8.12. Великий перелом.

Накануне первой мировой войны в Российской империи сложились все предпосылки для оформления национальной системы специального образования. Мы располагаем достаточным количеством аргументов, чтобы признать возможность завершения первого этапа строительства ССО в России эволюционным путем.

Преодоление, казалось бы, незыблемого отношения к ребенку-инвалиду стало возможным в силу совпадения в предреволюционной России векторов усилий государства, политически влиятельных филантропов, поддержанных армией сторонников деятельной благотворительности, а также Церкви и просвещенной части общества, включая общественных деятелей, медиков и педагогов.

Царское правительство (государство) признало необходимость введения всеобщего начального обучения, полагая реализовать задуманное за десять лет (с 1908 по 1918 год). Члены императорской фамилии прямо или косвенно участвовали в работе попечительств глухонемых, слепых и умственно отсталых детей. Базовые петербургские училища ВУИМ для глухих и слепых находились под патронатом первых лиц империи, и коль скоро на рубеже XIX-XX веков эти учебные заведения взяли на себя функцию центров повышения квалификации, можно предположить, что самодержец готов был согласиться на организацию масштабного обучения «ненормальных» детей. Пример европейских стран убеждает, через 15-25 лет после выхода первых законов о всеобуче в зоне его действия оказывается большинство глухих, слепых и «малоуспешных» детей. Так и в России, не успела Государственная Дума принять историческое решение о всеобщем начальном обучении, как Петербург и Москва открыли первые вспомогательные класса. С 1908 по 1914 год прослеживается динамичное расширение сети специальных заведений, даже в годы войны в территориях, удаленных от театра боевых действий, этот процесс не прерывался. Одновременно верховная власть поощряла набирающую мощь деятельную благотворительность, стимулируя частные и общественные инициативы в деле школьного строительства. Законодательство об образовании и социальной опеке детей-инвалидов отсутствовало, но личным примером монарх демонстрировал желательное к ним отношение и чиновничеству всех рангов и обществу, так что, даже не принимая необходимых политических решений, самодержавье умело положительно влиять на общественное сознание. Допускаем, в обозримом будущем самодержец и правительство вполне могли активизировать государственную социальную политику.

На рубеже XIX-XX веков бок о бок с протестантами и католиками призрением ненормальных детей активно занялась русская православная Церковь. Отдельные её служители настолько прониклись идеей воспитания и обучения глухонемых и слепых детей, что лично взялись за строительство специальных церковно-приходских школ, подчас выступая даже в роли педагогов. Межконфессиональные разногласия не мешали православному, протестантскому и католическому клиру равно целеустремленно насаждать в душах и умах россиян ценность деятельной благотворительности, терпимое, сострадательное, участливое отношение к детям-инвалидам.

Общественная атмосфера заметно менялась. Православная традиция милостыни и сострадания к убогим иссякала, но на начало ХХ века все еще оставалась достаточно сильной. Одновременно на фундаменте глубинного христианского милосердия формировалось и крепло новое социальное образование, прежде свойственной западному человеку, культурные русские люди более не могли ограничивать свое вмешательство в жизнь инвалида подаянием. Идея социального призрения, специального воспитания и обучения (в том числе ремесленного) детей с недостатками физического и умственного развития обретала все больше сторонников. Прослеживается поступательное открытие специальных учебных, лечебных и лечебно-воспитательных заведений в разных регионах империи, в ближайшей перспективе к городам-лидерам специального обучения - Санкт Петербургу, Москве, Киеву - вполне могли присоединиться Харьков, Казань, Воронеж, Кострома, Орел, Пермь, Самара, Саратов, Тула, Иркутск. Объединение специалистов, проведение профессиональных съездов, стремительный выброс на читательский рынок переводной и отечественной научной, научно-методической и научно-публицистической литературы по общей и специальной психологии, лечебной и коррекционной педагогике - свидетельствуют о росте интереса научного сообщества к проблеме воспитания и обучения аномальных детей. Мысль о необходимости распространения дефектологических знаний среди учителей народных школ и родителей уже не только была озвучена, но и закреплена в резолюциях профессиональных съездов. Развивайся события эволюционно, Россия завершила бы первый этап строительства ССО одновременно с западными странами-лидерами.

