8.7.2. Устроители школ для глухонемых обретают второе дыхание (1884 - 1917).

Усилиями бывших педагогов императорского Петербургского училища глухонемых, нескольких протестантских пасторов и католических ксендзов за 70 лет XIX столетия за пределами российской столицы удалось открыть чуть более полутора десятков школ для глухонемых. Часть из них, просуществовав совсем недолго, исчезла навсегда, но старания энтузиастов не пропали, организаторы первых частных школ показали (доказали) окружающим, что глухих детей учить можно и нужно.

Политическая география первого (начального) этапа строительства сети специальных школ нам уже известна: Польша, Финляндия, Прибалтийские губернии¹¹¹, торговый порт Одесса (вольный город - перенасыщенный выходцами из разных европейских стран, но главное наделенный правовыми льготами и послаблениями), и Москва (с ее давними традициями Немецкой слободы).

Однако в последнюю треть XIX века география вновь появляющихся специальных школ меняется. После либеральных реформ оживляются немцы-колонисты, населяющие юг империи (села Тига, Вормс, Пришиб), чьи предки когда-то позвала в Россию Екатерина Великая. Продолжается расширение сети учреждений в Прибалтике (Сант-Михель, Пюхтенталь, Ювескулле, Пильве, Улеаборг, Куррика). Наконец, в движение активно включаются города, где преобладало православное население: Новочеркасск, Казань, Астрахань, Вязники, Тула, Харьков, Витебск, Максимовичи, Киев, Уфа, Калуга.

Знакомство с данными, представленными в Таблице 3, позволяет сделать вывод о быстром росте числа учебных заведений для глухихонемых. Начиная с 1884 года, их список пополняется практически ежегодно. Рождаются новые типы учреждений, как для детей (школы-приюты, детские сады), так и для взрослых (мастерские, дом призрения для престарелых, сельскохозяйственная колония). Екатеринославская губерния обзаводится диагностическим «летучим ушным отрядом» (1903). В последнее десятилетие ХIХ века предпринимаются попытки организовать обучение глухих детей и в сельской местности, для чего организуются специальные церковноприходские школы.

Таблица 3

Развитие сети учреждений для глухонемых (I этап становления системы специального образования, 1884 – 1903 гг.)

Год от-кры-тия	Тип учреждения	Населенный пункт	Основатель учреждения
1884	Приют	Москва	Общество попечения выпускников Арнольдо-Третьяковского училища
1885	Училище	село Блюменорг (в 1889 г. переведено) село Тига (Херсонская губ.)	менонитская община немцев-колонистов
1886	Школа-приют	Новочеркасск	княгиня К.М. Святополк-Мирская, Донское попечительство о бедных
	Училище	Казань (Казанская губ.)	купец И.Я. Павловский (отец двух глухих детей)
1887	Училище	село Вормс (Херсонская губ.)	Евангелическо-лютеранская община немцев-колонистов
	Школа	село Пришиб (Таврическая губ.)	пастор Бауман, евангелическо-лютеранская община немцев-колонистов
1888	Приют	С.-Петербург	Р.А. Бухмейер (глухонемой), закрыто в 1900 г.
	Приют	Минск	С.О. Нисневич
1889	Школа	село Лембалово (С.-Пб. губ.)	финская евангелическо-лютеранская община
1891	Школа	Астрахань	Астраханское благотворительное общество (бюджет Городской управы)
1892	ЦПШ* Училище	Вязники (Владимирская губ.) Саратов	протоирей К.А. Веселовский на средства гражданина В.Н. Дедюхина А.Е.Амбарцумов
1893	Школа	Санкт-Михель (Финляндия)	местная евангелическо-лютеранская община
	Школа	имение Пюхтенталь о-в Эзель (Эстляндия)	пастор Громанн, местная евангелическо-лютеранская община
1894	Школа	Тула	Л.С.Вознесенская (глухонемая)
	Школа	местечко Ювескулле (Финляндия)	местная евангелическо-лютеранская община
1895	Школа	Москва	псаломщик Иверского собора В.С. Воздвиженский
	Школа	Витебск	И.О. Васютович, Городская управа
1896	Училище	Харьков	священник В. Ветухов
1897	ЦПШ	Максимовичи (Киевская губ.)	священник М. Яворский
	Школа	Орел	местная евангелическо-лютеранская община
	Школа	Село Пильве (Эстляндия)	местная евангелическо-лютеранская община
1898	Училище	Улеаборг (Финляндия)	местная евангелическо-лютеранская община
	Школа	деревня Мурзинка (под С.-Пб.)	ВУИМ
1899	Школа Школа-приют	местечко Курикка (Финляндия) Самара	местная евангелическо-лютеранская община Приволжское евангелическо-лютеранское общество поселян-собственников Самарской и Саратовской губерний
	Мастерская Дом призрения для престарелых	С.-Петербург С.-Петербург	ВУИМ ВУИМ
1900	Детский сад	Москва	Н.А. Рау, Ф.А. Рау
	Школа и детский сад	Киев	Е.С. Трепова, ВУИМ, учитель Н.К. Потканова
	Ферма-приют	деревня Мурзинка (С.-Пб. губ.)	ВУИМ
	Классы для приходящих	С.-Петербург	ВУИМ
1901	Приют для девиц	С.-Петербург	ВУИМ
	Школа – хутор Школа	Местечко Лохвицы (Полтавская губ.) село Немда (Костромская губ.)	М.Д. Варда, ВУИМ священник В.В. Попов, ВУИМ
1902	Школа Детский сад Школа-пансион Школа-приют Школа Хутор-приют (колония) Детский сад	Калуга Киев Тифлис Тула Уфа пригород Чернигова (Харьковская губ.) С.-Петербург	ВУИМ Н.К. Патканова, ВУИМ ВУИМ, зав. – М.О. Фишер ВУИМ протоиерей Н.А. Котельников (отец глухого ребенка), ВУИМ губернатор Е.К. Андриевский, Черниговское общество земледельческо-ремесленной исправительной колонии, ВУИМ ВУИМ, М.В. Богданов-Березовский, Е.С. Боришпольский
1903	Школа-хутор Школа Школа Школа ЦПШ (при женском монастыре)	Хутор Александ- ровский (Екате- ринбургская губ.) Нарва Одесса Сестрорецк Сычевка (Смоленская губ.)	Ф.Ф.Молчановский, ВУИМ ВУИМ Г.Г.Маразли, ВУИМ ВУИМ ВУИМ, священник Свято-Троицкой женской общины П. Троицкий
1904	Частный пансион	Киев	Н.К. Патканова
1905	Ремесленное училище Школа-приют	Село Кочеток (Харьковская губ.) Одесса	Харьковское отделение ВУИМ Ю.О. Коган
1911	Школа Кабинет глухонемых машинисток при ГорУправе	Царицын Москва	А.А. Бурменский (глухой) Московска Городская. Дума
1912	Школа Школа Школа Школа Школа	станица Горячеводская Терская обл. Вильно Томск Архангельск	И.С. Климов заведующий В.Кардапольцев М.А. Князева
1913	Школа	Симферополь	А.М.Кузьмин, Товарищество трудовой помощи глухонемым
1914	Школа	Сызрань	Г.А. Аветисьян

