Постановление Пленума верховного суда оказывающее регулятивное воздействие на судебную или следственную практику

Полномочия Верховного суда РФ по разъяснению вопросов судебной практики

В соответствии со ст. 126 Конституции РФ одним из полномочий Верховного суда РФ (далее — ВС РФ) является разъяснение вопросов судебной практики. Указанное полномочие также обозначено в ч. 4 ст. 19 закона «О судебной системе РФ» от 31.12.1996 № 1-ФКЗ. Согласно данной норме разъяснения даются для единообразия в применении законодательных актов.

При этом как таковое изучение и обобщение практики, подготовка предложений по совершенствованию регулирования не являются исключительной прерогативой именно ВС РФ. Так, согласно абз. 4, 5 ст. 26 закона «Об арбитражных судах в РФ» от 28.04.1995 № 1-ФКЗ указанное полномочие также осуществляют арбитражные суды округов. Пп. 4, 5 ст. 33.3 рассматриваемого закона относит эти вопросы и к ведению апелляционных судов, а пп. 5, 6 ст. 36 — к функциям судов субъектов РФ.

Отличительной особенностью деятельности ВС РФ является то, что результат обобщения им практики заключается в даче разъяснений о единообразном применении законов в РФ (п. 1 ч. 7 закона «О ВС РФ» от 05.02.2014 № 3-ФКЗ, далее — закон № 3-ФКЗ).

П. 1 ч. 3 ст. 5 закона № 3-ФКЗ относит указанные вопросы к прерогативе Пленума ВС РФ. Поэтому важно определение юридической силы постановлений Пленума Верховного суда РФ (далее — ППл; под ППл в тексте статьи подразумеваются ППл ВС РФ, пока не обозначено иное), а также значение постановлений Пленума Верховного суда РФ для развития правового регулирования и практики судов.

Согласно ч. 1 ст. 5 закона № 3-ФКЗ Пленум включает руководство и судей ВС РФ. 

Обязательность постановлений Пленума Верховного суда РФ: ключевые моменты 

Однозначной позиции по вопросу об обязательности постановлений Пленума Верховного суда РФ в доктрине и практике не имеется. Противники обязательности ППл, как правило, ссылаются на непрецедентный характер российского права и положения ст. 120 Конституции РФ, согласно которой судьи подчиняются исключительно законодательству РФ.

Вместе с тем в пользу обязательности ППл, помимо установленных действующим правовым регулированием полномочий ВС РФ давать разъяснения, свидетельствуют, в частности, следующие обстоятельства:

• определением ВС РФ от 04.04.2003 № ГКПИ2003-371 было указано, что суды не могут проверять законность ППл относительно разъяснений практики;

• формулировки о том, что ППл представляют собой правовое регулирование, встречаются в актах Европейского суда по правам человека (далее — ЕСПЧ), в частности в п. 44 постановления ЕСПЧ по делу «Бакланов против РФ» от 09.06.2005 (жалоба № 68443/01).

Порядок принятия постановлений Пленума 

Порядок принятия постановлений Пленума Верховного суда РФ предполагает соблюдение следующих правил:

• для того чтобы акты Пленума были приняты правомочно, необходимо, чтобы на заседании присутствовали не менее 2/3 судей ВС РФ (ч. 4 ст. 5 закона № 3-ФКЗ);

• из числа присутствующих не менее ½ должны проголосовать за принятие ППл (ч. 5 ст. 5 закона № 3-ФКЗ);

• ППл подписывают 2 должностных лица: председатель ВС РФ и секретарь Пленума (ч. 5 ст. 5 закона № 3-ФКЗ);

• Пленум созывается как минимум раз в квартал (абз. 1 п. 3.1.1 Регламента ВС РФ, утв. ППл от 07.08. 2014 № 2, далее — Регламент);

• участники Пленума должны быть заблаговременно извещены о вопросах, которые будут рассматриваться (абз. 1 п. 3.1.1 Регламента);

• выносить вопросы на заседание Пленума управомочен председатель ВС РФ (абз. 2 п. 3.1.1 Регламента);

• если поступили предложения и замечания, то для того, чтобы продолжить работу над проектом ППл, может быть создана редакционная комиссия (абз. 3 п. 3.1.1 Регламента);

• согласно абз. 7 п. 3.1.1 Регламента секретарь Пленума как участвует в подготовке проектов ППл, так и работает в составе редкомиссии;

• окончательная редакционная проверка текстов, принятых ППл также осуществляется секретарем (абз. 7 п. 3.1.1 Регламента). 

