Гимн богу-отцу

Простишь ли грех, в котором я зачат? —

Он тоже мой, хоть до меня свершен, —

И те грехи, что я творил стократ

И днесь творю, печалью сокрушен?

Простил?.. И все ж я в большем виноват”

И не прощен!

Простишь ли грех, которым те грешат,

Кто мною был когда-то совращен?

И грех, что я отринул год назад,

Хоть был десятки лет им обольщен,

Простил?.. И все ж я в большем виноват,

И не прощен !

Мой грех - сомненье: в час, когда призвать

Меня решишь, я буду ли спасен?

Клянись, что Сын твой будет мне сиять

В мой смертный миг, как днесь сияет Он !

Раз Ты поклялся, я не виноват,

И я прощен !..

___________________________________________________

НОЧНАЯ ПЕСНЬ

Вот - полночь года, полночь дня святой

Люции, - он лишь семь часов светил.

Нам солнце, на исходе сил,

Шлет свет неверный, негустой,

Весь мира выпит сок.

Земля последний допила глоток,

Избыт на смертном ложе жизни срок,

Со мной в сравненье - эти беды смех.

Я - эпитафия и суть их всех.

Влюбленные, в меня всмотритесь вы

В грядущем веке - в будущей весне.

Я - мертв. И эту смерть во мне

Творит Алхимия любви,

Процесс чудесный тот

Из ничего - все вещи создает:

Из плоскости, отсутствия, пустот...

Меня ж разъял он, прежде воссоздав

Из бездны, смерти, тьмы. Вот мой состав.

Все вещи получают столько благ -

Дух, душу, форму, жизни матерьял...

Любови тигль - я склепом стал

Небытия Здесь погребен король, кому судьба сама

Дала всемирную монархию ума,

Первосвященник здесь, вдвойне угодный

Двоим отдавший небу, труд:

Всевышнему и Фебу.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ЭДВАРД ГЕРБЕРТ

ПЛАТОНИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ

О леди, ваши прелести всецело

Поэзия воспеть бы не сумела,

Они — любви отточенные стрелы, —

Настигнув нас и насмерть поразив

Лишь страсти самый низменный позыв,

Рождают благодарности порыв.

Вы, чувства постоянно обеляя,

К невинности одной их направляя

И в чистоте почти обожествляя,

Готовы Светлость вашу нам явить,

Чтоб мы могли желанья подавить

И ясный ум в себе восстановить.

И как душа — вневещная стихия, —

Не соглашаясь на дела плохие,

Боится свойства утерять благие,

Так вы нас приучаете к добру:

И тем, кто вашу изучил игру, —

Брать и владеть уже не по нутру.

Так духи движут звезды на орбитах,

Стремя к любви свой каждый вдох и выдох,

Она же, ими зримая, живит их;

И как они хранят светил пути,

Так можете и вы к нам снизойти,

Чтоб нас к блаженству высшему вести.

О леди, в ваш приход полны мы веры,

Ведь каждый светлый луч из вашей сферы

Способен пробудить любовь без меры —

Пусть загорится каждый луч и блик,

Чтоб, отовсюду видимый, возник

Пред нами ослепительный ваш лик!

ОДА В ОТВЕТ НА ВОПРОС,

МОЖЕТ ЛИ ЛЮБОВЬ

ДЛИТЬСЯ ВЕЧНО

Оплакав юноши уход,

Могилой ставшая земля,

Вновь разукрасила поля,

Прослышав, что жених грядет.

В гармонии сойдясь земной,

Звенели птицы на весь мир,

Расхваливая щедрый пир,

Уже справляемый весной.

Им ветер мягко подпевал,

Присвистывая тут и там,

И ноты раздавал листам,

Поддерживая весь хорал.

Блаженство поровну делилось

И умножалось оттого,

И каждой жизни торжество

Мгновенно общим становилось.

Средь трелей, щебета, рулад

Любовь могла ли быть безгласной?

Меландр с Селиндою прекрасной

Весну на свой воспели лад.

Дойдя до рощи небольшой,

В которой все дары апреля,

Объединясь, запечатлели

Любви их образ золотой, —

На траву, полную тепла,

Они присели отдохнуть

(Ее глава ему на грудь

Блаженным бременем легла).

