Пандора

На информацию Коперника и Кеплера можно было смотреть как на математическую абстракцию, умозрительное подспорье для решения насущной практической задачи. На информацию Галилея нельзя было смотреть как на абстракцию. Телескоп превратил ее в реальность. И это была большая проблема, потому что реальность расходилась с Библией.

Вся логика Библии указывает, Земля никак не может двигаться. Это начинается с описания сотворения мира, где Земля не может вращаться вокруг Солнца по той простой причине, что была сотворена прежде Солнца. В Библии есть фразы, подтверждающие неподвижность Земли «Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки» (Пс.103,5). Есть фразы, указывающие на подвижность Солнца «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит». (Екл1,5). Иисус Навин обращается к Солнцу «…стой, солнце» (Нав.10,12). Библия указывает, что Солнце движется, а не стоит. Из расчетов Коперника и наблюдений Галилея следовало обратное.

Утверждение Галилея было еретическим. В стратегической перспективе оно грозило сломать фундамент Церкви — костяка христианства. Исчезновение фундамента вызывало цепную реакцию, в результате которой рушилась христианская цивилизация.

Если бы на каждое христианское государство времен Галилея скинули в прямом смысле по атомной бомбе, социальная конструкция понесла ущерб, сравнимый с пандемией чумы и холеры. Но в целом конструкция устояла бы.

Разрушительный эффект от телескопа Галилея намного превысил результат, какой могли принести пандемия и атомная бомба вместе взятые. Выпущенная Галилеем информация, бывшая до этого достоянием узкого круга астрономов, рушила мировоззренческие устои. Для христианской цивилизации это был ящик Пандоры.

Первое время Церковь и власть не вполне осознают произошедшее, что лучше всего видно по триумфу Галилея. Никто не видит темной точки на горизонте. И не предполагает, что скоро точка превратится в облачко, потом в тяжелую тучу, и наконец в тысячу ураганов и торнадо. На христианский мир двинется стихия, сокрушающая все на своем пути.

Пока представители Церкви воспринимают ситуацию странным казусом, Галилей не теряет времени зря и пытается согласовать гелиоцентрическую систему с текстом Библии. Он говорит, что фраза «стой, солнце» не противоречит гелиоцентрической модели. Солнце крутится вокруг своей оси, и библейский приказ Солнцу остановиться нужно понимать не как приказ остановить вращение вокруг Земли, а как приказ остановить движение вокруг своей собственной оси. Он находит в Библии фразу, указывающую, по его мнению, на подвижность Земли «…сдвигает землю с места ее» (Иов.9,6).

Будучи по своей натуре активным страстным деятельным человеком, он не может остановиться на штудировании Библии и поиске мест в пользу гелиоцентрической модели. Он начинает доказывать свою правоту на эмоциональном фронте, что уже опасно.

Он пишет: «Церковь учит нас тому, как попасть на небо, а не тому, каков механизм небесного движения». Говорит, что люди могут неверно понимать Библию, что ее нужно истолковывать применительно не к традиции, а к научным открытиям, которые делают ученые, просвещаемые по милости Бога. Он говорит, что для отрицания видимой в телескоп картины нужно запретить астрономию, но такой запрет противоречит Библии, где сказано, что волхвы по звездам узнали о рождении Христос и по ним же пришли к нему.

«…запретить людям смотреть в небо, чтобы они не увидели, как иногда Марс и Венера приближаются к Земле, а иногда удаляются, и разница такова, что вблизи Венера кажется в сорок, а Марс — в шестьдесят раз больше. Нужно было бы запретить им видеть, что Венера иногда выглядит круглой, а иногда — серповидной, с очень тонкими рогами; так же, как и получать другие чувственные ощущения, никоим образом не согласующиеся с птолемеевой системой, но подтверждающие систему Коперника» (Галилей).

Галилей был добрый католик, и мысли не держал конфликтовать с Церковью. Его доводы были убедительны. Спорить с Галилеем рационально с позиции здравого смысла не было возможности. Но и признать его доводы тоже не было возможности.

