148

вопрос: а как же эти выжившие могли создавать себе подобных, т.е. размножать­ ся? Тут Эмпедокл снова обращался к Алкмеону.

4. Первые врачи и первые биологи

Алкмеон был не просто врач и натурфилософ, его можно назвать первым био­ логом. Рассекая трупы, он обнаружил «трубочки», идущие от глаз к мозгу, и выска­ зал замечательную мысль - что человек думает вовсе не сердцем, а мозгом. Мысль эта была заявлена не раз еще в Египте:

«Голова моя бодрствовала, изыскивая то, что может быть полезным» - писал в -XVI веке зодчий Инени [Хр, с. 90],

но была для греков всё еще слишком смелой. Хотя ее позже принял Платон, одна­ ко затем Аристотель отверг - по той простой (слишком простой) причине, что глав­ ные сосуды начинаются в сердце, а не в мозге. (См. Примеч.107.)

Но коли мозг - главный орган, то и за размножение должен, по Алкмеону, отве­ чать он. И Алкмеон высказал столь же решительную, пусть и не столь уж верную мысль: семя производится мозгом и по спинному мозгу спускается в половой орган (см. Примеч.108). А пол будущего ребенка задается тем, чьего семени оказалось при зачатии больше - мужского или женского.

Вскоре после Алкмеона элейский философ Парменид (видимо, был он учени­ ком и Ксенофана, и пифагорейцев) развил понимание смешения семени дальше: «Между женщиной и мужчиной, говорит Парменид, происходит борьба, и на чьей стороне победа, того и облик воспроизводится» в ребенке. (Вот первый после Ге­ раклита пример попытки приложить идею борьбы к построению научной теории.) Пол ребенка он понимал тоже пифагорейски, в рамках пары правый-левый: в мат­ ке «справа мальчики - слева девочки». Если произведенное мужчиной справа се­ мя попадет в матку направо, то получится обычный мальчик, а иначе - мальчик с женскими чертами тела или души.

Эту мысль и развил Эмпедокл. Если каждый организм создан по законам люб­ ви, то каждый орган может давать и свою долю семени для будущего организма - зародыш сам соберется по законам «любви» (мы бы нынче сказали - по законам соответствия частей целому).

И тут Эмпедокл добавил то, о чем до него не задумывался, кажется, никто - то была случайность. Отличие детей как от родителей, так и друг от друга, он объяс­ нял случайной комбинацией частиц мужского и женского семени. Пусть впоследст­ вии «женское семя» оказалось выдумкой, да и мужское - отнюдь не так устроенным, но идее случайных комбинаций суждена была долгая жизнь. (См. Прим.109.) Здесь замечу только, что в конце -V века Гиппократ ввел эту идею в оборот медиков.

Известный уже нам Псевдо-Плутарх начал параграф «Почему у одних родите­ лей дети похожи на них, а у других нет» фразой: «По мнению большинства врачей, дети получаются непохожими [на родителей] случайно и самопроизвольно (тюхикос кай автоматос), когда душа входит в семя мужское и женское». К сожалению, нельзя сказать, к какому веку Античности относится данное развитие эмпедокловой мысли. Стоит еще заметить, что никому в древности не пришло в голову как-то измерить случайность. Математика случайного родилась в Новое время [Ч 7].

149

Затем Эмпедокл высказал великолепную по тем временам догадку: человек дышит всей кожей, а вдох и выдох нужны для того, чтобы кровь могла вытеснить из кожи наружу порцию воздуха и затем, отступая, набрать новую порцию воздуха в кожу. Для этого в коже есть невидимые поры:

«Эмпедокл объясняет вдох и выдох тем, что имеются некие сосуды, содер­ жащие кровь, но не полные крови; они имеют проходы во внешний воздух, которые меньше корпускул тела, но больше корпускул воздуха. Поэтому, ко­ гда кровь... движется вспять, внутрь приливает воздух [,„] Он сравнивает <этот процесО с тем, что происходит в клепсидрах» (Аристотель) [Фра, с. 389-390].

