§ 25. Полагание смысла и толкование смысла

В предыдущих параграфах мы познакомились с различными функциями знака. Знак может прежде всего восприниматься в его смысловой функции, конституирующейся для интерпретато­ра в процессе самоистолкования, а именно – отнесения знака к одной из уже известных знаковых систем. Однако интерпрета­тор может задаться вопросом и о субъективном и окказиональ­ном смысле знака, который приходит к нему как выразительная функция и как звено речевого контекста. Это верно примени­тельно к интерпретации всякого использованного знака. Исполь­зованный мной самим знак, который я теперь должен истолко­вать, я могу интерпретировать согласно его субъективному смыслу, направляя из Сейчас и Так момента толкования одно-лучевой взгляд на конституирующее полагание знака полите-тические акты моего собственного сознания. Поданный тобой знак я могу постичь в его субъективном значении, осуществ-

ляя монотетическое обращение к чужим переживаниям созна­ния, в которых происходит конституирование полагания зна­ка. Толкование того, что имел в виду своим знаком кто-нибудь из находящихся в моем окружении, включает, таким образом, две составляющие: опытное познание значения знака вообще (т.е. в объективном смысле) и познание его субъективного и ок­казионального смысла, «смыслового ореола», или «дополнитель­ного смысла», прирастающего к данному знаку в силу вклю­ченности в смысловой контекст переживания, подающего знак. Возьмем в качестве примера какой-нибудь разговор. В этом случае пофазово конституирующиеся процессы сознания подающего знак синхронно постигаются толкующим знак. Интерпретатор получает заданный ему для толкования смысл отнюдь не как конституированное готовое единство, скорее он пофазово конституируется на его глазах в политетически струк­турированных актах полагания смысла, и в политетически струк­турированных актах пофазово конституируется и толкование смысла, выстраиваемое интерпретатором по мере получения актов полагания смысла. Говорящий и слушающий пережива­ют во время речи свое осуществление политетически структу­рированных актов, к которым присоединяются удержания и заглядывания вперед, пересекающиеся с воспроизведением и предвосхищением, в разнообразных вариациях и переплетени­ях, и оба они могут по очереди озирать эти акты как моноте-тические единства. Смысл речи того, кто ко мне обращается, конституируется для него, как и для меня, в отдельных пред­ложениях его речи, а смысл отдельных предложений консти­туируется в пофазово произносимых словах в синтаксически-временной последовательности. Поэтому и для говорящего, и для слушающего речь оказывается смысловым контекстом пред­ложений, а предложение – смысловым контекстом слов.

Подлинное понимание Чужого как понимание актов созна­ния полагающего знак происходит синхронно или квазисин-хронно ровно тем же образом, как и подлинное понимание Чужо­го в случае некоммуникативных действий (§ 22). Интерпретатор замышляет воспринимаемое полагание интерпретируемого смысла как действие, которое ему предстоит совершить и мо­жет силой воображения – как если бы он сам полагал знак – интенционально фиксировать свои переживания сознания во время деятельности, ориентированной на этот замысел. Таким образом, он толкует субъективный смысл знака, полагаемый Другим, словно это знак, полагаемый им самим. Правда, в это

838

839

толкование входит весь опыт интерпретатора относительно того, кто подает знак, присущих ему схем и привычек выраже­ния; всякое обращение к субъективному смыслу отсылает к общему предварительному знанию о том, кто подает знак в данных Сейчас и Так опыта интерпретатора. Это предвари­тельное знание постоянно расширяется за счет удержания опыта, прирастающего синхронно или квазисинхронно во вре­мя полагания знака.

То же относится и к полагающему знак. Он подает знаки, что­бы быть понятым интерпретатором. Причем подаваемые знаки должны быть поняты не только в их объективной смысловой функции, но и как выражение переживаний полагающего смысл. Его слушатель должен, следуя за его действиями, понять, что го­ворится в его речи. Говорящий предвосхищает в замысле сво­ей речи modo futuri exacti тот смысловой контекст, который должен пофазово складываться у слушающего при толкова­нии. При этом он интерпретирует подаваемые им знаки соот­ветственно тем навыкам толкования, которыми он, полагаю­щий смысл, обычно пользуется, толкуя заданные ему другими для интерпретации знаки. Правда, при этом он учитывает и все те интерпретативные схемы, которые ему добавлены его частным опытом относительно его слушателя.

