Философия - Статьи и рефераты / Виртуальная реальность / ph15
.htmlФИЛОСОФИЯ. Раздел III. Тема 15. ТЕМА 15. АКСИОЛОГИЯ: ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ О ЦЕННОСТЯХ 15.1. Ценности: многообразие интерпретаций 15.2. Антитеза субъекта и объекта в структуре ценностей 15.3. Ценности и долженствование: онтологический статус ценностей 15.4. Иерархия ценностей 15.5. Культурные, или ценностные, универсалии 15.6. Общечеловеческие ценности- из чего и как они растут 15.7. Общечеловеческий потенциал толерантности 15.8. Наука и ценности Контрольные вопросы
ВЕРНУТЬСЯ К ОГЛАВЛЕНИЮ Аксиология является частью так называемой практической философии. В ней ценности рассматриваются как предмет духовно-практического отношения (освоения) по контрасту с истиной как предметом теоретического отношения. Более конкретно, аксиология занимается исследованием природы (сущности) ценностей и оценки, плюрализма и типологии ценностей, путей и средств познания ценностных формирований, специфики оценочного языка.
15.1. Ценности: многообразие интерпретаций Мир ценностей на редкость многообразен. Многообразно и его философское осмысление. От многочисленных теорий, концепций, точек зрения, подходов, мнений рябит, что называется, в глазах. Очень важно поэтому оценить ситуацию в целом и наметить хоть какие-то маячки-ориентиры. Этим непосредственно мы сейчас и займемся. Начнем с исключения того, что нам кажется (и надеемся, не только нам) необоснованным, спорным, сомнительным.
В философском осмыслении проблемы ценностей легко различимы три одинаково ложные оппозиции: метафизическо-позитивистская, априористско-феноменалистская и абсолютистско-релятивистская.
Метафизическая, в духе Платона, трактовка ценностей сводит их к неким идеальным сущностям, особому царству бытия, небесно возвышающемуся над нашей грешной землей. Позитивистская трактовка, напротив, не видит за ценностями ничего, кроме человеческих страстей, чувств и эмоций. Последние вполне реальны (наблюдаемые явления). Что до первых, т.е. собственно ценностей, то их статус всецело номинальный (наделенные самостоятельным существованием имена).
В априористской перспективе ценности выступают в качестве совершенно формальных, схематически-структурных образований, предшествующих реальному жизненному опыту и независимых от него. Более того, только с их включением, вернее - под их влиянием, данный опыт впервые окрашивается в ценностные тона. Иначе говоря, априоризм рассматривает ценности по аналогии с врожденными идеями, якобы обосновывающими и направляющими нашу жизнь. Априорность гарантирует всеобщность и необходимость ценностей, ценностных суждений. Одновременно это и их трансцендентность относительно индивидуальной субъективности и фактических условий жизни. В противоположность априористскому феноменалистское понимание ценностей сводит все к здесь-и-сейчас бытию, к непосредственным жизненным взаимодействиям и интерсубъективным ситуациям, к событийной актуальности человеческого существования.
Абсолютистская интерпретация ценностей представляет их как нечто неизменное, раз и навсегда данное, самодовлеющее, непреходящее, вечное. Абсолютность ценностей выводится обычно из природы универсума или из всемогущества (и всеблагости) Бога. Релятивистская же интерпретация ценностей замыкается в конечном счете на субъективных желаниях и предпочтениях человека, на том, что "нет ни хорошего, ни дурного, но лишь мышление делает вещи таковыми". Сюда же следует отнести и все разговоры о зависимости ценностей от конкретных обстоятельств времени и места, от этнической, культурной и цивилизационной специфики.
Назвав рассмотренные оппозиции одинаково ложными, мы тем не менее не отказываем им в эвристической продуктивности. Они заостряют, делают более прозрачной саму проблему, помогают выявить точки опоры (отталкивания) в процессе поиска ее теоретического разрешения. Если говорить о степени эвристической состоятельности, то ее больше всего в релятивистской точке зрения. Идея, в ней заключенная, вообще-то верная: нет абсолютных ценностей, все ценности относительны. Но только относительность нужно понимать не в духе релятивизма (хотя "относительность" и "релятивность" - синонимы). Релятивизм - это, грубо говоря, что хочу, то и ворочу. Явная крайность, и комментарии тут излишни. Другое дело относительность как "относительно кого- или чего-нибудь". В ней есть субъективность, но нет субъективизма.
