Туркмены (Народы и культуры) - 2016

ныеоднак другой,онисоздаютсплошнуюлиниюв несколькосотметров.Сети расставляютсябезнатяжкии наклоняютсяв сторонуволни ветра.Крупнаярыба зацепляласьплавникамизаячейкисетии, пытаясьосвободиться,запутывалась еще больше. Правда, бывали случаи, когда слишком большие рыбины рвали тор, нанося большой ущерб их хозяевам. Поэтому такие сети делали из особо крепкиххлопчатобумажныхилишелковыхнитей.Расставленныеназначительном расстоянии от берега, их проверяли каждые 5–10 час. и пойманную рыбу собирали в лодки. Расставленные сети-тор могли оставаться в море в течение нескольких недель. Затем их убирали, сушили, очищали от водорослей, а при необходимости чинили (Джикиев, 1973. С. 102).

Сети ak (севернее Красноводска – ​tor), как и волокуша süzgüç, предназначались для ловли обычной частиковой рыбы: сельди, воблы, судака и т.п. По виду ak почти ничем не отличалась от tor, но была более мелкоячеистой, сделанной из более тонких нитей, обычно шелковых, а в последней трети XX в. –​ капроновых. Ширина ak, как и tor, около 2 м, а длина несколько короче – ​до 15 саженей. Расставляются эти сети почти таким же способом, что и тор, но на более мелком месте и ближе к берегу. Верхняя часть также выступает из воды и удерживается в таком положении благодаря деревянным поплавкам (galkdyrma или galtga), укрепленным на ней через каждые 1,5 м. Нижний край сети привязывается к вбитым в дно колышкам и подстраховывается от всплытия тяжестью килограммовых камней, подвязанных к ней через каждые 1,5 м. Сети akрасставлялисьв одинрядот10до20штук,составляя,также,каки tor, длиннуюнепрерывнуюстену.Расставленные akмоглиоставатьсяв мореиногда по нескольку месяцев. Часто крупная рыба, попавшая в ak, рвала эту сеть, не предназначеннуюдлянее.Разрывывосстанавливалиприпомощисоответствующихнитейи большойдеревяннойиглы(agaçtemen), причемэтуработумогли выполнять и женщины.

Кроме трех видов описанных сетей, туркменские рыбаки Прикаспия использовалиещедвавидаподобиясетевоголова,нос крючками,и одинручной. В XIX–XX вв. у рыболововбылив ходуздеськрючки ätlik,garňrak или garmak, а также специализированные для разных пород рыб – ​белужий (doky garmak), осетровый (bekre garmak) и т.п.

Более древними являются крючки ätlik местного изготовления. Они различались по размерам как крючки маленькие (kiçi ätlik) и большие (uly ätlik). На изогнутые концы такого двузубого крючка надевалась приманка, в качестве которой использовались кусочки сушеной воблы, сельди или другой рыбы. На верхнем конце этлика делалось полукольцо, к которому привязывали веревочку halbagy. А с ее помощью ätlik привешивался к общему канату germe. Д. Ливкин пишет, что длина каждого острия крючка обычно составляла 3/4 вершка, а сам крючок нитями прикреплялся к куску стойкого к воде дерева, гребенщика или еще какого-либо, толщиной в полвершка, а длиной в четверть аршина10, который и служил ему поплавком (Ливкин, 1902.

С. 78, 79).

На germe – ​крепком канате до 900 саженей длиной (т.е. более 1900 м), ставили 3 тыс. ätlik. Вся эта рыболовная снасть называлась galkdyrma (досл. поднимающая, всплывающая). Для ловли крупной рыбы галкдырму длиной

10 Вершок – ​4,4 см; аршин – ​71 см; сажень – 3​ аршина или 213 см.