Однако когда полагающий смысл бросает однолучевой взгляд на выстраивающиеся акты в сознании толкующего смысл, он делает это только в воображении, представляя себе толкование, и эти фантазии наделены характером ожидания, предвосхище­ния, более или менее пустых предположений (Protentionen). Реальное толкование смысла, осуществляемое интерпретато­ром, находится с полаганием смысла (вернее – с толкованием полагающего смысл) в отношении исполнения или неиспол­нения. Предвосхищение толкования полагающим смысл по необходимости имеет размытый характер. Ибо реальный акт толкования интерпретатором находится в будущем и еще толь­ко предстоит.

Иное положение толкующего смысл: ему полагание смыс­ла alter ego дано как завершенный, сбывшийся акт. Ведь он осуществляет обращение к субъективной функции выражения лишь исходя из осуществленных и поданных, твердо консти­туированных знаков. Чтобы проникнуть в субъективный смысл, который знаки получают в силу их конститутивной структуры в сознании того, кто их подает, интерпретатор хотя и должен за­даться ретроспективным вопросом о замысле подающего знак,

воспроизводя в фантазии полагание знаков, однако он вводит замысел в поле зрения, лишь исходя из осуществленных, за­вершенных и исполненных актов полагания смысла. Поэтому для толкующего смысл замысел полагающего смысл, который ему предстоит интерпретировать, отнюдь не находится с уже осуществленными актами полагания смысла в отношении ис­полнения или неисполнения. С точки зрения интерпретатора, замысел полагающего смысл предшествует актам полагания смысла, исполняется или не исполняется этими актами, одна­ко он не исполняет их. Интерпретатор обращается от подан­ных знаков назад, modo plusquamperfecti к предшествовавше­му им замыслу полагающего смысл.

Однако поскольку акты полагания смысла находятся к са­мому замыслу полагания смысла в отношении исполнения или неисполнения, то для интерпретатора все остается неопреде­ленным, исполнили ли реально осуществленные акты полага-ния смысла замысел полагающего – быть адекватно понятым интерпретатором. Поэтому и полученный интерпретатором в результате конструктивной работы воображения замысел по­лагающего смысл остается смутным и неопределенным. Прав­да, неопределенность исчезла бы, если бы было реализовано условие, что полагающий смысл исполнил свой замысел сво­им действием (полаганием смысла). Однако само это условие, в свою очередь, с необходимостью пребывает в модусе неопре­деленности.

Попробуем представить эту ситуацию в иных формулиров­ках, чтобы добиться полной ясности в данном вопросе. Пола­гающий смысл говорит себе: «Если тот, к кому я обращаюсь, понимает сказанное так же, как и я, тогда мне, чтобы ясно и недвусмысленно выразить свои мысли, нужно будет выбрать такие-то и такие-то слова». Толкующий смысл говорит себе: «Если полагающий смысл соединяет со своими словами тот же смысл, что и я, то должно быть, употребляя эти слова, он хо­тел сказать то-то и то-то». Эта ситуация объясняет уже упомя­нутую связь полагания и толкования смысла с чужими схема­ми интерпретации и выражения.

Интерпретативная схема, прилагаемая полагающим смысл к замышляемому использованию знака, зависит не только от собственных навыков толкования, но и соотнесена с чужими навыками. Правда, сначала я обычно перечитываю написан­ное мной с целью дальнейшего сообщения предложение, ин­терпретируя его так, как я читаю чужие предложения на осно-

840

841

ве моих интерпретативных навыков. Однако цель моей запи­си состоит в том, чтобы читающий понял предложение, причем не только его объективный смысловой контекст, т.е. лексичес­кое значение использованных мной слов и синтаксическую структуру самого предложения, но и его субъективный смыс­ловой контекст: необходимо, чтобы читающий понял не только то, что значат отдельные слова в общем контексте написанно­го мной, но и чтобы он понял, в каком смысловом контексте данное предложение находится для меня и моего сознания, и, кроме того, необходимо, чтобы он с помощью этих знаков смог уловить выраженное в них, например, внутренне повто­рить процесс вынесения суждения, чтобы восстановить его со­держание. Возможно, что, размышляя обо всем этом, я приду к выводу, что написанное мной предложение в том или ином отношении является неудовлетворительным, не подходящим для достижения намеченных мной целей (мотив-для записи). Скажем, я опасаюсь, что читающий в силу своих особых ин-терпретативных навыков «превратно поймет» то или иное сло­во, или же мысль, которую мне надлежит выразить, будет для него из написанного предложения «не ясна», т.е. читающий окажется не в состоянии, толкуя знаки, воспроизвести процесс вынесения суждения и прийти к тому же выводу. Или я боюсь, что читающий будет производить толкование смыслового кон­текста, к которому предложение относится, в соответствии с замыслом по его объективному содержанию (по его знаково­му значению) и по его субъективному смыслу как выражение моих выстраиваемых переживаний сознания, по схеме, не адекватной моему смыслополаганию, потому что выбор схемы из множества имеющихся в его опыте был обусловлен, напри­мер, «случайной» модификацией внимания при обращении к толкованию.

