Kontury_globalnykh_transformatsiy

ми. В частности, НГХ в тексте конституции было отказано в праве считаться историческим предшественником современной Хорватии (его создание было интерпретировано как ложный шаг тех, кто стремился к обретению независимости, но использовал для этого неприемлемые средства); одновременно подтверждалась прямая связь хорватской государственности с решениями Земельного антифашистского веча народного освобождения Хорватии (1943 г.) и всеми хорватскими конституциями, принятыми в период существования титовской Югославии. Несмотря на очевидную уступку политическим оппонентам Туджмана, прежде всего социал-демократам (бывшим коммунистам), в плане конструирования идентичности это был весьма важный шаг, помогавший избежать правового и смыслового вакуума, тотального отрицания достижений длительной исторической эпохи, с которой была связана биография подавляющего большинства имеющих право голоса хорватских избирателей. Не отказываясь от правонационалистических ориентиров и ценностных установок, составители Конституции 1990 г. осуществили попытку приспособления к задачам отделения от СФРЮ политической традиции, связанной с создателем югославской социалистической государственности. Очевидно, что через несколько месяцев, в момент провозглашения Декларации о суверенитете и самостоятельности (25.06.1991) и начала открытых военных действий, этот компромисс облегчил консолидацию основных политических сил Хорватии и формирование правительства национального единства (июль 1991 – август 1992).

Рождественская Конституция2 зафиксировала этнонационалистический

2 Принята в канун праздника Рождества, 22 декабря 1990 г.

консенсус в хорватском обществе. Она исключала создание в составе Хорватии территориальных автономий представителей других этносов. Конституция открывала некоторый простор для развития региональных идентичностей, но ограничивала их проявления ненанесением ущерба правовому порядку и территориальной целостности Хорватии. Права на культурную автономию этнических меньшинств формулировались недостаточно четко; хотя сама Хорватия провозглашалась «государством хорватов и сербского народа в Хорватии», большинство хорватских сербов рассматривали совокупность всех этих конституционных новаций как отрицание их политической субъектности. Радикальный курс ХДС и фактическое согласие с ним большинства других политических сил Хорватии подтолкнули сербов к серии жестких симметричных ответов или упреждающих действий: 21 декабря 1990 г., за сутки до принятия новой хорватской конституции, была провозглашена Сербская автономная область Краина (САОК); 28 февраля 1991 г., через неделю после одобрения официальным Загребом резолюции «О разъединении с СФРЮ» («о раздружении»), органы власти САОК приняли резолюцию об отделении от Хорватии и намерении остаться в составе СФРЮ; 16 мая 1991 г., за три дня до проведения референдума о независимости Хорватии, скупщина САОК объявила о присоединении Краины к Югославии. Таким образом, можно говорить о том, что возникновение современного хорватского государства сопровождалось острым конфликтом на уровне этнополитических идентичностей, причем наиболее влиятельные акторы и с сербской, и хорватской стороны вполне осознанно шли на его усиление.

превращалось в «национализирующее государство». «Мы создали Италию, теперь осталось создать итальянцев» – эта крылатая фраза М. Д’Адзельо удачно описывает дилемму, с которой имеют дело не только лидеры государств, возникших в результате воссоединения разрозненных частей, но и многих государств, выделившихся из многосоставного целого. То обстоятельство, что государства с подобными родовыми чертами появились и на пространстве бывшей Югославии, также можно рассматривать в качестве важных следствий сецессии Словении и Хорватии.

Список литературы

Багдасаров А.Р. (2004) История развития хорватско-сербских этноязыковых отношений (1940–1990 е гг. ХХ в.)

//Славянский вестник. Вып. 2. М.: МАКС Пресс. С. 30–49.

Гуськова Е.Ю. (2001) История югославского кризиса (1990–2000). М.: Русское право / Русский национальный фонд.

Ефременко Д.В., Мелешкина Е.Ю. (2020) Югославский метанарратив и современная югоностальгия в странах Западных Балкан // Политэкс. Т. 16. № 1. C. 78–100. DOI: 10.21638/spbu23.2020.105

Манн М. (2016) Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток. М.: Пятый Рим.