150

в 1 тыс. и более метров устанавливали дальше в море, где глубина достигала 100–150 м. Более крупные крючки, gaňrak или garmak, подвешивались к канату germe реже – ​через 1,5–2 м. Веревка от каждого крючка до герме (gaňrak bag) была длиной – ​в 7–8 саженей. Чтобы снасть не уносило ветром и волнами в море, к концамканатапривязывалибольшиекамни,мешкис пескомилиякори. Для удержания же снасти на поверхности воды использовали разного рода поплавки. Галкдырма практиковалась, начиная с апреля, когда прогреваются верхние слои воды, и рыба всплывает на поверхность. В конце XIX в. ловля рыбы таким приемом была наиболее выгодной и распространенной. Поэтому, очевидно, этот способ сохранился и до настоящего времени (Джикиев, 1973.

С. 107).

Взимний холодный период рыба уходит на дно, где теплее. Поэтому для

еелова в это время туркменские рыбаки использовали снасть, практически аналогичную галкдырме, но с прямо противоположным размещением каната герме не у поверхности, а на дне моря. Герме с привязанными к нему крючками с наживкой натягивают вдоль дна, прикрепляя с двух сторон к кольям. Поэтому такой «зимний» вариант снасти и назывался çokerme (досл. опуска-

ние). Изредка в это время пользовались и удочками.

В конце ХIХ в. рыболовные крючки туркменские рыбаки в большинстве закупали в России (в Астрахани; тогда же стали закупать там и готовые сети) и в Иране (английского производства). Эти крючки, особенно английские, которые туркмены называли «белужьими», были немного меньше, но значительно острее и закаленнее, а по своей эффективности активно вытесняли кустарные изделия туркменских мастеров. Это новшество, с одной стороны, резко увеличило добычу крупной красной рыбы, прежде все - го белуги, а с другой – ​привело к значительному сокращению ее поголовья и уменьшению среднего размера вылавливаемых особей. Поэтому в 1905 г., а затем в 1906 г. были даже предприняты попытки официально запре - тить использование английской снасти, но фактически это продолжалось еще долго.

Наконец, еще одним, очевидно, наиболее древним способом индивидуальной ловли рыбы было использование остроги или гарпуна (synçgy или sandal), вышедшее из широкого употребления еще в конце XIX в. Острогой ловили крупную рыбу на мелком месте глубиной от 1 до 5 саженей поздней весной и летом, когда на море было тихо и спокойно, а в заливах побережья вода прозрачная.

В начале 1930-х годов в Каспийском море стали разводить быстро размножающуюся привезенную из Черноморья кефаль, лов на которую разрешилиужев 1937 г.Новаярыба,которуючелекенскиетуркменывпоследствии назвали «русской рыбой» (rusbalygy) (Джикиев, 1961. С. 108), пришлась по вкусу и местному населению.

Cогласно древним неписаным правилам, лов рыбы имел определенные ограничения. В местах, особо богатых рыбой, каждый рыбак обычно имел определенный участок, где и промышлял. У мангышлакских туркмен такой участок назывался mellek ýeri (собственная земля). И лишь в редких случаях рыбаки нарушали его границы. «Рыбная ловля, – ​справедливо замечает А. Джикиев, – была​ трудоемкой работой и требовала смелости и риска» (Джикиев, 1973. С. 114). Поэтому прибрежные туркмены особое значение прида-

151

вали подготовке и воспитанию молодых рыбаков. Отправляясь на лов, рыбаки нередко брали с собой в качестве юнги подростка лет 13–14, сына или даже внука кого-либо из команды. В его обязанности входило приготовление пищи, исполнение различных поручений старших. За свою работу ему полагалась половина пая. Сам подросток, находясь в море при рыбаках, получал возможность перенимать навыки их работы и после 3–4 лет стажировки сам становился закаленным моряком и рыбаком, после чего мог принимать участие в работе артели как полноправный ее член. С годами он становился знатоком своего дела, готовым поделиться профессиональным опытом с новыми поколениями будущих рыбаков, приобретал облик эталона туркменского рыбака.

