Булавин А.В. - Мировая политика. Передовые рубежи и красные линии - 2018

Правда, следует отметить, что любая, даже очень хорошо продуманная транспортная схема время от времени дает осечку: так, Варвару Караулову задержали турецкие спецслужбы на одном из пропускных пунктов сирийско-турецкой границы только потому, что девушка европейской внешности заговорила с кем-то на арабском, и у турецких пограничников сработал условный рефлекс: что-то здесь не так, европейская девушка свободно на арабском говорить не может. Точнее, может, но только в исключительных случаях.

Если молодой человек все же добирается до шейха и удостаивается его приема, то на встречу с ним, как правило, приходит не богослов, а вербовщик, который и делает молодому человеку классическое вербовочное предложение. Он, в принципе, может от него отказаться, но в реальности такой возможности у него нет: он один в чужой стране, без средств, его ведут (он постоянно находится под контролем) и обратно его не выпустят. Если предложение принимается, то молодой человек становится агентом террористов, вступает с ними в доверительные отношения и затем быстро перебрасывается в один из лагерей террористов – в Сирию и Ирак. В этот момент у многих возникает прозрение: они понимают, в какую историю попали. Но сделать при этом вновь испеченный агент ИГ ничего не может: из лагеря террористов не убежишь, все его действия находятся под круглосуточным контролем. И молодой человек начинает приспосабливаться к ситуации, в которую он попал, с однойединственной целью – выжить1.

5. По мере роста сетевой террористической организации, возникновения новых ячеек и охвата ими все больших территорий практически все без исключения сетевые террористические организации стремятся воплотить собственные проекты «в реале», связанные с конструированием новых квазигосударственных образований (протогосударств) и отдельных их институтов. Наиболее часто это находит выражение в попытках экстремистов и террористов, ведущих диверсионно-партизанскую войну и действующих в основном «из-за угла», сформировать из своих бандформирований некое подобие регулярной армии, являющейся непременным атрибутом любого суверенного государства. При этом появление у террористов регулярной армии ведет к изменению не только тактики, но и стратегии вооруженной борьбы со своими противниками: война террористов со всем миром тоже становится регулярной: появляются сплош-

1 Манойло А.В. Криминализация информационного пространства и преступная деятельность экстремистских группировок в социальных сетях.

ной фронт, тыл; вдоль линии фронта, демаркируя его, размещаются могилы «шахидов» и т.д. Вместо чисто диверсионных рейдов, наступательные действия регуляров-террористов приобретают характер планомерного захвата территории, на которой террористы закрепляются, возводят укрепления, рассаживают гарнизоны и в некоторых случаях создают оккупационную администрацию1.

Попытки создания регулярной армии в разное время предпринимали: моджахеды-узбеки генерала Дустума в Афганистане (во время войны с советским ограниченным контингентом); полевые командиры моджахедов Северного альянса (в период активной фазы войны с талибами, но до начала вторжения США и их союзников); талибы (в заключительной фазе войны с Северным альянсом – до прихода американцев); ливанская «Хезболла» (эта группировка, считающаяся террористической в США, Великобритании и ряде других стран, сейчас имеет хорошо обученную регулярную армию, значительная часть которой воюет в Сирии на стороне Асада); ИГИЛ.

Большинство попыток террористов создать регулярную армию завершилось полным крахом: талибы, решившие, что они – армия, в условиях регулярной войны были буквально за один месяц сметены американоевропейским вторжением, загнаны высоко в горы и были вынуждены настолько сильно переживать свое неожиданное военное поражение, что в течение почти девяти месяцев о них вообще ничего не было слышно. Сирийская ячейка «Аль-Каиды» так и не смогла в условиях военного конфликта в стране сформировать регулярное воинское формирование – по армейскому принципу: ее военное крыло «Джабхат ан-Нусра» (теперь «Джабхат Фат аш-Шам») – это типичное бандформирование, пригодное только для террористических, карательных акций и операций диверси- онно-партизанской войны.

