2. Зарубежные теории испытаний на полиграфе

В течение всей столетней истории практического применения психофизиологического метода «детекции лжи» специалисты неоднократно предпринимали попытки дать естественнонаучное объяснение и теоретическое обоснование тех сложных процессов, которые происходят в психике и организме человека в ходе этой процедуры.

Существующие в настоящее время за рубежом теоретические концепции¹ мож­но разделить «на два основных класса: а) теории, опирающиеся на мотивационные и эмоциональные факторы, как важнейшие детерминанты психофизиологической дифференциации... и б) теории, базирующиеся на когнитивных факторах» [31, с.101].

По мнению экспертов Конгресса США, проводивших специальное изучение комплекса вопросов, связанных с использованием проверок на полиграфе, «наиболее признанная в настоящее время теория заключается в следующем: лицо, подвергаемое тестированию с помощью полиграфа, боится проверки, и этот страх порождает выраженные физиологические реакции в том случае, когда данное лицо отвечает ложно» [42, с. 6]. Данная теория, получившая наименование теории угрозы наказания и относимая к первому из указанных выше клас­сов, по-видимому, берет свое начало в упоминавшихся экспериментах Моссо.

Пытаясь полнее раскрыть суть этой теории, Линн Мэрси, бывший президент (1982—1984 гг.) Американской ассоциации операторов полиграфа (ААП), писал:

«...основная теория полиграфа заключается в том, что при определенных обстоятельствах вопросы, истина в отношении которых может иметь губительные последствия для конкретного субъекта, будут активизировать симпатическую нервную систему и вызывать физиологические изменения, которые могут быть зарегистрированы, измерены и проанализированы. По этой причине физиологическая реакция, выявляемая с помощью прибора, наступает независимо от содержания ответа. Иными словами, если субъекту задают вопрос: „Это Вы убили X..?», и он в это время осознает, что действительно убил X... физиологическая реакция будет зарегистрирована, даже если субъект признает себя виновным и ответит ут­вердительно...

Если же в ответ на вопрос субъект должен лживо отрицать свое соучастие в преступ­лении, страх раскрытия истины (поскольку он знает ее) вызовет изменения в функциях каждой из систем, измеряемых и фиксируемых полиграфом, и позволит наблюдать опера­тору физиологические реакции, которые (предполагаемые теоретические и де­монстрируемые эмпирически сотнями тысяч проверок на полиграфе) могут быть соотне­сены с ложью.

Если же субъект правдиво отрицает свое участие в преступлении, кризис сокрытия истины будет отсутствовать, и вопрос не будет стимулировать к действию симпатическую нервную систему организма...

Отсутствие реакции должно означать, что субъект говорит правду; в то время как наличие реакции означает, что он утаивает информацию, которая, как он полагает, имеет отношение к поставленному перед ним вопросу» (см. [39, с. 4—5]).

Несколько иную трактовку «теории угрозы наказания» дает Р. Дэвис. По его мнению:

«...ложь, по сути, есть реакция избегания со значительно меньшим, чем 100%, шансом на успех, но тем не менее это единственное, что вообще имеет надежду на успех. Физиологическая реакция будет следствием реакции избегания, которая имеет малую вероятность подкрепления, но не совсем низкую. Если эта теория имеет хоть какую-то обоснованность, то тогда следует допустить, что физиологическая реакция ассоциируется с состоянием неопределенности. Действительно, кажется, что ложь, произносимая с пол­ной уверенностью и определенностью, по-видимому, не вызывает сильную реакцию; однако, с другой стороны, имеются экспериментальные данные, что ложь, произносимая без всякой надежды на успех, выделяется также с трудом» [32, с. 163].

Нетрудно заметить, что «теория угрозы наказания» и обе представленные выше ее трактовки весьма уязвимы.

Во-первых, сама «теория угрозы наказания» вызывает скептическое отношение у противников использования полиграфа, которые полагают, что «согласно этой теории, полиграф скорее измеряет страх перед проверкой, чем ложь как таковую» [42, с.6].