С другой стороны, читающий может усмотреть схему выраже­ния автора, воображая, будто он сам написал это предложение, интенционально фиксируя последовательность своих пережи­ваний сознания во время записи предложения и оглядываясь при этом на предшествующий этому построению актов замы­сел. Сравнивая в воображении выстраиваемую последователь­ность переживаний сознания и прочитываемый по ним замы­сел с конституированной предметностью заключенного в самом предложении суждения, он может установить, конгруэнтны они или нет. Он может сказать: «Я хотя и понимаю, что хотел сказать написавший это предложение, однако он не достиг своей цели,

сказав на самом деле другое. Я на его месте выбрал бы другое вы­ражение». Если же читающий вследствие предшествующего опыта располагает точным знанием навыков выражения напи­савшего предложение, он может прийти к следующему заклю­чению: «Когда пишущий использует это вот слово, я вполне понимаю, что он при этом имеет в виду, поскольку знаком с ходом его мысли по этому предмету. Однако я сомневаюсь, что кто-либо другой, прочитав это предложение, поймет его так же». В этом случае читающий предпринимает тройную рекон­струкцию выстраиваемого акта. Во-первых, исходя из соб­ственных интерпретативных навыков, которые раскрывают ему эксплицитное понимание предложения. Эти интерпрета-тивные навыки читающего имплицитно содержат, во-вторых, знакомые ему по прежнему опыту навыки выражения пишу­щего, так что он способен усматривать смысловой контекст, в котором выстраиваемые акты и замысел находились для пишу­щего, даже в том случае, если он, читающий, в прочих случаях не стал бы пользоваться теми интерпретативными схемами, которые он предполагает у автора в качестве схем выражения. В-третьих, он может исключить из своих интерпретативных схем свой опыт относительно навыков выражения автора и осуществить толкование так, будто его выполняет некто дру­гой, ничего не знающий о свойственных автору схемах выра­жения. Но это значит, что он осуществляет в этом случае тол­кование в соответствии с опытом, которым он располагает относительно интерпретативных схем других людей, скажем, среднего или типичного читателя подобных предложений.

Разумеется, проведенный анализ приложим в самом общем виде к любому акту полагания и толкования знака. Из этого анализа следует, что постижение субъективного и окказиональ­ного смысла знака полагающим смысл или толкующим смысл зависит от его предварительного знания о Ты, его навыках толкования или выражения, и от его знания о модификациях внимания, в которых это Ты обращается к знаку. При этом особое значение имеет степень анонимности, в которой парт­нер задан ego. В нашем примере мы анализировали прежде всего полагание и толкование знака в значении, существую­щем в данном социальном окружении. Полагание и толкова­ние знака происходит и в других сферах социальной жизни, например, в соотнесении с более дальним окружением или с предшествующим временем, что означает, как мы увидим в дальнейшем, возрастающую анонимность партнера. Поэтому

842

843

теория полагания и толкования знака претерпевает различные модификации во всех тех областях социального мира, которые будут с детальной точностью определены в 4-й части нашего ис­следования. Однако уже во взятом здесь в качестве модели со­циальном контексте ближайшего окружения обнаруживает­ся невыполнимость постулата постижения подразумеваемого смысла, о которой мы уже говорили в § 19. Улавливаемый ин­терпретатором субъективный смысл в лучшем случае – при­ближение к подразумеваемому смыслу полагающего смысл, но никогда не сам этот смысл, поскольку он зависит от перспек­тив представлений и с необходимостью всегда фрагментарно­го предварительного знания об интерпретативных схемах Ты. То же относится, разумеется, и к полагающему смысл, пред­восхищающему в замысле интерпретацию, которую будет осу­ществлять Ты.

Все наши рассуждения позволили нам проанализировать лишь то, что сообщает сообщающий своими знаками, т.е. со­общаемое. Но кроме того, и само сообщение как процесс яв­ляется осмысленной деятельностью, и поэтому может быть по­ставлен вопрос о его толковании со стороны alter ego.