Катарсис

Мировоззрение — охват целого. Что такое Целое? Кажется, ответ очевидный — все существующее. Недавно считал такое определение Целого само собой разумеющимся. Кажется, если не выходить за рамки здравого смысла, тут нечему возразить. Но оказывается вопросы, кажущиеся простейшими, при погружении в них оказываются сложнейшими.

Сейчас убежден, все существующее — бесконечно малая и ничтожная часть Целого. От открывшихся горизонтов почувствовал себя муравьем, ползущим внутри одной из ниток, образующих гигантское полотно. Муравей был уверен, что кроме нитки, внутри которой он ползет как по тоннелю, ничего не существует.

Как-то крохотной иголочкой он проделал малюсенькие дырочки в своем тоннеле, и увидел бесконечное множество таких же ниток, сплетающихся в гигантское полотно, у которого нет конца и края. Это полотно как бы натянуто над темной бездной. Над ним светлая бездна. Нитка, которую он принимал за Целое, на фоне полотна смотрелась пустяком. На фоне бездны полотно смотрелось пустяком — бескрайней марлей, натянутой в космосе. Муравей пережил такое же потрясение, какое переживете вы, если, например, научитесь отключать гравитацию и сможете одним пальцем горы двигать.

Чтобы последовательно передать мысли начну с двух возможных вариантов Целого. Первый: все, что существует в настоящем, было в прошлом и будет в будущем — все это в совокупности и есть существующее Целое. Ничего, кроме него нет.

Второй вариант: помимо существования есть причина существования. Совокупность причины существования + самого существования и есть Целое.

Если с первым вариантом все понятно, то второй выглядит сумбурно, если не сказать абсурдно. Если есть существование и причина существования, возникает вопрос: сама эта причина существует? Если да, то она никакая не причина, а разновидность существования. Причина существования допустима при условии, если сама она не существует. Но есть.

Не существует, но есть… Заявление выглядит софистикой. Но на самом деле это от дефицита языка. Нет слова, обозначающего то, чего не существует, но что есть (вспоминаем апейрон). Из-за этого приходится строить труднопроходимые словесные нагромождения.

Детально изложу свои мысли на эту тему ниже, а пока просто зафиксирую второй вариант как альтернативу первому. Кроме этих двух вариантов понимания Целого других нет. Первый наука называет дурной бесконечность — одному предшествует другое, а тому другое, и так до бесконечности. Начального звена, перед которым ничего нет и с которого все началось — его нет.

Второй вариант понимания Целого со времен Анаксимандра с его апейроном вообще не присутствует в поле зрения общества. Кажется, о нем говорит религия — она утверждает в качестве начального звена всего существующего Бога, но это не совсем так.

Религия действительно утверждает, что все существующее сотворил Бог. Но сам Бог, по словам той же религии — он существует. Неотъемлемый принцип существования — движение. Без движения не может быть существования. Наглядно это видно на материи.

Что есть материя? Движение частиц по алгоритму. Если частицы замрут, материя исчезнет. Камень существует, пока движутся образующие его частицы. Если они застынут, камень не в прах превратится, нет. Он исчезнет, как картинка на выключенном мониторе.

Возможное возражение на это — если представить абсолютно плотное тело (тело без внутренней структуры), 100% монолит, внутри которого ничего не движется — вот вам и неподвижное существование. Но дело в том, что абсолютный монолит невозможен.

В обыденной жизни мы называем монолитом структуру из одинаковых молекул. Между молекулами и образующими их атомами и частицами лежит пустота. За счет этого возможна деформация вещества. В абсолютном монолите нет пустоты, и, следовательно, его невозможно деформировать — изменить форму продырявить расколоть. От него нельзя ни малейшего кусочка оторвать, потому что это деформация, а она невозможна. Если два таких монолита столкнуть на огромной скорости в лоб, это не вызовет их деформации, не вызовет выделения энергии. Они останутся точно такими же, как если бы покоились.

Абсолютный монолит должен обладать фантастическими свойствами, нарушающими все законы. Но это уже не наука, а из серии неделимых атомов Демокрита и божественных частиц Ньютона. Ньютон считал мир состоящим из «твердых, весомых, непроницаемых, подвижных частиц». Эти «первичные частицы абсолютно тверды: они неизмеримо более тверды, чем тела, которые из них состоят; настолько тверды, что они никогда не изнашиваются и не разбиваются вдребезги». Так как божественное не подлежит анализу, английских физик просто постулировал эти качества, не обсуждая их природу. В реальности абсолютный монолит невозможен. Следовательно, невозможна неподвижность. Все существующее движется. Это подтверждает тезис: существование — это движение.

Нельзя помыслить мига, когда все существующее не двигалось бы. Если бы хоть раз ничего не двигалось, если бы все элементарные частицы, энергия мысль воля желания, все мыслимое и немыслимое замерло, ничто и никогда не могло больше двинуться.

Нельзя допустить, что в неподвижном мире вдруг началось бы движение. Для этого нужна первопричина, уже находящаяся в движении. Тогда, можно мыслить, она запустит следующие движения. Если же ничто не движется, первому движению неоткуда взяться.

Невозможно мыслить движение, не мысля одновременно изменение. Элементарные частицы, образующие камень, каждый миг меняют положение. Камень сейчас и камень миг назад — два разных камня. Как в реку нельзя дважды войти, она каждый миг новая, так нельзя дважды взять в руки один камень. Каждое мгновение камень будет новым— все образующие его частицы будут занимать новое положение.

Если Бог существует, следовательно, он движется и меняется. Существующий Бог — это меняющийся Бог. Как меняется, с какой скоростью — вопросы второго порядка. Главное, что Бог меняется. До акта творения он был в состоянии не творения мира. Во время акта творения был в состоянии творения мира. В чем выражалось оба эти состояния — о том не могу ничего помыслить. Но могу утверждать, что это два разных состояния. Одному состоянию предшествовало другое. Невозможно найти у существующего Бога состояние, которому не предшествовало бы его предыдущее состояние, а тому свое предыдущее, и так далее. Существующий Бог — череда меняющихся состояний. Но если Бог меняется — он не причина существования. Он стоит в цепи существований.

Атеистический взгляд утверждает, что все существует. Религиозный взгляд тоже утверждает, что все существует. Небольшая деталь, отличающая религиозный взгляд — он включает в список существующего Бога, а атеизм его исключает. На если подняться чуть выше, если не давать каждой существующей части свое имя, а оперировать ступенью выше, понятием «существующее», атеистический и религиозный взгляд на фундаментальном уровне идентичны — оба говорят только о существующем.

Атеизм отрицает Бога исключительно потому, что не довел до логического конца своих утверждений. Он бросил на ходу фразу «Бога нет, потому что мир существует вечно». Но что следует из такого заявления — атеизм не додумал. Если же последовательно стоять на позиции атеизма, неизбежно рациональное доказательство существования Бога.

Атеизм утверждает, что мир существует бесконечное время. Если за конечное время есть вероятность возникновения чего-либо, за бесконечное время эта вероятность имеет 100% характер. Если вероятно, что монета за миллион бросков один раз встанет на ребро, за бесконечное число бросков она встанет на ребро бесконечное множество раз.

Согласно теории эволюции, за 3,7 миллиарда лет из мертвой материи возникла живая. Путь от простейшей клетки до разумной жизни, по космическим меркам, был пройден за один миг. Примерно два миллиона лет назад появился австралопитек. За полмиллиона лет он развился в питекантропа. За сто тысяч лет в неандертальца. Максимум сорок тысяч лет назад появился первый человек, кроманьонец. Десять тысяч лет назад возникла цивилизация. Семь тысяч лет назад — колесо. Пять тысяч лет назад — гончарный круг. За это время человечество дошло до покорения атомной энергии космоса открытия ДНК и создания виртуального мира. Чем выше человек поднимается в своем развитии, тем выше скорость развития. Недалек тот день, когда человек преодолеет свою смертность и сможет создавать новые миры — новую реальность, данную нам в ощущениях. И населять ее существами, имеющими искусственный разум и способностью развиваться.

Существо, способное создавать миры и создавать в них жизнь — это религиозный Бог. Когда человек разовьется до такого состояния, он не в иносказательном, а в самом прямом смысле станет Богом относительно сотворенного им мира и жизни внутри него.

Оптимисты думают, что человек достигнет такого уровня развития через несколько веков. Пессимисты думают, через несколько тысячелетий. Для того масштаба, в котором мы говорим, это не имеет никакого значения. Не важно, за какое время жизнь разовьется до уровня Бога, пусть хоть через миллион лет. Важно, что она обязательно разовьется.

И не остановится на этом. Если жизнь в силу своей природы не может не стремиться к благу, религиозный Бог — не предел. В своем развитии она неминуемо поднимется выше понятия «религиозный Бог» —станет сверх-Богом, потом сверх-сверх. Не вижу конца…

Для нашей темы важен только один факт: за несколько миллиардов лет мертвая материя стала живой. Это точка отсчета, от которой пошли следствия — жизнь стала разумной, далее превратится в бессмертную, потом во всемогущую в религиозном смысле.

Если за конечное время жизнь возникла один раз, за бесконечное время она возникнет бесконечно много раз. Здесь как с монетой: если за конечное число бросков монетка встанет на ребро один раз, при бесконечном бросании она встанет на ребро бесконечно много раз.

Если мир существует бесконечное время, значит, жизнь в нем возникла бесконечно много раз. Если жизнь на Земле прошла путь до божественного могущества, до способности творить Вселенные (до этого, по космическим меркам, осталось совсем немного, и потому немного забегаю вперед), можно утверждать, что другие формы жизни, возникшие до нас и нашей Вселенной, уже прошли этот путь и развились до религиозного могущества.

Если исходить из атеистического представления о мире, отрицать религиозного Бога невозможно. Для этого нужно говорить абсурд — говорить, что за бесконечное время не может получиться того, что получилось за конечное. Но занимающий такую позицию уже будет не атеистом, а атеистической Акулиной, не анализирующей объект своей веры. За бесконечное время неизбежно появится жизнь, подпадающая под описание Бога.

Является наша Вселенная результатом стихии или продуктом творения такой жизни, какая развилась до состояния «Бог», и создала наш мир — ответить на этот вопрос с уровня нашего развития невозможно. Но если стоять на атеистических позициях, можно со 100% гарантией утверждать, что есть жизнь, соответствующая религиозному Богу. И не одна.

Я пока воздержусь от высказывания своего мнения на тему, есть ли Бог. Потому что мой взгляд на мир в той же мере отличается от религиозного, как и от атеистического. И так как понятие Бога напрямую следует из представления о мире, я отвечу на этот вопрос, когда изложу свое мировоззрение. Пока же продолжу рассмотрение вариантов Целого.

Итак, первый вариант, а именно: существование было всегда, рассмотрен достаточно полно. Такой подход ничего не дает, кроме дурной бесконечности. Целое не улавливается. Оно расползается, потому что у любого существования есть существующая причина.

Теперь перехожу к рассмотрению второго варианта: существование получилось однажды. Это значит, до существования было то, что не определяется как существующее. На первый взгляд какой-то абсурд и абракадабра. Кажется, очевидно, что чего не существует, того нет. Но давайте вспомним признаки существования. Существует то, что имеет хотя бы один из перечисленных признаков: форму качества границу характеристики или координаты в пространстве. Что не имеет ни одного из указанных признаков, про то нельзя сказать, что оно существует. У бесконечности нет ни одного признака. Значит, про нее невозможно сказать, что она существует. Равно как и отрицать ее не получается.

Сначала наука пытается отрицать бесконечность в духе Фомы Аквинского — что не имеет границ и качеств, того не существует. Фома споткнулся о Бога, который получался конечным при отрицании бесконечности. Если наука отрицала Бога, у нее не должно быть тех проблем, какие были у Аквината. Казалось, наука может отрицать бесконечность.

Но оказалось, не может. Отрицание бесконечности ведет к ее… утверждению. Если отрицать бесконечность, следующим шагом нужно признать — существование НЕ бесконечно, а конечно. Следовательно, оно имеет границу, отделяющую ее от… От чего? От того, что существует за границей. Получался замкнутый круг: отрицание бесконечности вело к утверждению границы. Граница вела к утверждению бесконечности.

Возвращаясь к двум вариантам Целого, где первый: это все существующее, а второй: это все существующее + бесконечность, прихожу к выводу, что подлинное Целое — второй вариант. Если бы бесконечность можно было отрицать, можно было бы считать за полный охват Целого охват всего существующего. Второй вариант был бы заумной экзотикой. Но если бесконечность невозможно отрицать, и она не обладает ни одним признаком существования, полный охват Целого — бесконечность + все существующее.