И — вроде гибких повилик —

В объятье руки их сплелись,

И словно оба поклялись

Ввек не отринуть сих вериг.

Глаза от неба отвратить

Им долго было не дано:

Лишь это зеркало одно

Могло любовь их отразить.

Тогда, вздохнув, она сказала,

Откинув локоны с лица:

О если б не было конца

Любви иль не было начала!

Поверь, что я твоя до гроба,

Я б никогда не предала

Любви, что столько нам дала

И коей преданы мы оба.

И если смерть в своей алчбе

Тебя в бессрочный плен захватит,

Ей никаких теней не хватит,

Чтоб преградить мой путь к тебе.

Одно страшит: коль огнь любви

Дыханьем жизни порожден,

Скажи: не будет побежден

Он смертным холодом в крови?

Любовь — не суждено ли ей

Прерваться в чей-то смертный час?

Быть может, сила есть, что нас,

Союза нашего сильней?

Он просиял: из этих слов

Он понял ясно, что любим

Любовью той, что им самим

Ценима выше всех даров.

Он взором словно отвергал

Все чары бытия земного,

Все, кроме образа живого

Той, чьим дыханием дышал.

Он рек: о небеса, приют

Душ, устремивших взор на землю,

Ужели, все в себя приемля,

Вы не отвергли б грязь и блуд?

Ужель любовь, что далека

От низких аппетитов плоти

И души единит в полете,

Не сможет пережить века?

И разве мы вконец должны

Все чувственное исключить,

Чтоб ненароком не забыть,

Что мы духовному верны?

Ведь если видимых сейчас

Вершин творенья не достичь,

То как сумеем мы постичь

То, что невидимо для глаз?

И если вправду торжество

Творца — в творениях земных,

То согласись, сначала в них

Нам должно возлюбить Его.

Но вдруг и впрямь огонь сердец

И вся таимая в них нежность

Есть только жизни принадлежность

И смерть означит их конец?

Нет, дорогая, я уверен,

Они — души благая часть,

А душам не дано пропасть,

И срок их жизни не измерен.

И коль злодейство или грех

Не вытравимы, словно пятна,

И в душах, позванных обратно,

Не меркнет память страшных вех,

То тем прочнее быть должна

Та радость, коей чужд порок,

Та сила, что презрела рок

И смерти не подчинена.

Иначе душам выбор дан

Напрасный и напрасен мир,

Когда любовь — всего кумир —

Не вечный свет, но лишь туман.

Нет, и в заоблачном пути

Любовь не ведает утрат.

Где добродетели царят,

Сей дар тем более в чести.

Вновь очи встретятся с очами.

Вновь будут руки сплетены.

И счастье нынешней весны

Там навсегда пребудет с нами.

Когда же чувство умирать

Обречено со смертью тела,

Тогда б душа не захотела

В обличье плотском вновь восстать.

Коль на земле любовь зовем

Венцом познанья и блаженством,

Представь, каким же совершенством

Она предстанет в мире том.

Так пусть сомненье не гнетет

Тебя ни днем, ни среди тьмы,

Да если не бессмертны мы,

Любовь исправит сей просчет.

Одно крыло не вознесет,

Потребно два, чтобы взлететь,

Один живет, чтоб умереть,

Но двое продолжают род.

Когда отступит жизни шум,

Уйдя, друг друга сохраним.

И двое — станем мы одним,

И каждый станет равен двум.

Она очей не опустила,

К зениту устремлявших взгляд,

Так звезды, пав с небес, глядят,

Знакомые ища светила.

В тот миг их осенил покой,

На чувства снизошла дремота,

И, кажется, незримый кто-то

Увлек их души за собой.

ГЕНРИ КИНГ

СОНЕТ

Молчи. Она прекрасна.

Да. Но слышать не хочу

О счастье том, что никогда

Уже не получу.

Поверь, на деле знаю я:

Ее сиянье — тьма моя.

Не говори, что я с судьбой

Шучу себе на горе,

Что мне не справиться с собой,

Что я раскаюсь вскоре,

Но будет поздно. Ведь тогда

Забыт я буду навсегда.

Меня ты не жалей, Амур,

И строго не суди.

