретение мощей), то дней памяти такого святого в году может быть несколько. Соответственно и именин тоже несколько – и как поводов для усиленной религиозной жизни, и как семейных праздников. Самое большое количество именин в году у людей, носящих имя в честь Иоанна Крестителя.

Основными обязанностями в отношении своего небесного покровителя у любого человека могут быть следующие: знание его жизнеописания, молитва к нему, возможное подражание его святости. Любой верующий стремится иметь у себя дома не только икону, то есть изображение святого, в честь которого он назван, но и его Житие, а также специальные молитвы к нему – акафист и канон.

Что же означает само слово праздник в христианском календаре? Корень «праздн», означает «пустой» или «порожний». А все потому, что раньше граница между праздником и отдыхом была жесткой, и поэтому так сложно и с большим трудом оценивали само это социальное явление, которое собственно и называлось праздником.

Праздники в христианских традициях получили свое развитие из иудейских праздников, которые сильно повлияли на саму христианскую традицию. Таким образом сложился своего рода сакральный календарь, в котором сложился такой культурно-религиозный феномен праздника, как богослужение. Но вот каждый праздник отличается от другого тем, что у них разный тип богослужения.

Не менее важным и интересующим вопросом является сам исконный смысл христианского праздника. Церковное празднование состоит главным образом в благодарственном и радостном воспоминании искупительной победы Христа Спасителя и с Ним всех, в Него верующих, над грехом и смертью. К православным традициям относятся еще и народные, к которым относятся печение пирогов, калачей, куличей и многих других вкусностей, крашение яиц.

Многие христианские традиции заимствованы из богослужения иудейской общины. Наши праздники порой пересекались с иудейскими праздниками, черпая в них что-то важное и особенное, но при этом добавляя свои обычаи и традиции, и даже добавляли свой смысл относительно жизни, смерти, рождения и воскресения Иисуса Христа.

Наука, которая непосредственно занимается изучением праздника, называется эортологией (от eorthо – «праздник»).

Интересны национальные традиции, связанные с Таинством Брака. Венчание – это одно из семи Таинств Святой Церкви, через него подается особая благодать, которая освящает союз двух любящих сердец. Это священнодействие, Таинство, в котором при свободном (перед священником и Церковью) обещании женихом и невестой взаимной верности друг другу благословляется их супружеский союз, в образ духовного союза Христа с Церковью, и испрашивается и подается благодать Божия для взаимной помощи и единодушия, и для благословенного рождения и христианского воспитания детей. Благодать в Таинстве соединяется с видимой стороной. Такие способы подачи благодати установлены самим Господом и совершаются поставленными лицами церковной иерархии священниками или епископами. Церковь в нашей стране отделена от государства, поэтому сегодня венчание совершается только тогда, когда оформлен брак в ЗАГСе. Прежде всего должно быть взаимное согласие жениха и невесты. Не должно быть никакого принуждения к браку. Если во время брака священник видит, что невеста своим поведением опровергает это решение (плачет и т.д.), то священник должен узнать, в чем причина. Обязательно должно быть благословение на брак родителей. В каком бы возрасте брачующиеся не были, они вступают в брак с их позволения либо с позволения опекунов или попечителей.

Родители имеют больше духовного опыта и ответственности за детей перед Богом. Бывает, что молодежь вступает в брак по легкомыслию молодости, по мимолетному увлечению, поэтому и входят в их семейную жизнь беспорядки и моральные, и человеческие. Часто бывает, что браки долго не сохраняются, так как не было благословения родителей, осмысления и подготовки к жизненному пути, не было глубокого сознания великой ответственности не только за себя, но и за свою семью, за свою половину. В Евангелии сказано, что супруги «уже не двое, но одна плоть» (Мф. 19, 6). Жена и муж – это единая плоть. Счастье, радость и горе пополам. Молодые не могут в полной мере осознать этого, а когда легкомысленно вступают в брак, то повседневная жизнь разочаровывает их, и приходит расторжение брака.

Церковь отказывает в венчании, если, например, человек психически или умственно болен. Не разрешен брак лицам, состоящим в близкой степени родства, и уж, конечно, церковный брак невозможен в случае, если один из венчающихся является атеистом или представителем мусульманской или языческой, нехристианской религии. Мирянам разрешают три раза венчаться, а уже четвертое венчание не разрешается. Такие браки признаются недействительными. Не должны приходить венчаться в пьяном виде. Часто задают вопрос о беременности, она не является препятствием к браку. Сейчас обручение и само Таинство Венчания совершаются вместе, в один день. Молодым необходимо правильно подготовиться к священному браку: исповедать грехи, покаяться, причаститься, духовно очиститься для нового периода своей жизни.

Обычно венчание совершается после литургии, в середине дня, но не вечером. Это может быть понедельник, среда, пятница или воскресенье. В православных храмах венчание не совершается в следующие дни: накануне среды, пятницы и воскресенья (вторник, четверг и суббота) в течение всего года; накануне двунадесятых и великих праздников; в продолжение многодневных постов: Великого, Петрова, Успенского и Рождественского; в продолжение Святок, а также сплошных седмиц Сырной (Масленицы) и Пасхальной (Светлой); 10, 11, 26 и 27 сентября (в связи со строгим постом ради Усекновения главы Иоанна Крестителя и Воздвижения Креста Господня), накануне храмовых праздников (в каждом храме свои).

Белое платье – все светлое в церкви является символом святости, чистоты. На Таинство нужно одеть все самое красивое. Белые полотенца-подножия, на которых стоят жених и невеста, также символизируют чистоту брака. У невесты непременно должен быть головной убор – фата или платок; косметика и украшения – или отсутствовать, или в минимальном количестве. Обязательны нательные крестики для обоих супругов. Раньше из дому брали две иконы – Спасителя и Божией Матери, теперь не у всех они есть и их приобретают в храмах накануне венчания. Пламя свечей в руках молодых символизирует горение их душ верой и любовью к Богу, а также пламенную и чистую любовь супругов друг к другу. По русской традиции желательно сохранить свечи и полотенце на всю жизнь.

Еще необходимы обручальные кольца – знак вечности и неразрывности брачного союза. В старину одно из колец должно было быть золотым, а другое серебряным. Золотое кольцо символизировало своим блеском солнце, свету которого уподобляется муж в брачном союзе, серебряное – подобие луны, меньшего светила, блистающего отраженным солнечным светом. Теперь для обоих брачующихся покупаются, как правило, золотые кольца. Кольца кладутся на престол перед обручением, а потом надеваются на пальцы супругов, и совершается обручение кольцами.

При венчании желательно, чтобы были свидетели. Они должны придерживать венцы на головах венчающихся. Венцы – это знак победы над страстями и напоминание о долге хранить чистоту. Являясь символом царской власти, они же и символ единения мужа с женой.

Раньше в первый век христианства был обычай носить эти венцы еще восемь дней, не снимая. Родители тоже должны присутствовать. Они молятся Богу, ведь в Таинстве не только священники обращаются к Богу в своих молитвах, но и все присутствующие в храме. Венчающихся обычно поздравляют родители. Благословляют иконой, которая сохранилась с их венчания, затем они передают ее молодым, когда они идут венчаться. Если родители не венчались, то приобретают иконы в церкви. Эти иконы приносятся в храм, помещаются у иконостаса и после венчания священник благословляет этими иконами. Обычно это иконы Спасителя и Божьей Матери.

В православии много покровителей Священного Брака. Деторождение и брак еще в ветхозаветные времена считались священными, так как ждали пришествие Мессии, Спасителя мира, а бездетные семьи считались наказанными от Бога. Многодетные семьи, наоборот, считались благословленными Богом. Иногда Господь испытывает людей, а после молитв ниспосылает им ребенка. Например, Захария и Елизавета – родители святого Иоанна Пророка и Предтечи, Крестителя Господня, не имели долго детей. Иоаким и Анна, родители Пресвятой Богородицы, родили уже в престарелом возрасте. Поэтому принято молиться им, как покровителям брака. Венчающиеся, обратившись к священнику за благословением, исповедуются и дальнейшую супружескую жизнь проводят с благословения Церкви, стараются жить по заповедям Божиим. Если возникают какие-то вопросы, то приходят за советом к священнику. Cуществует второбрачное и третьебрачное венчание. Если жених и невеста уже были венчаны браком, то тогда оно менее торжественно. Но если кто-то из них первый раз венчается, то оно и совершается как обычное, первое.

Церковь не освящает венчанием браки, заключенные между православными и нехристианами, одновременно признавая таковые в качестве законных и не считая пребывающих в них находящимися в блудном сожительстве. Русская Православная Церковь находит возможным совершение браков православных христиан с католиками, членами Древних Восточных Церквей и протестантами, исповедующими веру в Триединого Бога, при условии благословения брака в Православной Церкви и воспитания детей в православной вере. Церковь настаивает на пожизненной верности супругов и нерасторжимости православного брака.

Единственным допустимым основанием развода Господь назвал прелюбодеяние, которое оскверняет святость брака и разрушает связь супружеской верности.

В 1918 году Поместный Собор Российской Православной Церкви назвал поводы к расторжению церковного брака: кроме прелюбодеяния и вступления одной из сторон в новый брак, также отпадение супруга или супруги от Православия, противоестественные пороки, неспособность к брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения, заболевание проказой или сифилисом, длительное безвестное отсутствие, осуждение к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния, посягательство на жизнь или здоровье супруги либо детей, неизлечимую тяжкую душевную болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим. Сегодня этот перечень дополняется заболеванием СПИДом, медицински засвидетельствованным хроническим алкоголизмом или наркоманией, совершением женой аборта при несогласии мужа.

Церковь отнюдь не поощряет второбрачия. Тем не менее, после законного церковного развода, согласно каноническому праву, второй брак разрешается невиновному супругу. Лицам, первый брак которых распался и был расторгнут по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии покаяния и выполнения епитимии, наложенной в соответствии с каноническими правилами. Церковь о расторжении брака бумаг не выдает и для этого не совершается обряд. Если человек хочет заключить новый брак и снова венчаться, в этом случае он обращается к епархиальному архиерею с письменным заявлением и с указанием причины, по которой был расторгнут предыдущий брак. Владыка рассматривает прошение и выдает ему разрешение. Таинство Венчания, вера в Господа не согласуются с модой или популярностью. Это глубоко личное дело каждого человека.

Издавна в России каждая молодая пара, вступающая в брак, венчалась в церкви. Тем самым считалось, что отныне супруги становились ответственными перед Богом и Церковью. Они давали клятву не нарушать союз, ниспосланный свыше. В современном обществе молодые люди вправе сами выбирать, стоит ли им венчаться в церкви. Это зависит уже от их непосредственного мироощущения и понимания важности предстоящего события. Ведь Церковь гласит, что христианский брак должен быть единственным в жизни двух людей.

Обычно запись на церемонию осуществляется за 2-3 недели до события. У настоятеля храма, где предполагается венчание, следует поинтересоваться, как все должно происходить, а также получить разрешение на фото- и видеосъемку. По церковным традициям, перед тем, как венчаться, молодым следует соблюсти несколько установлений, а именно держать несколько дней пост и причаститься Святых Христовых Тайн. Для церемонии необходимы иконы Спасителя и Божией Матери, которыми благословляют жениха и невесту. Также должны быть обручальные кольца, венчальные свечи и белое полотенце, которое будет символизировать чистоту намерений новобрачных.

Церемония венчания длится около 40 минут, что нужно учесть при приглашении родственников и друзей в храм. Следует также подумать о том, кто будет исполнять роль свидетелей, так как им все время придется держать над головами венчающихся венцы. Опускать их ни в коем случае нельзя, можно лишь менять руку, которой держат венец. Свидетели должны быть крещеными и носить нательный крест. В храме предварительно нужно представить свидетельство о гражданском браке.

Венчание в церкви совершается следующим образом. Через Царские Врата священник выходит к жениху и невесте. Держа крест и Евангелие, он трижды благословляет брачующихся. Во время обручения священник дает новобрачным зажженные свечи, а кольца заранее кладет на престол в алтаре. После чтения молитв кольца одеваются. Для совершения Таинства Венчания пара переходит в центр храма и встает на белое полотенце (подножие) перед аналоем, на котором лежат Крест, Евангелие и венцы. Священник спрашивает о согласии венчающихся соединить свои сердца перед Церковью. Украшенные короны (венцы) возносятся над головами новобрачных. Брачующимся подносят чашу с вином, и они три раза пьют из нее. В конце венчания священник берет руки жениха и невесты и ведет их вокруг аналоя три раза по кругу. Подойдя к венчальным иконам у Царских Врат, новобрачные целуют их. Заканчивается венчание целомудренным поцелуем жениха и невесты. Пройдя вместе этот торжественный момент, молодожены становятся еще ближе друг к другу.

За всю историю развития древней Руси накопилось множество свадебных традиций. Территория государства представляла собой громаднейшее пространство с разными культурами и народностями. Поэтому не удивительно, что каждый народ старался следовать обычаям и традициям, укоренившимся именно на его земле.

Молодых на Руси было принято женить в раннем возрасте, начиная с 12 лет. При этом в порядке вещей было то, что жених и невеста до своей свадьбы не знали друг друга достаточно хорошо, а зачастую вообще друг друга ни разу не видели. Решение за молодого человека принималось родителями, и ему только сообщалась «его судьба» незадолго до самой свадьбы. В некоторых районах страны приглядевший невесту парень должен был, прежде всего, сказать об этом своему отцу. Если он получал от него одобрение, то в дом девушки направляли двух сватов с хлебом.

Вообще свадьбы длились в среднем 3 дня. Иногда они продолжались и по неделе. Но любой свадьбе, конечно, предшествовали так называемые «сговор» и «сватовство». Бывали случаи, когда инициировали свадьбу именно родители будущей невесты. Они засылали в дом к жениху близкого им человека, и тот выступал в роли свата. Если он получал согласие, то будущие родственники приступали к сватовству в обычном порядке. Иногда родители невесты прибегали к хитрости: если их дочь была не особо красива и хороша, они на время смотрин подменяли ее на служанку. Жених не имел права видеть свою невесту до свадьбы, поэтому, когда обман все же раскрывался, то брак мог быть расторгнут. Впрочем, случалось это очень редко. В дом к невесте обычно ходили свататься вместе с родственниками. Родителям невесты преподносились различные подарки в виде вина, пива и разных пирогов. По традиции отец невесты некоторое время не должен был соглашаться отдавать свою дочь. Но, следуя результатам сговора, в конце концов он благословлял ее на свадьбу. Уговор между семьями происходил так: перед тем как подписать бумагу о подробностях предстоящего торжества, родители усаживались напротив друг друга, некоторое время молчали. В договоре также указывалось приданое, отдаваемое вместе с невестой. Обычно оно состояло из вещей невесты, разных мелочей для дома и, если позволял достаток, то и денег, людей и некоторой недвижимости. В том случае, если невеста происходила из бедной семьи, то жених был обязан передать родителям невесты определенную сумму денег для создания видимости приданого.

Накануне свадьбы в домах жениха и невесты устраивались соответственно мальчишник и девишник. На мальчишник отец или брат жениха созывали многочисленных друзей. В качестве «зватых» они ходили по домам с подарками и приглашали на мальчишник.

На девишнике невеста готовилась к предстоящей свадьбе. Нередко невеста причитала, прощаясь с родной семьей и девичьей долей, страшась неизвестного будущего в чужой семье. Иногда подруги невесты исполняли хоровые песни.