Естественно, ловлей рыбы занимались не только туркмены побережья Каспия. В той или иной степени рыболовство присутствовало в хозяйственных занятиях и представителей туркменских групп, которые расселялись вдоль таких рек как Теджен, Мургаб и тем более Амударья, а также у больших каналов и озер типа Сарыкамыша. Однако кроме приамударьинских и, может быть, сарыкамышских туркмен у всех остальных это занятие носило больше любительский характер, не играя большой роли в основных хозяйственных направлениях – ​земледелии и скотоводстве. На Амударье же были и артельные группы, которые всерьез занимались выловом сетями. Но и там это нельзя было считать направлением, хотя как-то конкурирующим с двумя названными выше отраслями. Своеобразным отголоском этого является тра - диция устраивать рядом с чайханами, расположенными на берегах больших оросительных каналов, особенно в Хорезме, так называемые рыбожарки, где для клиентов готовили свежевыловленную рыбу. Этот обычай сохраняется и в наши дни.

Поскольку, судя по всему, специально вопросы, связанные с рыболовством туркменнаАмударьенеисследовались,трудночто-либосказатьо численности тех, кто этим занимался, а также о какой-либо специфике самого рыболовного промысла. Что же касается Мургаба, то в ОЗО за 1898 г. было отмечено зарождение здесь речного рыбного промысла в середине 1890-х годов. «Начало его положено, – ​читаем в этом издании за следующий год, – ​в 1894 г., когда вМургаббылизапущеныдоставленныеизАмударьисазаныи сомы.Запятьлет рыба размножилась, распространилась по всей реке и по большим арыкам. Ее ловят удочками, небольшими плетеными сачками и мордами. Попадают сомы додвухаршиноввеличиною.Впрокрыбуздесьнезаготовляют,онавсяупотребляется в свежем виде, служа большим подспорьем в продовольствии» (ОЗО

1899. С. 102).

Отношение туркмен к промыслу, особенно там, где он составлял основу, былоразличным.Хотявсерыбыиз-заналичияжаберсчиталисьуже«резанны- ми» в высших сферах, то есть halal (дозволенными к употреблению в пищу), на практике отдельные их разновидности теми или иными информаторами оценивались по-разному. Причем эти оценки нередко были противоречивыми. Так, практически все обычно относили к категории haram (запретной для еды) лишьбычков(müňňürt) и кильку,считающуюсяпотомствомбычков(müňňürtiň balasy), т.е.такуюмелюзгу,накоторуюв прошлом,приналичиибогатыхдаров моря, никто просто не обращал внимания. Даже само название этой рыбы ка-

152

спийские рыбаки пренебрежительно этимологизировали как müň gurt (тысяча червей).

В то же время некоторые наши собеседники с побережья Каспия утверждали, что к категории halal относятся лишь рыбы, имеющие чешую, такие, скажем, как kepir (сазан), çalak (вобла), akbalyk (кутум) и некоторые другие, которые, якобы, едят песок, находимый у них в кишках, т.е. питаются «чистой» пищей. Остальных рыб зачисляют в разряд mekru – ​нечто среднее между понятиями halal и haram, т.е. не запрещенных для еды, но и с рекомендацией по возможности воздержания. К мекру некоторыми информантами относилась даже красная рыба – ​doky (белуга), bekre (осетр), tirana (севрюга), хотя не евших ее, по словам самих же собеседников, было не более од - ного–двух на тысячу. Несмотря на одиночные индивидуальные оценки, подавляющее большинство информантов утверждало, что все «чистые» рыбы являются богоугодными, благодатными (sogaply). К ним на Каспии относили скорее всего ту же красную рыбу (осетр, белуга, севрюга), а также редкую –​ çip (стерлядь).

Особым почитанием у туркмен Каспийского побережья пользовалась тоже редко попадающаяся рыба azatmahy или azat-maýa (лосось, белорыбица), с которой связана записанная нами в окрестностях Туркменбаши легенда, где говорится о пророке Сулеймане. Однажды он уронил в море свой волшебный перстень. В поисках его попал к рыбакам, у которых в тот день был неудачный лов.Сулеймансам,какихпокровитель,взяли забросилневод,которыйвозвратилсяполныйрыбы.Срединихоказаласьи рыба,державшаявортупотерянный перстень. Взяв его, Сулейман решил отблагодарить ее и со словами «Ты – ​свободна!» бросил обратно в море. Таким образом, azatmahy (досл. – ​свободная рыба) и получила свой sogap.