Нитью Ариадны, ведущей к выходу из мировоззренческого вакуума и мрака, является бесконечность. «С давних пор никакой другой вопрос так глубоко не волновал человеческую мысль, как вопрос о бесконечном; бесконечное действовало на разум столь же побуждающе и плодотворно, как едва ли действовала какая-либо другая идея; однако ни одно другое понятие не нуждается так сильно в разъяснении, как бесконечность». (Гильберт)

Невозможно иметь мировоззрение, игнорируя тему бесконечности. Религия пыталась ее позиционировать неведомым непостижимым Богом. Но это противоречило ее другим утверждениям, характеризующими Бога как существующего живого с качествами. Это шло вразрез с природой бесконечности. Попытка найти выход не увенчалась успехом.

После краха религии никто даже не пытается охватить Целое. Философия со своим масштабом не выше социума и в рамках старых религиозных представлений априори не могла выйти на мировоззренческий уровень. Любая прикладная наука в таком масштабе тоже по очевидным причинам недееспособна. Целое открывается через чистое мышление, не зависимое от наблюдения и опыта. Единственной такой сферой, с одной стороны, оторванной от существования, с другой стороны, доступной разуму, была математика.

Немецкий математик Гильберт пишет: «Окончательное выявление сущности бесконечного выходит за пределы узких интересов специальных наук». Математика стоит особняком от остальных наук. Ее сфера — вселенная чисел. Число имеет природу бесконечности — оно не имеет ни одного признака существования. Пифагорейцы считали, через понимание гармонии чисел открывается гармония божественных сфер.

Все остальные науки привязаны к существованию. Даже геометрия привязана к существованию — к пространству Земли (гео — Земля, метрия — мерить; геометрия — измерять земное пространство). Сейчас сфера геометрии — не только земное пространство, но и космическое, но сути это не меняет. Геометрия измеряет существующее, она привязана к нему, и потому всякая неэвклидова геометрия более реалистична, чем геометрия Эвклида. У Эвклида она привязана к идеальному пространству, но идеального нет. Есть реальное, а оно все искажено силами гравитации, и потому неэвклидовы геометрии реалистичнее.

Математика не может быть самостоятельной в существующем мире, потому что числа не существуют. Поэтому математика используется как вспомогательный элемент для решения практических задач — играет роль прикладной науки. Выше она не поднимается.

Всегда были люди, искавшие в мире чисел закономерности гармонию и пропорции не с целью извлечь из этого практическую пользу, а потому что находят это прекрасным и им это нравится. Как художник находит прекрасными формы, а музыкант звуки, и они рисуют или играют в первую очередь не потому, что видят в этом бизнес, а потому что им нравится рисовать и играть, так и математикам нравится складывать/раскладывать числа.

С развитием естественных наук обнаруживаются закономерности между числами и миром материи. Математика оказывается единственной наукой, способной выйти за рамки чувственного мира. Вернув утерянный в религиозную эпоху статус, математики начинают позиционировать себя примерно так же, как пифагорейцы — выше всякого опыта.

Один из крупнейших математиков ХХ века Харди пишет в исследовании «Апология математики»: «Ничего из того, что я когда-либо делал, не имеет ни малейшего практического значения». Он всю жизнь делал то, для чего в человеческом языке слов нет. Как и Гаусс, король математиков — всю жизнь посвятил решению задач типа, как с помощью циркуля и линейки построить 17-конечную звезду. Он решил эту задачу, и так гордился этим фактом, что завещал высечь такую звезду у себя на могиле.

Если бы физические явления не оказались пропорциональны математическим, высшая математика ничем не отличалась бы от драконоведения, изучающего особенности страны эльфов. Или богословием, нацеленным на детализацию райского и адского климата.

Преклонение перед математикой становится выше религиозной веры. Религиозные догмы принимают на веру, и всегда есть место для сомнения. Если же математическими расчетами что-то подтверждалось, считалось, что места для сомнений нет.

Верность расчета сама по себе ничего не доказывает и не опровергает. Как говорил Эйнштейн: «Главное — содержание, а не математика. Математикой можно доказать, что угодно». Расчет привязан к точке отсчета, набору аксиом, от которой строится расчет. Если ввести в компьютер программу 2+2=5, опирающаяся на эту программу машина выдаст верные расчеты. Но верными они будут относительно программы, но не реальности.

Не смотря на все достоинства математики, ее инструменты и технологии не работают, если дело касается бесконечности. Здравый смысл утверждал, что часть меньше целого. Что прибавление единицы к любой величине делало эту величину больше, а вычитание меньше. Все было понятно, и человек с помощью этих истин уверенно оперировал в мире величин.

Но стоило начать оперировать этими истинами с бесконечностью, как получались абсурды. Половина от бесконечности равнялась целой бесконечности. Сложение вычитание умножение и деление давало результаты, не лезущие ни в какие логические ворота. Бесконечность одновременно совмещала в себе минимум и максимум. Попытка ее мыслить не ведет к успеху — мысль проваливается в бездну без конца края и различий.

Алеф

Во второй половине XIX века немецкий математик Георг Кантор начинает вплотную заниматься темой бесконечности. Так как единая бесконечность никак не мыслится, он пытается уловить природу бесконечности через понимание ее бесконечных частей.

Например, ряд любых чисел бесконечен. Точка тоже бесконечность, только уходящая как бы не вверх, а вниз. Все эти бесконечности мыслимые. Значит, с понятием бесконечность можно работать. Предполагается, что развитие в этом направлении даст результаты, через которые можно выйти на понимание бесконечности как единого нечто.

Кантор рассуждает: если между элементами одного бесконечного ряда есть взаимное соответствие с элементами другого бесконечного ряда, значит, в двух этих рядах число элементов одинаковое, и эти бесконечности одинаковые. Если соответствия установить нельзя, значит, одна бесконечность меньше или больше другой.

На примере это выглядит так: представьте бесконечный ряд солдат. Параллельно ему стоит второй такой же бесконечный ряд солдат. Если каждый солдат может взять за руку соседа напротив, значит, число солдат в рядах одинаковое. На языке математики это означает, что два множества имеют одинаковую мощность. Если же парности установить невозможно, значит, число солдат неодинаковое — мощность бесконечных рядов разная.

Кажется, бесконечный ряд натуральных чисел должен быть в два раза больше ряда четных (или нечетных) чисел. Но это только кажется. Половина бесконечности равна целой бесконечности. Бесконечный ряд натуральных и четных (или нечетных) чисел равны — каждое число из одного ряда может взять за руку напротив стоящее число из другого ряда. Или говоря иначе, каждое число в любом ряду можно рассматривать как объект. Все объекты можно по порядку пронумеровать: 1 2 3 4… Так бесконечный ряд нечетных или четных чисел превратится в бесконечный ряд натуральных чисел.

Кантор делит все ряды чисел на счетные и несчетные множества. Счетные — когда можно посчитать от одной цифры до другой за конечное время. За 2-3 секунды или 2-3 миллиарда лет — значения не имеет. Главное, что можно начать счет и завершить его.

Несчетное множество — когда счет невозможно начать, и соответственно, завершить. Например, между двумя любыми натуральными числами бесконечно много вещественных чисел, т.е. чисел, представляющих какую-то величину. И так как дна нет, цифру сколько не дели, например, пополам, до нуля никогда не доделишь, получается, выявить минимальное вещественное число невозможно. Если нет точки отсчета, счет вещественных чисел нельзя начать. Например, какое первое вещественное число идет после нуля? Даже если заполнить нулями Вселенную, и в конце поставить единицу (0000…,1) в этот ряд нулей всегда можно добавить еще нуль. Так что счет невозможно ни начать, ни продолжить, ни закончить. Но так как такое бесконечное множество умещается между нулем и единицей, оно называется конечным. Иначе говоря, оно обладает природой точки, бесконечно вглубь, но не вверх.

Между счетным и несчетным множеством нельзя установить соответствия. Из этого следует, что несчетные множества бесконечно больше счетных. Кантор показал, что между бесконечностями есть иерархия — каждое последующее множество бесконечно больше предыдущего. Иерархия бесконечностей уходит бесконечно вверх. Совокупность всех бесконечностей и есть полная бесконечность.

По Кантору, единая бесконечность состоит из бесконечностей двух типов: множества величин и континуум-мощности — множества точек. Бесконечные ряды чисел могут быть равны и не равны друг другу. Континуумы (массивы) точек всегда равны на любом объеме. Любое множество точек и чисел бесконечны, но при этом точек больше.

На отрезке столько же точек, сколько на квадрате, построенном из этих отрезков. И это при том, что бесконечное число отрезков образуют квадрат. На кубе, построенном на основании этого квадрата, точек столько же, сколько и на отрезке. Как пишет сам Кантор, он не мог поверить своим расчетам. Но ошибки не было, и результат пришлось признать.

Для оперирования бесконечными множествами он придумал особые трансфинитные числа. Финитные числа — конечная величина. Приставка «транс» соответственно означает бесконечная. Из этих чисел он строит специальную трансфинитую арифметику.

Основа трансфинитной арифметики — первая букву еврейского алфавита «ℵ» (алеф). Думаю, Кантор не случайно взял именно эту букву. Мистики обозначают этой буквой точку абсолютного знания, с которой видно все и понятно сразу, без объяснений.

Алеф — что-то типа нуля в десятичной системе, только в другом смысле. Обычные числа бесконечно делимы вглубь — ухватывают уходящую вниз бесконечность. Трансфинитные числа вывернуты наоборот, ухватывают уходящую вверх бесконечность.

Смысл трансфинитных чисел — отразить разные уровни бесконечности. Первое число такой арифметики называется алеф ноль «ℵ0». Им обозначаются счетные множества, которые можно пронумеровать. Второе число алеф1 «ℵ1» – это 2^ℵ1 (2 в степени «алеф1»), обозначающее первое несчетное множество. Следующее идет число «алеф2» – это 3^ℵ1 (3 в степени «алеф1»). И так далее. Последующее трансфинитное число бесконечно превышает предыдущее. Ряду этих чисел нет конца, и они в совокупности охватывают бесконечность.

У обычных чисел есть аналоги в реальном мире, например, обычная единица выражает один предмет — одно яблоко. У трансфинитных чисел нет аналогов в нашем мире. Потому они и названы таким нечеловеческим термином. Число алеф1 больше, чем все элементарные частицы в видимой Вселенной. Не создано множества, мощность которого была бы равна алеф2 и выше. Эти величины за границами воображения.

Нас не смущает тот факт, что любое натуральное число содержит в себе бесконечно много образующих его частей, и мы свободно оперируем ими. Но нас смущает, что любое трансфинитное число ухватывает бесконечность вверх. Если преодолеть это смущение, трансфинитными числами можно оперировать.

Теория множеств — нечто качественно новое, отличающееся от всех предыдущих штурмов бесконечности. Главное достижение Кантора — он показал, что есть разные бесконечности. И если они не равны, значит, ими можно оперировать.

Математическое сообщество в отношении бесконечности колется по линии Кантора на два лагеря. Одни математики во главе с Пуанкаре, мировой величиной на физическом и математическом небосклоне, отрицают ее. Пуанкаре говорит, что бесконечности не место в науке, потому что с нею невозможно оперировать и она только с толку сбивает. Что это болезнь, от которой нужно лечиться. На этом основании он отказывался ее замечать и всем другим ученым предлагал делать вид, что никакой бесконечности нет.

Как тут не вспомнить градоначальника Бородавкина, писавшего «… втихомолку устав о «неcтеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит». (Салтыков-Щедрин «История одного города»).

Эту идею подхватывает Кронекер, учитель Кантора. В духе Пуанкаре отрицая бесконечность, он обзывает своего ученика шарлатаном и растлителем молодежи. В этом же русле против Кантора высказывается Рассел и многие другие видные математики.

Другие мировые величины во главе с Гильбертом пребывают в восторге от идеи Кантора. Гильберт пишет: «Никто не изгонит нас из рая, который основал Кантор». Идеи Кантора выглядят для него «…заслуживающим удивления цветком математического духа и вообще одним из высших достижений чисто умственной деятельности человека». Крупные математики, Дедекинд и Фреге, льют Кантору елей и воскуряют фимиам.

В будущем появится группа французских математиков под псевдонимом «Никола Бурбаки», намеренных перевести всю математику в трансфинитные числа. Кажется, затея не самая удачная. Посмотрите в интернете, как выглядит единица в их исполнении…

Сам Кантор вполне осознает масштаб поднятой темы. Он пишет: «Я различил актуально бесконечное в трех отношениях: во-первых, поскольку оно осуществляется в высочайшем совершенстве, независимом внемировом бытии, in Deo, где я называю его абсолютно бесконечным или просто абсолютным; во-вторых, поскольку оно обнаруживается в зависимом сотворенном мире; в-третьих, поскольку мышление может достигнуть его in abstracto как математическую величину, число или порядковый тип».