По традиции на свадебном застолье молодые практически ничего не должны были есть и пить. На второй день свадьба переезжала в дом жениха. На третий день уже невеста хвасталась своим мастерством готовить и угощала гостей своими пирогами.

Накануне или утром в день торжества сваха невесты отправлялась в дом жениха приготовлять брачное ложе. Вот примерно так происходила старинная русская свадьба. Некоторые традиции сохранились до сих пор и в разных вариациях успешно используются по сей день.

Венчальные платья всегда будут несколько отличаться от свадебных. Дело в том, что Православная Церковь придерживается определенных правил относительно той одежды, в которой мы входим в храм, и венчальные платья – не исключение. Основные требования к венчальному платью невесты во всех храмах одинаковы – в целом наряд должен быть достаточно скромным.

Цвета, которые однозначно подойдут для венчального платья – это, конечно же, белый и всевозможные светлые оттенки теплых или холодных тонов, от жемчужно-серого до цвета топленого молока. Бледно-розовый, голубой, кремовый, цвет ванили, бежевый будут соответствовать духу светлого праздника браковенчания.

Все незначительные отступления от этого правила лучше всего заранее обсудить со священником. Цвет платья для венчания не так важен, как длина и степень открытости верха. Венчальное платье должно быть ниже колена, плечи и руки до локтя должны быть закрыты, голова – покрыта накидкой. При этом лицо лучше не прятать за вуалью: считается, что открытое лицо невесты символизирует и ее открытость по отношению к Богу и своему мужу.

Одежда для венчания не должна выходить за рамки правила о том, в чем вообще можно ходить в церковь. Отсюда вывод: даже черное платье для невесты более допустимо, чем брючный костюм, декольте или короткая юбка. В православной традиции венчания не принято, чтобы шлейф за невестой в церкви несли мальчик и девочка, как это происходит в католическом венчании. Перед венчанием нельзя использовать губную помаду, чтобы не оставить следов на иконах, которые нужно будет целовать.

Нет никаких запретов насчет дальнейшей судьбы платья для венчания. Венчальное платье можно носить и в повседневной жизни. Поверье о том, что венчальное платье нужно обязательно хранить всю жизнь, сегодня не более чем предрассудок. В XIX веке в крестьянском обществе это имело смысл, поскольку только два события выделялись на фоне повседневности – это свадьба и похороны. Обычно, в чем венчали, в том и хоронили. Дело в том, что больше никак нельзя было применить венчальное платье – даже в церковь в воскресенье в подвенечном платье не сходишь. Возможен был еще вариант – передавать венчальное платье по наследству.

Среди прочих православных обрядов необходимо отметить также обряд погребения. Его суть заключается в воззрении Церкви на тело как на освященный благодатью храм души, на жизнь настоящую – как на время приготовления к жизни будущей, и на смерть – как на сон, по пробуждении от которого настанет жизнь вечная.

Смерть – это последний земной удел каждого человека, после смерти душа, разлучившись с телом, предстает на Суд Божий. Верующие во Христа не хотят умереть с нераскаянными грехами, ибо в загробной жизни они станут тяжелым, мучительным бременем. Из многих вопросов, которые можно себе задать, едва ли не самый важный – вопрос о том, как лучше приготовиться к смерти. К тяжелобольному надо пригласить священника, который его исповедует и причастит, совершит над ним Таинство Соборования (Елеосвящения). В самый момент смерти человек испытывает тягостное чувство страха, томления. При выходе из тела душа встречает не только Ангела-хранителя, данного ей в Святом Крещении, но и бесов, ужасный вид которых приводит ее в трепет. Для умиротворения мятущейся души родные и близкие человека, уходящего из этого мира, могут сами прочитать над ним отходную – в Молитвослове это собрание песен-молитв называется «Канон молебный при разлучении души от тела». Канон заканчивается молитвой от иерея (священника), глаголемой (читаемой) на исход души, о разрешении ее от всяких уз, освобождении от всякой клятвы, о прощении грехов и упокоении в обителях святых. Эту молитву положено читать только священнику, поэтому, если канон читали миряне, молитва опускается.

Трогательные обряды, совершаемые Православной Церковью над умершим христианином, – не просто торжественные церемонии, зачастую изобретаемые человеческим тщеславием и ничего не говорящие ни уму, ни сердцу, а напротив того: они имеют глубокий смысл и значение, поскольку основаны на откровениях святой веры (то есть открыты, завещаны Самим Господом), известных еще от апостолов – учеников и последователей Иисуса Христа. Погребальные обряды Православной Церкви несут утешение, служат символами, в которых выражается мысль о всеобщем воскресении и будущей бессмертной жизни.

В день первый тело усопшего тотчас по смерти омывается. Омовение совершается в знак духовной чистоты и непорочности жизни умершего и из желания, чтобы он в чистоте предстал пред Богом по воскресении умерших. После омовения усопшего одевают в новые чистые одежды, которые указывают на новое одеяние нетления и бессмертия. Если перед смертью на человеке почему-либо не было нательного креста, то его обязательно надевают. Затем усопшего полагают в гроб, как в ковчег для сохранения, который перед тем кропят святой водой – снаружи и внутри. Под плечи и голову кладут подушку. Руки складывают крестообразно, так чтобы правая была сверху. В левую руку усопшего вкладывают крест, а на грудь кладут икону (обычно для мужчин – образ Спасителя, для женщин – образ Божией Матери). Это делается в знак того, что усопший веровал во Христа, распятого на кресте ради его спасения, и предал Христу свою душу, что вместе со святыми он переходит к вечному созерцанию – лицом к лицу – своего Творца, на Которого при жизни возлагал все упование. На лоб умершего кладут бумажный венчик. Умерший христианин символически украшается венцом, как воин, одержавший победу на поле брани. Это означает, что подвиги христианина на земле в борьбе со всеми одолевавшими его пагубными страстями, житейскими соблазнами и прочими искушениями уже кончились, теперь он ожидает за них награду в Царстве Небесном. На венчике находится изображение Господа Иисуса Христа, Богородицы и святого Иоанна Предтечи, Крестителя Господня, со словами Трисвятого («Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас») – свой венец, который дается каждому по совершении подвига и соблюдении веры, усопший надеется получить по милосердию Триединого Бога и по ходатайству Божией Матери и Предтечи Господня.

Тело усопшего по положении в гроб покрывают особым белым покровом (саваном) – в знак того, что усопший, как принадлежавший к Православной Церкви и соединившийся со Христом в ее святых таинствах, находится под покровом Христовым, под покровительством Церкви – она до скончания века будет молиться о его душе. Гроб обыкновенно ставят посреди комнаты перед домашними иконами. В доме зажигается лампада (или свеча), которая горит до выноса тела покойного. Вокруг гроба крестообразно зажигают свечи (одну у головы, другую у ног и две свечи по бокам с обеих сторон) – в знак того, что умерший перешел в область незаходимого света, в лучшую загробную жизнь.

Нужно сделать все необходимое, чтобы ничто лишнее не отвлекало внимания от молитвы о душе почившего. Однако не следует в угоду бытующим кое-где суевериям класть в гроб хлеб, шапку, деньги и другие посторонние предметы – в гроб приличествует полагать только цветы. Благоухание цветов – это фимиам Богу; цветы-кадильницы возносят ароматами хвалу Творцу, славят Его своими чистыми ликами. Они же напоминают нам об эдеме, о райском саде, являясь украшением природы – Престола Божия. Недаром святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что цветы – это остатки рая на земле.

Затем над телом умершего начинается чтение Псалтири – оно служит молитвой родных и близких о почившем, утешает скорбящих о нем и обращает их молитвы о помиловании его души к Богу. Для удобства чтения Псалтири она разделена на двадцать больших разделов – кафизм (перед каждой кафизмой трижды повторяется призыв поклониться Богу), а каждая кафизма делится на три «Славы» (после каждой «Славы» трижды читается «Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже!»). По прочтении каждой «Славы» (то есть трижды во время чтения кафизмы) произносится особая молитва с указанием имени усопшего. Эта молитва начинается словами «Помяни, Господи Боже наш...» и находится в конце «Последования по исходе души от тела».

До погребения усопшего Псалтирь принято читать непрерывно, кроме времени, когда при гробе служатся панихиды. По учению Православной Церкви, в то время как тело человека лежит бездыханным и мертвым, душа его проходит страшные мытарства – своего рода заставы на пути в иной мир. Для облегчения душе усопшего этого перехода и служатся панихиды, помимо чтения Псалтири. Наряду с панихидами принято служить заупокойные литии, особенно за недостатком времени (лития заключает в себе последнюю часть панихиды). Панихида, в переводе с греческого, значит всеобщая, продолжительная молитва; лития – усиленное народное моление. Во время панихиды и литии молящиеся стоят с зажженными свечами, а служащий священник – еще и с кадилом. Свечи в руках молящихся выражают любовь к усопшему и теплую молитву за него.

Совершая панихиду, Святая Церковь в своих молитвах сосредоточивает внимание на том, что души усопших, восходя на суд к Господу в страхе и трепете, нуждаются в поддержке ближних. В слезах и воздыханиях, уповая на милосердие Божие, родные и близкие усопшего просят облегчить его участь.

Отпевание и погребение обычно совершаются на третий день (при этом в отсчет дней всегда включается самый день кончины, то есть для умершего в воскресенье до полуночи третий день придется на вторник). После совершения в храме литургии. Для отпевания тело усопшего приносится в храм, хотя отпевание может совершаться и на дому. Перед выносом тела из дома служится заупокойная лития, сопровождаемая каждением вокруг умершего. Каждение совершается в знак выражения благочестивой жизни почившего – жизни благоуханной, как святой. Каждение означает, что душа умершего христианина, подобно кадильному фимиаму, возносящемуся вверх, восходит на Небо, к Божьему Престолу.

Чинопоследование отпевания имеет не столько печальный, сколько трогательный и торжественный характер – здесь нет места гнетущей душу скорби и безнадежного отчаяния. Если родственники усопшего иногда (хотя и не обязательно) бывают одеты в траурные одежды, то облачение священника – всегда светлое. Как и во время панихиды, молящиеся стоят с зажженными свечами. Но если панихиды и литии служатся неоднократно, то отпевание совершается только один раз (даже если осуществляется перезахоронение). Поминальную кутью со свечой посередине ставят возле гроба на отдельно приготовленный столик. Кутьей (коливом) называется кушанье, сваренное из зерен пшеницы или рисовой крупы и смешанное с медом или сахаром и украшенное сладкими плодами (например, изюмом). Зерна заключают в себе скрытую жизнь и указывают на будущее воскресение умершего. Как зерна, чтобы дать плод, должны сами оказаться в земле и истлеть, так и тело умершего должно быть предано земле и испытать тление, чтобы восстать потом для будущей жизни. Мед и прочие сладости знаменуют духовную сладость райского блаженства. Таким образом, значение кутьи, которая приготовляется не только при погребении, но и при всяком поминовении усопшего, состоит в видимом выражении уверенности живых в бессмертии почивших, в их воскресении и блаженной вечной жизни через Господа Иисуса Христа – как Христос, умерши плотию, воскрес и жив, так и мы, по слову апостола Павла, воскреснем и будем живы в Нем. Гроб до конца отпевания остается открытым (если для этого нет особых препятствий).

В первый день Пасхи и в праздник Рождества Христова усопших в храм не вносят и отпевания не совершают. Иногда усопших отпевают заочно, но это не норма, а скорее отступление от нее. Заочное отпевание получило большое распространение в годы Великой Отечественной войны, когда родственники убитых на фронте получали извещения о смерти и отпевали их заочно. В трудные для Православной Церкви 1950–1970-е годы заочно отпевали из-за могущих возникнуть осложнений по службе.

Согласно церковным правилам, человек, сознательно покончивший жизнь самоубийством, лишается православного погребения. Для того чтобы совершить отпевание человека, покончившего с собой в невменяемом состоянии, его родственникам следует предварительно испросить письменное разрешение правящего архиерея, подав ему прошение, к которому обычно прилагается медицинское заключение о душевной болезни и причине смерти.

Служба отпевания состоит из многих песнопений (само ее название – отпевание, прочно укоренившееся в русском народе, указывает на песенно-певческий характер). В них кратко изображается вся судьба человека: за нарушение первыми людьми, Адамом и Евой, заповеди Творца человек снова обращается в землю, из которой был взят, но несмотря на множество грехов, он не перестает быть образом славы Божией, а потому Святая Церковь молит Господа, по Его неизреченной милости, простить усопшему грехи и удостоить его Царства Небесного. В конце отпевания, по прочтении Апостола и Евангелия, священник читает разрешительную молитву. Этой молитвой усопший разрешается (освобождается) от обременявших его запрещений и грехов, в которых он покаялся или которые не мог вспомнить на исповеди. Чтобы прощение от грехов, подаваемое умершему, было ощутимее и утешительнее для всех скорбящих и плачущих, текст этой молитвы сразу по ее прочтении влагается в правую руку усопшего. Обычай Русской Православной Церкви давать разрешительную молитву в руки умершему получил начало еще в XI веке, когда преподобный Феодосий Печерский написал разрешительную молитву для принявшего православную веру варяжского князя Симона, а тот завещал вложить эту молитву в его руки по смерти. Особенно содействовал распространению и утверждению обычая давать разрешительную молитву в руки усопшему случай с отпеванием святого благоверного князя Александра Невского: когда приблизилось время вкладывать в его руки разрешительную молитву, тогда усопший святой, как говорит летопись, сам простер свою руку для принятия ее. Такое необыкновенное событие произвело сильное впечатление на всех, кто или сам был очевидцем чуда, или слышал о нем от других.

После разрешительной молитвы под пение стихир «Приидите, последнее целование дадим, братие, умершему, благодаряще Бога...» происходит прощание с покойным. Последнее целование знаменует вечный союз верующих в Господа Иисуса Христа. Родные и близкие усопшего обходят гроб с телом, с поклоном просят прощения за невольные обиды, прикладываются к иконе на груди усопшего и венчику на лбу. В том случае, когда отпевание происходит при закрытом гробе, целуют крест на крышке гроба или руку священника. По окончании отпевания тело усопшего с пением Трисвятого провожается на кладбище. Если священник не сопровождает гроб до могилы, то предание земле совершается там, где происходило отпевание – в храме или дома. Со словами «Господня земля и исполнение ея (то есть все, что ее наполняет), вселенная и вси живущий на ней» священник крестообразно посыпает землей закрытое покрывалом тело усопшего. Если перед кончиной над усопшим совершалось соборование, то оставшееся освященное масло также крестообразно возливается на тело.

После предания земле гроб закрывают крышкой, которую забивают гвоздями. По просьбе родственников священник может посыпать землю на бумагу. Тогда землю в свертке-пакете перевозят на кладбище, где сами родные и близкие усопшего крестообразно посыпают его тело: от головы к ногам и с правого плеча на левое. Так же поступают и при заочном отпевании. Если же священник провожает гроб до кладбища, то предание земле происходит на кладбище, а при опускании тела в могилу еще раз совершается лития. Над крещеными младенцами совершается особое отпевание, как над безгрешными (не имеющие личных грехов): Святая Церковь не молится об оставлении их грехов, а только просит сподобить их Царствия Небесного – хотя младенцы сами не сделали ничего, чем могли бы заслужить себе вечное блаженство, но во Святом Крещении они очистились от прародительского греха (Адама и Евы) и соделались непорочными. Над некрещеными младенцами отпевание не совершается, так как от прародительского греха они не очищены. Некоторые Отцы Церкви (свт. Григорий Богослов) учат, что такие младенцы у Господа не будут ни прославлены, ни наказаны. Отпевание по чину младенческому совершается над детьми, умершими до семилетнего возраста (с семи лет дети уже исповедуются, как и взрослые).