Во-вторых, едва ли можно безоговорочно согласиться с точкой зрения Мэрси о единственно предопределяющей роли симпатической нервной системы в развитии психофизиологических реакций в ходе испытаний на полиграфе. Известно, что далеко не все изменения в организме, происходящие на психофизиологическом уровне, обусловлены действием именно этой составляющей вегетативной нерв­ной системы: например, часто наблюдаемое при испытании на полиграфе снижение частоты сердечных сокращений, возникающее в ответ на предъявление опрашиваемому лицу значимых для него вопросов, определяется реакциями не симпатической, а парасимпатической нервной системы [29].

В-третьих, «теория угрозы наказания» создает большие трудности в объяс­нении высокой результативности модельных исследований — например, про­водимых в лабораторных условиях тестов с отгадыванием задуманного числа или выбранной карты [28, с. 172; 34 и др.] — где полностью исключена угроза «губительных последствий» за сокрытие «лжи», утаиваемой от экспериментатора.

В-четвертых, из рассматриваемой теории следует, что выраженность психофизиологической реакции на тот или иной вопрос в процессе «детекции лжи» является функцией «реакции избегания угрозы наказания». Если бы это было так, то «у субъекта, которому было бы неведомо, что его реакции подверга­ются контролю, степень их проявления была бы минимальной» [30, с. 446]. Однако специально предпринятое экспериментальное исследование [43] показало несо­стоятельность этого предположения: в тех случаях, когда удавалось убедить испытуемых в отключении полиграфа (реакции регистрировались теле­метрически на вынесенный прибор), было установлено, что никакого существен­ного ослабления выраженности психофизиологических реакций не наблюдалось.

Кроме «теории угрозы наказания», к этому же классу «теорий полиграфа» (по американской терминологии) относят еще несколько концепций. В основу одной из них были положены хорошо известные отечественным психологам взгляды А.Р. Лурии, высказанные им в начале 20-х годов. Напомним, что, занимаясь изучением состояния аффекта у преступников и обобщив огромный эксперимен­тальный материал, он пришел к следующему выводу:

«...состояние психической травмы (в результате совершенного преступления.— Авт.), осложненное необходимостью скрывать ее и ограниченное страхом саморазоблачения, создает у преступника состояние острого аффектного напряжения; это напряжение весьма вероятно преувеличивается потому, что субъект находится под страхом раскрытия совер­шенного им преступления: чем серьезнее преступление, тем выраженнее аффект, и тем больше опасность его раскрытия, и, следовательно, тем сильнее этот комплекс подавляет­ся...

...Такое напряжение, несомненно, является одним из серьезнейших факторов в признании преступником своей вины. Признание служит преступнику средством избе­жать следов аффекта, найти выход из создавшегося напряжения и разрядить аф­фективный тонус, который порождает в нем невыносимый конфликт. Признание может уменьшить этот конфликт и возвратить личность в определенной степени к нормальному состоянию; именно в этом и заключается психофизиологическая значимость этого признания» [36, с.114].

Идеи Лурии были трансформированы американскими исследователями в так называемую теорию конфликта, согласно которой

«...сильные физиологические сдвиги будут иметь место тогда, когда две несовместимые тенденции реагирования будут активированы одновременно: тенденция говорить правду и тенденция лгать относительно рассматриваемого инцидента» [30, с. 446].

В целом «теория конфликта» согласуется с некоторыми экспериментальными данными. В частности, вытекающее из этой теории следствие о том, что «детекция будет осуществляться тем легче, чем сильнее проверяемый будет пытаться скрыть свою ложь» [32, с. 165], нашло свое подтверждение в работах ряда исследователей: в лабораторных экспериментах было продемонстрировано улучшение выделения скрываемых стимулов при стремлении испытуемых «обмануть прибор», т. е. при усилении «конфликта» [33].

