III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
океаном и возможности распространять влияние и силу в глубь Евразии могут быть значительно ограниченны.
Новейшие информационные технологии также используются для обеспечения атлантического контроля над процессами европейской интеграции. Американские стратеги стремятся сформировать «проамериканское» мышление европейцев с помощью заполнения всех каналов средств массовой информации явной и скрытой пропагандой американского образа жизни и ценностей либеральной демократии. Известно, что 85% информации, которая циркулирует в европейских СМИ, — американского происхождения.
Сегодня американцы умело используют также идею «борьбы с международным терроризмом» для поддержания определенной напряженности в европейском пространстве. Это косвенно инициирует милитаризацию европейской экономики и включение ЕС в гонку вооружений. Дестабилизация европейского пространства осуществляется также через систему «управляемых» локальных кризисов и «гуманитарных катастроф» в тех или иных европейских странах. Самый яркий пример последних лет — «гуманитарная катастрофа» в Югославии.
Однако сами европейцы тоже не прочь создать иллюзию партнерства.
1.Европейские геополитики стремятся «на американские деньги» (по принципу «пусть американцы продолжают тратиться, чем больше, тем лучше») избавиться от последних «очагов тоталитаризма
èкоммунизма» на континенте. Несомненно, Европа уже не хочет прямого присутствия США на континенте, но еще не может обойтись без «старшего брата». Эта двойственная позиция европейских политиков создает широкое поле для американских маневров в Старом Свете.
2.Государства Восточной Европы в гораздо большей степени, чем Западной, хотят сохранения военного присутствия США на континенте. Они рассматривают американское влияние как фактор собственной политической стабилизации и безопасности. Речь идет не только о «военной угрозе» и возможных геополитических притязаниях России. Сегодня Восточную Европу гораздо больше волнует объединенная Германия и ее возможные территориальные претензии к своим соседям по европейскому дому.
3.Сложившаяся ситуация умело используется руководством НАТО как способ геополитического давления на Россию. Несмотря на это, следует подчеркнуть, что Россия сегодня занимает дружественную и конструктивную позицию по отношению к Европейскому сообществу. Россия не препятствует расширению ЕС. Напротив, европейские политики отчетливо дали осознать российской стороне,
15. Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ: ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ ɜ XXI ɜ.
673
что ни сегодня, ни в будущем не может стоять на повестке дня рос- сийско-европейских отношений предложение В.В. Путина о трансформировании Европы посредством объединения ЕС с богатыми ресурсами России и превращения ее из регионального в глобального партнера в многополярной системе международных связей. На такие решительные геополитические повороты Европа еще не готова. Проатлантический курс европейской интеграции представляется европейским геополитикам более спокойным руслом.
Сегодня в США немало противников продолжения активной европейской политики. Мощное антиевропейское лобби сложилось в Конгрессе. Мотив один: контроль над европейской политикой слишком дорого обходится американским налогоплательщикам.
Во время военных операций в Ираке и Косово объем ударов США и западноевропейских стран НАТО находился в соотношении 9 : 1. Американские войска в Европе обходятся США на 2 млрд долл. дороже, чем если бы они размещались в США. Американские военные эксперты подчеркивают, что США расходуют на оборону 4% своего ВНП, а Франция и Великобритания — по 3,1%, ФРГ — 1,7%. Европейские члены НАТО расходуют на военные нужды лишь 66% суммы американского военного бюджета1. Несекрет, что американцев все больше раздражает растущий европейский «антиамериканизм». Еще будучи сенатором, вице-президент США Дж. Байден подчеркивал: «Мы видим преднамеренно селективный подбор фактов, касающихся жизни в США и американских действий, подающих США в наиболее невыгодном свете»2. Американские социологи отмечают, что 68% опрошенных французов выразили свою обеспокоенность относительно сверхдержавного статуса США. И только 30% признали, что за Атлантическим океаном есть хотя бы нечто, достойное восхищения. Не выразили чувства солидарности или чувства близости с американцами 63%3.