Поясню: клепсидра (греч.: крадущая воду) - это, в своем первичном значении, со­ суд с узким горлышком и сетчатым дном для доставания воды из глубины. После наполнения водой горлышко зажималось пальцем, вода извлекалась наверх, палец отпускался, и вода выливалась Ею было удобно доставать воду из амфоры, вко­ панной (для охлаждения) в землю, она была незаменима при мытье таких амфор. Аналогия была призвана показать, почему воздух входит в поры и выходит.Об этом фрагменте есть много работ (см. Примеч.110).

Что от этих первых шагов биологии приобрела медицина? А то, что врачи полу­ чили первую теорию организма, с которой можно было работать. Прежде всего это сказалось на медицине атлетической.

Атлетика была главным, что объединяло греков, разделенных городамигосударствами, в нечто целое, давало им возможность ощущать себя единой на­ цией. На подготовку атлетов все города тратили уйму сил и средств, а победите­ лей чтили как причастных к божественному. Чемпионы часто избирались полко­ водцами и правителями. Это едко, но безуспешно высмеивали поэты - спартанец Тиртей, афинянин Солон, а позже Ксенофан. Но если спартанец Тиртей противо­ поставлял атлета воину:

Я не считаю ни памяти доброй, ни чести достойным Мужа за ног быстроту или за силу в борьбе...

Хоть бы он всякую славу стяжал кроме доблестной силы, то бродячий натурфилософ Ксенофан - мудрецу:

Вздорен обычай сей, право, и несправедливо к тому же Силу предпочитать мудрости [нашей] благой...

Благозакония тем не станет в городе больше. Радость невелика городу, ежели кто Близ Писийских брегов в состязаньи одержит победу:

Ведь городская казна этим не станет жирней!

Наиболее знаменит был атлетами Кротон, а в нем - атлет Милон, шестикрат­ ный олимпийский победитель. Рассказывали о нем многое - например, что он че­ тырежды обошел стадион с четырехлетним быком на плечах, а затем один съел его за день; что в -510 году во главе небольшого кротонского войска он, в облике Геракла (в львиной шкуре и с палицей), навел ужас на огромное войско сибаритов (жителей Сибариса, знаменитых роскошью) и вызвал их бегство; что сам Пифагор

151

О жизни самого Гиппократа известно очень мало. Он был из старинного рода врачей острова Кос, работал в конце -V и начале -IV веков в разных городах Гре­ ции, включая Афины. Умер глубоким старцем, вероятно, около -370 года.

Основой его лечебной стратегии был прогноз. Если в наше время врач строит стратегию лечения на диагнозе (диа - насквозь, гнозис - познание), т.е. на сфор­ мулированной сути данного заболевания, то тогда этого понятия не было, а вместо него использовалась идея прогноза, т.е. предвидения хода течения болезни на основе известных сведений о ее предыдущем течении и об аналогичных случаях. Это вполне согласуется со взглядом на врача как на прорицателя.

Мы до сих пор пользуемся знаменитым «гиппократовым» делением людей по темпераментам (сангвиники, флегматики, холерики и меланхолики). В школе Гип­ пократа их выявляли по тому из четырех «соков», какой в человеке преобладает: у сангвиников - кровь, у флегматиков - слизь, у холериков желтая жёлчь (выделяе­ мая печенью), а у меланхоликов - черная жёлчь, выделяемая, полагали древние, селезёнкой. Неясно, признавал ли "теорию четырех соков" сам Гиппократ - воз­ можно, четверку ввел в оборот его зять Полиб (см. Примеч.111).

Как же так? Ведь никакой жёлчи селезёнка не выделяет. Верно, ее вы­ рабатывает только печень и притом - золотистую. Однако она обретает бурый цвет в жёлчном пузыре, а его древние подчас путали с селезёнкой. (Вообще, по­ знания эпохи Гиппократа в анатомии и физиологии были очень скромны, и отсут­ ствующие знания заменялись натурфилософскими соображениями. В данном слу­ чае селезёнка, функция которой была неизвестна, наделялась вымышленной функцией, симметричной функции печени.) На самом деле «соков» гораздо боль­ ше, но школа Гиппократа называла четыре, следуя научной моде, шедшей от пи­ фагорейской тетрактиды (см. Примеч.112).