Но прежде чем продолжить анализ в намеченном направлении, рассмотрим субъект-объектную структуру ценностей. Ее нам необходимо знать по двум соображениям. Во-первых, это - проблемная ось всех относительных ценностей (ценностей, трактуемых в терминах относительности). Во-вторых, она, на наш взгляд, является исходной и для всех рассмотренных выше оппозиций.
15.2. Антитеза субъекта и объекта в структуре ценностей Суть поставленного здесь вопроса лучше всего пояснить или прояснить на каком-то конкретном примере. Скажем, на таком: Вы утверждаете, что Ваш друг совершил благородный поступок. Предположим, мы полностью с этим согласны - никаких сомнений ни в Вас, ни в Вашем друге у нас нет. Принимаем сказанное и одобряем поступок. Но интересуемся: та ценность, ценность благородства, о которой Вы только что высказались, зародилась где - в Вас или в поступке Вашего друга? Чтобы не отвлекаться на придирки, внесем одно уточнение. Мы, конечно, понимаем, что благородство нельзя исчерпать одним конкретным случаем и потому будем рассматривать данный поступок как данность всякого благородства, как зримое выражение благородства вообще.
Удовлетворяя наш интерес, Вы можете предложить не так уж и много ответов. Самый простой (чтобы отвязаться) таков: "Я просто верю, если хотите, убежден" или "Это мое мнение, мне так кажется". Но с этим никто и не спорит. Мы же договорились, что Ваша искренность под сомнение не ставится. Выясняется ведь другое, а именно, что реально за Вашей искренностью, а прежде - за благородством стоит, возможно, прячется. Но если все-таки говорить об аксиологическом потенциале самой Вашей искренности, то он полностью укладывается в критически разобранный выше релятивизм.
Следующий и тоже искренний ответ: "Благородство - свойство, качество поступка моего друга". Этот ответ нас тоже не удовлетворяет. В поступке с определенностью фиксируется только "объективный набор": обстоятельства и действия, но никак не благородство. Такое ощущение, что оно откуда-то и кем-то привносится, добавляется.
Наконец, еще один ответ: "Благородство есть то чувство удовлетворения (восхищения), которое я испытываю от поступка моего друга". Здесь опять у нас возражения. Отождествление благородства с процессами переживания, или глубокими внутренними ощущениями, вряд ли оправданно. Сама форма выражения - переживание чего-то - не позволяет ограничиться одним внутренним состоянием субъекта. Не "что-переживание", а "чего-переживание" - родительный падеж здесь не только уместен, но и очень выразителен. Он рождает наше несогласие с процессуально-психическим конституированием благородства.
Обобщая приведенный пример и намечая линию дальнейшего анализа, обратим внимание на следующие моменты. Объяснение ценностей в терминах фактической реальности, понимаемой далее как свойства или качества самих объектов, называется в аксиологии натуралистической ошибкой. Вот как ее раскрывает Дж. Э. Мур: "...Если бы кто-то сказал, например, что удовольствие означает ощущение красного и далее дедуцировал бы из этого, что удовольствие есть цвет, мы бы имели все основания посмеяться над ним и отнестись с недоверием ко всем его последующим суждениям относительно удовольствия". Аксиологический натурализм имеет разные проявления или версии. Одна из самых популярных - гедонизм. В соответствии с ней все ценности, в том числе и фундаментальные, восходят в конечном счете к опыту (переживанию, чувству) удовольствия.
Для нас из всего этого разбора следует один очень важный вывод, который и зафиксируем: неразумно искать ценности только на стороне объекта или только на стороне субъекта, в действительности они возникают и растут в точке их пересечения. Это результат, эффект встречи субъекта с объектом. Наложив на этот вывод установленную ранее идею аксиологической относительности, можно сделать еще один, следующий шаг на пути к раскрытию природы ценностей.
