9. Освоение Мейерхольдом классической драматургии.

Спектакли мистерия буфф, клоп, баня

Поґлемические ноты высказываний Мейерхольда той поры звучат в унисон с утверждением Маяковского о том, что "взятие Зимнего дворца "Лесом" Островского не разыграешь" В них есть и тот самый пафос борьбы за новое, тот задор, который звучит в изґвестных строках Пролога ко второму варианту "Мистерии-буфф":

"Для других театров

представлять не важно:

для них

сцена -

замочная скважина.

Сиди, мол, смирно,

прямо или наискосочек

и смотри чужой жизни кусочек.

Смотришь и видишь -

гнусят на диване

тети Мани

да дяди Вани".

В постановке пьесы В.Маяковского «Мистерия-буфф» Мейерхольд отошел от традиционного сценического об­раза, объединив публику и актеров в едином действии.

Мейерхольда пленяли и привлекали решительность и бескомґпромиссность отрицания старого искусства, которые слышались в призывах Маяковского и близких ему в ту пору так называемых "коммунистов-футуристов". Вместе с автором "Мистерии-буфф" он провозглашал:

"Что ж,

неуклюжая пусть

одежа -

да наша.

Нам место!

Сегодня

над пылью театров

наш загорится девиз:

"Все заново!"

Стой и дивись!

Занавес!"

Оформление и концепции конструктивизма и «левого фронта искусств» в целом прямо обусловлено идеей «Октября искусств», то есть преобразований искусства, подобных Октябрю по радикальности и сонаправленных с ним содержательно. С этим же связано движение «театрального Октября», возглавленное В. Э. Мейерхольдом в конце 1920-начале 1921 года.

В конце 1920 года, выпуская «Зори», Мейерхольд объяснял, с каких позиций он выбирает художника:

«Если мы обращаемся к новейшим последователям Пикассо и Татлина, то мы знаем, что имеем дело с родственными нам ...

Мы строим и они строят:

Для нас фактура значительнее узорчиков, разводиков и красочек. (...) Современному зрителю подай плакат, ощутимость материалов в игре их поверхностей и объемов!

В общем и мы и они хотим бежать из коробки театра на открытие сценические изломанные площадки, - и наши художники, бросая кисть с большим удовольствием, возьмут в руки топор, кирку и молот и начнут высекать сценические украшения из данных самой природы» (14).

Оформление «Зорь», созданное В. Дмитриевым, представляло собой еще вполне декорацию но объемно-пространственную. Это была «беспредметная» композиция из геометрических тел и поверхностей различных конфигураций кубов, цилиндров, призм, треугольников, кругов и т. д. В каком-то смысле это была «отработка прошлого»: В. Дмитриев, будучи учеником Мейерхольда на Курсах мастерства сценических постановок в 1918 году в Петрограде, делал оформление «Зорь» в качестве учебной работы. В творческой же установке Мейерхольда в конце 1920 года (а именно в это время он выпускает «Зори») отчетливо выражена направленность будущих его шагов. Взгляд Мейерхольда устремлен к художникам, которые строят, и становится понятным ряд имен художников-«монтажеров», который вышел на афиши его следующих спектаклей 1921-1923 годов.

Собственную свою установку он характеризует как «строительную». В конце 1920-начале 1921 годов можно говорить о таком подходе только как о тенденции, однако довольно быстро - в течение 1921-1922 годов в процессе взаимодействия режиссерской и педагогической практики Мейерхольда с производственным движением эта установка развивается.

В 1929 году Мейерхольд поставил комедию Маяковского "Клоп", а через год на сцене ТИМа увидело свет последнее проґизведение поэта, написанное для театра,- "Баня".

Пожалуй, особенно интересны суждения Мейерхольда о пьесах "Клоп" и "Баня", которые он рассматривал как замечательные явления политически действенного поэтического театра. Так, Мейґерхольд говорил: "Несмотря на то, что и "Клоп" и "Баня" написаны прозой, в этой прозе перед вами вырастает большой поэт... Когда Маяковский становится патетичным, он никогда не бывает ходулен. На сцене самое трудное - развить патетику и довести ее до величайшего подъема. Здесь сказывается природа Маяковского как поэта-трибуна. Он прежде всего говорит все одушевляясь, волнуясь, он никогда ни о чем не говорит нейтрально, спокойно. И когда он нападает на своего врага и когда он восхищается наґшими достижениями, нашей рационализацией, индустриализацией, социалистическим соревнованием, и т. д.- это для него величайґшая конкретность, которой он живет. Вот величайшая заслуга этого поэта-трибуна. Вот главная заґслуга Маяковского".

Если вспомнить о бесчисленных нападках на пьесы Маяковскоґго - не только при его жизни, но и много позднее,- то приведенґное высказывание Мейерхольда приобретает особое значение. К тому же оно свидетельствует не только о проницательной оценке произведений Маяковского, предназначенных для театра. Режисґсеру - первому постановщику его пьес - близок и дорог пафос Маяковского, который вырастает из высокогражданственного и одґновременно лирико-поэтического восприятия жизни советского наґрода. Это как нельзя лучше характеризует направление мысли самого режиссера, со все большей энергией стремившегося к дейстґвенному выражению поэтического начала, неотделимого от советґской современности. О многом говорит, в частности, и то, что, выґсоко ценя в Маяковском драматурга-поэта, Мейерхольд отказыґвается от какого-либо вмешательства в материал драматургии.