Вопрос о кремации усопших имеет давнюю историю – в России еще в 1909 году в Медицинском совете Министерства внутренних дел вырабатывался новый законопроект о погребении умерших, устройстве кладбищ и крематория. Однако ни тогда, ни поныне Русская Православная Церковь не дала благословения на кремацию, поскольку в священных книгах и нет запрещения на сжигание трупов, но имеются положительные и повелительные указания на иной и единственно допустимый способ погребения тел – это предание их земле. Таким указанием, прежде всего, служит от самого начала бытия человеческого повеление Создателя мира, сказанное первозданному человеку: «земля ecи и в землю отыдеши».

В могилу усопшего обычно опускают лицом к востоку, с той же мыслью, с какой принято молиться на восток – в ожидании наступления Утра вечности, или Второго пришествия Христова, и в знак того, что умерший идет от запада (заката) жизни к Востоку вечности. При опускании гроба в могилу поется Трисвятое – пение ангельской песни «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас» означает, что усопший переходит в ангельский мир. В напоминание о том, что вход в Царство Небесное был открыт крестными страданиями Спасителя, над могильным холмиком ставится восьмиконечный крест – символ нашего спасения. Усопший христианин веровал в Распятого на Кресте, носил крест во время своей земной жизни и теперь покоится под сенью креста. Крест может быть сделан из любого материала, но обязательно правильной формы. Он ставится у ног усопшего, Распятием к лицу покойного – чтобы при всеобщем воскресении умерших, восстав от гроба, он мог взирать на знамение победы Христа над диаволом. Так же ставятся и надгробные памятники с высеченными на них крестами. Крест над могилой христианина – это молчаливый проповедник блаженного бессмертия и грядущего воскресения.

Контрольные вопросы:

1. Когда, согласно православной традиции, необходимо молиться верующему?

2. Как внешне в молитве верующий выражает свои чувства?

3. Что такое крестное знамение? В чем символизм перстосложения для крестного знамения?

4. Расскажите о традиции наречения имени на Руси.

5. Что такое День Ангела, День Тезоименитства?

6. В какие дни по Уставу Церкви не совершается Таинство Брака? Почему?

7. Что символизируют брачные венцы?

8. Что символизирует венец, полагаемый на лоб усопшего христианина?

9. Что такое кутья, что она символизирует? Где и в каких случаях мы видим традиционное употребление кутьи?

10. В чем особенность отпевания младенцев в Православной Церкви?

12

Церковное искусство малых форм

Церковность – это язык, выражающий сущность Церкви. Без проникновения благодатного духа Церкви невозможна полноценная церковная жизнь. Все виды церковного искусства – архитектура, иконопись, монументальная живопись, искусство малых форм – являют в видимых образах и символах представление о богатстве и великолепии духовного мира.

Наивысшим в Церкви является Таинство Евхаристии. Таинство Евхаристии – центр духовной жизни Церкви. В тесной связи с богослужением состоит и церковное искусство, которое во многом предопределяется ходом совершаемого в храме служения, давая возможность в различных образах глубже понять причастность человека к горнему миру, к Богу.

Весь уклад богослужебной жизни, все, что находится в храме, и сам храм, имеет свой сложившийся канон (устав). Вся церковная архитектура, монументальная живопись и иконопись объединяются воедино особым изобразительным каноном и воплощают в себе идею соборности. Священные изображения охватывают собой круг церковного года, события церковной истории, выражают полноту христианской жизни, веры и учительства.

Что же представляют собой традиции в церковном искусстве? Во-первых, это то, что сформировалось с течением долгого времени и представляет собой неизменный изобразительный канон, являющийся одной из форм церковного Предания. Во-вторых, церковная жизнь не есть нечто застывшее и неподвижное, это постоянно развивающийся и совершенствующийся организм. Все в жизни Церкви изменяется и движется в своем историческом развитии. Этот же принцип распространяется и на традиции. Однако основой их изменения является не удаление старых форм, а постоянное созидание и преумножение на их основе новых. Появляются новые иконографические образы, новые архитектурные формы и т.д. на монументальной и незыблемой основе древних традиций. В этом есть одно из принципиальных отличий церковного искусства от других.

Церковное искусство малых форм часто неверно именуют декоративно-прикладным искусством. Качество декоративности действительно присуще многим предметам, употребляемым в церковном обиходе, но оно является лишь приложением и дополнением к их литургической функции. Блаженный Симеон Солунский объяснял, что в храмах приличествует иметь «разнообразные украшения – потому, что Ему (Богу) принадлежит слава, у Него велелепие и красота, и великое богатство дарований». В церковном искусстве малые формы могут значить гораздо больше, чем монументальные: литургию нельзя служить без антиминса, а на антиминсе можно служить и вне церкви, если она была утрачена в силу каких-либо обстоятельств (пожар, землетрясение и т.п.). Священные литургические сосуды и принадлежности, кресты, от нательных до выносных, шитые иконы, плащаницы, панагии, нательные образа, ризы икон, облачения священнослужителей также сопричастны святыням и священнодействиям. Следовательно, если внешние архитектурные формы не всегда получали символические истолкования, то евхаристические сосуды и богослужебные принадлежности издавна имели свою символику, систематически изложенную отцами Церкви – святыми Германом Константинопольским (XIII в.), Софронием Иерусалимским (VII в.), или Феодором Андидским (конец XI в.), блж. Симеоном Солунским (XV в.).

Отдельные произведения церковного искусства традиционно относят к «декоративно-прикладной» сфере лишь из-за применяемых материалов или техники изготовления. Например, медные церковные врата с сюжетными изображениями, исполненными «золотой наводкой», по существу являются разновидностью церковной живописи. Мелкая пластика – каменные и литые медные и бронзовые иконы, кресты, бытовавшие в домах и в храмах, – также принадлежит истории иконописания, понимаемого широко, как сакральное образотворчество. Пограничным для декоративно-прикладного искусства и живописи является весьма популярное в нашей стране в прошлом церковное шитье. Образы церковной живописи и архитектуры включались во многие предметы церковной утвари, которые обычно несли на себе изображения, связанные с их функцией: на потирах помещали Деисис (от греч. «деисис» – моление) и Евхаристию (причащение апостолов), на дискосах – Младенца Христа и служащих Ему ангелов (Поклонение Агнцу), на рипидах – херувимов и серафимов (рипиды символизируют крылья ангельские). О важном смысле изобразительного ряда свидетельствуют русские переделки предметов иностранной работы, когда на готовую основу наносился соответствующий сюжет, например – на драгоценное блюдо наносился соответствующий рисунок гравировкой, и оно превращалось в тарель для просфор. В некоторых случаях именно изображение позволяет отличить церковную утварь от светской. Часто богослужебные предметы повторяли образы церковной архитектуры: сосуды-иерусалимы, дарохранительницы, кадила, ладанницы, выносные фонари имели вид миниатюрных храмов. Богослужебные евхаристические сосуды часто содержат на себе надписи, свидетельствующие об их назначении. Иногда среди древнерусских потиров (литургических чаш) встречаются сосуды западноевропейской работы, но их обязательно дополняли евхаристическим текстом на венце, так как иноземный сосуд, который по предназначению являлся потиром и имел традиционную форму, но без соответствующей надписи, тем не менее, не мог служить в этом качестве. Это отражает нерасторжимость, единство литургического значения и художественной формы в церковном искусстве.

Материал и техника исполнения предметов церковной утвари иногда диктовались символическим значением или особенностями использования. Например, воздвизальные и запрестольные кресты часто делали из дерева, поскольку они являются прямым образом Крестного Древа. В наставлении для священников и диаконов («Учительное известие», XVII в.) и в указе Святейшего Синода 1769 года запрещалось употреблять в качестве потиров, дискосов, дарохранительниц деревянные, стеклянные, железные или медные сосуды из-за впитывания ими влаги, хрупкости или подверженности коррозии (хотя в древней Церкви и на Руси использовались стеклянные и деревянные богослужебные сосуды). Однако более всего и материал, и способ исполнения зависели от экономических реалий: в бедных сельских храмах святые сосуды могли быть из олова, брачные венцы – из дерева, а облачения священнослужителей – из крашенины (обычного холста, окрашенного в один цвет, как правило, синий). Благочестивые прихожане по возможности старались благоукрасить храм дорогостоящими предметами, преимущественно серебряными. Золото стоило значительно дороже, и поэтому золотые изделия в русском церковном обиходе встречались редко, но обильно использовалась позолота. Выбор в пользу драгоценных металлов объяснялся не только соображениями престижности и практичности (стойкость к окислению и коррозии), но и сакральным смыслом. Из золота были сделаны некоторые части скинии и ветхозаветного храма, их утварь и священные сосуды, Ковчег Завета; золото было в числе даров, принесенных волхвами Младенцу Христу (Мф. 2, 11); апостол Павел уподоблял истинно верующих золотым и серебряным освященным сосудам (2 Тим. 2, 20), а апостол и евангелист Иоанн Богослов через золото, очищенное огнем, прообразовал христианскую веру (Откр. 3, 18). Святой Андрей Кесарийский в «Толковании на Апокалипсис» объяснял золото как знак высшего превосходства, чистоты, светлости, непорочности. В его труде большое место уделялось также символике драгоценных камней. 12 камней связывались с именами и качествами 12 апостолов. Яспис (зеленая яшма) обозначал апостола Петра, сапфир – Андрея, смарагд (изумруд) – Иоанна Богослова, розовый сардоникс или топаз – Иакова Алфеева, халцедон – Иакова Зеведеева, оранжевый сардий (сардоникс) – Филиппа, золотистый хризолит (сердолик) – Варфоломея, берилл – Фому, черный топаз – Матфея, хризопраз – Фаддея, голубой гиацинт – Симона, багряный аметист – Матфия.

Псевдо-Дионисий Ареопагит толковал символику драгоценных камней по их цвету: белые означали свет, красные – огонь, желтые – золото, зеленые – юность. Подбор камней в том или ином изделии определялся, конечно, материальными возможностями и художественными предпочтениями.

Некоторые светские предметы переделывались, украшались соответствующими рисунками, орнаментами и надписями и затем использовались в богослужебных целях. Богослужебные облачения часто шились из привозных тканей, не имевших изначально богослужебного назначения. После кончины царей часть их одеяний жертвовалась в храмы, где они перешивались в архиерейские или священнические ризы или облачения престолов. В качестве ковшей для теплоты широко применяли чарки для вина, попадавшие в церковь как пожертвования. В московских храмах XVI – XVII веков встречались привозные паникадила, аналогичные тем, которые украшали богатые царские палаты, иногда с сюжетами, не вполне подобающими для церковного употребления.

Если переход предметов из светского обихода в церковный быт был распространен, то противоположные случаи возбранялись церковными правилами, существовали также общие запреты на отчуждение церковного имущества и запрет на использование священных предметов вне богослужения. По старинной русской традиции даже полотно, которым накрывали икону, могло в дальнейшем употребляться только для церковных нужд. Обветшавшие и износившиеся предметы старались обновить и хотя бы частично сохранить их фрагменты (перенос шитья на новую основу) или хотя бы материал (переплавка ветхих окладов). Полученный металл, жемчуг, драгоценные камни употребляли исключительно для изготовления новой церковной утвари. Только лишь с петровского времени появилась и распространилась практика пожертвований небогослужебных предметов в благотворительных целях: так, например, в 1916 году монастыри и церкви жертвовали на военные нужды серебряные изделия (иконные ризы). Еще в последней четверти XIX века, когда утвердилось представление об историко-художественной ценности церковного искусства, некоторые памятники старины, выведенные из церковного обихода, передавали в музеи.

Основной состав церковной утвари оставался неизменным со времени крещения Руси. Это всевозможные кресты, панагии, нательные иконы и образки, потиры, дискосы, тарели и блюда, дарохранительницы, дароносицы, лжицы, ковши для теплоты, ризы (оклады) икон и Евангелий, ковчежцы для святых мощей, кадила, водосвятные чаши, рипиды, осветительные приборы, выносные фонари, хоругви, архиерейские посохи и жезлы, детали облачений и прочее. Однако облик перечисленных предметов довольно сильно менялся в зависимости от времени и места изготовления.

Существовало большое разнообразие разновидностей крестов. С домонгольского времени известны кресты-тельники (нательные), часто небольшого размера, которые носились под одеждой; наперсные кресты; кресты-энколпионы, предназначенные для хранения и ношения частиц святых мощей; кресты напрестольные, воздвизальные, запрестольные выносные и др. Тельник давался при крещении и оставался с верующим до конца его земного пути. Четырехконечные кресты-тельники XI – XII веков, обнаруженные при археологических раскопках, изготовлены из металла или камня (в т.ч. янтаря). Их формы отличались большим разнообразием: помимо самых простых встречаются крестики с закругленными, расширенными, ромбическими, трехлопастными концами, с дополнительными перекрестиями на концах, с круглым, квадратным или ромбическим средокрестьем, а также крестики в виде процветшего креста с исходящими завитками-лепестками. На литых тельниках имелись различные изображения – Голгофский крест, Распятие, Спас Нерукотворный, святой архангел Михаил и известный из апокрифических источников архангел Сихаил, святые Николай Мирликийский, мученик Никита и другие. Тельники часто украшались эмалью. Старообрядческие кресты-тельники XVIII – начала XX столетий различались по размеру (для отроков, отроковиц, мужей и жен), обычно имели по контуру характерный растительный орнамент, а на лицевой стороне – Голгофский крест с обязательной надписью: «Царь Славы». Они широко бытовали в народе, поскольку их отливка и продажа всем православным дозволялись Священным Синодом.

Разновидностью тельников были корсунские кресты, названные по первоначальному месту их изготовления – Корсуни (Херсонесу Таврическому). В узком смысле корсунский крест – это небольшой каменный крестик с серебряной оправой концов, которые соединялись друг с другом проволочками в виде цепочки. Оправа часто украшалась сканью, накладными розетками, жемчугом и драгоценными камнями; в центре помещалась накладка с Распятием. Корсунские кресты изготовлялись и бытовали на Руси вплоть до XVII века. Византийские наперсные мощевики-энколпионы первоначально имели форму ящичка-ковчега. На Руси были распространены меднолитые двустворчатые кресты-энколпионы, но встречались и сделанные из серебра и золота. Они ориентировались на византийские образцы и украшались лицевыми изображениями (Распятие, изображение Богородицы, различных святых), исполненными различными способами: в техниках литья, резьбы, чеканки, черни и эмали. В XV веке начался процесс вытеснения энколпионов плоскими двусторонними крестами, а затем и односторонними крестами типа наперсных, однако даже в XVIII – XIX столетиях в старообрядческой среде медные энколпионы продолжали в небольшом количестве отливать по старинным образцам. Крупные наперсные кресты-мощевики в XVII – XVIII веках носили монахи.