Если признать аргументацию Галилея, получалось, отцы Церкви, толковавшие, что Солнце движется именно вокруг Земли, а не вокруг своей оси — ошибались. Церковь объявила отцов святыми, а исходившую от них информацию истиной от Бога. Если отцы ошибались, получолась, два равно неприемлемых вывода: или Бог ошибся, или Церковь.

Бог в силу своей природы не мог ошибиться. Получалось, ошибалась Церковь, когда объявляла исходящую от святых отцов информацию божественной, когда называла их рупором, через который говорит Бог. А через них, оказывается, говорит не Бог. Тогда кто?

Каким бы ответ ни был, он для Церкви равно плох. Если она заявляет божественной информацией то, что таковой не является, какую силу тогда она представляет? Явно не Бога. В общем, если подходить к делу объективно, и если Церковь выстоупала бы в роли стороннего судьи, она сама себя должна была предать на суд инквизиции. И этот суд по сумме совершенных ей утверждений должен был приговорить ее к костру.

Глава инквизиции пишет одному видному теологу, стороннику теории Коперника, «… собор запретил толковать Священное Писание вразрез с общим мнением святых отцов. …все сходятся в том, что нужно понимать буквально, что Солнце находится на небе и вращается вокруг Земли с большой быстротой, а Земля наиболее удалена от неба и стоит неподвижно в центре мира. Рассудите же сами, со всем своим благоразумием, может ли допустить Церковь, чтобы Писанию придавали смысл, противоположный всему тому, что писали святые отцы и все греческие и латинские толкователи?»

На чашу весов против Галилея ложится высказанная им мысль, что приоритет в деле понимания Библии должен быть за ученым, а не священником. На практике это означало, что мнение Папы Римского, первого священника, оказывалось ниже мнения ученого.

Эти утверждения ни в какие церковные ворота не лезли. Не важно, насколько они верные с точки здравого смысла. Важно что, если они верные, значит, Библия ошибается. Если же Библия не ошибается, значит, ошибаются учителя Церкви, неверно трактовавшие ее. Но если так, кто тогда Церковь со всеми своими святыми? Это был бы полный крах…

Церковь оказывается в совершенном тупике. Она только что приняла рассчитанный по гелиоцентрической модели григорианский календарь. Эту модель никто не считал отражением реальности. Все считали ее математической фикцией. Телескоп Галилея превратил абстракцию в реальность, которая противоречила Библии и Церкви.

Возникла ситуация, из которой нужен был выход и ни одна живая душа не знала что конкретно делать? Проблема оказалась настолько глобальной, что даже инквизиция была беспомощна. Бороться с идеями кулаком — признавать, что по существу возразить нечего. И это значит, правда на стороне идеи, а не кулака. Когда Рим физически давил христианские идеи, он только укреплял их. И пока он не знал, а как еще можно, успеха он не имел. Успех приходит, когда он использует принцип «от чего заболел тем и лечись».

Церковь примерно в таком же положении — видит проблему, но понятия не имеет, как с ней бороться. Она начинает давить научные идеи физическими методами, чем в итоге способствует их популяризации и развитию. Придумать адекватную проблеме технологию, как это сделал Рим, она не смогла. Да и думаю, в той ситуации это было невозможно.

Глава инквизиции кардинал Беллармино советует астрономам не колебать картину мира во избежание последствий. Он предписывает считать видимую в телескоп картину не реальностью, а математической абстракцией. «Не стоит думать, — пишет он, — что открытия имеют онтологическое значение. Они противоречат Библии. Одного этого достаточно, чтобы оставаться на стороне истины, а не эмпирических фактов».

Чтобы оценить истинную убежденность кардинала в своей правоте, нужно помнить, тогда никто даже не мечтал, что человек сможет своими глазами увидеть Солнечную систему так же явно, как видит перед собой свой дом. Для людей того времени это казалось так же немыслимо, как для нас кажется немыслимым, что человек сможет оказаться на поверхности Солнца или внутри черной дыры. Насколько мы уверены, что суждения на тему внутреннего строения черной дыры могут быть только абстракцией, вне всякого экспериментального подтверждения, настолько средневековые люди были уверены, что человек никогда не сможет увидеть глазами Землю и Солнце со стороны.