И зависть погаси, Амур,

К огню в моей груди,

Где сердце бьется через силу,

Став жертвой той, кого любило.

ТРАУРНАЯ ЭЛЕГИЯ

Несравненному незабываемому другу

Прошу, прими напев печальный

Взамен молитвы погребальной

И вместо сладостных цветов —

Венок безрадостных стихов

От друга, что скорбит любя

И плачет, потеряв тебя.

Навек ушла ты в мир иной,

Но мысль моя — всегда с тобой.

Ты — книга главная моя,

В тебя все вглядываюсь я,

Хоть слеп почти. Тебя зову

И сам от горя не живу.

лишь у меня забота —

Давать своим глазам работу.

Им мокрые очки сказали:

Едва ползут из-за печали

Дни для того, чей дух погас.

Одним лишь занят я сейчас:

Часы томления считаю

И в мире духов обитаю.

Так разве странно, что течет

Мой век назад, а не вперед?..

С тобой и ночью вместе мы.

Ты превратилась в Еву тьмы.

А ведь была ты — день (пока

Свет не закрыли облака).

Мне слезы застилают свет:

Ты прожила так мало лет,

Как в дне часов. Ты для меня,

Как солнце на вершине дня.

Но ты не явишься опять,

Чтоб мир души моей объять.

Ты, как падучая звезда,

Упав, погасла навсегда.

Любимая, навек с тобой

Я разлучен сырой землей.

Затменья этого страшней

Нет в записях календарей.

Тебе позволить я бы мог

Уехать на недолгий срок.

Ну год, ну десять лет. Но все ж

Я знал бы точно — ты придешь.

Я пребывал бы в огорченье,

Однако вера в возвращенье

Твое была бы столь сильна,

Что грусть развеяла б она.

Но этот срок, он так длинен,

Что причинить способен он

Лишь боль. Не буду счастлив я,

Пока с твоей душой моя

Не встретится. И будет это,

Когда конца дождемся света

И огнь, не знающий предела,

Сожжет весь мир, как это тело.

Мой малый мир! Но будет час,

Когда отступит огнь от нас

И души вновь войдут в тела.

Тогда воскреснем мы. И мгла

Рассеется. И ясным взглядом

Увидим мы друг друга рядом

В той тихой стороне, где ночь

Не сможет тьмой нас заволочь.

Пока ж, земля, она твоя.

Ты рада, но печален я.

Теперь я больше не сумею

Уже назвать ее моею.

Теперь тебе я отдаю

Всю радость светлую мою

И верность сердца к той, кого

Любил я более всего.

С печалью должен я отдать,

Что был не в силах удержать.

Так будь же доброй с ней всегда

И в книгу Страшного суда,

Из гроба взятую, впиши

Все чудеса ее души.

Послушай, нужно, чтоб сумела

Ты в судный день вернуть ей тело.

За прах ее, за каждый атом

Ответить перед

Ним должна ты.

Ведь лишь на время отдана

Тебе, земля, была она.

Так затяни же, пелена,

Склеп, где лежит моя жена.

Пусть, не тревожась, спит она,

Хотя постель и холодна!

Прощай и жди минуты той,

Когда приду я за тобой,

Когда нелегкая судьбина

Соединит нас воедино

В том месте, тихом и пустом,

Куда душою я влеком.

Ты верь, и я к тебе приду —

В юдоли слез я встречи жду.

Знай, не могу я не прийти,

Ведь я давно уже в пути.

С той скоростью к тебе стремлюсь,

Какую порождает грусть.

Да, отдыхал я ночью, но

К закату жизни все равно

На семь часов я ближе стал,

Чем в миг, когда я засыпал.

Я вниз спешу день ото дня —

Мой компас вниз зовет меня.

Но я теченью не перечу,

Ведь впереди тебя я встречу.

Поверь, обидно мне до боли,

Что первой ты на вражье поле

Пришла и в битве захватила

Сию холодную могилу,

Хотя по возрасту скорей

Мне полагалось быть бы в ней.

Но пульса тихое биенье

Есть нашей встречи приближенье,

И как ни медленно он бьет,

Но нас в конце концов сведет.

И эта мысль мне как наказ —

Спокойно ждать свой смертный час.

А ты, любимая, прости,

Что бремя жизни мне нести

Придется до поры, пока

С тобой не встречусь на века.