Субъект-объектное взаимодействие и "отношение к..." Взаимодействие субъекта с объектом - необходимое, но не единственное условие, отвечающее за рождение и существование ценностей. Ничего собственно аксиологического здесь нет. Субъект-объектные отношения фиксируются достаточно широко. Не обходится без них и гносеологическая ситуация значения, оформляемая в виде фактуальных или истинностных суждений. Поскольку истина по определению объективна, то субъект-объектное взаимодействие в ее случае имеет явно объектную асинхронию (доминирует объект, его содержание). В случае (ситуации) же ценности, на наш взгляд, наблюдается субъектная асинхрония (доминирует субъективное начало, движение "от субъекта"). Но если отталкиваться только от объекта, то можно, несколько упрощая, сказать и так: истина - это соответствие мысли объекту, а ценность - соответствие объекта (свойств вещей) интересам, планам, желаниям и т.п. субъекта.
Субъектную асинхронию в проблеме ценностей можно выразить одной фразой: ценность есть оценка ценности. Фраза, конечно, закрученная, но тут есть и языковые ограничения. На английском языке она бы звучала так: "A value is an assessment of worth". Три разных слова, а не "одно в трех", как в русском варианте. Кстати, полезно заметить, что когда worth начинает употребляться как предикат, у него появляются очень интересные для нас нюансы: стоящий, заслуживающий и т.д., - требующие того или иного отношения к субъекту, предполагающие его непременное присутствие.
Под ценностью - второй, концевой (worth) - в рассматриваемой фразе мы понимаем не то или иное объективное свойство вещи (некое ее нейтральное значение), а предрасположенность, или диспозиционность, этого свойства быть воспринятым в качестве ценности (value). Ясно, что далеко не все свойства обладают такой предрасположенностью. К примеру, атом, он обладает таким свойством-значением, как атомный вес, но к ценностям это не имеет никакого отношения. То же самое можно сказать и относительно инстинктивных механизмов, а равно и физиологических процессов, которыми "напичкан" наш организм.
Средний член и смысловое ядро рассматриваемой фразы - оценка. С ней ценности связаны напрямую. Нет ценностей без оценки. Любая ценность разворачивается в процесс оценки. Оценка же - это "практическое" определение "доступного влиянию наших действий явления как достойного порицания или одобрения" (М. Вебер). Одобрение или порицание через соответствующие действия обращено, с одной стороны, к ценности в смысле значения (worth) объекта, а с другой - к желаниям, интересам и надеждам субъекта. На стороне объекта мы уже зафиксировали "предрасположенность к ценности". Но есть она и на стороне субъекта. Только здесь она не пассивна, а деятельна и инициативна. И имя у нее соответствующее - долженствование.
Помещенные в контекст долженствования относительные ("в отношении к субъекту") ценности явно повышают свой престиж, делаются более привлекательными, а следовательно, и основательными.
Долженствование создает "рабочее" напряжение между ценностями и той реальностью, в которую они воплощаются. Под рабочим напряжением здесь понимаются прежде всего те стимулы, которые толкают человека к развитию как реализации все более высоких ценностей.
15.3. Ценности и долженствование: онтологический статус ценностей У всех ценностей с успехом выделяется аспект долженствования. У некоторых ценностей, как у идеалов например, этот аспект разрастается до целой профильности, яркой и убедительной определенности.
Через данный аспект (данную определенность) мы можем лучше понять онтологический статус ценностей: где и как они существуют. Тут до сих пор много неясного и предположительного.
Долженствование создает особую - интенциональную ситуацию-среду для всех наших ценностных устремлений или ориентаций. Интенциональность, вообще-то, есть направленность на какой-нибудь предмет. Саму направленность можно определить здесь как желание, ставшее активным благодаря энергии свободного человеческого выбора. Резонно в продолжение поставить вопрос: выбора чего? Видимо, не тех или иных обстоятельств, не той или иной инструментальной, утилитарно-практической ситуации - словом, не вещи. На вещи и их объективные свойства человек здесь только опирается. В аксиологической интенциональности человек выбирает самого себя - как свободное и ответственное существо. Впрочем, этим разъяснением мы уже вступили на территорию следующего вопроса - о предмете интенциональности.
У него нет однозначного решения, но приемлемый вариант все-таки можно предложить. Предмет интенциональности ценностного типа, на наш взгляд, представляет собой некую идеальную модель, модель возможного совершенства. Она приложима в принципе ко всем человеческим деяниям и творениям, в том числе и самым несовершенным. Для того, заметим, мы к совершенству и тянемся - чтобы уменьшить долю несовершенного в нашей жизни. Не чужда данная модель и деятельностному (доступному влиянию наших действий) освоению свойств объектов, вовлеченных в ценностные отношения.
