6. Однако тогда я могла их поправить, выключив сигнал до того, как они

успевали это проделать. Вскоре я уже вешала оба обруча рядом, включала

сигнал, и кико,

в каком бы месте бассейна они ни находились, сразу занимали нужную

позицию и каждый раз проплывали сквозь обруч No 5, справа налево, а затем

через обруч No б слева направо.

Теперь уже можно было подвесить перед обручем No 5 обруч No 4,

использовать сигнал как поощрение за проплыв сквозь новый обруч слева

направо и так далее, пока мы, наконец, не получили прекрасный слалом с

трассой из шести обручей, отработав всю поведенческую цепь в обратном

направлении к обручу No 1.

Закрепленные ранее прыжки через шесть барьеров тоже, конечно, были

поведенческой цепью, которую мне удалось успешно отработать благодаря слепой

удаче. Совершенно случайно

я предложила животным прыгать через два прута подряд уже после того,

как привязала к сигналу прыжок через один прут, в каком бы месте бассейна

этот прут ни находился. Поэтому, когда они перепрыгивали через один прут, а

сигнал не смолкал, им было нетрудно перепрыгнуть еще через один прут,

который они теперь видели перед собой. В слаломе сквозь обручи поведенческая

цепь затемнялась необходимостью каждый раз менять направление, и я совершила

роковую ошибку,

не привязав к сигналу первый проплыв. Рон указал мне, что, начиная

отрабатывать цепь с первого элемента, а затем добавляя новый элемент,

дрессировщик как бы просит животное сделать без поощрения то, что оно умеет

делать, а затем заслужить поощрение, проделав то, чего оно делать

не умеет. Всегда необходимо кончать тем, что заведомо отработано.

Самую эффектную поведенческую цепь, которую мне довелось наблюдать,

выполняла белая крыса: она должна была взобраться по лесенке, пробежать

через галерейку, вскарабкаться по веревке, пробежать через мостик, забраться

в ящичек, подвешенный на блоке, высвободить блок и, перебирая веревку

лапками, опуститься в ящике на пол, а затем нажать на рычажок и получить

шарик пищи. Единственное применение, которое мне удалось найти для

поведенческой цепи в своей собственной практике, сводится к тому, что стихи

и музыкальные произведения заучиваются как будто легче и быстрее, если

начать с конца и двигаться к началу.

Когда мы, наконец, ввели в представление поведенческую цепь, связанную

с обручами, произошла одна любопытная вещь. В мелких дрессировочных

бассейнах расстояние от обручей_до дна

и до поверхности воды было небольшим. В Театре Океанической Науки,

глубина которого превышала четыре метра, обручи подвешивались метрах в

полутора как ото дна, так и от поверхности. И Хоку завел манеру во время

слалома плыть не рядом с Кико, а под ней. Он двигался синхронно с ней,

поворот в поворот, удар хвоста в удар хвоста, - но под обручами, а не сквозь

них. Как-то, когда

я во время представления читала лекцию, мне пришло в голову решение

этой проблемы. Я сделала знак дрессировщику и его помощнику, а потом сказала

зрителям:

- Сейчас мы опустим обручи к самому дну, так что Хоку уже не сможет

проплывать под ними.

Помощник вытравил канат, обручи опустились на полтора метра,

дрессировщик включил сигнал,

и, когда Кико поплыла сквозь обручи, Хоку тотчас пристроился к ней и

поворот в поворот, удар хвоста в удар хвоста плыл рядом - но не сквозь

обручи, а над ними! Это было очень смешно, и теперь

мы на каждом представлении давали Хоку проплыть под обручами, а затем

опускали их,

и он проплывал над ними.

Открытие Парка, планировавшееся на 1 января 1964 года, из-за забастовок

строительных рабочих

и скверной погоды состоялось лишь 11 февраля. Наш бюджет был рассчитан

на то, что после Нового года мы будем уже не только расходовать деньги, но и

получать их. И хотя ожидаемые монеты

не посыпались в кассу, по-прежнему надо было кормить дельфинов,

выдавать жалованье служащим

и оплачивать счета. Каждый день отсрочки приближал нас к полному

банкротству. Фамилия представителя одного из наших поставщиков была Вольф -

"волк" по-немецки, - и, когда он приезжал на строительство, мы шутили, что

волк уже у ворот; но нашей конторе было не до шуток.

