Keyn_A_Posciyskiy_xadzh_Impepia_i_palomnichestvo_v_Mekky

империей и Аравией. Правительство было решительнее, чем когдалибо, настроено организовать хадж. В 1905 году в империи разразилась революция, спровоцировавшая повсеместные, хотя и несогласованные восстания против правительства. Царь Николай II был вынужден выпустить Манифест 17 октября, в котором пообещал России широкие гражданские свободы и конституцию, и это стало концом абсолютной монархии. Несмотря на такие уступки, революционные выступления и беспорядки продолжались, и режим тревожился за стабильность империи перед лицом растущего сопротивления. Больше тревог, чем когда-либо раньше, вызывал нерегулируемый феномен хаджа, и государство с обновленной энергией взялось за дело перевода потока паломников на черноморские маршруты.

В связи с этим в 1907 году Столыпин составил и подал в Сенат на утверждение «Правила перевозки на судах паломников-мусульман из Черноморских портов в Геджас и обратно». В них описывались скученность и антисанитарные условия, от которых давно страдали паломники на борту пароходов. Новые правила требовали, чтобы пассажирам предоставлялось достаточно воды и пищи, чистые туалеты (как минимум один туалет на 100 пассажиров, отдельно мужской и отдельно женский), помещение для дезинфекции на борту, полностью оборудованный медпункт; чтобы подпалубное пространство проветривали и регулярно чистили и чтобы на каждого паломника приходилось не менее 1,5 квадратного метра [334].

Правила 1907 года не только ввели новые ограничения и требования в отношении судоходных компаний, но и значительно увеличили роль русских чиновников в Одессе в области регулирования хаджа, сделав этот город главным портом отправления мусульман-паломников из России (Феодосия, где уже работала карантинная система, стала портом прибытия) и учредив в нем Портовую паломническую комиссию. В эту комиссию под председательством Толмачёва вошли местные санитарные, торговые и таможенные чиновники и представители российских пароходных компаний. Она отвечала за продажу билетов на суда с мусульманскими паломниками, за обеспечение их медицинского осмотра в порту, инспекцию и сертифицирование пароходов на перевозку паломников и за назначение врачей на эти суда [335].

Вероятно, важнее всего в новых правилах было то, что они ограничивали число портов, откуда паломники могли каждый год

выезжать из империи. Правила устанавливали, что МВД при согласовании с Министерством торговли должно назначать порты отправления на Черном море и объявлять их в газетах по всей империи за шесть месяцев до начала ритуалов хаджа, так чтобы паломники могли планировать свою поездку [336]. Правила 1907 года были первым из двух главных мероприятий Столыпина по окончательной организации хаджа в России. Следующим его шагом было назначение руководителя хаджа в империи.

Глава 4

ХАДЖ И РЕЛИГИОЗНАЯ ПОЛИТИКА ПОСЛЕ 1905 ГОДА

В 1908 году российский министр внутренних дел П.А. Столыпин назначил руководителя хаджа в империи. Это был поворотный пункт в деятельности русского правительства по организации хаджа. Согласно министерскому циркуляру, направленному 53 губернаторам и градоначальникам по всей России, задача для

новой должности была устрашающей: «устранить… многие существенные недостатки», связанные с хаджем, и организовать его внутри России. Еще в конце XIX века царь придал организации хаджа государственный приоритет, что привело к изданию новых законов, формированию учреждений и комиссий. Но правительство никогда еще не назначало какого-либо человека или учреждение ответственным за паломничество. Не менее удивительно было то, что Столыпин назначил на эту важную должность мусульманина — уроженца Ташкента по имени Саид Гани Саидазимбаев [337].

Столыпин, ведущая политическая фигура в поздней императорской России, с 1906 по 1911 год совмещал должности премьера и министра внутренних дел. Он больше всего известен разгромом революционеров и проведением реформ крестьянского землевладения с целью стабилизации империи после русской революции 1905 года. Он также старался усилить правительственную поддержку неправославных религий России. В этом отношении Столыпин выполнял обещания реформ, данные царем в Манифесте 17 октября в ответ на революцию. Помимо прочего, манифест обещал уравнять статусы религий в империи и учредить законодательный орган (Думу) с многоконфессиональным представительством. В должности премьер-министра Столыпин в 1908 и 1909 годах

продвигал широкую программу религиозных реформ, подав в Государственный совет не менее четырнадцати законопроектов, расширявших юридические права российских неправославных общин[338].