Единственной террористической группировкой, которой это пока что удалось, является ИГИЛ, имеющее свою армию (хорошо вооруженную

иобученную, но несущую значительные потери), действующую в Сирии

иИраке и состоящую в основном из бывших солдат и офицеров армии Саддама Хусейна, а также бывших иракских полицейских, работников спецслужб, функционеров партии Баас.

Однако эта армия в террористическом квазигосударстве ИГИЛ («халифате») существует скорее как некая легальная надстройка над базовой сетевой структурой организации террористов, состоящей из законспирированных ячеек, называемых террористами ИГИЛ «вилайетами» («про-

1 См.: Манойло А.В. Идеология терроризма в прицеле российской контртеррористической пропаганды.

винциями» «всемирного халифата»). Если в недалеком будущем эта армия будет уничтожена в регулярной войне с войсками антиигиловской коалиции (в которую входит и Россия), сетевая организация ИГИЛ все равно останется, и для окончательной ликвидации террористической группировки ИГИЛ придется выявлять и ликвидировать все конспиративные ячейки по очереди. Это представляется чрезвычайно сложной задачей, намного более сложной, чем военная победа над ИГИЛ в Сирии и Ираке.

Можно согласиться с теми российскими учеными (в частности, с Ф.О. Труновым), которые рассматривают разные формы организации современных террористических группировок (включая их сетевые разновидности) не как набор кейсов, реализующихся каждый в своих условиях, а как набор ступеней восходящей линии эволюции: от националистически ориентированных группировок экстремистов до сетевых форм организации и дальше – до той ступени эволюции, где классические сетевые организации международных террористов типа «Аль-Каиды» начинают трансформироваться в квазигосударственные территориальные образования типа ИГИЛ. При этом сетевые организации типа «Аль-Каиды», «Бра- тьев-мусульман» обычно называют террористическими организациями третьего типа (класса), а их эволюционно более продвинутую модель – ИГИЛ– террористической организацией четвертого типа (класса).

Это методологически грамотный подход. Действительно, существующее сегодня многообразие различных форм организации террористических группировок – результат эволюции и непрерывного приспособления террористов к новым формам и методам подавления их деятельности национальными государствами, а не следствие культурно-конфессио- нально-идеологического разнообразия, влияния географических или ка- ких-либо иных факторов, связанных с неповторимой спецификой конкретного региона.

С точки зрения гипотезы эволюции мы имеем полный набор примеров последовательного развития организационных форм: от национальных группировок типа ЭТА, ИРА к региональным типа «Талибана», от них, в свою очередь, к сетевым интернациональным и трансграничным группировкам типа «Аль-Каиды» и «Братьев-мусульман» и, наконец, от классических сетевых группировок – к сетевым организациям типа ИГИЛ, обладающих амбициями построения на захваченных ими территориях квазигосударства типа «всемирного халифата» и провозглашающих это в качестве сверхцели.

При этом внутренняя структура террористических организаций на разных этапах эволюции также претерпевает существенные изменения:

для организаций первого типа (группировок националистов) их структура, как правило, монолитна и централизована; для организаций второго типа (таких как «Талибан») структура внешне остается монолитной, но внутри уже начинается поколенческое расслоение – по идеологическому принципу (так, в «Талибане» более молодые поколения полевых командиров придерживаются более радикальных и панисламистских взглядов, чем основатели движения или моджахеды, примкнувшие к нему во время активной фазы борьбы с Северным альянсом); сетевые террористические группировки – горизонтально дезинтегрированы (распределены), при этом все центры принятия решений (ячейки) находятся на одном ярусе власти и обладают равными статусами и полномочиями в выборе противника и определении для себя локальных целей, направлений и форм вооруженной борьбы; группировки типа ИГИЛ – также территориально дезинтегрированы (состоят из ячеек-«вилайетов»), но их центры управления, в отличие от группировок типа «Аль-Каиды», располагаются уже не на одном, а на трех вертикальных ярусах, вместе образующих сходящийся конус или пирамиду.

