3. Порядок областей релевантностей в субъективной и объективной его интерпретации

Здесь мы можем ограничиться цитатой из работы Мюрдала, которая говорит сама за себя:

«Ранговый порядок дискриминаций белого человека:

1. Межгрупповой брак.

2. Социальное равенство.

3. Сегрегация.

4. Политические права.

5. Равенство перед законом.

6. Экономическое равенство.

Ранговый порядок негра почти полностью совпадает с ран­говым порядком белого, но позиции в нем идут в обратной пос­ледовательности. Негр менее всего сопротивляется дискрими­нации на уровнях, расположенных в верхней части шкалы оценок белого человека, и в наибольшей степени противится всякой дискриминации на низшем ее уровне»³².

4. Равенство как цель и равенство как то, что должно быть даровано

Остается упомянуть еще один аспект того смысла, который име­ет равенство в субъективной и объективной интерпретации.

Равенство, при любых коннотациях, с ним связанных, име­ет разное значение для группы А или ее индивидуальных чле­нов, стремящихся обрести равное положение с другой группой (В), и для группы В, с которой первая группа (А) стремится

656

657

стать равной или от которой она желает отношения к себе как к равной.

Еще Зиммель проанализировал эту проблему в своих неза­бываемых исследованиях, посвященных развитию идей равен­ства и свободы в XVIII и XIX столетиях, а также в том разделе своей социологии, который посвящен теме господства и под­чинения. Вообще говоря, считает Зиммель, никто не доволь­ствуется тем положением, которое он занимает относительно другого человека, и каждый желает приобрести положение, ко­торое было бы в том или ином смысле более предпочтитель-ным³³. Равенство с вышестоящим есть самая первая цель, пред­лагающая себя человеку в его стремлении подняться наверх; и, что весьма характерно, это равенство с тем, кто непосредствен­но стоит выше. Тем не менее, это равенство — только момент пе­рехода. Неисчислимые опыты показали, что, как только подчи­ненный становится равным вышестоящему, это состояние, которое до того было главной целью его усилий, становится лишь отправной точкой для дальнейших дерзаний, первой ос­тановкой на бесконечном пути к самому предпочтительному положению. Где бы ни предпринималась попытка уравнива­ния, повсюду на новой достигнутой стадии на первый план выходит стремление индивида превзойти других, выраженное во всех возможных формах. Однако, говорит Зиммель, есть ха­рактерная разница, осуществляется ли при этом попытка отво-евания заветных ценностей за счет уничтожения того, что он называет «социологической формой» (и что мы назвали бы преобладающей системой релевантностей и их порядком), или же она осуществляется в рамках самой этой формы, которая тем самым сохраняется.

Несомненно, равенство имеет разный смысл для тех, кто стремится к равному положению с вышестоящим (будь то на­чальствующим индивидом или «главенствующей» группой), и тех, находящихся в привилегированном положении, от кото­рых требуют отношения к первым как к равным.

Пример можно взять из анализа двух типов меньшинств, упомянутого в подпараграфе 2. Для меньшинств, относящих­ся к типу (а), равенством, на которое они нацелены, является ассимиляция. Для групп же, относящихся к типу (б), равен­ством, которое ставится как цель, является реальное равенство, т.е. обретение особых прав, например, права применения на­циональных языков в школах, в суде и т.д. История культур­ной борьбы национальных меньшинств в старой Австро-Вен-

герской монархии — прекрасный пример того, о чем мы гово­рим. Главенствующая группа может интерпретировать равен-ство-которое-должно-быть-даровано как формальное равенство и даже быть готовой допустить действительное равенство пе­ред законом и полное политическое равенство, но, вместе с тем, отчаянно сопротивляться всяким притязаниям на особые пра­ва. Еще один пример — разная интерпретация рангового по­рядка дискриминации белым и негром.