Поэтому считалось, что если рыбаку попадалась такая рыба, ее следовало раздать семи соседним семьям односельчан, чтобы благость (sogap) пришла и к ним. Причем можно было раздать или вареную рыбу, или сладости, купленные на деньги, вырученные от ее продажи (ПМА 1959, 1966, 1970 гг.). Следует добавить, что сюжет с рыбой и волшебным кольцом широко распространен в сказочном фольклоре многих народов. Что же касается непосредственно туркменского фольклора, то рыба там занимает весьма скромное место, что и понятно, если учесть занятия подавляющего большинства туркмен и фауну основной территории Туркмении. Так, например, в туркменских сказках о животных рыба фигурирует лишь в двух сюжетах, занимая среди действующих в них представителей местной фауны лишь 36 место (Баймы-

радов, 1986. С. 79).

Охота, охотничий промысел (awçylyk) в обозримый исторический период и у туркмен, и у их раннесредневековых предков кочевников-огузов, не говоря о старом земледельческом населении, играла в хозяйственной деятельности лишь вспомогательную роль. Кроме того, охота была и своего рода видом спорта,дававшегоохотнику(awçy) возможностьпроявитьсвоюсилу,ловкость, меткость, неутомимость.

«Звероводство и охота, – ​отмечается в изданном в 1903 г. “Путеводителе по Туркестану и Среднеазиатской железной дороге”, – ​не составляя в жизни туркестанского населения важного промыслового значения, являются однако

153

Екмердем – лодка на одного человека для ловли водоплавающих птиц

(по: Джикиев, 1961. С. 64)

видным подсобным заработком у туркмен и киргиз (казахов. – ​С.Д.) Закаспийской области… » (Путеводитель… 1903. С. 112).

Прежде всего охота на птиц была популярна у части населения восточного побережья Каспия. На юге побережья весной и осенью наблюдалось массовое скопление перелетных птиц, часть из которых оставалась здесь на зимовку. И. Ф. Бларамбергв 1836 г.писал,чтов Балханскомзаливеосеньюбываеттакое количество птиц, что «скотники бьют их палками и часто питаются одним их мясом» (Бларамберг, 1850. С. 82, 83).

Особое изобилие пернатых наблюдалось в Эсенгулийском заливе и его окрестностях.А. Джикиев пишет,что«ссентябрядомартазначительнаячасть населения побережья была занята охотой главным образом на красных гусей, лебедей,куликов(barak,kaşkaldak,çuluk). Охотанаптицздесьимеланетолько промысловое значение, но играла большую роль и в пищевом рационе жителей. Птичий пух употребляли для подкладки в одеяла, для подушек и других постельныхпринадлежностей.Он,крометого,служилпредметомвывозав Персию, Россию, на Кавказ, в Хиву и по всей Туркмении» (Джикиев, 1961. С. 64). Однако очевидно, что занимавшихся охотой на птиц было все же не так много, ибокакразс сентябряначиналсявплотьдодекабряосеннийсезонловарыбы –​ основыхозяйственнойдеятельностиприбрежногонаселения.Приохотенаводоплавающую птицу использовались небольшие узкие длинные одноместные лодки ýekmerdem (досл. один человек), на которых охотник тихо подплывал к стае и стрелял пернатых из ружья.

Птиц ловили и специальными сетями daradan. Ловля этим способом была особенно распространена в Эсенгулийском заливе (Айвазовский, 1906; Джикиев, 1961. С. 66). Для этого на мелком месте около берега на значительном расстоянии втыкали в землю два высоких шеста, между которыми свободно свешивалась прочная тонкая сеть, нижний край которой образовывал своего родамешок.Летящаяптица,ударяясьо сетку,попадалав этотмешоки запуты-

154

Сеть daradan для ловли птиц (по: Джикиев, 1961. С. 66)

валасьв нем.Подстреленнуюи пойманнуюв сеткуптицуохотникзатемсобирал в свой ýekmerdem.