Позже Столыпин перешел на более консервативные позиции, но в 1908 году входил в когорту царских чиновников, отстаивавших права неправославных подданных как залог выживания и стабильности империи. (В эту группу входил и Сергей Витте, который курировал российскую индустриализацию и был автором Манифеста 17 октября 1905 года.) Столыпин рассчитывал, что поддержка неправославных народов России и забота о них позволит нейтрализовать недовольство и расширить базу поддержки режима. Эта программа часто сталкивала Столыпина с Русской православной церковью, которая воспринимала ее как подтачивание своего привилегированного статуса в империи, и с самим царем, который опирался на церковь как на важнейший источник институциональной поддержки монархии [339].

В этом напряженном послереволюционном контексте политической нестабильности и конфликтов вокруг религиозной политики хадж представлял для Столыпина особую проблему. О его игнорировании не могло быть и речи. Неурядицы сезона хаджа 1907/1908 года и вызванный ими у чиновников страх перед санитарными и политическими угрозами для империи — все это сделало потребность в организации хаджа более настоятельной, чем когда-либо. В то же время Столыпин видел, что организация хаджа дала бы России возможность интегрировать 20-миллионное мусульманское население, продемонстрировать политику религиозной терпимости и поддержки ислама и завоевать лояльность мусульман в критический момент. Политические революции в Османской империи и Персии в 1908 году лишь усилили озабоченность царских чиновников лояльностью мусульман. В частности, низвержение османского султана младотурками и пропаганда ими панисламизма и пантюркизма встревожили российских чиновников и повысили их решимость установить государственный контроль над хаджем [340]. И тем не менее, притом что необходимость решить проблемы хаджа делалась все настоятельнее, наращивать государственную поддержку этого Столыпину становилось все труднее.

Поэтому ему было, несомненно, приятно в начале 1908 года получить от Саидазимбаева амбициозный план организации хаджа. В феврале того года они встретились в кабинете Столыпина; эту встречу организовали мусульманские депутаты Думы [341]. Вероятно, Столыпину Саидазимбаев показался человеком, с которым можно работать: он в совершенстве владел русским языком, одевался по-европейски, происходил из семьи, тесно связанной с русской администрацией Туркестана, и имел блестящие рекомендации от мусульман в Думе. Саидазимбаев представил себя Столыпину как бескорыстного мусульманина, обеспокоенного страданиями своих единоверцев и болеющего за интересы империи. Он подчеркивал, что правительству крайне необходимо назначить для мусульман «честное руководительство», и предлагал свои услуги в деле реорганизации хаджа в России [342].

План Саидазимбаева был всеобъемлющим и охватывал всю территорию империи. Саидазимбаев утверждал, что обладает необходимыми для его реализации связями и опытом, что владеет землями в Одессе и Ташкенте и уже построил там транзитные здания для паломников. Он только что подписал эксклюзивное соглашение с Доброфлотом о транспортировке паломников между Одессой и Джиддой в следующем сезоне хаджа и теперь настаивал, что хадж в России может возглавлять только мусульманин, поскольку большинство паломников необразованны, настороженно относятся к чужакам и «могут довериться руководительству только своего единоверца, вследствие убеждения, что свой не должен, по завету Магомета, обмануть под страхом ответственности перед Пророком». Кроме того, в исламском праве столько запретов и предписаний, что лишь мусульманин способен строго их соблюдать [343].

Многое из того, что Саидазимбаев рассказал Столыпину и другим членам русского правительства, было ложью. Он солгал, что владеет землей в Одессе. Ранее он не занимался ни организацией хаджа, ни вообще предприятиями такого масштаба. Не был он и популярен среди мусульман Туркестана. Если бы Столыпин поинтересовался его биографией, связавшись с русскими властями в Туркестане, то обнаружил бы, что за Саидазимбаевым тянется длинный список прогоревших компаний, долгов и исков против него и что он слывет пьяницей, любителем танцев и русских женщин. Столыпин также узнал бы, что в предшествовавшем году Саидазимбаев

баллотировался во II Государственную думу, но выборы проиграл [344].