Сегодня идеи Кантора считаются одним из краеугольных камней высшей математики. В мире нет математического факультета, где не преподают теорию множеств. Благодаря ей математика научилась отличать одно бесконечное множество от другого, вышла на новые рубежи, и перед ней открылись новые горизонты. Но это не приблизило человечество к пониманию бесконечности. Теория множеств оперирует не с самой бесконечностью, а с переменными, стремящимися к бесконечности, с величинами «→ ∞».

Идеи Кантора обслуживают основание высшей математики, но даже близко не раскрывают онтологического масштаба бесконечности. Теория множеств помогает науке растягиваться на линии бесконечного. Одним концом наука устремляется к минимуму, к точке, другим к максимуму — к Целому. Но как бы наука не растягивалась, она не улавливает ни сущности точки, ни сущности бесконечности.

И вчера, и сегодня нет недостатка в людях, предлагавших неудобоваримую идею Кантора предать забвению. Я не имею мнения по теории множеств. Возможно, это первый шаг на пути к истине. Возможно, путь в никуда. Может быть, теория не развернула свой потенциал, и делает только первые шаги на пути к бесконечности. Но также может быть, это просто модель, не пригодная дальше прикладного применения.

Пока склонен простодушно мыслить, что теория Кантора в своих понятиях не постигает Целого. Это близко к мнению Лобачевского о геометрии Эвклида: «Напрасное старание со времен Евклида, в продолжение двух тысяч лет, заставило меня подозревать, что в самих понятиях еще не заключается той истины, которую хотели доказать…».

Мостик

В этот период совершаются ряд удивительных открытий, меняющих представление о бытии. Эйнштейн предлагает новый взгляд на наблюдаемую реальность, принципиально отличный от механистического взгляда Ньютона, господствовавшего тогда в мире.

Началось его гениальное открытие (которым не восхищаться нельзя, оно захватывает дух) с того что, однажды проезжая на автобусе по Берну мимо башни с часами, Эйнштейн вдруг подумал: если он будет удаляться от башни со скоростью света, то идущие с той же скоростью от башни фотоны не будут его догонять. Видимая им картинка — результат попадания фотонов в глаза. При движении со скоростью света он вообще ничего не увидит.

Если движение будет меньше скорости света, например, вы летите со скоростью 290 тыс. км/сек, а свет за вами со скоростью 300 тыс. км/сек, по факту фотоны будут для вас лететь со скоростью не 300.000 км/сек, а 10.000 км/сек — в 30 раз медленнее. Все вами наблюдаемое, соответственно, пропорционально замедлится в 30 раз.

Это так же просто, как если вы стоите и на вас едет автомобиль со скоростью 100 км/час — он приближается к вам со скоростью 100км/час. Но если вы едете впереди со скоростью 90 км/час, этот же автомобиль будет приближаться к вам со скоростью 10 км/час.

Следовать логике идеи Эйнштейна, процесс наблюдения — кино, а мир кинопленка, поток фотонов. Каждый кадр пленки — одна волна, один миг, образуемый фотонами. Кадры-миги последовательно летят на нас порциями, как излучение Планка, как волны. Накатывая один за другим, они образуют картинку, называемую нами реальностью. Если наблюдатель будет убегать от волн со скоростью света, фотоны до него не будут успевать доходить. И так как видения создают фотоны, он ничего не увидит. Если будет двигаться с меньшей скоростью — увидит мир как в замедленном кино.

Эта простейшая мысль и очевиднейшее наблюдение. Остается только удивляться, как этого раньше не заметили. Сам Эйнштейн не видел в ней чего-то заумного. На упреки, что его теория слишком сложна для понимания, Эйнштейн писал в частной переписке некоему Уилсу: «Этот вопрос не имеет никакого отношения к поверхностным суждениям, что "все относительно" ... это, между прочим, не философская теория, а чисто физическая". В этом же письме он продолжает: "Чушь о том, что моя теория чрезвычайно сложна для понимания, есть полнейшая бессмыслица, распространяемая поверхностными журналистами». 

Идея про значение света стала фундаментом, на котором ученый построил теорию относительности, перевернувшую взгляд на реальность. Эйнштейн выдвинул гипотезу, что скорость света — фундаментальное свойство нашего бытия. Ничто в мире не может двигаться быстрее. На этом фундаменте он собрал разрозненные по научному сообществу идеи, и как пазлы соединил их в целостную картину, оформив в язык математики. Так в мир пришла знаменитая теория относительности — сначала специальная, потом общая.

Подчеркиваю, прорывной идеей-озарением было осознание значения скорости света. Все остальные идеи, образующие специальную и общую теорию относительности, были до Эйнштейна. Например, основные положения теории относительности Пуанкаре изложил за год до него. Но опасаясь за свой имидж не решился заявить их новым взглядом на мир. Он представил их научному сообществу как фокус, умозрительную абстракцию, игру ума. Все было представлено в ключе, типа, не подумайте, что я это серьезно говорю.

У молодого Эйнштейна не было никакого имиджа, его вообще никто не знал. Так что терять ему было нечего, кроме своей безвестности. Он заявил новую теорию отражением реальности, а не отвлеченной от реальности абстракцией, как это делал Пуанкаре.

Сейчас по научному сообществу так же разбросана, например, информация, которой достаточно для излечения рака. Но ее некому собрать. Нужен Эйнштейн, которого осенит центральная идея, и он на ее основании соберет фрагменты в единую картинку.

Вне всяких сомнений озарение ученого о природе наблюдения, о связи видимого мира со скоростью света — это насколько гениально, настолько и очевидно. Но идея не была осмыслена в философском смысле ни самим Эйнштейном, ни его последователями.

Такая ситуация наблюдается и у других ученых, выдвинувших гениальные идеи. Например, идея Планка о квантовой природе излучения не была осмыслена ни самим Планком, ни последующими учеными. В этих идеях ученые увидели способ объехать яму на пути. Как только объехали, поехали дальше. Куда дальше — такого вопроса перед наукой никогда не стояло. Дальше — просто развиваться, расширять область своего знания и увеличивать границу своего незнания. А куда, зачем, какую цель в итоге хотим достигнуть — этого никогда не было. Научное знание в этом плане было не как летящая вперед стрела, а как увеличивающееся в своих размерах пятно.

Если бы Эйнштейн или Планк искали ответы на онтологические вопросы, они иначе смотрели на свои идеи. Но они искали решения конкретных задач. Эйнштейн искал как объединить теории Максвелла и Ньютона. Планк решал ультрафиолетовую катастрофу. Онтологического масштаба они не думали касаться. Как только решение было найдено, все ученое сообщество полезло вверх по стволу, к веточкам. И никто вниз — к корням.

Эйнштейн понимал время свойством пространства, физической сущностью, которая может растягиваться как резинка. Популяризаторы ухватились за парадоксальность заявления, и породили кучу измышлений, именуемых сегодня научной фантастикой.

В некотором смысле время — это действительно свойство пространства, но не так, как понимал Эйнштейн. Время — это движение. Обосновывается утверждение довольно простым примером: если все в мире замрет, время исчезнет. Если представить часы в этом неподвижном мире, тикающие миллион лет, миллион лет пройдет для часов. Для застывшего мира пройдет нуль времени. Движение происходит в пространстве, и потому является одним из свойств пространства. Но если время — это движение, оно не самостоятельная сущность в той же мере, в какой и движение. Как метры и километры измеряют пространство/длину, так секунды и минуты измеряют время/движение.

Измышления, основанные на понимании времени как самостоятельной сущности, вели к парадоксам. Например, парадокс близнецов. Его суть: берем двух близнецов по 30 лет. Одного сажаем в ракету и с околосветовой скоростью отправляем в путешествие, из которого он возвращается через 50 лет. Другой близнец остается на Земле. Так как космонавт летит с высокой скоростью, для него время, по Эйнштейну, замедляется. Когда он вернется на Землю, его брат будет стариком, а путешественник почти не изменится.

Но если все относительно, с одинаковым успехом можно считать, что поезд движется относительно вокзала, а можно считать, что вокзал движется относительно поезда. Тогда оставшийся на Земле близнец может считать, что это он на околосветовой скорости улетает вместе с Солнечной системой, а сидящий в ракете брат стоит на месте. И тогда получается, при встрече братьев стариком должен быть не тот, кто остался на Земле, а тот, кто в ракете.

По Эйнштейну, материальный объект с ненулевой массой невозможно разогнать до скорости света — для этого потребуется бесконечная энергия. Но если все относительно, я могу считать, что это фотоны стоят на месте, а я удаляюсь от них со скоростью света. И тогда я в данный момент лечу относительно фотонов со скоростью света.

Таких парадоксов множество. Ни на один нет ясного непротиворечивого ответа. Есть мнения, ценные не сами по себе, а стоящими за ними авторитетами. Например, Эйнштейн сказал, что время замедлится для сидящего в ракете близнеца. Почему? Потому что!

Если опустить человеческие ограничения восприятия, и представить, что близнецы могут видеть за миллиарды километров так же отчетливо, как на расстоянии вытянутой руки, при расхождении с околосветовой скоростью они увидят друг друга в замедленном режиме. А при сближении должны видеть в режиме ускоренной съемки — время ускорится.

Первый вариант с замедлением времени вписывается в теорию Эйнштейна. Второй, с ускорением, не вписывается. Он предполагает, что при движении навстречу волне фотонов картинка будет доходить быстрее. Но по Эйнштейну ничто не может двигаться быстрее скорости света. Даже если две ракеты удаляются друг от друга со скоростью света, они будут расходиться не со скоростью 600.000 км/сек, а со скоростью все тех же 300.000 км/сек. Или если одна большая ракета летит со скоростью света, а внутри нее другая ракета летит со скоростью света, относительно неподвижного внешнего объекта маленькая ракета будет двигаться с той же скоростью, как если бы стояла. По Эйнштейну, пространство не позволит ей двигаться быстрее света — оно будет сокращаться или вытягиваться.

Этому утверждению противоречит аспектный эксперимент, названный в честь своего изобретателя, француза Аспе. Суть эксперимента — если связать две частицы и нанизать их на воображаемую ось, как горошины на спицу, и крутануть одну по часовой стрелке, вторая частица обязательно закрутится в противоположную. Если увеличить длину спицы на миллиарды километров, и снова закрутим находящуюся у нас частицу, вторая частица на другом конце спицы мгновенно закрутится в противоположную сторону. Это значит, скорость передачи действия от одного объекта к другому сильно превышает скорость света. Скорость передачи информации произойдет с бесконечной скоростью — мгновенно.

Это не предположение, а факт. Убедительные эксперименты, исключающие лазейки, были проведены относительно недавно, в 2010 году на Канарских островах. Это значит, Вселенная единое целое — пустоты нет. Атомы, из которых состоим мы, и атомы, из которых состоят звезды — они связаны между собой. При такой структуре Вселенной получается, что астрология — не суеверие, как утверждают религии и атеизм, а иное выражение аспектного эксперимента. Звезды реально влияют на нас, потому что наши атомы связаны, и потому что пустоты нет — все есть единое целое.

Объяснить мгновенное взаимодействие в рамках теории относительности нельзя. На сегодня это большая проблема физики. Эйнштейн понимал реальность набором островков материи, между которыми пустота. Похоже, он неправ. Все есть неразрывный континуум.

На эту тему выскажусь детально, когда буду излагать свое мировоззрение. Думаю, ограничение движения скоростью света нужно понимать не свойством бытия, а границей человеческого восприятия. Движение быстрее света невозможно не в том смысле, что оно невозможно абсолютно, а в том, что человек при такой скорости ни одним из своих чувств ничего не сможет зафиксировать. Предел света — предел человека.

Если кино идет со скоростью 24 кадра в секунду, мы видим естественно подвижную картинку. Увеличивая или уменьшая скорость кадров, мы будем соответственно получать ускоренное или замедленное движение. Если скорость будет ниже минимума, мы не увидим движения. Будем видеть неподвижные картинки, вяло сменяющие друг друга. Если скорость будет выше максимума восприятия, например, тысяча кадров в секунду, мы вообще не увидим никаких картинок. Увидит смазанный хаос-пятно на экране

Аналогично и с фотонами, если они будут двигаться сильно ниже скорости света, мы увидим сильно замедленный мир. Если их скорость будет выше скорости света, человек не сможет ничего зафиксировать. Для него исчезнет понятие «внешний мир».

Эйнштейн не развивает мысли, как будет меняться мировосприятие наблюдателя, движущегося с около световой скоростью навстречу волне фотонов. Что наблюдатель увидит, если с такой скоростью будет двигаться по ходу движения волны.

Современная физика предлагает понимать наблюдаемую картинку, которую мы зовем внешним миром или объективной реальностью — результатом движения фотонов на наблюдателя со всех сторон. Есть более простое объяснение видимой картинки, с которым ознакомимся, когда я перейду к изложению своего понимания мира. Пока же продолжу.

