Качество норм об уголовной ответственности за преступления, создающие условия для незаконного потребления наркотиков

Бимбинов Арсений Александрович, преподаватель кафедры уголовного права Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук.

Охрана здоровья входит в число приоритетов государственной политики <1>. Согласно Федеральному закону "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации" охрана здоровья представляет собой систему мер политического, экономического, правового, социального, научного, медицинского, в том числе санитарно-противоэпидемического (профилактического) характера, осуществляемых органами государственной власти Российской Федерации, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, организациями, их должностными лицами и иными лицами, гражданами в целях профилактики заболеваний, сохранения и укрепления физического и психического здоровья каждого человека, поддержания его долголетней активной жизни, предоставления ему медицинской помощи. Среди них важную роль играют положения Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ), в том числе нормы главы 25.

Данные нормы предусматривают ответственность за преступления против здоровья населения и общественной нравственности, самыми опасными и распространенными среди которых являются деяния, непосредственно связанные с незаконным оборотом и потреблением наркотиков <2>. Совершение таких деяний, как правило, не сопровождается сиюминутным вредным воздействием на здоровье человека, а в некоторых случаях осуществляемое посягательство и не способно само продуцировать такой вред. Однако вследствие широты охвата общественных отношений деяния этого вида заключают в себе опасность нанесения серьезного урона здоровью большого количества людей в ближайшем либо отдаленном будущем, предопределяя тем самым необходимость эффективных средств уголовно-правовой охраны общественных отношений, обеспечивающих здоровье населения.

Все преступления, непосредственно связанные с незаконным оборотом и потреблением наркотиков, исходя из характеристики объективных признаков, можно поделить на две группы: деяния, состоящие в незаконном обороте наркотиков, их прекурсоров, сильнодействующих, ядовитых и новых потенциально опасных психоактивных веществ (ст. ст. 228 - 229.1, 231, 234 - 234.1 УК РФ), и деяния, создающие условия для незаконного потребления наркотиков (ст. ст. 230, 232 - 233 УК РФ).

Деяния первой группы всегда находятся в поле пристального внимания законодателя. С момента введения в действие УК РФ количество статей, предусматривающих ответственность за указанные посягательства, возросло с четырех до десяти. Такое увеличение, часто критикуемое в науке [2], является следствием деятельности государства по актуализации уголовного закона и устранению проблем, связанных с его применением. К настоящему времени проведена дифференциация ответственности за рассматриваемые преступления по признаку предмета (ст. ст. 228.3 - 228.4 УК РФ), способа (ст. ст. 228 - 228.1 УК РФ), последствий (ст. 228.2 УК РФ), установлены квалифицирующие признаки (ч. ч. 2 - 5 ст. 228.1, ч. ч. 2 - 4 ст. 229 УК РФ), создан специальный состав контрабанды наркотиков (ст. 229.1 УК РФ), криминализован оборот новых потенциально опасных психоактивных веществ (ст. 234.1 УК РФ). Проделанная правотворческая работа заслуживает одобрения, так как сегодня большинство научных исследований уже посвящено не пробелам и коллизиям уголовно-правовой охраны законного оборота наркотиков, а вопросам правоприменения.

Относительно второй группы преступлений такого внимания законодателя отметить нельзя, хотя определенная потребность в корректировке норм об ответственности за общественно опасные деяния, создающие условия для незаконного потребления наркотиков, уже назрела.

Так, в исследовательских кругах не утихает интерес к характеристике состава преступления, предусмотренного ст. 230 УК РФ. В частности, В.В. Палий, обосновавшая понимание склонения как одной из форм вовлечения, представляющей собой психологическое воздействие, с помощью которого виновный стремится вызвать у другого лица решимость совершить преступление либо иное антиобщественное действие, предлагает заменить данный термин в ст. 230 УК РФ на категорию "вовлечение", определяемую автором как вид подстрекательства, характеризующийся информационным или физическим воздействием на другое лицо, в результате которого у последнего возникает умысел на совершение преступления, реализованный хотя бы на стадии предварительной преступной деятельности [3].

Т.М. Клименко и С.В. Чирков полагают, что простая замена терминов недостаточна для эффективного противодействия преступности. Помимо этого, необходимо в диспозиции ст. 230 УК РФ дать описание преступного деяния и закрепить указание на незаконный характер потребления наркотиков. Согласно их позиции рассматриваемая норма должна выглядеть следующим образом: "Вовлечение в незаконное потребление наркотиков, то есть возбуждение желания у лица принять участие в их незаконном употреблении" [1].

