148

Еще до приезда И.В.Сталина в Сибирь решением бюро Сибкрайкома ВКП(б) от 10 января 1928 г. была создана особая , хлебная “тройка” в составе председателя Сибкрайисполкома Р.И.Эйхе, секретаря Сибкрайкома ВКП(б) С.И.Сырцова и заведующего Сибкрайторготделом А.Н.Злобина.

По примеру крайкома аналогичные хлебные тройки в течение января были созданы в округах и районах края. Они подчинили себе государственные органы. Помимо этого, крайком направил своих представителей, облеченных чрезвычайными полномочиями, в округа, что также выходило за рамки советских законов.

13 января краевая тройка приняла решение “проработать конкретные мероприятия и дать указания местам по борьбе с держателями крупных запасов хлеба (мельники, скупщики хлеба и т.д.)”. В тот же день краевой прокурор и полномочный представитель ОГПУ по Сибири Л.М.Заковский направили своим органам в округах циркуляр, обязывающий выявить этих лиц для привлечения их к уголовной ответственности по ст. 107 уголовного кодекса РСФСР (ст. 107 предусматривала лишение свободы сроком до трех лет с полной или частичной конфискацией имущества за “злостное повышение цен на товары, путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок”). Зажиточных крестьян обвиняли в спекуляции за то, что они задерживали продажу хлеба но, по существу, это обвинение было необоснованным - крестьяне не скупали, а сами производили зерно.

Главный удар по изъятию хлеба делался на кулаков. Первый секретарь крайкома ВКП(б) С.И.Сырцов 17 января телеграфировал в округа: “В целях преодоления сопротивления кулачества сдаче хлеба, ликвидации выжидательных настроений мощных слоев деревни, намеревающихся использовать хлебные затруднения для спекуляции, взвинчивания цен для укрепления своих позиций, предлагается в главных хлебозаготовительных районах, особенно там, где плохая заготовка, наметить несколько (4-10) заведомо… кулацких хозяйств… и привлечь к ответственности как злостных спекулянтов”. Позднее Сырцов говорил: “Мы на свой страх и риск дали директиву о репрессиях против кулака ...”.

Основывалось ли на законе решение крайкома? По мнению тогдашних руководителей советских органов юстиции, диспозиция ст.107 УК РСФСР в редакции 1926 г. все же позволяла принять такие меры. Согласно решению крайкома, по ст. 107 УК можно было отдать под суд не более 0,5-1,5 тыс. владельцев действительно богатых кулацких хозяйств, имевших и укрывавших крупные запасы хлеба, что составляло 0,5-1,5% от общего числа кулаков в Сибири.

Таким образом, в Сибири до приезда Сталина уже была подготовлена почва для наступления на зажиточные слои крестьянства. Сталину осталось лишь “узаконить” принятые решения и силой заставить крестьян продать за бесценок хлеб. Кроме того, по всей видимости, он хотел и посмотреть, как отреагирует на чрезвычайные меры в большинстве своем крестьянская по составу сибирская партийная организация, каков будет отклик в деревне в целом.

Поездка Сталина по хлебным округам Сибирского края ускорила реализацию чрезвычайных мер. 17 января 1928 г. Генеральный секретарь прибыл в Новосибирск вместо С.К.Орджоникидзе, который должен был поехать в Сибирь по решению Политбюро ЦК ВКП(б), но 12 января ввиду болезни его командировка была отменена.

Поездка носила сугубо секретный характер. В печати о ней не сообщалось. Только через 21 год, в 1949 г., когда вышел в свет одиннадцатый том сочинений Сталина, стало известно, что во время поездки, продолжавшейся с 15 января по 6 февраля 1928 г., Сталин посетил Новосибирск, Барнаул, Рубцовск, Омск, Красноярск и снова Омск. Два дня, 22 и 23 января, были отведены на проведение совещаний в Барнауле и Рубцовске.

Выступая перед сибиряками, Сталин прежде всего бездоказательно утверждал, что “в кулацких хозяйствах имеются хлебные излишки по 50-60 тысяч пудов на каждое хозяйство. Не считая запасов на семена, продовольствие, на корм скоту”, а затем представил дело так, что, в отличие от Сибири, в других краях и областях в деле ликвидации кризиса хлебозаготовок все обстоит “вполне успешно”, а “у ваших людей, - говорил он, - нет серьезной заботы о том, чтобы помочь нашей стране выйти из хлебного кризиса”, и что в этом “виноваты Ваши партийные организации, которые, как видно, плохо работают”.