Приведу пример косской натурфилософии: в трактате «О древней медицине», видимо написанном кем-то из учителей Гиппократа, о древних людях сказано:

«И большая часть их, имевших более слабую природу, вероятно, погибала, а те,

которые превосходили силами, дольше выдерживали».

Опять видим «дарвинизм без эволюции», тот же, что у гептадора (п. 7 лекции 4), но теперь - с акцентом на «природу» организма, т.е. на его целостность. Такой акцент сильно осложняет работу врача, но расширяет его возможности почти необъятно. Конечно, книдцу было проще: что больному мешает, то и удаляй (сейчас так дейст-

152

вуют только хирурги, и то не просто так, а справившись о состоянии организма опе­ рируемого); просто и кротонцу: возвращай нарушенное равновесие. Косцу было сложнее: как восстановить целостность, никто не знал.

Зато косец мог обсуждать вещи удивительные. Например: почему явный уход от равновесия тоже лечит? Возьмем трактат «О влагах» (или «О соках», лат. De humoribus, греч. пери хюмон; позднейший термин «химия» ведет начало от хюмос, сок). Его автором В.П. Карпов твердо считал самого Гиппократа [Гипократ, т. 2, с. 294]. В нем заявлено: «То, что полезно, подобно тому, что вредит» (там же, с. 296). Это - главный тезис нынешней гомеопатии. Гиппократ писал в этом трактате и об отдельных признаках, но совсем не по-книдски: они «являясь во-время, указывают на спасение, а в неурочное врямя они опасны».

И мог успешно назначать слабительное при поносе. А вот из трактата «О вет­ рах» (его теперь приписывают тоже самому Гиппократу [131]):

«И прежде всего я начну с лихорадки, наиболее общей болезни, ибо она со­ путствует всем другим болезням, в особенности же воспалению».

Ну чем не исходный пункт теории стресса? Напомню, что она исходит из того, что организм на вредное воздействие чаще всего отвечает как целое, а потому - единой по сути реакцией «адаптационного синдрома», включающей, в частности, воспаление. То, что Гиппократ называл «наиболее общей болезнью», в теории стресса именуют «просто болезнью».

Но медики шли и дальше констатации свойств, общих всем организмам. В дни молодости Гиппократа возник ятрософизм (буквально: врачебное мудрствова­ ние). В частности, ятрософисты говорили, что мир слишком разнообразен и потому ко всему нужен свой отдельный подход (вполне понятная реакция на чересчур смелые обобщения пифагорейцев). Гиппократова школа не осталась чужда идей ятрософизма. Например, в трактате «О природе человека» (гл. 9):

«Когда много людей в одно и то же время поражается одною болезнью, то причину этого должно возлагать на то, что является наиболее общим... Но ко­ гда в одно и то же время рождаются болезни всякого рода, тогда, без сомне­ ния, причиною каждой служит образ жизни у каждого...».

Почему только образ жизни, а не, например, наследственность? Оказывается, идеи наследственности как особого фактора тогда еще в умах не было. Трактат «О воздухах, водах и местностях», принадлежащий Гиппократу, утверждает, что на­ следственные свойства людей нацело вызваны условиями жизни - свойствами страны (природой, обычаями и общественным устройством) и перенесенными бо­ лезнями: «произрождающее семя происходит из всех частей тела; из здоровых - здоровое, а из болезненных - болезненное. Поэтому... от лысых рождаются лы­ сые, а от голубоглазых голубоглазые и от уродливых наичаще уродливые». Слово «наичаще» дает основание предполагать, что факт ненаследования уродств был Гиппократом осознан, но не был сочтен правилом, поскольку противоречил всеобщиму мнению.

Величие Гиппократа было вполне признано при его жизни. Характерно, что Платон в диалоге «Протагор», написанном до -388 г., т.е. лет за 15-20 до смерти