Постановления Пленума Верховного Суда в системе обеспечения определенности российского уголовно-процессуального права (Сидоренко м.В.) Дата размещения статьи: 27.04.2017

В доктрине выражены два подхода к определению роли постановлений Пленума Верховного Суда РФ в механизме правового регулирования уголовно-процессуальной деятельности.

Одна группа исследователей категорически не признает постановления Пленума в качестве источника уголовно-процессуального права, выдвигая в обоснование своих позиций доводы о том, что:

- посредством указанных постановлений формулируются не новые предписания-нормы, призванные восполнить пробельность действующего уголовно-процессуального закона, а, по сути, рекомендации высшей судебной инстанции по возникающим в ходе уголовного судопроизводства спорным вопросам практического применения права;

- соответственно, назначение исследуемых постановлений - быть актами аутентичного нормативного толкования, служить правильному применению имеющихся правовых норм способствовать их единому пониманию судами, прокурорами, следственными органами как субъектами реализующихся уголовно-процессуальных отношений;

- структурно и по функциональному назначению Пленум относится к судебной, а не законодательной власти, в силу чего он не вправе брать на себя функцию правотворчества, разрушая конституционный баланс сдержек и противовесов между различными ветвями государственной власти.

Исследователи в итоге приходят к выводу о том, что постановления Пленума a priori не содержат в себе уголовно-процессуальных норм, а, следовательно, источниками (формами выражения) российского права являться не могут Другая группа процессуалистов признает постановления Пленума в качестве самостоятельных источников уголовно-процессуального права России. Эта позиция традиционно обосновывается ссылкой на ст. 56 Закона о судоустройстве РСФСР, согласно которой Верховный Суд РФ "...дает руководящие разъяснения судам по применению законодательства". Хотя в последнее время сторонники этой точки зрения больше апеллируют к сложившимся реалиям судебно-следственной практики, неукоснительно следующей позиции Пленума.

Различия во взглядах теоретиков в первую очередь объясняются неопределенностью статуса постановлений Пленума. Исходя из необходимости разрешения данной проблемы, мы в качестве исследовательской задачи ставим выявление роли и содержательного назначения постановлений Пленума как в системе источников российского уголовно-процессуального права в целом, так и в контексте устранения пробельности нормативного регулирования уголовного судопроизводства, в частности. При этом массив изученных постановлений Пленума дифференцирован нами на три (относительно) самостоятельные группы:

(1) предписания Пленума, фактически позиционировавшие себя как новые нормативные положения в сфере уголовного судопроизводства России;

(2) предписания Пленума, связанные с разрешением определенных противоречий норм УПК РФ;

(3) предписания Пленума, вступающие в противоречие с нормами УПК РФ, создающие тем самым неопределенность в правовом регулировании.

Первая группа предписаний Пленума. Достаточно известны суждения, согласно которым Пленум вправе дать разъяснение только тех нормативных положений, которые прямо закреплены в УПК РФ. Он же a priori не может реализовывать функцию восполнения пробелов, допущенных в УПК РФ, так как последнее явно выходит за рамки его полномочий и относится к исключительной компетенции законодательного органа.

Мы, однако, данную позицию не поддерживаем. Напротив, на наш взгляд, Пленум в содержательной части своих постановлений, носящих императивный характер для практики, в большинстве своем выполняет задачу восполнения пробелов, допущенных законодателем, предлагая в итоге новые правила в процесс правоприменения. Критикуемая "новизна" указанных предписаний при этом видится спорной, поскольку при формулировании (разъяснительных) своих предписаний Пленум правомерно руководствуется аналогией закона и права, рекомендуя в итоге такие правила, которые уже апробированы УПК РФ для аналогичных правовых отношений.