Такое если и мыслилось, то через божественное вмешательство. Так что мысли про приоритет Библии перед видимой в телескоп картиной имели основание. Вдруг видимая в трубу картинка — оптический обман? Все же может быть, сатана ведь не дремлет… А допустить, что Библия обман — для такой мысли в голове и места не было.

Призыв Беллармино верить Библии, а не фактам, и не колебать картину мира, был обоснован. Но вставал другой вопрос: что делать на практике? Указом постановить, что нельзя в телескоп смотреть, потому что это сатанинская труба? Это могло подействовать на массу. Но у них не было телескопов. А на тех, кто мог себе позволить такое удовольствие, такой запрет не сработает. Если не всегда работали запреты не убий, не укради, не прелюбодействуй, полагать, что сработал бы запрет смотреть в трубу — нереально.

Какие еще варианты? Издать указ, что добрый католик, глядя на небо в телескоп, должен помнить, что все им увиденное не реальность, а иллюзия? Пожалуй, некоторое время это работало бы, как работал Индекс запрещенных книг. Добрые католики, желая быть в согласии с Церковью, действительно отказывались от таких книг. Аналогично произошло бы и с телескопом. Но на время.

В качестве подтверждения, что такое предписание некоторое время работало бы, служит реальная история. Галилей в письмах Кеплеру иронично пишет, как Кремонини, профессор Падуанского университета, «наотрез отказался смотреть на небо через зрительную трубу — ему и так ясно, что ничего, кроме обмана зрения, она не порождает».

С появлением указа, выражающего позицию Церкви по этой теме, число ученых, желающих остаться в границах церковного учения, увеличилось бы. На время. Как показывает практика, здравый смысл и факты, даже если они вдоль и поперек противоречат доминирующим на данный момент мировоззрению, в итоге побеждают.

Главной проблемой было то, что иллюзия на то и иллюзия, что ее не подтверждают расчеты. Беда для Церкви была в том, что наблюдаемую картину расчеты подтверждали. Объявить же иллюзией сами расчеты — такое даже всемогущей Церкви было не под силу.

В стратегической перспективе было ясно, что даже если случится чудо и все станут такими же фанатиками веры, как упомянутый профессор, для которого информация от Библии была приоритетнее информации от телескопа — это не может продлиться долго.

В теории, с огромной натяжкой, можно допустить, что выросшее до телескопа поколение под напором Церкви с ее заоблачным авторитетом не будет верить расчетам и своим глазам. Но следующее поколение, выросшее при телескопе и открываемой им картине, будет верить расчетам и своим глазам. И немного Церкви. А последующие будет верить только расчетам и своим глазам. И совсем не верить Церкви.

Факты говорили одно. Церковь другое. Современнику сложно представить потрясение средневекового человека, глядящего в телескоп и видящего противоречие Библии. В голове вихрем неслись мысли: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Но это БЫЛО. Тектонический сдвиг в мировоззрении стал неизбежен.

Звезды оказались далекими солнцами, а не фонариками. Земля потеряла статус центра Вселенной, вокруг которого вращается ВСЕ, и стала одной из планет, вращающейся вокруг звезды по имени Солнце. Исходящая от Библии и Церкви информация оказалась ошибочной. На горизонте замаячили катастрофические последствия не только для Церкви, но и для христианской цивилизации. Она заканчивала свои дни в точном соответствии с евангельскими стихами «Построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф.7,26-27)

Агония

Чтобы правильно понимать реакцию Церкви на безнадежную ситуацию, учитывайте, что она — небиологическая форма жизни (как Государство или Интернет). Никакая жизнь не ориентирована искать абстрактную истину. Любая жизнь в первую очередь ищет личную истину — свое благо. Одно из основополагающих благ — сохранение себя.

«Если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему-то праву на власть или интересам тех, кто уже владеет властью, то, поскольку это было во власти тех, чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии». (Гоббс. «Левиафан»).

Церковь оказывается перед двумя вариантами. Первый: следовать голосу разума, опираться на логику и факты, и признать правоту Галилея. Для нее такое поведение было аналогом харакири и мгновенной смертью. Второй вариант: закрывать глаза на доводы разума с фактами, говорить на черное белое и тупо отрицать правоту Галилея. Такое поведение подобно отравлению — тоже смерть, только не мгновенная, а отсроченная.