Предмет-модель предполагаемого совершенства можно, конечно, выделить (через описание) и рассмотреть в качестве чего-то вполне самостоятельного. Но в действительности, в своем реальном бытии он дан в неразрывном единстве с самой интенциональностью. Это не просто предмет в единстве с должно-волевой направленностью на него и не только эта направленность как таковая. Это - предмет, конституируемый самой направленностью на него. Он возникает как бы на кончике данной направленности, в виде ее структурно-смыслового упора. Инициатива по переводу возможности (модельного совершенства) в действительность принадлежит здесь собственно интенциональности, заключенной в ней энергии долженствования.
Подчеркнем: интенциональный предмет ни в коем случае не немецкое Gegenstand - то, что противостоит. Интенциональный предмет не противостоит, а "стоит" - вместе с человеком, как продолжение и артикуляция собственно человеческого в человеке, как образ Человека в человеке.
Возьмем, к примеру, честь. С физической ("вещной") точки зрения это - фантом, фантазм, и не более того. И однако же в ее реальности, ее онтологии мы нисколько не сомневаемся. Честь реальна и живет тем, что мы мыслим и действуем в предположении и надежде (а это вполне реальная ориентация), что она есть или непременно должна быть. Поскольку мы - люди, а я - человек. Честь существует благодаря нашей устремленности к ней, потому что мы в ней жизненно заинтересованы, мы в нее верим, так как без нее немыслимо человеческое существование как таковое.
Интенциональность ценностного бытия сродни перформативности известного класса истин. Перформативные истины не открываются в прямом смысле этого слова, они выполняются (англ. perform - исполнять, совершать). Поясним сказанное на примере выражения "Будь честен". В чем его истина? В том, чтобы действительно быть честным, поступать честно в той или иной ситуации. Следование такой истине совпадает с ее доказательством. Доказательством, заметим, имманентным, выстраиваемым из того же материала, что и сама истина.
Ценности, в свете сказанного, есть истины перформативные. Собственно ценностями они становятся в результате их добровольного принятия в качестве живого образца, идеальной нормы Б. Мотив ценностного принятия перформативной истины тот же, что и ее исполнение, - свобода, торжество свободного выбора в пользу добра (а не зла), в пользу Человека - императива "быть человеком".
Подытоживая теперь все изложенное выше, можно сказать, что ценности - это отношение наших желаний, интересов и надежд к явлениям мира в модусе их должного (некое совершенство) существования. Иначе говоря, ценности есть явления (предметы, свойства, отношения), имеющие то или иное отношение к развитию человеческого в человеке, к функционированию должного в структуре социального бытия. Нельзя не видеть в то же время, что жизнь включает в себя и нечеловеческое, и недолжное. Как быть со статусом таких формирований, по содержанию он точно ценностный. Выход, видимо, один - согласиться с существованием отрицательных ценностей. Хотя проблема остается: что же это за ценность - отрицание?
Дополнительный материал
15.4. Иерархия ценностей Вместе с долженствованием в структуре ценностей появляется первый барьер на пути их безоглядной релятивизации. Второй и, видимо, более высокий создается иерархическим строем ценностей. Не все, впрочем, этот строй признают и принимают. Весьма популярна как раз противоположная позиция - об аксиологическом анархизме, о ценностном хаосе. Сама идея иерархии считается чуть ли не анахронизмом в современном массовом обществе. В нем высокое и низкое очень часто путает сама жизнь.
И все же иерархия ценностей вполне реальна. Но одновременно и очень исторична - это нужно подчеркнуть особо. По-современному размытой и неопределенной она была не всегда. Достаточно жесткой и пирамидально прочной конструкцией иерархия ценностей была (и остается) в традиционном обществе. Ее демократическое "развинчивание" началось с индустриального общества и по инерции продолжается в постиндустриальном.
Под иерархией ценностей обычно понимают их расположение от низших к высшим или от высших к низшим. При этом наблюдаются (соблюдаются) последовательность и непрерывность. Определенно низшими и высшими ценности оказываются только у основания и на вершине данной иерархии. Это действительно ее низ (совершенная вульгарность и даже низменность) и верх (благородство, чистая святость). Если бы не эта диалектика более высокого и более низкого, иерархию ценностей вполне можно было бы назвать структурой или системой. В иерархическом строе ценностей много стихийного, условного и неотрефлексированно-традиционного. Но есть и нечто более определенное. О нем-то и пойдет у нас речь ниже.