Всистеме управления террористической организацией «Исламское государство» на первом, нижнем, ярусе располагаются руководства территориальных ячеек ИГИЛ – местные «райкомы». Как правило, региональное руководство ИГИЛ продолжает придерживаться базовых правил конспирации, являющихся условием выживания любой сетевой структуры. На втором, верхнем, ярусе располагаются органы военногражданской администрации, создаваемые ИГИЛ на захваченных территориях, а также руководящие органы регулярной армии «халифата». Возглавляет вершину глава ИГИЛ – так называемый «халиф», при котором функционируют коллегиальные органы управления деятельностью всей

террористической организации – «высший военный совет» («военная шура»), верховный шариатский суд и т.д.1.

Всвязи с этими особенностями борьба с современным международным терроризмом носит непростой характер. Если чисто военные проекты и формирования террористов могут быть подавлены прямой вооруженной силой (при должной координации усилий всех государств антитеррористической коалиции, как это сейчас частично происходит в Сирии между Россией, Ираном, Турцией и США), то с сетевыми формами организации террористических группировок можно бороться только опера- тивно-агентурным путем (путем оперативного или агентурного внедре-

1 См.: Манойло А.В. Идеология терроризма в прицеле российской контртеррористической пропаганды.

ния в кадровый состав террористов). Дело это весьма рискованное и требующее длительного времени, которого у стран антиигиловской коалиции уже нет.

Это, в свою очередь, может означать, что, поддавшись чрезмерному увлечению чисто военными успехами, страны антиигиловской коалиции в конечном итоге уничтожат или рассеют регулярные вооруженные формирования террористов в Сирии и Ираке (еще больше членов этих формирований накануне военного поражения ИГИЛ сменит окраску и перейдет в стан «умеренной оппозиции»), но сетевая структура террористов так и останется неповрежденной: она уйдет в подполье и будет ждать подходящего момента, чтобы продолжить вооруженную борьбу – именно в тот момент, когда страны-победители начнут «расходиться по домам» или утратят единство, начав ссориться между собой по поводу «послевоенного устройства» Сирии или Ирака. В этом плане стоит вспомнить печальный опыт французов, «проспавших» из-за отсутствия агентурных позиций террористическую атаку на Париж и теракт в Ницце, и сделать из этого соответствующие выводы1.

1.10.Модели «мягкой силы» сетевых

террористических организаций в контексте

гибридизации мировой политики

Всвоей идеологической и пропагандистской деятельности террористы из различных транснациональных организаций и группировок используют «мягкую силу» в целях сплочения экстремистов, вовлечения в террористическую деятельность новых адептов и ведения информационной войны со своими идеологическими противниками (как с правительствами различных стран, борющихся с международным терроризмом, так и со своими прямыми конкурентами из числа экстремистов, террористов и исламистов).

При этом «мягкая сила» террористов не повторяет формы и методы «мягкой силы» США, известной нам по работам американских неолибералов (Дж. Ная, Р. Кеохейна и других), а имеет свою собственную модель, существующую в виде определенного набора версий, адаптированных под идеологию каждой конкретной международной террористической группировки. Так, своя модель «мягкой силы» есть у «Исламского

1 См.: Манойло А.В. Идеология терроризма в прицеле российской контртеррористической пропаганды.

государства», у «Талибана», у «Аль-Каиды», у «Братьев-мусульман», и эти модели довольно сильно отличаются друг от друга даже в своей базовой основе1.

Одним из основных факторов, придающих наряду с контрабандой нефти и культурных ценностей устойчивость существованию таких террористических группировок, как ИГ, «Аль-Каида» («Джабхат ан-Нусра», или «Джабхат Фат аш-Шам» в Сирии), «Братья-мусульмане» и «Талибан», – это их собственная система идеологии и пропаганды, которую

впоследнее время все чаще называют «мягкой силой» исламистов. Благодаря отлично выстроенной идеологической, агитационной и пропагандистской работе вербовщики ИГ, «Талибана», «Аль-Каиды» вовлекают

всвою деятельность молодежь (не только мусульманскую, но и новообращенных из числа христиан), восполняют боевые потери в живой силе, нанимают специалистов в области ведения информационных войн и киберразведки, экономики, нефтедобычи и освоения недр, государственного администрирования и местного самоуправления.

