Ingushi

деторождения; Болам-Дяла – покровитель путников; Гурмат-Цу – божество рая; Дика-Сели– покровитель всего хорошего; Дзодцох-Ерд (функции неизвестны); Ерд (имел вид мужчины, обитал в пещерах, молились ему в начале месяца покоса); Мяцхали – покровитель покоса; Мелер-Ерд– покровитель плодородия и напитков, сделанных из хлеба; Маго (в храме Маго-Ерд молились солнцу); Мизр (функции неизвестны); Молдаз-Ерд – покровитель воинов, божество войны; Саска (Саскъа) – божество плодородия; Херха-Ерд (функции неизвестны); Хагар-Ерд (ХьагIар-Ерд) – божество пещер; Ан-Да (Iан-Да) – Хозяин (божество) зимы и др. (Ахриев, 1871l. С. 1–16). Сохранились имена божеств женского рода, функции которых в некоторых случаях неизвестны: Тоти – божество луны, Хани – Мать времени, Хогали – божество дождя, Чача – божество воды, Кукали – божество плодородия (ее священная птица – кукушка – кукал), Гушмали, Нукали, Зимили, Зизили и др.

Были известны покровители отдельных обществ, населенных пунктов и родов. В ингушской мифологии известны также духи: тарам – дух-покро- витель (считалось, что каждое живое существо имеет своего тарама), цала (цIала) – злой дух, убур – злой дух (убуры, вселяясь в людей и животных, доставляли им большие страдания), воачаби – покровитель туров, алмас – лесной дух в образе женщины и др.

хРИстИаНстВО

Точные сведения о первом этапе знакомства предков современных ингушей с христианством отсутствуют. Можно предположить, что это произошло в XI–XII вв. и было связано с политической активностью в Кавказском регионе Византии. В XIII–XIV вв. на смену византийцам пришли генуэзцы, занимавшиеся торговой деятельностью в Крыму и на Северном Кавказе. Об их возможном влиянии на процесс христианизации ингушей Б.К. Далгат писал: «весьма вероятно, что генуэзцы и венецианцы, часто посещавшие Кавказ в XIV и XV столетиях с торговыми целями, также распространяли христиан-

ство» (Далгат, 2004. С. 44).

С конца XII в. активную миссионерскую деятельность среди ингушей проводила Грузия, которая подчинила своему владычеству ряд горских племен (Тусиков, 1926. С. 18–19). К горцам различных территорий Кавказа посылались священники, строились храмы. С этой деятельностью связано появление в Ассиновской котловине горной Ингушетии храмов – Тхаба-Ер- ды, Алби-Ерды и Таргимского (Муталиев, 1977. С. 113–121). В последующие века влияние Грузии то ослабевало, то усиливалось, но никогда не прекращалось. Значительных результатов достигли грузинские миссионеры в 1751 г., склонив к крещению до двух тысяч «кистинцев» (ингушей) (АИИ РАН. Ф. 36. Оп. 1. Д. 442. Л. 8 об.). В этом контексте примечательно сообщение У. Лаудаева об обнаруженной им рукописной книге на арабском языке в которой описывались события на Кавказе, и об ингушах в частности говорилось, что они «104 года находились в крестопоклонстве до принятия ими мусульман-

ской веры» (Лаудаев, 1872. С. 27).

Вторая половина XVIII в. была отмечена активным вмешательством в эти процессы России. В 1764 г. Екатерина Великая предложила ингушам и

313

Развалины храма Альби-Ерды

Джейрахский район Фото А.С. Дозариева, 2009 г.

Храм Тхаба-Ерды

Джейрахский район Фото М.С.-Г. Албогачиевой 2010 г.

314

осетинам принять крещение и переселиться к возводимой русской армией Моздокской линии. В том же году для новообращенных в Моздоке была учреждена Духовная осетинская школа, где обучались и ингушские дети. Для успешного обращения горцев в христианство необходимы были священники из местной среды (Хицунов, 1846).