Однако большинство специалистов признают, что «теория конфликта» доста­точно уязвима и предостерегают от далеко идущих выводов:

«...если конфликт является основой или причиной сильных реакций, которые обозна­чают ложь, то тогда существует определенная опасность впасть в заблуждение в связи с большими реакциями, вызываемыми личными эмоциональными проблемами... Является установленным тот факт, что слова, затрагивающие эмоционально значимые зоны, вызовут большие реакции, невзирая на ложь» [32, с. 165].

Более того, с позиции «теории конфликта» не поддается объяснению хорошо известный факт возникновения больших реакций при предъявлении психически значимых стимулов, когда от испытуемого вообще не требуются ответы (так называемый молчаливый тест — silent-test) и практически исключается сама воз­можность возникновения «конфликта противоборствующих тенденций» [35; 41, с. 150—164].

Завершает «мотивационно-эмоциональный класс» теоретических концепций условно-рефлекторная теория, фундаментом для которой послужили принципы, открытые И. П. Павловым при изучении высшей нервной деятельности. «Эта теория основана на том, что критические вопросы порождают дифференцированное физиологическое реагирование в силу того, что они обус­ловлены прошлым опытом проверяемого. Согласно такому подходу, чем серьез­нее преступление, тем сильнее реакции, которые будут вызваны этими критическими вопросами» [31, с. 102]. При внешней простоте и кажущейся очевидности, данная теоретическая концепция, по-видимому, еще более уязвима, чем «теория конфликта». Если согласиться с этой «теорией», то дать приемлемое объяснение психофизиологическим реакциям на ложь в ходе лабораторных экс­периментов, где процент детекции весьма высок (например, в экспериментах с идентификацией карты, которую выбрал и скрывает испытуемый),— не представ­лялось бы возможным.

Общим недостатком теорий «мотивационно-эмоционального класса», по мнению ведущих зарубежных специалистов, являются «сложности при объяс­нении значительной успешности детекции лжи в «мягких» условиях, когда у испытуемых нет высокой мотивации избегать обнаружения лжи, когда вообще не требуется лгать, когда испытуемые не пытаются скрывать значимую информацию и даже когда испытуемые не подозревают, что их реакции регистрируются полиграфом» (там же, с. 106—107).

В определенной мере указанный изъян пытаются устранить теории, основыва­ющиеся на «когнитивных факторах», связанных с восприятием и переработкой стимулов, предъявляемых испытуемому в тесте с применением полиграфа.

Так, четвертой из «теорий полиграфа» является так называемая теория активации, согласно которой «детекция происходит из-за различной активационной силы предъявляемых стимулов» [30, с. 447]. Для эксперименталь­ного обоснования этой теории привлекают введенное Д. Ликкеном в 1959 г. понятие «знания виновного». Его суть заключается в том, что признак преступ­ления «только для виновного субъекта будет иметь особое значение, "сигнализируя ценность", которая будет вести к ориентировочному рефлексу, более сильному, чем на другие... (признаки, не связанные с преступлением. — Авт.) ... Понятно, что для субъектов, которые не обладают "знаниями виновного", все темы равны и вызывают обыкновенные ориентировочные рефлексы, которые будут угасать при повторениях» [37, с. 728].

Именно этим и определяется «когнитивный» элемент теории активации, в силу которого «ударение делается скорее на том факте, что индивид что-то знает, чем на его эмоциях, страхах, обусловленных ответах или лжи» [31, с. 108].

В целом эта теория хорошо согласуется с результатами многих лабораторных исследований, проводимых в данной области. В частности, применение теории активации позволяет понять причины существенных различий в эффективности выделения психически значимых стимулов при различных уровнях мотивации [31, 40, 41]. (Необходимо упомянуть, что результаты экспериментальных исследо­ваний, направленные на подтверждение теории активации, основываются, как правило, на регистрации кожно-гальванического рефлекса (КГР) — единственно­го физиологического показателя, в отношении которого зарубежные исследова­тели могли применить объективную количественную оценку наблюдаемых реакций.)