Кресты наперсные, с оглавием-ушком для шнура служат знаком священного сана; они носятся священнослужителями поверх облачения. В основном архиерейские и архимандричьи кресты изготавливали из золота и серебра, с драгоценными камнями и эмалевыми вставками. с XVIII века их оглавие выполнялось чаще всего в форме венца или короны. Однако на древней Руси и в крестьянском обиходе более позднего времени существовали небольшие наперсные кресты, распространенные у мирян. Такие кресты выглядели как крупные (6–8 см) тельники. Наперсные кресты по типу тельников часто привешивали к домашним иконам, также их помещали над входом, помещали под угол дома при закладке фундамента, ставили на божницу, оставляли на груди покойного, а затем прикрепляли к могильному кресту. В 1797 году по инициативе императора Павла I были введены наградные пресвитерские кресты – серебряные, четвероконечные, с Распятием на лицевой стороне. В 1820 году указом Святейшего Синода были учреждены кабинетные кресты, выдававшиеся из кабинета императора – золотые, для священников заграничных церквей. Магистерские и кандидатские кресты (магистров и кандидатов богословия) предназначались для выпускников духовных академий, они были равноконечными, с ликом Спасителя на средокрестье и исходящими лучами-штралами, обычно их носили в петлице (на цепочке, крепившейся к воротнику рясы). Докторские кресты были наперсными. С 14 мая 1896 году (со дня коронации Николая II) на каждого священника при иерейской хиротонии возлагается серебряный восьмиконечный крест с Распятием на лицевой стороне с цитатой-наставлением для иереев (1 Тим. 4, 12) и вензелем Н II.

Напрестольные кресты, как следует из их названия, полагаются на церковных престолах, традиционно в них помещаются частицы святых мощей. Напрестольные кресты могли также служить в качестве воздвизальных в праздник Воздвижения Креста Господня. Если в храме имелся особый воздвизальный крест, он хранился в ризнице. Ранние напрестольные и воздвизальные кресты состоят из двух горизонтальных перекладин, расположенных близко друг к другу, и удлиненного вертикального древа, они шестиконечны. Воздвизальные кресты с частицей Истинного Креста Христова (Крестного Древа) или святыми мощами исполнялись из дерева и покрывались богатыми окладами с лицевыми изображениями, выполненными в разных техниках. В XVI – XVII веках были распространены восьмиконечные кресты с косой нижней перекладиной (подножием), но в качестве напрестольных употреблялись и четырехконечные кресты. В XVIII веке наблюдается возврат к шестиконечной форме, однако напрестольные литые кресты меняют пропорции, становятся более массивными, концы часто приобретают трехлопастное завершение. В 1888 году Святейший Синод предписал для напрестольных крестов восьмиконечную форму. Старообрядческие восьмиконечные кресты по типу напрестольных, имеющих подробное изображение Распятия, как правило, относятся к категории аналойных, из-за отсутствия престолов в старообрядческих часовнях они полагались на аналои. Запрестольные кресты, поставляемые за престолом, называются также выносными или процессионными, поскольку их выносят вместе с другими святынями на крестных ходах. Византийские процессионные кресты X – XII веков были четырехконечными, обычно с круглыми дисками в центре и на концах, с лицевыми изображениями по образцу Константинова креста. Русские запрестольные кресты, сохраняя диски-медальоны, в более позднее время имели семь или восемь концов. Изображения на них часто были иконописными, иногда использовались металлические или костяные накладки или оклады. В XVIII веке в старообрядческом медном литье появился особый тип моленных крестов – киотные кресты, или кресты с полотенцами. Они дополнялись боковыми полосами (полотенцами) с фигурами предстоящих Богородицы, Марии Магдалины, Иоанна Богослова и Лонгина Сотника. Иногда верхняя часть креста имела коронообразное обрамление из литых фигурок херувимов, такие кресты получили название «Патриарших Распятий».

Потиры со времени принятия христианства на Руси устойчиво сохраняли форму чаши на высокой ножке-стояне. Утолщение-яблоко на стояне позволяло священнику крепко держать потир одной рукой, а другой раздавать Святые Дары с помощью лжицы. Менялось лишь пропорциональное соотношение частей и художественный облик потиров. Ранние металлические и деревянные потиры имели на внешней стороне чаши изображение Деисиса. На венце помещалась литургическая надпись («Пийте от нея вси»). В отличие от византийских потиров, у которых диаметр поддона-основания меньше диаметра чаши, древние русские потиры имеют широкие поддоны, обычные для романской традиции. С XVII века на потирах можно видеть изображение Тайной вечери и Страстей Христовых. В XVII – XVIII веках значительное своеобразие приобрели потиры работы ярославских серебряников. Большинство из них имеет небольшие чаши слегка эллиптических очертаний и почти конические толстые стояны, переходящие в широкие (заметно шире чаши) поддоны. Круглое или немного сплющенное яблоко располагается вплотную к чаше, словно срастаясь с ней. Московские и петербургские потиры во 2-й половине XVIII – начале XIX веков по форме стали близки к кубкам, а стоян потиров в период классицизма иногда трактовался как скульптурная группа на пьедестале (ангелы несут на плечах чашу потира). В орнаментах классического и ампирного стилей часто использовалась растительная тема, иллюстрирующая евхаристию, в виде виноградной лозы и колосьев пшеницы.

Ранние русские дискосы, как и византийские, были глубокими. Для удобства перенесения с жертвенника на престол они обычно имели поддон, то есть невысокую подставку. С XIV – XV веков, когда усложнился чин проскомидии и распространились блюдца для просфор, тарель дискоса стала более плоской и значительно уменьшилась в размерах. Рельефные изображения часто мешали размещению частиц просфоры и поэтому для украшения дискосов в основном употреблялись резьба и гравировка. На дне тарели изображали Поклонение Агнцу, с XVI века также причащение апостолов. На ранних дискосах встречались изображения Спасителя во весь рост и «Христа Еммануила», а на дискосах XVII века – Страсти Христовы. Традиционно вокруг изображения располагалась литургическая надпись: «Примите, ядите, сие есть Тело Мое…». Во второй половине XVII века ярославские серебряники ввели в церковный обиход новую форму тарели – в форме звезды, многоугольную, с вогнутыми гранями. Борт тарели дискоса украшался орнаментом, менявшимся в соответствии со временем существования, так в XVIII веке встречаются акантовые листья, в первой трети XIX века – гирлянды из лавра или дубовых ветвей и колосьев пшеницы, позднее распространяется орнаментация в «византийском» и «русском» стилях.

Тарели, предназначенные для использования на проскомидии, не имеют поддонов. На дне тарелей гравировались крест, изображение Богоматери «Знамение», святого Иоанна Предтечи, Благовещения.

В древней Руси дарохранительницы назывались ковчегами. В XVI – XVII веках распространены были дарохранительницы в виде ларца с высокой крышкой, завершенной главкой с крестом. В конце XVII века появились высокие двухъярусные дарохранительницы с двумя отделениями – для запасных Святых Даров и для освященных Агнцев, употребляемых на литургии Преждеосвященных Даров, так называемые дарохранительницы-часовни. Также они напоминали распространенные в русском быту XVII – XVIII веков ларцы-теремки. В XVIII веке дарохранительницы имели в своем оформлении металлическую сень, напоминающую надпрестольную, она венчалась не крестом, а изображением воскресшего Христа, в ореоле сияния славы. В композиции часто использовались литые фигуры ангелов и евангелистов. Дарохранительницы синодального периода имели весьма разнообразную форму, они могли изображать престол со стоящим на нем потиром, Голгофу, Гроб Господень в виде саркофага и т.д. Ковчегами в церковном обиходе принято называть мощехранительницы и реликварии.

В древнерусской традиции панагии (греч. – «всесвятая») – это сосуды для хранения частей Богородичной просфоры, использовавшиеся при совершении чина возношения панагии. Существовали путные и столовые панагии. Путные панагии – наперсные и створчатые, имеют оглавие и запор, они предназначались не только для чина возношения, но и для переноса частиц просфоры. Столовые панагии отличались более крупным размером, иногда состояли только из одной тарели без крышки и имели стоян и поддон. Круглые створки путных панагий снаружи обычно имели выпуклые изображения, а внутри – гравированные. Из сюжетов на лицевой стороне в панагиях XIV – XVI веков обычно встречаются Распятие или Вознесение Христово, на внутренних поверхностях – Святая Троица и Богоматерь «Знамение», сопровождающиеся литургическими надписями. Наиболее ранние путные панагии русской работы происходят из Новгорода и датируются концом XIII – первой половиной XIV века. Со второй половины XV века панагией называли также небольшую, богато украшенную драгоценными камнями, финифтью наперсную икону, обычно круглую или восьмигранную (в виде звезды), с вложенными святыми мощами, чаще всего с традиционным для путных панагий изображением Богоматери «Знамение». В XVIII веке иконы-панагии с вложенными святыми мощами стали традиционными для всех архиереев, а они также могли жаловаться в редких случаях и архимандритам за какие-либо выдающиеся заслуги. На обороте или на особой привеске помещали царский портрет, а в навершии – венец или корону.

Древнейшие наперсные русские иконы относятся к XI столетию. Наперсные иконы изготавливались из камня, дерева, меди, драгоценных металлов и имели оглавие (фигурное ушко или петлю) для продевания цепочки или шнура. На них изображали Спасителя, Богородицу, сюжеты двунадесятых праздников и наиболее почитаемых святых. Весьма распространенным был сюжет «Святые жены-мироносицы у Гроба Господня», что, скорее всего, связано с традицией паломничества наших предков в Святую землю и реликвиями Святого Гроба.

Разновидностью наперсных икон являются змеевики – это круглые литые или резные медальоны, имеющие на лицевой стороне изображение Богородицы или какого-либо святого, а на обороте – композицию из переплетенных змей, последнее является языческим пережитком. Змеевики имеют византийское происхождение. Распространение и развитие типологии змеевиков на Руси продолжалось до XV столетия включительно, а в дальнейшем их продолжали отливать по старым образцам вплоть до XIX века. Некоторые литые и резные иконы служили походными, особенно складни или служили обычными домовыми образами.

Обычай покрывать особо чтимые иконы окладами (ризами) сложился в Византии. Иногда украшались только поля икон, которые закрывали сплошными пластинами из драгоценного металла или декорировали драгоценными камнями и отдельными пластинками с лицевыми изображениями, часто оклад накладывался и на фон, оставляя открытыми фигуры. Были также сплошные чеканные оклады, оставлявшие для обозрения только «личное» (лики, кисти рук, стопы ног), они должны были напоминать рельефные иконы, целиком отлитые из золота или серебра. Византийские оклады не были чисто декоративным дополнением к живописному изображению, поскольку несли на себе изображения Деисуса (от греч. – моление) или Престола уготованного и святых. Сам по себе оклад воспринимался как покров святыни. Выбор некоторых святых на боковых полях определялся патрональными соображениями, часто там помещали изображения фамильных святых покровителей.

Кроме окладов почитаемые иконы, такие как изображения Богородицы, могли украшаться прикладом: венцами, коронами (корунами), ряснами, шейными гривнами, подвесками-цатами, ожерельями-монистами, вотивными привесками. В Киевской Руси в качестве приклада употребляли колты – пустотелые подвески для благовоний. Известны колты XI – XII столетий с сиринами, которые представлены в нимбах, что свидетельствует о христианском характере изображений, так как в византийском искусстве сирин отождествлялся с райской птицей.

Оклады домовых икон знатных и весьма состоятельных заказчиков, сохранившиеся от XIV – XV веков, преимущественно декорированы орнаментами и ориентированы на тонкие и изысканные византийские оклады эпохи Палеологов. Достаточно широкое распространение с конца XIV века получила техника басмы, которая была гораздо проще чеканки и давала более мягкий рельеф. Также для украшения икон использовалась скань – золотая или серебряная проволочка, выложенная узорами (обычно спиральными или сердцевидными) и напаянная на металлический фон. Сканые оклады встречаются относительно редко, чаще всего сканью покрывали только венцы или имитировали сканые узоры басменным тиснением. В XVI веке в окладах стали использовать цветную эмаль по скани и чернь. Во второй половине XVII века орнамент на окладах значительно укрупнился, а чеканка приобрела более высокий рельеф. Рама оклада нарочито отделялась от средника посредством выпуклых чеканных «труб» или рельефной окантовки. В конце века в царских мастерских помимо пышных изделий в духе барокко изготавливали совершенно гладкие неорнаментированные оклады, тогда же преобладающим типом окладов стали сплошные.

В окладах икон XVIII – XIX веков поля оформлялись в виде рамы, схожей с картинной, что было под стать изменившемуся характеру живописи. Орнаментация зависела от господствующего стиля, например растительные мотивы в барокко, стилизованные раковины в рококо, вазоны, пальмовые ветви, лавровые гирлянды в классицизме. В ампирных окладах первой трети XIX века появились фигурные наугольники – деталь, которая перешла в более поздние оклады и удержалась там до начала XX века. В 40–60-х годах XIX столетия и иконопись, и оклады приобрели черты барокко в эклектической интерпретации. В последней трети XIX века преобладают преимущественно «византийский» и «русский» стили. Для «византийского» стиля характерны гладкие оклады с орнаментированными полями, причем орнамент на полях исполнялся эмалью. В «русском» стиле использовались мотивы пропильной деревянной резьбы и народного творчества. В небогатой народной среде бытовали дешевые оклады, штампованные из жести или сделанные из фольги, также имел место способ имитации позолоченного оклада тиснением по левкасному грунту.

Оклады напрестольных Евангелий были цельнометаллическими или же состояли из отдельных частей (средника, наугольников, дробниц), крепившихся к обтянутому тканью переплету. Из практических соображений, так как тонкие листы басмы легко повреждались в процессе пользования, оклады Евангелий в отличие от иконных делали чеканными, резными или сканными. Обычно оклад был украшен лицевыми изображениями. До XVII века включительно в среднике помещали Распятие с предстоящими, хотя встречались и другие изображения, такие как Христос Еммануил. Уже в конце XIV столетия появился прижившийся на Руси тип оклада с литыми дробницами и на его основе возникла обычная для окладов XV – XVI веков композиция с пятью дробницами: с центральной и угловыми. С последней трети XVII века получают распространение оклады с крупными эмалевыми медальонами-дробницами (эмаль по рельефу или роспись по эмали). Эмалевые медальоны в убранстве Евангелий получают широкое распространение в XVIII столетии. В центре обычно изображалось Воскресение Христово в иконографии «Восстание из Гроба» или Спас на Престоле. На наугольниках – изображения четырех евангелистов, часто с их символами: Матфея с ангелом, Луки с тельцом, Марка со львом и Иоанна с орлом.

Кадила состоят из двух частей, верхняя из которых – кровля – имеет специальные отверстия для выхода дыма, а нижняя закреплена на поддоне. Цепи, крепящиеся кольцами к нижней части и к венчающему кресту, соединены с плащиком-коптильником (крышечкой, предназначенной для держания кадила). Ранние кадила московской работы часто подражали архитектурным формам, они были кубическими и напоминали современные им одноглавые храмы с горкой кокошников. В последствии эта традиция в Москве сохранялась достаточно долго. В кадилах других русских художественных центров образы архитектуры присутствуют в более опосредованном виде. Венчание кровли главкой, несущей крест, неизбежно вызывало ассоциации с архитектурой.