Михаиловић К., Крестић В. (2017) «Меморандум САНУ» после тридесет година. Београд: НИД Компаниjа «Новости» (на сербском).

Никифоров К.В. (2011) Геополитический аспект югославского кризиса // Югославия в XX в. Очерки политической истории. М.: Индрик. C. 865–870.

Пивоваренко А.А. (2013) Становление СМИ в независимои Хорватии

//Славянскии альманах: 2013. М.: Индрик. С. 251–255.

Пивоваренко А.А. (2014) Предпосылки выхода Хорватии из СФРЮ. Республиканский аспект // Вестник славянских культур. № 3. С. 50–68 // https://www.elibrary.ru/download/elibrary_21970560_91603372.pdf, дата обращения 10.12.2020.

Романенко С.А. (2000) Югославия: Кризис, распад, война. Образование независимых государств. М.: Московский общественный научный фонд.

Старикова Н.Н. (2015) Словенские писатели и «бархатная революция» // Славянский альманах: 2015. Вып. 1–2. М.: Индрик. С. 215–224.

Хобсбаум Э. (1998) Нации и национализм после 1780 года. СПб.: Алетейя.

Abernethy D.B. (2000) The Dynamics of Global Dominance. European Overseas Empires, New Haven: Yale University Press.

Acemoglu D. et al. (2002) Reversal of Fortune: Geography and Institutions in the Making of the Modern World Income Distribution // Quarterly Journal of Economics, vol. 117, pp. 1231–1294. DOI: 10.1162/003355302320935025

Bebler A. (2017) Izzivi vojne in miru, Ljubljana: Fakulteta za družbene vede.

Bellamy A. (2013) The Formation of Croatian National Identity. A CenturiesOld Dream? Manchester: Manchester University Press.

Bertsch G.K. (1977) Ethnicity and Politics in Socialist Yugoslavia // The Annals of the American Academy of Political and Social Science, vol. 433, no 1, pp. 88–99. DOI: 10.1177/000271627743300109

Bhabha H.K. (1994) The Location of Culture, Oxford: Oxford University Press.

Bourdieu P. (1990) In Other Words. Essays towards a Reflexive Sociology, Stanford: Stanford University Press.

Brown C.L. (ed.) (1996) Imperial Legacy. The Ottoman Inprint on the Balkans and the Middle East, New York: Columbia University Press.

Brubaker R. (1998) Myths and Misconceptions in the Study of Nationalism //

The State of the Nation. Ernest Gellner and the Theory of Nationalism (ed. Hall J.), Cambridge, UK: Cambridge University Press, pp. 272–306.

Collier R.B., Collier D. (1991) Shaping the Political Arena. Critical Junctures, the Labor Movement and Regime Dynamics in Latin America, Princeton (NJ): Princeton University Press.

Dimitrova-Grajzl V. (2007) The Great Divide Revisited: Ottoman and Habsburg Legacies on Transition // KYKLOS, vol. 60, no 4, pp. 539–558. DOI: 10.1111/j.1467-6435.2007.00384.x

Gross M. (2000) Izvorno pravaštvo – ideologija, agitacija, pokret, Zagreb: Golden marketing.

Hobsbawm E.J. (1997) The End of Empires // After Empire: Multiethnic Societies and Nationbuilding. The Soviet Union, and the Russian, Ottoman and Habsburg Empires (eds. Barkey K., von Hagen M.), Boulder (Col.), Oxford: Westview press, pp. 12–18.

Nacionalni sastav stanovništva SFR Jugoslavije (1981). Knijga I, Beograd: IŠP “Savremena administracija”.

Perovsek J. (2004) Srbi vladajo, Hrvati razpravljajo, Slovenci placujejo: Mit in resnicnost prve Jugoslavije // Časopis za zgodovino in narodopisje, vol. 75, no 2–3, pp. 405–427.