Именно благодаря собственной модели, формату «мягкой силы» исламисты из этих и других группировок могут годами вести вооруженную открытую или диверсионно-партизанскую войну против всего западного мира, ежедневно восполняя свои ресурсы за счет помощи разделяющих их взгляды и политическую позицию политических партий, движений, общественных объединений, диаспор, легально действующих по всему миру. Особенно этим отличаются «Братья-мусульмане», которые активно вовлекают в свои ряды высокообразованную интеллигенцию, университетских профессоров, ведущих ученых, аналитиков, представителей национальных политических элит, используя их в качестве агентов и каналов распространения «мягкой силы», а также для разработки новых моделей идеологического, ценностного, пропагандистского воздействия на индивидуальное и массовое сознание граждан в различных странах мира.

«Мягкой силой» идеологическое воздействие исламистов можно назвать потому, что значительную часть молодых членов этих группировок привело к джихадистам увлечение их мировоззренческими установ-

1 См.: Манойло А.В. Модели «мягкой силы» сетевых террористических организаций (на примере «Исламского государства», «Аль-Каиды», «Талибана» и «Братьев-мусульман») // Роль технологий «мягкой силы» в информационном, ценностно-мировоззренческом и цивилизационном противоборстве / Академия военных наук, Научно-исследовательский центр проблем национальной безопасности, кафедра информационной аналитики и политических технологий МГТУ имени Н.Э. Баумана / под общ. ред. И.В. Бочарникова. М.: Экон-Информ, 2016. С. 134–151.

ками, ценностями, взглядами на мир и на наиболее острые его проблемы (среди которых самыми серьезными являются проблемы социальнополитического неравенства, нищеты, отсутствия социальных лифтов), а также уверенность этих группировок в собственных силах и способность эти проблемы решить. В идеологии всех группировок – и «Талибана», и «Аль-Каиды», и ИГ, и «Братьев-мусульман», сильно замешанной на исламизме и исламском модернизме, – активно используются такие понятия, как социальная справедливость, равенство, отсутствие сословных, родовых, племенных различий, братство, взаимопомощь и взаимная поддержка в любом деле (т.е. коллективизм). Если «Аль-Каида» и «Талибан» терпимо относятся к социальному неравенству, то ИГ активно выступает за устранение социального неравенства в принципе и обеспечение каждому своему стороннику равенства возможностей, при условии, что он будет полностью следовать образу жизни, специальным нормам и канонам, установленным в ИГ1.

Значительную роль в притяжении «мягкой силы» того же ИГ играет построенное исламистами на захваченных у Сирии и Ирака территориях особое социальное сообщество, в котором принципы социальной справедливости (в том виде, в котором их понимают идеологи ИГ) наряду с канонами ислама салафитского толка являются одним из главных регуляторов общественных отношений. Молодым людям, завербованным игиловскими агитаторами, внушается, что они будут жить пусть в жестком, но справедливом мире, где справедливость одна и для богатых, и для бедных, и для полевых командиров, и для рядовых моджахедов, и для многих этого оказывается достаточно, чтобы покинуть родной дом и отправиться воевать на стороне ИГ в Ливию, Сирию или Ирак.

Многолетняя практика борьбы с идеологической работой экстремистов показывает, что призыв к абсолютной справедливости, равенству и братству нисколько не утратил своей притягательности: в ИГ идут не только молодые люди из низших, беднейших слоев общества, где с момента рождения у них не было и никогда не будет никаких жизненных перспектив, но и дети богатых родителей, которые на волне эмоционального порыва, поддерживаемого на должном уровне «мягкой силой» исламистов, отдают все свое имущество (деньги, недвижимость, дорогие машины, ценные бумаги и так далее) в собственность ИГ и становятся такими же нищими, как и моджахеды, пришедшие в ИГ из дальних аулов. Этого феномена никто из политологов не может толком объяснить, потому что его природа лежит в особого рода притягательности самой «мягкой силы». У исламистов ИГ «мягкая сила», безусловно, есть.

