Ibragimova_Z_Chechenskiy_narod_v_Rossiyskoy_imperii

Наряду с русскими светскими школами во второй половине XIX века продолжала действовать широкая сеть конфессиональных школ. Основными звеньями мусульманской системы образования являлись кораническая школа, мектебе и медресе. Первой ступенью была кораническая школа. Главной её функцией было обучение детей чтению Корана.

Второй ступенью мусульманской школы был мектеб. В мектеб отдавали наиболее способных мальчиков в возрасте от 8 до 10 лет. По содержанию образования это была начальная школа, где детей учили читать, писать, считать. Какого-то точного времени начала занятий в мектебах не было. Ученик мог прийти и записаться на учёбу, когда ему заблагорассудится. Кроме того, среди преподавателей существовала своего рода конкуренция: ученики имели право переходить к более известному или знающему преподавателю и пользовались этой возможностью. В течении дня занятия проходили с раннего утра, после утреннего намаза вплоть до вечера, когда уже невозможно было разобрать письмена в книгах. Все ученики находились в одном помещении, но обучались они индивидуально: учитель задавал каждому мутаалиму уроки в день три раза. Тот, кто не успевал приготовить их, лишался перерыва и снова должен был возвращаться к невыполненному заданию. Поэтому кто-то заканчивал курс обучения в мектебе за 3-4 месяца, а кто-то задерживался на год – два – три242.

В медресе, школу повышенного типа, поступала незначительная часть окончивших мектеб и стремящихся углубить свои знания в богословских и общеобразовательных науках. В основном это были дети мусульманского духовенства и состоятельных горцев. По некоторым данным, в конце XIX века в медресе шли только 5% тех, кто окончил мектебе. Открывались медресе в основном при главных мечетях политических и административных центров и в домах известных учёных. Вслед за правилами чтения и правописания изучали логику. За логикой изучалась риторика, объясняющая правила красноречия арабского языка. В медресе изучали толкование Корана и жизнеописание пророка Мухамедда. Изучались в медресе и предметы общеобразовательного цикла.

Основной целью исламского образования на первой ступени было освоение Корана и правил религии, и все прочие предметы должны были в этом помогать. Например, арабская грамматика изучалась для того, чтобы верно понимать смысл религиозных текстов, не искажать его; география – для точного определения сторон света и направления на Мекку, куда следовало обращать лицо во время молитвы; астрономия

– для верного вычисления времени молитв, начала и окончания постов; математика была нужна при решении наследственных вопросов. Следующие ступени уже давали более широкие знания и призваны были способствовать погружению учащегося в исламские науки243.

Окончившие медресе горцы играли весьма видную роль в жизни населения и имели на него большое нравственное влияние. Они также занимали духовные посты – мулл, кадиев; общественные и государственные должности. Судя по документу 1912 года, из 27 мулл, официально действовавших на территории Назрановского округа Терской области, 16 обучались в Чечне244. Отдельные выпускники продолжали учёбу в высших мусульманских учебных заведениях Сирии, Йемена, Дамаска, Багдада245.

До 1870 года правительство России пассивно относилось к медресе и мектебе. В Череванский в своей работе «Мир ислама и его пробуждение» так описывал данный принцип невмешательства: «Не страдая, подобно католическим странам религиозной навязчивостью, Россия счастливо избежала прекрасного в теории, но опасного на практике, миссионерского давления на умы и сердца населения…Не вступая на этот скользкий путь, Россия должна изыскать иные средства, чтобы ввести в замкнутую среду мусульманских училищ зачатки европейских знаний и культуры»246.

В 1870 году наместник Кавказа разрешил некоторые льготы для мулл при обложении их налогами. Согласно «Положения о начальных училищах» от 20 ноября 1874 года мусульманские конфессиональные школы стали подчиняться органам Министерства Народного Просвещения247.

Правилами 26 марта 1870 года во всех открываемых мектебе и медресе должны были быть классы русского языка, учителя их содержались за счёт мусульманских обществ248. В мае 1877 года Министерство внутренних дел внесло в Гос.Совет предложение о мерах по распространению русского образования среди мусульман, в том числе – требование знания русского языка от назначаемых мулл. Гос.Совет решил, что лучше не вызывать смущение среди мусульман и отложить дело249. В пореформенный период в Терской области желающие открыть школы грамотности для обучения детей местным языкам или молитвам должны были представить начальнику по учебным вопросам удостоверение о нравственном поведении. Эти школы открывались с ведома местной полиции250. С 1897 года учебное начальство Кавказского учебного округа

стало добиваться перевода в его ведение мусульманских школ. Возник вопрос о их бюджетном финансировании. Весьма оригинальной была аргументация против расхода бюджетных средств на мусульманское образование. Было сказано о том, что мусульмане не пьют, а, следовательно и не платят питейных сборов, в связи с чем казна не досчитывается 70 млн. рублей, а следовательно, не стоит расходовать средства, полученные с христиан, на приверженцев ислама251. Несмотря на все создаваемые администрацией преграды, в Терской области насчитывалось большое количество мусульманских школ. Только в одном Веденском округе при аульных мечетях было 28 школ.