Между тем в докладе заведующего Сибкрайторготделом А.Н.Злобина уполномоченному СТО Догадову от 9 января 1928 г. урожай 1927 г. по Сибири оценивался как средний. А по данным члена Сибкрайкома ВКП(б) М.Басовича, к началу 1928 г, на душу населения в Сибири приходилось 6,9 пуда, в то время как на Средней Волге - 12 пудов, на Нижней Волге - 13,3, на Северном Кавказе - 14, в Крыму - 13,9, на Украине - 7,5, на Урале - 7, в ЦентральноЧерноземной области - 4,5 пуда.

Нельзя принять и другое сталинское объяснение, что нигде так не отстали в заготовках, как в Сибири, поскольку трудности с хлебозаготовками были повсеместными. Вместо планировавшихся 500 млн пудов к январю 1928 г. по всей России заготовили только

300 млн. В Сибири на 10 декабря 1927 г. план был выполнен на 21,8% - это примерно вдвое меньше, чем в предыдущую кампанию.

18 января 1928 г. Сталин провел в Новосибирске бюро Сибкрайкома ВКП(б), на котором присутствовали представители заготовительных организаций и местное руководство ОГПУ. На заседание был утвержден план хлебозаготовок в крае для поставки центру в размере 60 млн пудов и сформулированы меры административного нажима на крестьянство. Причем Генеральный секретарь значительно дополнил и изменил директивы райкома. С.И. Сырцов вспоминал: “Мы базировались только на аппарате ГПУ..., а т. Сталин ввел корректив в сторону большего использования революционной законности”. Что же за предложения он внес? Сталин предложил привлечь к ответу владельцев кулацких хозяйств по ст. 107 УК от имени прокуратуры и “выяснить возможность проведения части этих дел через нарсуды в особо срочном и не связанном с формальностями порядке”. В этой формуле отражается сталинское ведение законности, фактически попирающее правопорядок.

Сталин не случайно настаивал на участии органов юстиции в хлебозаготовках, намереваясь придать предпринимаемым акциям законный характер. Его доводы сводились к тому, что крестьяне верили в авторитет прокуратуры и суда как органов, осуществлявших революционные законы. Приняв это требование, крайком постановил дела по ст. 107 УК расследовать в 24 часа, рассматривать их выездными сессиями судов в течение трех суток, без участия защиты в процессе.

На том же заседании были намечены основные положения совместного циркуляра краевого суда, краевого прокурора и полномочного представителя ОГПУ. Пункты 5-й и 11-й этого циркуляра запрещали народным судам выносить оправдательные или условные приговоры по делам, предусмотренным ст. 107 УК, а окружным судам - смягчать их или удовлетворять кассационные жалобы. Эти пункты уже не просто искажали законность, а вводили неприкрытый произвол. Они были отменены 25 февраля по настоянию прокурора РСФСР Н.В.Крыленко. Но более месяца именно этот циркуляр являлся основополагающим документом деятельности правоохранительных органов Сибири.

Надо отметить, что из 62 присутствующих на заседании бюро Сибкрайкома ВКП(б) нашелся только один, возразивший Стали-

С.И.Сырцову. Он написал, что применять 107 статью УК к крупным держателям хлеба за то, что они не везут его на рынок, ошибочно. Загуменный убеждал Сталина в том, что это не соответствует духу новой экономической политики и будет воспринято основной массой середняков и бедноты “как возврат, в той или иной форме, к временам “военного коммунизма”, периоду продразверстки”, что осуждение кулака только за то, что он придерживает хлеб, приведет середняка к убеждению, что рано или поздно очередь дойдет и до него, как держателя значительной части хлебных излишков.

Сталин так ответил С.И.Загуменному, а заодно и всем тем, кто не хотел следовать курсу “чрезвычайщины”” 20 января 1928 г., выступая на закрытом заседании бюро Сибкрайкома ВКП(б): “Есть люди, - говорил он, - которые не так понимают новую экономическую политику, как нужно было бы ее понимать. Нужно разъяснить новую экономическую политику и середняку, и тем коммунистам, которые это не “поняли”. Отметая попытку Загуменного предостеречь партийное руководство от судебно - административного нажима на крестьянство, особенно на середняка, Сталин заявил, что “силовая аргументация производит свое влияние на середняка”.