По мысли Эйнштейна, пространство и время суть одно. Если может сжиматься и разжиматься время, пространство тоже может. Сжиматься и разжиматься может только конечный объект. Из этого Эйнштейн делает заключение, что Вселенная конечна. Он оценил ее радиус в несколько сотен миллионов световых лет.

Из математических выкладок получается, что Вселенная представляет замкнутое само на себя пространство — трехмерная гиперсфера. Что это такое — помыслить нельзя. Чтобы лучше понимать тему, напомню, сфера — совокупность равноудаленных от центра точек. В пространствах разной мерности будут разные сферы. На одномерном пространстве, на линии, сферой будут две лежащие на ней точки, равноудаленные от третьей. В двумерном пространстве, на плоскости, сферой будут равноудаленные от центра точки, образующие круг. В трехмерном пространстве равноудаленные от центра точки образуют поверхность шара. Как можно заметить, мерность сферы на ступень ниже мерности пространства. Шар находится в трехмерном пространстве, но поверхность шара двухмерная — плоскость. Круг находится в двухмерном пространстве, но образующая круг линия одномерная. Точки на линии находятся в одномерном пространстве, но сами точки — нулевая мерность.

Трехмерная сфера возможна только в четырехмерном пространстве. Чтобы мыслить трехмерную сферу, прежде нужно помыслить четырехмерное пространство. Если хотите попробовать, для направления держите в голове, что бесконечно много точек образуют линию; много линий образуют плоскость; много плоскостей образуют объем. Бесконечное множество объемов — это и есть четырехмерное пространство. Сумма равноудаленных от некоего центра точек в таком пространстве будет трехмерной сферой.

Чтобы в будущем не запутаться, скажу, что наш мир четырехмерный. Но четвертое измерение — не время/пространство, как считается со времен торжества идей Эйнштейна. Что есть четвертое измерение — про это другая глава. Пока же, чтобы понимать, что вкладывается в понятие трехмерной сферы, игнорируйте, что у нас время считается четвертым измерением. Считайте, что оно не является отдельным измерением, а включено в трехмерный мир. Тогда можно понять (но не представить) понятие «трехмерная сфера».

Трехмерная сфера в четырехмерном пространстве — математическая абстракция, заявляемая формой Вселенной. Создана эта абстракция ровно для того, для чего в науке создаются абстракции — чтобы сделать из нее мостик и перейти через пропасть, до дна которой не удается достать. Непостижимая трехмерная сфера полюбилась ученым, потому что она пусть и абстрактная, но величина. А величину если даже и представить нельзя, то в формулы уместить можно. Это намного удобнее бесконечности, которая ломает формулы.

На период написания теории относительности Эйнштейн понимал Вселенную точно так же, как ее понимали средневековые учены после крушения религии — ВСЕМ. Ничего, кроме неподвижной и вечно существующей Вселенной, нельзя было даже представить. Когда Эйнштейн определял Вселенную конечной величиной, этим он говорил, что существование — конечная величина. У существования есть границы — вот что он говорил.

Твердь

Примерно в это же время Планк, искавший выход из ультрафиолетовой катастрофы, выдвигает гипотезу, что излучение испускается минимальными порциями — квантами. Опиравшиеся на эту теорию расчеты соответствовали наблюдаемым эффектам.

Идея квантов оказывается очень плодотворной, и вскоре наука устанавливает квант длины объема энергии массы — нижний предел существования. Как меньше молекулы нет вещества, так меньше квантов нет существования. Этот минимум получает название планковской величины. Меньше нее нет ничего, что можно назвать существующим.

Это утверждение опирается на фундаментальное свойство материи. Например, у любого материального объекта, от частицы до звезды, есть гравитационный радиус. Это значит, если сжать объект до некоего минимума, далее он начнет себя сжимать силами собственной гравитации. В итоге сожмется в нуль и исчезнет, превратится в черную дыру.

У Земли гравитационный радиус составляет 9 мм. Это значит, если нашу планету сжать в девятимиллиметровый шарик (крупную горошину), далее собственная гравитация сожмет ее в нуль — Земля превратится в маленькую черную дыру. Аналогично и Солнце, если сжать его в трехкилометровый шарик, тоже получится черная дыра, но чуть больше.

Мячик отскакивает от стенки, потому что масса стенки существенно больше мячика. От пылинки мячик не отскочит. Поток фотонов отражается от наблюдаемых нами объектов, потому что фотон меньше молекул, из которых состоят объекты. Наблюдать объекты меньше планковской величины мы не можем, потому что фотоны больше этой величины.

Чтобы наблюдать объекты планковского размера, направленные на них частицы должны быть пропорционально меньше. Но если фотон будет пропорционально меньше, он достигнет своего гравитационного радиуса и станет микро-черной дырой.

Единственный способ науки получать информацию — наблюдение. Без наблюдения нет науки. Наблюдать, значит, улавливать излучения. Например, мы видим стул благодаря отражающемуся от него потоку элементарных частиц (так учит современная физика). Если представить микро-стул размером меньше частиц, наблюдать его будет невозможно — частицы от него не смогут отскочить — большее не отскакивает от меньшего. Наблюдать объект ниже планковского минимума невозможно материальными средствами.

Большие трудности с наблюдением самих частиц. Их скорость или местоположение можно определить только через взаимодействие с другими частицами. Это примерно, как определять скорость или местоположение автомобиля, врезая в него другие автомобили. Понятное дело, от такого способа измерения автомобиль, скорость и координаты которого мы хотим узнать, изменит свое движение, и мы никогда не узнаем, как бы он двигался или где находился, не врезайся в него специально посланные нами другие автомобили.

Таким способом точно можно узнать или только скорость, или только координаты. То и другое одновременно узнать невозможно. Называется это принцип неопределенности Гейзенберга. И преодолеть его не видится возможным. Для этого нужны, образно говоря, невесомые автомобили, которые сталкиваясь с измеряемым автомобилем, не влияли бы на него. Но увы, это уже за пределами материальной науки.

Дееспособность науки жестко ограничена фундаментальными свойствами материи. Как картинка на мониторе ограничена величиной зерна/пикселя, что меньше пикселя, то нельзя увидеть, так научная картина ограничена квантовыми величинами.

Физик-теоретик только в том случае занимается наукой, когда берет за точку отсчета величины, выведенные из свойств материи. Фундаментальные константы не могут быть выше предела. Например, скорость не может быть выше скорости света. И не могут быть ниже предела. Например, порция энергии не может быть меньше планковской величины.

Если ученый строит расчеты, беря за точку отсчета величины меньше планковских — это не физик-теоретик, а физик-фантазер. Он не научные теории создает, верность которых можно проверять наблюдением, а занимается измышлениями — научной фантастикой.

Научная теория за границей планковского объема невозможна. Граница научной практики обозначается еще раньше. Сегодня экспериментально фиксируемый минимум времени равен одной аттосекунде: 10⁻¹⁸ сек. (одна миллиардная часть от одной миллиардной доли секунды). Планковское время намного меньше:10⁻⁴³ секунды.

Науке еще далеко до экспериментального наблюдения того, чего она в теории может вычислить. Будем надеяться, что она дойдет до границ, допускаемых ее теорией. Но она не может выйти за границы, обозначенные природой материального наблюдения.

Научные границы более непреодолимы, чем религиозные. Религиозные границы, по словам самой религии, можно преодолеть определенными технологиям: молитва, пост и прочее (разговор не об уровне эффективности этих технологий и вообще действенности, а об их декларации). Научные границы непреодолимы в силу законов материи и фундаментальных свойства бытия. Поэтому наука даже не декларирует возможности когда-либо опустится ниже планковских величин. Таков порядок вещей, и это ее клетка.

Религия устанавливала одну границу сверху — небесную твердь. Она не говорила, что за небесной твердью ничего нет. Она говорила, что там иное бытие — божественное и непостижимое. О нижней границе Церковь вообще ничего не говорила. Было мнение, что существуют неделимые далее первокирпичики. Было мнение, что мир делится вглубь до бесконечности. Но ни одно из этих мнений Церковь не заявляла религиозной истиной.

Новые открытия, обнаруживающие предел в самом большом и самом маленьком, по сути, создали две тверди — верхнюю и нижнюю. Причем, установленные наукой границы намного жестче религиозных и абсурднее. Верхняя, аналог небесной тверди, следует из объявления самого существования конечным. Форма Вселенной — трехмерная сфера. Конечное, значит, имеющее границу. За границей нет никакого существования — абсолютный нуль. И это абсурд, потому что ничего не существует. За границей не может быть ничего. Это ненаучное понятие, которым наука была вынуждена оперировать.

Нижняя граница существования проходит по планковским величинам. За границами минимума и максимума бытия ничего нет. Между этими полюсами существования лежат частицы атомы молекулы вещества планеты звезды, звездные системы и галактики Совокупность всего этого есть существование в целом, со всех сторон окруженное «ничто».

Опираясь на эти открытия, Гильберт пытается отрицать бесконечность, как пытался Аквинат. Он пишет: «однородный континуум, который должен был бы допускать неограниченное деление и тем самым реализовать бесконечное в малом, в действительности нигде не встречается. Бесконечная делимость континуума — это операция, существующая только в человеческом представлении, это только идея, которая опровергается нашими наблюдениями над природой и опытами физики и химии»; «Оперирование с бесконечным может стать надёжным только через конечное»; «Научное познание требует некоторые геометрически-наглядные представления». «Мы установили конечность действительного в двух направлениях: в отношении бесконечно малого и бесконечно большого» (Гильберт «О бесконечном»).

Мыслители древности и теологи искали способ перешагнуть величину, чтобы мыслить бесконечность. Ученые во главе с Гильбертом ищут способ перешагнуть бесконечность, чтобы мыслить величину: «Из того факта, что вне какого-либо куска пространства всегда снова имеется пространство, следует только неограниченность пространства, а не его бесконечность». 

Ни в коей мере не намереваясь умалить авторитет этого гениального математика, я все же скажу, что неограниченность и бесконечность — синонимы. Скажу, что самонадеянно считать предел чувств человека абсолютным пределом. Есть еще умозрительные истины, куда чувства человека не могут дотянуться в силу своей природы.

Бесконечность не умещается ни в какую величину, и потому продолжает оставаться для человечества недоступной тайной. «Мы знаем, что есть бесконечность, но мы не знаем ее природы» (Паскаль). Она как бескрайнее полотно ткани из ниток бесконечной длины и разной толщины. Теория Кантора в лучшем случае оперирует с нитками, но не с тканью в целом. «Целое больше суммы своих частей» (Аристотель).

Фиаско

Доминирующий статус науки основан на атеизме. Атеизм в свою очередь основан на представлениях науки позднего средневековья о Вселенной — наука считала ее вечной и неизменной. Опираясь на эти представления, Эйнштейн создавал теорию относительности.

Из его расчетов выходило: за вечность гравитация должна собрать статичный мир в кучу. Чтобы объяснить, почему этого не произошло, Эйнштейн ввел антигравитационную силу, не дававшую Вселенной сжиматься — лямбду. Натяжка была очевидна, но так как никакого иного объяснения не было, всем пришлось смириться с этой мифической силой.

Советский математик Фридман, исходя из предположения, что с какого места ни наблюдай Вселенную, везде будет одинаковая картина, доказывает, что при таких условиях она должна или расширяться, или сжиматься. Он делает вывод, что расширяется. Из этого следует: материя и энергия Вселенной в далеком прошлом была сжата в нулевой объем.

По расчетам Фридмана, около десяти миллиардов лет назад нуль стал величиной, и с тех пор продолжает увеличиваться — Вселенная растет. Эйнштейн поначалу отрицает эту теорию как невероятную. Он уверен, что Вселенная вечная и неподвижная. Почему же ее до сих пор силы гравитации не стянули в точку? Потому что есть лямбда.

Но спустя малое время Эйнштейн отказывается от своей лямбды и признает правоту Фридмана. Тем более, общая теория относительности говорила, что должна быть точка, к которой физические законы неприменимы. Этой точкой была сжатая в нуль Вселенная.

В 30-х годах ХХ века эту теорию экспериментально подтвердил астроном Хаббл. Так рождается теория Большого взрыва. Сегодня ученые сходятся во мнении, что возраст Вселенной 13,7 миллиардов лет. Фридман, исходя только из предположения об однородном состоянии Вселенной, пришел к выводу, что возраст Вселенной около 10 миллиардов лет. Остается только удивляться, как он смог так близко вычислить эту цифру.

Есть две основных версии возникновения Вселенной. Первая — сначала вся материя и энергия были сосредоточены в нулевом объеме пространства. Наука называет это состояние точкой сингулярности. Потом по какой-то причине эта точка взорвалась как граната. Сконцентрированное в ней вещество начало разлетаться в разные стороны.