Ramet P. (1985) Apocalypse Culture and Social Change in Yugoslavia // Yugoslavia in the 1980s (ed. Ramet P.), Boulder (Col.): Westview Press, pp. 3–26.

Repe B. (2008) Regional Differences, Slovene National Identity, and the Foundation of the Slovenian State // Slovene Studies, vol. 30, no 2, pp. 255–263 // https://journals.lib.washington.edu/index. php/ssj/article/viewFile/14774/12383, дата обращения 10.12.2020.

Ugrešić D. (1994) The Culture of Lies // Index on Censorship, vol. 23, no 1–2, pp. 23–43.

Velikonja M. (2009) Lost in Transition // East European Politics and Societies, vol. 23, no 4, pp. 535–551.

ABSTRACT. The secessions of Slovenia and Croatia – two interrelated and interdependent processes – put an end to the existence of the socialist federal Yugoslavia. The article examines the mutual influence of the identity transformations of the Slovenes and Croats in the second half of the 1980s – early 1990s and the disintegration of the SFRY. Historical and cultural background, the influence of socio-political conditions and the purposeful efforts of key actors to transform identities are analyzed.

It is shown that the main vector of changes in the identity of Slovenes and Croats in the second half of the 1980s – early 1990s favored secessions, but they were not predetermined. The influence of external factors was very strong, including, firstly, changes in the political landscape of Serbia and their echoes in the

structures of power at the federal level, and, secondly, the approaching collapse of the political regime in the USSR and other countries of Eastern Europe, and also the end of the Cold War.

The actions of political leaders were of particular importance for the transformations in the sphere of identity. Thanks to their efforts, the secessionist strategies strongly affected the identities of Slovenes and Croats. But in Croatia, with the coming to power of F. Tudjman and the Croatian Democratic Union, practically the entire system of government bodies began to function in the regime of a “nationalizing state” (R. Brubaker).

KEYWORDS: identity, ethno-nationalism, secession, political agency, disintegration of the SFRY, Slovenia, Croatia, Serbia

References

Abernethy D.B. (2000) The Dynamics of Global Dominance. European Overseas Empires, New Haven: Yale University Press.

Acemoglu D. et al. (2002) Reversal of Fortune: Geography and Institutions in the Making of the Modern World Income Distribution. Quarterly Journal of Economics, vol. 117, pp. 1231–1294. DOI: 10.1162/003355302320935025

Bagdasarov A.R. (2004) History of the Development of Croatian-Serbian Eth- no-Linguistic Relations (1940–1990es XX century). Slavyanskiy Vestnik, Issue 2, Moscow: MAX Press, pp. 30–49 (in Russian).

Bebler A. (2017) Izzivi vojne in miru, Ljubljana: Fakulteta za družbene vede.

Bellamy A. (2013) The Formation of Croatian National Identity. A Centu- ries-Old Dream? Manchester: Manchester University Press.

Bertsch G.K. (1977) Ethnicity and Politics in Socialist Yugoslavia. The Annals of the American Academy of Political and Social Science, vol. 433, no 1, pp. 88–99. DOI: 10.1177/000271627743300109

Bhabha H.K. (1994) The Location of Culture, Oxford: Oxford University Press.

Bourdieu P. (1990) In Other Words. Essays towards a Reflexive Sociology, Stanford: Stanford University Press.

Brown C.L. (ed.) (1996) Imperial Legacy. The Ottoman Inprint on the Balkans and the Middle East, New York: Columbia University Press.

Brubaker R. (1998) Myths and Misconceptions in the Study of Nationalism. The State of the Nation. Ernest Gellner and the Theory of Nationalism (ed. Hall J.), Cambridge, UK: Cambridge University Press,

pp.272–306.

Collier R.B., Collier D. (1991) Shaping

the Political Arena. Critical Junctures, the

Labor Movement and Regime Dynamics in

Latin America, Princeton (NJ): Princeton

University Press.