К сожалению, сегодня даже среди дефектологов-исследователей найдется весьма немного тех, кто способен объективно оценить состояние отечественного специального обучения накануне первой мировой войны, охарактеризовать не только недостатки дореволюционной ССО, но и ее безусловные достижения. Публикации, увидевшие свет «при царизме», давно изъяты из научного оборота, к середине XX века они превратятся в раритеты¹⁸⁰ известные единицам. Отечественные ученые и педагоги-практики с дореволюционным стажем по вполне понятным причинам не афишировали прежние успехи, тем более что в большевистском государстве огульное охаивание наследия царской России становится нормой. Ретивый директор Экспериментального дефектологического института (ЭДИ) в конце 20-х годов XX века лично уничтожил, созданный усилиями В.П. Кащенко и его соратников уникальный Московский музей педологии и педагогики исключительного детства [42], материальные свидетельства достижений эпохи Российской империи не ложились в прокрустово ложе новой идеологии. Молодые шкрабовцы¹⁸¹ и педологи, приняв государственный заказ на «перековку дефективных детей», не имели повода грустить по ушедшим «буржуазно-филантропическим» приютам и училищам, искренне веря в торжество научной мысли, идеалов равенства и социальной справедливости. Увы, вскоре им самим придется открещиваться от педологии, официально объявленной лженаукой. После драматического для специального образования постановления ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» (1936) тень забвения вслед за дореволюционными «спецами» накроет яркие имена талантливейших ученых и практиков, заложивших в 20 – 30-е годы фундамент советской специальной школы. Пережившим компанию борьбы с педологией, в 50-е годы выпадет оправдываться от обвинений в космополитизме и «преклонении перед Западом», теперь требовалось доказывать самобытность и самодостаточность советской дефектологии. Авторы вузовских учебников выпустят немало критических стрел в организаторов и идеологов специального обучения в «странах капитала», доказывая несостоятельность и ущербность тамошней политики в сфере заботы о детях-инвалидах. Поколение дефектологов, окончившее вуз в 70 – 80-е годы прошлого века, знакомилось с историей специального образования по идеологически выправленным учебникам, не задумываясь о причинах и результатах отшумевших политических баталий в образовании, воспринимая авторские суждения как аксиому. Исследователям, тем более учительству события минувших веков представлялись несущественными. Вроде бы, какая разница кто первым взялся обучать глухих – киевский монах Феодосий или испанский монах де Леон, чьи взгляды на формирование речи детей лишенных слуха прогрессивнее – француза Эпе или россиянина Радищева, главное, что ныне все ясно. Цели, содержание и организационные формы специального образования, казалось, определились окончательно, оставалось лишь расширять перечень методик практической помощи. Но в начале 90-х годов XX века страна вошла в новый период эволюции отношения к детям-инвалидам (отныне – «детям с ограниченными возможностями здоровья») и то, что вчера признавалось достижением, стало трактоваться как заблуждение. Отныне в ряде учебных пособий, особенно подготовленных совместно с западными коллегами, общим местом становится негативная оценка советской специальной школы. На наших глазах одни мифы сменяются другими. Книжный рынок перенасыщен статьями и монографиями, знакомясь с которыми читатель получает искаженную информацию, можно подумать, что дореволюционная Россия не накопила богатого опыта обучения глухонемых, слепых и умственно отсталых детей, что молодая советская спецшкола сначала погрязла в педологических извращениях, а потом заидеологизированная и закосневшая под гнетом тоталитарного режима сознательно скрыла аномальных детей от общества за стенами интернатов, мучительно ожидая гуманитарной педагогической помощи из-за рубежа. Полуправда хуже лжи, а потому вернемся к знакомству с третьим периодом эволюции отношения российского государства и общества к детям с умственными и физическими недостатками.

Читатель, убеждены, нуждается не столько в субъективных авторских пересказах исторических событий, сколько в знакомстве с первоисточниками, с детальной хронологией ключевых событий, сыгравших на завершающей фазе (1917 - 1930) важную роль в развитии национальной и рождении советской специальной школы. Обратимся к официальным документам, стенограммам первых съездов работников Наркомпроса, к когда-то изъятым из библиотек учебникам и журналам, полузабытым монографиям, опубликованным и рукописным воспоминаниям непосредственных участников событий. Но прежде познакомим читателя с авторским пониманием того, что произошло в интересующей нас сфере после Октябрьской социалистической революции.

«Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (январь 1918) гласит: «Россия объявляется Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам». Рабоче-крестьянское государство - РСФСР – СССР – станет развиваться подчиняясь решениям партии большевиков (коммунистов), в чьих руках сконцентрируется вся политическая власть. Ценностная система и картина мира гражданина СССР не будет иметь ничего общего ни с ценностями ушедшей России, ни с ценностями тогдашнего западного мира. Однозначно оценить отношение нового государства и общества к лицам с недостатками умственного и физического развития не представляется возможным, мы воспринимаем сложившуюся в ситуацию как фантасмагорию. С одной стороны, СССР наравне с другими европейскими державами вошел в четвертый период эволюции отношения к детям-инвалидам. С другой, локомотивом перемен становится исключительно государство, тогда как Церковь и общество исключаются из процесса. Мы знаем, что эволюция интересующего нас отношения на протяжении истории цивилизации происходила в силовых полях трех базовых элементов: государственного законодательства, церковного канона и традиция). В языческом мире господствовали традиция и обычай, с приходом христианства последовательно нарастает влияние Церкви, параллельно инвалид попадает в сферу интересов государства, его жизнь и благополучие начинают все в более зависеть от действующего в стране законодательства. На рубеже XIX - XX столетий влияние законодателя (государства) на судьбу европейского ребенка-инвалида достигает максимума, но одновременно на сцене появляется новая сила – светские и церковные филантропические организации и попечительства, научные сообщества, общественные движения, которые способны влиять на государственную политику в сфере опеки, обучения и воспитания детей с недостатками умственного и физического развития. Долгое время события в самодержавная России развивались по той же стандартной схеме, после Октября 1917 года СССР пошел «своим путем». Церковь отделяется от государства, традиция игнорируется, общественные организации и движения попадают под запрет, не по своей вине российское общество не только не завершило освоения третьего периода, но в массе своей откатилось на более низкий уровень. Вынужденная пассивность общества не помешала государству завершить первый этап строительства ССО, к 1930 году страна располагала сетью школ для умственно отсталых, глухих и слепых детей, финансируемых из бюджета и работающих по единой государственной программе. Поезд, под названием Россия, подобно прочим европейским странам-поездам, добрался из пункта А в пункт Б, правда, за время движения полностью сменились пассажиры (учредители, попечители и педагоги школ, социальный состав учащихся), а так же цели и смысл поездки, как впрочем, название поезда и конечного пункта. За короткую историю существования европейской специальной школы над континентом не раз проносились жестокие бури войн, революций и иных социальных потрясений, но везде, кроме России, эта школа, временами впадая в анабиоз, а то и подвергаясь уничтожению, каждый раз возвращалась на ранее освоенный плацдарм и продолжала эволюционное развитие. У нас все сложилось иначе. Уникальность отечественной ситуации состоит в том, что советская специальная школа не стала правопреемницей школы дореволюционной. К началу 30-х годов страна обрела оригинальную систему специального образования притом, что фундамент на котором она на протяжении века строилась, государство разрушило до основания, одновременно исключив из заботы о детях с недостатками умственного и физического развития Церковь и общество.

Церковный канон (православный, католический, протестантский) государство подвергнет остракизму. Все вероисповедания попадут под запрет, наиболее ярую борьбу советская власть поведет против христианства. Прежде освящаемые Церковью моральные ценности, правила и нормы государство предаст осмеянию и осуждению. Духовное окормление широких масс населения, церковную благотворительность, в том числе призрение убогих детей, объявят противозаконной деятельностью. «После октября 1917 г., - пишет Фируз Казем-заде, - церковь, привыкшая к существованию под патерналистским контролем государства, оказалась погруженной в бурю революции. Воинственно атеистический режим отделил церковь от государства, конфисковал ее собственность, отнял храмы, сжег иконы, уничтожил тысячи священников и монахов, и лишил гражданства остальных, снизил статус некогда уважаемого учреждения до презираемой и полулегальной организации» [60, С.372].

Что касается традиции, общественной морали и нормы то в формах, сложившихся к февралю 1917 года, они представлялись рабоче-крестьянскому государству не просто ненужными, но вредными. Взамен христианской или гуманистической общественной морали и нормы, ВКП(б) предложит классовую мораль, диктатура пролетариата упразднит гражданское право. Моральным, социально полезным начнет признаваться только действующее во благо государству, точнее правящей партии – ВКП(б). Гражданская война, усиление классовой борьбы, отмена гражданских прав, полицейский произвол, голод, разруха, бедность – каждое из этих социальных явлений способно ожесточить человека, разрушить моральные устои общества. РСФСР пережила все это в полной мере, а потому не удивительно, что высоты деятельной благотворительности и сострадания, на которые сумела подняться Россия, большая часть общества оставила. Жесткий идеологический диктат привел к изменению коллективного сознания россиян, к смене системы ценностей и картины мира. В новых политических условиях отношение к детям-инвалидам, сформировавшееся до революции, не могло сохраниться прежним, другим предстояло стать специальному образованию.

Согласно нашей метафорической схеме «специальная школа» (специальное образование) опирается на спины трех китов. Имя одного - христианское милосердие, деятельная благотворительность, филантропия. Имя второго – гражданское право (право на собственность, на образование, на социальную защиту, медицинскую помощь). Имя третьего – осознание большинством населения ценности школьного образования. В СССР филантропия попадает под запрет, как «одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свою эксплуататорскую сущность посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным» в целях отвлечения их от классовой борьбы» [СИС, сс.733-734]. Гражданские права резко ограничиваются, а частная собственность признается анахронизмом. «Марксистско-ленинская теория рассматривает собственность как определённое социальное отношение между людьми, общественными классами, которое развивается в соответствии с изменениями социально-экономических условий жизни общества. <…> Марксизм <…> научно доказал <…> неизбежность гибели частнособственнической системы и перехода к новому, социалистическому обществу, <…> к новой общественной форме социалистическая (всенародной и кооперативной) собственности». [БСЭ]. Осознать ценность грамотности, школьного образования население аграрной страны не успело, а потому в СССР единоличным заказчиком, финансистом и экспертом ССО на долгие годы станет государство.