Вторую версию описывает нобелевский лауреат по физике Вайнберг: «Вначале был взрыв. Не такой взрыв, который знаком нам на Земле, начинающийся из определенного центра и распространяющийся на всё большее пространство, а взрыв, который произошел одновременно везде, заполнив с самого начала всё пространство, причем каждая появившаяся частица устремилась прочь от другой частицы. В этом контексте «всё пространство» может означать либо всё пространство бесконечной Вселенной, либо конечной, замкнутое на себя, как поверхность сферы». Она появилась как картинка на экране – не из одной точки расползлась, а сразу на весь экран появилась.

Для нашей темы не важно, как именно возникла Вселенная. Важно только одно — до определенного момента ее не было. Потом она начала быть. Астрофизик Дэвид Дарлинг пишет: «Либо не было ничего, с чего все началось, и тогда... непонятно, как что-то начало быть, либо существовало нѐчто, и в этом случае оно требует объяснения».

До научных открытий ХХ–ХХI века атеистическое мировоззрение имело под собой основу — данные науки позднего средневековья. Бог отрицался на том основании, что, если мир существует вечно, у него не может быть начала. Так как религия называла причину возникновения мира Богом, наука указала, что для такой сущности нет места.

После научных открытий представление о мире кардинально меняется. Теперь наука утверждает, что наш мир не вечно существует, а однажды появился. Что мир никогда не находился в состоянии покоя, а с первого мига пребывает в движении и изменении. Наука говорит: Вселенная не статична, а динамична, не вечно существует, а однажды появилась.

Если Вселенная не вечная, представление средневековой науки о мире рухнуло. Утверждение «Бога нет» опиралось на представление о вечно существующем мире. Если мир не вечный, значит, у него есть причина. Не важно, как называть эту причину. Важно, что она есть. Еще важно, что основанием атеизма является отрицание причины мира.

Рядовой атеист-обыватель может себе позволить не вникать в суть доводов, махнуть рукой на все и сказать: «Бога нет». Но так как интеллект среднестатистического ученого сильно выше интеллекта среднестатистического обывателя, он не может позволить себе подобной реакции. Оставаться сознательным атеистом в новой ситуации можно, если найти аргументы для атеистической позиции.

Единственное направление, в котором это можно сделать: найти возможно отрицать, что у Вселенной есть причина. Но как же можно отрицать причину у того, чего не было, и что появилось? Еще древние говорили, что из ничего не может возникнуть ничего.

Начинается научная эквилибристика, нисколько не уступающая религиозной по виртуозности. Схоласты от науки выходят на сцену. Левым краем рта они делают первое железобетонное утверждение: ничто не может родить ничего. У всего появившегося есть причина. Правым краем рта они делают второе твердокаменное утверждение: Вселенную родило ничто. До возникновения нашей Вселенной было абсолютное ничто. Оно родило что-то — наш мир. Оба этих утверждения атеисты-ученые делают одновременно.

Как только общественность услышала эти два взаимоисключающих утверждения, она со всем почтением просит уточнить: может ли ничто породить что-то или не может? Да или нет? И тут схоласты от науки начинают рассуждать о Южном полюсе. Они говорят, вопрос бессмысленный. Если уравнения Эйнштейна нельзя продолжить в область отрицательного времени (заглянуть в эпоху до рождения Мира), спрашивать, что было до Большого взрыва, это как спрашивать, что южнее Южного полюса.

Такой ответ ничего не объясняет. Но так как он исходит из авторитетного источника, почтенная публика его принимает. С помощью софистических приемов люди стараются преодолеть философский абсурд и поверить, что до рождения Вселенной ничего не было, а потом появился наш мир — ничто породило что-то. И параллельно считать, что ничто не может породить что-то, потому что это противоречит смыслу бытия. У них это плохо получается. Трудно верить в два взаимоисключающих утверждения.

По сути, атеисты прибегли к методу Кьеркегора — совершили прыжок веры. На этот раз не религиозной, а научной веры. Преклоняющийся перед авторитетом науки человек попадает примерно в такую же ситуацию, в какую попадает верующий, преклоняющийся перед авторитетом Церкви, когда она говорит, что руками пророков и апостолов водил Святой дух, но при этом апостолы и пророки про одно и то же писали разное. Вот как хочешь, так и понимай. Но при этом верь, что тут святая истина.

Верующий вопрошает Церковь, какому апостолу верить? Атеист вопрошает науку, какому именно из ее утверждений верить? Тому, что ничто НЕ может родить что-то, или тому, что ничто МОЖЕТ родить что-то? Верить одновременно в оба утверждения нельзя.

В научном сообществе происходит раскол. Одна часть людей усилием воли смогла преодолеть абсурд и признать невозможное. Другая часть людей, хоть и преклоняется перед авторитетом науки, потому что не находит ничего выше, начинает сомневаться.

Французская академия в конце XVIII века говорила, что камни с неба падать не могут, потому что на небе нет камней. Но когда оказалось, что камни очень даже могут падать с неба (сейчас это называется метеоритами), академия изменила свою позицию.

В XXI веке все больше людей указывают на философский абсурд утверждения, что до Вселенной ничего не было. Сегодня наука не табуирует вопрос: что было, когда ничего не было. Она говорит, что ответ лежит за забором, которым обнесена планковская эпоха. Так в честь Макса Планка называется самый маленький возраст Вселенной, до которого теория может дотянуться: 10^-43 сек. После планковской начинается космическая эпоха.

Чем Вселенная была до того, как прошли 10^-43 — на эту тему наука не может даже теоретизировать. Она в положении буддиста, у которого спросили, есть ли Бог? В буддизме правильным ответом считается молчание. Любой иной ответ будет неправильным.

Что по ту сторону планковского забора, закрыто даже для научных гипотез. Нельзя даже поставить вопрос, чем была Вселенная, когда не достигла планковского размера. Раньше наука про Южный полюс пустословила, когда ее спрашивали, что было, когда ничего не было, чем напоминала религиозных ортодоксов. Теперь вынуждена изменить позицию. И сказать: не знаю и знать не могу, ибо это за рамками возможностей науки. Что было до Большого взрыва, то иное бытие, недоступное научному познанию.

Наука оперирует только с тем, что может зафиксировать. Образно говоря, длину конечного лабиринта, как бы ни был он запутан, наука однажды измерит и познает. Но если лабиринт бесконечный, наука никогда не составит полную карту этого лабиринта. Она всегда будет знать часть этого лабиринта, и никогда не будет знать бесконечное целое.

Вселенная, занимающая нулевой объем пространства, в той же степени непознаваема, как и бесконечная Вселенная. Бесконечность и точка — это иной тип существования, так же недоступный научному познанию, как звезды слепому.

Вчера разница между наукой и религией была глобальной — на уровне понимания мира. Сегодня она сводится к двум вещам. Первое различие несущественное и смешное. Наука и религия спорят, как правильно называть бытие, бывшее до Большого взрыва. Религия продолжает его называть так, как всегда называла — Богом. Наука находит термин архаичным и предлагает называть сингулярностью, квантовой флуктуацией вакуума.

Не важно, как называть то, что было до рождения Вселенной. Каждый может называть как ему комфортнее. Здесь как с горшком, как ни называй, он от этого не перестанет быть горшком. То же самое и с причиной нашего бытия — как ни называй причину, на ее наличие это никак не влияет. Важно, что отрицать причину не получается.

Второе различие науки и религии такое же не существенное и тоже смешное. Но глупо в нем уже выглядит религия. Наука утверждает, что причина Вселенной непознаваема. Религия разделяет эту позицию в апофатической теологии, признавая, что причина бытия в принципе непознаваема. Бог не то, и не другое, и не что-либо из возможного.

Но на теологию напирает богословие, требуя совместить непознаваемость Бога с суевериями простонародья — дать ему зримые образы и известные качества. Бог должен быть добрый хороший любящий и т.п. Для решения этой задачи возникает катафатическое богословие. Оно утверждает, что Бога вполне себе можно познать, и начинает выводить заказанные качества через отрицание. Например, если про Бога ничего нельзя сказать, значит, нельзя сказать, что он злой. А если нельзя сказать, что злой, значит, Бог добрый.

Правда, по этой логике получается и обратное, а именно: если про Бога нельзя ничего сказать, то нельзя сказать, что он добрый. А если нельзя сказать, что Бог добрый, значит, он злой. Но по понятным причинам второй вариант богословы игнорируют.

На выходе получается Бог по заказу: добрый всевидящий милостивый и прочее. А что людей пилами и молотилами или в аду держит вечно и прочие садистские поступки, которые, ну хоть ты тресни, никак не вяжутся с добротой и любовью, на это у верующих принято или глаза закрывать, или говорить о непостижимой природе божественной любви. Но так как полностью игнорировать информацию невозможно — она в Библии, массе начинают культивировать мнение, что Бог из Ветхого Завета, про которого в Бытии написано, как он все сотворил за семь дней, и кого Христос своим Отцом небесным называл, а апостолы считали Богом, — это какой-то другой Бог, еврейский. А вот наш Бог, христианский — он добрый и не имеет отношения к евреям.

А что Христос, как минимум, по матери еврей, что все апостолы на 100% евреи, что для всех христиан величайший праздник — совершение над Христом иудейского обряда обрезания, все эти моменты тихо игнорируются, чтобы не смущать сообщество Акулин.

Любое определение Бога есть его ограничение. Назвать Бога добрым — ограничить его рамками добра. Назвать Бога злым — тот же эффект. Любые рамки не стыкуются с понятием бесконечности и всемогущества. Они выше добра зла и любых иных границ.

Никакие определения Бога не лезут ни в какие логические ворота. Но у массы нет забора, и соответственно, ворот. Поэтому в нее все влезает. В итоге нужные власти представления о Боге, как о добром, и т.п. были возведены в статус божественной истины.

Наука с ухмылкой интересуется, как религия узнала качества непознаваемого? И теперь религия отвечает в стиле науки. Теологическим краем рта она говорит, что о Боге ничего нельзя помыслить. Если вы мыслите Бога, вы мыслите не Бога. Богословским краем рта она перечисляет качества Бога — добрый любящий милостивый и прочее.

Но все эти казусы противоречия и абсурды — полбеды. Бедой для атеизма являются научные открытия, утверждающие начало и возраст Вселенной. Это означало, что наука средних веков ошибалась, когда утверждала, что Вселенная существует вечно.

По логике, если сторонники научного атеизма признают средневековые взгляды на мир ложными, выводы из них они тоже должны признать ложными. Но не тут-то было. Атеисты, нисколько не смущаясь, заявляют, что хоть основание и ложное, но выводы из него они все равно будут считать… истиной. На предложение объяснить, как это у них такое чудо получилось, они предпочитают молчать, демонстрируя слепую веру фанатика.

У фанатика нет цели истину искать. Его цель — защищать привычные ему догмы. Если они рухнут, велика вероятность разрушения личности. Когда человек сталкивается с информацией, грозящей его разрушить, у него включается инстинкт самосохранения. Ему не важно, насколько верна информация, разрушающая его представление о мире. Ему важно, что она разрушительная. Человек воспринимает ее смертельной угрозой и ведет себя соответственно — не с целью ее понять, а с целью защититься от нее. Тут все средства хороши. Пусть возражения будут абсурдными и глупыми. Главное, чтобы защищали.

Теория плоской земли умерла, когда совершилось первое кругосветное путешествие. Атеизм умер, когда наука установила расширение Вселенной. Астрофизические открытия отрезали от атеизма научную основу. Научный атеизм остается научным только по названию. По факту это дикое суеверие. Невежественные атеисты обходят по слепоте веры любых религиозных фанатиков. «Наши атеисты — святые люди» (Макс Штирнер).

Если религия присутствует в обществе в виде культурной традиции, которая играет какое-то значение, иногда даже серьезное, то атеизма совсем нет. Есть пустые слова, сказанные на бегу — «Бога нет», без уточнения, что понимается под Богом.

Если смотреть на ситуацию в целом, не акцентируя внимания на внешней стороне дела, налицо повторение процесса, случившегося с религией после телескопа Галилея. Как идея Аристарха Самосского расчеты Коперника и Кеплера, и телескоп Галилея запустили дискредитацию религиозных догм, что привело к обрушению христианской цивилизации, так открытия Эйнштейна Фридмана и телескоп Хаббла запустили дискредитацию атеистических догм, что в перспективе должно обрушить атеистическую цивилизацию.

По факту телескоп по мере роста своей мощности перебил хребет поочередно двум учениям. Первому перебил христианству. После него Церковь уже никогда не оправилась. С этого началась эпоха Просвещения. Когда телескоп набрал еще мощности, он перебил хребет атеизму. Думающие люди снова задаются вопросами.

После открытий Галилея религия стала достоянием темных масс, превратившись из явления онтологического масштаба в примитивное идолопоклонство — набор суеверий и легион божков, ответственных за бытовые нужды.

