ИЗЛ Средневековье / Петрарка. Сонеты

ПЕТРАРКА и литература русского зарубежья

Вестник Европы. 2004. №12

Григорий Анатольевич БЛОХ1

Из Петрарки

Rime in vita di Laura

I.

Весною дней, в обманчивом Апреле,

Я выплакал в стихах свою беду -

Ошибки юной первый шаг к стыду…

Я был другим, чем стал теперь на деле!

Душой сгорал я в сладостном бреду,

Стремясь в пустых надеждах к лживой цели…

О, если в жизни вы любить умели, -

Я состраданья, не прощенья жду!

Я притчей для народа был родного,

И этой мыслью часто я и снова,

Как в первый раз, бываю потрясен!

Мечты мне стыд и угрызенья дали

И в сердце высекли резцом из стали:

Что мило на земле - лишь краткий сон!

II.

Мне сразу отомстить за прегрешенья

Любовь с улыбкою решила вдруг

И тайно приготовила свой лук,

Как злой стрелок настороже мгновенья.

Ни сердце, ни глаза не знали мук

И прежде не страшились нападенья,

Но от стрелы я не нашел спасенья

И пал впервые жертвой метких рук.

Смущенный неожиданным ударом,

Я не успел ответить с равным жаром,

Не мог с оружьем равным выйти в бой

Иль в край хитро уйти суровый, дальный,

Где я бы избежал судьбы печальной,

Насильно ныне овладевшей мной.

VI.

Я сбит с дороги страстью безрассудной

В стремленьи к ней - но от любовных пут

Ее свободно крылья в даль несут,

А я бегу так медленно и трудно!

Желанью мирный дать хочу приют,

Но сердце для рассудка непробудно…

И нет руля, нет паруса для судна:

Любви упрямой путь тяжел и крут.

На поводу у страсти слабнут силы,

Подвластен ей, я вижу, как с собой

Она влечет меня на край могилы

И к Лавру, где смущенною душой

Я плод бы мог сорвать, на вид прекрасный,

Но, как отрава, - едкий и опасный!

VIII.

Говорят птички, посланные поэтом

в дар Лауре

В тени холмов, где некогда в земной

Прекрасный образ душу ты одела,

О ком, прервав покой тревожный тела,

Пославший нас тоскует в тьме ночной,

Летали мы в свободе мирной смело

Всем смертным сладкой жизненной стезей,

Не мысля для себя судьбы иной

И нового жестокого удела.

Несчастны мы. Но все ж, хотя для нас

Привольной прежней жизни свет погас,

Теперь и смерть отрадной мыслью краше:

Свершилась месть над тем, кто нас сгубил,

И под ярмом иных могучих сил

Он связан цепью горшею, чем наша!

XIII.

Появление Лауры

Промчится, мыслью быстрою гоним,

Твой нежный лик, любимый и желанный…

О, краткий отдых в муке неустанной!..

Но ты со мной - и я неуязвим!

У врат души твой образ, страстно жданный,

Предстал, и вновь страданием былым

Дрожит Любовь пред голосом твоим,

Пред нежным взором - крест судьбой

мне данный!

Как госпожа в свой дом, приходишь ты,

И в скорбном сердце светом красоты

Твой ясный взор сменяет ужас ночи,

Душа потрясена, и слепнет глаз…

Вздыхаю я: "Благословен тот час,

Когда мне путь открыли эти очи!"

XXXII.

В душе моей, как в хижине царица,

Светилась ты живою красотой;

Но ты ушла в блаженный край иной,

И умер я, и надо мной гробница.

Исчезло счастье из души больной,

Любви погасла светлая денница…

От жалости гранит бы мог сломиться!

Но кто расскажет о тоске глухой?

Рыданья сердце недоступны слуху…

Оно рыдает… В тяжкой скорби духу

Возможно лишь стонать средь горькой тьмы!

Во-истину, мы прах, мелькнувший тенью,

Во-истину, слепые волей - мы,

Во-истину, надежда - заблужденье!

XXXV.

Один, в раздумье, средь пустых полей

Я тихими, усталыми шагами

Бреду, и цель одна перед глазами -

Подальше бы уйти мне от людей…

Как за щитом, я скроюсь за лесами

От любопытных взоров и речей:

Они в порывах горести моей

Прочтут с усмешкой страсти грозной пламя!..

Леса, холмы, овраги, ручейки!

Обнажены вам сердца тайники,

Покрытые для мира пеленою!

Взгляните, - в глушь, сюда, пришла ко мне

Любовь, и даже в этой тишине

Мы спор ведем, я с ней, она - со мною!

LXI.

Благословенны месяц, день и год,

И час, и миг, и уголок прекрасный,

Где взор ее, ласкающий и властный,

Меня связал - и душу ныне жжет!

Благословен порыв нежданный, страстный,

Тех первых сладких, радостных забот,

Когда любовь открыла в сердце ход

Своей стреле для муки ежечасной!

Благословенны вы, дары судьбы, -

И к имени заветному мольбы,

И слезы, и томленье, и желанье,

И новой вольной песни трепетанье,

И помыслы о ней, о ней одной, -

Единый путь, открытый предо мной!

CXXIV.