Теория активации не нашла широкого признания у операторов полиграфа. По мнению ведущих специалистов в этой области Дж. Рейда и Ф. Инбау «"теория активации" может быть доминирующей в лабораторных экспериментах, но в полевых (т. е. реальных. — Авт.) условиях угроза наказаний подавляет эффект бдительности и внимания, найденный в лаборатории. Это различие используется операторами полиграфа для объяснения эффективности КГР в лабораторных условиях, но не в полевых» (см. [30, с. 447]).

Рассмотренными выше пятью «теориями полиграфа» не исчерпываются попытки зарубежных ученых и специалистов создать надежную теоретическую основу метода СПФИ. Ведущие специалисты Израиля и Канады Г. Бен-Шахар и Дж. Фюреди в 1990 г. констатировали, что «ни одна из теорий и ни один из теоретических подходов не способны охватить весь объем данных» [31, с. 113], наблюдаемых при использовании психофизиологического метода детекции лжи. Поэтому «соломоно­вым решением» в сложившейся к началу 90-х годов ситуации, по-видимому, следует признать мнение Девиса, который, исходя из того, что «обсуждавшиеся теории не противоречат друг другу», пришел к компромиссному заключению — «весьма воз­можно они все (т. е. теории. —Авт.) действительно в определенной мере работают в ситуации детекции лжи» [32, с. 168].

В целом разработка теории испытаний выдвигается на первое место среди вопросов, стоящих на современном этапе при применении полиграфа в специаль­ных целях: по оценке экспертов Конгресса США, сделанной еще в 1983 г., для создания всеобъемлющей «теории полиграфа» прежде всего, необходимо «прове­дение фундаментальных исследований, основанных на новейших достижениях психологии, физиологии, психиатрии, медицины и нейронаук» [42, с. 106].

Литература

1. Воронин Л.Г., Коновалов В.Ф. Электрографические следовые процессы и память. М.: Наука, 1976.

2. Вышинский А. Проблемы оценки доказательств в советском уголовном процессе//Проблемы уголовной политики. М.: Юрид. изд. НКЮ СССР, 1937, Кн. 4. С. 13—38.

3. Добрынин Н.Ф. Введение в психологию. М.: Гос. изд., 1929.

4. Карамзин Н.М. Предания веков. М.: Правда, 1988.

5. Коган Я.М. Ассоциативный эксперимент в применении к изучению личности преступника//Изучение преступности и пенитенциарная практика. Одесса, 1927.

6. Краткий психологический словарь/Под общ. ред. А. В. Петровского и М.Г. Ярошевского. М.: Политиздат, 1985.

7. Криминалистика/Под ред. И.Ф. Пантелеева и Н. А. Селиванова. М.: Юридическая литература, 1984.

8. Ларин А.М. Нетрадиционные методы раскрытия преступлений//Государство и право. 1995. N 9. С. 60—66.

9. Липпман О., Адам Л. Ложь в праве. Харьков: Юрид. изд. Украины, 1929.

10. Лурия А.Р. Диагностика следов аффекта//Психология эмоций. Тексты. М.: Изд. МГУ, 1984. С. 228—234.

11. Лурия А.Р. Экспериментальная психология в судебно-следственном деле//Советское право. 1927. N 2(26). С. 84—100.

12. Лурия А.Р. Этапы пройденного пути. Научная биография. М.: Изд. МГУ, 1982.

13. Митричев В., Холодный Ю. Полиграф как средство получения ориентирующей криминалистической информации/Записки криминалистов. М.: Изд. «Юрикон», 1993. Вып. I. С. 173—180.

14. Митричев В., Холодный Ю. Правовые аспекты применения полиграфа в оперативно-розыскной деятельности//Записки криминалистов, М.: Изд. «Юрикон», 1995. Вып. 5. С. 218—223.

15. Платонов К.К. Краткий словарь системы психологических понятий. М.: Высшая школа, 1984.

16. Полянский Н. Доказательства в иностранном уголовном процессе. Вопросы и тен­денции нового времени. М.: Юрид. изд. МЮ СССР, 1946. С, 63—76.