В свою очередь, С.В. Фирсаков и А.А. Савинков, ссылаясь на зарубежный опыт, предлагают дополнить анализируемую статью составом принуждения к потреблению наркотиков и изложить ее в нижеприведенной редакции:

"Статья 230. Вовлечение и принуждение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов

1) Вовлечение в немедицинское потребление наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов -

...

2) Принуждение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов -.].

Кроме того, в июле 2012 г. в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации был внесен законопроект о дополнении УК РФ статьей о пропаганде и рекламе наркотиков с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть Интернет <3>. Некоторые авторы продолжают последовательно отстаивать необходимость реализации этой идеи. Так, по мнению П.Н. Сбирунова, внесение указанных дополнений в УК РФ позволит существенно повысить эффективность борьбы с наркопреступностью и будет способствовать профилактике незаконного изготовления (производства), распространения и потребления наркотиков [4].

Представляется, что ожидания от предложенной криминализации сильно преувеличены. В настоящее время за любую (не только с использованием телекоммуникационных сетей) пропаганду или незаконную рекламу наркотиков предусмотрена административная ответственность (ст. 6.13 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях), к которой привлекаются единицы [5]. Установление уголовной ответственности за данные действия приведет либо к очередной мертворожденной норме, либо к злоупотреблениям при ее применении. Общественная опасность пропаганды и рекламы наркотиков заключается в возможности возбудить у других лиц желание их потребления. При таких обстоятельствах данные действия являются склонением к потреблению наркотиков (ст. 230 УК РФ).

Другие из вышеизложенных предложений видятся вполне обоснованными. Правда, специфика наркотизации и губительные последствия наркомании в нашем обществе все-таки определяют необходимость в сохранении общественно опасного деяния в формулировке "склонение". Вовлечение является результативным процессом, в то время как склонение охватывает и достижение результата, и действия, не увенчавшиеся успехом.

Что касается нормы об ответственности за организацию либо содержание притонов или систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, принципиальных вопросов практически не возникает. Действующую редакцию ст. 232 УК РФ в целом признают удовлетворительной [6]. Предложения по изменению данного состава связаны в основном с уточнением криминообразующих признаков [8].

Единственной нормой об ответственности за наркопреступление, диспозиция которой ни разу не была изменена, является ст. 233 УК РФ. Между тем потребность в корректировке данной нормы назрела давно. Состав незаконной выдачи рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ, в силу особенностей объекта и субъекта посягательства должен наказываться строже, чем простая подделка указанных документов. Неквалифицированная подделка окончена в момент создания фальсифицированного документа, который, в отличие от незаконно выданного, не гарантирует получение по нему наркотика. При этом следует иметь в виду, что подделка рецептов или иных управомочивающих документов может также совершаться специальным субъектом, в том числе и лицом, имеющим право на выдачу таких документов.

Так, приговором Ленинградского районного суда г. Калининграда подсудимая О.С. Павлюкова среди прочего признана виновной в совершении преступления, предусмотренного ст. 233 УК РФ. По делу установлено, что О.С. Павлюкова, являясь врачом-неврологом, находясь на рабочем месте в период времени с 8.30 до 16.00, внесла в бланк формы N серии N за N ложные сведения, т.е. выписала рецепт на несуществующего гражданина С. для последующего получения по нему лекарственного препарата, содержащего психотропное вещество тианептин, тем самым совершила подделку рецепта, дающего право на получение психотропного вещества <4>.

Представляется, что квалифицированный состав преступления, предусмотренного ст. 233 УК РФ, уместно изложить в следующей редакции:

"2. Незаконная выдача рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ, а равно подделка таких документов лицом с использованием своего служебного положения".

Таким образом, на основании вышеизложенного рассмотренные нормы об ответственности за преступления, создающие условия для незаконного потребления наркотиков, можно изложить в следующей редакции:

"Статья 230. Склонение к незаконному потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов

1. Склонение к незаконному потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов -

наказывается..."

"Статья 233. Незаконная выдача либо подделка рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ

1. Подделка рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ, -

наказывается...

2. Незаконная выдача рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ, а равно подделка таких документов лицом с использованием своего служебного положения -

наказывается..."

О СОДЕРЖАНИИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТ. 234 УК РФ ("НЕЗАКОННЫЙ ОБОРОТ СИЛЬНОДЕЙСТВУЮЩИХ ИЛИ ЯДОВИТЫХ ВЕЩЕСТВ В ЦЕЛЯХ СБЫТА") <*>

Алексей Николаевич Байдин, соискатель кафедры уголовного права и уголовного процесса Пятигорского государственного технологического университета.