Миссионерская деятельность в Ингушетии осуществляли не только православные священники. В 1765 г. проповеднической деятельностью среди ингушей по повелению Папы Римского занимались католические священники (АИИ РАН. Ф. 36. Оп. 1. Д. 442. Л. 12). «Явились на Осетинское подворье к игумену Григорию с кистинским (ингушским – М.А.) старшиною два католических патера и один переводчик, что они имеют от папы позволение проповедовать Слово Божие», – писал П.Г. Бутков (Бутков, 1869. С. 440).

В 1780 г. к проповеднической деятельности в Ингушетии были привлечены члены Осетинской духовной комиссии, которые достаточно хорошо знали своих соседей и могли с большим успехом выполнять эту миссию. Комиссия состояла из грузин, имевших давние союзнические отношения с ингушами, а Осетинской она называлась по той причине, что основной целью ставилось крещение язычников–осетин. Однако число лиц, принявших христианскую веру от Осетинской комиссии в «Киштинском уезде», составило всего 820 человек (Русско-осетинские отношения, 1976. С. 391–392).

Россия была заинтересована в укреплении южных рубежей и прилагала для этого все силы. Для распространения христианской религии были привлечены не только русские, грузинские и осетинские проповедники, но и шотландские миссионеры. Так, с разрешения Александра I в начале XIX в. между Железноводском и Пятигорском, у подножия г. Бештау, между реками Кума и Подкумок была основана шотландская колония Каррас (ныне – пос. Иноземцево), миссия Эдинбургского миссионерского общества. Им был выделен участок наиболее пригодной для этой цели земли, площадью в 6000 десятин, их освободили от всех личных и земельных налогов и платежей на 30 лет. Колонисты также освобождались от военной и гражданской службы. Любому свободному горцу было разрешено принять христианское вероисповедание и стать членом колонии. Кроме того, миссия добилась согласия правительства выкупать у горцев невольников, и по истечении нескольких лет, сделав их христианами, давать им вольную. Что примечательно, Россия никогда ранее не даровала таких привилегий и льгот иностранным колонистам. Их деятельность распространялась на осетин, кабардинцев, татар, кубачинцев, черкесов, башкир, ингушей (Мусукаев, 2000. С. 8–9).

Внимание миссионеров Эдинбургского миссионерского общества Г. Блая и Г. Галловая привлекли ингуши, проживавшие в крепости рядом с Назранью. Знания по медицине, полученные в Шотландии, позволили Г. Блаю войти в доверие к ингушам, они смотрели на него «как на друга и отца, так что ему возможно стало между ними ходить с полною безопасностью, даже и без охранительной стражи, чего дотоле ни с кем из Европейцев не бывало» (РГИА. СПб. Ф. 797. Оп. 2. Д. 8809. Л. 8.). Изучив язык, Г. Блай перевел на ингушский Молитву Господню и напечатал ее в Астрахани. Он намеревался переложить Священное писание на ингушский язык, чтобы облегчить его восприятие для «новокрещенных», не понимавших язык миссионеров. Устный перевод непонятных им слов не достигал цели, и они могли лишь

315

научить горцев некоторым христианским обрядам. Для этой цели он разработал первую ингушскую азбуку на основе латиницы (Краснокутская, 2000.

С. 114).

Г. Блай намеревался построить училище с пансионом для приходящих из соседних селений детей, намереваясь содержать его за счет миссии. Но неожиданно он был отозван из Назрани управляющим военной и гражданской частью на Кавказе генералом А.П. Ермоловым, который настороженно и с недоверием относился к шотландским миссионерам, считая их поборниками политических интересов британской короны. Несмотря на неоднократные просьбы Шотландского миссионерского общества, Г. Блаю не дозволили возобновить проповедническую деятельность в Ингушетии. Результаты, достигнутые им в деле просвещения ингушей в лоне христианской религии, были незначительны по своим масштабам, но могли бы быть поучительны для всех последующих миссионеров, которые средствами материальными, насильственными, репрессивными стремились достичь желаемой цели.