Из двух плохих вариантов Церковь предпочитает второй — отравление. Она кладет в основание своей защиты тезис «Верую, ибо абсурдно», и делает отравляющие церковное тело глупости, стремительно теряя авторитет в глазах просвещенных людей.

Она вносит в «Индекс запрещенных книг» труды Коперника. Теперь их нельзя не только распространять, но и хранить. Кеплер по этому поводу с сожалением напишет, что лучше бы Галилей был менее активным в продвижении идей Коперника, если они привели к такому результату. Это сожаление лишний раз указывает, что сами ученые не понимали масштаба информации, которой касались. Они просто фиксировали то, что видели на небе, на основании наблюдений делали свои расчеты, и не предполагали, какой сук они пилят.

В 1616 году глава инквизиции кардинал Беллармино призывает Галилея отказаться от идей Коперника и запрещает защищать ее. Но не может запретить обсуждать ее в качестве простого «математического предположения». Потому что, не забываем, на основе этой «простой математической абстракции» стоял церковный календарь. Получалось, Галилей защищать не мог, а обсуждать эту теорию мог. Чем он через 16 лет и воспользуется.

Церковь со своим запрещением попадает в совершенно идиотскую ситуацию. Она отрицает труды гелиоцентристов, но не в состоянии отрицать календарь, составленный на их основе, по которому определяет Пасху с Рождеством. Трудно вспомнить похожий в мировой истории случай, когда система оказывалась в таком безысходном тупике.

Церковь была подобна утопающему в болоте человеку, у которого нет шансов на спасение. Но так как смириться со своей участью и ждать смерть он тоже не может, он активно дергается. Чем активнее дергается, тем быстрее его засасывает трясина.

В неадекватном поведении Церкви видна паника — действие, типичное для жизни, попавшей в смертельно опасную ситуацию и не видящей выхода. Она начинает хаотично действовать в надежде создать новую ситуацию, пока ей самой неизвестную, из которой, может быть, она увидит выход.

Бьющаяся в агонии Церковь выводит на ринг армию простецов. Эти защитники доводам Галилея противопоставляют заявления, типа, математика — изобретение дьявола. Утверждают, что планет в Солнечной системе не может быть больше семи, потому что Библия указывает на семь лампад (Исх.25,37). Заявляют, что у древних ничего не сказано о спутниках Юпитера, а древние уж точно знают больше Галилея.

Что раззадоривает Галилея написать книгу «Диалог о двух системах мира — птолемеевой и коперниковой» (1632 год). Она снабжена заявлением, что имеет целью показать ошибки Коперника, но на самом деле блестяще доказывает его правоту.

В книге Галилей приводит диалог просвещенного человека и простака, где первый аргументирует в пользу гелиоцентрической модели, а второй геоцентрической. Аргументы первого изящны и безупречны, любой желающий может их проверить. взглянув в телескоп. Аргументы второго эмоциональны и глупы, и не соответствуют наблюдаемой небесной картине. Первые аргументы на фоне вторых производили убийственное впечатление.

В аргументации простака Церковь и Папа узнают себя и своих защитников. Только слепой не увидел бы, что Галилей, ясно осознавая невозможность опровергнуть аргументы Коперника, притворно защищает противников учения Коперника, а на самом деле под маской объективности высмеивает их. Это была последняя капля.

В 1633 году Галилей предстал перед судом. Церковный трибунал не собирался с ним говорить о физике и астрономии. Вопрос об учении Коперника был решенным делом. Галилея обвиняли в нарушении запрета на защиту антицерковного учения Коперника. Он же доказывал суду, что и не думал защищать еретическое учение, он его просто обсуждал.

На суде не было ни одного человека, который бы не понимал, что делал Галилей на самом деле. Окажись на месте Галилея любой другой ученый, его объявили бы еретиком, что означало сожжение на костре. Далее его стали бы принуждать к отречению, в том числе и через угрозу пыткой, и самой пыткой. Если еретик не раскаивался, его определяли в статус упорного нераскаивающегося еретика, подлежащего сожжению заживо. Если подсудимый в статусе еретика раскаивался, его объявляли раскаявшимся еретиком. Которого по закону, полагалось все равно сжечь, но перед сожжением проявить милость — задушить.