* ЦПШ – церковно-приходская школа.

Поражает избирательно локализованная демократичность или, как сказали бы сегодня, плюрализм российского правительства и общества относительно призрения глухонемых. В самодержавном православном государстве не подавляются инициативы иноверцев (протестантов, католиков, иудеев), им дозволяется открывать, по сути, национальные школы. Ни церковь, ни самодержец не препятствовали созданию училищ немецкими колонистами-менонитами¹¹² в селе Блюменорг (впоследствии его перевели в село Тига) Таврической губернии, евангелическо-лютеранскими общинами в финском селе Лембалово (пригород Петербурга) и в Орле, еврейских школ-приютов в Минске (1888), Одессе (1905), Вильно (1912). Несколько маленьких частных учебных заведений, не подчинявшихся ни Попечительству о глухонемых ВУИМ, ни Министерству народного просвещения, действовало на территории Царства Польского. Достаточно сказать, что в 1907 году обучение глухих детей велось в империи на нескольких языках: русском, немецком, польском, финском, шведском, латышском и эстонском. В ряде школ преподавание шло на двух языках, например, в Варшавском институте на польском и русском, более того, Закон Божий преподавался польским детям католическим ксендзом, а русским – православным священником. В пореформенной России открываются перспективы расширения сети, прежде и не мечтавшиеся, частные школы открывают родители (например, отец двоих глухих детей И.Я. Павловский в Казани), образованные глухие - Р. Бухмейстер учреждает приют в Петербурге (1888), Л.С. Вознесенская – школу в Туле (1894), А.А. Бурменский – школу в Царицыне (1911).

8.7.3. Необходимое дополнение. История образования Общества призрения и образования глухонемых детей.

В семье казанского купца 2 гильдии Ивана Яковлевича Павловского (? – 1909) росли два глухонемых ребенка - сын и дочь. Мальчика Иван Яковлевич отправил в петербургское Александро-Мариинское училище, дочь же отпускать от себя не решился. Дельнейшие решения и действия отечественного негоцианта напоминают точно укладываются в схему знакомую по истории возникновения частных учебных заведений в Германии и Франции XVIII-XIX веков. Павловский подает прошение в Казанскую Городскую Думу и Казанское Губернское Земство об открытии на его личные средства училища для глухонемых и об оказании ему в том начинании материальной поддержки (1881). По счастью в университетской Казани нашлись люди, знавшие о возможности школьного обучения глухих и осознававшие полезность такого обучения. Из числа горожан формируется благотворительное Казанское общество призрения и обучения глухонемых детей, члены которого берут на себя поиск финансовых средств, а также разработку собственного устава. Казанский губернатор к филантропической затее отнесся благосклонно и согласно действовавшему тогда закону направил Устав на утверждения в МВД (1884). Мечта Павловского воплотилась в жизнь через шесть лет, в октябре 1887 года в городе официально начинает действовать Общество призрения и образования глухонемых детей.