Особое значение для рассматриваемой двойственной ин­терпретации равенства имеет уже упомянутое замечание Зим-меля о наличии характерной разницы между теми случаями, когда напряжения такого рода могут быть сняты изменениями в существующей общей системе релевантности и когда долж­на быть уничтожена сама эта система. Первая установка харак­терна для консервативного мышления, вторая — для револю­ционного мышления. Те, кто находится в привилегированном положении, будут интерпретировать равенство-которое-долж-но-быть-даровано в категориях первого, тогда как те, кто на­целен на достижение равенства, часто интерпретируют его в категориях второго. Альберт Саломон завершает книгу «Тира­ния прогресса» такими словами:

«Сегодня на нашей сцене действует специфический постулат: быть либералом, чтобы остаться консерватором. Становясь кон­сервативными реформаторами, мы можем сберечь преемствен­ность наших социальных и интеллектуальных миров»³⁴.

А Р.Г. Тауни, сравнивая неравенства индустриальной эпо­хи с неравенствами старого режима в своей книге «Равенство», приходит к следующему выводу:

«Неравенства старого режима были невыносимы, посколь­ку не вытекали из личной одаренности, а представляли собой случайный результат социального и политического фаворитиз­ма. Неравенства индустриального общества, напротив, следо­вало ценить, так как они были выражением индивидуального успеха или неудачи. А потому можно было в одно и то же вре­мя ненавидеть неравенства, наиболее характерные для восем­надцатого века, и радостно приветствовать неравенства века девятнадцатого. Разница между ними состояла в том, что ис­точник первых находился в социальных институтах, а после­дних — в персональном характере… La carriere ouverte aux talents³⁵ — этот лозунг стал той формулой примирения (рево­люционеров и консерваторов), которая опрокинула во Фран­ции классовую систему старого режима и снабдила удовлетво-

658

659

рительной моральной вывеской ту классовую систему, которая за ней последовала»³⁶.

Равенство возможностей, доступность карьеры всем дарова­ниям — всему этому, опять-таки, может даваться субъективная и объективная интерпретация.

В. Субъективный и объективный смысл равенства возможностей

Трудность анализа понятия равенства возможностей состоит в том, что не только термин «равенство», как мы увидели, имеет в субъективной и объективной интерпретации разный смысл, но и термин «возможность» допускает двойное толкование. Нач­нем с анализа понятия возможности в объективном смысле; и здесь мы должны вспомнить выдержки из работ Парсонса и Шилза, приведенные в параграфе I, дабы еще раз посмотреть, как современные социологи интерпретируют социальную си­стему.

В объективном смысле социальная группа трактуется как структурно-функциональная система, образуемая сетью взаи­мосвязанных процессов взаимодействия, социальных ролей, позиций и статусов. Концептуальным элементом (unit) соци­альной системы является не конкретный индивид и не конк­ретное лицо, а роль. Каждая роль несет с собой особый набор ролевых ожиданий, исполнения которых ждут от любого, кто эту роль выполняет.

Согласно нашей терминологии, эти ролевые ожидания — не что иное, как типизации образцов взаимодействия, пред­ставляющие собой социально одобренные и часто институци­онализированные способы решения типичных проблем. Сле­довательно, они распределены по областям релевантностей, которые, в свою очередь, организованы в особый ранговый порядок, имеющий источник в относительно естественном мировоззрении группы, ее народных обычаях, нравах, мораль­ных нормах и т.д.

Ту же самую идею можно выразить в терминах институциона-лизации, истолковав социальную систему как взаимосвязанную сеть позиций, каждая из которых определяется социально одоб­ренной типизацией особых образцов взаимодействия. Эти типи­зации устанавливают требования, предъявляемые позицией, а также присущие ей полномочия и обязанности, в соответствии с которыми должен жить каждый занимающий эту позицию,

кем бы он ни был. Кроме того, они определяют способности, на­выки или подготовленность — короче говоря, компетентность и квалификационные качества, — которыми, как предполагает­ся, будет обладать каждый занимающий эту позицию, чтобы исправно выполнять свои функции. Отсюда следует естествен­ный вывод, что право занимать такие позиции должно давать­ся лишь лицам, удовлетворяющим данным требованиям.