17. Полянский П. Проблема «механизации» уголовного процесса в США//Советское государство и право. 1941. N I. С. 115—121.

18. Порубов П. И. Допрос в советском уголовном процессе и криминалистике. Минск: Вышэйшая школа, 1968.

19. Психологический словарь/Под ред. В. В. Давыдова, А. В. Запорожца, Б. Ф. Ломова и др. М.: Педагогика, 1983.

20. Психология. Словарь/Под общ. ред. А. В. Петровского и М.Г. Ярошевского. М.: Политиздат, 1990.

21. Райт Г.Д. Свидетель колдовства. М.: Молодая гвардия, 1971.

22. Розовский Б. Г. Об использовании технических средств в допросе//Криминалистика и судебная экспертиза. Киев: РИО МООП УССР, 1967. Вып. С. 139—144.

23. Симонов П. В. Высшая нервная деятельность человека (мотивационно-эмоциональные аспекты). М.: Наука, 1975.

24. Строгович М. Внутреннее судейское убеждение и оценка доказательств в уголовном процессе//Проблемы уголовной политики. М.: Юрид. изд. НКЮ СССР, 1937. Кн. 4. С. 39—55.

25. Строгович М. Теория доказательств в уголовном процессе//Советское право. 1927. N 2 (26). С. 58—83.

26. Строгович М.С., Пантелеев И.Ф. Укрепление социалистической законности в уголовном судопроизводстве//Советское государство и право. 1978. N 6. С. 67—73.

27. Холодный Ю.И. И познаешь истину//Служба безопасности. 1993. N 4. С. 23—26.

28. Хэссет Дж. Введение в психофизиологию. М.: Мир, 1981.

29. Яниг В. Вегетативная нервная система//Физиология человека. Нервная система. М.: Мир, 1985. Т. 1.С. 167—219.

30. Borland G.Н., Raskin D.C. Detection of deception //Electrodernial activity in psychological research. N. Y.: Acad. Press, 1973. P. 419—477.

31. Ben-Shkuftar G., Furedy J. Theories and applications in (he detection of deception. A psychophysiological and international perspective. N. Y. Inc.: Springer-Verlag, 1990.

32. Davis R.С. Physiological responses as a means of evaluating information //The manipulation of human behavior/Eds. A. D. Bidermanm, Н. Zimmer. N. Y.: Wiley, 1961. P. 142—168.

33. Gustafson L., Orne М. Effects of heightened motivation on the detection of deception //J. Applied Psychology. 1963. V. 47. P. 408—411.

34. Horneman С., O'Gorman J. Detectability in the card test as a function of the subject's verbal response //Psychophysiology. 1985. V. 22. N 3. V. 330—333.

35. Hovrath F. Reid J. The polygraph silent answer test//J. Criminal Law, Criminology and Police Science. 1972. V. 63. P. 285—293.

36. Luria A.R. The nature of human conflicts. N. Y.: Liverwright, 1932. P. 77—127.

37. Lykken D. Psychology and the lie detection industry //Amer. Psychologist. 1974. V. 29. P. 725—739.

38. Lykken D.T. Polygraphic interrogation //Nature. 1984. V. 307. N 5952. P. 681—684.

39. Nagle D.E. The polygraph in employment: applications and legal considerations //Polygraph. 1985. V. 14. N 1. P. 1—33.

40. Orne М.Т.. Theckrey R.I., Paskevitz D.L. On detection of deception. A model for the study of physiological effects of psychological stimuli //Handbook of psychophysiology. N. Y.: Holt Inc., 1972. P. 743—785.

41. Reid J., Inbau F. Truth and deception. The polygraph («lie-detector») technique. Baltimore; The Williams and Wilkins Co., 1977. (2-nd edit.).

42. Scientific validity of polygraph testing: a research review and evaluation — a technical memorandum. Washington, DC: U. S. Congress, Office of Technology Assessment, 1983.