Пока документы вершили свой неспешный путь от одного бюрократического стола к другому энергичный родитель не терял времени даром, начав с поиска достойного и квалифицированного учителя. Выбор Павловского пал на Марию Александровну Беллер, наставницу из столичного училища, дочь глухих родителей. Занятия можно было начинать, тем более Городская Дума безвозмездно предоставила под школу небольшой дом. Первые уроки прошли в нем еще осенью 1885 года, а в январе следующего – 1886 года состоялось официальное открытие Казанского училища глухонемых (до утверждения Устава оно пребывало в статусе частного училища И.Я. Павловского). Не располагая большим капиталом, Иван Яковлевич при жизни пожертвовал на учебное заведение 5800 рублей и отказал 1200 рублей после своей смерти. За свои труды и пожертвования на пользу образования глухонемых детей И. Я. Павловский был удостоен золотой медали на Владимирской ленте.

В последние годы XIX века в процесс школьного строительства включаются все новые силы, так попечительница Новочеркасских детских приютов княгиня К.М. Святополк-Мирская¹¹³ основала в 1886 году при Мариинском детском приюте Донское Попечительство о бедных с особым «отделением для обучения и нравственного воспитания глухонемых детей обоего пола»¹¹⁴.

Перемены, стремительно происходившие в жизни русского общества, наконец, привели к тому, что и церковно-приходские школы открыли свои двери для глухих детей. Специальное образование пришло в российскую глубинку, круг его сторонников пополняют представители православного духовенства, зажиточные мещане, то есть выходцы из прежде пассивного (в интересующем нас аспекте) слоя российского общества. Так, в небольшом уездном городке Вязники (Владимирская губ.) с населением в 7 тысяч человек, школа появляется благодаря усилиям почетного гражданина Василия Никандровича Дедюхина и протоиерея Константина Веселовского (1892). Стараниями последнего в финансировании учебного заведения принял участие Святейший синод, выделивший ежегодную субсидию в размере полутора тысяч рублей. Школа в селе Максимовичи Киевской губернии возникла благодаря заботе местного священника М. Яворского (1897), впоследствии и ее финансирование взял на себя Синод. После того, как высший церковный орган ясно обозначил свою позицию относительно школьного обучения глухонемых, православные священнослужители все активнее включаются в новое для них направление деятельной благотворительности.

Настоятель церкви св. Пантелеймона (Харьков) о. Василий (Ветухов) столь страстно убеждал местные власти в богоугодности открытия училища глухонемых, что Городская Дума безвозмездно выделила под его строительство участок земли, стоимостью в три тысячи рублей, да еще по 800 рублей на каждого городского ученика. (Правда, численность глухих воспитанников изначально казалась мала). Харьковское уездное Собрание тоже проявило участие, определи училищу ежегодную стипендию (200 руб. в год). В 1898 году отец Василий обратился к губернскому земскому Собранию, но получил отказ, так как помощь запрашивалась частным лицом, и заседатели беспокоились о правильности использования средств. Вероятно, священник-учредитель, городская администрация и Земство имели несовпадающие представления о целях заведения. Вместе с тем, налицо перемены во взглядах членов Городской Думы и обывателей-харьковчан на необходимость общественной помощи неслышащим. Отец Василий пишет именно об этом: «Сочувствие различных учреждений и частных благотворителей, горячо откликнувшихся на мои первые призывы о помощи глухонемым, придало уверенности, что в нашем интеллигентном обществе созрело сознание бороться с этим недугом» [12, С.2]. На освящение училища (1900) пожаловал епископ Иннокентий и харьковский генерал-губернатор Г.А. Тобизен. По завершении торжественно церемонии почетные гости выразили желание осмотреть школу и познакомиться с ее воспитанниками. Знание учениками молитв и качество их устной речи настолько поразили Владыку, что он, как повествуют официальный отчет, прослезился от умиления. За время своего существования Харьковское отделение Попечительства расширило городское училище глухонемых, открыло ремесленную школу в селе Кочетке (ею руководил местный священник Евгений Проскурников), организовало хутор-школу в Клучиновке. На хуторе возвели храм, который расписывали глухие иконописцы. Все стройки осуществлялись на средства благотворителей.

Уникальна история появления специальной школы в селе Немда Макарьевского уезда, близ города Юрьевец Костромской губернии, устроенной по просьбе крестьянина Балабанова! Его глухонемой сын учился в церковно-приходской школе села Вязники, а отцу хотелось видеть сына подле себя, о чем он и поведал молодому священнику В.В. Попову. Отец Василий воспринял слова прихожанина близко к сердцу и посвятил немало времени и душевных сил на создание особого учебного заведения в родном селе. Вероятно, не без соответствующих проповедей духовного лица местные крестьяне обратились с ходатайством к епархиальным властям разрешить им позаимствовать из приходского церковного капитала 2000 рублей на строительство школы для глухонемых. Епископ Костромской и Галичский Виссарион не только удовлетворил просьбу, но учредил «особое попечительство» (1899), вменив тому курирование почина. Решив финансовые и организационные вопросы отец Василий отправился в Санкт-Петербург на курсы, организованные Попечительством ВУИМ. В том же 1899 году священник В. Попов начинает занятия в глухими детьми, в конце 1901 года состоялось торжественное открытие в селе Немда ЦПШ для глухонемых, в 1903 г. «Ея Императорское Величество Государыня императрица Всемилостивейше разрешила принять в состав учреждений Попечительства о глухонемых Немденскую школу глухонемых» [Отч. 1903, С. 55]. Обратим внимание читателя на исключительность прецедента, впервые в отечественной истории заказчиком специального обучения выступает родитель из крестьян! Стремительность, с которой происходят перемены в сознании россиян, очевидна, круг сторонников образования глухонемых детей становится все шире.