После водворения в областях распространения ислама русской государственности повседневный образ жизни мусульман не претерпел резких изменений. Была сохранена традиционная система образования (мектебе и медресе). Более того, поощрялось открытие новых исламских духовных школ. На Кавказе их насчитывалось до 2000. По количеству открывавшихся мусульманских учебных заведений Россия тогда, пожалуй, опережала даже зарубежные мусульманские страны. Тенденция эта замедлилась лишь при нарастании государственно-политического кризиса в начале XX века, но, в общем сохранилась до 1917 года252.

В 1868 году Обществом восстановления Православного христианства на Кавказе был издан букварь на чеченском языке, в количестве 1200 экземпляров253. В 1869 году в «Журнале Министерства Народного просвещения» была опубликована статья Я.М.Неверова «К вопросу об образовании инородцев».В своей работе автор выступил против миссионерского направления школьной работы. Неверов заявил, что на Кавказе существует40христианскихшколдлягорцевсобязательнымобучением на русском языке254. По решению Синода лица коренной национальности бесплатно принимались в Ставропольскую духовную семинарию, им выплачивалась государственная стипендия. По определению Синода от 15 января 1883 года разрешалось проводить православную церковную службу на языках народов Кавказа, что требовало от священнослужителей знания горских языков255. В городских училищах Кавказского края разрешалось в послеобеденное время, на русском языке преподавать для желающих иных исповеданий христианский Закон Божий. Для этого было необходимо письменное заявление от родителей учеников256.

Кавказ нуждался в высшем учебном заведении. Ежегодно более 700 человек уезжали учиться или во внутренние губернии России или за границу (где дешевле). В правительственных кругах вопрос об от-

крытии на Кавказе университета поднимал в 1898 году Боголепов, но тогда это было признано несвоевременным. Боголепов доказывал, что создание вуза нужно для изучения края, ведущегося бессистемно, для культурного и экономического процветания народов Кавказа257. Желание открыть на Кавказе университет не встретило сочувствие ни у главного кавказского начальства, ни у центрального правительства, главным образом из – за опасения, что это учреждение будет способствовать развитию в местном обществе сепаратистских тенденций.258 По словам князя Дондукова – Корсакова «…О высших учебных заведениях для Кавказа не может быть и речи, как в виду вообще низкого уровня развития местного населения, так и потому, что туземцы и русские могут продолжить образование во внутренних губерниях России»259. Отмечая причины отсутствия вуза на Кавказе, руководство обычно указывало на: недостаток средних учебных заведений, отсутствие профессоров и денежных средств, опасение возможных студенческих беспорядков.

В1903 году один из крупных нефтепромышленников письменно обратился к Министру народного просвещения и Главноначальствующему гражданской частью на Кавказе с предложением принять от него крупное пожертвование на учреждение высшего учебного заведения в Тифлисе, в размере 700 тыс. рублей. Предполагаемый ежегодный расход на 1 факультет равнялся 80 тыс. рублей. И это предложение предпринимателя осталось без ответа. Насколько велика была потребность в высшем образовании на Кавказе можно видеть на опыте открывшихся частных высших курсов по кавказоведению, работавших в 1907-1908 учебном году. За год была прочитана 141 лекция. На курсах побывало 8256 слушателей260.