Выступая в 1936 году в Ленинграде с докладом на тему "Маяґковский-драматург", Мейерхольд говорил: "Наши театры в долгу перед Маяковским. Его пьесы должны вернуться на сцену, чтобы зазвучать с еще большей силой и страстностью, чем они звучали в свое время. Сейчас театр имени Мейерхольда занят подготовкой новой редакции "Клопа".

Театр ставит себе задачей показать фантастическое будущее в сегодняшнем дне, насытить содержание сцен будущего показом достижений СССР, и в первую очередь показом новых людей".

Творчество Мейерхольда в 30-е годы:

«Свадьба Кречинского» «Дама с камелиями» «Пиковая дама». «Борис Годунов» «Маскарад»

В начале 30-х годов партийное руководство высказало свое недовольство репертуаром театра. В него почти не входили постановки советских драматургов.

Мейерхольд игнорировал пьесы Горького, считая их неподходящими для его театра. Уже в 1930 году правительство запретило показ спектакля "Баня" Маяковского. Через 2 года после генеральной репетиции была запрещена постановка "Самоубийцы" Эрдмана. Партию не устраивали сатирические произведения, которые так любил режиссер.

Его нередко попрекали связью с Троцким, который был объявлен предателем.

Однако лучшие постановки театра по-прежнему имели успех. В 1930 году труппа Мейерхольда гастролировала по городам Германии и Франции. В 1935 году началось строительство нового здания для театра. При этом в прессе все чаще появлялись критические статьи, осуждающие творчество Мейерхольда. В 1936 году он официально выступил с докладом "Мейерхольд против мейерхольдовщины", однако это не помогло спасти его театр.

Закрытие театра 7 января 1937 года в газете "Правда" было опубликовано постановление, приказывающие ликвидировать Театр Мейерхольда. Режиссера обвиняли в создании антиобщественной атмосферы в спектаклях, излишней самовлюбленности и отсутствии самокритики.

Театр, по мнению партийных работников, стал чужд советскому зрителю. Его укоряли также в игнорировании юбилея 20-летия Октябрьской революции, а также в отсутствии советских пьес в репертуаре. 8 января актеры сыграли свой последний спектакль. Им стала постановка "Ревизор" Н. В. Гоголя. Сам режиссер вскоре был арестован и расстрелян. Его реабилитировали только в 1961 году.

СВАДЬБА КРЕЧИНСКОГО

Премьера состоялась 14 апреля 1933 года во время гастролей ГосТИМа в Ленинграде. Вместо обозначения жанра в программе спектакля указывалось: «Первая часть трилогии А. В. Сухово-Кобылина (“Свадьба Кречинского”, “Дело”, “Смерть Тарелкина”)».

Мейерхольд не раз обращался к пьесам Сухово-Кобылина.

В сезон 1903/1904 года «Дело» входило в репертуар руководимого им Товарищества новой драмы (Херсон).

В 1917 году все части трилогии он ставил в Александринском театре.

25 января была показана «Свадьба Кречинского», Мейерхольд работал над ней вместе с А. Н. Лаврентьевым. В интервью «Биржевой газете» 10 января он подчеркнул, что в поисках стиля режиссеры «исходили из замечательной игры В. Н. Давыдова — Расплюева»: к тому времени Давыдов играл Расплюева уже более 30 лет, его исполнение, когда-то заслужившее похвалы автора, оценивалось теперь Мейерхольдом как выдающееся проявление классической комедийной традиции. Спектакль сохранялся в репертуаре до 1943 года.

ДАМА С КАМЕЛИЯМИ

Постановка пьесы А. Дюма-сына была заявлена Мейерхольдом в 1933 году как первая часть «цикла спектаклей, посвященных женщине». На программе стояла надпись: «Цикл I: Женщина (XIX. Семидесятые годы. Париж)». В дальнейшем предполагались спектакли о Софье Перовской (пьеса «Накануне» была заказана В. М. Волькенштейну) и о современной женщине (поэту Борису Корнилову заказывалась пьеса «Грунька», прототипом ее героини должна была стать ткачиха Груня Корнакова) — эти планы не осуществились.

С пьесой А. Дюма Мейерхольд встречался не в первый раз: весной 1914 года ему пришлось заниматься ролью Маргерит Готье с бравшей у него уроки актрисой А. А. Сувориной, дочерью и наследницей знаменитого журналиста А. С. Суворина, ставшей после его смерти хозяйкой Суворинского театра.

Летом 1933 года Мейерхольд, приступая к работе над будущим спектаклем, отказывался считаться с закрепившимся в критике отношением к пьесе Дюма как к мещанской мелодраме, предназначенной для гастролерш.

Редактируя статью М. М. Коренева о сценической истории «Дамы с камелиями», он пометил на полях: «В области драматического театра эта пьеса и явилась началом реалистического театра. И надо сказать, как это увязывается с работой Бальзака в области романа».

Накануне премьеры он назвал «Даму с камелиями» «одной из лучших французских пьес XIX века», положившей «начало реалистическому направлению во французском театре».

Заимствованный из романа Дюма (на основе которого написана пьеса) монолог Маргерит дал возможность выстроить третий (финальный) эпизод этого акта — «Исповедь куртизанки».

Первая читка проходила 28 мая 1933 года. Летом 1933 года работа над спектаклем продолжалась во время гастролей ГосТИМа на Украине.

С октября репетиции велись в Москве в разных помещениях (квартира Мейерхольда, кабинет директора ГосТИМа М. М. Шлуглейта, Украинский клуб и т. д.) и стенографировались не всегда.

ПИКОВАЯ ДАМА