Постулат равенства возможностей, в объективном его смысле, обычно принимает форму лозунга: «Карьеру — всем даровани­ям!» В этой форме, однако, он означает нечто большее: не про­сто право занимать позиции должно быть предоставлено ком­петентным лицам; а все компетентные лица, независимо от любых других критериев, должны обладать равным правом их занимать, но с пониманием того, что из всех, имеющих это право, позицию должны занять люди, наиболее к этому под­готовленные. Во французской Декларации прав человека 1789 г. устанавливается, что «все имеют равные права на все почести, должности и профессии в соответствии с их разными способ­ностями без каких-либо различий, за исключением тех, кото­рые обусловлены их достоинствами и дарованиями».

Этот постулат совпадает с аристотелевской доктриной рас­пределительной справедливости, согласно которой награда должна соответствовать достоинствам. Однако уже сам Арис­тотель установил, что в разных обществах «достоинство» пони­мают по-разному. Переведя это в нашу терминологию, мы бы сказали, что компетентность и квалификация, которыми дол­жен обладать каждый, кто вправе претендовать на позицию, определяются или, по крайней мере, со-определяются относи­тельно естественным мировоззрением. Соотнесенность опре­деления этих качеств с естественным мировоззрением, суще­ствующим в конкретной группе, часто приводит к тому, что в это определение включаются элементы, не имеющие никакой связи или имеющие лишь отдаленную связь с должным вы­полнением функций в этой особой позиции. Например, харак­терной особенностью нынешней американской сцены являет­ся то, что набор качеств, требуемых для занятия некоторых должностей, исключает из круга претендентов на эти позиции лиц старше 35 лет (чего нет в других странах Запада).

Есть еще и другая причина, в силу которой равенство воз­можностей в объективном смысле, т.е. точное определение высшей степени пригодности к каждой данной позиции, не­возможно; и этот момент подчеркнул, опять-таки, Зиммель. Лю-

660

661

бой социальный порядок, говорит Зиммель³⁷, требует иерархии господства и подчинения позиций, хотя бы только по техни­ческим причинам. Однако лиц, пригодных для занятия выс­ших позиций, всегда больше, чем самих этих позиций. Мно­гие промышленные рабочие в равной степени могли бы быть предпринимателями или, по крайней мере, мастерами; очень многие простые солдаты обладают всеми необходимыми каче­ствами, для того чтобы стать офицерами; лиц, способных к руководству, гораздо больше, чем нужно руководителей. Тре­бование, чтобы каждый талант свободно развивался, т.е. нахо­дил соразмерную ему позицию, сводится на нет той несораз­мерностью, которая существует между наличным количеством высшей компетентности и возможностями ее использования.

Аргумент Зиммеля, несомненно, здесь к месту. Тем не менее, Тауни правильно показал³⁸, что в постулате равенства возмож­ностей вовсе не игнорируется то, что лишь немногие могут принять участие в состязании. При правильном истолковании, этот постулат требует всего лишь того, чтобы ни одному чело­веку никогда не запрещалось вступить в это состязание и что­бы тем, кто в него вступает, не чинилось никаких препятствий.

Итак, мы рассмотрели объективный смысл равенства воз­можностей, выраженный в лозунге «Карьеру — всем даровани­ям!». Однако есть еще равенство возможностей в получении образования и развитии способностей и талантов, равенство возможностей в приобщении к благам культуры, макайверов-ское понятие равного доступа к общественным возможностям и, наконец, весьма интересное утверждение Тауни³⁹, что равен­ство означает не отсутствие разительных контрастов в доходах и условиях жизни, а равные возможности становиться неравными. Мы не можем предпринять детальное обсуждение всех этих понятий, заключающих в себе объективный смысл равенства возможностей; однако в той мере, в какой эти понятия явля­ются не просто подкатегориями дискриминации, наш анализ объективного смысла возможности применим, с небольшими модификациями, к ним всем. Во всех случаях объективная возможность определяется социально одобренными типизаци-ями социальных ролей, ролевых ожиданий и позиций.