43. Thackray R., Orne M. A comparison of physiological indices in detection of deception //Psychophysiology. 1968. V. 4. P. 329—339.

44. Trovillo P.V. A history of lie detection //J. Criminal Low and Criminology. 1939. V. 29. N 6. P. 848—881.

1 Изард К. Эмоции человека. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. С.16, 99—116 (с сокращ.) Пер. с англ. Д.В. Ольшанского.

1 См. статью Я. Рейковского «Исследования выражения эмоций» в настоящей хрестоматии. — Прим. ред.

1 Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. Пер.с польского В.К. Вилюнаса. М.: Прогресс, 1979. С.139—146.

1 Кляйнберг сообщает, что когда в разговоре с китайцем он выразил удивление по поводу того, что от гнева можно лишиться чувств, то услышал в ответ, что для китайца столь же удивительным кажется тот факт, что в викторианскую эпоху женщины так легко падали в обморок в затруднительных ситуациях. Таким образом, автор считает, что обморок также является социально обусловленной формой выражения эмоции. — Прим. авт.

1 Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. Пер.с польского В.К. Вилюнаса. М.: Прогресс, 1979. С.179—192, 212—223 (с сокращ.)

1 У человека организация эмоций обладает изменчивой струк­турой, и в этом отношении человеческие эмоции существенно отличаются от эмоций животных. Если форма эмоциональной ре­акции животных детерминирована в основном генетически (поэто­му, раздражая соответствующие центры, мы можем получить ре­акцию ярости, страха, сексуальную реакцию во всей их полноте), то у человека лишь немногие компоненты эмоций имеют свою готовую врожденную организацию; большая часть того, что составляет реакцию гнева, страха, тревоги, печали, гордости, является приобретенной, т.е. сформировалась в результате опыта. — Прим. авт.

1 См. приводимую в данной хрестоматии статью Я. Рейковского «Исследования выражения эмоций».

1 Подробнее см. в статье А. Маслоу «Пиковые переживания» в данной хрестоматии. – Прим. ред.

1 S. Shachter, J.E. Singer. Cognitive, social, and psychological determinants of emotional state.//Psychological Review. Vol.69. No5. P.379—399 (с сокращ.) Пер. с англ. Е.В. Печенковой, М.В. Фаликман.

1 См. также работу У. Джеймса в данной хрестоматии. — Прим. ред.

1 Почетное студенческое общество в США, куда принимаются выпускники американских университетов, показавшие за время обучения выдающиеся способности. Решение об избрании принимают прочие члены общества (профессора и другие студенты) на основе критериев, включающих как отличную академическую успеваемость, так и мастерство в освоении широкого спектра учебных курсов. Избрание в общество Phi Beta Kappa — как правило, важный шаг в дальнейшей профессиональной и научной карьере выпускника. — Прим. перев.

2 Феномен «уже виденного» (фр.).  Прим. перев.

1 Для ответов на вопросы об эмоциональном состоянии предлагалась 5-балльная шкала, а на вопросы о телесном состоянии — 4-балльная шкала. — Прим. перев.

1 Экспериментальная психология. / Ред.-сост. П. Фресс, Ж. Пиаже. М.: Прогресс, 1975. С.120—125 (с сокращ.)

1 Экспериментальная психология. / Ред.-сост. П. Фресс, Ж. Пиаже. М.: Прогресс, 1975. С. 77–80, 82, 84 (с сокращ.)

1 Работа Дембо предшествует работе Хоппе, хотя опубликована она была на год позже. – Прим. авт.

1 Шкала интеллекта, где среднее значение равно 100 (при этом значении «умственный возраст» ребенка соответствует его хронологическому возрасту), а стандартное отклонение равно 15. – Прим. ред.

1 Lewin K., Dembo T., Festinger L., Sears P. Level of espiration. In: Hunt I. (ed.) Personality and the behavior disorders, vol. I. N.Y.: 1944. (с сокращ.)