Dimitrova-Grajzl V. (2007) The Great Divide Revisited: Ottoman and Habsburg Legacies on Transition. KYKLOS, vol. 60, no 4, pp. 539–558. DOI: 10.1111/j.1467-6435.2007.00384.x

Efremenko D.V., Meleshkina E.Yu. (2020) Yugoslavian Metanarrative and Modern Yugonostalgia in the Western Balkans. Politex, vol. 16, no 1, pp. 78–100 (in Russian). DOI: 10.21638/spbu23.2020.105

Gross M. (2000) Izvorno pravaš̌tvo – ideologija, agitacija, pokret, Zagreb: Golden marketing.

Guskova E. (2001) History of the Yugoslav Crisis (1990–2000), Moscow: Russkoe pravo / Rossijskij nauchnyj fond (in Russian).

Hobsbawm E.J. (1997) The End of Empires. After Empire: Multiethnic Societies and Nationbuilding. The Soviet Union, and the Russian, Ottoman and Habsburg Empires (eds. Barkey K., von Hagen M.), Boulder (Col.), Oxford: Westview press,

pp.12–18.

Hobsbawm E.J. (1998) Nations and Na-

tionalism after 1780, Saint-Petersburg: Aleteya (in Russian).

Mann M. (2016) The Dark Side of Democracy. Explanation of Ethnic Cleansing,

Moscow: Izdatel’stvo «Pyatyy Rim» (in Russian).

Mihailović K., Krestić V. (2017) “SANU Memorandum” After Thirty Years, Belgrade: NID kompanija “Novosti” (in Serbian).

Nacionalni sastav stanovniš̌tva SFR Jugoslavije (1981). Knijga I, Beograd: IŠP “Savremena administracija”.

Nikiforov K.V. (2011) Geopolitical Aspect of the Yugoslav Crisis. Yugoslavia in the XX Century. Essays on Political History,

Moscow: Indrik, pp. 865–870 (in Russian). Perovsek J. (2004) Srbi vladajo, Hrva­ ti razpravljajo, Slovenci placujejo: Mit in

resnicnost prve Jugoslavije. Časopis za zgodovino in narodopisje, vol. 75, no 2–3, pp. 405–427.

Pivovarenko A.A. (2013) Formation of Mass Media in Independent Croatia. Slavic

Almanac: 2013, Moscow: Indrik, pp. 251– 255 (in Russian).

Pivovarenko A.A. (2014) Prerequisites for Croatia’s Exit from the SFRY. Republican Aspect. Bulletin of Slavic Cultures, no 3, pp. 50–68. Available at: https://www.elibrary.ru/download/elib­ rary_21970560_91603372.pdf, accessed 10.12.2020 (in Russian).

Ramet P. (1985) Apocalypse Culture and Social Change in Yugoslavia. Yugoslavia in the 1980s (ed. Ramet P.), Boulder (Col.): Westview Press, pp. 3–26.

Repe B. (2008) Regional Differences, Slovene National Identity, and the Foundation of the Slovenian State. Slovene Studies, vol. 30, no 2, pp. 255–263. Available at:

https://journals.lib.washington.edu/index. php/ssj/article/viewFile/14774/12383, accessed 10.12.2020.

Romanenko S.A. (2000) Yugoslavia: Crisis, Decay, War. Formation of Independent States, Moscow: Moskovskij obschestvennyj nauchnyj fond (in Russian).

Starikova N.N. (2015) Slovenian Wri­ ters and the “Velvet Revolution”. Slavic Almanac: 2015, Issue 1–2, Moscow: Indrik,

pp.215–224 (in Russian).

Ugrešić D. (1994) The Culture of Lies.

Index on Censorship, vol. 23, no 1–2,

pp.23–43.

Velikonja M. (2009) Lost in Transi-

tion. East European Politics and Societies, vol. 23, no 4, pp. 535–551.

Статья поступила в редакцию 27.09.2020.