Далее следует рассмотреть субъективный смысл возможно­сти, т.е. смысл этого понятия для индивида, который в объек­тивном плане вправе этой возможностью воспользоваться. То, что мы определили в объективном смысле как возможность (opportunity), индивид переживает как отданную ему на выбор

перспективу (possibility) самореализации, как дарованный ему шанс, как вероятность (likelihood) достижения поставленных им целей исходя из его частного определения своей ситуации в группе.

Однако этот субъективный шанс⁴⁰ существует с субъектив­ной точки зрения объективно квалифицированного индивида только при соблюдении некоторых условий:

1. индивид должен сознавать существование такого шанса;

2. шанс должен находиться в его досягаемости, быть совме­стимым с его частной системой релевантностей и вписывать­ся в его ситуацию, как он сам ее определяет;

3. объективно определенные типизации ролевых ожиданий должны если уж не соответствовать, то, по крайней мере, не противоречить самотипизации индивида; иными словами, он должен быть убежден в том, что может выполнить требования, предъявляемые его позицией;

4. роль, которую индивид вправе принять, должна быть со­вместима со всеми другими социальными ролями, в которые он вовлечен той или иной частью своей личности.

Легко увидеть, что возможности, с объективной точки зре­ния равные, могут — и в строгом смысле даже должны — быть неравными с точки зрения субъективных шансов отдельного индивида, и наоборот. Ведь только с объективной точки зрения социальные роли конституируют концептуальный элемент со­циальной системы, который может быть типизирован и опре­делен через ролевые ожидания и компетентность. Более того, только с объективной точки зрения каждый из тех, кто обла­дает равными способностями, может считаться в равной сте­пени подходящим претендентом на роль.

С субъективной же точки зрения индивид видит самого себя не как подходящего претендента на социальную роль, а как человека, включенного в многочисленные социальные отно­шения и групповые принадлежности, в каждой из которых он участвует частью своей личности. Поэтому даже в том случае, когда имеет смысл допустить, что объективно равным возмож­ностям соответствуют равные субъективные шансы, индивид будет взвешивать свои шансы в контексте своих личных на­дежд, тревог и страстей, которые только его и больше ничьи.

Следовательно, равенство возможностей существует, стро­го говоря, только с объективной точки зрения. Субъективные шансы не равны; и, как учил нас Платон (параграф II), для не­равных равное становится неравным.

662

663

Несмотря ни на что, идеал равенства возможностей в объек­тивном смысле стоит того, чтобы за него бороться. Однако не следует при этом толковать его так, будто результатом его реали­зации станет обеспечение «равного старта для каждого». Боль­шинство авторов, занимавшихся этой проблемой, ссылались на множество факторов, делающих равный старт невозмож­ным, в т.ч. различия в материальном благосостоянии, давление окружающей материальной обстановки (жилья, санитарных условий и т.д.), экономические условия (например, тот факт, что лишь очень немногие люди могут до достижения зрелого возраста направлять свои силы на получение образования, не будучи при этом еще раньше вынужденными конкурировать за рабочие места; или неравенство доступа к информации, в осо­бенности к финансовой информации). В этот перечень, воз­можно, следует еще добавить неравенство свободного времени.

Как отмечал в своей статье о равенстве Крейн Бринтон, ра­венство возможностей, понимаемое таким образом, было бы воз­можно лишь при условии изменения всей социальной среды:

«… а этого вряд ли можно достичь иначе, как коллективным действием. Логическим выводом из принципа равенства воз­можностей является не laissez faire, а коллективизм. Однако все еще многочисленные поборники этой формы равенства редко бывают логиками»⁴¹.

Между тем, идеал равенства возможностей может иметь и другой, хотя гораздо более скромный смысл. Этот идеал должен гарантировать индивиду, оказавшемуся в рабской зависимос­ти у своих многочисленных групповых принадлежностей, пра­во погони за счастьем, как мы определили это понятие в конце параграфа IV (1), а вместе с тем — уже в контексте его собствен­ного определения — максимальную самореализацию, которой позволяет достичь в социальной реальности его ситуация.