Сеть специальных учебных заведений быстро разрасталась. Мощными очагами ее развития становились школы-первенцы, уже успевшие накопить определенный опыт. К концу XIX века они добились стабильного финансирования, доверия местной и центральной власти, и, что особенно важно, поддержки местного населения. Проиллюстрируем сказанное на примере Прибалтийского региона, где обучение глухих началось существенно раньше, относительно исконных территорий Империи.

Как мы помним, к концу 60-х годов лидирующее положение в крае принадлежало Рижскому училищу, во главе которого до 1879 года стоял деятельный сурдопедагог из Швейцарии господин Штюнзе. После кончины Штюнзе руководство заведением перешло в руки его соотечественника Эттера, не менее талантливого педагога, но не столь успешного организатора. В годы работы Эттера (1879-1887) качество обучения в училище оставалось на высоком уровне, «но сохранить ту же связь, то же авторитетное отношение к провинциальным школам ему, к сожалению, не удалось; последние волей не волей стали существовать как учреждения самостоятельные, тем более, что лифляндское дворянство назначило им особую денежную помощь» [9, С.177]. Прочно встать на ноги училищу удастся с приходом нового директора – сурдопедагога Эдуарда Инселберга (1888), тогда благодаря росту пожертвований оно переедет (1889) в специально построенное «прекрасное каменное здание со всеми современными усовершенствованиями и удобствами» [9, С.178]. Преподавание шло на немецком языке, набор осуществляется дважды в год, а на поступление могли претендовать «все здоровые глухонемые дети в возрасте от 7 до 11 лет». Численность учащихся колебалась в пределах 60 человек, перечень учебных дисциплин не отличался от перечня предметов столичного училища.

Вторая школа, открытая в 1870 году в пригороде Риги – Кирхгольме, вскоре выходит из-под управления Рижского училищного совета, чему способствовал ее перевод в усадьбу Каролиненгоф, расположенную неподалеку от Митавы. Усадьбу приобрело Курляндское Попечительство, а потому училище становится «собственностью Курляндской губернии». Здесь параллельно работали классы для детей из немецких и латышских семей, в силу чего обучение велось на немецком и латышском языках. В конце XX века и это учебное заведение обрело новое специально оборудованное здание. «Источником дохода служит частная благотворительность и субсидии от разных учреждений, среди которых первое место занимает Митавское городское общественное управление» [9, С.185]. Как и в сопредельных немецких землях, городская управа все более озабочивалась судьбой специальной школы.

Похожим образом складывалась судьба Вольмарского училища. К началу ХХ века оно располагалось в прекрасно оснащенном здании, купленном на средства графини Меллин, а управлялось и финансировалось Лифляндским Обществом образования глухонемых.

В Эстляндии, где первое учебное заведение открылось в 1866 году (Феннерн), через полтора десятка лет (1882) создается Пярнусское общество обеспечения глухим эстонцам образования («Hephata»). Активная деятельность членов «Hephata» и сурдопедагогов Феннернского училища увенчается открытием эстонских специальных школ на острове Сааремаа (Пюхтенталь, 1893) и в селе Пильве (1897). Феннернское училище знаменито тем, что одним из первых в России (1895) организовало слуховую работой по новаторскому в ту пору методу профессора Урбанчича¹¹⁵.

Стоит несколько слов сказать об истории появления училища на острове Сааремаа, в те времена называвшемся Эзель. Жизнь островитян-рыбаков не отличалась достатком, тем не менее местное население мечтало научить грамоте своих глухонемых детей. (Общее число глухих на Эзеле превышало 60 человек). Обеспеченные родители отправляли своих детей в Феннернское училище, но таких счастливчиков на Эзеле насчитывалось немного. Пастор Громанн из тамошнего местечка Пюха (Puha) задумал помочь землякам и привлек к делу открытия школы пасторов из соседних приходов. Сообща немногочисленная группа духовных лиц с помощью проповедей и благотворительных базаров сумела собрать некоторую сумму денег, оказавшуюся достаточной для организации школы на 10 учеников. Нашелся и педагог, им стал уроженец Эзеля, учитель из народной школы М. Ракель. Патриотично настроенный молодой человек прошел стажировку в Феннернском училище и по возвращении возглавил местное учебное заведение. И здесь генерал-губернатор благосклонно отнесся с прожекты и передал его в МВД, там вопрос решили положительно и в 1893 году глухие дети острова перешагнули порог новой школы, разместившейся в имении Пюхтенталь. Вслед за этим создается «Общество образования глухонемых детей острова Эзеля». Схема известна, не смотря на бедность и тяжелый труд, рыбацкое население острова, лютеранское по преимуществу, признает необходимость знания грамоты. Более того, родители глухонемых детей знают о том, что их можно учить и хотят этого. Находится пастор, решивший создать для глухих детей единоверцев, живущих на острове, свою школу. В качестве образца он использует имеющееся в крае училище. Замысел пастора активно поддерживает церковное братство, разделяет местное население, одобряют губернатор и верховная власть. Но теперь мы не нуждаемся в оговорке: «все происходит как на Западе», отныне это и российская практика, точно так же обстояло с частной школой И.Я. Павловского в Казани, ЦПШ протоиерея Веселовского в Вязниках или о. Василия Петухова в Немде, училищем о. Василия в Харькове. К концу 1902 года под крылом Святейшего Синода обреталось 27 учебных заведений для обучения глухонемых.