У более низкого и более высокого в ценностной иерархии разные субъектные наполнения. Прежде всего по объему: низшие ценности более массовы, они распространены среди большего количества людей; высшие ценности не имеют широкого хождения, их исповедует, как правило, узкий круг людей, они - удел немногих. Далее различие идет уже по качеству: высшие ценности доступны только высокоразвитым субъектам, людям достаточно образованным и воспитанным; низшие ценности никакой специальной подготовки для своего восприятия не требуют - они доступны практически всем, их может освоить человек с самым "средним" образованием.
Низшие ценности, как правило, стереотипны, удобны и эффективны, быстро поднимают настроение. Они легко отключают критическое "Я" человека, притупляют его сознание, выходят зачастую на подкорку эмоций и чувств. Высшие ценности чаще всего неудобны, в попытке соответствовать их непростым требованиям, быть, как говорят, на высоте принципов, человеку нередко приходится страдать, мучиться совестью, чувствовать свою малость в этом мире.
Высшие ценности - товар штучный, может быть, и неброский, но оригинальный, со вкусом сделанный. Это творения, рассчитанные на века. Среди низших ценностей немало откровенных поделок и штамповок, вещей конъюнктурных, рассчитанных на короткий срок жизни, с узким горизонтом и ограниченной перспективой.
Низшие ценности - это некие усредненные модели, они усредняют и самого человека, в них он теряет свою индивидуальность, а иногда и просто человеческое лицо. Напротив, высшие ценности всегда развивают, совершенствуют человека, устремляясь к ним, он распрямляется, встает с колен, поднимает голову, устанавливает свободные личностные отношения с другими людьми.
В низших ценностях много конформизма, тихого согласия с тем, что есть, сложилось и утвердилось, что обрело форму статус-кво. В противоположность низшим, высшие ценности содержат в себе нонконформистский заряд, требуют не останавливаться на достигнутом, продолжать обустраивать землю (быт, бытие) и чистить себя под Человека.
Иерархия ценностей неустранима, но она тоже развивается, претерпевает определенные изменения. Общая тенденция здесь давно уже обозначилась: с одной стороны, не фыркать по поводу толпы, быдла или черни, а с другой - не отворачиваться от высокого, не самоутверждаться за счет равнодушия или презрения к его лучшим образцам. Низшее исчезает не тогда, когда устраняется высшее, а тогда, когда низшее медленно, но неуклонно поднимается, подтягивается к высшему.
15.5. Культурные, или ценностные, универсалии Продолжаем возведение препятствий на пути безудержной релятивизации ценностей, аксиосферы человеческого бытия. На очереди ценностные универсалии. Почему мы так настаиваем на этих барьерах. Да потому, что без них, этих оснований-ориентиров, этих пределов, человеческая коммуникация (общение между людьми) была бы невозможна. Если в обществе нет согласия относительно его базовых, фундаментальных ценностей, то оно по меньшей мере нестабильно, его бросает сразу во все стороны, в нем царит произвол и беспредел. Сказанное приложимо и к обществу как человечеству, или мировому, сообществу. Без определенного единства, взаимопонимания, согласия здесь тоже не обойтись. Кстати, терроризм, международный терроризм говорит нам об этом со всей определенностью.
Итак, ценностные универсалии - есть ли они вообще? Актуальность вопроса объясняется прежде всего тем обстоятельством, что в общественном сознании сегодня преобладают настроения в пользу абсолютного права отличаться от других и сохранять до конца верность собственной культуре.
Определим понятие. Под ценностной универсалией можно и будем понимать формы всеобщности, которые можно выделить и зафиксировать в сфере культуры, добавим: культуры как единства реальности и знания о ней (рефлексии над ней).
Что же такое здесь "все", предшествующее "общности"? Видимо, не совпадение или сходство культурных ценностей. Поиски такого совпадения-сходства не дают ничего, кроме несущественных, тощих абстракций, вроде той, что у всех людей имеется мягкая мочка уха. Ценностные всеобщности есть те ценности, которые предпочитают, в случае (аксио)конфликта - выбирают, которым отдают приоритет, за которыми признают верховенство. Это вполне реальные ценности, имеющие форму всеобщности (культурной доминанты, внутренней повелительности).