15.3.Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ:
ɧɨɜɵɣ ɩɨɥɸɫ ɫɢɥɵ ɢɥɢ ɧɨɜɵɣ ɮɚɧɬɨɦ?
Геополитическим центром, ответственным за западную оконечность Евразийского континента, безусловно, будет Европейский Союз. Правда, это будет несколько «иной» Евросоюз, чем ныне. По крайней мере, в настоящее время практически среди всех кругов Брюсселя сущест-
1Foreign Affairs. November-December. 1998. P. 72.
2Biden J. Unholy Symbiosis: Isolationism and Anti-Americanism // The Washington Quarterly. Autumn, 2000. P. 10.
3Ibid. Ð. 12.
674
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
вует консенсус о дальнейшем реформировании Европейского сообщества. Правда, нет четкого понимания конкретного плана действий такого реформирования. В любом случае, очевидно, ЕС необходимо время для того, чтобы укрепиться в существующих границах, ощутив себя единой целостностью. В то же время процесс евроинтеграции не приведет к полной унификации всех участников европейского пространства. «Единство — в многообразии», — гласит один из постулатов евроинтеграции. Этот основоположный принцип сохранит свою актуальность. Другое дело, что Европа занята поисками оптимального баланса между общеевропейскими интересами и интересами ее 27 членов. Пока что такой баланс не найден. Безусловно, первую скрипку в ЕС будет играть Германия. В то же время Франция будет выполнять роль «патриарха» евроинтеграции, задающего тон в стратегии ЕС. Италия сосредоточится на лидерстве в Южной Европе. В Центрально-Восточной Европе лидирующую роль имеют реальные шансы достичь страны Вышеградской четверки (Чехия, Словакия, Венгрия, Польша). За эту роль с остальными «вышеградцами» будет конкурировать Польша, которая продолжит искать поиски самоидентичности скорее в истории времен Речи Посполитой, чем в существенно изменившихся с тех пор реалиях. К сожалению, так и не воплощенной в реальности останется мечта «железного канцлера» Отто фон Бисмарка о Большой Европе, в основу которой будет положена нерушимая русско-германская ось. Это невозможно уже по той причине, что Русский мир является таким же самодостаточным геополитическим центром, как и европейская цивилизация. В свою очередь, любое сближение геополитических центров возможно только на краткосрочный период.
Безусловно, Большая Европа — это ситуативный «проект», который будет ставиться на повестку дня в случае, если потребуется совместными усилиями уравновесить какой-либо другой геополюс. Например, сближение Германии и России, а также примыкание к ним Франции для того, чтобы совместными усилиями противостоять американской гегемонии.
Обозначенные противоречия европейской интеграции и атланти- ческой стратегии США на Европейском континенте позволяют прогнозировать два наиболее вероятных сценария развития геополитиче- ской ситуации.
Первый сценарий. Реализация этого сценария возможна, если европейцам удастся сполна использовать все шансы интеграции. В результате на геополитической карте мира возникнет сильная политически объединенная Европа, что будет означать базовое изменение в мировом распределении геополитических сил. И в США, и
15. Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ: ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ ɜ XXI ɜ.
675
в Европе есть немало сторонников такого развития событий. Так, известный американский экономист Ф. Бергстен считает:
Евроленд будет равным или даже превзойдет Соединенные Штаты в ключевых параметрах экономической мощи и будет во все возрастающей степени говорить одним голосом по широкому кругу экономических вопросов. Экономические взаимоотношения Соединенных Штатов и Европейского Союза во все более возрастающей степени будут основываться на принципе равенства1.
Претворение в жизнь этого сценария предполагает последовательное осуществление всех тех амбициозных планов в сфере создания самостоятельной военной промышленности, о которых уже говорилось. Это непростая задача, которая потребует значительного увели- чения военных бюджетов. Но экономика и оборона — только одна, техническая сторона проблемы. Гораздо сложнее обстоит дело с вопросом о политической воле и решимости лидеров ЕС превратиться в независимый геополитический центр мира.