Но Галилей был не обычным ученым, а личным другом Папы римского Урбана VIII. Тот даже посвятившем своему другу-ученому оду. Урбан и Галилей часто и подолгу беседовали на тему мироздания, и Папа разделял точку зрения Галилея. Пока до него не дошло, что эти мнения разрушают фундамент церковного здания и он, поощряя Галилея, по факту вместе с ним пилит сук, на котором сидит христианская цивилизация.

Как только Папа, осознал это, он вынужден отдалиться от Галилея. Он писал: «Синьор Галилей был моим другом; мы часто беседовали с ним запросто и ели за одним столом, но дело идёт о вере и религии»; «Галилей вступил на ложный путь и осмелился рассуждать о самых важных и самых опасных вопросах, какие только можно возбудить в наше время».

Благодаря дружбе Галилей ни минуты не провел в камере. Во время суда он жил при дворе Ватикана в отдельных апартаментах. Инквизиция определила его заподозренным в ереси, что давало право на мягкое наказание. Галилею был вынесен фантастический по своей мягкость приговор — жить до конца своих дней на своей роскошной вилле. Для 99,999% населения того времени оказаться на месте наказанного Галилея было бы счастьем всей жизни. После приговора осужденный сразу отправился к себе домой отбывать срок.

Позднее возникла легенда, что предметом обсуждения на суде был вопрос астрономии — движется Земля или неподвижна. И якобы Галилей, после того как его пытками вынудили произнести отречение, на прощание сказал инквизиторам: «И все-таки она вертится!». (Если предположить, что Галилей исполнил такой номер, ему бы даже Папа не помог. После такого заявления он бы определялся как еретик. И далее два варианта: заживо сожгут или удушат перед костром).

Фраза впервые появляется на полотне испанского художника Мурильо, где изображен Галилей в тюрьме. Картина была написана примерно через один-два года после смерти Галилея по заказу одного из почитателей ученого. Фраза была закрыта рамой. Обнаружена во время реставрации в 1911 году. Узкий круг знал про слова на картине. Они упоминаются журналистом-литератором Баретти в 1757 году. В рамках антицерковной пропаганды эту фразу делают символом борьбы науки с мракобесием, а Галилею придают образ мученика.

Впечатление от «отречения» Галилея было огромным. Ученые переезжают в безопасные протестантские страны. Декарт готов сжечь все свои работы, связанные с гелиоцентрической моделью, справедливо рассудив, если Галилея, личного друга Папы, осудили, что же сделают с ним? «Ученый, сверстник Галилея/ Был Галилея не глупее/ Он знал, что вертится Земля/ Но у него была семья». (Евтушенко. «Карьера»).

С этого момента начинается омертвление церковного тела, системно травящего себя несусветными заявлениями. Если в период расцвета Церкви передовой отряд человечества вливался в ее тело, то теперь начинает от него отслаиваться и выступать против.

Развернувшиеся в католической Европе времен Галилея события можно представить в виде сражения двух армий. На знамени одной армии был телескоп. Знамя несли апостолы гелиоцентрической модели — Коперник Галилей Кеплер и другие. В руках несли расчеты и вели за собой армию просвещенных людей. Навстречу им двигалась армия, на знаменах которой Библия. Знамя несли апостолы геоцентрической модели — верховные жрецы Церкви. В руках несли цитаты Библии и святых отцов, через которых Святой Дух говорил, что Земля стоит, а Солнце крутится. Когда эти две армии пришли в столкновение, геоцентрическая армия была наголову разбита.

Побежденная Церковь утратила высший статус и перестала быть путеводной звездой. Потеряв авторитет, Церковь из указующего перста превратилась в культурную традицию. У нее был только один путь сохранить себя — уйти от мировоззренческого масштаба в область бытовых бантиков. Именно это она и сделала, примостившись на отшибе общества.

Если раньше она была на передовых позициях по вопросам мироустройства, то теперь сфера полномочий новой Церкви очерчена бытовым уровнем. Осваивая новое амплуа, она делает вид, что мировоззрение — не ее тема. Ее дело псалмы петь, таинства совершать… И все. Такой политики официальная Церковь придерживается от Галилея по сей день.