Однако нам, дрессировщикам, задержка открытия Парка была только на руку

- каждый день отсрочки означал лишний день дрессировки. Вертуны были

совершенно готовы. В середине декабря

мы перевели их в Бухту Китобойца - Хаоле, Моки, Меле и Акамаи, а также

двух кико - Леи и Кахили. Стараниями Дотти они вскоре безупречно проделывали

в новой обстановке почти все уже подготовленные номера - вращение, хулу с

Леи в леи, групповое дельфинирование.

Любопытно, что отработанный в дрессировочном бассейне поведенческий

элемент, когда шесть животных хлопали хвостами по воде, описывая круг вдоль

борта, в широком пространстве Бухты Китобойца, не потребовал никакой

дополнительной отработки: хотя борт, вдоль которого дельфины плыли прежде,

тут отсутствовал, они тем не менее расположились правильным кольцом и,

взбивая пену, двигались нос к хвосту, пока сигнал оставался включенным.

На бетонных опорах в одном из концов Бухты уже был установлен наш

китобоец, который мы назвали "Эссекс". И Дотти проводила сеансы дрессировки

с палубы "Эссекса" - ведро с рыбой висело

на поручнях, а рядом стояла сигнальная аппаратура. Корабль выглядел

изумительно - уменьшенная, но точная копия злополучного китобойного судна,

которое в самом начале прошлого века вышло

из гавани Гонолулу и было потоплено разъяренным китом.

Герман Мелвилл услышал эту историю от моряка, спасшегося с "Эссекса", и

в основу "Моби Дика" легло истинное происшествие. Мы решили назвать свой

корабль "Эссексом", потому что, конечно, были на стороне китов.

Наш "Эссекс" был плодом любовного труда: его по чертежам

архитектора-мариниста Эрни Симмерера построили умельцы на верфи

Перл-Харбора, которые с наслаждением на время забыли электросварку и прочие

ухищрения современного судостроения и вернулись к старинному мастерству,

чтобы со скрупулезной точностью воссоздать верхние две трети деревянного

парусного корабля вплоть до каждого рея и кофель-нагеля. Такелаж был верен в

мельчайших деталях, и перед представлением мы поднимали копию флага капитана

настоящего "Эссекса", а также тридцатизвездный американский флаг той эпохи.

(После открытия Парка по меньшей мере раз

в неделю кто-нибудь из зрителей обращался в кассу с претензией, что у

нас на флаге меньше звезд, чем положено.)

Нам был нужен кто-то, кто плавал бы с дельфинами во время

представления, и этот кто-то появился. Скульптор Эл Лебюз трудился у нас над

прелестным золоченым дельфином для флагштока у входа

в Парк (он и сейчас еще там, но я все думаю: многие ли заметили его в

тридцати метрах у себя

над головой?) и деревянными резными фигурками для магазина сувениров,

который мы собирались открыть. Лани, его очаровательная жена-гавайка, все

свое время проводила в дрессировочном отделе - помогала нам, ласкала

дельфинов. Вскоре выяснилось, что Лани будет рада участвовать

в представлениях. Я разработала сценарий для Бухты Китобойца - Лани

будет нырять с корабля,

в сопровождении дельфинов переплывать на остров в другом конце Бухты и

ждать там, пока дельфины не выполнят все свои номера, а затем снова

бросаться в воду и играть с ними. Таким образом, представление получало еще

один номер, не слишком броский, но очень милый.

Островок подсказал нам еще одну идею - почему бы не устроить гонки

дельфинов? Они будут стартовать от корабля, мчаться к другому концу

бассейна, огибать островок и возвращаться назад. Если мы сможем добиться от

них настоящей скорости, зрелище получится внушительное.