1 См.: Манойло А.В. Модели «мягкой силы» сетевых террористических организаций …

Своя модель мягкой силы есть у каждой из перечисленных выше террористических организаций: ИГ, «Аль-Каиды», «Талибана», «Братьевмусульман». Основой для всех этих моделей выступает радикальный исламизм, как правило, салафитского толка. Помимо исламизма, в этих моделях присутствуют совершенно различные принципы и механизмы воздействия на индивидуальное и массовое сознание: у каждой модели есть свои индивидуальные особенности и различия, определяемые, с одной стороны, конкретными целями и задачами каждой из террористических организаций, с другой – кадрами, отвечающими за идеологию и пропаганду1.

1. ИГ строит свою идеологическую работу на пропаганде достоинств «нового свободного и справедливого общества» – всемирного исламского халифата, который они строят на захваченных землях Сирии и Ирака. Стержневым концептом их идеологии и «мягкой силы» является принцип справедливости, защитниками которого они выступают (по их собственному мнению, разумеется). ИГ выступает за общество равных возможностей, устранение любых сословных барьеров и за принцип справедливости в любой сфере общественных отношений. Их идеологические призывы, после удаления налета исламизма выглядят вполне по-светски и несут в себе посылы, понятные даже безграмотному крестьянину или скотоводу: «землю – крестьянам!», «фабрики – рабочим!» и т.д.

Эти лозунги по своему содержанию практически ничем не отличаются от лозунгов большевиков, троцкистов. Не случайно ИГ называют «необольшевиками», отмечают революционный характер их идеологии и самой организации и пытаются (особенно в Турции и странах Персидского залива) выдать террористическую деятельность ИГ за «великую суннитскую революцию», «суннитское освободительное восстание».

Такой характер идеологии ИГ, вероятно, связан с тем, что ее разрабатывали не джихадисты и радикальные суннитские проповедники: при образовании в 2006 г. ИГ (на базе иракской ячейки «Аль-Каиды», при координирующем участии ЦРУ) в его состав влилось 12 суннитских группировок, воевавших против оккупировавших страну войск США и НАТО, которые состояли из бывших солдат и офицеров армии С. Хусейна и бывших чиновников партии Баас. Вероятнее всего, именно они разработали для ИГ псевдореволюционную идеологию, довольно много взявшую у идеологии Баас, арабского возрождения и панарабизма. Здесь, кстати, прослеживается и советская школа идеологической работы: пропагандисты ИГ часто говорят о том, что в борьбе за справедливо устроенный мир они просто сменили распавшийся Советский Союз, который до

1 Манойло А.В. Модели «мягкой силы» сетевых террористических организаций …

своей кончины твердо удерживал знамя борьбы за справедливость, равенство, братство. Однако в 1991 г. СССР не стало, Российская Федерация оказалась занята своими проблемами: ей стало не до борьбы за справедливое мироустройство, а затем она и вообще пошла по пути капитализма. В результате, по словами игиловцев, в мире просто обязан был возникнуть преемник СССР, и этим приемником стало ИГ. В этих умозаключениях лидеров ИГ прослеживается связь с образом Советского Союза. Это не случайно: многие чиновники администрации С. Хусейна, так же как

ивоенные, получили образование именно в Советском Союзе1.