Восемь губерний Великого княжества Финляндия¹¹⁶ на рубеже ХХ столетия располагали восьмью же учебными заведениями для глухонемых. К училищам городов Або, Куопио, Якобштадт и Борго добавились училища в Сант-Михеле (1893), Ювескуле (1894), Улеаборге (1898), в селе Лембалово (близ С.-Петербурга) (1889) и местечке Куррика (1899). Городские учебные заведения стабильно финансировались из казны Сейма и городских бюджетов. Заведение в Куррике являлось трехлетней школой для взрослых (14 учащихся, 2 педагога), и содержалось на частные средства. Лембаловская школа, находившаяся в финском селе неподалеку от Санкт-Петербурга, открылась стараниями местного пастора и существовала на средства местной евангелически-лютеранской общины. Деньги собирались по 20 приходам Ингермландии, ежегодно передававших в училищную кассу средства из расчета по 5 рублей с тысячи прихожан. Получаемой суммы хватало, чтобы учить 10-12 приходящих глухих детей и выплачивать сурдопедагогу зарплату (360 руб. в год). Царский манифест (1905) подтвердил политическую автономию Великого княжества Финляндии, более того в 1906 году в его границах вводится всеобщее избирательное право, впервые в Европе его обрели и женщины. Специальные учебные заведения, действовавшие в губерниях Царства Польского, Великого княжества Финляндии, Лифляндии, Курляндии и Эстляндии, жили по своим (региональным) законам и правилам и к Попечительству ВУИМ о глухонемых не относились. А как обстояло дело там?

На 1 января 1906 года в училищах Попечительства ВУИМ о глухонемых суммарно обучалось 1109 человек, из которых почти половина находилась в учреждениях Санкт-Петербурга. Столица и Петербургская губерния имели разветвленную структуру разнообразных специальных учреждений:

1. Мариинская школа. Мастерские. Школа-ферма. Учебная прачечная. Больница (имение Мурзинка по Шлиссельбургскому тракту).

2. Мариинская школа. Мастерские. Богадельня для престарелых женщин (С.-Петербург, Средняя Подьяческая ул., д. № 1 – 92).

3. Педагогические курсы для подготовки учителей школ для глухих. Классы для приходящих. Амбулатория для бесплатного приема больных, страдающих болезнями уха, носа и горла (С.-Петербург, Гороховая ул., 18).

4. Детский сад (С.-Петербург, Крюков канал, 7).

5. Сестрорецкий приют-школа (станция Школьная, пригород Сестрорецка).

6. Нарвская школа (местечко Смолка, пригород Нарвы).

С одной стороны, такое положение дел есть закономерный результат столетней отечественной истории развития помощи глухим, с другой – проявление особенностей российской жизни, в силу которых Петербург и Москва оказались средоточием образовательных, лечебных и благотворительных учреждений, а впоследствии и профильных научных центров. В ведущих российских городах концентрировались лучшие сурдопедагогические силы, в столичные училища собирали воспитанников по всей империи. Достаточно сказать, что из 490 призреваемых¹¹⁷, обитавших в заведениях Петербурга и его пригородов, только 192 человека являлись уроженцами Петербургской губернии, остальные же съехались в столицу из 60 российских регионов. Петербургское попечительство заговорило о нецелевых тратах на содержание в подведомственных учреждениях иногородних, о необходимости скорейшего открытия профильных заведений во всех административных территориях империи. Можно видеть, как финансовые соображения начинают влиять на политику школьного строительства. Чиновники центрального аппарата ВУИМ еще недавно мало интересовавшиеся инициативой на местах, сами начинают стимулировать региональные отделения к энергичным действиям по сбору средств и открытию специальных учебных заведений. Императрица за сто лет до описываемых событий, сделала первые шаги, и невольно запустила маховик, который сначала медленно, а затем все быстрее ускорял движение различных государственных и негосударственных структур, ради обеспечения помощи глухонемым россиянам.

8.7.4. Необходимое дополнение. Десятилетний юбилей детского сада

для глухонемых (1910).

В октябре 1910 года свой десятилетний юбилей отметил московский детский сад для глухонемых детей. Один из его основателей - Ф.А. Рау сделал на торжественной встрече доклад о короткой истории уникального для России и Европы дошкольного учреждения. Воспользуемся текстом выступления, чтобы понять мотивы, побудившие москвичей сделать шаг в сторону более раннего начала обучения детей с нарушением слуха.