Такой сценарий означает возрождение двухполюсной геополитической модели, где США и ЕС являются глобальными партнерамисоперниками. Сегодня политическая элита Европы не готова к такому резкому геополитическому повороту. В пользу этого сценария в настоящее время свидетельствует только рост антиамериканских настроений на континенте: развитие движения антиглобалистов, выступления европейских общественных и политических деятелей, встревоженных откровенно гегемонистскими устремлениями США.
Вопрос в том, захочет ли политическая элита Европы использовать растущие антиамериканские настроения на континенте как политический рычаг, с помощью которого возможно осуществить поворот к независимому геополитическому курсу?
Развитие международных событий все больше свидетельствует в пользу осуществления другого сценария.
Второй сценарий. Все более определенно проявляется тенденция подменить углубление интеграции на ее расширение, что делает процесс евроинтеграции противоречивым и многослойным. Известный французский геополитик Ж. Аттали полагает, что в ЕС через определенное время будут входить 35—40 государств (включая Украину и Грузию). Значительное увеличение численности стран-участниц не может не привести к углублению уже имеющихся противоречий и новым столкновениям. Ситуация обострения противоречивых тенденций очень выгодна США, которые всегда могут претендовать на роль арбитра при разрешении европейских споров и тем самым
1 Bergsten F. Op. cit. P. 20.
676
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
держать весь процесс интеграции под атлантическим контролем. В последнее время все больше аргументов в пользу осуществления именно этого сценария. При всей скорости, с которой европейские лидеры продвигают технические и организационные аспекты объединения, пока что не удалось превратить ЕС в реально дееспособную политическую единицу. Аппарат ЕС и его методы формирования общественного мнения и принятия решений застряли на уровне обычной межгосударственной дипломатии. Многие европейские лидеры жестко критикуют нынешний проект ЕС, подчеркивая, что пока создаются чисто бюрократические структуры, призванные заменить их национальные государства «властью технократии»1.
Принцип разделения властей в ЕС фактически отменен в пользу власти Брюсселя, и тем самым заложены семена массового недовольства проектом объединения Европы в целом. Система ЕС страдает тем же недостатком, что глобальное управление: она дает сбой всякий раз, когда правительства не приходят к взаимному согласию. Никто не в силах заставить все 27 стран действовать одновременно. Факты свидетельствуют о том, что ни один проект европейских реформ, не получивший поддержки транснациональных корпораций, до сих пор не прошел. Некоторые пессимисты утверждают даже, что Европейский Союз обречен на провал.
Не надо быть оракулом, — пишет Г. Мартин, — чтобы понимать, что принцип комитетов министров в скором времени сделает пробуксовывание реформ совершенно нестерпимым. Чем сильнее будет социальная напряженность во Франции, Италии, Австрии, Германии и других государствах-членах, тем больше их правительства будут вынуждены срочно находить национальные решения, тогда как ЕС не предлагает никакой перспективы2.
В последнее время европейские экономисты обсуждают и такой пессимистический сценарий: если какая-то европейская страна не выдержит экономической гонки за подъем производительности, ее экономика неизбежно погрузится в кризис. В прошлом национальные банки были способны смягчать подобные удары путем девальвации национальной валюты и поддержания экспортных отраслей. С введением евро этого буфера уже нет. Взамен требуются дотации из богатых стран в бедствующие регионы. Но если такая помощь является обычной в рамках национальных государств, то на общеевропейском уровне организовать ее будет весьма проблематично. Следовательно, трудности европейского роста огромны, и именно
1Мартин Г., Шуманн Х. Óêàç. ñî÷. Ñ. 287.
2Òàì æå. Ñ. 289.
15. Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ: ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ ɜ XXI ɜ.