Прошли Любовь и Счастье предо мной,

И тщетно я гоню воспоминанья…

Блажен, кто, перейдя поток страданья,

Вступил на берег твердою ногой!

Любовь у сердца отняла покой,

От счастья в дар я взял лишь ожиданья

И нынче, как беглец в краю изгнанья,

Живу в борьбе с другими и собой.

Возврата нет моим надеждам милым,

Алмаз мечты - дешевое стекло,

Покрыто небо пологом унылым,

За мною полпути давно легло…

Вспорхнув, порывы, мысли вьются мимо,

И жизнь из рук скользит неудержимо!

CXXXII.

Нет, не любовь!.. Но что тогда со мною?

Любовь?.. Мой Бог! Но что тогда она?

Не благо, нет! Я муки пью до дна!

Не зло: я счастлив сладкой мукой злою!

Я сам хотел? И плачу над собою?

А не хотел - тоска моя смешна!..

О жизнь и смерть, о яд и чары сна, -

Вы взяли верх над спорящей душою!

Не спорил я? - Так жалобы к чему?..

И без руля, в ладье, средь ветров встречных

Я по морю ношусь в сомненьях вечных,

В ошибок бурю, в легковерья тьму!

Слепою волей надвое расколот,

Я в зной дрожу, пылаю в зимний холод!..

CLIX.

Какой нетленной мысли образец

Природа обрела в краях небесных,

Когда нездешний мир в чертах прелестных

Явил ее божественный резец?

Дриады, нимфы! Золотой венец

Видали ль вы таких волос чудесных?

Кто сердцем чище в узах жизни тесных?

Но это все - мне гибель и конец!

Восторг небесных чар постигнет тот,

Кто взор ее увидит и поймет

Пленительный и сладко-безмятежный, -

Лишь он поймет и рай любви, и ад,

Когда в нем струны сердца зазвучат

От нежной речи и улыбки нежной!

CLXI.

О, путь блужданий! Мыслей бег туманный!

О, память цепкая! О, грозный пыл!

Желанье властное! Душа без сил!

Глаза - о, слез источник постоянный!

Венец лавровый - ты, славой мил

И мирной Музе и Беллоне бранной!..

О, жизни бремя! Бред благоуханный!

Я с вами горы, долы исходил!..

О, чудный лик! Любовью прихотливой

Тебе дано и влечь, и гнать меня,

И пред тобой бессилен дух строптивый!

О, души - где вы? - полные огня!

О, тени бледные! О, прах ничтожный!

Пред вами ужас муки безнадежной.

CLXIV.

Земля и небо смолкли, ветер стих,

В лесу заснули крепко звери, птицы,

Струится ночь вкруг звездной колесницы,

Вдали не слышно плеска волн морских.

В душе - сомненья, пыл, тоска, зарницы

Мученья сладкого в тенях ночных!..

Война - удел смятенных чувств моих!

Лишь мысль о ней, как мирный луч, ложится…

Один источник светлый и живой

Поит так горько, сладко разум мой,

Одна рука меня живит и ранит,

И бесконечной пыткой дух объят,

Стократ я гибну в день, живу стократ…

Томлюсь… и жду… Нескоро свет проглянет…

CLXVIII.

Любовь сказала мне мечтою сладкой,

Давнишней вестницей меж мной и ней,

Что для надежды пламенной моей

Открыться должен путь к блаженству краткий.

То ложь, то правду чую я живей

В ее речи, пленяющей и гладкой…

Не знаю, верить ли душою шаткой?

Ни да, ни нет не прозвучат сильней!

Бегут года. И зеркало бесстрастно

Мне говорит, что близки времена,

Когда мечтать мне о любви напрасно…

Но будь, что будет! Старость суждена

Нам всем. Мое желанье не устало, -

Лишь страшно мне, что жить осталось мало!

[1920-е гг.]

1 Г.А.Блох (1867-1927) закончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета и одновременно Санкт-Петербургскую консерваторию по классу виолончели. Еще студентом печатал стихи в журналах "Вестник Европы" и "Новости". В последнем, по окончании университета, стал музыкальным критиком, а затем фактическим редактором. В начале 1900-х гг. обратился к деятельности в области крупной промышленности, был членом правления Санкт-Петербургского Международного Коммерческого банка. Эмигрировал и вернулся к литературной работе. Печатался под псевдонимом Григорий Тюрсев. Его переводы из Петрарки включены в посмертный сборник "Стихотворения" (Париж: Родник, [193-]). В России не публиковались.

2 Г.Л.Лозинский (1889-1942) - филолог, родной брат переводчика "Божественной Комедии" М.Л.Лозинского. В 1920 г. он уехал во Францию по состоянию здоровья, успев до этого перевести "Переписку Фрадике Мендеса" Ж.М.Эса ди Кейруша, а также "Дон Кихота" Сервантеса. В эмиграции он продолжал заниматься литературной работой, публиковал статьи по русской литературе и взаимосвязям литератур в парижском еженедельнике "Звено" ("В.А.Жуковский и Франция", "Сумароков и его школа" и др.). В юбилейный пушкинский 1937 г. опубликовал по-французски статью "Пушкин - читатель Бомарше".

3 Статья приурочена к 600-летию со дня встречи Петрарки с Лаурой.