Рассмотрим, к примеру, Постановление Пленума от 22 ноября 2005 г. N 23 "О применении судами норм УПК РФ, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей". В преамбуле этого акта подчеркивается, что предлагаемые разъяснения преследуют цель достижения правильного и единообразного применения норм УПК РФ, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей. В основном Пленум следует этой цели, закрепляя посредством предложенных разъяснений порядок, не отраженный нормативно в УПК РФ, но, как представляется, оптимизирующий практику отправления правосудия.

Например: - в пункте 1 Постановления Пленум предписывает следственным органам оформлять решение о невозможности выделения в отдельное производство дел обвиняемых, отказавшихся от рассмотрения уголовного дела в суде с участием присяжных заседателей, отдельным мотивированным постановлением. Нормы п. 1 ч. 5 ст. 217 УПК РФ не регламентируют этот вопрос, тем не менее введение указанной процессуальной гарантии видится принципиально правильным, в том числе в контексте законного и обоснованного решения вопроса о возможности вынесения дела на рассмотрение суда первой инстанции. В том же контексте Пленум считает необходимым дополнить действующее нормативное регулирование еще одним предписанием, исходя из которого отсутствие такого постановления в материалах уголовного дела является достаточным основанием для возвращения уголовного дела прокурору по основаниям, предусмотренным ст. 237 УПК РФ, с этапа предварительных слушаний. В итоге указанным предписанием обеспечиваются как конституционные права обвиняемых на рассмотрение их уголовного дела надлежащим судом, так и оптимальность самого правосудия;

- пунктом 40 Постановления Пленум конкретизирует юридические основания вынесения приговора при том или ином виде вердикта присяжных (ст. 351 УПК РФ). По сути, суды обязывают, помимо ссылки на собственно вердикт присяжных в описательно-мотивировочной и резолютивной частях оправдательного приговора максимально конкретизировать основания оправдания. При этом основание избирается судьей не произвольно, а в точном соответствии с ответами присяжных в вердикте: при отрицательном ответе присяжных о доказанности деяния подсудимый оправдывается за неустановлением события преступления (п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ); при отрицательном ответе на вопрос о доказанности причастности подсудимого к совершению преступления - за непричастностью к совершению преступления (п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ); при отрицательном ответе на вопрос о виновности подсудимый должен быть оправдан за отсутствием состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ). Часть 2 ст. 302 УПК РФ пробельна, она не регулирует эти вопросы. Между тем Верховный Суд неоднократно требовал от судей указывать при оправдательном вердикте присяжных заседателей на конкретное основание постановления оправдательного приговора. В итоге именно посредством данного разъяснения Пленум внес определенность в практику применения закона, исключив возможность произвольного выбора нормы для оправдания.

Аналогично оценивается нами и Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", посредством разъяснений которого впервые обеспечена определенность в вопросах оказания квалифицированной юридической помощи обвиняемому. Во-первых, Пленум обязал суды выяснять причину отказа обвиняемого от защитника, в том числе по причинам, связанным с соображениями материального характера (несостоятельность обвиняемого). Во-вторых, предписан порядок, при котором суд вправе принять отказ от защитника только при условии присутствия последнего в зале судебного заседания, когда обвиняемый и защитник реально в состоянии согласовать весь комплекс вопросов, касающихся реализации оптимальной защиты. Восполняя пробельность норм ст. ст. 49 - 52 УПК РФ в этом вопросе, Пленум реально обеспечил обвиняемым конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи.

Принципиально новыми предписаниями-нормами стали и отдельные разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, содержащиеся в Постановлении от 5 декабря 2006 г. N 60 "О применении судами особого порядка судебного разбирательства уголовных дел". В частности, устраняя пробельность норм гл. 41 УПК РФ, Пленум разъяснил, что в особом порядке могут рассматриваться уголовные дела как публичного, так и частного обвинения. При этом ходатайство об особом порядке судебного разбирательства по делам частного обвинения может быть заявлено обвиняемым с момента вручения ему заявления потерпевшего о привлечении его к уголовной ответственности до вынесения судьей постановления о назначении судебного разбирательства (п. 8 Постановления). Кроме того, ввиду отсутствия в этом порядке отправления правосудия норм, аналогичных ч. 5 ст. 217 УПК РФ, именно мировой судья обязан разъяснить обвиняемому как право на заявление такого ходатайства, так и его правовые последствия. Нормы ч. ч. 3 - 6 ст. 319 УПК РФ в принципе не регулируют указанный алгоритм действий и решений мирового судьи. В итоге обвиняемые по делам частного обвинения, как справедливо отмечалось в уголовно-процессуальной доктрине <5>, оказывались фактически лишенными права на особый порядок судебного разбирательства без разумных к тому объяснений. Пленум устранил эту пробельность, обеспечив равенство прав обвиняемых.