Уточнив с краевыми органами Сибири характер и объем чрезвычайных мер, Сталин отправился в поездку по краю для проведения их в жизнь. Архивные документы свидетельствуют, что сибиряки встречали его доброжелательно. Рабочие Барнаульской шубной мастерской изготовили и подарили ему полушубок, поскольку он был одет явно не по сибирским морозам. Импонировала слушателям манера поведения Сталина. Он избегал торжественных приемов, длинных речей и резолюций, часто сидел в стороне от президиума. По ходу поездки Генсек заезжал даже в райцентры для встречи с активом. Выступления его были кратки, ясны и, по мнению многих слушателей, вески и убедительны. “Стране нужен хлеб”; “Хлеб надо взять”, “Если мы имеем хлеб, значит, можем строить социализм, если хлеба нет, значит, не можем”.

В своих телеграммах, которые во время поездки по Сибири Сталин постоянно направлял в ЦК В КП (б), он счёл своим долгом отметить, что “здешние партработники взялись за дело с большим рвением и работают по совести, как истинные большевики” и что они готовы “выправить положение”. Но иногда тон его телеграмм менялся. Так, 29 января 1928 г. Сталин сообщает С.В.Косиору и А.И.Микояну: “Был в Барнауле, Рубцовске, Омске, беседовал с бийскими, славгородскими, новосибирскими товарищами, имел переписку с каменскими товарищами, накрутил всех как следует. Дела здесь должны пойти”.

Поездка Сталина по сибирским хлебным районам высветила еще одну особенность его стиля работы, его методы руководства: не было ни одной его поездки непосредственно в деревню. У руководителя правящей партии не появилось потребности встречаться с крестьянами, судьбу которых он решал в узком кругу номенклатуры. Ниже руководителей окружных и районных парторганизаций, т.е. межпартийных чиновников, он не опускался. Что думают сами крестьяне, его не интересовало. Сталин снимал с руководящих постов всех, кто не выполнял его указания.

О том, как реагировал Сталин на невыполнение его требований, свидетельствует такой пример. 26 января 1928 г. на заседании краевой тройки состоялся, по выражению секретаря крайкома Р.Я. Кисиса, “крупный разговор” о работе транспорта и отгрузке хлеба в центр, инициатором которого явился Генсек. В результате председатель Сибсельхозсоюза Г.В.Веденяпин был снят с работы. Взыскания получили М.Т.Зуев - председатель правления Сибторга, Ф.Н.Баранов - уполномоченный акционерного общества “Хлебопродукт” по Сибири, Л.С.Стриковский председатель правления Сибкрайсоюза. И далеко не случаен тот факт, что с января по май 1928 г. 1434 коммуниста, не желавших исполнять требования Сталина либо пассивно отнесшихся к их реализации, привлекались к партийной ответственности. 278 из них были исключены из партии.

Понимая несовместимость “отчаянного нажима” и законности в проведении заготовок, Сталин пошел на огульную дискредитацию работников органов юстиции. Он обвинил представителей прокуратуры и суда в том, что “почти все они живут у кулаков, состоят у кулаков в нахлебниках и, конечно, стараются жить в мире с кулаками...

Понятно, что от таких представителей прокурорской и судебной власти нельзя ждать чего-либо путного и полезного для Советского государства”. Он потребовал очистить эти органы от негодных лиц.

В Сибирском крае до середины февраля 1928 г. за слабую активность при проведении хлебозаготовок были сняты с работы 4 члена окружных судов, 5 народных судей, 3 помощника прокурора, 7 начальников районных административных отделов милиции, 2 работника ГПУ, секретарь окружкома, 14 секретарей райкомов ВКП(б), 18 председателей райисполкомов, 58 председателей кредитных товариществ, 76 председателей потребительской кооперации, 26 председателей и членов сельских советов, 10 заготовителей.

Именно эти карательные меры имел в виду Сталин, когда на собрании актива Московской партийной организации ВКП(б) 13 апреля 1928 г. заявил: “Мы оздоровили, более или менее оздоровили, наши заготовительные и партийные организации на местах, проверив на деле их боевую готовность и очистив их от явно разложив-

шихся элементов, не признающих классов в деревне и не желающих “ссориться с кулаком”.