В этом контексте примечателен рапорт (1838 г.) Владикавказского коменданта полковника Широкого, в котором отмечается, что распространение христианской веры как в горной, так и в плоскостной части Ингушетии «находится на низшей ступени и в самом почти младенчестве», слабая подготовка грузинских миссионеров и незнание ингушами грузинского языка, на котором велась проповедническая деятельность, приводили к самым незначительным результатам (РГВИА. Ф. 13454. Оп. 6. Д. 2I8. Л. 19–20). Но это была не единственная причина неэффективности работы миссионеров. Как отмечал статс-секретарь М.П. Позен, обращение в христианство происходило больше на бумаге, чем на деле, так как «обращаемые, как и обращающие, руководствуются в своих действиях не душевным убеждением и ожиданием благ нетленных, а помыслами мирскими и видами скорейшего достижения благ земных» (РГИА. СПб., Ф. 1268. Оп. 1. Д. 292. Л. 3).

Подарки, деньги и пособие хлебом, выдававшиеся новообращенным, привлекали многих принять Святое Крещение, но большей частью людей самого бедного и низкого сословия, побуждаемых к тому «корыстью». «Некоторые из них, дабы воспользоваться означенными пособиями, простерли святотатство до того, что крестились по нескольку раз» (РГВИА. Ф. 1. Oп. 1. Д. 13628. Л. 1–5 об.). Вновь обращенным давалась ткань на рубаху, а также крест, образок и новое христианское имя (Русско-осетинские отношения, 1976. С. 208). Как отмечает Х. Мугуев, знатным людям выдавали 20 руб. серебром и серебряный нательный крест, а бедным – только 50 коп. Многие крестились по 10–15 раз и снова возвращались к своим языческим богам и кумирам (Мугуев, 1931. С. 10). Министр А.И. Чернышев отмечал, что миссионеры поведением своим не умели внушить того уважения, какого должно требовать от звания проповедника слова Божия, и если между ингушами некоторая часть обратилась в христианство, то успех этого предприятия нельзя приписать убеждению проповедников, а более обстоятельствам (РГВИА.

Ф. 1.Oп. 1. Д. 13628. Л. 1–5 об.).

Христианство так и не закрепилось в ингушской среде, но свидетельства его бытования находят и ныне. Так, выявлен среди погребального инвентаря металлический нательный крест, подобная находка сделана и при раскопках склеповой гробницы Таргимского храма. Представляет интерес нагрудный

316

Каменный крест

Джейрахский район, с. Ний Каменная летопись…, 1994. С. 117

крест-энколпион первой половины XIII в. с рельефным изображением распятого Христа, открытый при расчистке каменной поминальной камеры, расположенной на территории обширного некрополя Мохде. Здесь же был найден и большой железный крест, наподобие тех, которые неоднократно отмечены при изучении языческих святилищ (Мужухоев, 1981. С. 25). О христианском влиянии говорят сохранившиеся на храме Тхаба-Ерды надписи на древнегрузинском языке и псалтырь, написанный от руки на пергаменте (Вертепов, 1903. С. 22). Подобная же рукопись была найдена в начале ХХ в. в святилище Маго-Ерды в горной Ингушетии (Гамбашидзе, 1975. С. 115–116).

Некоторые ученые (Г.А. Вертепов, Е.И. Крупнов и др.) отмечают, что овеществленные пережитки христианства в виде изображений крестов на очагах, очажных цепях, утвари и хлебах, крестовая орнаментика на боевых башнях

исклепах, использование восковых свечей при молениях, наконец, массовые моления под открытым небом, номенклатура некоторых культовых явлений

исоответствующий словарный материал свидетельствуют о христианском периоде (Крупнов, 1971. С. 128–129). Но эти утверждения вызывают много-

численные дискуссии как в пользу христианского влияния, так и языческого периода (Мужухоев, 1977б. С. 295–301).