Некоторые туркмены-рыболовы северной части побережья Каспия тоже уделяли внимание птицеловству, хотя методы этого лова были иные. «Для приманки больших птиц, – ​писал об этом в 1910 г. побывавший на Мангышлаке Р. Карутц, – ​они держат у себя маленьких птичек, которых ловят при помощи разбрасываемых кусочков мяса; этих птичек привязывают к шнурку и сажают под натянутую на кольях сетку, которую можно опускать, дергая за шнурок. Сам птицелов прячется за каменную ограду и высматривает добычу. Подражанием птичьим голосам он сманивает с гор крупную птицу и тотчас накидывает сеть, как только она нападет на маленькую птичку» (Карутц,

1910. С. 24).

Естественно, охота на птиц имела место не только на побережье, но и в горах, степях, а также в зарослях близ рек и больших каналов. Дичью служили, кроменекоторыхперечисленныхвышевидовприбрежныхптиц,горныеи степные куропатки (käkilik), большие дрофы (togdary, toklutaý), пеликаны (gotan) и особенно фазаны (sülgün). Во время охоты на горных куропаток, охотники, делавшие обычно засидки вблизи источников воды, куда для питья прилетали птицы, использовали маскировочные щиты-занавеси (perde), чтобы незаметно поближе подобраться к дичи. Такой щит представлял собой прямоугольную рамку из планок, обтянутую снаружи белым полотном с нашитым на него множеством разноцветных лоскутков, создающих иллюзию оперения птицы. В полотнище занавеси делались три круглых, подрубленных по краям, дырки для глаз и ствола ружья. Сзади к щиту прикреплялась ручка, чтобы охотнику, ползущему за ним, было удобнее его передвигать.

На пернатую дичь охотились также с помощью натренированных ловчих птиц: с соколами (laçyn) на более крупную – ​уларов, фазанов, уток, а с ястребамииликречетами(elguş) – т​ольконаперепелов.Ловчиесоколыпри-

155

ружьем hyrly (от hyr – ​резьба, винтовой нарез) и гончей собакой tazy. Правда, такуюэкипировку,такжекаки ловчихптиц,моглиприобрестивесьмазажиточные или фанатично влюбленные в это дело люди. Охотников с огнестрельным оружием называли mergen (меткий стрелок, снайпер), так как это чаще всего соответствовало их характеристике. Ружья были фитильные или кремнёвые и стоили весьма недешево. А за тонконогих поджарых гончих, натренированныхнагони доставкудичи,давалипоройдвухверблюдов(Атаев, 1965.С. 11). Трудно сказать с какого времени у туркмен для охоты стали использоваться ружьяи, в частности,нарезные hyrly. Наэтотсчетлюбопытнысообщенияроссийских капитанов Г. Тебелева и В. Копытовского (середина ХVIII в.). Г. Тебелев рассказывает, что в 1741 г. на Мангышлаке он встретил группу туркмен, которые «о себе объявили, что они мергены, т.е. охотники, ездят для битья зверя, и у троих были ружья». Несколько лет спустя о мангышлакских туркменах писал и В. Копытовский: «Пропитание, де, свое имеют более – ​бьют коз диких» (Аннанепесов, 1972. С. 215). Старинные хырлы отличала одна характерная особенность. Чтобы удобнее было прицеливаться, наводить довольно длинныйи тяжелыйствол,к нему приделывалисьметаллическиесошники-рас- порки, которые охотник в нужный момент откидывал и втыкал в землю для упора. Если не было металлических сошников, для этого использовали более архаические способы – ​втыкали рога джейрана, образуя из них развилку, или большой нож pyçak, рукоятка которого традиционно делалась в виде развилки бараньих рогов.