Жесткие требования административного нажима под воздействием Сталина появились и у сибирских руководителей. Р.И.Эйхе, прибыв в Ачинск, на заседании окружкома 23 января в инструктивном докладе говорил: “В выступлениях товарищей чувствовалась неуверенность, боязнь взяться за то дело... Сельсоветы, ячейки не работают. Бояться перегнуть палку нечего. Задачу выполнить на 100%. Хлебозаготовки надо выполнять”. После его же выступления на заседании Минусинского окружкома 27 января в решении было записано: “Отметить преступно-слабое выполнение

Я.М.Банкевич 21 марта 1928 г. писал: “Сегодня на вызов т. Эйхе пришли на телеграф 10 чел., были очень испуганы и ожидали всякие кары”. В письме Барабинского окружкома сообщалось о потоке бесчисленных телеграмм по всем организациям и ведомствам. “Одна телеграмма длиннее другой, вторая - страшнее первой”. И тут же добавлялось: “И вся та горячка впустую, ненужная”.

Таким образом, поездка Сталина в Сибирь показала, что вместо выявления и устранения действительных причин кризиса хлебозаготовок. Генеральный секретарь встал на путь грубого административного нажима на крестьянство.

4.Массовые репрессии против крестьянства

Вдеревне между тем сотни вооруженных партийцев начали инвентаризацию имущества зажиточных крестьян и изъятие “излишков”. Уже в январе 1928 г. кампания хлебозаготовок представляла собой обычную продразверстку. Повальные обыски, облавы, запреты на торговлю. Конфискация скота, сельхозмашин и крестьянского имущества внезапно вернули сибирскую деревню к 1920-1921 гг.

Опасность чрезвычайных мер в отношении деревни состояла

втом, что грубо нарушалась одна из основных форм союза рабочего класса с крестьянством в условиях НЭПа - рыночные связи. Мел-

кий товаропроизводитель превращался из продавца в сдатчика хлеба государству. Он утрачивал интерес к производству зерна, что порождало опасность сужения продовольственной и производственной базы и вело к реанимированию разверстки, т.е. прямого администрирования.

Крестьяне встретили чрезвычайные меры по-разному. Кулаки - негативно, беднота - в начале кампании пассивно и даже растерянно. Только после показательных процессов и обещаний передать ей на семенные нужды 25% конфискованного зерна она начала

поддерживать принятые меры. Поведение среднего крестьянства Р.Я.Кисис характеризовал так: “Что касается настроений середнячества, то самое лучшее, что удалось достигнуть, - это его нейтральность ... середняки выжидали, вывозя хлеб только в результате косвенных нажимов. Колебания в настроениях середнячества под влиянием различных факторов были все время”.

Процесс классового расслоения в сибирской деревне в годы НЭПа шел более интенсивно, чем в Европейской России. Такое мнение было в верхах партии еще до получения результатов гнездовой переписи 1927 г., целью которой было как раз определение принадлежности крестьянских хозяйств к той или иной социальной группе.

По результатам этой переписи, которые приводил С.И.Сырцов на одном из деревенских совещаний, классовый состав сибирского крестьянства характеризовался примерно так: по Южной Сибири кулаков было 5,5%, середняков - 56, бедняков - 38,5%; по Восточной Сибири - соответственно 4,5; 57,3; 38,2%. По данным сибирских историков - аграрников, кулаки в среднем по России в 1927 г. составляли 3,9%, по Сибири - 6,7% (в Юго-Западной Сибири -7,7%, Северо-Восточной - 5,1%). Бедняки по России составляли 23,1%, по Сибири - 20,4%. К ним примыкали батраки, составлявшие по России и Сибири соответственно 10 и 9,8%. Остальное приходилось на середняков.

Активная работа партийных ячеек помогла удержать среднее крестьянство от массовых выступлений. Однако по деревням и селам множились разные слухи: о войне, о голоде и т.д. Крестьянство недоумевало: как это собственный хлеб может быть предметом спекуляции? Из Спасского района Барабинского округа председатель РИКа сообщал, что к нему часто обращались кулаки с расспросами: “что это за наступление пойдет на кулака? Особенно интересовались, что такое “хворсированное наступление”.

Это наступление началось усиленным сбором с крестьянства недоимок по различным платежам. Всего по искам местных властей

икооперации суды к маю 1928 г. издали свыше 56,9 тыс. судебных приказов о взыскании на сумму 2 млн руб. Эти документы направлялись в милицию для исполнения. Иногда описывалось имущество

ипроизводились торги. Отмеченная мера более всего задела середняков и бедняков, поскольку главным образом им выдавались кредиты.