SIC VITA

Как звезд падучих яркий свет,

Как в небесах орлиный след,

Как весен славная пора,

Как серебро росы с утра,

Как свежий ветер у реки

Или как в лужах пузырьки,

Жизнь человека, чьи лучи

Погаснут, долг отдав ночи.

Звезда исчезла. Ветер спал.

Роса просохла. След пропал.

Осенний день глядит в окно.

И человек забыт давно.

МОИ ПОЛУНОЧНЫЕ РАЗДУМЬЯ

Скажи, зачем, ты, глупый человек,

Продлить стремишься свой короткий век,

Когда все то, что видеть ты привык,

Твердит тебе о смерти каждый миг?

Угасший день, увядший лист любой

Кричат: “Глупец! То ж будет и с тобой!”

Стук сердца твоего, его биенье —

Зов погребальный, медленное тленье.

Ночь — это склеп, чьи своды чернотой

Нависли над землей и над тобой.

А слезы неба в полуночный час

Всего лишь плач, рыдание о нас.

СОЗЕРЦАНИЕ ЦВЕТОВ

Всегда похожим быть на вас, цветы,

Хочу, но не могу я.

Растете вы невинны и чисты,

Чтоб снова лечь в постель земную.

Вы знаете, что каждый ваш бутон

И каждый ваш листок землей рожден.

Вы времени подчинены, а я

Весны желаю вечной.

Судьба моя боится забытья

И стужи бессердечной.

Мне хочется, услышав смерти глас,

Таким беспеяным быть, как вы сейчас.

О, научите встретить смертный час

Бесстрашно и достойно.

Я часто на могилах вижу вас —

Вы так свежи, спокойны...

Скажите, где душистое дыханье

Мне взять, чтоб в смерть внести благоуханье?

ДЖОРДЖ ГЕРБЕРТ

АЛТАРЬ

Алтарь разбит — но строю вновь, Христос:

Из сердца — он, его цемент — из слез.

А камни высек Ты, мой Бог, —

Простой строитель бы не смог.

Кто для сердец

Найдет резец?

Твердь сердца лишь

Ты сам гранишь,

И вот, слиясь

В единый глас,

Все камни в нем

Поют псалом.

О если б мир в душе иметь —

Могли б те камни вечно петь!

Мне в жертве дай участвовать святой,

И сей алтарь прими — да будет твой!

БОЛЬ

Пусть мудрецы познали выси гор,

Морскую глубь, судьбу любой страны,

И рек истоки, и небес простор...

Но эти две величины

Не сочтены, хоть и важнее всех:

О, кто же взвесит их — любовь и грех?

Кто хочет грех измерить — пусть пойдет

В крови и тело, и хитон, —

Так источает гроздь, ложась под пресс,

Свой сок. — Таков греха тягчайший вес.

А кто любви не ведает — питье

Пусть изопьет, что капало с креста:

Нектар исторгло стражника копье, —

О, с чем сравнится влага та?..

Нет слаще, чем питье любви: оно

Для Бога — кровь, а для меня — вино.

ИСКУПЛЕНИЕ

Мне некто очень щедрый дал взаймы,

Я ж, все растратив, смелость ощутил

И думал: вдруг договоримся мы,

Чтоб дал еще, а прежний долг простил?

На небе я спешил его найти,

Там мне сказали, что не так давно

На землю он сошел, чтоб обрести

Именье драгоценное одно.

Я, зная про его высокий сан,

Его по паркам и садам искал,

Дворцам, театрам... Вдруг я голоса

Большой толпы и хохот услыхал

Убийц... И он мне тихо в этом шуме

Сказал: “Я просьбу выполнил”. И умер.

ПАСХА

Собрал я древесные ветви, соцветья

Собрал, чтобы ими твой выстелить путь,

Но Ты над землею взошел на рассвете —

И благоуханьем наполнил мне грудь.

И солнце с Тобою в тот миг восходило,

Восток засверкал, ароматы струя.

Но нет, не соперник Тебе — светило:

Ярче восхода — светлость твоя.

Когда же так небо бывает лучисто,

Столькими солнцами озарено?

Мы думали: солнц нам даровано триста,

А есть только — Вечное Солнце одно!..