Субъективная сторона преступлений, предусмотренных ч. ч. 1 - 3 ст. 234 УК РФ, согласно закону характеризуется умышленной виной и целью сбыта сильнодействующих или ядовитых веществ либо оборудования для их изготовления или переработки. Следовательно, совершая такое посягательство, виновное лицо осознает общественную опасность своих действий, но, невзирая на это, желает их осуществить.

Осознание опасности названных деяний предполагает понимание того, что неконтролируемый оборот сильнодействующих или ядовитых веществ способен привести к причинению вреда здоровью лиц при их потреблении, а нередко чревато летальным исходом. Находящиеся в нелегальном обороте указанные препараты могут быть использованы при совершении тяжких и особо тяжких преступлений - убийств, разбойных нападений, террористических актов и др. Но, несмотря на это, правонарушитель осуществляет данные действия, преследуя при этом, как правило, цель извлечения прибыли.

По общепринятому в юридической науке мнению, преступления с формальным составом (к которым относится и рассматриваемое нами посягательство) совершаются лишь с прямым умыслом <1>. Однако О.В. Колесник допускает возможность совершения подобных преступлений и с косвенным умыслом вследствие возможного безразличного отношения лица к созданию угрозы причинения вреда здоровью населения <2>.

Подобного мнения придерживался и В.Г. Макашвили, утверждавший, что преступления с формальным составом могут совершаться с косвенным умыслом в тех случаях, когда субъект допускает возможность преступного характера совершаемого им деяния <3>.

Данная точка зрения не поддерживается большинством ученых, которые, на наш взгляд, справедливо и обоснованно отмечают, что при совершении преступлений с формальным составом психическое отношение к результату, "на который направлен умысел, лежит за рамками состава", и "не имеет значения для квалификации, и не может именоваться виной" <4>.

Особенностью преступлений с формальным составом, к которым относятся и преступления, предусмотренные ч. ч. 1 - 3 ст. 234 УК, является социальное качество самого действия, потенциал заложенной в нем общественной опасности, достаточный для привлечения лица к уголовной ответственности независимо от последствий содеянного. Если кто-либо совершает такое действие, сознает его фактический характер и социально негативные свойства, это значит, что он желает его совершить. Возможность совершать действия, характер которых деятель сознает, но "не желает", исключается как по логике вещей, так и психологически <5>.

Таким образом, умысел при совершении названных преступлений может быть только прямым <6>.

Конструктивным признаком деяний, предусмотренных ч. ч. 1 - 3 ст. 234 УК, как уже отмечалось, является цель сбыта указанных веществ и оборудования. О наличии таковой у виновного могут свидетельствовать обстоятельства приобретения, изготовления, переработки, хранения, перевозки или пересылки таких веществ и оборудования, их количество (объем), размещение в удобной для сбыта расфасовке либо наличие соответствующей договоренности с потребителями и т.п. <7> Заметим, что цель сбыта не всегда предполагает извлечение лицом в результате совершения деяния выгоды имущественного характера. Традиционно сбыт трактуется и как возмездная, и как безвозмездная форма отчуждения предмета. Однако, как показывает изучение практики, чаще всего указанная цель все-таки носит корыстную окраску.

Следовательно, для установления желания в "формальных" преступлениях необходимо и достаточно установить, что субъект сознавал общественно опасный характер своего деяния, желал его совершения и преследовал при этом определенную цель <8>.

Какой-либо определенный мотив не отнесен законом к числу обязательных признаков рассматриваемого преступления. Однако в реальной действительности он всегда присутствует, побуждая лицо к той или иной модели поведения. Как справедливо утверждал Б.С. Утевский, "без мотива не может быть умысла, умысел может возникнуть и укорениться только под влиянием какого-либо мотива" <9>. Таким образом, он наличествует всегда при совершении умышленного преступления (особенно совершаемого с прямым умыслом), но законом мотиву не всегда придается уголовно-правовое значение.

Что касается мотива рассматриваемого преступления, то на основе анализа изученных уголовных дел можно сделать вывод о том, что доминирующим мотивом выступает корысть, хотя не исключено сочетание нескольких мотивов.