После открытий астрофизики атеизм стал достоянием темных масс, отягощенных догмами средневековой науки. Претендуя на онтологический масштаб, атеизм превратился в примитивное идолопоклонство — в набор суеверий и научных божков в виде догм.

Сегодня атеизм обходит все религии по уровню маразма. Религия хотя бы заявляет свое основание истиной. Это дает ей моральное право считать истиной выводы из него. Научный атеизм — нечто идиотское… Он называет основание своего учения ложным, чем лишает себя морального права называть выводы из своего учения истинными. Но это не мешает ему называть их истинными. Включает дурака и называет…

По сравнению с «научным» атеизмом суеверие бабушки, ставящей блюдце с молоком домовому, бесконечно логичнее. Бабушка не отрицает домового, она верит, что он есть. Атеисты — это старушка, отрицающая домового, но ставящая ему блюдечко.

Несмотря на самоотверженные попытки пост религиозного общества обрести свое мировоззрение, оно потерпело полный крах. Наука в лице философии ничего не дала, кроме как переименовала старые ориентиры в общечеловеческие ценности, и обогатила пыльные полки новыми абстрактными суждениями, из которых невозможно вывести понятия добра и зла. В лице физики и математики наука тоже не преуспела. Не сумев занять свято место, она занимает творческо-ремесленную ступень, на которой и пребывает до сих пор.

* * *

Обзор истории показал, у человечества никогда не было рационального взгляда на мир. Был религиозный взгляд. Была попытки составить атеистическое мировоззрение, но до онтологического масштаба она даже близко не дотянулась. В своем пике атеизм дальше отрицания религиозных утверждений не поднимался. Своей картины он никогда не имел.

Добросовестно рассмотрев религиозные мировоззрения, я увидел, что все они плод политических усилий и набор безосновательных человеческих фантазий. Если даже на миг предположить, что среди них есть одна, отражающая реальность, рационально вычленить ее из легиона культов карго и политических инструментов невозможно.

Добросовестно взявшись за рассмотрение атеистического мировоззрения, я не обнаружил предмета к рассмотрению. Обнаружил кучу лозунгов, заявляющееся научным мировоззрением, по факту являясь еще большей нелепицей, чем все религии вместе взятые.

Религиозные учения являются фантазий на онтологическую тему. Атеистические учения попросту не смогли выйти на мировоззренческий масштаб. В такой ситуации мне ничего не остается, кроме как самому составить свое собственное представление о Целом.

МИРОВОЗЗРЕНИЕ

«…Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня?

Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть».

(Мрк. 10, 51)

Существующее

Что есть окружающий меня мир? Когда я смотрю на утюг, по нервным волокнам идет не утюг, а набор импульсов. Они попадают в мозг, и он создает из них образ утюга. Так же можно сказать про любое фиксируемое явление или объект — в мозг попадают только импульсы. Насколько созданная из них картинка является отражением реальности?

Представьте, вы видите на мониторе утюг. Есть два варианта происхождения этого образа. Первый: камера снимает реальный объект и передает изображение на монитор. Второй вариант: никакого утюга нет, компьютер генерирует картинку. В первом варианте на мониторе отражение реальности. Во втором варианте вы видите то, чего реально нет.

Представим устройство, генерирующее такие же сигналы, какие генерирует внешний мир. Подключим его к нервным окончаниям всех наших пяти чувств. По нервам пойдут точно такие же импульсы, какие идут от внешнего мира. Мозг составит из них образ того же самого мира, какой мы видим сейчас. Вопрос: как отличить образ, источник которого внешний мир, от образа, источник которого компьютер? Если оба источника генерируют аналогичные импульсы, отличить реальность от виртуальности невозможно.

Человечество всю свою историю задавалось вопросом, что есть то, что мы называем окружающим нас миром — реальность это или иллюзия? На уровне бытовой очевидности мир — объективная реальность, данная «человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них» (Ленин). Минус этого утверждения — оно не подкреплено никакими доказательствами. Нужно принимать на веру, что импульсы, из которых на нашем внутреннем «мониторе» образуется картинка, они, образно говоря, созданы не компьютером, а камерой.

Если взять человека из дикого племени и поместить его в трехмерную виртуальность, он будет уверен в реальности увиденного. Он же все своими глазами видел и своими руками трогал. Какие еще могут быть более веские доказательства реальности увиденного?

Аналогично и мы, наблюдая окружающий нас мир, уверены в его реальности. Но на чем основана наша уверенность? На том же, на чем и у папуаса — мы своими глазами видим и прочими чувствами ощущаем. Может быть, все ощущаемое нами есть отражение реальности. Но также может быть, наблюдаемая нами картинка есть иллюзия.

Размышляя над вопросом, что есть несомненно существующее, а что может оказаться иллюзией, многие мыслители древности и современности пришли к выводу, несомненно существует только мышление. Нельзя сомневаться только в самом акте фиксации. Все остальное под сомнением. Может быть, мир есть реальность; может быть, он иллюзия.

В VI веке до н.э. Парменид сказал: «Мыслить и быть — одно и то же». В XVII веке ее повторил Декарт: «Мыслю, следовательно, существую». В XVIII веке Беркли продолжил: «Бытие — это или то, что воспринимается, или тот, кто воспринимает».

В том же XVIII веке Кант назвал этот эффект «вещь-в-себе». Он утверждал, человек не может знать самой вещи. Он знает только свои ощущения. Что порождает эти ощущения — недоступно для восприятия. В ХХ веке Пуанкаре на эту темы высказался: «Невозможна реальность, которая была бы полностью независима от ума, постигающего её».

Пост религиозное общество до сих пор не имеет никакого ответа на вопрос, что есть мир. Отдельные его представители высказывали мнение на тему реальности и иллюзии, но ни одно из них не было цельным, и потому не было конструктивным. Как показатель, ни из одного высказывания не было сделано никаких выводов. Просто было зафиксировано, что во всем можно сомневаться, а в мышлении нельзя. Хорошо, нельзя, но дальше что?

С моей точки зрения, не определив понятия «существование», нельзя браться отвечать на вопрос, насколько реальна наблюдаемая реальность. Предлагаю подойти к этой теме не с вопроса, существует ли наблюдаемый нами мир, а с вопроса, что есть существование?

Фундаментальное качество живого удалось выявить через отличительный признак — чем оно отлично от мертвого. Фундаментальное качество существования можно выявить по той же технологии — через его отличие от несуществования.

Главный признак существующего — его можно зафиксировать. Я не уточняю кем чем как. Я говорю — в принципе можно. Главный признак несуществующего — его нельзя зафиксировать. Если представить всемогущее существо, видящее абсолютно все, оно не сможет зафиксировать то, чего не существует. «Чего нет, того нельзя считать» (Екл.1,15).

Фундаментальный признак существования — его можно зафиксировать. Не важно, с помощью чего обнаруживается объект или явление, с помощью разума чувства или еще каким-то способом. Важно, что зафиксировать можно только существующее.

Есть реальность, не улавливаемая чувствами и не воображаемая. Увидеть ее можно только умозрительно. Как говорил Ландау, «Величайшим триумфом человеческого гения является то, что человек может понять вещи, которые уже не в силах вообразить». Тот факт, что зафиксированное не улавливают чувства, не говорит, что его не существует.

Что зафиксировано воображением или разумом, то существует так же реально, как существует то, что зафиксировано чувствами. У ощущаемого и воображаемого объекта разная степень четкости, но это не говорит, что первый объект реальный, а второй иллюзия. Если оба объекта зафиксированы, значит, они оба в равной степени существуют.

Если на южной стороне дома прозрачные стекла, а на северной матовые, из этого не следует, что видимая через южные окна картина существует, а через северные нет. Обе картины в равной степени реальные, но имеют для наблюдателя разную степень четкости.

На обыденном уровне существующим считается только то, что фиксируют чувства. Чего нельзя увидеть, услышать, попробовать на вкус, потрогать и понюхать, что не лезет в трехмерную логику, то абсолютное большинство людей считает несуществующим. Но при этом «Рыбы в аквариуме догадываются что мир не кончается стеклом/ Там, за стеклом — небо рыб они мечтают о нем и верят. что попадут туда после смерти/ Я — рыбий бог включаю и выключаю рыбье солнце, корм насущный подаю им днесь не ввожу их во искушение но избавляю от лукавого/ Возможно некоторые из рыб отрицают мое существование, другие же закрывают глаза шепчут мантры и пытаются слиться со мной в мистическом экстазе/ Глупые рыбы! Мне нет дела до ваших сомнений, и я не слышу ваших молитв/ Если же я забываю вас покормить, то вовсе не потому, что вы не вспоминали обо мне, а просто потому что я забыл о вас в конце концов у меня — свой аквариум свое небо свой Бог и те же проблемы» (И. Кормильцев «Небо рыб»).

Бертран Рассел в статье «Есть ли Бог?» пишет: «Если я предположу, что между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите летает фарфоровый чайник, никто не сможет опровергнуть моё утверждение, особенно если я предусмотрительно добавлю, что чайник настолько мал, что не виден даже мощнейшими телескопами. Но если бы я затем сказал, что коль моё утверждение не может быть опровергнуто, то недопустимо человеческому разуму в нём сомневаться, мои слова следовало бы с полным на то основанием счесть бессмыслицей. Тем не менее, если бы существование такого чайника утверждалось в древних книгах, каждое воскресенье заучиваемых как святая истина, и осаждалось в умах школьников, то сомнение в его существовании стало бы признаком эксцентричности и привлекло к усомнившемуся внимание психиатра в эпоху просвещения, или же инквизитора в прошлом».

Расселу вторит официальная пародийная религия — пастафарианство. Она заявляет своим богом и объектом поклонения макаронного монстра. Адепты этой религии говорят, что макаронный монстр существует, но его божественную природу чувства человека не могут зафиксировать. В существование макаронного бога можно только верить.

Смысл пастафарианства и чайниковства — показать, что традиционные религии с их богами не менее абсурдны, чем макаронное божество и неуловимый фарфоровый чайник. Через это они хотят доказать, что религиозных богов не существует в той же мере, в какой не существует летающего по орбите фарфорового чайника и макаронного монстра.

Проблема такого доказательства в том, что не существующее нельзя зафиксировать. Религиозные образы, макаронный монстр и летающий чайник — все это разум фиксирует. Пусть не чувствами, а мыслью, но какая разница. Важен не способ обнаружения, а факт обнаружения. Что наблюдает разумом, то существует так же реально, как и внешний мир.

Невозможно состояние «наполовину беременность» и «наполовину существование». Или существует, или не существует. Если все фиксируемое существует, из этого следует, что иллюзии в традиционном понимании, как чего-то нереального, такому понятию нет места. Наблюдаемые нами образы, какие мы называем иллюзией — это реальность.

В этом свете является определение религиозной веры: Вера — фиксация реальности, созданной разумом. Все религиозные образы и картинки, созданные воображение человека за всю его историю, в том числе фарфоровый чайник Рассела и макаронный монстр пастафарианцев — реально существуют, потому что мы их фиксируем. Все наблюдаемое — не отражение некой неведомой реальности, не вещь-в-себе, и не тень неведомого бытия, а самое настоящее существование.

Все существующее по уровню четкости и реалистичности можно поделить на пять слоев. Первый слой реальности: все, что дано в ощущениях — внешний материальный мир. Все видимое слышимое и так далее — все это есть так, как я его вижу и слышу. Твердое/гладкое, холодное/горячее, яркое/тусклое, тяжелое/легкое — это реальность.

Второй слой реальности — материальный мир, данный в ощущениях, фиксируемый не напрямую, а с помощью инструментов. Например, микроорганизмы или молекулы я не могу зафиксировать никаким чувством. Но могу увидеть их вооруженным глазом.

Третий слой реальности образует то, чего нельзя увидеть услышать понюхать потрогать и вкусить. Это можно зафиксировать (ощутить) только мыслью. Все образы, присутствующие в моем внутреннем мире (не важно, сам я их сотворил или это творения художников писателей или народа). Сюда же сновидения, любые видения, галлюцинации.

Если вы фиксирует то, чего не видят другие, это не означает, что зафиксированного вами нет. Чего нет, того нельзя наблюдать. Что вы ощущаете, не важно, мыслью чувствами или еще как — то реально существует; сколько бы невероятным оно ни выглядело.

Чем детальнее проработан воображаемый образ, тем больше шанс, что он проявится в других слоях реальности. Рискуя показаться мистиком и эзотериком, утверждаю: если с любого сознания снять ограничения, оно увидит больше информации, чем фиксирует на данный момент. Такой человек как бы раздвинет горизонт своей реальности.

Это можно сравнить с увеличением диапазона приемника. До этого он ловил только одну волну, на которую его настроили. В расширенном состоянии он уловит информацию, которую до перенастройки не мог поймать. Если новая информация кардинально отличается от традиционной, это не означает, что она уступает ей в реальности.