«Идея – создать учебно-воспитательное заведение для глухонемых детей дошкольного возраста, так называемый детский сад, - говорил Ф.А. Рау, - возникла вскоре после того, как я был призван к управлению Арнольдовским училищем для глухонемых. Видя, в каком запущенном физическом, нравственном и умственном состоянии глухонемые 9-ти и 8-ми летнего возраста поступают в училище, моя жена, Наталья Андреевна Рау, решила устроить заведение, в котором глухонемые дети, с самого раннего возраста, с 3-х, 4-х лет могли бы получать то воспитание, которое, за редким исключением, родная семья не может им дать вследствие незнания необходимых специальных приемов. Что глухонемых детей уже с такого раннего возраста можно обучать, в этом не было сомнения; это доказал опыт Запада и Америки, где детские сады для глухонемых все больше и больше распространяются <…> 28 октября 1900 года был открыт с 5-ю учениками первый в России Детский сад-пансион для глухонемых <...> Число воспитанников из года в год постоянно возрастало и дошло в прошлом году до 35-ти человек. Это число мы считаем предельным, чтобы сохранить семейный характер и иметь возможность вникнуть в индивидуальность каждого ребенка» [79].

Сообщив присутствующим о том, что за десять лет в дошкольном учреждении получили помощь 92 ребенка, Ф.А. Рау переходит к вопросу, равно беспокоившему всех тогдашних организаторов специальных заведений, к проблеме недостаточного и нестабильного финансирования. На протяжении десятилетие сад выживал благодаря денежной помощи дочери П.М. Третьякова, Любви Павловны Бакст, Эммы Максимовны Банза, Марии Федоровны Морозовой. Однако, постоянная зависимость от благодарителя и унизительный поиск средст, отнимали силы, а главное не позволяли вывести помощь глухим детям на тот уровень, который могли обеспечить имевшиеся в Москве сурдопедагогические кадры. «Нормальное ли это положение, - восклицает Ф.А. Рау, - чтобы учреждение, которое за 10 лет доказало сою полезность, которое пользуется полной симпатией всех родителей, отдавших ему своих детей на воспитание, а также широким сочувствием всех слоев общества, - чтобы это учреждение ежегодно волновалось решением вопроса: быть или не быть» [79].

По данным Ф.А. Рау, в Москве в 1902 г. проживало 108 глухих детей в возрасте от пяти до девяти лет, и для оказания им необходимой педагогической помощи городу необходимо открыть, как минимум пять детских садов каждый на 20 - 25 воспитанников.

Свою речь Федор Андреевич патетическим пассажем: «Здесь затрачивается огромное количество энергии и терпения для того, чтобы достичь крошечных результатов. Но эти крошечные результаты являются важным условием для успешности дальнейшего обучения. Детский сад исполнит свое назначение, если он создаст прочный фундамент по отношению устной речи, т.е. внятное произношение, уверенное чтение с губ и охоту глухонемых к самостоятельному употреблению устного слова, хотя бы в виде простых фраз» [79].

Прежде всего, отметим, что практический опыт работы с глухими детьми школьного возраста навел сурдопедагогов на мысль о целесообразности переноса начала обучения на более ранний возраст. Подобная инициатива не могла исходить ни от родителей, ни от филантропов, ни от Министерства народного просвещения, стала возможной благодаря многолетней работе специальных школ. Сторонники идеи обучения глухих дошкольников легко нашли организационную форму – детский сад. К началу ХХ века эта европейская модель вне семейного воспитания получила известность в России, более того наши соотечественники знали о западном опыте успешного обучения глухих детей пяти-шести лет. Многие необходимые условия имелись, и Ф.А. Рау удачно использовал их во имя практической реализации своей педагогической идеи.

Модель специальной школы Россия заимствовала, модель же специального дошкольного учреждения Россия создала сама, опередив в построении этого важного компонента ССО многие страны-лидеры. А что касается внутреннего соперничества российских столиц, то Москва сумела обогнать Петербург. Поначалу столичное училище проигнорировало инициативу, рожденную в первопрестольной, амбиции придворного училища не позволяли его сотрудникам пользоваться московским опытом. В столице детский сад откроется в 1902 году. Примечательно, что Ф.А. Рау в своей речи не разу не упомянул о петербургском опыте. Так, обстоятельства, лежащие далеко от проблемы специального образования, могут влиять на его распространение по стране.

Если в Москве дошкольным учреждением заведовал педагог, то в столице его возглавили врачи: М.В. Богданов-Березовский и Е.С. Боришпольский. К 1 января 1904 года сад посещало 16 глухих детей, педагогический персонал состоял из шести человек, включая М.А. Захарову. Мария Анастасиевна участвовала в работе российских съездов деятелей по воспитанию, обучению и призрению глухонемых. Со временем она займет пост заведующей детским садом, а в 1912 г. примет руководство первым в стране приютом для слепоглухонемых детей.