2.Довольно сложная мозаичная картина возникает, когда пытаешься

разобраться с идеологией и мягкой силой «Талибана». Идеология «Талибана» сегодня неоднородна – она напоминает «слоеный пирог», состоящий из трех слоев или уровней. Причем каждому из этих уровней соответствуют свои идеологические основания и своя идеологическая концепция. Связано это даже не с тем, что пакистанские талибы отличаются от талибов афганских, и не с тем, что основу боевых формирований «Талибана» – движения, не являющегося национальным, например, пуштунским,

– составляют именно пуштуны, пакистанские и афганские, представленные сотней различных племен, а с тем, что движение сегодня переживает поколенческий кризис, в нем явно присутствуют три различных поколения лидеров, и эти поколения придерживаются разных ценностей и взглядов на мир. Это, в свою очередь, порождает кризис, который сказывается на всех сферах деятельности «Талибана», в том числе и на сфере идеологии. Поэтому идеология и мягкая сила талибов «многослойна».

Первое, самое старшее, поколение талибов представлено полевыми командирами моджахедов, которые воевали еще с Советским Союзом, а затем и с Северным альянсом. Например, мулла Омар (Умар), сообщения о предположительной гибели которого появились несколько лет назад. Лидеры старшего поколения в годы молодости были настроены непримиримо по отношению к своим противникам, как «иностранным захватчикам», так и оппонентам внутри страны, сегодня все они уже пожилые люди и понимают, что вся жизнь их прошла в боях и походах, а возможности насладиться богатством и высоким положением у них по сути и не было. В силу этих причин (желания встретить старость в покое и комфорте) они теперь настроены достаточно миролюбиво и примирительно и сдерживают энтузиазм более молодого поколения полевых командиров, стремящихся продолжать войну против «крестоносцев» и их пособников. Эти фигуры все еще обладают властью, но вызывают острое недовольство молодого поколения моджахедов, среди которых стремительно

1 Манойло А.В. Модели «мягкой силы» сетевых террористических организаций …

набирает популярность джихадизм, наподобие того, который проповедуют агитаторы ИГ1.

Второе поколение талибов состоит из полевых командиров, примкнувших к движению «Талибан» во время его борьбы с Северным альянсом, но еще задолго до начала вторжения США и НАТО в Афганистан. Основная идеология этого поколения полевых командиров и боевиков – патриотизм: они видят цель и смысл жизни в борьбе с иноземными захватчиками и считают, что война закончится, когда последний иноземный солдат покинет территорию Афганистана или будет уничтожен. Для них самое главное в войне – это защита национальных интересов Афганистана; это национально ориентированные деятели, которые находятся в непримиримой вражде с джихадистами из ИГ и других подобного рода группировок, для которых национальные интересы, суверенитет и границы любого государства – ничто, а всемирный джихад – единственная цель существования. Идеология и «мягкая сила» этой категории талибов носят ярко выраженный национально-государственный характер.

Третье поколение талибов – это молодые боевики, родившиеся и выросшие в условиях перманентной войны всех против всех в Афганистане и примкнувшие к движению «Талибан» позже. В основном это убежденные джихадисты, симпатизирующие ИГ и видящие именно в нем пример организации истинного исламистского государства. Их идеология и ценности ничем не отличаются от идеологии ИГ. Они готовы признать верховенство «Исламского государства», но этому препятствуют полевые командиры более старшего поколения – те, кто стоят на национальногосударственных и национально-патриотических позициях и для кого война всегда была и остается внутренним делом самого Афганистана. Для молодежи талибов, зараженных вирусом джихадизма, представители старшего поколения командиров Талибана – явная и досадная помеха, которую следует устранить в интересах «великой суннитской революции», ведущейся арабскими «братьями» из ИГ2.

Эти поколенческие особенности современного кадрового состава «Талибана» и определяют общий характер его идеологии и «мягкой силы»: в идеологии талибов ярко выражены точки зрения всех трех поколений, которые даже в рамках одного движения не могут не конфликтовать между собой.

Для практической реализации своей модели «мягкой силы» и идеологического воздействия «Талибан», так же как и ИГ, имеет отличный штат агитаторов и пропагандистов: талибы проводят очень сложные информа-

1Манойло А.В. Модели «мягкой силы» сетевых террористических организаций …

2Там же.