Четвертый слой реальности мысль фиксирует, но не воображает ее (умопостигаемая реальность). Например, утверждение разума: до нашей Вселенной было что-то, что явилось причиной Вселенной. Причина Вселенной зафиксирована, но вообразить ее невозможно.

К этому слою относится вера — знание реальности, созданной разумом. Апостол Павел определил ее как «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1). Имеется в виду что, если нет веры в свое дело, нельзя взяться за него. Кто не верит, что построит дом, тот не приступит к строительству. Найдет тысячи причин и оправданий, по которым этого сделать невозможно. Взяться за строительство может тот, кто верит.

Всякое действие в этом смысле — продолжение веры. Люди берутся только за то, во что верят. Чем сильнее их вера, тем за больший масштаб они могут взяться. В остальных случаях людей несет поток событий, в котором ими крутят случай и обстоятельства.

Пятый слой реальности — что фиксирует интуиция, но не ухватывает ни разум, ни воображение, ни чувства. В качестве отдаленного примера это сон, содержащий ценную информацию, что нужно двигаться таким-то курсом. Вы проснулись и забыли сон. Но осталась уверенность, что нужно двигаться именно этим курсом. Почему, зачем — ничего объяснить не можете. Но ваша уверенность от этого не становится меньше.

Поведение, которое демонстрирует человек, обладающий невыразимым знанием, похоже на поведение запрограммированного человека, следующего внушенной ему установке. Оба не в состоянии объяснить, почему они стремятся в данном направлении.

Чтобы отличить одно от другого, нужно держать в голове, что невыразимое знание — оно индивидуально. Шаблон же — массовый продут. Если человек стремится делать то, чего не делает никто, и не может объяснить своего стремления — возможно, он следует невыразимому знанию. Если человек стремится делать то, к чему стремятся еще миллионы, и не может объяснить (хотя бы самому себе) зачем — это показатель программы. Человеку внушили, что все порядочные люди должны сделать создать получить иметь (что именно — на свой вкус поставьте) и он стремится в заданном направлении, не умея объяснить, зачем ему это все нужно. Он просто удовлетворяет внушенное ему желание.

Пятый уровень реальности — пограничная область. Можно сказать, что она отделяет существующее от несуществующего, но это будет не совсем точно. Чего нет — того нет. Пятый слой — это граница, по которой проходит целое конкретного наблюдателя.

Материалисты учат, что реально только то, что глубоко и ярко фиксируют все чувства. Что человек фиксирует сознанием, но не ощущает другими чувствами, то они называют иллюзией — кажущейся реальностью, которой на самом деле нет.

На конкретном примере, если вы расширили границы своего сознания с помощью ДМТ, изменили настройку своей антенны-мозга, и зафиксировали то, что в обычном состоянии ваша «антенна» не ловит, то по материализму все увиденное вами есть иллюзия.

Материалист похож на рыбку в аквариуме, накрытом черной непроницаемой тканью. Рыбка уверена, реальность есть то, что в границах аквариума и доступно ее чувствам. Все, больше ничего нет. Реальность кончается стенками аквариума, в которые она тыкается, как ученые тыкаются в пределы опыта. За границей аквариума ничего нет.

Если снять на минуту с аквариума ткань, а потом опять опустить, рыбка увидит вокруг себя в эту минуту иную реальность, но будет уверена, что видела иллюзию, галлюцинацию. Реальность у нее одна — аквариум, стенки которого она никогда не сможет преодолеть.

Материалисты отрицают реальность, не фиксируемую чувствами, но фиксируемую сознанием. Они не объясняют, как можно зафиксировать несуществующее, не пытаются осмыслить парадокс своего утверждения. Они призывают верить, что реальность внутри «аквариум». Так в свое время Юм и Плеханов призывали игнорировать аргументы, что мир не ограничен нашими чувствами, и призывали верить, что мир такой, как мы его ощущаем. Они называли это совершить жизненный прыжок (salto vitale). По аналогии с Кьеркегором, призывавшим совершить насилие над разумом в пользу веры — прыжок веры.

Интересно спросить материалистов, чем будет иллюзия, неотличима от реальности? До нее рукой подать. Вчера люди на разных континентах передавали друг другу свой голос — говорили по телефону, и это выглядел чудом. Сегодня можно передать своему собеседнику не только голос, но и свое двухмерное изображение. Завтра передадим трехмерное изображение, как это показывают в фантастических фильмах. Ваш собеседник появится в пространстве, а не на экране. Вы сможете его осязать обонять видеть слышать и даже лизнуть, попробовав на вкус — для этого вам потребуется самому стать голограммой. Встреча двух голограмм по реалистичности не будет отличаться от встречи двух людей. С той разницей, что у обоих будет возможность в любой момент отключиться и исчезнуть.

Сегодня мир подобен двум комнатам в одной квартире. Одна комната яркая и живая — реальность. Вторая тусклая и полуживая — виртуальность. Но развитие уже стирает эту границу. Вопрос времени, когда виртуальный мир будет дан нам в ощущениях в той же степени яркости, в какой сегодня дан привычный мир.

Виртуальный мир станет таким же живым и привычным, как реальный. Появятся два разных мира. Переход из одного мира в другой будет такой же будничный, как переход из одной комнаты в другую. Выходит, будет две реальности? Но если так, какой тогда смысл во всех этих реально/виртуально? Этикетки разные, а содержимое одинаковое…

Уровень реалистичности — технический момент. Впервые за историю обозначился предел реальности. Он еще страшно далеко, но его расплывчатые контуры уже видны. Это значит, за несколько поколений он будет достигнут. И так как конца истории не наступит и развитие продолжится, виртуальность неизбежно превзойдет реальность. Появится новый мир, который будет чувствоваться ярче и глубже обычного — будет реальнее реального.

Реальностью мы называем то, что максимально реалистично ощущается. Наш мир мы считаем реальностью, потому что он максимально реалистично фиксируется нами. Но если виртуальность будет ощущаться так же реалистично как наш мир, она станет реальностью. Если будет ощущаться еще более реалистично, чем наш мир, она станет реальностью. А что сегодня считается реальностью, то окажется в статусе меньшей реальности, типа иллюзии.

В свое время у человека отвалился хвост. При переходе в новую реальность у него отвалится туловище. У людей будущего, если их можно назвать людьми, не будет тела. Плотский человек для них будет примерно тем же, чем для нас обезьяноподобные предки.

Посмотрите вокруг себя и представьте, что вы в будущей виртуальной реальности. Все вами видимое на данный момент — трехмерная виртуальная реальность. Все на 100% компьютерная программа. В том числе ваше тело, в котором пребывает ваша личность. А теперь на этих мыслях посмотрите на окружающую вас обстановку традиционно. Все тоже самое. Виртуальность отличается от реальности источником, генерирующим информацию.

Существующее, значит, фиксируемое. Фиксируемое невозможно без фиксирующего. Наблюдаемое — синоним «отпечатанное в сознании». Чего в сознании никак не отпечатано, не отражено и не зафиксировано, того не существует. Не важно, каким образом возник этот отпечаток… Важно, что отпечаток существует. Если вы помыслите какую-то далекую галактику или неведомый мир — они есть, потому что вы их умозрительно наблюдаете.

Все наблюдаемое мной, материальное и нематериальное, живое и мертвое, разумное и неразумное, все это для меня существует, пока я есть. Если я, который сейчас пишет этот текст, исчезает, если меня не будет ни в каком виде: ни в плотском, ни в бесплотном, абсолютно ни в каком не будет — наблюдаемого мной мира для меня тоже не будет.

То же самое каждый может сказать о себе. Для вас все существует, пока вы сами существуете. Когда вы прекратите существование, наблюдаемая реальность исчезнет. Из этого следует, что основой существования является наблюдатель. Нет вас — нет ничего.

Чтобы подчеркнуть значительность мысли, скажу, если есть Бог, он существует, пока верующий его фиксирует. Если верующий в абсолютном смысле исчезает, не бесплотной жизнью становится в раю или аду, а вообще исчезнет, фиксируемый им Бог тоже исчезает. Все существует только для существующих. Для не существующих ничего не существует.

Существование неотделимо от наблюдателя. Значит, независимое от наблюдателя существование, абсолютное существование, само по себе, вне наблюдателя, оно в теории невозможно. Существование намертво привязано к наблюдателю.

Гегель говорил, истина не бывает абстрактной. Она всегда конкретна. Не может быть независимых от мнения волков и зайцев понятий добра и зла. Эти понятия наполняет смысл, когда есть точка отсчета, индивид, относительно которого определяется добро и зло.

По этой аналогии все существующее, во-первых, индивидуально как добро и зло. Во-вторых, для каждого его Целое — ВСЕ. Если допустить всемогущее существо, которое видит все, с высоты своего видения оно может считать, что все другие видят большую или меньшую часть от его картины. Но для каждого наблюдателя видимая им часть будет не частью, а всем. Он не может помыслить свое Целое как часть. Чтобы мыслить его как часть, нужно мыслить то, от чего оно — часть. Но тогда это мыслить не часть, а Целое.

Если представить два бездонных океана, и ваш по площади больше моего в два раза (или в миллион раз не важно) но из них можно извлечь одинаково бесконечный объем воды — оба океана равны. Кантор пытался показать, что первый бездонный океан больше второго. Чтобы уйти от сравнения больше/меньше, он использует слово «мощность». Но если не играть словами, мощнее/больше, оба бесконечно глубоких океана равны.

С этой позиции для любого наблюдателя его Целое не может быть меньше другого Целого. Чего наблюдатель не фиксирует, того для него нет не в том смысле, что на самом деле оно есть, но он его не улавливает, а в том смысле, что этого абсолютно не существует.

Древние полагали, что человек видит благодаря тому, что из глаз исходят особые лучи. Сегодня считают, что в глаза попадают особые лучи (фотоны), образуя видение. Аналогичная ситуация с понятием мира. Сегодня считают, человек ощущает внешний мир — поглощает. Человек как бы позиционирован отдельной от мира сущностью.

Но из сказанного на тему существования получается, в какой мере нельзя мыслить существование ненаблюдаемого бытия, в такой мере нельзя помыслить наблюдателя, который ничего не чувствует, не воображает и не мыслит, но при этом существует. Это утверждение касается любой формы жизни: микроба человека инопланетянина и божества.

Существование есть форма сознания наблюдателя. Следовательно, он не поглощает, а генерирует набор ощущений, называемых «внешний мир». Чтобы уловить суть понятия «существование», нужно идти не во вне человека, а вглубь личности человека.

Истоки

Что есть личность? Словари говорят, что это совокупность личных качеств, спаянных воедино и обретших как целое индивидуальность. На мой взгляд это набор слов, которые как не верти, а природу личности через них уловить невозможно.

Размышляя, с какого конца зайти на тему природы личности, исхожу из того, что одно из базовых качеств личности — сознание. Существование — отпечаток в сознании. Между личностью и существованием есть такая же связь, как между сознанием и личностью.

Наблюдаемое и наблюдатель нераздельно связаны. Все существующее есть два мира — внешний и внутренний. Если личность является наблюдателем обоих миров, оба мира должны быть выражением личности, и личность должна быть создателем обоих миров.

Внутренний мир действительно создан моей личностью и является ее выражением. Показатель создателя: он может влиять на свое творение. Я, создатель данного текста, могу нарисовать здесь любой образ и написать любое слово. Захотел написать «точка» и написал заглавными буквами «ТОЧКА». Захотел и стер « », вы не видите между кавычками слова. В своем внутреннем мире я могу что угодно: хоть по потолку ходить, как муха. Вот представил себя шагающим сначала по стенке, потом по потолку, и никаких проблем — шагаю. В своем внутреннем мире ограничен только своей фантазией — я тут почти Бог.

Почти, потому что некоторые образы рождаются в моей голове помимо моей воли. От некоторых не могу избавиться, несмотря на то, что хотел бы вычеркнуть их из памяти. Что мне будет сниться этой ночью, тоже решаю не я. Когда я генерирую у себя в голове образы, мое воображение опирается на набор данностей, которые я себе не выбирал. Они даны мне или от рождения, или приобретены мной полу случайным образом из внешнего мира.

Генератором внутреннего мира в любом его многообразии является личность. Сама личность взялась их внешнего мира. Доказывает это простой умозрительный эксперимент: если младенца с рождения отрезать от всякой информации, порождаемой внешним миром: от звуков запахов образов и поместить в абсолютную темноту и тишину, обеспечив физиологическое выживание, вместо личности будет растение — туловище.

Все дорогие ведут в Рим. В нашем случае ведут во внешний мир. Что порождает этот мир? Есть такая теория — солипсизм. Ее сторонники утверждают, что мир — это иллюзия, создаваемая самим человеком. Человек как бы спящий Бог, генерирующий себе сны.