В начале XIX в. на территории Ингушетии можно было встретить как язычника, так христианина и мусульманина. Вероятно, это явление можно объяснить тем, что едва только несколько поколений людей могло ознакомиться с новой религией, начать проникаться ее духовными основами, как новые войны загоняли те или иные группы людей в глухие ущелья, где их потомки, отрезанные от внешнего мира, теряли воспринятое их отцами или дедами вероучение, сохраняя лишь некоторые внешние его черты. Это приводило возвращало народ к его древним верованиям, но уже с включением новых элементов (Грабовский, 1870. С. 27–28).

Прежние верования ингушей тесно переплелись с нормами христианской религии. Из нового вероучения оказалось заимствовано то, что было близко традиционным верованиям. Так, богиня плодородия Тушоли стала именоваться «богородицей» или «девой Марией» (Великая, Виноградов, 1983. С. 86). Ингуши стали отмечать день святого пророка Ильи. Образ Ильи-про-

317

рока наложился на грозный, могущественный облик языческого славянского бога Перуна-громовержца. Л.С. Клейн сообщал, что Пирун в ингушских сказаниях именуется Пиръа, по рассказам, он создал медные своды небес. «Он заставлял женщин подниматься на самодельные своды небес и оттуда лить воду. Пиръон утверждал, что на небе и земле только он один – бог, и заставлял всех работать на себя» (Клейн, 1985. С. 117). На самом деле термином «Пиръа» ингуши и тогда, и сейчас обозначают фараона, властителя Египта, который нашел отражение и в библейских легендах. Возможно, такого рода трансформация произошла в связи с тем, что миссионеры в своей проповедческой деятельности стремились найти схожие образы богов. Бог-громовер- жец оказывался в представлениях ингушей их господином и помощником, так как от него зависело плодородие нив и садов. Ильин день был своеобразным рубежом в полевых работах: до этого дня косили сено, после – начинали жать жито. Схожую функцию выполнял Села – бог грома и молнии (Далгат, 2004. С. 109). К нему ингуши обращались с мольбой: «Небо часто заставь греметь. Тучным опустись на землю. Заставь солнце целительно смотреть, пролей дождь маслом, возрасти посеянное, размножь летом питаемое. Не дай нам грубой пищи. Осенью не дай быть быстрому ветру. Моли Бога за нас»

(Шиллинг, 1931. С. 35).

В культовую практику ингушей вошли и новые имена: Хава (Ева), Харон, Адам, Нухь (Ной) и др., а также появились термины, заимствованные из грузинского языка под влиянием христианства: мозгIар (священник), марха

(пост), жаьргь (крест) и др. (Великая, Виноградов, 1983. С. 86).

Можно сказать, что христианство существовало у ингушей не как догматическое учение, а только как новый обряд; оно действовало, видимо, только на воображение народа внешней стороной богослужения, не касаясь нравственной стороны его жизни. Поэтому христианская вера не смогла укорениться в местной среде, да и те обряды, которые были приняы от христиан, стали забываться (Казиев, Карпеев, 2003. С. 329).

Ингуши на протяжении ряда веков испытывали христианское влияние со стороны русских, грузинских, итальян-

Внутреннее убранство православного храма

Сунженский район, ст. Орджоникидзевская

Фото Р.А. Джалил-Ходжа, 2013 г.

318

ских, шотландских миссионеров; активная пропаганда ислама шла со стороны Чечни, Дагестана и Кабарды. Зная национальный менталитет, можно догадаться, почему ингуши противились принятию той или иной религии, навязанной силою.

Ислам

Ингуши – мусульмане-сунниты, в догматике придерживаются школы имама Абу-Альхасана Аль-Ашари, а в праве – школы имама Аш-Шафи-ий. В основном принадлежат двум тарикатам – накшбанди и кадирийя, в свою очередь подразделяющимся на братства-вирды (его члены дают обет придерживаться пути, предложенного шейхом), различающиеся особенностями совершения обряда зикр (радение) и некоторыми ритуалами, разработанными их устазами (основателями религиозного направления) (Албогачиева, 2007. C. 75).