Церковные осветительные приборы весьма разнообразны по своим типам и внешнему виду – это паникадила, лампады, лампадофоры, подсвечники переносные и стационарные. Один из первых больших церковных светильников на Руси – это паникадило, впоследствии получившее название хорос. Паникадила-хоросы представляют собой литые ажурные медные диски с бортом-ободом и углубленной чашей-поддоном в центре. Существовали также хоросы без бортика и поддона, в виде обода с кронштейнами для свечей. Форма хороса сохранялась в церковном обиходе до XVI века. С середины XVI столетия появились шарообразные паникадила, опоясанные ободом со свечниками так называемыми «перьями». В XVII веке, с расцветом барокко, распространились паникадила с балясовидным стержнем, который снизу завершался шаром, с ниспадающе-восходящими ветвями, изогнутыми в форме буквы S. В конце XVII века цепи паникадила могли декорировать чеканными и коваными листьями и цветами. В XVIII столетии в храмы попадали барочные и классицистические паникадила-люстры с хрустальными подвесками, а в эпоху ампира – чашеобразные светильники. Ближе к концу XIX века вернулись в употребление светильники-хоросы. На сегодняшний день обе формы: и хорос, и барочное паникадило широко используются для вновь освящаемых храмов.

Лампады (кандила) были подвесными и имели чашеобразную форму, существовали также и поставные лампады в виде чаши на высоком стояне. В XII – XIII веках были распространены небольшие орнаментированные бронзовые лампадки с поддонами, подвешенные на трех цепочках к звездообразному креплению с кольцом. В синодальный период появились лампады в виде стеклянных, фарфоровых или фаянсовых чаш в металлической оправе – лампадофоре. Наиболее ранние русские лампадофоры представляли собой литые ажурные диски с гнездами для нескольких лампад.

Из подсвечников особый интерес представляют «тощие свечи» – пустотелые цилиндрические подставки для свечей, устанавливаемые перед иконостасом. Они украшались орнаментальной резьбой или живописью. Примечательны своим высокохудожественным исполнением и декоративным оформлением запрестольные семисвечники – подставка для семи лампад.

Интерес представляют выносные фонари. В XVII веке они являют собой слюдяные футляры для свечей, предохранявшие огонь от ветра и дождя во время крестных ходов. Фонари выполнялись в шестигранной либо в восьмигранной форме. Поскольку слюда достаточно хрупкий материал, то ее отдельные пластинки вставляли в металлическую (оловянную) оправу. Для свободного доступа воздуха, необходимого для горения и выхода дыма, в верхней части фонаря делали отверстия, а чтобы дождевая вода не могла попасть через них внутрь, фонари завершали несколькими пустотелыми семью или девятью шатрами, на крутых гранях которых и располагались отверстия, окаймленные металлическими накладками. Конструкция крепления фонаря на рукояти обеспечивала вертикальное положение корпуса независимо от колебаний рукояти-шеста. Украшенные орнаментами ажурные накладки оправы, подцвеченная красным, зеленым и синим слюда, позолота и серебрение, эффектные многоглавые завершения с главками и крестами выглядели очень празднично и нарядно и служили великолепным дополнением торжественных церемоний крестных ходов.

Любопытным элементом церковной утвари являются рипиды. Византийские рипиды, первоначально применявшиеся не только при архиерейских службах, были круглыми и в форме квадрифолия. Соответственно их символическому значению рипиды украшались литыми изображениями херувимов. Древние русские рипиды представляли собой квадрифолий. На ранних рипидах выгравированы изображения Спасителя, Богоматери, святого Иоанна Крестителя, ангелов и четырех евангелистов. Рипиды начиная с XVII века имеют круглую или звездообразную форму и несут традиционные изображения херувимов.

Архиерейские посохи являются знаком епископской власти. Традиционно они изготавливаются из дерева, кости, металла. Наиболее ранние посохи – архиепископа Новгородского Никиты, митрополита Петра, митрополита Геронтия – сохранились в переделанном виде. Вероятно, их рукояти могли быть как прямыми, так и изогнутыми, с опущенными вниз концами. Древко посоха составлялось из отдельных колен, скрепленных шаровидными «яблоками». Патриарх Никон в середине XVII веке ввел посохи, завершенные змеиными головами, так как змея символизировала мудрость. В XIX столетии вернулась в обиход древняя форма навершия. Посохи по русской традиции носили с сулоком – прямоугольным платом материи, которым обертывали рукоять. С одной стороны, это предохраняло ладонь от соприкосновения с холодным металлом в зимнее время, а с другой – соответствовало обычаю касаться священных предметов только покровенными руками. Со второй половины XVII века сулоки начали богато украшать золотной вышивкой, они стали негнущимися, утратили функциональное значение и продолжали существовать привешенными к посохам.

Немаловажным видом церковного искусства малых форм были также предметы из разнообразных тканей – это одеяния и покровы для престола и жертвенника, богослужебные облачения (ризы), алтарные и иконные завесы, всевозможные покровы икон и других святынь. Большинство ковчегов-мощевиков и панагий хранилось в тканых чехлах. В убор икон могли входить убрусы-очелья, тканные или плетеные цаты. Из ткани, льняной или шелковой, делаются антиминсы (греч. – вместопрестолие) – платы с изображением положения во гроб Христа и зашитой частицей святых мощей.

Кроме вышеназванных в церковном обиходе существовали и другие виды утвари, бытование которых имело более ограниченный характер. Так звездица появилась в русской литургической практике сравнительно поздно, еще в XII – XIII веках она не была обязательной принадлежностью литургии. Только с XVI столетия известны малые блюда для просфор – «блюдца дорные». С XVIII века встречается специфическая разновидность «всенощных» сосудов, предназначенных для благословения хлеба, пшеницы, вина и елея, – блюд с тремя чашами по краю. Позднее возникла также канунница или панихидница – скульптурное изображение Голгофы с Распятием и предстоящими, помещаемое на кануне (настольном подсвечнике, пред которым совершаются панихиды).

Предметы, более тесно связанные с богослужением, обладали более устойчивой, сохраняемой формой, которая складывалась еще в раннехристианские времена и была унаследована Русской Церковью из Византии. Так, потир и дискос со времени принятия христианства на Руси представляли собой соответственно чашу на высокой ножке-стояне и круглое блюдо. Дарохранительницы и кадила были более разнообразны, а такие второстепенные и необязательные для литургии предметы, как ладанницы и паникадила, менялись очень сильно в зависимости от времени и места их производства. Достаточно активное варьирование наблюдалось внутри традиционных форм, где менялись как размеры изделий, так и украшавшая их орнаментация. Некоторые мотивы орнамента обладали конкретным символическим значением, но их было немного. Таковы виноградная лоза (символ Христа, Его Крови, Церкви Христовой, рая) и крин – лилия с тремя лепестками. Крин-пальмета связывался с образами Богоматери, именуемой в гимнографии «Крином небесным», и святых. По толкованию преподобного Максима Грека, крин есть также образ Святой Троицы. Но еще более важным, чем аллегорические толкования, было понимание красоты изделий, предназначенных для Церкви как отражения красоты горнего мира. Поэтому орнаментация церковных предметов соответствовала общим представлениям об изысканной красоте и изяществе, существовавшим в то или иное время, а также в косвенной форме отражала мировидение и законы мироустройства.

Лицевое шитье, как и прочие виды церковного искусства, было воспринято на Руси из Византии. Высокохудожественное и техническое мастерство мастеров получило свое продолжение и развитие в художественном творчестве наших предков, вместе с этим сохранив и преумножив традиции Древней Церкви. Лицевое шитье, в котором продолжаются все иконографические и цветовые традиции древней иконописи, образно именуют «живописью иглой».

Сохраняя традиции, на Руси лицевым шитьем занимались преимущественно в женских монастырях и в княжеских домах. Лицевое шитье всегда состояло в теснейшей связи с развитием иконописи. Шитье требовало не только материальных затрат на необходимые материалы, но и участия мастеров различных специальностей. Мастер-иконописец (знаменьщик) наносил на ткань прорись и отдельно «расцвечивал» этот рисунок на бумаге. Иконописец «травщик» наносил причудливый растительный узор. Мастер-словописец наносил на будущее произведение «вязь» – надписи литургического и вкладного характера. Только после этой кропотливой подготовки начинали свой труд вышивальщицы. Работа мастерской над одним произведением могла занимать значительное время.

Работа и процесс обучения в мастерских лицевого шитья были сходны с процессом обучения иконописанию. Возглавляли мастерские опытные мастерицы, настоятельницы монастырей или княжеские жены при дворе князя. Опытная мастерица набирала учениц, которые обучались премудростям этого сложнейшего мастерства в процессе работы. Самым молодым и неопытным поручали выполнение менее значительных работ, затем им поручалось вышивать все доличное, и только самые искусные мастерицы могли приступить к вышиванию ликов святых.

Работы всегда начинались с молебного пения, часто с акафистом тому святому, над изображением которого трудились в мастерской. Мастериц окропляли святой водой и после этого они приступали к работе. В процессе работы, обычно в порядке очереди начиная со старшей мастерицы, непрестанно читались Псалтирь, жития святых и разнообразные поучения. Таким образом, вся работа над изготовлением произведения лицевого шитья сопровождалась общей молитвой. А по завершению работ совершался благодарственный молебен.

Лицевым шитьем украшались пелены на раки святых, литургическая утварь (воздухи, покровцы), облачения духовенства, пелены под иконы местного ряда (чина) иконостаса.

Наибольшее распространение с XV века получает шитье цветным шелком с применением золотых и серебряных нитей. Наряду с этим продолжается традиция «золотного шитья». На рубеже XV – XVI веков особое влияние на лицевое шитье оказало творчество Дионисия и продолжателей его школы. Удлиненные пропорции фигур, тонкая детальная проработка ликов, преимущественно светлые тона доминировали в шитье первой половины XVI  века. Именно в этот период искусство лицевого шитья достигает своего наивысшего расцвета. Связано это с появлением ряда крупных мастерских (светлиц) в столице под руководством опытных мастеров и с проявлением особого интереса к этому виду искусства.

В XIV – XVI веках общие тенденции развития лицевого шитья и иконописи практически полностью совпадают. В произведениях лицевого шитья по-прежнему остается главным выявление внутреннего духовного строя сложными техническими средствами. Если в иконописи в своем преимущественном большинстве техническое мастерство исполнения образа во многом скрыто от зрительного восприятия, то в искусстве лицевого шитья оно представляется в более открытом зрительному восприятию виде. Сложнейшая техника исполнения диктует особую строгость к восприятию шитого образа.

В отделке церковных облачений XVIII века вышивка орнаментальная становится преобладающей. В XVIII – XIX веках по-прежнему очень много вышивают золотыми и серебряными нитями, которые уже в большом количестве начинают производить в России.

Из всех видов швов ими наиболее употребляемым становится «литой», создающий эффект чеканной поверхности. Такую технику, известную ещё с XVII века, так и называли «шитьем на чеканное дело». Выполнялась она по настилу, создающему рельеф.

Во второй половине XVIII века получает дальнейшее развитие вышивка шелком гладевыми швами. Цветной гладью имитировали даже узоры ткани. Для вышивки использовали большое разнообразие цветов и их оттенков.

Золотное шитье в первой половине XIX столетия частично вытесняется вышивкой шерстью, шелком и синелью (пушистым шнурком). Но уже во второй половине XIХ века эта техника переживает новый подъем. Особенностью золотной вышивки этого времени является характерная «жесткость» как орнамента, так и технического исполнения.

Во второй половине XVII – начале XVIII века получили распространение кружева-гипюры. В отличие от выплетенного целиком парного кружева, гипюры являются сцепными, их узор выводится полотнянкой или шнуром и соединяется между собой при помощи плетешков-брид или просто сцепляется.

Золотное кружево в России в отделке церковных предметов продолжает использоваться вплоть до конца XIX века.

Не менее значимым и интересным является искусство художественного оформления книги. В средневековой России оно играло не меньшую роль, чем иконопись или архитектура. Большинство книг того периода было духовного содержания. Книга пришла на Русь вместе с христианством, православные миссионеры отправлялись к язычникам, имея при себе важнейшие книги христианского вероучения (Евангелие, Апостол, Псалтирь и др.). Средневековые книги содержали молитвы и богослужебные тексты, жития святых и поучения святых Отцов Церкви. Летописи и хроники начинались библейской историей, своды законов не обходились без ссылок на Слово Божие. Философия, география, политика и простая житейская премудрость опирались на религиозный фундамент. На протяжении веков на Руси поддерживалась византийская традиция глубокой религиозности, где Слово воспринималось как носитель премудрости Божией. Книга же воплощает слово. Отношение к книге было весьма бережным, почти благоговейным, как к духовной ценности. Книги тогда создавались на пергаменте – тонких листах особым способом обработанной телячьей кожи, пергамент стоил чрезвычайно дорого. В XIV веке на Руси впервые появилась бумага, которая вначале также стоила недешево. Высоко ценился труд книгописцев (начало русского книгопечатания относится к XVI веку), поскольку от них требовалось владение навыками красивого, каллиграфического письма. Древнейший книгописный почерк называется устав. Все буквы уставного письма наносили на пергамент с особым тщанием, каждое слово требовало долгого труда. Позже устав сменился полууставом и скорописью – более простыми в начертании почерками, но и от книгописцев требовались большее мастерство и изящество письма, чем от простых писцов разных учреждений. Книга вплоть до широкого распространения книгопечатания в России оставалась дорогостоящим изделием и считалась предметом особой роскоши. Многие книги времён Древней Руси и Московского государства нередко живописно оформлялись известными художниками.

Главными элементами художественного оформления книг были миниатюры, заставки и инициалы (буквицы). Миниатюра – сделанный от руки многоцветный рисунок, который располагался в любом месте рукописи. Заставка – небольшая орнаментальная или изобразительная композиция, выделяющая и украшающая начало раздела книги. Миниатюра была сложнее заставки, она представляла собой настоящую маленькую картину. Инициал – это заглавная буква крупного размера, помещаемая в начале текста книги, главы, части или абзаца. Инициалы часто превращались в сложные рисунки, изображавшие растительный орнамент, диковинных зверей, птиц, чудовищ, сражающихся воинов, скоморохов, глашатаев и многое другое. Их выделяли красной краской (киноварью), золотом, а иногда и несколькими красками одновременно. Традиция книжной миниатюры пришла на Русь из Византии, и отечественные живописцы вначале во всем следовали греческим канонам. В течение нескольких столетий сложился русский стиль. Древнейшие миниатюры в русских книгах относятся к XI веку, они находятся во всемирно известных рукописях – Остромировом Евангелии 1056–1057 годов и Изборнике 1073 года.

В России середины и конца XVII столетия наступил настоящий расцвет золотописного дела. Три крупные книгописные мастерские – Посольского приказа, Оружейной палаты и Патриаршего дома – выпускали десятки и сотни книг и грамот, украшенных золотописными миниатюрами, заставками и инициалами. Патриаршие золотописцы достигли совершенства в искусстве золотописной каллиграфии (красивого письма). В XVIII веке российская книжная миниатюра окончательно европеизировалась. Черты древнерусского искусства сохранила лишь старообрядческая книга, и до наших дней в глухих уголках России, где существуют крупные старообрядческие общины, можно встретить последних представителей уходящего мастерства книжной рукописной миниатюры.