Другим видом нажима стал досрочный сбор сельскохозяйственного налога. Если до 15 января 1928 г. поступило 6,07 млн руб. налоговых платежей, то к 15 февраля еще 10,6 млн. Всего же было собрано 22,3 млн руб. Взыскание налога сопровождалось репрессиями против недоимщиков. По неполным данным, к началу мая 1928 г. были осуждены за неуплату налога и недоимок 2663 человека. Из них 80% являлись середняками и только 9,2% - кулаками. Та-

кой расклад не случаен. Кулак, зная отношение к нему, старался внести налог своевременно. Середняк же зачастую уплату налога задерживал.

Определенное воздействие на хлебозаготовки оказала борьба с самогоноварением. За 1927 г. сибирская деревня изготовила 65,4 млн литра самогона, на который ушло 160,8 тыс. тонн (10,5 млн пудов) различных продуктов, в т.ч. свыше 8 млн пудов зерна. В результате количество товарного хлеба значительно сократилось. Сибирский крайисполком с согласия ВЦИКа предоставил 146 райисполкомам края, а также окружным уполномоченным право налагать штраф ЗА самогоноварение в повышенном размере. Только за февраль 1928 г. было оштрафовано 16,1 тыс. самогонщиков. Из них 60,2% составляли середняки и лишь 16,5% - торговцы и кулаки.

Но главным средством административного давления на крестьянство стали судебные процессы по ст. 107 УК. В середине января 1928 г. в селах и деревнях Сибирского края работники ОГПУ приступили к выявлению кулацких хозяйств и установлению их имущественного положения. Составленные ими списки отсылались в районные и окружные тройки, выносившие окончательное решение. После этого конкретные лица из кулаков арестовывались прокуратурой, хлебные излишки описывались и передавались на хранение в заготовительные органы. Дела расследовались в течение 1-3 суток и направлялись в суды. В начале февраля в хлебозаготовительных районах края работало более 50 выездных сессий судов. Здесь дела находились в производстве не свыше семи дней. Приговор определял меру наказания подсудимого и конфискацию хлебных излишков.

2 февраля 1928 г. экономический отдел ОГПУ по Сибири докладывал: “На 31 января 1928 г. по Новосибирскому округу арестовали 110 человек, у которых изъято 72 983 пуда хлеба. Осуждено народным судом на разные сроки 76 человек, у них конфисковано: 45450 пудов хлеба, 33 лошади, 2 маслозавода, 5 водяных мельниц, одна паровая мельница, 5 домов, 8 амбаров, 39 голов крупного рогатого скота и разные домашние вещи. По ст. 107 УК обвинялись 79 человек. Все - кулаки. Всего же с 19 января по 29 февраля сибирские чекисты арестовали 1279 человек по обвинению в спекуляции хлебом, а за всю хлебозаготовительную кампанию 1927/28 гг. было осуждено около 2240 человек. Обращает на себя внимание высокий процент среди осужденных середняков -20% (беднота составила 1%).

Документы архивов свидетельствуют о большом количестве нарушений, совершенных уполномоченными, местными партийным и советским аппаратами. Не дожидаясь прибытия представителя ГПУ, многие работники брали на себя функции органов дознания. Они сами пытались определить, какое хозяйство являлось кулацким, прибегали к сплошным обходам и обыскам крестьянских дво-

ров, задерживали и даже арестовывали их владельцев, требуя сдачи хлеба. На крестьян налагались штрафы в суммах, не предусмотренных законом.

В ряде мест обыски приняли повальный характер (Алейский, Чистюнский районы Барнаульского округа, Койракский район Новосибирского округа, с. Зимино Рубцовского округа и др.). В Омском, Рубцовском у других округах создавались сельские тройки и комиссии, которые производили раскладку количества хлеба, подлежащего сдаче крестьянскими дворами. Отказ от продаж хлеба заготовителями вызывал различного рода репрессии.

Приезд уполномоченных с их командными замашками вызывал у крестьян протест. “Значительно увеличило брожение среди крестьянства, - поступала информация в крайком, - широкое освещение вопроса о хлебозаготовках в прессе, а также наплыв в деревню чрезмерного количества ... работников и резкий огульный напор на крестьянство в целом”. Характерна жалоба одного председателя сельсовета в Иркутском округе: “Я схожу с ума. Каждый день получаю кипы больших заданий. Которые я должен выполнить вне очереди. Один надавал заданий - уехал, другой приехал, и все грозят отдать под суд”. А порою уполномоченные сталкивались с открытой враждебностью. “Что вы тут приехали, - заявил Шульгин - секретарь Логской ячейки ВКП(б) Бийского округа, - вам это не двадцатый год, чтобы мужиков гонять. Разве мужики сами не знают, что нужно выполнять обязательства перед государством?”.