Фактически одновременно с попытками укоренения среди ингушей христианской веры происходило и проникновение к ним ислама. Знакомство ингушей с данной религией произошло достаточно давно. Его начало можно связывать с пребыванием монголо-татар в плоскостных районах современной Ингушетии, на равнине между Тереком и Сунженским хребтом. Грузинские источники сообщают, что до нашествия Тамерлана на Северный Кавказ в 1395 г. ингуши были христианами, но, покорив их страну, завоеватель обратил их в ислам и назначил мулл (Джанашвили, 1897. C. 51). О своеобразном влиянии ислама на культуру ингушского народа свидетельствует уникальный памятник зодчества Борга-Каш, сохранившийся в с. Плиево. Часть ингушей, переселившаяся на равнину в XVII в., приняла ислам. Известно, что жители с. Ангушт являлись мусульманами-суннитами (Шавхелишвили, 1963. C. 82).

Ингуши не принимали активного участия в событиях Кавказской войны. «Среди ингушских мусульман отсутствовала идеология насилия и вообще представления, что Россия могла быть врагом мусульманских народов. Это выражается в том, что, несмотря на интенсивную войну в Чечне в 1830-х годах, ингуши не поддались попыткам Кази Муллы и Шамиля привлечь их к борьбе против русских и отражали вторжение Шамиля в 1840 г. “Созданные Шамилем наибства “Ингуш”, “Галгай” и “Галат” остались для ингушей периферийными и существовали недолго. Таким образом ингуши приняли ислам, но не обратились против России» (Деттмерин, 2011. C. 47).

В тот период среди ингушей велась активная пропаганда двух мировых религий – ислама и христианства. Тогда же проповедническую деятельность сталосуществлятьКунта-хаджиКишиев,сумевшийобратитьвисламтучасть ингушей, которая пребывала в состоянии неопределенности. Новое учение отличалось от известного в Ингушетии тариката накшбандийа практикой исполнения громкого зикра. Число последователей Кунта-хаджи быстро росло, что вызвало тревогу местных властей. Кунта-хаджи был сослан в Калугу. Это привело к разочарованию в существующем политическом строе среди верующих. Этими настроениями воспользовались власти и под предлогом паломничества верующих в Мекку постарались переселить в Турцию как можно больше мусульман (Дзагуров, 1925. C. 64).

319

Зийарат отца и брата Кунта-хаджи

Чеченская Республика, Гудермесский район, с. Иласхан-Юрт Фото М.С.-Г. Албогачиевой, 2012 г.

Вэтот критический период истории на политической арене Чечни появился шейх Дени Арсанов. Получив право на распространение накшбандийского тариката тариката накшбанди, он до самой гибели в 1917 г. вел активную пропаганду его идей в Чечне, Ингушетии и Осетии.

Позиции ислама неуклонно укреплялись, во многих населенных пунктах Ингушетии строились мечети и мусульманские школы. По данным Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1891 г., в Ингушетии в то время насчитывалось 55 действующих мечетей; большинство их располагалось в равнинных районах. Самое большое число мечетей было в ингушском с. Базоркино (ныне с. Чермен Пригородного района), где имелось 9 квартальных и одна соборная мечеть, а также одна школа, где обучали детей основам ислама (РГИА. СПб., Ф. 1290, Оп. 11. Д. 2390). Однако уже в начале XX в. духовные лидеры народа подверглись репрессиям; все шейхи кадырийского тариката были в 1911 г. отправлены в ссылку.

Впериод революции ингуши приняли сторону советской власти. Выбор определила пропаганда большевиков о совместимости коммунизма и шариата. В боевых действиях против армии Деникина активное участие принимали авторитетные муллы, в частности Тарко-Хаджи Гарданов, Иссакх Мулла Чапанов, Тоуси Шадиев, Кази Гантемиров, Айдемар Долаков и др.

Однако с упрочением позиций советской власти началась борьба с религией и религиозными деятелями. Мечети закрывались, в их помещениях организовывались светские школы, склады, видные богословы были высланы. Вместе с тем в Ингушетии еще оставались знатоки ислама, которые готовили

320

Шейх Дени Арсанов

Первая половина XX в.