Нарушение правил производства, приобретения, хранения, учета, отпуска, перевозки или пересылки сильнодействующих или ядовитых веществ согласно действующей редакции ч. 4 ст. 234 УК РФ допускает только неосторожную форму вины, что специально оговорено в законе: "...если это повлекло по неосторожности их хищение либо причинение иного существенного вреда". Допустим, сотрудник по рассеянности забыл запереть дверь склада, где хранятся указанные вещества, в результате чего определенное их количество было похищено. В данном случае его действия подлежат квалификации по ч. 4 ст. 234 УК.

Анализ действующей редакции названной нормы свидетельствует, что для установления описанного в ней состава не имеет значения, каким было психическое отношение лица к факту нарушения установленных правил оборота сильнодействующих или ядовитых веществ. Уголовно-правовое значение имеет психическое отношение к наступлению указанных в ч. 4 ст. 234 УК последствий, т.е. к факту хищения вещества либо причинения иного существенного вреда. Оно должно быть неосторожным. Проиллюстрируем это положение примером из судебной практики.

Так, О., работая фельдшером выездной бригады скорой помощи муниципального учреждения здравоохранения "Тихорецкая центральная городская больница", будучи обязанной соблюдать правила учета сильнодействующих веществ, 11 марта 2008 г. около 8 часов утра, находясь на своем рабочем месте, при сдаче смены фельдшеру К. обнаружила повреждение ампулы серии 220707 с лекарственным средством "Сибазон", содержащим сильнодействующее вещество "Диазепам". Желая списать указанное сильнодействующее вещество, О. подделала официальный документ, предоставляющий право на списание сильнодействующих веществ, собственноручно внеся ложные сведения в журнал учета прихода и расходования ядовитых и сильнодействующих лекарственных средств об использовании ею ампулы с лекарственным средством "Сибазон". Однако фактически поврежденную ампулу с лекарственным средством О. не сдала и оставила на своем рабочем месте. В тот же день после того, как О. ушла домой, фельдшер К., воспользовавшись допущенным О. нарушением соответствующих правил, похитила указанную ампулу <10>.

В приведенной ситуации правила оборота сильнодействующего вещества были нарушены намеренно, но виновное отношение к указанным последствиям выступило в форме неосторожности, чего и требует ч. 4 ст. 234 УК.

Таким образом, если в отношении указанных в ч. 4 ст. 234 УК последствий будет установлен умысел, содеянное не будет содержать признаки рассматриваемого преступления. В такой ситуации возникает проблема квалификации содеянного. Последствия, как уже отмечалось, предусмотрены в норме в виде хищения сильнодействующих или ядовитых веществ либо причинения иного существенного вреда.

Существенный вред может быть самым разнообразным: связанным с причинением вреда здоровью человека, имущественного ущерба (например, существенные финансовые затраты, связанные с ликвидацией вредных последствий - остановки производства, утечки ядовитых веществ, пожара и т.д.), вреда окружающей среде (в частности, при выбросе соответствующих веществ в атмосферу, водную среду) и др.

В рамках данной статьи остановимся на одном аспекте проблемы. При совершении хищения умышленное нарушение правил будет свидетельствовать либо о наличии в деянии субъекта признаков соответствующей формы хищения чужого имущества (ст. 160 УК), либо о пособничестве в хищении, совершаемом иными лицами. Однако при данных обстоятельствах может сложиться ситуация мелкого хищения, влекущего административную ответственность (например, при незаконном изъятии нескольких ампул сильнодействующего препарата). Специальной же нормы, предусматривающей ответственность за хищение сильнодействующих и ядовитых веществ, в УК РФ, как известно, нет. Но и главный аспект опасности в данном случае связан не с причинением имущественного ущерба, а с возможностью использования похищенного препарата для причинения вреда здоровью личности, для совершения иных опасных посягательств. Соответственно, оценка содеянного как мелкого хищения вряд ли способна отразить подлинный уровень общественной опасности совершенного деяния.

В связи с этим мы полагаем, что целесообразно на законодательном уровне закрепить возможность совершения преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 234 УК, как с неосторожной, так и с умышленной формой вины. Однако при этом необходимо разграничить ответственность за умышленное и неосторожное нарушение правил производства, приобретения, хранения, учета, отпуска, перевозки или пересылки сильнодействующих или ядовитых веществ. С этой целью мы предлагаем норму, содержащуюся в ч. 4 ст. 234 УК, выделить в самостоятельную статью - ст. 234.1 "Нарушение правил оборота сильнодействующих или ядовитых веществ". В рамках этой статьи считаем необходимым дифференцировать ответственность за преступление, исходя из содержания психического отношения лица к факту наступления указанных в законе последствий, с установлением более строгого наказания за умышленное посягательство.