АННОТАЦИЯ. 31 января 2020 г. Великобритания покинула Европейский союз. Со времени референдума 2016 г. сложился значительный пласт литературы, призванной дать ответ на вопрос, почему жители страны приняли именно такое решение. Настоящая статья вносит свой вклад в научные исследования по рассматриваемой тематике.

Новизна представленного исследования заключается в том, что оно, в отличие от большинства имеющихся работ, не акцентировано на проблемах миграции и ухудшения социально-экономиче- ских условий жизни населения страны. В статье доказывается, что сами по себе эти факторы не объясняют столь широкую поддержку Брекзита всеми слоями населения. В качестве одной из ключевых причин развития сепаратистских настроений в Великобритании рассматривается социальная трансформация всего западного общества, приведшая к разрушению привычных социаль-

ных связей и традиционных основ самоидентификации личности. Человек перестает чувствовать себя частью че- го-то целого и неизменного, что вызывает чувство страха, неуверенности и беспомощности у многих людей, независимо от социальной принадлежности. Это заставляет искать источник стабильности в прошлом страны, когда она была независимой и великой империей, что нашло воплощение в мифе о «Глобальной Британии».

Популистский лозунг «Вернем контроль» основан на исторически сложившихся непреодолимых институциональных различиях между Великобританией и континентальной Европой, главным из которых является отношение Великобритании к прецедентному праву Суда ЕС, расширительные толкования которого включались в административную практику страны, что вступало в противоречие с представлением жителей о демократии.

Наконец, проанализировано, как эти глубинные предпосылки нашли воплощение в популистской риторике кампании «за выход», сторонники которой использовали методологию постправды, предлагая широкий набор популистских инструментов как интеллектуального, так и эмоционального характера практически для всех групп населения, очень точно подбирая информацию для различных каналов коммуникации.

Результаты настоящего исследования могут быть полезны для анализа националистических и сепаратистских настроений в странах Запада и прогнозирования дальнейшего развития событий.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Брекзит, Великобритания, Европейский союз, сепаратизм, национализм, «Глобальная Британия», постправда, политический миф, социальная трансформация общества

Введение

Утром в день референдума о Брекзите тысячи гражданских активистов праздновали победу, провозглашая «свободу» и «независимость». Два дня спустя, 25 июня 2016 г., на первой полосе Daily Mail было напечатано: «Это был день, когда тихий народ Британии восстал против <…> брюссельской элиты» (цит. по [Frosini, Gilbert 2020]). Возникает вопрос: почему так много «тихих людей» восприняли выход из ЕС как освобождение? Чем можно объяснить, что победили, хотя и с незначительным отрывом (всего 51,9% против 48,1%), но

все же сепаратистские настроения и желание «независимости».

Многие обозреватели и ученые предлагали свои объяснения происшедшему, акцентируя внимание на проблеме миграции1, поскольку именно она стала ключевым лейтмотивом агитации сторонников кампании «за выход» (см., например, [Фадеева 2018; Благовещенский 2017]). Эта проблематика часто связывается с нарастанием национал-популизма (см., например, [Seidler 2020; Bhambra 2017; Wincott

2017]). К. Худолей и Н. Еремина объясняют данный феномен преимущественно проблемами безопасности [Худолей, Еремина 2017].

Кроме того, некоторые авторы полагают, что евроскептицизм связан с национальными особенностями британцев, которые никогда не считали себя европейцами. Действительно, социологические опросы показывают постепенное укрепление национальной идентичности британцев на фоне ослабления сопричастности к Евросоюзу (51% респондентов в 2015 г. против 44% в 2007 г. ставят на первое место национальную идентичность, а доля тех, кто соотносит себя с Евросоюзом, сократилась с 8 до 5%) [Кузнецова, Хахалкина 2018, с. 53].

Большинство российских авторов в качестве причины видят ухудшение качества жизни в результате финансовоэкономического кризиса 2008 г. (повышение налогов и сокращение социальных расходов, снижение жизненного уровня) (см., например, [Шибкова 2016; Фадеева 2018]) и желание показать правительству свое недовольство [Анань­ ева 2017, с. 111].