Итак, количественные изменения постепенно переходили в качественные. Вокруг первых школ создавались некие силовые поля, втягивающие в проблему все большее число россиян. По стране распространялась информация о школах глухих, причем происходило это на фоне переоценки населением значимости школьного обучения. «Жажда просвещения, - писал М.В. Богданов-Березовский, - особенно за последнее время, действительно повлияла и на наплыв глухонемых в большие и столичные города, легко можем убедиться из ежегодных отчетов почти всех учебных заведений для глухонемых в России; цифры эти наглядно показывают, что число отказов в приеме учеников в училища увеличивается с каждым годом, несмотря ни на рост самих училищ, ни на открытие новых учебных подобного рода заведений, и цифры эти нарастают в прогрессии значительно большей, чем та, которую можно было бы объяснить обычным приростом населения. Но администрация и интеллигентное общество больших городов и столиц не было достаточно подготовлено удовлетворить требованию всех жаждущих той или иной помощи; неподготовленность эта особенно сказалась по отношению к глухонемым. Приблизительный, теоретический подсчет глухонемых в России показал число их близко к 200000 человек; почти все они, без сомнения, умственно нормальные люди, все они, без сомнения, хотят пить и есть, и все они, конечно, хотят дать в жизни применение своим физическим и умственным силам» [9, С.3].

Согласно скрупулезным расчетам доктора П.И. Якобий¹¹⁸ (официальная статистика отсутствовала) только в европейской части страны в начале XX столетия проживало около 90 тысяч глухонемых. Действовавшие на тот момент училища, конечно, не могли принять и малой доли глухих детей, способных к обучению. И все же не станем пускать критические стрелы в прошлое, полемический азарт энтузиастов понятен, но справедливы ли их упреки? Перечитаем приведенную выше цитату, в ней, на наш взгляд, М.В. Богданов-Березовский вольно или невольно сформулировал одну из главных причин отечественной ситуации: «администрация и интеллигентное общество больших городов и столиц не было достаточно подготовлено удовлетворить требованию всех жаждущих той или иной помощи». По убеждению человека, владеющего полной информацией, далеко не все россияне даже из числа тех, кто принадлежал к «администрации и интеллигентному обществу» Санкт-Петербурга, Москвы де еще нескольких губернских городов ясно представляли себе задачи социальной опеки и обучения детей-инвалидов. Если вспомнить, что городское население империи едва достигало 13%, то выражение «далеко не все» может означать половину, а то и менее горожан. Произведя столь грубые, но допустимые подсчеты, мы поймем, сколь незначительная часть российского общества на рубеже XIX-XX столетий готова была принять существование специальных школ. С другой стороны, если вспомнить, что в XVIII веке вопросы обучения глухих интересовали только А.Н. Радищева да еще нескольких россиян из числа вчерашних иностранцев, если в первую треть XIX века над этой проблемой думало несколько сотен человек, то, согласимся, показатель в 6-8% «подготовленного» населения должен вызывать у нас не критику, а чувство уважения к предкам.

Итак, в дореволюционной России учреждения для глухих имелись только в европейской части страны¹¹⁹, да и то не во всех губерниях. Все учреждения возникали благодаря частным инициативам и не имели стабильной финансовой (за исключением Петербургского и Варшавского институтов) поддержки от правительства. Живя на частные пожертвования и благотворительные средства ВУИМ, школы испытывали постоянную зависимость (в том числе и в плане целей и содержания обучения) от меценатов. В отличие от немецких или скандинавских специальных институтов, российские училища не курировались Министерством просвещения и, следовательно, не получали от государства не только материальной, но административной, и даже методической помощи. На государственном уровне никто не проявил заинтересованности в распространении прогрессивного сурдопедагогического опыта лучших училищ среди других учебных заведений страны, в силу чего, научные достижения петербуржцев, москвичей или прибалтов долгое время оставались недоступными для большинства коллег-сурдопедагогов. Каждая школа оказалась вынужденной самостоятельно готовить для себя педагогические кадры. Все перечисленные факторы тормозили создание в масштабах страны сети специальных образовательных учреждений, соразмерной числу нуждающихся.

Вместе с тем, экономические и политические реформы обеспечили радикальные перемены общественного сознания, доказательством тому служит появление на российской «карте школ глухих» казачьей станицы Горячеводской.

8.7.5. Необходимое дополнение. Энтузиаст сурдопедагогики – урядник И.С. Климов.

1 октября 1911 года отставной урядник, казак Иван Сергеевич Климов на собственные сбережения открыл в родной станице¹²⁰ класс для глухонемых детей [74,75].

Военную службу Ивану Сергеевичу выпало проходить в столице в составе личного императорского конвоя. Сегодня невозможно установить, какие причины побудили казака задуматься об обучении глухих. Быть может, сопровождая императора Александра III в придворное училище, он познакомился с тамошними воспитанниками и решил резко изменить карьеру, а быть может, повод оказался совсем иным, не это важно, удивляет другое – военный человек, казак из элитного подразделения записался слушателем педагогического курса в Петербургском училище глухих. Парадокс? Но ведь и Гаюи начинал служебную карьеру шифровальщиком в Министерстве иностранных дел. Правда, в отличие от Гаюи, урядник Иван Климов не общался с Ж.-Ж. Руссо и вряд ли читал знаменитые письма Дидро. Как же сумел уроженец кавказкой станицы православный казак Климов сравняться (в демонстрируемом отношении к глухим, в понимании их прав) с просвещенными парижанами Дидро, Гаюи, Руссо, Эпе? Какая подкидная доска перебросил его из периода, проживаемого соотечественниками, в следующий?