2 При подготовке справки использованы материалы из недавно открытых личных архивов Т. Дембо, подробно изложенные и проанализированные в статье: R. van der Veer. Tamara Dembo’s European Years: Working with Lewin and Buytendijk. // Journal of the History of Behavioral Sciences. 2000. Vol.36.

1 Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. СПб.: Прайм-Еврознак, 2001. С.475—480.

2 Техника машины агрессии была впервые описана в книге Басса «Психо­логия агрессии» (The psychology of aggression), 1961, являющейся первой об­зорной работой, посвященной экспериментальным исследованиям агрессии. Стэнли Милгрем разработал очень похожую процедуру для проведения экс­периментов по послушанию. Милгрем и Басс по-дружески оспаривали первенство в применении машины агрессии. Процедура указанных здесь экспе­риментов применялась в исследованиях Басса (см.: Buss, 1966).

1 Роберт Барон писал об этой проблеме в своей книге «Человеческая аг­рессия» (Human aggression, 1977, р. 60—62). Он приводит доказательства того, что многие студенты считали, будто применяемое ими наказание может при­нести ученику пользу. Чтобы снизить или исключить эту убежденность, Ба­рон не применяет легенду об «учителе и ученике». Вместо нее он рассказы­вает своим испытуемым, что они участвуют в исследовании физиологических реакций на «неприятные стимулы». Задача испытуемых — передать партнеру неприятный стимул (удар тока или сильный звук). Испытуемым предоставляется свобода выбора интенсивности стимула, который они применяют. В другой вариации данной процедуры Доннерстейн (см.: Donnein & Berkowitz, 1981) применил видоизмененную парадигму учителя-ученика, сообщая испытуемым, что уровень наказания никак не повлияет на выполнение задания их партнером.

1 Так как студенты, во многом благодаря классическим работам Милгрема (1963) о повиновении, уже познакомились с использованием в психологичес­ких исследованиях электрошока и других негативных стимуляций, то сейчас становится все важнее придумывать процедуры, при которых испытуемые знали бы, что они причиняют боль другому человеку, однако не осознавали, что это каким-либо образом связано с поведением, не одобряемым обществом. Одна из возможных техник, развиваемая итальянским исследователем Капрара (см.: Саргага, Passerini, Pastorelli, Renzi, & Zelli, 1986), требует от субъек­та причинять боль жертве, наградив ее меньшим количеством денег, чем пола­галось по правилам. Так, когда правила позволяли испытуемым дать жертве, скажем, 1 доллар за правильный ответ, они могли причинить ей боль — и достаточно изощренным способом, — дав меньшее количество денег. Чем меньше они давали за правильный ответ, тем сильнее ранили жертву. Экспе­риментальные данные, полученные Маммендеем (Mummenday, 1978), дают основание предполагать, что лишение другого человека денег психологичес­ки в значительной степени эквивалентно причинению ему боли.

1 Абу Али Ибн Сина. Канон врачебной науки. Избранные разделы. В трех частях. М-Ташкент: изд-во МИКО «Коммерческий Вестник», изд-во «Фан» АН Руз, 1994. Часть II, с. 44—45. Перевод У.И. Каримова.

1 Юнг К.Г. Тэвистокские лекции. М.: Рефл-бук, Ваклер, 1998. С.85–87 (с сокращ.)

1 Текст состоит из фрагментов двух работ А. Р. Лурия: Сопряженная моторная методика и ее применение в исследовании аффективных реакций // Проблемы современной психологии. Т. 3. М., 1928. С. 46; Психология в определении следов преступления // Научное слово, 1928, N 3. С. 79—82, 85—92.

1 См. статью К.Г. Юнга в данной хрестоматии.

1 Холодный Ю.И., Савельев Ю.И. Проблема использования испытаний на полиграфе: приглашение к дискуссии. // Психологический журнал. 1996. Том 17. N 3. С.53—69 (с сокращ.).

1 Здесь и далее используются терминология и классификация, заимствованные в зарубежных изданиях по тематике испытаний на полиграфе.

124