677
они заставляют обращаться за помощью к атлантическому партнеру. Все это позволило З. Бжезинскому уверенно заявить:
Европа, несмотря на всю свою экономическую мощь, значительную экономическую и финансовую интеграцию, останется де-факто военным протекторатом Соединенных Штатов. Европа в обозримом будущем не сможет стать Америкой. Бюрократически проводимая интеграция не может породить политической воли, необходимой для подлинного единства. Нет ударной силы воображения (несмотря на периодическую риторику относительно Европы, якобы становящейся равной Америке), нет страсти, создающей государство-нацию1.
Однако окончательный выбор между намеченными нами двумя сценариями европейской интеграции все-таки еще не состоялся. Очевидно, что объединенная Европа еще долго будет переваривать «плоды» своего объединения и спорить, кто должен платить за прием новых государств-членов.
Во внешнеполитическом курсе современной России европейское направление занимает важное место. Западноевропейской ориентации России в период президенства В.В. Путина не существовало никакой реальной альтернативы. В этом выражалось убеждение, что лишь путем партнерства с Европой Россия сможет провести свою внутреннюю модернизацию и добиться желанного восстановления своего величия. В самом деле, еще в начале 1990-х годов Европа занимала пятое место в приоритетах российской внешней политики, но в начале XXI в. она переместилась на почетное второе место, сразу после СНГ.
Однако, оценивая результаты диалога России и ЕС первых лет XXI в., экс-премьер-министр Швеции К. Бильдт справедливо отме- чал, что, несмотря на взаимный интерес ко многим региональным и глобальным проблемам, «приходится признать, что до сих пор этот диалог был удивительно бесплодным»2. Парадокс состоит в том, что двусторонние контакты Москвы с отдельными европейскими столицами (особенно с Берлином и Парижем) неизменно оказываются более действенными, чем с ЕС, где слишком много разногласий и мало единства. Выйти на новый уровень политического диалога
1Brzezinski Zb. Living With a New Europe // The National Interest. Summer, 2000. P. 18, 20—21.
2Бильдт К. Моральный долг «антисоветчика» // Россия в глобальной политике. 2003. Т. 1. ¹ 2. С. 40.
678
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
между Россией и ЕС, сделать его более продуктивным в практиче- ском плане пока не удается.
Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с ЕС было подписано на греческом острове Корфу в 1994 г., и спустя пять лет — в 1999 г. — оно было подкреплено такими документами, как «Совместная стратегия ЕС по отношению к России» и «Стратегия развития отношений РФ с ЕС на среднесрочную перспективу (2000—2010 годы)». Причем эти два документы декларируют разные цели. В европейской стратегии приоритетными считаются задачи:
(1)построения в России стабильной открытой и плюралистической демократии, основанной на принципах правового государства и опирающейся на процветающую рыночную экономику;
(2)вовлечение России в общеевропейское экономическое пространство, включая подготовку ко вступлению в ВТО;
(3)защита окружающей среды и борьба с организованной преступностью.
Российская стратегия ставит более прагматичные задачи: создание надежной системы коллективной безопасности, повышение формата и результативности политического диалога, акцент на развитии торговли и инвестиций, инфраструктуры и правовой базы сотрудничества. Отдельно оговариваются интересы России при расширении ЕС, вопросы трансграничного сотрудничества.
Действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве и другие официальные документы показали, что российско-европейское сближение опирается на завышенные ожидания, имевшие место с обеих сторон, которые затем сменились очевидным разочарованием. Наверное, пришла пора отойти от деструктивной критики друг друга и перевести обсуждение в конструктивное русло, разрабатывая конкретные рабочие программы по отдельным проблемам, рассчи- танные на краткосрочный период. Для этого необходимо обозначить не только точки пересечения взаимных интересов, но также проблемы и противоречия, которые накопились за последние годы.
Позитивные результаты российско-европейского сближения наиболее очевидны в экономической сфере, где в последние годы упро- чились многосторонние экономические связи.