Сколь ни парадоксально это звучит, обогнать время, по которому жили окружающие станичники, Климов смог в силу особой гражданской позиции. На проблему обучения (точнее, не обучения) глухих в границах земель Терского казачьего войска урядник взглянул глазами патриота-государственника. Им двигало не православное благочиние, не протестантское понимание важности обучения грамоте, не просвещенческие идеалы прав личности. Принадлежа к особому сословию, Иван Сергеевич с молоком матери впитал не только чувство преданности царю и Отечеству, но убежденность в ответной заботе государя о казачестве. Однако, на глухих казачат эта забота, как выяснилось, не распространялась.

Живя в родной станице, И.С. Климов, конечно, смотрел на глухих детей с присущей русскому человеку жалостью. Но после знакомства со столичным училищем, тем более после стажировки в нем, урядник изменился. Он узнал, что, во-первых, глухих детей, как и обычных, можно учить грамоте, во-вторых, что во многих странах их давным-давно учат, в-третьих, глухих давно учат и в России. Если первые два положения могли оказаться для военного человека только любопытной информацией, то третье задело за живое. Казаки, в том числе отцы и братья глухих детей, исправно несут военную повинность, тогда почему государство не предоставляет их глухим сородичам бесплатное школьное обучение, как всем остальным казачатам. Вряд ли И.С. Климов заподозрил верховную или войсковую власть в нарушении слова, скорее он предположил, что та просто «не в курсе», и решил исправить положение.

Располагая статистическими данными о распространенности глухоты на континенте, урядник воспользовался опубликованными данными переписи населения 1897 года, и вычислил вероятную численность взрослых глухих в крае, а затем приблизительное количество неслышащих детей в близлежащих станицах. По мнению образованного урядника, в Терской области должно было проживать около 375 глухих детей в возрасте от 7-и до 14-и лет. По его заявлению атаман Пятигорского отдела полковник И.Д. Попов распорядился подсчитать истинное число глухонемых детей обоего пола по станицам вверенного ему отдела. «Полученная информация – 18 человек, не устроила энтузиаста, который сам проехал по станицам и выявил 40 детей с нарушением слуха. И.С. Климов причину несовпадения данных видел в том, «что само население не знает, сколько у них есть всего глухонемых» [74, С.9.]

Не дожидаясь перемен, отставной урядник решает сам взяться за дело и открывает в небольшой саманной избе класс на 11 учеников. Местные власти не мешали, но и не помогали подвижнику, который на личные средства и символическую плату родителей пытался содержать частную школу-класс, что оказалось весьма трудно. «Масса глухонемых, - с горечью писал Иван Сергеевич, - остается в Терской области без всякого обучения и призрения. Зародившаяся же школа не в состоянии принимать за такую плату, как указано в этом отчете¹²¹, а многие родители не в состоянии даже и этой платы вносить. Между прочим, нормальные дети из казачьего сословия обучаются в станичных школах бесплатно <…>. Родители глухонемых детей несут все военные и общественные повинности наравне с прочими, следовательно, и дети их должны пользоваться такими же правами, как и нормальные» [74, С.9]. Трудно отказать уряднику в государственном понимании правовых основ организации специального обучения.

Список учащихся Горячеводской школы, представленный в Таблице 4, указывает на отсутствие у И.С. Климова сословных или иных предубеждений при зачислении ребенка в свое учреждение. Изначально беспокоясь о судьбе казачат, открыв школу, он готов был принимать любого неслышащего ребенка.

Первоначально педагог набрал 6 мальчиков и 5 девочек (8 из казаков, двое из мещан, одна крестьянка). Определяющим для урядника-сурдопедагога являлся не пол, вероисповедание или происхождение, а право глухого на образование. Успехи, которых удалось достичь за короткий первый учебный год (с 1 ноября 1911 г. по 1 мая 1912 г.) педагог описывал так: «поставлено 26 звуков и более 150 понятий (слов). Звуки и слова глухонемые дети могут говорить сами и понимать их у говорящего лица по движению губ и языка, а так же прочитывать по букварю и написать их. Кроме того, они научились считать устно и письменно до десяти и записывать формулы на сложение и вычитание в пределах десяти» [75, С.2]. Допустимо предположить, что лучшие показатели обеспечили оглохшие и слабослышащие дети, тем не менее, динамика обучения не вызывает сомнения. В конце учебного года (10 мая 1912 года) педагог провел «публичное испытание глухонемых». Трудный для детей и учителя экзамен Иван Сергеевич организовал сознательно, дабы, как он сам пишет: «Убедить присутствующую публику, что глухонемые обучаются в училище всем тем предметам, каким обучаются и слышащие дети в народных школах, чтобы все, как сами родители глухонемых детей, так и местное население относились бы к обучению глухонемых с сочувствием, вниманием и доверием, так как в начале, при открытии этого училища многие не обращали на это никакого внимания, а некоторые по своему незнанию относились с каким-то недоверием, говоря, что для глухонемого разговорная речь не доступна и всякое другое обучение для него лишнее» [75, С.4].

Таблица 4