Работу над этим номером Дотти начала с того, что вместо очередного

механического звукового сигнала ввела длинный переливчатый свист, совершенно

не похожий на резкий отрывистый посвист, которым мы пользовались для

закрепления поведенческих элементов. (В тот день, когда она начала

дрессировку, сигнальная аппаратура испортилась, и ей пришлось спешно искать

выход

из затруднительного положения.) Любой дельфин, который случайно плыл в

направлении островка, когда раздавалась переливчатая трель, вознаграждался

отрывистым посвистом и рыбой, причем рыба бросалась как можно дальше впереди

него, чтобы поощрить движение в сторону островка. Дотти (как и все мы, кто

работал с вертунами) очень быстро стала настоящей чемпионкой в метании рыбы

и с довольно большой точностью бросала ее за тридцать метров. Несколько дней

спустя все дельфины, едва услышав переливчатую трель, сигнал "гонок",

устремлялись к островку.

Затем мы отправили Лани на островок с ведром рыбы, и она поощряла

животных, бросая рыбу

в пролив за островком. Вскоре они уже огибали островок и возвращались

за наградой к кораблю.

Устанавливать лимит времени не пришлось: животные и без того торопились

доплыть до островка

и обогнуть его, чтобы поскорее вернуться туда, где их ждала рыба.

Обычно они плыли со скоростью 15 узлов, то есть около 27 километров в час -

позднее один исследователь измерил их скорость

с помощью кинокамеры. Выглядело это достаточно эффектно, и гонки стали

одним из самых ярких номеров.

Моки, который всегда шагал не в ногу, вскоре обнаружил, что имеет смысл

ринуться вперед вместе

с остальными, а затем повернуть перед островком, чтобы добраться до

корабля первым

и перехватить чужую рыбу. Если кто-нибудь другой позволял себе подобную

штуку, мы устраивали тайм-аут, но Моки проделывал это так хитро, с таким

искусством изображал стремительный старт

и бешеное торможение у финиша, что зрелище получалось на редкость

забавное, и мы сохранили

его для представления.

Строительство Театра Океанической Науки было еще далеко не закончено, и

нам оставалось только молиться, чтобы животные получили хотя бы несколько

дней для освоения с новой обстановкой, прежде чем им придется выступать

перед зрителями.

Представление там я планировала начать с совместной работы Макуа и

кико, которая завершалась бы водным поло. После этого Макуа солирует,

демонстрируя свои способности к эхолокации

и различные поведенческие элементы. Затем кико эффектно берут шесть

барьеров и проплывают

через цепь обручей. Кроме того, мы научили кико дружно и высоко

выпрыгивать из воды на звук аплодисментов. (Мы все собрались в

дрессировочном отделе и энергично хлопали, записывая эти хлопки на пленку,

чтобы использовать их в качестве звукового сигнала). Идея заключалась в том,

что зрители сами подадут сигнал для заключительных прыжков в высоту.

Когда животные научились гнать мяч к воротам (ворота Макуа

устанавливались в левом конце бассейна, а Хоку и Кико - в правом), мы

пустили их всех вместе в дрессировочный бассейн, чтобы отработать уже

настоящее подобие водного поло. Поймут ли они, что это состязание? Может

быть, следует вознаграждать их за голы, а не за удар по мячу в нужном

направлении? Получится ли у них настоящая игра?

Мы начали "играть". Мяч выкидывался на середину бассейна, а

дрессировщики команд вставали

со свистками и ведрами рыбы у противоположных его концов.

Потребовалось три дрессировочных сеанса, чтобы животные разобрались что

к чему. Ага! Значит, надо не просто забивать голы, но и не отдавать мяча

противнику!

Беда была в том, что дельфины понятия не имели о правилах и запрещенных

приемах. Игра мгновенно превратилась в отчаянную схватку за мяч: Макуа всем

телом бил Хоку и отбирал мяч,

а Хоку и Кико дружно таранили и толкали Макуа, изо всех дельфиньих сил

стараясь прогнать его

с поля.

На этом и кончилась наша мечта о водном поло. Показывать публике

дельфинью войну мы

не собирались. Я переработала сценарий так, чтобы разные виды работали

отдельно, и с этих пор

мы старательно следили, чтобы во время дрессировок не возникало

реального соперничества.

При обычных обстоятельствах Макуа, Хоку и Кико поддерживали

приятельские отношения, но, если

их вынуждали оспаривать друг у друга награду, тут уж с их точки зрения

было дозволено все, а этого мы, конечно, поощрять не собирались!

Письмо Тэпа Прайора акционерам