В1843 году император разрешил воспитывать за казённый счёт в разных высших учебных заведениях империи определённое количество уроженцев Кавказа. Во время пребывания в учебных заведениях кавказские воспитанники состояли под покровительством Кавказского комитета. Вакансии для кавказских студентов во второй пол. XIX века были открыты во многих высших учебных заведениях Российской империи, однако в основном в них обучались те, чьим родным языком являлся русский, и за небольшим исключением – горцы. Работники Кавказского комитета, пользуясь служебным положением, на казённые вакансии определяли своих детей или за взятку устраивали на эти бесплатные места тех, кого считали нужным . Направление кавказских воспитанников в высшие и специальные учебные заведения России зависело непосредс-

твенно от наместника Кавказского. Ввиду этого многие горцы, желая дать своим детям высшее образование, с конца 60-х годов XIX века стали отправлять их для обучения в высшие учебные заведения за свой счёт261. Обычно в университеты поступали те молодые люди, которые с отличием заканчивали обучение в гимназиях. Если бюджетные вакансии не были заняты, то их предоставляли тем кавказским уроженцам, которые за свой счёт обучались в университетах, но из-за недостатка средств не могли продолжить обучение. Сумма в количестве 38680 рублей, ежегодно причитающаяся на содержание кавказских воспитанников, обучающихся в высших и специальных учебных заведениях империи, отпускалась из государственного казначейства. Кавказский воспитанник, обучавшийся за счёт казны был обязан, в случае требования наместника, явиться на службу туда, куда укажет кавказское руководство и прослужить не менее 6 лет262. Правительство, тратя средства на обучение горцев, предполагало что в дальнейшем они займут должности на всех уровнях государственной службы на Кавказе, не исключая даже самых высших263. Кавказские воспитанники отправлялись в места обучения за свой счёт. Возвратившимся на родину оплачивалась обратная дорога264. Закончившим вуз горцам кавказское руководство сразу выплачивало годовое жалованье. Во время службы на Кавказе выпускники пользовались теми же преимуществами, что и русские чиновники265. Те кавказские воспитанники, которые не получали после окончания обучения вызова наместника с Кавказа, могли оставаться во внутренних губерниях России и выбирать себе род занятий или службу по своему усмотрению266. Кавказские воспитанники обходились казне довольно дорого, в среднем на одного студента государство тратило 2200 рублей. Самым дорогостоящим было обучение в университетах. Здесь в год на обучение горца затрачивалась 21000 рублей. Сумма была столь велика в силу того, что часть денег покрывала расходы на контроль за горцами, а часть шла на содержание дополнительных платных уроков, дабы «подтянуть» кавказских воспитанников до приемлемого уровня267. Высочайшим повелением от 17 ноября 1847 года было разрешено всем кавказским уроженцам, воспитывающимся в российских университетах за счёт казны, предоставлять один льготный год на весь университетский курс, если они не справляются с программой, не исключать их, а позволить остаться на том же курсе на второй год, на бюджетной основе. Приказом от 19 ноября 1863 года кавказские стипендиаты освобождались от платы за слушание лекций268.

Установлением числа и размера стипендий в пределах назначаемой суммы, а также распределением этих стипендий по учебным заведениям занимался Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе, по соглашениюссоответствующимиМинистерствами269.Всвязисбольшими материальными расходами на обучение кавказских воспитанников в 1867 году были утверждены изменения существовавших постановлений о кавказских воспитанниках. В частности, было сокращено количество вакантныхмествуниверситетахиинститутах,атакжеуменьшеночисло выделяемых государством средств для обучения уроженцев Кавказа270.

Многие «кавказские стипендии» в высших учебных заведениях империи долгое время оказывались невостребованными. В 1870 году оставались незамещёнными в Санкт-Петербургском университете 2 вакансии; в Московском университете на историко-филологическом факультете – 2, на медицинском – 4, на физико-математическом и юридическом факультетах – 7; в Новороссийском университете – 3; в Ис- торико-филологическом институте – 2; в училище правоведения – 6; в Институте инженеров путей сообщения – 4 и т. д.

Это объяснялось тем, что учебные планы для кавказских гимназий,

втом числе Ставропольской, включали в себя региональный компонент, содержание которого было определено спецификой края. В следствие этого выпускники Ставропольской гимназии, как правило, оказывались не готовы к университетским занятиям. Для решения данной проблемы кавказским уроженцам предоставлялся один льготный год, в течение которого студенты изучали латынь, греческий язык и другие предметы, по которым требовался более высокий уровень подготовки. Теоретически кавказские воспитанники имели возможность продолжить учёбу и

ввысших военных учебных заведениях, но на практике это случалось довольно редко271.

17 октября 1867 года Александр II утвердил количество вакантных казённых мест для кавказских воспитанников, в столичном Петербургском университете. Их было выделено всего 5 – на факультете восточных языков. Указом императора в этом университете горцы освобождались от изучения славянских языков и экзаменов по данному предмету. В списке стипендиатов Кавказского комитета, состоявшим в числе студентов Петербургского университета числился Ахундов Исмаил, учившийся на юридическом факультете272.