Главным орнаментальным украшением средневековой рукописной книги была заставка. На протяжении XII – XIX веков русские книгописцы и живописцы выработали несколько последовательно сменявших друг друга орнаментальных стилей. Древнейшим из них был старовизантийский стиль, который главенствовал в XI – XIII веках. Он отличался торжественностью, тяжеловесностью и обилием золотой краски. Еще одной характерной чертой этого стиля были строгий геометризм и правильность форм. В XIII – XIV веках его сменил чисто русский оригинальный тератологический (от греч. «тератос» – «чудовище»), то есть чудовищный, звериный стиль. Он так назван потому, что инициалы и заставки представляют собой переплетенных ремнями или жгутом невообразимых чудищ, зверей и птиц, лапы, шеи и хвосты которых изгибаются под немыслимыми углами, переходят в растения и вновь в конечности, но только уже других персонажей рисунка. В этом стиле очень многое заимствовано из древней языческой культуры. Золотописание почти исчезает, излюбленными тонами становятся темно-синие и небесно-голубые. В XV – XVI веках получают распространение балканский и нововизантийский стили. Заставки балканского стиля строго геометричны и состоят из правильных окружностей, квадратов, ромбов и восьмерок с широкими петлями. Для балканского стиля характерны нежные травянистые, пастельные, изумрудные и яркокрасные тона. Нововизантийский стиль – подчеркнуто парадный и роскошный. Он возрождает в более изящных формах забытое золотописание домонгольского периода. Заставки нововизантийского стиля включают в себя сложные композиции, состоящие из трав, цветов и плодов. Рамка подобной заставки объемна, она как бы «дышит», прорастая маленькими травинками. В XVI веке русские книжники знакомятся с немецкой гравюрой первых печатных книг и начинают перерисовывать характерные завитки листьев, цветки и шишечки. Довольно быстро эти художественные элементы получают широкую популярность. Таким образом, на основе соединения нововизантийского орнаментального стиля и гравюры возник старопечатный стиль. Со временем старопечатный стиль в своём законченном, развитом виде перешел в рукописную книгу, которая продолжала создаваться и была широко распространена. Так, печатники и живописцы несколько раз заимствовали друг у друга популярные изобразительные мотивы. На рубеже XVII – XVIII столетий искусство орнаментики в рукописной книге приходит в упадок, так как рукописная книга вытесняется печатной.

В Древней Руси и Московском государстве переплетом для книг служили деревянные доски – крышки. Доски обтягивались кожей, на которой горячими металлическими клеймами оттискивались орнаментальные рисунки, а иногда и сложные многофигурные композиции и надписи-вязи. Например, переплётчики Московского Печатного двора ставили свой фирменный знак – клеймо с изображением битвы между львом и единорогом, которое заключено в круговую надпись. Иногда на тисненые рисунки наносили позолоту, а чтобы изображение не стиралось, в крышки вставляли медные выпуклые кружки – «жуковины». Переплет иногда украшали «наугольниками» и «средником» – металлическими пластинами в центре и на углах досок, на которых изображались распятый Христос и евангелисты. Традиционно книга имела медные или серебряные застежки, на которые накидывались ременные петли. Дорогие переплеты отличались тем, что вместо кожи их крышки обтягивались бархатом или другими красивыми и дорогими тканями. Обрез страниц книги золотили и оттискивали на нем чекан (изображения виноградных гроздьев, растительного орнамента). Драгоценный переплет представлял собой украшенный самоцветами массивный серебряный оклад, закрепленный на крышках переплета, с изображениями фигур святых, пророков и ангелов. Такие переплеты изготовлялись по специальному заказу государей, иерархов Церкви и представителей высшей аристократии. Стоимость некоторых экземпляров была равна заработку ремесленника или купца среднего достатка за несколько лет, а порой и десятилетий.

Контрольные вопросы:

1. Назовите предметы церковной утвари, традиционно относящиеся к произведениям церковного искусства малых форм.

2. Из каких материалов изготавливались иконные ризы (оклады)?

3. Какие сюжеты изображались чаще всего на дробницах напрестольных Евангелий?

4. Что такое панагия? Как оформлялись архиерейские панагии?

5. В виде чего часто выполнялись русские кадильницы? Из каких частей они состояли?

6. Что такое рипиды? В чем их символизм?

7. Какие предметы церковной утвари обладали более устойчивой, сохраняемой формой, а какие менялись очень сильно в зависимости от времени и места их производства? Почему?

8. Где в основном на Руси занимались лицевым шитьем?

9. Назовите главные элементы художественного оформления церковных книг.

10. Перечислите основные виды деталей украшения почитаемых икон (прикладов).

13

Пасхальные яйца

Пасхальное яйцо – традиционный русский сувенир, пользующийся большой популярностью, и только матрешка более знаменита за пределами нашего Отечества.

Пасхальные яйца являются атрибутом главного праздника православных христиан – Пасхи. По преданию, первое пасхальное яйцо святая равноапостольная Мария Магдалина преподнесла римскому императору Тиберию (14–37 гг.). Вскоре по вознесении Христа Спасителя на небо Мария Магдалина явилась для евангельской проповеди в Рим. В те времена было принято, приходя к императору, подносить ему подарки. Состоятельные приносили драгоценности, а бедные люди то, что могли. Поэтому Мария Магдалина, не имевшая ничего, кроме веры в Господа Иисуса, протянула императору Тиберию куриное яйцо с возгласом: «Христос Воскресе!». Император, усомнившийся в сказанном, заметил, что никто не может воскреснуть из мертвых и в это так же трудно поверить, как в то, что белое яйцо может стать красным. Тиберий не успел договорить эти слова, а яйцо стало превращаться из белого в ярко-красное. Крашеные яйца всегда служили символом Воскресения Иисуса Христа и очищения во имя новой лучшей жизни. Красная окраска яиц символизировала кровь Христа и служила символом Воскресения.

Как из яйца рождается жизнь, которая была скрыта в нем, так из гроба восстал Сын Божий, и некогда умершие христиане восстанут в жизнь вечную. Даря друг другу пасхальные яйца, христиане исповедуют веру в свое Воскресение. Если бы не произошло Воскресения Христа, то, как учит апостол Павел (1 Кор. 15, 12–20), новая вера не имела бы основания и цены, она была бы напрасной – неспасительной. Но Христос воскрес из мертвых, воскрес первым из рожденных на земле и этим явил Свою силу и Божественную благодать.

Почему же именно яйцо стало одним из доказательств Воскресения Сына Божьего? Многие мифологии мира хранят легенды, связанные с яйцом как символом жизни, обновления, как источником происхождения всего, что существует в этом мире.

С древних времен яйцо служило символом солнца, несущего собой жизнь, радость, тепло, свет, весеннее возрождение природы, избавление от оков мороза и снега, иначе говоря, перехода из небытия в бытие. Когда-то было принято подносить яйцо как простой малый дар языческим богам, дарить яйца друзьям и благодетелям в первый день Нового года и в день рождения. Состоятельные люди вместо окрашенных куриных яиц зачастую дарили золотые или позолоченные яйца, символизировавшие солнце. У древних римлян был обычай в начале праздничной трапезы съедать печеное яйцо, это символически связывалось с успешным началом нового дела.

Византийский богослов и философ Иоанн Дамаскин (VIII в.) отмечал, что небо и земля во всем подобны яйцу: скорлупа – небо, плева – облака, белок – вода, а желток – земля. Символично, что из материи яйца возникает жизнь, в нем заключаются возможность, идея, движение и развитие.

Одно из первых письменных свидетельств о традиции крашения яиц на Святую Пасху встречается в пергаментной рукописи Х века, из монастырской библиотеки святой Анастасии в Греции. В конце церковного Устава, приведенного в рукописи, после молитв на Пасху надлежало читать молитву на благословение яиц, сыра, и игумен, целуя братию, должен был раздавать им окрашенные яйца со словами: «Христос Воскресе!». По рукописи «Номоканон Фотия» (XIII в.), игумен может подвергнуть наказанию того монаха, который в день Пасхи не вкушает красного яйца, ибо таковой противится апостольским преданиям. Следовательно, обычай дарения яиц на Пасху ведет свое начало еще от апостольских времен, когда равноапостольная Мария Магдалина первая подала христианам пример этого радостного дароприношения.

На Руси Пасха всегда имела яркий, праздничный всеобъемлющий характер. В этот день радовались всему: теплу, свету, небу, земле, родным и самой жизни. Праздник Воскресения Христа – это и воскресение природы, и обновление жизни. Весна всегда отличается необыкновенной нежностью, теплом и постоянством, а Пасха – это благодать, которую нам являет Сам воскресший Господь.

У каждого народа существуют свои праздники, но среди них всегда есть самый главный. Таким событием на Руси на протяжении многих столетий была и остается Святая Пасха. Церковное торжество имеет грандиозный характер и отличается пышностью и великолепием. Церковь заранее готовится к радости Воскресения Христова, предпасхальная (Страстная) неделя расписывается по дням с нарастающим напряжением религиозной жизни.

Пасха Христова празднуется не ранее 22 марта (4 апреля, по новому стилю) и не позднее 25 апреля (8 мая, по новому стилю) в первый воскресный день, следующий за весенним равноденствием и мартовским полнолунием. Во многих местностях России день Воскресения Христова называется великим днем.

В XVII веке в Москве особенно торжественное богослужение в пасхальную ночь совершалось в Успенском соборе Кремля, в присутствии царя, придававшего своим присутствием внушительность и торжественность церковным обрядам, в общем сходным с нынешними. У дверей собора были приставлены стрелецкие подполковники, которые следили за тем, чтобы в собор проходили только те, кто был одет в парадные золотные кафтаны. После хвалитных стихир государь прикладывался к образам, подносимым ему духовенством, и лобызал во уста со старших, а младших жаловал к руке и оделял красными или золочеными яичками, либо куриными и гусиными, либо деревянными, точеными, расписанными по золоту яркими красками с разнообразными изображениями. Затем к целованию царской руки подходили бояре в соответствии занимаемым чинам, начиная со старших. После утрени государь шел в Архангельский собор, служивший царской усыпальницей, «христосоваться с родителями», поклониться их праху. В придворном Благовещенском соборе он христосовался со своим духовником и жаловал его и прочих присутствующих яйцами. Подобным образом он поступал и во дворце, христосовался с боярами, оставшимися «для бережения» царской семьи во время государева выхода в соборы. В золотой палате особо славили Христа духовные власти, затем царь поздравлял царицу с детьми. С ними он молился за обедней в одной из дворцовых церквей и выходил в Успенский собор во всех регалиях. После этого всех придворных, не исключая мастеров, государь осчастливливал своим высоким вниманием, допуская к руке.

В первый день Святой Пасхи царь отправлялся по тюрьмам и, будучи примером христианского смирения и милосердия для своих подданных, говорил заключенным: «Христос воскрес и для вас!» и одарял каждого либо новой шубкой, либо рубашкой или чем-либо еще, и присылал яства для разговения. Более смирным и менее виновным преступникам давали по три чарки, а остальным по две и по одной кружке меду. А в золотой палате Царицыной в это время кормили нищую братию.

Московский патриарх, следуя старинным священным обычаям, устраивал торжественный пасхальный обед для духовенства, сослужащего ему, подобно тому, как новгородский архиепископ – всему освященному Софийскому собору.

От новгородской и московской старины обратимся к настоящему времени. И сегодня, при пении тропаря пасхального канона: «просветимся торжеством и друг друга обнимем», начинается троекратное лобызанье и приветствие верующими друг друга словами «Христос воскресе!» и ответным «Воистину воскресе!», при этом одаривают друг друга яйцами. Особым уважением в народе пользуется пасхальное яйцо, полученное первым, по поверью, оно не испортится до следующего года.

Традиция меняться крашеными яйцами на Пасху имеет в России давнюю историю. Во времена царя Алексея Михайловича для раздачи на Пасху было приготовлено около 37 тысяч яиц. Наряду с настоящими (куриными, лебедиными, гусиными, голубиными, утиными) крашеными яйцами были деревянные и костяные, резные и расписные. Своеобразным эталоном для размера яиц из дерева, кости, фарфора, стекла, камня был размер яиц натуральных (куриных).

В домах ко времени возвращения семьи из церкви от пасхальной заутрени уже был накрыт стол со всевозможными яствами для разговения. Плохим хозяином считался тот, кто не уставит стол поросенком, колбасою, пасхою и крашенками. Как в Рождество, так и в Пасхальную неделю духовенство ходило по домам славить Христа. Мирские люди – парни партиями человек 10–15 – с запевалою или «починальщиком» во главе ходили по деревням с волочебными песнями, напоминающими рождественские коляды, и распевали их под окнами, а иногда заходили в избу с целью угоститься. От хозяев волочебники получали угощение или деньги и делили все между участниками хора. Иногда партию волочебников сопровождал музыкант со скрипкою или дудою.

В 1664 году травщик (художник по растительному орнаменту) Троице-Сергиева монастыря Прокопий Иванов был вызван в Москву для росписи яиц. Спустя два года он привез ко двору 170 деревянных яиц, писанных по золоту. Царский иконописец Богдан Салтанов в 1675 году преподнес царю Алексею Михайловичу к Пасхе «три блюда – на одном из них пять яиц гусиных травчатых золоченых, на другом – семь яиц утячьих, писанных разными красками по золоту, на третьем – семь курячьих золоченых сильно; а еще ящик за слюдою, а в нем сорок яиц курячьих, писанных по золоту разными красками». В 1677 году почти все мастера Оружейной палаты делали подарки царю Федору к Пасхе в виде яиц. В феврале 1690 года ученик Симона Ушакова иконописец Василий Кузьмин и жалованный царский иконописец Никифор Бавыкин расписали «разными цветными красками» деревянные точеные яйца, сделанные по размерам натуральных. В 1694 году расписывали яйца сыновья выдающегося изографа Оружейной палаты Федора Зубова Иван и Алексей.

В XVIII – XIX веках художественно оформленные пасхальные яйца получают широкое распространение среди всех слоев российского населения. С этого времени о пасхальных яйцах смело можно говорить как о своеобразном виде декоративно-прикладного и народного искусства. К этому времени традиционными стали ювелирные драгоценные яйца и простые крестьянские «писанки» и «крашенки». Облик ювелирных пасхальных яиц изменялся с течением времени, учитывая предпочтения и вкусы заказчиков. «Писанки» и «крашенки», доступные для крестьянской среды, были менее подвержены стилистическим и временным изменениям.

Русское прикладное искусство XVIII века получило качественно иной характер по сравнению с искусством предшествовавших столетий. Оно приобрело ярко выраженную светскую направленность. Связано это было с экономическими, политическими и культурными преобразованиями, проведенными императором Петром I. Наступила эпоха вхождения России в общеевропейский художественный процесс, соответственно времени шло развитие изобразительного и декоративно-прикладного искусства.

В начале XVIII века Петр Великий на берегах Невы основал новую столицу государства. Вскоре Петербург стал центром экономической, политической и культурной жизни страны. Государь, нуждаясь в художниках и ремесленниках, вызывал их из московских мастерских Оружейной палаты в Петербург. Пасхальные яйца этого периода не сохранились до наших дней. Скорее всего, это были деревянные яйца, позолоченные или посеребренные и расписанные мастерами-живописцами, а также костяные резные яйца.

Появление новых для России материалов, таких как фарфор, стекло, папье-маше, дало новый импульс развитию искусства изготовления русских пасхальных яиц. Сохранилось фарфоровое пасхальное яйцо, созданное к Пасхе 1749 года изобретателем русского фарфора Дмитрием Виноградовым.

Производство декоративных яиц в России было поставлено на промышленную основу вскоре после открытия в 1748 году фарфора. С этого времени и до революции Императорский фарфоровый завод производил пасхальные яйца. Одним из первых было яйцо с изображением амуров, которое относится к середине XVIII века и находится в Государственном Русском музее. Ежегодно к Пасхе завод выпускал пасхальные яйца для членов императорской фамилии и для раздачи при христосовании. В XVIII – XIX веках фарфоровые пасхальные яйца пользовались большой популярностью. Частные фарфоровые фабрики России с 1820-х годов также присоединились к выпуску пасхальных яиц. Определить время производства тех или иных образцов, бывших одноразовым заказом к пасхальным дням, можно только по стилистическим художественным признакам.