Для России Евросоюз — один из наиболее значимых экономи- ческих партнеров: 52% прямых инвестиций в Россию идут именно из ЕС (из США — 14%), почти 50% российской внешней торговли приходится на ЕС (на США — 8%, на Японию — 3%). В экономи- ческой области возможности сотрудничества России и ЕС далеко не исчерпаны, и это касается как развития отношений в сфере торговли, так и партнерства в области энергетики. Решение British Petroleum объединиться с группой «Альфа» и инвестировать 7,1 млрд долл. в
15. Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ: ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ ɜ XXI ɜ.
679
российский нефтяной гигант представляет собой качественно новый шаг в осуществлении прямых инвестиций в Россию. Известно также, что с 2000 г. Германия достаточно тесно связана с российским энергетическим сектором и немецкий капитал участвует сегодня в Газпроме. По запасам природного газа Россия занимает первое место в мире, и европейские эксперты подчеркивают, что доля природного газа в энергобалансе Европы будет постепенно увели- чиваться, и уже сейчас ЕС получает из России примерно половину всего импортируемого газа.
Разногласия между Россией и ЕС касаются внутренних цен на энергоносители. Для русских инвесторов и поставщиков энергоносителей в Европу не обеспечены честные условия конкуренции, и поэтому они нередко встречают противодействие европейских лоббистских группировок, едва лишь речь заходит о том, чтобы предложить равные условия при приватизации (например, предприятия по переработке нефти), или же об экспорте недорогой энергии (например, электроэнергии). Аналогичные явления происходят в вопросах вовлечения высокоразвитых секторов российской экономики в единый европейский сектор военной промышленности. Можно напомнить, что некоторые совместные выгодные проекты были провалены из-за сопротивления европейских лоббистских группировок, например производство военно-транспортного самолета АН-70. При этом следует отметить, что товарная структура торговли с ЕС для России неблагоприятна: российский экспорт ограничивается преимущественно энергоносителями, сырьем и полуфабрикатами, а в наукоемких и высокотехнологичных отраслях европейские фирмы выступают скорее конкурентами, чем партнерами. Вместе с тем в Европе не скрывают своей обеспокоенности в связи с формированием односторонней энергетической зависимости от России и стремятся к диверсификации источников и путей транзита энергоресурсов. Нельзя не согласиться с этими убедительными доводами экономи- ческой безопасности обеих сторон. Следует считать ошибочным вывод некоторых экспертов о том, что мы теоретически достигли максимально возможного уровня интеграции России в общеевропейские структуры.
Очевидно, что «сближение» российского и европейского законодательства не может идти только в направлении приведения российских правовых норм в соответствие со стандартами ЕС. Необходимо совместное обсуждение конкретных противоречивых аспектов европейского законодательства, которое должно сопровождаться изменением некоторых норм и введением новых правил, которые касаются конкретных сфер совместного сотрудничества.
680
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
Многие российские эксперты с тревогой пишут о том, что создание с ЕС Общего европейского экономического пространства потребует от России в первую очередь признать реальной перспективу утраты части своего суверенитета, что связано с необходимостью принять массив европейского законодательства, в разработке которого Россия не принимает участия. Именно поэтому Россия должна вырабатывать собственную модель взаимоотношений с ЕС, которая достаточно полно защитила бы ее национальные интересы и суверенитет. Представляется особенно важным предложение некоторых российских экономических экспертов договориться о периоде «негативной интеграции», когда обе стороны обязуются признавать законы партнера. Можно также заранее оговорить, что на отдельные сферы общность экономического пространства распространяться не будет. Такие прецеденты в мировой практике есть: Швейцария добилась автономии ее банковского сектора и транспорта, Норвегия — рыболовства и сельского хозяйства. Для России особенно важно защитить свои естественные монополии и рыболовство, ведь речь идет об экономической безопасности нашей страны. Сближение правовых норм должно проходить не путем унификации способов их достижения, а посредством постановки общих целей. Следовательно, для России на переговорах с европейскими законодателями и с правительственными структурами важно активнее предлагать именно варианты постановки общих целей, которые потребуют взаимной увязки правовых процедур и выработки новых правил.