В1902 году было организовано Кавказское общество вспомоществования студентов университетов и других вузов, Устав которого был ут-

верждён распоряжением Министерства внутренних дел 26 февраля 1902 года. Общество оказывало помощь студентам в виде внесения в высшие учебные заведения платы за слушание лекций, в выдаче пособий студентам, единовременных и постоянных273.

В начале XX века А.Крымский охарактеризовал кавказцев, как самых образованных среди мусульман России. «Кавказ, – писал он, – это страна, про которую смело можно сказать, что там мусульмане наиболее из всех российских мусульман имеют европейское образование. Всех мусульман – студентов, которые находятся в русских университетах и высших специальных заведениях, ежегодно бывает не менее 50-60 человек, чуть ли не все они – из Южной России»274.

Вплоть до самых последних своих дней царизм противился стремлениям поднять роль «инородческой» (в том числе мусульманской) интеллигенции – даже в органах местного самоуправления – и ввести на национальных же окраинах обучение на родных языках. Напротив, либералы активно ратовали за эту меру – не без основания полагая, что лишь таким путём удастся предотвратить переход нерусских народов в лагерь леворадикальной оппозиции.

Заметный уже в 60-80-е годы конфликт между консервативными и либеральными платформами в так называемом «инородческом вопросе» постоянно расширялся и углублялся275. Для политики правительства на национальных окраинах принципиальное значение приобрёл вопрос о школьном образовании нерусского населения. В Петербурге школа рассматривалась как мощный инструмент «русификации» окраин Российской империи. Царское правительство проводило систему мер в области образования, целью которой являлась подготовка из детей влиятельных горцев надёжных проводников своей политики в крае. Конечным же итогом образования царизм считал обрусение и слияние инородцев с русским народом276.

Единой программы использования школьного образования для ассимиляции инородцев не существовало, но постепенно сформировались два альтернативных подхода к делу просвещения инородцев. В 1860-х гг. известным педагогом Н.И.Ильинским разрабатывается специальная система «инородческих» училищ, получившая поддержку в лице Министерства народного просвещения. Одним из главных принципов системы Н.И.Ильинского было использование при начальном обучении нерусского населения местных языков, для облегчения усвоения русского языка и других учебных предметов. В 1870 году система Н.И.Ильин-

ского получила законодательное оформление в утверждённых правилах для инородческих училищ.

В то же время в 1880-е гг. в западном крае и на Кавказе получает преобладание другой тип школы для нерусского населения, главным принципом которой было ведение всего преподавания только на русском языке. Идея чисто русской школы для ассимиляции населения Кавказа активно поддерживалась Министерством народного просвещения277.

Для укрепления своего геополитического положения России было необходимо вовлечь население Кавказа, сравнительно недавно вошедшего в состав империи, в сферу внутригосударственных отношений. Неизбежным было развитие просвещения через школы, максимально приближенные к «русским», использующими единую программу и дающими систему знаний, необходимую для внушения полиэтническому населению региона идей единства в рамках российской цивилизации278.

Система народного образования рассматривается любым государством не только с точки зрения обучения подрастающего поколения, но и как инструмент проведения государственной внутренней политики. Подход к национальной школе как к инструменту воздействия на подрастающее поколение и формирования особой социокультурной среды

врегионах, сравнительно недавно вошедших в состав Российской империи, ярко осуществлялся правительством в конце XIX – начале XX вв. Наиболее жёсткий контроль был установлен государством за национальными школами коренного населения Кавказа – горских и кочевых народов, что объяснимо геополитическими интересами Российской империи.

Линия разлома и борьбы Российской цивилизации и цивилизационного компонента исламского мира на Северном Кавказе ярко проявилась

всоциокультурном плане. В неё была втянута национальная школа как один из ведущих институтов формирования мировоззрения подрастающего поколения. Для большего вовлечения детей в государственные школы правительство стремилось обеспечить в них высокий уровень преподавания предметов, необходимых коренным народам Кавказа для практической деятельности. Низкий уровень светской грамотности населения «инородческих территорий» явился следствием прежде всего просчётов государственной просветительской политики279.

3. Этнокультурная консолидация народов

Чеченцы и ингуши жили на занимаемой ими ныне территории ещё в очень отдалённом прошлом. По свидетельству армянского историка и географа Моисея Хоренского, жившего в V веке н.Э.на Кавказе проживало 53 народности. В числе перечисленных им народов упоминаются

и«нахчмадьяне». Скорее всего это и были предки современных чеченцев280. Изначально чеченцы жили родами – микрокосмосом не только национального, но и социально – политического организма281.