Попробуйте спросить священника, какой информации на тему мироздания верить, той, что в Библии и ее толкованиях от святых отцов, или той, что излагает наука? Гарантирую, если священник окажется грамотным и поймет смысл вопроса, начнется или мычание, или повиснет неловкое молчание… Потому что Библия и святые отцы говорят о мироустройстве одно, а наука другое. Двух истин быть не может. Кто-то тут неправ.

Как задававший такие вопросы, свидетельствую, что в лучшем случае вам скажут, что Церковь не касается научных вопросов и не высказывает мнения по этому поводу. Это передергивание. Церковь не касается вопросов, как шить сапоги. Вопросов мироздания она не может не касаться до тех пор, пока позиционирует свое учение мировоззренческим.

Когда Галилей говорил, что Церковь должна учить, как попасть на небо, а не как устроена Солнечная система, ему отвечали, что Церковь не может не иметь мнения по вопросам мироздания. Иначе христианское учение превращается в суеверие — в бытовое учение и народную традицию, достояние бабушек-кумушек уровня Акулины всех полов возрастов и сословий. А у них на подобные темы сейчас ответ один — мало ли что наука говорит. Может, она через сто лет докажет, что все же Земля стоит, а Солнце вокруг нее вертится. Мощная позиция. Не убиваемая. Может докажут, что она на трех слонах стоит…

Во времена Галилея Церковь состояла из самых образованных и глубоких людей. Они понимали, что Церковь, позиционируемая представительницей Бога на земле, не может не иметь мнения по вопросам мироздания. И не может иметь мнения, отличного от Библии и решений святых отцов, принятых на соборах. Все это предопределяло ее позицию.

Сегодняшняя Церковь не может похвастаться интеллектуальными качествами своих служителей. Достаточно послушать, какую ересь несут лидеры Церкви, касаясь научных вопросов, нахватавшись вершков. Такой уровень интеллекта позволяет многим не видеть проблемы, какую видели их средневековые коллеги — элита тогдашнего общества.

Христианское учение до XVII века имело мировоззренческий масштаб. Далее оно стремительно деградирует. На сегодня это разновидность суеверия и традиции. Христиане не считают информацию, исходящую от Библии и святых отцов, если она касается вопроса мироустройства, истиной. За истину считается только информация бытового масштаба.

Когда от Церкви осталась голая форма, в ней прорастает новое божество — Вера. Она в той же мере покровительница суеверий, в какой языческие божества покровительствовали очагу скотине торговле мореплаванию и т.д.

Божество по имени «Вера» не зависит от христианского учения, и потому обладает гигантской устойчивостью. Верующий может согласится со всеми аргументами против Христианства Библии и Церкви, и продолжать дальше считать себя христианином.

Если христианство до Галилея пряталась от фактов логики и здравого смысла за щитом «Верую, ибо абсурдно», то после Галилея оно прячется за щитом «Верую, ибо не мыслю». Эта броня защищает от дискомфорта, какой испытывали люди религиозной эпохи. Вчерашние верующие страдали от обнаруженных противоречий между Библией и наукой, и искали объяснения. Новые верующие невежественны, им такие тревоги неведомы.

Чем меньше верующий знает о том, во что верит, тем тверже вера. Фундаментальное условие истовой веры — отсутствие знаний. Лучше всего это видно на представителях православного мейнстрима со знаменами в руках, где начертано: «Верю и не думаю».

Такой христианин в целом может быть очень даже неглупым человеком, и при этом риторически вопрошать, зачем это Церкви понадобилось лезть в вопросы мироздания… Через это он подсознательно демонстрирует, какой статус определяет для Церкви.

Вопросы мироздания — не ее ума дело. Ее уровень — обслуживать частные запросы паствы: крестить причащать венчать соборовать отпевать. А как устроен мир — это не ее дело. Хорошо, если это не ее масштаб, тогда чей? Очевидно, того, кто выше Церкви. Но если для верующих есть институт масштабнее религии, что же это у них за вера такая?