Охотились на животных, мясо которых считалось халал и было дозволено в пищу, или для использования шкур: горных козлов и баранов, степных анти-

156

Мальчик с охотничьей собакой tazy

Фото из архива жураналa «Туркменистан»

лоп-джейранов,зайцев,куланов,сайгаков,лис,камышовыхкотов,гиен.Некото- рыхживотныхубивали,таккаконивредилистадами посевам:напримерволки, дикобразы,шакалы,кабаны.Отдельныемергены,наиболеесмелыеи опытные, охотилисьнабарсов,а иногдаи на тигров,которыепряталисьв амударьинских тугаях.

Если для богатых охота была больше развлечением, а не источником ка- ких-то доходов, то менее обеспеченные слои населения свои охотничьи трофеи выменивали на другие товары. Поэтому, скажем, в 80-е годы XIX в., по наблюдениямАлиханова-Аварского,наМервскомбазарев большомколичестве продавались не только домашние животные, но и зайцы, фазаны, куропатки, джейраны и куланы, которые стоили очень дешево (Алиханов-Аварский, 1883.

С. 49, 50).

Охотничьи традиции у туркмен передавались из поколения в поколение,

авместе с ними и представления, связанные с символикой благопожеланий, запретами-табу (особенно связанными с çile), способами борьбы с вредоносной магией и т.п. Более того, все это было, очевидно, связано именно с охотой,

алишьпозднее,с развитиемрыболовствау туркмен,перешлои вновуюотрасль их хозяйства.

Как видно из изложенного выше, в период, который чаше всего исследуют этнографы (ХIХ – ​начало ХХ в.), в Туркменистане вместе с этномиграционными процессами происходили и определенные изменения в хозяйственной деятельностинаселения.С оседаниемв первойполовинеXIX в. в традиционно земледельческихоазисах – Ахале​ ,Атеке,Теджене,Мерве – зна​ чительнойчасти наиболеемногочисленноготуркменскогоплеменитекеувеличиласьдоляоседлогои полуоседлогонаселения,у котороговедущуюрользанималоземледелие.

157

ТУРКМЕНСКОЕ КОНЕВОДСТВО

Ипполог П. А. Федотовотмечает,чтоприручениедикихлошадеймоглопроисходить во многих местах, где человек встречался с табунами диких лошадей и охотился на них (Федотов, 1981. С. 11). В «Справочнике по коневодству» рассказывается о том, что приручение лошади имело место одновременно «во многих местах Азии и Европы, в частности, в междуречье Амударьи и Сырдарьи, в сибирских, южнорусских и украинских степях» (Гуревич, Рогалев, 1991. С. 86). Оставляя в стороне дискуссию на эту тему, надо сказать, что академикВ. В. БартольдсчиталродинойлошадиСреднююАзию(Бартольд, 1979.

С. 38).

В1891 г.АрхимандритНикифорв своей«Библейскойэнциклопедии»отмечал: «Традиционные и монументальные указания на существование лошадей между народами Средней Азии относятся к самым отдаленным периодам их истории» (Никифор, 1891. С. 406). Археолог В. И. Сарианиди также предполагал,чтолошадьмоглабытьодомашненав СреднейАзии:«Средимногихпредположений о месте одомашнивания лошади на Древнем Востоке существует теория, по которой это могли быть степные области Средней Азии, откуда уже в доместицированном виде лошади распространились в Месопотамию, Малую Азию, Египет и Индию. Однако между этими двумя огромными регионами на крайнем юго-западе Средней Азии располагается промежуточная зона оседло-земледельческих поселений, как бы разграничивающая между собой пастушеско-скотоводческие племена бескрайних степных просторов Средней Азиии общинниковтрадиционно-земледельческихцентровДревнегоВостока. Очевидно, что в таком случае предполагаемое южное проникновение одомашненной лошади должно было в какой-то степени отразиться в культуре этой контактнойзоны,и в первуюочередь,натерриторииЮжногоТуркменистана»

(Сарианиди, 1973. С. 113).