Вторая группа предписаний Пленума. Для анализа предписаний Пленума, связанных с разрешением (отдельных) противоречий норм УПК РФ, рассмотрим Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. N 6 "О практике применения судами принудительных мер медицинского характера".

Пленум, как представляется, правильно не принял ко вниманию нормы ст. 440 УПК РФ, указывающие на то, что категория дел, связанная с разрешением вопроса о применении ПММХ, назначается к судебному заседанию исключительно по нормам гл. 33 УПК РФ. Согласно п. 15 Постановления, "...если лицам, указанным в ч. 6 ст. 439 УПК РФ, не была вручена копия постановления о направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера, судья назначает предварительное слушание для решения вопроса о возвращении уголовного дела прокурору в порядке, установленном ст. 237 УПК РФ". Являясь, по сути, новым правовым предписанием, названное разъяснение тем не менее более полно и точно регулирует вопросы рассмотрения указанной категории дел.

Также обратимся к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2011 г. N 17 "О практике применения судами норм глав 18 УПК РФ, регламентирующих реабилитацию в уголовном судопроизводстве". В соответствии с п. 1 ст. 254 УПК РФ суд первой инстанции не вправе прекратить уголовное дело по реабилитирующим основаниям, так как ч. 8 ст. 302 УПК РФ обязывает суд в подобном случае вынести оправдательный приговор. Тем не менее Пленум оказался не столь однозначен в этих подходах, указав, что "применительно к судебным стадиям уголовного судопроизводства к лицам, имеющим право на реабилитацию, соответственно относятся... подсудимый, уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения и (или) по иным реабилитирующим основаниям".

Скажем и о Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28 января 2014 г. N 2 "О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции". По смыслу ст. 401.1 УПК РФ суд кассационной инстанции проверяет по кассационным жалобе, представлению законность приговора, определения или постановления суда, вступивших в законную силу. Таким образом, за рамки предмета кассационной проверки законом выведена проверка фактической стороны приговора (его обоснованность!), а равно его справедливость. Указанное суть следствие res judicata акта суда, вступившего в законную силу. Последнее известно как российской уголовно-процессуальной доктрине, так и, естественно, Пленуму. Тем не менее в п. 10 названного документа Пленум корректирует закон: "Если в кассационных жалобе, представлении содержится указание на допущенные судом нарушения уголовно-процессуального закона при исследовании или оценке доказательств (например, обоснование приговора недопустимыми доказательствами), повлиявшие на правильность установления судом фактических обстоятельств дела и приведшие к судебной ошибке, такие доводы не должны быть оставлены без проверки". Фактически речь идет о проверке обоснованности окончательного акта суда, которая, повторим, не является предметом экстраординарной кассационной проверки.

Третья группа предписаний Пленума. Эти предписания вступают, как представляется, в известное противоречие с нормами УПК РФ, тем порождая правовую неопределенность. Проанализируем, к примеру, Постановление Пленума от 22 ноября 2005 г. N 23 "О применении судами норм УПК РФ, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей".

В силу ч. 7 ст. 335 УПК РФ с участием присяжных заседателей подлежат исследованию только те фактические обстоятельства дела, которые отнесены к их полномочиям (ст. 334 УПК РФ). Пленум счел необходимым конкретизировать это положение УПК РФ, в том числе указав, что оглашение отдельных процессуальных документов в состоянии вызвать предубеждение присяжных как в отношении лично подсудимого, так и в вопросах доказанности его вины. На этом основании Пленум категорически запрещает исследовать в присутствии присяжных: постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого, следственные постановления, связанные с мерами пресечения в отношении подсудимых. Тем самым создана норма, которая не может быть выведена ни из ст. 334 УПК РФ, ни из ст. 335 УПК РФ.