Для полноты картины упомяну современных крючкотворов от религии, устраняющих противоречия между священными текстами и научными фактами с помощью такой лютой софистики… Они говорят, что указания на движение Солнца в священных книгах (тут не только Библия, но и Тора с Кораном) — это не противоречие научным фактам, а наоборот, подтверждение, что в священных книгах информация божественна и истинна, но предки по своей неграмотности просто неверно ее поняли. Движение Солнца нужно понимать не как движение вокруг Земли, а как его движение вокруг центра галактики. И в таком случае фразы про движение Солнца — великое чудо, опередившее на тысячи лет науку…

Если лукавить с самим собой, такая трактовка возможна. Но если оставить лукавство и признать, что все пророки и святые, все фразы из священных текстов про движение Солнца в один голос трактовали именно как движение Солнца вокруг Земли, а не вокруг центра галактики, никакие уловки про движение Солнца вокруг центра галактики или вокруг своей оси — они попросту не проходят. И не протискиваются.

Верующий оказывается перед двумя мощными фактами. Религия заявляет, что от Бога через его проводников и пророков со святыми исходит информация, что Солнце вращается вокруг Земли. Наука говорит ровно обратное: Земля вращается вокруг Солнца. Усидеть на двух стульях при такой конкретике невозможно. Кто-то ошибается…

Утверждение, что кто-то ошибается, припирает человека к стенке. В этой ситуации остаться верующим можно только через признание, что наука ошибается, и на самом деле Земля покоится, а Солнце вокруг нее крутится. Если же он признает научный факт, сам факт этого признания означает, что он отрицает божественность информации от священных текстов пророков и святых. Совместить это никак не получится. Тут кви про кво (лат. qui pro quo — одно вместо другого). Или одно, или другое. И если Земля крутится вокруг Солнца, это означает, христианское учение — совсем не то, за что его принимают.

* * *

Тотальная неграмотность православного населения, игнорирование им сути и полная зацикленность на форме делала людей нечувствительными к западным открытиям. Интеллектуальная отсталость в этом случае проявилась как конкурентное преимущество.

Так нередко бывает в истории. Особенно это заметно в кадровых вопросах. Вдруг явный слабак и дурак попадает на то место, на которое люди в сто раз сильнее и умнее не прошли. Все голову ломают, как такое возможно. Очень просто… Иногда случается, что дурак и слабак именно в силу этих качеств оказывается оптимальной кандидатурой.

На малое по историческим меркам время интеллектуальная отсталость православной цивилизации отсрочила ее крах. Но тренд оставался тем же — на рост знаний. Чтобы Россия могла противостоять напирающему Западу, она должна была соответствовать научному развитию. Нужно открывать ворота знаниям, чтобы делать хорошие пушки. Но вместе с пушками приходит математика, которая излагает идеи Коперника. Приходят телескопы, которые позволяют наглядно убедиться в верности расчетов. Приходит логика, предлагающая сопоставить мнение религии с мнением науки, и для себя определиться, на чьей ты стороне — научных фактов или религиозных утверждений.

В начале XVIII века в России появляется первый значительный русский ученый — Ломоносов, отец русской науки. Он отразит в своих стихах квинтэссенцию нового мироздания: «Открылась бездна звезд полна/ Звездам числа нет, бездне дна». Мир, в который вошли знания, больше не мог быть прежним.

Когда люди не знают ни Библии, ни науки, у них неоткуда взяться представлению о каких-либо противоречиях. Бабушки Акулины обеих полов искренне считают, что раньше люди глупые были, простых вещей не понимали, все спорили, спорили. «А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет». (к/ф «Собачье сердце»).

Оперируя такими аргументами, Акулина скажет, что сегодня любой батюшка в двух словах объяснит суть веры христианской — просто верить… Ну еще ходить на службу раз в неделю и жить по заповедям. А что там в Библии написано про мироустройство и прочая заумь — все это лишнее и вредное… Горе от ума, одним словом…

« — Вот все у вас как на параде, — заговорил он, — салфетку — туда, галстук — сюда, да “извините”, да “пожалуйста-мерси”, а так, чтобы по-настоящему, — это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.

— А как это “по-настоящему”? — позвольте осведомиться.

Шариков на это ничего не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку и произнес: Ну желаю, чтобы все...» (М. Булгаков. «Собачье сердце»).