Перегибы (а точнее, насилие над крестьянством) оказались как бы запрограммированными. Причем они осуществлялись людьми, либо совсем не знакомыми с директивами партии (они знали только то, что хлеб надо взять любой ценой), либо не понявшими их, либо теми, кто сам был заинтересован, чтобы как можно больше число крестьянских дворов попало в разряд крупных держателей хлеба, якобы злостно не желающих его продавать государству, спекулирующих им.

Перегибы стали неизбежными еще и потому, что решение всех вопросов, связанных с хлебозаготовками, в том числе и с определением правомерности тех или иных крестьян к судебной ответственности по 107 статье, возлагалось на созданные при окружкомах и райкомах партии тройки.

Отметим, что существование и деятельность троек пытались скрыть, т.к. понимали, что создание и наделение неограниченными, по сути дела, полномочиями является прямым нарушением норм партийной жизни законов.

Рубцовский окружком ВКП(б) в письме, направленном в райкомы, указывал: “Чтобы не вызывать кривотолков среди населения и у части низовой партийной массы, предлагается работу районных оперативных троек вести внутри аппарата райкома с тем, чтобы о существовании ее не знали широкие слои населения. Все распоря-

жения ... в ячейки и села ... должны исходить только от имени райкома партии или райисполкома”.

.По сообщениям печати, большинство сельских ячеек придерживалось нейтралитета в проведении чрезвычайных мер и других мероприятий. А в ряде случаев отказывались от их применения под предлогом опасности напугать крестьян настроить середняков против партии, “Зачастую, - утверждала 19 февраля 1928 г. “Советская Сибирь”, - деревенские ячейки не только не разъясняют истинный смысл текущих хозяйственных мероприятий, но открыто тормозят их проведение”.

Неслучайно уже 3 февраля 1928 г. на заседании тройки при Новосибирском ОК ВКП(б) открыто стали говорить о перегибах в хлебозаготовках, “... целый ряд районов допустили ошибки и отошли от экономических и налоговых мер воздействия на крестьян и бросились применять ст. 107 УК. По применению этой статьи мы явились инициаторами в Сибири”. На заседании приводились такие факты. Некоторые уполномоченные окрисполкома вызывали граждан и распределяли, сколько кому нужно сдать хлеба. У одного крестьянина нужно было взять 28 руб. налога. Уполномоченный деньги не взял, а потребовал привезти 75 пудов пшеницы. Крестьянин же просил разрешения отвезти хлеб на рынок, продать, а потом заплатить налог. Уполномоченный грубо отверг просьбу, и тогда крестьянин упал к нему в ноги и в слезах стал просить: “Дорогой товарищ, пойми мое положение”.

Внасилии над крестьянами признался Р.И.Эйхе на хлебном совещании при Сибкрайкоме ВКП(б): “У нас бесконечно много промахов. Одной из наших ошибок было то, что мы установили не состязательный порядок судебных процессов, а процессы ускоренного упрощенного порядка... Мы поставили крестьян в такое положение, когда свободной торговли хлебом в деревне нет. Хлебозаготовительская кампания нам показала, что наш аппарат не понимал и не понимает до сих пор, что хочет партия”.

Применение чрезвычайных мер не могло не способствовать усилению хлебозаготовок. Так, в январе и феврале 1928 г. было, заготовлено на 41,7% больше, чем в январе и феврале 1927 г., но в марте заготовки резко снизились, и план удалось выполнить только на 29,5%.

Входе выяснения причин неудовлетворительного хода хлебозаготовок выяснилось, что в ряде округов (Омский, Канский, Ачинский, Рубцовский) в первой половине марта главное внимание партийных и советских органов было сосредоточено не на увеличении темпа хлебозаготовок, а на вопросах весенней посевной кампании. В то же время назывались и другие причины. Так, зав. Бийским окрторготделом Н. Фомин связал снижение темпов хлебозаготовок

сослаблением “нажима” на крестьян, “Причинами падения хлебозаготовок, - сообщали “Известия Сибкрайкома ВКП(б)”, - являются от-