Многочисленные путешественники, исследователи, побывавшие на Кавказе, в основном доброжелательно отзывались о внешности и характере жителей Чечни: «Чеченцы, как мужчины, так и женщины, наружностью чрезвычайно красивый народ, – отмечал один из авторов. Они высоки ростом, очень стройны, физиономия их, в особенности глаза, выразительны»282.

Н.Семёнов, долго живший и работавший в Чечне обратил внимание на прекрасно развитое чувство юмора у чеченцев, что не вязалось с созданным в прессе образом «злого и коварного чечена». Н.Семёнов писал: «Чеченцы смеются вообще хорошо и много. Малейший намёк на остроту, чуть оригинальнее выходка, иногда одно намерение кого

– нибудь посмешить уже достаточно, чтобы заставить этих полудиких сынов природы хохотать до упаду. От меткой остроты не унимаются в течении нескольких часов, и старики обычно заливаются даже более молодёжи. В этом они удивительно похожи на детей. Ум у чеченца бойкий, но лёгкий. Чеченец любит пошутить, посмеяться, поострить, поиграть словами»283.

Н.Я.Динник, неоднократно посещавший Кавказ и Чечню, отмечал: «Мне не раз приходилось слышать о них, как о народе коварном, злом

икрайне враждебно относящемся к русским. Не раз говорили мне, что чеченцы гораздо хуже, чем все прочие племена, живущие на Кавказе. По моим личным наблюдениям и рассказам лиц, хорошо их знающих, чеченцы – горцы очень вежливы, любезны, предупредительны и гостеприимны. Я неоднократно ездил ночью, как зимою, так и летом, по горам Чечни и никогда не случалось со мною ничего неприятного. Наоборот, вежливое и предупредительное отношение к себе я имел случай наблюдать на каждом шагу»284.

М.П.Ерохин также своими наблюдениями подтверждает мнение Динника: «Чеченцы чрезвычайно вежливы, гостеприимны и приветли-

вы; все мирно занимаются своим трудом и отношение к приезжим самое доброжелательное»285.

Гр.Москвич отмечал, что: «…чеченцы трудолюбивый и способный народ, проявляющий склонность к образованию В Чечне можно встретить благоустроенные аулы с опрятными улицами, нередко с каменными зданиями. Земледелие у них находится в прекрасном состоянии и ведётся при посредстве оросительных каналов»286.

У чеченцев женский пол пользовался несравненно большей свободой, чем у соседей. Не только девушки, но и замужние женщины не прятались, не закрывались покрывалами и не стыдились присутствия мужчин. М.Я Ольшевский замечал: «Несмотря на свою леность и праздность, мужчины старались по возможности делить с ними свой труд и ни в каком случае не считали их своими рабынями, как это делалось у их соседей»287. Н.Семёнов считал, что чеченской женщине нельзя отказать в известной степени силы воли и энергии288. Н.С.Иваненков, в своей работе «Горные чеченцы» заключал: «Чеченцы свободолюбивый, в высшей степени чувствительный к оскорблениям народ»289.

Прекрасно охарактеризовал горцев и Е.Марков в своей работе «Очерки Кавказа»: «Наши русские понятия о дворянском и княжеском сословии, о крепостных отношениях, сильно отражающие на себе византийские или немецкие взгляды разнились от представлений кавказского горца. Их невозможно было применить целиком к быту этих народов, вообще гораздо более вольнолюбивых и обеспеченных, гораздо менее утративших в большинстве случаев своё личное достоинство и имущественные права»290.

М.Я.Ольшевский присоединился к мнению Е Маркова в своих взглядах: «Чеченцев, как своих врагов, мы старались всеми мерами унижать и даже их достоинства обращать в недостатки. Мы их считали народом до крайности непостоянным, легковерным, коварным и вероломным потому, что они не хотели исполнять наших требований, не сообразных с их понятиями, нравами, обычаями и образом жизни. Мы их так порочили потому только, что они не хотели плясать по нашей дудке, звуки которой были для них слишком жёстки и оглушительны. Чеченцы укорялись нами в коварстве и вероломстве, доходивших до измены. Но имели ли мы право укорять целый народ за такие действия, о которых мы трактовали не со всем чеченским населением, а с десятком чеченцев, не бывших ни представителями, ни депутатами. Почему знать, может быть, эти избранные действовали так из своих личных выгод и поступа-