Действительно, первые свидетельства о домашней лошади происходят именно с юга Туркменистана: на обломке керамического сосуда из Кара-депе (IV тыс. до н.э.), имеется изображение лошади. На поселениях Алтын-депе и Улуг-депев слояхвторойполовиныIIIтыс.дон.э.былинайденыдвестатуэт- килошади.ОписаниеглинянойфигуркиизАлтын-депесовпадаетс описанием ахалтекинской лошади – ​слегка горбоносый и сухой профиль, торчащие уши, аккуратно подстриженная грива (Сарианиди, 1973. С. 114).

Кости домашней лошади, согласно данным палеозоологов, были обнаружены на поселениях в древней дельте р. Мургаб Келлели и Таип и датируются III–II тыс. до н.э. Кости тонконогих лошадей выявлены на ряде древних городищ – ​Анау, Яссы-депе (Каахка), Керменчи-депе. «Этот факт исключает возможность видеть в остатках лошади из отбросов оседло-земледельческо- го поселения продукт охоты на дикое животное» (Куфтин, 1956. С. 283). На южно-туркменских памятниках Намазга-депе у Каахка, Алтын-депе у Меана, Гонур-депе в Мургабском оазисе также обнаружено множество терракотовых моделей двухосных и одноосных колесниц. Среди них выделяются модели повозоксоспицами.Именнов такиеколесницызапрягалисьпредкиахалтекинцев во время празднеств (Гундогдыев, 1999. С. 62).

158

Керамическая и бронзовая головы лошадей с памятников эпохи бронзы Туркменистана: а) Алтын -депе, б) Гонур-депе

Фото из архива Маргианской археологической экспедиции

Археологические раскопки на городище Гонур-депе дали исключительно богатый материал, свидетельствующий о том, что в III–II тыс. до н.э. на территории Туркменистана лошадь использовалась не только в качестве упряжного домашнегоживотного,ноонаужеходилаподседлом.Ещев 2001 г.в некрополе Гонура была раскопана могила жеребенка, лежащего в полном анатомическом порядке.Средимножестванайденныхнапамятникеизделийбылиобнаружены бронзовые,серебряныеи фаянсовыерожки –дух​ овыемузыкальныеинструменты(пятьэкземпляров)с широкимраструбом,служившиедлятренингалошадей. «Последниесомненияскептиковотносительноконеводствав архаическойМаргиане, – ​пишет В. И. Сарианиди, – ​исчезли после того, как следом за рожками в однойизбогатыхмогилгонурскогонекрополянашласьминиатюрнаябронзоваяскульптурав видеголовылошадис длиннойшеей,настороженноподнятыми ушами и большими, как у ахалтекинца, глазами. Это совершенно уникальное изделиепридлиневсегов 7 сантиметровявлялосьнавершиемдеревянногопосоха. Само изваяние сильно потрескалось от времени, но отнюдь не утратило рельефности и выразительных очертаний, с большим искусством переданных древним мастером. Итак, есть все основания считать, что, по крайней мере, на рубеже III–II тыс. до н.э., т.е. свыше 4000 лет назад, древние племена Туркменистана уже были знакомы с коневодством и разводили в своем хозяйстве домашнихлошадей.Недоказано,нов высшейстепенивероятно,чтотемсамым было положено начало селекции элитарных пород, что в конечном счете привело к созданию ахалтекинской родословной» (Сарианиди, 2002. С. 238–240). В последующиегодыбылиобнаруженыи другиеартефакты,подтверждающие это, в том числе каменная статуэтка лошади, возможно, имевшей седло (Сарианиди, 2005. С. 237).

Останкиещевосьмидомашнихлошадей,найденныенаразныхтерриториях памятника, среди которых выделяется целый скелет жеребенка в гробнице № 3200, свидетельствуют,чтов древнейстранеМаргушужемассоворазводили лошадей (Сарианиди, 2007. С. 323, 324). Эти находки убеждают в том, что туркмены были одними из древнейших в мире коневодов.

159