Стремление Пленума оградить присяжных от предубеждающих выводов о виновности подсудимых еще до разрешения этих вопросов в совещательной комнате понятно (ст. 343 УПК). Однако из анализа, к примеру, ст. 146 или ст. 171 УПК РФ, содержащих процессуальные требования к содержанию, соответственно, постановления о возбуждении уголовного дела и постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, как представляется, следует вывод о том, что ничего "предубедительного" они не содержат.

В первом, помимо даты, места и времени его вынесения, указываются повод и основание для возбуждения уголовного дела, предварительная юридическая квалификация содеянного, субъект вынесения решения, дальнейшее направление дела. Во втором документе уже более последовательно приводится описание преступления с указанием обстоятельств, подлежащих доказыванию, а равно квалифицирующие признаки, пункт, часть, статья УК РФ, которым предусматривается ответственность за этот вид преступления. При необходимости приводятся отдельные доказательства, подтверждающие обвинение (ст. 171 УПК РФ). Именно оглашение в судебном заседании этих документов призвано, по идее, дать присяжным общее представление об инкриминируемых подсудимому деяниях, предмете и пределах судебного разбирательства. Напомним, они уже отчасти наслышаны о данном предмете, так как председательствующий обязан сообщить им об этом еще во вступительном слове (п. п. 3 и 4 ч. 2 ст. 328 УПК РФ).

Допустим, что повторное и более полное напоминание присяжным инкриминируемого обвинения посредством оглашения указанных документов действительно в состоянии сформировать предубеждение присяжных. И Пленум, возможно, прав. Но тогда в силу каких обстоятельств Пленум одновременно не запретил председательствующему напоминать присяжным в напутственном слове содержание обвинения, и содержание уголовного закона, подлежащего применению, и основные, в том числе обвинительные, доказательства, подтверждающие это обвинение (ст. 340 УПК РФ)? Тем более что непосредственно по произнесении данной напутственной речи присяжные удаляются в совещательную комнату под воздействием, председательствующим озвученного.

Идентичная ситуация и с п. 29 Постановления N 23. Пленум указывает, что при постановке вопросов присяжным в вопросном листе не могут ставиться отдельно либо в составе других вопросы, требующие юридической оценки содеянного при вынесении вердикта (ч. 5 ст. 339 УПК РФ). Чтобы быть правильно понятым, Пленум дополнительно уточняет, что недопустима постановка вопросов присяжным с использованием таких юридических терминов, как изнасилование, убийство, разбой. В итоге, видимо, эти деяния в вопросном листе должны объективироваться с применением иных, более понятных присяжным заседателям определений. Но разве в напутственном слове председательствующий не должен в том числе разъяснить присяжным заседателям содержание уголовного закона, подлежащего применению в этом деле? Разъяснить именно содержание закона, а не его более понятных аналогов, не вызывающих предубеждение у присяжных.

Не обратил Пленум внимания и на противоречивость норм ч. 3 и ч. 5 ст. 339 УПК РФ. Согласно ч. 5 указанной нормы нельзя ставить на разрешение присяжных вопросы, требующие юридической оценки содеянного. В ч. 3 указанной нормы, напротив, законодатель говорит, что сторонам не может быть отказано во внесении в вопросный лист вопросов "...о степени осуществления преступного намерения, причинах, в силу которых деяние не было доведено до конца, степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления". Представляется, не каждый юрист понятно изложит вопросы о степени осуществления преступного намерения (приготовление, покушение) или о степени соучастия, а присяжные, по мнению законодателя, не только могут, но и должны на него ответить. Правда, без собственно юридической оценки содеянного.

Таким образом, содержащиеся в постановлениях Пленума положения, направленные на устранение пробельности нормативного регулирования или коллизий в применении права, требуют решения вопроса о роли названных документов высшего судебного органа в механизме правового регулирования и иерархии источников российского права.