Столыпин этого не сделал. Он наивно поверил Саидазимбаеву на слово и понадеялся, что мусульмане будут доверять тому как единоверцу и представителю элиты и последуют его плану. Опрометчивое назначение Саидазимбаева, безо всякого наведения справок о его прошлом, говорит, насколько Столыпин был озабочен растущим недовольством мусульман условиями на паломнических маршрутах через Россию и насколько готов был решить проблемы хаджа, поставив его под контроль государства. История назначения Саидазимбаева главой хаджа и ход реализации его плана в ключевом транзитном пункте — Одессе — свидетельствуют о том, как изменились после 1905 года политические дискуссии о хадже и политика правительства в этой области.

Как я покажу в этой главе, борьба за религиозный порядок в послереволюционной России шла не только внутри Думы. Столыпин не только пытался законодательно оформить религиозное равноправие и удовлетворить нужды и запросы российских неправославных групп в Думе, что хорошо задокументировано, но и экспериментировал с другими, негласными стратегиями. В данном случае он попробовал привлечь самопровозглашенного мусульманского «лидера» к решению проблем хаджа. Столыпин увидел в Саидазимбаеве возможность решить, казалось бы, неразрешимую задачу: окончательно организовать хадж в империи, избежав впечатления прямого правительственного вмешательства, и задобрить мусульман, не обостряя отношений между государством и православной церковью. Но то, что выглядело на бумаге элегантным решением, на практике оказалось неосуществимым. Саидазимбаевский план организации хаджа в конечном счете не достиг успеха, а только спровоцировал всеобщее недовольство, прежде всего у мусульман-паломников. Для них хадж стал главным предметом дискуссий в мусульманской прессе, недавно пережившей бурный рост, и индикатором их статуса как мусульманских подданных.

* * *

Пока он не был назначен главой хаджа, Саидазимбаева мало кто знал в России за пределами Туркестана. Впоследствии некоторые жаловались, что Столыпин нанял его исключительно по рекомендации мусульманских депутатов Думы [345]. Один русский

чиновник описывал его как «американский тип» — человека бойкого

ипредприимчивого. Саидазимбаеву удалось занять эту влиятельную

идоходную должность по трем причинам: семейные связи, всеобъемлющий характер его плана и изощренное умение играть на разнообразных мотивах, оживляющих государственный интерес к хаджу[346].

Саидазимбаев происходил из мусульманской элиты Туркестана, которую русские сформировали из людей, помогавших им захватить регион в конце XIX века. Его отец, Саид-бай, один из богатейших купцов Ташкента, приветствовал завоевание и служил русской администрации в Туркестане в качестве переводчика и посредника [347]. В своем сочинении о Туркестане под русским управлением американский дипломат и писатель Юджин Скайлер описал «необычное» положение Саид-бая в этом регионе после завоевания. Русские чиновники считали, что тот имеет «обширное влияние» на местное население, и полагались на него как на

доверенного посредника. Но его собственный народ не любил его за вмешательство в чужие дела [348]. Царь наградил Саид-бая за поддержку и лояльность, даровав ему статус «потомственного почетного гражданина»; это означало особые привилегии, включая освобождение от налогов и воинской обязанности [349]. Саидазимбаев унаследовал от отца этот титул и статус, а также небольшое состояние и политические связи. Прежде чем взяться за изучение новых возможностей за пределами Туркестана, он занимался семейным бизнесом и пробовал себя в ташкентской местной политике [350].

Втот период не один Саидазимбаев подавал правительству свои предложения по организации хаджа, но его амбиции были самыми смелыми [351]. Он предлагал направить весь поток паломников из России через один порт — Одессу — и исключительно на российских поездах и пароходах. Собирался построить цепочку многофункциональных заведений для паломников вдоль железной дороги Ташкент–Одесса, продавать паломникам единые «прямые» билеты на вокзалах по всей империи, назначать им многоязычных гидов, чтобы те помогали паломникам ориентироваться в русскоговорящих регионах, и всё по сниженным ценам. Жилье и другие услуги должны были предоставляться бесплатно. Заведения следовало построить и в мусульманских, и в немусульманских регионах, в основном вдоль новой железной дороги Ташкент–

Оренбург–Одесса, открывшейся в 1906 году. Помимо прочих мест, он обещал построить их в Самаре, Пензе, Харькове, Одессе и назначить заведовать каждым филиалом «доверенное лицо» [352].