Дизайн пасхальных яиц, в частности фарфоровых и стеклянных, наиболее распространенных на протяжении всего XIX века, соответствовал художественным направлениям в изобразительном искусстве того времени. Начиная со второй половины XIX столетия декорирование пасхальных яиц приобрело специфическую, сугубо христианскую тематику с использованием традиционных религиозно-пасхальных сюжетов, таких как «Сошествие во ад», «Воскресение» и другие элементы христианской символики и церковной атрибутики. Например, в сюжете «Сошествие во ад» Христос, окруженный ветхозаветными патриархами и пророками, стоит на поверженных вратах ада, держа Адама за правую руку и выводя его из адского плена.

В 1874 году по специальному заказу московских старообрядцев известными иконописцами из Мстеры братьями Тюлиными были написаны изображения на пасхальных яйцах для приветствия высоких особ. Яйца вытачивались из дерева, каждое из них состояло из двух половинок, внутри было вызолочено матовым золотом, а наружная сторона окрашена яркой малиновой краской. Яйца были очень легкими, чрезвычайно изящными и отполированными, как зеркало. У всех яиц на одной из сторон был сюжет «Сошествие во ад Спасителя», а на другой – изображение святого, покровительствующего тому лицу, которому предполагалось вручить яйцо. Середину, где раскрывается яйцо, иконописцы отметили орнаментом. Роспись изображений отличалась особой точностью деталей, характерной древнерусской стилистикой и использованием червонного золота.

Иконописец О. Чириков из Мстеры в 1887 году выполнил серию образцов определенных живописных сюжетов: святых и двунадесятых праздников, предназначенных для росписи фарфоровых пасхальных яиц. Яйца, выполненные по этим образцам, считаются лучшими среди выполненных Императорским фарфоровым заводом. Они были самыми дорогостоящими – на роспись одного такого яйца живописец тратил 40 дней, и их стоимость доходила до 75 рублей за один экземпляр. Количество яиц к каждой Пасхе для императорской семьи было строго определенным. Император и императрица получали по сорок – пятьдесят яиц, великие князья – по три, а великие княгини – по два. Также в росписи участвовал и московский архитектор Л.С. Каминский, который в 1890 году расписал оборотные стороны фарфоровых яиц с живописным изображением святых. Фарфоровые яйца в основном были подвесными со сквозным отверстием, в которое продевалась лента с бантом внизу и петлей вверху для подвески под киотом с иконами. Для этой работы привлекали так называемых «бантовщиц» из числа нуждающихся вдов и дочерей бывших служащих завода, и высокая оплата их труда являлась как пасхальной благотворительной помощью.

В 1799 году на Императорском фарфоровом заводе было изготовлено 254 яйца, в 1802-м – 960. В начале XX века на производстве 3308 яиц в год на том же заводе было занято примерно тридцать человек, включая учеников. К Пасхе 1914 года выпущено 3991 фарфоровое яйцо, в 1916 году – 15365 штук. Кроме того, в России появлялись тысячи пасхальных яиц, произведенные различными мелкими предприятиями и народными умельцами.

Сами государи подчас подавали идеи для новых вариантов декора пасхальных яиц. Например, император Александр III рекомендовал расписывать яйца не только цветами, но и орнаментами, любил цельные стеклянные изделия с гравированным узором.

Получили распространение пасхальные яйца из папье-маше в конце XIX века, которые делались подмосковной фабрикой Лукутина, а ныне знаменитой Федоскинской фабрикой лаковой миниатюрной живописи. Наряду с религиозными сюжетами мастера этой фабрики изображали на пасхальных яйцах православные храмы. Так, одним из излюбленных сюжетов лукутинских мастеров был храм Василия Блаженного на Красной площади. В конце XIX – начале XX века вместе с иконами в московских иконописных мастерских, образованных выходцами из традиционных иконописных центров России – Палеха, Мстеры, Холуя, – расписывали и пасхальные яйца.

Первым соединил пасхальное яйцо с ювелирным украшением Карл Фаберже. Его имя ассоциируется с блестящим искусством декоративного пасхального яйца. Декоративные яйца фирмы Фаберже до недавнего времени были более известны за пределами России. Но надо отметить, что мастерские Фаберже создали 56 пасхальных яиц для императора Александра III и императора Николая II, император Александр III в 1885–1894 годах преподнес своей жене 10 пасхальных яиц, а Николай II в 1894–1917 годах заказал 46 пасхальных яиц для подарков своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, и жене Александре Федоровне.

Фирмой Фаберже было создано двенадцать пасхальных яиц для Л.Ф. Келча, владельца нескольких золотых рудников в Сибири, для князя Ф.Ф. Юсупова и герцогини Мальборо, также выполнялись изящные и дорогие пасхальные подарки, содержащие различные сюрпризы. Это были пасхальные яйца со сложными заводными механизмами, представляющие собой шедевры ювелирного искусства, создание каждого из которых обходилось очень дорого. Образцы хранились в специальных футлярах или сейфах и извлекались оттуда для показа только во время Пасхи.

Мастер Михаил Перхин выполнил первое пасхальное яйцо 1885 года с полосками из синей эмали. Этот двадцатишестилетний житель Петрозаводска в 1886 году стал главным мастером фирмы Фаберже. До 1903 года инициалы Михаила Перхина ставились на всех яйцах-сюрпризах фирмы Фаберже, сделанных для императоров Александра III и Николая II. Яйцо, выполненное Перхиным, состояло из оболочки-скорлупы из слоновой кости. Затем в скорлупе была спрятана покрытая эмалью курица из золота с рубиновыми глазами. Внутри курицы скрывалась золотая корона, унизанная жемчугом, а уже в короне таилось золотое кольцо. Именно в 1885 году зародилась традиция ежегодно дарить пасхальные яйца-сувениры фирмы Карла Фаберже.

Хотя изготовление ювелирно украшенных пасхальных яиц в России являлось давней традицией (например, посеребренное яйцо-сюрприз было изготовлено мастером Нордбергом для Александра II), но именно фирме Фаберже удалось довести искусство изготовления ювелирных пасхальных яиц до непревзойденных высот мастерства, изящества, богатейшей творческой фантазии и разнообразия. Фаберже никогда не повторял точных копий своих произведений, все его работы отличаются неповторимой индивидуальностью, навечно оставаясь шедевром истории мирового искусства.

Многочисленные королевские и княжеские родственники русской императорской династии в Англии, Дании, Греции, Болгарии, Гессене, Ганновере традиционно получали яйца Фаберже в подарок из России. Эти драгоценные вещицы осень высоко ценились и передавались ими следующим поколениям. После первой мировой войны и падения монархии в Европе многие изделия Фаберже были проданы и, как следствие, перешли к другим владельцам. В 1920-е годы советское правительство для пополнения казны валютой продало массу редчайших произведений искусства из государственных коллекций. А именно из императорской коллекции, конфискованной после 1917 года, была продана большая часть уникальных пасхальных яиц.

Обычай празднования Пасхи передавался из поколения в поколение вопреки тоталитарному режиму послереволюционных десятилетий. Эта традиция оставалась слишком важной и значимой для православного народа России. Когда изготовление подарочных пасхальных яиц было остановлено, Пасху продолжали праздновать, используя «крашенки» (разукрашенные в один или несколько цветов яйца) и «писанки» (яйца, расписанные орнаментом). Традиция изготовления «писанок» пришла из западных районов Украины. Эти «писанки» напоминают о дохристианском характере рисунка. Орнамент «писанок» подразделялся на геометрический, растительный и зооморфный. У западноукраинских «писанок» существовало множество символических обозначений, типичных для древних славян языческого периода. Это были треугольники, звезды, кресты, точки, спирали, кружки, стилизованные растения, петушки, коньки и многое другое.

«Писанки» в большей мере характерны для сельских местностей. Обычно в каждом селе имелось по две-три расписчицы. Орнаментировались яйца следующим образом. яйцо покрывалось воском при помощи тонкой металлической трубочки, закрепленной на деревянной ручке. Трубочкой наносили основные линии рисунка. А когда воск остывал, яйцо опускали в краску. Таким окрашивалось все, кроме контурных линий рисунка, остававшихся белыми, за тем части яйца, которые хотели сохранить окрашенными в эту первоначальную краску, покрывали воском, а яйцо опускали в краску другого цвета. Процедура повторялась несколько раз. После этого яйцо нагревали, воск растапливался и «писанка» была готова. Предпочтение отдавалось растительным краскам. «Писанки» имели два основных или более цветов. Существовала также особая техника для орнаментирования яиц, когда узор выцарапывается на них острым инструментом. Такие яйца получили название «скробанок».

Производство полховско-майданских токарных расписных изделий возникло в далеких селах заволжского края в начале XX века в Полховском Майдане и Крутце. В 1914–1916 годах местные ремесленники начали украшать «тарарушки» (различные токарные изделия – пеналы, коробочки и игрушки и др.) с помощью выжигания и последующей раскраски. В 20-е годы XX столетия складывается специфический стиль полховско-майдан-ской росписи – она выполняется локальным нанесением красок: алой, желтой и синей. При их наложении возникают красные и зеленые тона в пределах четко очерченного тушью контура. Растительный орнамент гармонично сочетается с изобразительными элементами росписи (деревьями, рекой, солнцем, домами, птицами, зверями). Размер образцов не превышает размера настоящего куриного яйца. В редких случаях вытачиваются яйца размером побольше. Чаще других встречаются изображения петушка или курочки, солнца, храма или церкви. Именно мастерицы Крутца не побоялись в советский период открыто писать на яйцах «ХВ», изображать церкви и всячески обозначать и подчеркивать, что яйцо является неотъемлемым пасхальным атрибутом.

В Бабенской артели, находящейся в деревне Бабенки Подольского уезда, вытачивались разнообразные полированные токарные изделия из дерева и кости, в том числе и яйца. Именно отсюда пополняли высококвалифицированные кадры токарей московские мастерские Кустарного музея и ремесленнические артели Сергиева Посада. Традиции токарного мастерства продолжило сергиево-посадское предприятие «Сувенир», которое на протяжении всего советского периода выпускало яйца-сувениры, декорированные росписью с выжиганием. Обычно на этих яйцах-сувенирах изображались памятные архитектурные места Троице-Сергиевой Лавры.

Недалеко от Сергиева Посада находится еще один центр народного искусства – город Хотьково, который известен искусными резчиками по дереву и кости. Именно отсюда пошла самобытная, абрамцевско-кудрин-ская резьба, возникшая на рубеже XIX – XX веков. Ее основоположником был крестьянин из села Кудрино В.П. Ворносков. Абрамцевско-кудрин-ская рельефная резьба с заоваленным контуром и немного углубленным фоном достаточно гармонично сочетает в себе традиционные народные приемы с новыми способами обработки дерева. Мастера пользуются протравкой-морилкой для создания различных цветовых оттенков, начиная от золотистых и заканчивая темно-коричневыми. После процесса морения изделие полируется до блеска. Для резьбы такого вида характерны растительные орнаменты, которые полностью покрывают изделия.

Известен и славен высоким техническим и художественным качеством изделий из дерева на токарной основе также и Нижегородский край, где одно из первых мест по праву принадлежит легендарной Хохломе. Для хохломской росписи применимы две разновидности орнамента: роспись «верховая» и «под фон». «Верховой» рисунок наносится мазками кисти на поверхность фона, образуя легкий ажурный узор. Сквозь растительный орнамент с цветами, травами и ягодами просвечивает золотистый фон. Роспись «под фон» имеет золотистый силуэтный рисунок, окруженный черным или цветным фоном. Этот старинный промысел существует с XVI века и успешно дошел до наших дней.

Даже в советский период в народных художественных центрах по обработке дерева искусство токарного орнаментированного яйца не было утеряно. В традиционных же центрах лаковой миниатюрной живописи изготовление яиц из папье-маше возникло только в постсоветское время после длительного забвения. Достойно продолжили замечательную традицию росписи пасхальных яиц таких мастеров, как братья Тюлины, О. Чириков, современные мастера из Мстеры.

Пасхальные яйца с лаковой миниатюрной живописью Федоскина, Палеха, Мстеры и Холуя, как и до революции, являются эксклюзивными и дорогостоящими. За роспись пасхальных яиц в этих центрах берутся только опытные мастера. Работы по росписи пасхальных яиц требуют хорошего знания иконографических традиций. Древнерусское искусство синтезировало творчество иконописцев, чеканщиков, мастеров по эмали и филиграни, вышивальщиц золотного шитья и других. В наши дни роспись пасхальных яиц возрождается на многих предприятиях народных художественных промыслов, таких как «Центр мстерской лаковой миниатюрной живописи» и «Мстерский ювелир». Здесь производят яйца с ажурной сканью, выполненной на основе геометризованного растительного орнамента.

Искусство холмогорских мастеров давно и широко известно. Царь Алексей Михайлович в XVII веке приглашал их ко двору для выполнения изделий из кости, а в XVIII веке они были привезены в новую столицу – Петербург, где создали свои неповторимые произведения искусства. Их творениям присущи особая нарядность, торжественность и высокое мастерство, говорящее о самобытных художественных традициях этого центра в селе Ломоносове Холмогорского района. На сегодняшний день холмогорские мастера создают уникальные по методу изготовления пасхальные яйца. Произведение холмогорского мастера С. Минина представляет собой выточенный из цельного куска мамонтовой кости ажурный футляр, основанием которого является позолоченное разъемное серебряное яйцо.

Существует мнение, что наиболее древними из всех существующих пасхальных яиц являются яйца из поделочных, драгоценных и полудрагоценных камней и минералов. Поделочные камни делятся на твердые, средние и мягкие. К твердым камням относятся яшма, родонит, агат, малахит, нефрит, лазурит, жадеит и др. В группу камней средней твердости входят мрамор, порфир, оникс и др. К мягким породам камней относятся селенит, кальцит, змеевик и др. Пасхальные яйца делали и делают из камней различных групп твердости.

В керамических производствах, изготовляющих изделия из фарфора, фаянса, майолики, наблюдаются тенденции стремления к массовому выпуску яиц. Подход к оформлению пасхальных яиц на этих художественных предприятиях исторически сложившийся и устоявшийся. Гжельские пасхальные яйца товарищества «Гжель» (фарфоровые с кобальтом и майоликовые с многоцветной росписью) известны в России с дореволюционных времен. Они продолжают собой классическую традицию росписи пасхальных яиц на фарфоровых заводах Кузнецова. Цветочные и сюжетные композиции с изображением православных храмов являются самыми распространенными. Гжельские пасхальные яйца не привязаны к конкретной величине и имеют различные размеры.

Речицкий фарфоровый завод, расположенный неподалеку от Гжели, сравнительно недавно начал выпускать пасхальные яйца с цветочной росписью. В последнее время в Москве стали появляться художественные предприятия «Никанд», выпускающие изделия из фарфора с кобальтовой росписью. Большинство фарфоровых яиц «Никанда» – авторские экземпляры. В основном пасхальные яйца расписывает художник С.Р. Керн на христианские мотивы, а также архитектурные пейзажи.

Популярны яйца из фарфора с лепниной кисловодского «Феникса» и фаянсовые яйца с росписью семикаракорского предприятия «Аксинья». Оформление пасхальных яиц на этих фарфоровых производствах идет в рамках собственного художественного стиля. В последнее время от известных центров народного искусства отделяются небольшие мастерские, которые более мобильно реагируют на запросы современного общества.