Прецеденты облегчения требований ЕС к России уже существуют. Известен пример с Газпромом, которого Европейская комиссия обвиняла в нарушении конкурентного законодательства, но тем не менее затем пошла на компромисс. С этой точки зрения весьма важно, чтобы в борьбе за национальные интересы российские государственные структуры теснее сотрудничали с представителями бизнеса и использовали их практический опыт. Весьма важно также скоординировать деятельность отраслевых министерств и ведомств и МИД РФ, чтобы обмен информацией между экспертами и чиновниками шел более интенсивно.
Значительные возможности расширения сотрудничества между России и ЕС заложены в сфере науки, технологии, безопасности и культуры. Многие европейские аналитики указывают на потенциал космического сектора, где амбициозные европейские проекты создания глобальной системы навигации и развертывания «Галилей» должны открыть новые перспективы для совместной работы. Планы использования европейского космодрома Куру во Французской Гвиане для запуска космических кораблей «Союз» — важная составляющая этих усилий.
15. Ɉɛɴɟɞɢɧɟɧɧɚɹ ȿɜɪɨɩɚ: ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɢɟ ɩɟɪɫɩɟɤɬɢɜɵ ɜ XXI ɜ.
681
В политической повестке дня вопросы, связанные с Ближним Востоком, Афганистаном и Ираком, занимают первое место для России и ЕС. В качестве постоянного члена Совета Безопасности Россия обладает в нем правом «вето», и без согласия России не может быть представлен ни один мандат ООН на обеспечение мира и проведение действий по устранению кризисных ситуаций. С ноября 2001 г. проходят ежемесячные встречи послов в Совете по политике и безопасности в рамках программы европейской политики обороны и безопасности. Сферой для совместных политических действий является также борьба с международным терроризмом, урегулирование конфликта на Балканах. Успешное участие российских вооруженных сил в урегулировании конфликтов в Боснии и Герцеговине, а также в Косово позволяет расширить дальнейшее сотрудничество в этой области.
Есть перспективы для более тесного взаимодействия России — ЕС в урегулировании очагов напряженности на Ближнем Востоке в целях поддержки миротворческого процесса на основе резолюций ООН в отношении израильско-арабо-палестинского конфликта. Существует известное совпадение интересов по поводу того, чтобы воздержаться от военных решений по ситуации в Иране.
Однако накопились и серьезные противоречия в военнополитической области. Прежде всего бросается в глаза серьезный раскол между «старой» и «новой» Европой, а также между 27 членами ЕС из-за иракской проблемы, в результате чего ЕС потерял возможность выступать на политической сцене в качестве единого игрока международной безопасности, что серьезно затрудняет рос- сийско-европейское сотрудничество в этой области. Интересы ЕС и России расходятся в отношении некоторых стран СНГ, особенно Белоруссии, Молдавии и стран Закавказья. Со вступлением в ЕС ряда стран Центрально-Восточной Европы и Балтии проблемы и противоречия неизбежно усилились. Прежде всего с расширением ЕС усложняется механизм принятия решений, на их реализацию требуется значительно больше времени, чем прежде, и, что самое главное, возрастает разнородность сообщества, увеличиваются различия в развитии отдельных регионов, поскольку само расширение пока носит экстенсивный характер. Так, территория ЕС увеличилась на 25%, население — на 20, а суммарный ВВП — всего на 6%. В целом после расширения европейцы стали «беднее», поскольку ВВП на душу населения уменьшился на 16%.
С расширением ЕС особенно выигрышной моделью развития отношений для России и стран Центрально-Восточной Европы является региональное сотрудничество. В определенном смысле Евросоюз сегодня можно рассматривать как наиболее продвинутый региональ-