Во всем мире в начале ХХ века среди массы паломников преобладали неимущие мусульмане, для большинства которых это была первая в жизни дальняя поездка, и Россия не составляла исключения [353]. Саидазимбаев утверждал, что российские паломники по большей части «необразованны» и служат легкой добычей для хищных посредников и «гидов»; те охотились на паломников вдоль их маршрутов, особенно в российских черноморских портах, где паломники чрезвычайно нуждались во всем. Его внимание к Одессе было своевременным: новая железная дорога Ташкент–Оренбург–Одесса внезапно соединила этот порт напрямую с Центральной Азией, в один день превратив Одессу в главный узел российского хаджа. В городе не было инфраструктуры поддержки потока паломников — многим приходилось спать на улице, и полицию завалили заявлениями о преступлениях. Саидазимбаев предлагал построить свои заведения в Одессе, как и в других местах на паломнических маршрутах, чтобы «спасти» паломников от нечестных людей, удовлетворить различные потребности паломников и справиться с беспорядком и преступностью.

Проект, который Саидазимбаев собирался разослать царским чиновникам по всей империи, рисует тягостную картину страданий мусульман в ходе хаджа через российскую территорию, особенно из Центральной Азии. Трудности преследовали паломников на Ташкентско-Оренбургской железной дороге в сезон хаджа 1907/1908 года. Станции на этой линии зачастую представляли собой не более чем поставленный на землю указатель. Паломники сутками сидели возле путей в ожидании поезда — без пищи, укрытия и воды. Железные дороги не предоставляли требуемого количества дополнительного подвижного состава в сезон хаджа, и поезда были переполнены. Двумя худшими станциями были Пенза и Самара. В этих городах новая Транссибирская магистраль пересекала множество других железнодорожных линий и на посадку в уже заполненные составы собирались большие толпы. В вагоны, рассчитанные на сорок человек, набивалось до шестидесяти; люди лежали на полу, на багажных полках и в переходах между вагонами или были вынуждены стоять. Мужчины и женщины теснились вместе

вужасных условиях на протяжении двух недель. Туалеты в вагонах были грязны, у мусульман не имелось ни воды для ежедневных омовений, ни свободного места для молитвы [354].

Особенно тяжелы были пересадки. Большинство мусульманпаломников не говорили по-русски и потому зачастую садились не на те поезда или застревали на станциях далеко от дома, не в состоянии объясниться. От родных мест до Константинополя — всю дорогу через российскую территорию — мусульмане почти не имели доступа к привычной пище и по религиозным соображениям отказывались от мясных блюд, продававшихся на российских вокзалах и станциях по дороге [355]. Многие голодали. Другие везли

всвоих мешках полуторамесячный запас пищи; большая часть ее портилась и протухала, наполняя вагоны зловонием и вызывая пищевые отравления [356]. Всякий раз, как люди заболевали, быстро распространялись инфекции. Сев на пароходы в российских черноморских портах, паломники снова страдали от скученности и нехватки воды и были вынуждены платить безумные деньги за пищу и питье: 50 копеек за сайку и 40 — за чашку чая [357].

Для решения проблем на российских железных дорогах Саидазимбаев предлагал совместно с МПС разработать специальные «паломнические вагоны», приспособленные к мусульманским традициям и потребностям. Предполагалось устроить в них раздельные помещения и туалеты для мужчин и женщин, запас воды для ежедневных омовений перед молитвой и место для ежедневных молитв во время поездки. Помимо этого, предполагалось назначить мусульманина-кондуктора для помощи пассажирам. Саидазимбаев собирался также сотрудничать с МПС в управлении сложной логистикой перевозок паломников во время сезонов хаджа и в обеспечении дополнительного подвижного состава[358]. Он планировал назначить мусульманских гидов на пароходы для помощи паломникам в долгом путешествии, а кроме того, оплачивать некоторое количество билетов на пароходы и распространять бесплатно среди неимущих паломников [359].