Проверить ее достаточно просто: создатель может менять создание. Если внешний мир есть созданная мной иллюзия, я как создатель отменять старые физические законы и прописать новые, на какие у меня фантазии хватит. Могу менять положение звезд на небе и горы двигать. Если же я только наблюдатель, пусть и срастающийся с наблюдаемым и неотделимый от него, но все равно наблюдатель, а не создатель, я ничего этого не могу.

Эксперимент показывает, что я не могу усилием воли даже пылинку переместить с места на место, не говоря о большем. Моя дееспособность строго в рамках законов, какие я не создавал. Я ограничен ими сильнее, чем паровоз рельсами. Паровоз может сойти с рельс и некоторое время двигаться в любую сторону. Пусть хаотично и кувырком, но главное — может. Я же как паровоз в плотно облегающей трубе. На перепутье могу выбрать: по левому рукаву двинуться или правому. Но за границы выйти не могу — я абсолютно подчинен законам природы, можно сказать, плотно обтянут ими, нога чулком.

Следовательно, я не являюсь создателем наблюдаемого. Я неотделим от него, что указывает на нашу родственность на фундаментальном уровне, но точно не создатель. Что же тогда причина внешнего мира?

Сегодня считается, у внешнего мира, у существования вообще, где наша Вселенная — последнее звено в бесконечной цепи предыдущих существований, у него нет причины. Мир вечно существует. Его историю можно представить в виде луча наоборот. Обычный луч исходит из точки отсчета бесконечной прямой — у нее есть начало, но нет конца. У луча наоборот все наоборот — он исходит из бесконечности: у него нет начала, но есть конец — настоящее. Его можно сравнить с ядром, летящим из бесконечности, на котором сидит барон Мюнхгаузен. Путь позади ядра — прошлое. Барон на ядре — миг настоящего.

Чтобы принять или отвергнуть этот взгляд на мир, доведу его до логического конца. Всегда что-то существовало. В основе утверждения обыденная очевидность: если бы хоть раз ничего не существовало, ничего бы и не могло начать существовать — из ничего не может получиться ничего. Если есть что-то, из этого следует, что всегда было что-то.

Если у существования нет начала, у него не может быть конца. Если бы был конец, за бесконечное время он должен быть достигнут. Что не было достигнуто за бесконечное время, то не может быть достигнуто никогда. Тут существование имеет вечную природу.

Как мы помним, существование неотделимо от движения, а движение в свою очередь неотделимо от изменения. Если всегда что-то существовало, значит, оно всегда двигалось, и, следовательно, менялось. Невозможно сказать, как менялось — главное, менялось.

Если все менялось, значит, один отрезок существования отличался от другого как по природе бытия, так и сложности. В рамках этого отрезка включаются все существующее, а не только известная нам Вселенная, а так же параллельные миры, антимиры и все, до чего в своем воображении дошел человек, все это входит в этот отрезок. Невозможно знать, каким было бытие, предшествовавшее нашему или параллельное нашему (допустим, такое есть). Каким было бытие, предшествовавшее тому, что предшествовало нашему, и так до бесконечности. Но можно сказать, что есть три возможных варианта: каждый отрезок, если брать его в совокупности, был или сложнее предыдущего, или проще, или сложность всех отрезков на всей линии существования одинаковая. Охватывая мысленным взором всю линию, вижу три возможных тренда.

Первый вариант: каждый следующий отрезок существования сложнее предыдущего. Сложность увеличивается — эволюция. Второй вариант: каждый следующий отрезок упрощается. Сложность уменьшается — деградация. Третий вариант: все отрезки на линии не сложнее предшествующие и последующих. Система не упрощается и не деградирует.

Рассмотрю все варианты развернуто. Начну с первого, система эволюционировала — от простого состояния переходила к более сложному. Прежде чем идти дальше, уточню, возрастание сложности возможно, если система имеет минимальную сложность. Если она ниже минимума, эволюция невозможна. Вместо развития системы будет ее деградация.

Простая система не могла сама начать усложняться-эволюционировать (иначе она не простая). Если система эволюционирует, значит, она в этом состоянии уже сложная — уже продукт эволюции. Переход от сложного к более сложному — второй этап эволюции. Первый — переход от простого к сложному. Эволюционный вариант охватывает оба варианта, и первый, и второй, а не только второй. И если первый — переход от простого к сложному, а под простым понимается уровень, недостаточный для начала эволюции, возникает вопрос, как система из первичного простого состояния перешла в сложное? Сама себя она не могла из него вывести. Сделать это со стороны некому — мы рассматриваем все существующее как целое, и потому для «со стороны» места нет. Эволюционный вариант, развитие от менее сложного к более сложному — он в теории не проходит.

Второй вариант: система деградирует — объем сложности уменьшается. Но если так, как объяснить, что за бесконечное время она не дошла до нулевого уровня сложности? Это можно сделать только через притягивание эйнштейновской лямбды, Он ее призвал на помощь, чтобы объяснить, почему за бесконечное время гравитация не собрала Вселенную в кучу, а тут она пригодится, чтобы за бесконечное время система не деградировала в нуль. Лямбда-объяснение — система изначально была бесконечно сложной.

Оценивая вероятность этого варианта, исхожу из того, что бесконечность, сколько от нее не отнимай, не может уменьшиться. Бесконечно сложная система не может стать меньше — не может деградировать. Вариант деградации существования тоже не проходит.

Третий вариант: существование как целое остается на одном уровне сложности. Оно как бы пульсирует. Дойдя до максимума сложности, оно начинает деградировать. Когда доходит до минимума сложности, начинает эволюционировать. С одной стороны, существование движется и изменяется. С другой стороны, остается неизменным. Эволюция и деградация в этом варианте совмещаются.

Теорию цикличного существования аллегорично раскрывают Веды: Брахма творит Вселенную, в которой живет 311 триллионов лет. Кришна сохраняет ее, но в итоге Шива всегда разрушает. Брахма к этому времени умирает и снова рождается, чтобы творить Вселенную, в которой проживает свои 311 триллионов лет, и снова умирает…И так вечно.

Религиозная компонента выступает в роли внешней силы. Так как в рассматриваемом варианте у нас для нее нет места, допустим, Вселенная без всякого Брахмы и его спутников миллиарды лет расширяется — усложняется. Потом сужается — упрощается. И так вечно.

Череда вечных циклов указывает на алгоритм. Если алгоритм нарушается, начинается усложнение или упрощение системы в целом. Не важно, насколько большой шаг алгоритма. Важно, что алгоритмичная система механистична. В ней нет места жизни свободе и случаю.

В мире есть жизнь свобода и случай. Значит, существование не может иметь природы алгоритма. Алгоритм исключает все эти момента. Теория вечно существующей Вселенной, которая в целом не меняется, один отрезок-алгоритм равен другому, тоже не проходит.

Все варианты вечного существования не выдерживают критики. Можно найти изъяны в теории Большого взрыва, и на этом основании отринуть ее. Но если смотреть на ситуацию с максимального масштаба и не привязываться ко времени, особенно к человеческому временному шагу, а исходить только из того, что все существующее движется, не важно, с какой скоростью, миллиард лет тут не отличается от миллиардной доли секунды, взгляд с такого масштаба говорит, что вечному существованию даже в теории нет места.

Существование не может вечно усложняться упрощаться или оставаться неизменным. Следовательно, существование по своей природе, как вид бытия, не может быть вечным. Что не вечно, то имеет начало — причину.

Если личность не проходит на роль создателя наблюдаемого внешнего мира; если мир не вечно существует, снова встает вопрос, что есть причина? Ранее было сказано вскользь, что причина существования не может определяться существующей. Природа ее бытия не умещается в понятие «существование» и потому к ней неприменимо. Теперь остается это повторить и железобетонно заключить: у внешнего мира-существования есть причина, не определяемая как существующая.

Наш мир — разновидность бытия величин. Величина — понятие относительное, и потому понятия больше/меньше или быстрее/медленнее тоже относительны. Каждый кварк может оказаться Вселенной, и в ней может быть свой кварк, который тоже Вселенная, и так до бесконечности. Величина может быть сколько угодно большой и маленькой — в любом состоянии она имеет границы. В максимальном масштабе все имеющее границы равно. Причина существования (того, что имеет границы) за рамками границ. С позиции мира величин, того, у чего нет границ, того нет. Но при этом это источник всего существующего.

* * *

Утверждение необычное, выбрасывающее за границу привычных понятий, и потому еще раз обосную его с других позиций. Вообразим идеальный бильярдный стол с катающимися по нему шарами. Кроме стола и шаров больше ничего нет.

Если известны масса направление и скорость шаров, можно вычислить, какую позицию они занимали в прошлом и какую займут в будущем. Иначе говоря, в настоящем положении шаров заархивирована информация о прошлом и будущем.

Нашу Вселенную можно представить в виде огромного трехмерного бильярдного стола, по которому движутся подчиненные законам элементарные частицы. Во всем мире нет ни одной своевольной частицы, которая двигалась бы не так, как предписывают законы.

Французский математик Лаплас говорил: если представить гипотетическое существо, знающее траекторию массу и скорость всех частиц, образующих Вселенную, и способное мгновенно обсчитать такой объем информации, оно будет знать, какую позицию частицы занимали в прошлом и какую займут в будущем. Это существо назвали «демоном Лапласа».

Каждый миг настоящего — это следствие из предыдущего мига прошлого. Прошлое рождает настоящее. В картине настоящего нет ни единого объекта или явления, которое не было бы продолжением прошлого мига. Как настоящее положение бильярдных шаров — результат их прошлого положения, так текущий миг реальности — результат предыдущего.

Предположить иной вариант в рамках традиционных представлений невозможно. Если настоящее не произошло из прошлого, тогда откуда оно произошло? Единственный источник настоящего — прошлое. Значит, настоящее на 100% предопределено прошлым.

Ученые отрицают предопределение через вмешательство случая. Точный расчет может испортить случайная муха, севшая на бильярдный шар. Но если все мухи учтены, если все подчинено законам, если своеволие невозможно, откуда взяться случайности?

Илья Пригожин, создатель теории самоорганизации сложных систем, отрицает предопределение на том основании, что человек не может получить и обработать такой объем информации. Эдвард Лоренц, известный выражением, что взмах крыла бабочки на одном континенте может вызвать ураган на другом, говорит, что малейшая неучтенная величина пустит все расчеты коту под хвост. В эту же копилку принцип неопределенности Гейзенберга: нельзя одновременно знать положение и скорость элементарной частицы.

Все это так, но только при чем тут возможности человека? Если я не знаю, сколько песчинок на пляже, это не значит, что на пляже не конкретное количество. Их число каждый миг меняется — песчинки трутся друг о друга ветром и волнами, часть их истачивается в пыль и исчезает, но каждый миг число песчинок конкретно. Тот факт, что я не знаю число песчинок, не влияет на тот факт, что их количество выражено конкретной цифрой.

Аналогично и со Вселенной, ее образует реальное количество частиц, которыми движет реальное количество законов. Тот факт, что человек не имеет информации про все частицы объекты явления и законы, не влияет на наличие частиц и законов.

Все образующие Вселенную частицы и явления жестко подчинены закону. Случай может произойти, если за рамками системы есть источник, откуда может быть неучтенное действие. Но если мы берем все существующее, случайности неоткуда взяться.

Если стоять на традиционном взгляде на мир, случаем наука называет свою неосведомленность. Она похожа на папуаса из анекдота, пилившего сук, на котором сидел. Проходивший мимо антрополог сказал ему, что тот упадет. Папуас действительно упал — таковы законы природы. Но он отнес это к случайности, а антрополога назвал шайтаном.

Если утверждать, что есть только бытие, называемое существованием, и нет бытия, выходящего за рамки понятия «существование», не остается места не только для случая, но также для жизни желания воли свободы разума и творчества. Как следствие, нет места для таких понятий, как вина ошибка намерение. В таком мире нет места понятиям добра и зла.

Если реальность — только существование, тогда мир — мертвый набор алгоритмов, жесткая причинно-следственная связь прошлого-настоящего-будущего, большой часовой механизм, все частицы которого подчинены законам. В таком мире невозможна жизнь с ее желаниями разумом творчеством свободой волей и прочими качествами вне алгоритма. Но если все это есть, из этого следует, традиционный взгляд на мир в основании неверный.

Вечное существование невозможно. У существования необходимым образом должна быть причина, не определяемая как существование. У нее не мыслится никаких свойств и оно за границами всякой фиксации. Это не мысль, а то, чем мыслится мысль; не воля, а то, чем волится воля. Через нее творится творчество, живется жизнь, желается желание и существует существование. Она генерирует всякое существование, но сама не существует.

Если причина, не умещающаяся в понятие «существование», создает внешний мир, а моя личность и внутренний мир возникают из внешнего мира, в конечном итоге причиной моего «Я» и внутреннего мира является первопричина. Все связывается в нераздельный монолитный континуум. Личность имеет ту же природу, что и причина существования.