Личный архив М.С.-Г. Албогачиевой

учащихся в медресе. В частности, медресе в Гамурзиево, где работал Ильяс Мулла Озиев, известный арабист, кадий Назрановского округа и глава шариатского суда Горской Республики, считалось кузницей высококвалифицированных арабистов. В 1929 г. в Ингушетии функционировали 32 школы, где обучалось основам ислама около 1500 учеников, и такое же число медресе с

825 учениками (Мугуев, 193I. C. 93). Преподавание в этих учебных заведениях велось местными муллами и хаджами, хотя власть активно боролась

сих влиянием на население и

сними самими, подвергая их репрессиям. Несмотря на все

сложности рассматриваемого периода на территории Чечено-Ингушской АССР имелись мечети во многих населенных пунктах до депортации в 1944 г.

После восстановления Чечено-Ингушской республики партийные и советские органы развернули масштабную антирелигиозную кампанию. Деятельность суфийских братств перестала носить легальный характер, муллы обучали детей и подростков тайно в собственных домах. Запрещалось исполнение любых мусульманских обрядов. Как отмечалось в 1960-е годы, «теперь нет ни одной действующей мечети на территории Чечено-Ингушской АССР» (Шамилев, 1963. C. 26). Местное население было недовольно таким

положением дела. Яркой иллюстрацией этого является Секретная докладная записка для членов ЦК КПСС о религиозной обстановке в ЧИАССР. «Проблема отсутствия зарегистрированных мусульманских мечетей в ЧИАССР, при наличии двух православных церквей, молитвенного дома баптистов, в наши дни переросла рамки чисто религиозной проблемы. Она обсуждается не только верующими, но и широкими кругами интеллигенции, молодежи и нередко воспринимается ими как ущемление национальных прав, как сохранившееся недоверие к ним; на этом играют и определенные зарубежные круги» (ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 38). Необоснованный отказ в регистрации религиозных объединений и легализации ислама обострял отношения между верующими и должностными лицами. Местное население воспринимало отказ как ущемление конституционных прав. Это вызывало протест и активизировало деятельности верующих. Достаточно отметить, что на 1 января 1970 г. в Чечено-Ингушетии было учтено свыше 150 незарегистрированных

321

Ингушское духовенство

1960-е годы Личный архив М.М. Картоева

объединений, имеющих постоянные молитвенные помещения, служителей культа, выборные органы, но вопрос о регистрации хотя бы одного из них не ставился местными органами власти (ЦХСД. Ф. 5. Оп. 62. Д. 38).

Несмотря на такую сложную обстановку, до 1980 г. на территории Ингушетии не существовало «официального» ислама, не было ни одной легально действующей мечети. К примеру, мечеть с. Сурхахи, где проводили пятничную молитву члены кадириийского ордена, с начала 1960 по 1983 г. располагалась в частном доме Джабраила Албогачиева. За это он не раз получал тюремные сроки. В рамках общей либерализации, начавшейся в Советском Союзе во второй половине 1980-х годов, в стране изменилось отношение к религии, результатом чего стало и открытие в 1983 г. мечети в с. Сурхахи. Ее имамом был избран Башир-Хаджи Магомедович Аушев, получивший высшее духовное образование в Ташкентском Исламском институте им. Имама АльБухари. Он также стал вторым ингушом, совершившим в послевоенное время паломничество в Мекку, после Суламбека Котиева из Казахстана. С началом перестройки появилась возможность открыто выражать религиозные чувства и соблюдать нормы ислама. После образования Республики Ингушетия произошли еще более значительные изменения в религиозной жизни. 5 апреля 1993 г. на съезде мусульман республики был образован духовный центр, высший религиозный орган мусульман Республики Ингушетия – Муфтият Ингушетии, который возглавил Магомед Албогачиев.

Муфтий является главой мусульман и осуществляет руководство Советом алимов и Муфтиятом. Муфтий избирается Советом алимов и имамами населенных пунктов Ингушетии сроком на пять лет. Муфтият образован в резуль-

322