Первые семь лет (1917 – 1924) детьми-инвалидами в силу объективных и субъективных причин всерьёз никто не занимался. Объективные причины очевидны и хорошо известны – гражданская война, разруха, голод, коллапс всех структур экономики. Отчасти объективной причиной можно считать затянувшееся реформирование образования, объясняющее перманентное переподчинение специальных учебно-воспитательных заведений то Народному Комиссариату просвещения (Наркомпросу) РСФСР, то Народному Комиссариату здравоохранения (Наркомздраву) РСФСР). Наряду с объективными (или общими) причинами существовал ряд субъективных, сугубо политических обстоятельств, о которых отечественные историки дефектологии старались не задумываться.

Во-первых, большевистское правительство – Совет Народных Комиссаров (СНК) - не предложив новые источники финансирования, упразднило светскую и церковную благотворительность, в силу чего многие специальные учебные заведения закрылись, другие оказались в бедственном положении. Во-вторых, партийная власть, задумав воплотить коммунистическую утопию в жизнь, подобно античному полису, поделила население на социально «полезных» и социально «вредных» граждан. К последним причислялись истинные и мнимые враги советской власти, коих ждала принудительная изоляция или физическое истребление. «Дефективный» ребенок мог получать любой социальный ярлык, признаваться «отчасти полезным», «бесполезным» либо «вредным». «Вредных» для государства, «общественно опасных» признали «морально дефективными», их ждали исправительные колонии, тюрьмы, а то и высшая мера наказании. «Телесно» и «умственно дефективные» дети в случае получения образования обретали шанс прейти из категории «бесполезных» в разряд «отчасти полезных», а то и «полезных» государству. Потенциальные возможности ребенка к обучению, к овладению ремеслом, иначе говоря, перспективу стать «полезным» гражданином определяла специальная комиссия. «Перспективных» следовало направлять на «перековку» в систему коррекционных учебно-воспитательных учреждений, «бесперспективных» для применения в народном хозяйстве ждали детские дома, где воспитание и обучение не предусматривалось. Глубоко инвалидизированным детям государство обещало минимальный уход и лечебную помощь. В случае, если родители дефективного ребенка оказывались «врагами народа», ему предстояло пройти трагический путь изгоя. Таким образом, в одно историческое время судьбы советских детей-инвалидов могли складываться так, словно они жили в разных цивилизационных периодах. Одни вместе с родителями оказывались среди заложников, в исправительном учреждении, в гибельных для человека лагерях спецпереселенцев. (Чуть позже мы расскажем читателю, что ждало ребенка зачисленного в разряд «врагов народа»). Другие, - дети-инвалиды, живущие вдалеке от крупных городов, могли посещать начальную школу (интегрироваться в общеобразовательную среду) либо не учиться вовсе, живя на иждивении родителей. Третьи, - счастливчики из городских «классово близких» семей - попадали в специальную школу, овладевали грамотой, ремеслом, вступали в детские и молодежные политические организации (пионерскую или комсомольскую), обретали статус советского гражданина.

Образно говоря, РСФСР заняла место Российской империи внутри третьего периода и формально продолжила движение по общеевропейскому маршруту. В тоже время достичь пограничного рубежа между третьим и четвертым периодами, завершить первый этап строительства ССО государство диктатуры пролетариата предпочло своим путем. РСФСР перестает копировать западные образцы, предлагая взамен собственную оригинальную модель специальной школы. Построенная на новых принципах она в короткий исторический срок смогла обеспечить высокий уровень обучения и воспитания части детей с недостатками умственного и физического развития. Вместе с тем, говорить о приоритете советской модели, точно так же как и о приоритете западной, бессмысленно, они имели разных заказчиков, разные идеологические, экономические и социально-культурные основы, да и готовили своих выпускников эти школы к выходу в непохожие друг на друга социумы. Цели, содержание и организационные формы специального образования в СССР и странах Запада во многом не совпадали, не могли совпадать! Характерное для отечественной дефектологической науки прямое сопоставление советской и зарубежной ССО, по нашему убеждению, мало продуктивно и не имеет объяснительной силы. Путь, по которому пошло развитие системы специального образования в СССР абсолютно уникален.