Полнотой охвата и проработки, упором на комфорт, эффективность и доступность план Саидазимбаева во многом напоминает пакетные туры, изобретенные в конце XIX века легендарным англичанином Томасом Куком, основателем одноименного туристического агентства [360]. И это не случайное совпадение. Простая и легковоспроизводимая, организационная

модель Кука подстегнула рост современной туристической индустрии во всем мире, включая Россию [361]. Как предприниматель, много ездивший по империи, Саидазимбаев, несомненно, видел рекламу бурно развивавшихся российских туристических компаний и лично знакомился с разнообразными услугами, предлагаемыми в городах и на вокзалах. Возможно, он даже свой план разработал отчасти по образцу Кука, который в конце XIX века в Индии пытался централизовать хадж в рамках одного агентства (это не удалось) [362].

Однако план Саидазимбаева имел и важные отличия от обычных пакетных туров. Он был нацелен не только на организацию массовых перемещений людей — в данном случае паломников — и на извлечение прибыли из этих перемещений, но и на то, чтобы гарантировать прохождение паломниками положенных санитарных процедур до отъезда из России. Поэтому заведение, которое Саидазимбаев предлагал построить в Одессе, должно было не только обеспечивать паломников жильем и провизией, но и иметь специальную «паровую камеру», где люди проходили бы обязательную «дезинфекцию» в соответствии с международными санитарными правилами хаджа [363]. У плана был и благотворительный аспект, поскольку предполагалось бесплатное расселение, а также резервирование некоторого количества бесплатных пароходных билетов для бедняков. В этом смысле план напоминал османскую систему организации хаджа, которая отчасти была нацелена на демонстрацию щедрости и милости султана к его наиболее нуждающимся мусульманским подданным [364].

При помощи денег и связей Саидазимбаев заручился поддержкой своего плана и обеспечил себе должность главы хаджа. Он начал у себя на родине, в Ташкенте. Задействовав связи с тамошней русской администрацией, в апреле 1907 года он встретился с ташкентским железнодорожным начальством и запросил земельный надел рядом с главным городским вокзалом. Он предложил сдать ему в аренду землю для строительства «мусульманского вокзала», где селились бы и питались паломники; их становилось все больше, и Ташкент служил транзитным пунктом, куда они прибывали со всего Туркестана, а также из Афганистана и Китая [365].

Железнодорожное начальство приняло предложение Саидазимбаева. Ему выделили участок земли в аренду на двадцать лет, и он набросал план двухэтажного многофункционального здания для

обслуживания потребностей паломников. Там должны были находиться раздельные, для мужчин и для женщин, залы ожидания, чайхана, лавка с продовольственными и иными товарами, цирюльня, буфет и столовая (для элиты), касса пароходных билетов, помещение для омовений и мечеть в отдельном строении [366]. Позже Саидазимбаев писал, что его собственный вклад был с его стороны благотворительностью, помощью множеству приезжавших в Ташкент паломников, которые нуждались в жилье и пище, пока ждали поезда[367]. Однако, будучи предпринимателем, Саидазимбаев, несомненно, имел в виду прежде всего экономические интересы. Это видно по плану здания как центра предоставления всевозможных услуг, нацеленного на удовлетворение всех потребностей паломников — иными словами, на то, чтобы продавать им все необходимое под одной крышей.

Подобно другим большим мировым паломничествам и другим формам циклической массовой мобильности, хадж всегда порождал экономическую активность вдоль главных путей в Мекку, поскольку развивалось производство, нацеленное на удовлетворение многочисленных потребностей паломников в ходе поездки [368]. В течение многих веков экономика некоторых важных городов на этих маршрутах (например, Дамаска) была полностью основана на сезонном потоке паломников [369]. Во второй половине XIX века, с подъемом железнодорожного и пароходного сообщения, маршруты хаджа сместились, что породило экономическую активность и коммерческие перспективы в новых местах Российской империи, таких как Ташкент, Харьков и Одесса.

План Саидазимбаева свидетельствует о его личной находчивости и проницательности: он понимал, что с открытием железной дороги Ташкент–Оренбург–Одесса появился новый основной маршрут хаджа через Россию. Этот новый маршрут сулил крупные прибыли, и Саидазимбаев желал монополизировать их, строя вдоль него инфраструктуру. Являясь мусульманином, он, несомненно, был знаком с историей того, как правители мусульманских империй традиционно спонсировали караваны в Мекку по фиксированным и укрепленным маршрутам, преследуя экономические, политические и стратегические цели. Его план был одним из вариантов такой политики: в нем содержался призыв построить всеимперскую инфраструктуру обеспечения безопасности и качественных услуг ради концентрации потока паломников в едином канале. Но одно