С художественными традициями дореволюционного Санкт-Петер-бурга связано создание санкт-петербургскими мастерами пасхальных яиц по образцам Фаберже. Среди них можно выделить миниатюрные кулоны с использованием христианской и языческой символики. Ажурные кулоны в точности повторяют ажурные бусины барм из Рязанского клада, относящегося к памятникам ювелирного искусства домонгольской Руси. Первые попытки создания изделий в стиле Фаберже были сделаны в начале 80-х годов XX века. К традициям знаменитой ювелирной фирмы обратился Андрей Ананов. Современные авторские пасхальные яйца весьма оригинальное явление в русской художественной культуре конца XX века. Они являются результатом свободного художественного и творческого поиска отечественных умельцев. Пасхальные яйца авторского исполнения начала XXI века можно классифицировать по нескольким направлениям: религиозные, пейзажные с архитектурой, просто пейзажные и литературные (по мотивам былин, русских народных сказок, произведений русских писателей), с языческими мотивами.

Интересен факт, что некоторые художники-профессионалы, занимавшиеся росписью матрешек, через несколько лет стали расписывать пасхальные яйца, а позже перешли к иконописанию. По мнению русского богослова, философа, священника Павла Флоренского, в этой ценностно-художественной переориентации повторился путь от расписного египетского саркофага через фаюмский портрет к иконе. В своих лучших проявлениях пасхальные яйца с религиозными изображениями обладают такой силой воздействия на умы и души, что способны пробудить историческую память и очистить их от десятилетий беспамятства и непочтения к талантам и вере наших предков.

В целом, искусство традиционного и современного оформления пасхальных яиц являет собой богатейший и уникальный мир ярких красок, раскрывающих нам и грядущим поколениям самобытный образ России.

Контрольные вопросы:

1. Расскажите о церковном предании, повествующем о появлении пасхальных красных яиц.

2. Что такое писанки? Откуда распространилась эта традиция?

3. Назовите имя отечественного ювелира конца XIX в., фирмой которого были созданы знаменитые пасхальные яйца для русского императорского дома. В чем культурная ценность этих произведений?

4. Из каких материалов традиционно изготавливали сувенирные пасхальные яйца в России?

5. Назовите центры русской лаковой миниатюры, занимающиеся оформлением в том числе и пасхальных яиц.

6. Какие сюжеты традиционно изображают на декоративных пасхальных яйцах-сувенирах?

14

Благотворительность

как социокультурный феномен

Во все времена и при всех социально-экономических формациях благотворительность являлась сложным и многогранным человеческим действием, мотивация которого обусловливалась рядом этических, социальных, религиозных и психологических факторов.

Институт благотворительности постоянно воспроизводится в обществе при всех его классовых изменениях как в количественном, так и качественном отношении, и поэтому философское осмысление его имеет важное значение для обеспечения стабильности общественного развития и повышения эффективности социальных институтов.

Феномен благотворительности привлекает внимание философов, историков, социологов, психологов, культурологов, экономистов, юристов и других специалистов. Большинство исследователей благотворительность рассматривают как неотъемлемую часть цивилизованного общества, так как благотворительность затрагивает глубинные основы существования человеческих сообществ.

Благотворительность в своем историческом развитии приобретала полисемантизм своих очертаний, включая широкий спектр смыслов от милостыни разной мотивации до законодательной системы государственных актов. Имеющий в своей основе чувство милосердия и любовь к ближнему социальный феномен благотворительности обладает богатым метафизическим дискурсом, объясняющим сущность и предназначение явления.

Благотворительность следует рассматривать во всей многогранности этого понятия: как философская категория; как общественное отношение; как регламентируемый этическими, религиозными и правовыми нормами социальный институт и как вид деятельности.

Исходящая из глубины веков и воспринимаемая как стремление помочь нуждающимся, как целенаправленное выражение человеколюбия тема благотворительности неоднозначно толкуется в различных философских традициях, которые подвергались исторической и культурной эволюции.

Для понимания генезиса христианской православной благотворительности и диаконии в истории необходимо изучение богословских и экклезиологических основ, а также исследование библейских оснований, христианского вероучения и социокультурной истории. Термины – благотворительность и диакония – исторически восходят к древнегреческой мысли и практике. Рассмотрим в контексте христианской церковной истории богословские (христологические, антропологические, сотериологические) и философские мотивы этих явлений. Правильное и адекватное понимание вышеуказанных основных понятий и терминов возможно только при изучении их в рамках религиозной, культурной и интеллектуальной истории древнего христианства. Изучение благотворительности в истории Церкви неотделимо от изучения всей истории в целом, так как христианство – это историческая религия, обусловленная влиянием религиозных, мировоззренческих политических и культурных обстоятельств и практик, окружавших ее во время появления и в период ее распространения.

Термин «филантропия» («благотворительность») вошел в обиход ранней христианской общины из языка, мышления и опыта древнего эллинизма. Также для обозначения благотворительного попечения и практики, исполнения долга служения, как это отражено в трудах Фукидида, Платона, Демосфена, Эскина и других, употреблялся и термин «диакония».

Благотворительность, от греческого «филантропия», любить человека, начиналась как теоцентрическая концепция и была впервые употреблена Эсхилом при описании бескорыстной, даже жертвенной любви к человеку, примером которой служит жертва, принесенная языческим полубогом Прометеем ради человека. Филантропия стала синонимом «агапе» – термина, впервые употребленного Гомером.

Получившее видное место в христианском богословии слово «агапе» восходит к греческому глаголу «agapao» или «agapazo». У Гомера он использовался для выражения любви, теплого приема, приятия с любовью. Агапе и филантропия употреблялись как возгласы в первых богослужебных и молитвенных книгах древней христианской Церкви. Как богословские принципы оба эти понятия послужили основанием для церковной благотворительности и диаконии древней Церкви. Но все же «агапе» как деятельная и жертвенная любовь к ближнему в христианский период приходит на смену филантропии. Любовь к ближнему отличалась от чувственной любви, эроса. В ее основе лежат более глубокие мотивы участия к судьбе человека, к его проблемам и нуждам.

Таким образом, христианская концепция благотворительности в диаконии гораздо ближе к своим культурным и интеллектуальным истокам, чем к любой другой традиции. Это не удивительно. Христианская культура родилась в эллинистическом иудаизме, но распространялась, росла и расцветала в обществе, говорящем и мыслящем по-гречески. По меньшей мере в течение четырех веков христианство Римской империи было греческим и на Востоке, и на латинском Западе.

Именно греческие, а не древнееврейские понятия были восприняты Церковью для объяснения и развития ее благотворительности и диаконии. В древнееврейской Библии благотворительность означает просто служение людям той же национальности и веры. Филантропия в древнегреческой литературе имеет несколько значений, но изначально подразумевает жертвенную любовь, а не просто доброту, благоволение к соплеменникам, как это очевидно в позднейшей древнееврейской литературе. Древнееврейский корень «aheb» характеризует, прежде всего, любовь между мужчиной и женщиной, но в своем богословском аспекте означает любовь Бога к народу Израиля и любовь Израиля к Богу и братьям-израильтянам. Не случайно случаи измены израильтян своему Богу и в Ветхом, и в Новом Завете именуются именно прелюбодеянием. Благотворительность как практическая добродетель имела сакральные основания (ибо дающий милостыню будет благословлен Господом) и должна была проявляться каждым израильтянином. В Ветхом Завете прямо указывается на необходимость подаяния евреем брату – бедному еврею (Втор. 15, 7–10). Несмотря на встречающиеся упоминания о щедрости по отношению к язычникам, в течение многих веков в еврейской традиции объектом благотворительности были братья-евреи.

В древнегреческом обществе «agape», «philanthropia», «eleos» и «philoxenia» являлись обязательными социальными добродетелями, которые отражались и проявлялись в благотворительных делах в пользу нуждающихся. Эти нравственные принципы в достаточно многообразных формах присутствуют в ранней греческой поэзии, драме и философии. В эллинистическом языческом обществе бытовало представление, что когда бедняку отказывают от стола богатого или даже грубо изгоняют, гнев Фурий посетит виновного и накажет его, потому что «боги и Фурии существуют для просящих». Милосердие и действия по любви были общими нравственными наставлениями древнегреческого общества.

Затем, под влиянием великих древнегреческих философов – Сократа, Платона, Аристотеля, Зенона и других стоиков, благотворительность воспринималась как долг по отношению ко всему человечеству. Она была обычной религиозной обязанностью, социальной и экономической потребностью. Философы-досократики утверждали божественность происхождения принципов справедливости и равенства. Этому учил Пифагор, придававший равенству и согласию в социальных отношениях особое значение.

В свете нравственной и интеллектуальной истории дохристианского эллинизма древние христианские авторы, апологеты и Отцы Церкви, такие как философ и мученик Иустин, Климент Александрийский, Василий Кесарийский, не только не отвергали, но принимали и поощряли изучение древнегреческих нравственных и интеллектуальных принципов в качестве предварения к христианству.

Влиятельные греческие церковные авторы и ранневизантийские святые отцы возрастали в интеллектуальном климате, в котором уважались и христианская вера, и греческая философия. Истина откровения в Священном Писании и истина откровения в человеческом логосе, как в естественном богопознании, понимались как два взаимосвязанных принципа и дары, данные человечеству Богом.

Христианство – религия веры, надежды и любви – не могло не изменить идеологии и содержания во многом общей эллинской (в смысле – языческой) благотворительности. Политические и нравственные принципы древнего эллинизма и раннего христианства являются общим наследием.

Посредством христианства в мире утверждались добродетели сострадания, милосердия, любви к ближнему. Благотворительность переросла из отношений между оказывающим и принимающим помощь в отношение между верующим и Богом. Христианская благотворительность есть проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего воздать помощь неимущему во имя Бога. Благотворительная помощь оказывалась «Христа ради», то есть во имя любви к Богу и во имя спасения и дающего, и приемлющего. «Пастырь» Ерма призывает: «Делай добро, и от плода трудов твоих, который дает тебе Бог, давай всем бедным просто, ни мало не сомневаясь, кому даешь. Всем давай, потому, что Бог хочет, чтобы всем было даруемо из Его даров. Берущие отдадут отчет Богу, почему и на что брали».

В язык и смысл Нового Завета человеколюбие вошло как теоцентрическая концепция со значением, синонимичным «агапе». Именно это слово использует апостол Павел в Тит. 3, 4: «Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога».

Эдвард Швейцер, рассматривая понятия, описывающие служение Христа, отмечает, что в греческом языке ко времени возникновения новозаветных книг существовало четыре слова, выражающих понятие служения. Это «τος» (совершенство), «ρ» (руководство), «τι» (честь), «ιτορια» (общественное служение). Все эти слова, за исключением первого, появляются в этом смысле и в Новом Завете, однако лишь применительно к иудейскому и греко-римскому служению и лишь иногда к Самому Христу и ко всей общине, причастной к служению Христа. Но позже вместо этого выбирается светский, небиблейский глагол «диаконео» с однокоренными словами, описывающий все виды служения учеников Христа.

Благотворительность в церковной диаконии – любовь на практике – стала отличительным знаком первой христианской общины. В противоположность нехристианскому миру христианство устранило границы и сломало расовые и этнические барьеры, провозглашая, что «нет уже иудея, ни язычника; ни раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского, но все едины во Христе Иисусе» (Гал. 3, 28). В своем практическом приложении человеколюбие не ограничивалось иудеями, греками и римлянами. Оно подчеркивало, что «любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога; кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 7–8).

Собственно христианская диакония исторически началась одновременно с проповедью апостолов о Христе и с сошествием Святого Духа на первую христианскую иерусалимскую общину в день Пятидесятницы, когда «все верующие были вместе и имели все общее ... и разделяли всем, смотря по нужде каждого», так что «у множества уверовавших было одно общее сердце и одна душа, и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее... и не было между ними никого нуждающегося... и каждому давалось, в чем кто имел нужду...» (Деян. 2, 44–45; 4, 32, 34–35).

Когда христианство стало распространяться за пределы Иерусалима и Палестины в городах греко-римского мира, то, естественно, формы и проявления христианской диаконии там стали отличаться от «чрезвычайных» условий апостольской иерусалимской общины первых поколений иудео-христианства апостольского времени. Диакония стала приспосабливаться к новым социально-культурным условиям тех мест, где распространялось христианство.

Природу и плоды христианской благотворительности ярко иллюстрирует апостол Павел в 1 Кор. 13. Здесь «агапе» определяется как любовь Божия, выражаемая через событие вочеловечения Бога во Христе и как любовь человека к ближнему, растворяющая ненависть врага.

С самого начала Церковь неизменно проповедовала идеал диаконии или служения как неотъемлемой части христианской жизни наряду с литургией и мученичеством (свидетельством). Ветхий Завет приводит многочисленные примеры служения ближнему как богоугодного делания, и пророки часто предстают защитниками вдов и сирот. Пристрастие к богатству является препятствием для вхождения в Царство Божие. Новозаветные притчи и Христовы заповеди блаженств дают идеологическую основу для социальной справедливости и ответственности перед бедными. Задача церковной диаконии состояла в том, чтобы нести свидетельство о милосердии (eleos) Божием и провозглашать новый социальный порядок. Святой Климент, епископ Римский, назидал раннехристианский епископат: «Епископы, … о сиротах пекитесь, как родители, а о вдовицах, как мужья, взрослых сочетавайте браком, мастеру доставляйте занятие, немощному оказывайте сострадание, странникам доставляйте кров, алчущим пищу, жаждущим питие, нагим одежду, болящим посещение, заключенным вспоможение».

Христианские общины собирали пожертвования и на эти деньги кормили и хоронили бедных, поддерживали сирот, престарелых и заключенных. Солидарность была не только местной: святой апостол Павел призывал язычников жертвовать в пользу церкви в Иерусалиме (2 Кор. 8). Спасение и социальная солидарность были взаимосвязаны. Отцы Церкви считали благотворительность необходимым качеством христианина. Преподобный Иоанн Лествичник называл благотворительность «крыльями молитвы» и говорил, что молитва не достигает своей цели, если не сопровождается благотворительностью. В своей «Лествице» он поучал: «Благочестивым свойственно давать всякому просящему; более же благочестивым – давать и непросящему, а не требовать назад от взявших, … свойственно одним только бесстрастным».

Святые Отцы Церкви также неустанно призывали к благотворительности людей и указывали на нее, как на одну из главнейших добродетелей христианства. «Ничто столько не уподобляет человека Богу, – говорит авва Евагрий, – как благотворение», и святитель Василий Великий наставляет: «Будем творить милостыню, чтобы обратно получить ее от Бога». «Всякий раз, – восклицает Святой Иоанн Златоуст, – когда мы не будем совершать милостыни, мы будем наказываемы, как грабители, ибо великое дело – человек и драгоценное – человек милостивый».

Жертвенная любовь Христа (см. Ин. 3, 16) и Его учение, призывающее творить дела милосердия (Мф. 25, 31–46), развивали в ходе истории церковную диаконию человеколюбия.

Контрольные вопросы:

1. Расскажите об истоках терминов «благотворительность» и «диакония».

2. Что такое «агапе»? Понимание блага в христианской культуре.

3. В чем разница между языческой филантропией и христианской агапе?

4. В чем сущность и мотивация христианской благотворительности?

5. Как образно называл благотворительность святой Иоанн Лествичник?

6. Имела ли христианская благотворительность национальные и религиозные рамки, ее ограничивающие?

7. Почему, по утверждению святых Отцов Церкви, благотворительность является христианской добродетелью?