Теперь об "общности". В случае универсалий она не может быть локальной, региональной - только планетарной, глобальной, общечеловеческой. Следовательно, культурно-ценностные универсалии являются в действительности общечеловеческими ценностями. Интерес к ним сегодня повышенный. И со стороны тех, кто их критикует - как фантомы, пустые слова, "культурный империализм" США, и со стороны тех, кто их безоговорочно принимает.
Общечеловеческие ценности: обзор существующих подходов Общечеловеческие ценности были и остаются проблемой для социальной науки. Их выявлением, описанием и интерпретацией занимаются многие исследователи. Подходов много и они разные. Кто-то ищет общечеловеческие ценности в семантике ценностных терминов и в проверке на истинность, истину ценностных суждений. Кто-то обращается за помощью к генеалогии: чем древнее ценности, тем они (обще)человечнее. Кто-то видит выход в одобряющем мнении большинства. Кто-то копается в инстинктах, которыми наградила человека матушка-природа. Оказывается, за "не убий" стоит просто инстинкт самосохранения.
Если следовать Г. Риккерту, то общечеловеческие ценности следовало бы поместить в особый мир трансценденции и объективной значимости, который находится по ту сторону субъекта и объекта, их привычной для нас взаимосвязи. Всех же миров у него три: мир действительности, мир ценностей и мир имманентного смысла (в последнем объединяются два первых).
Не лишена интереса биогенетическая концепция общечеловеческих ценностей (в форме культурных институтов), разработанная Б.К.Малиновским. С его точки зрения, универсальные феномены культуры обладают функциональной общностью, т.е. удовлетворяют жизненно важные потребности человека и общества, закрепляют социальные связи между людьми. Функциональная общность удовлетворения названных потребностей (в конечном счете - потребности выживания, приспособления к среде) распространяется на все без исключения культуры, это их тождественно-сущностная характеристика.
Интересный подход к проблеме развивает также Луис П. Поджман. Общечеловеческие ценности (сам автор называет их ядром морали как таковой) носят у него объективный или prima facie (принимаемый "с первого раза", "сразу же") характер. Отталкиваясь от разумной природы человека и рационально взвешивая различные моральные системы, он выделяет десять "кандидатов" в общечеловеческие ценности (коренные или базовые моральные принципы): не убивай невинных людей; не причиняй ненужной боли и страданий; смягчай, облегчай, где это возможно, боль и страдание; выполняй обещания и договоры; не покушайся на свободу другого человека; будь справедлив, относись равно к равным и неравно к неравным; принимай с благодарностью оказываемые тебе услуги, отвечай взаимностью; будь правдив и искренен; помогай другим людям; соблюдай справедливые законы1.
Видимо, на роль и уровень общечеловеческих могут претендовать и другие ценности. Такие, например, как: уважение к трудолюбию, гостеприимство, почтительное отношение к материнству, восхищение смелостью, мужеством, самообладанием перед лицом смерти, индивидуальная любовь, свободный выбор спутника жизни и т.д.2.
Содержательный и "числовой" анализы общечеловеческих ценностей по-своему поучительны и продуктивны. Они заставляют думать, многое проясняют и уточняют. Однако с учетом общерегулятивного характера этих ценностей, их предельной (хотя и обобщающей) удаленности от конкретных событий, ситуаций и обстоятельств продуктивнее было бы, на наш взгляд, заняться выяснением, анализом их природы. Масштаб исследования и масштаб предмета должны соответствовать друг другу. Природа же общечеловеческих ценностей - это, по-другому, их социально-онтологическая реальность. Она обязательно станет предметом нашего исследовательского внимания, но чуть позже, ниже.
Дополнительный материал
Об универсальности или общечеловечности разума Как представители рода Homo sapiens, мы все - разумные существа. Разум, надо полагать, наша универсальная ценность, общечеловеческая способность. Почему же он так часто нас не объединяет, а разобщает, разводит по разным "видам": политическим лагерям, идеологическим системам, религиозно-культурным сообществам и т. д.? Это тем более удивляет, что по определению, данному ему еще древними греками, разум обязывает человека "выносить прекрасные решения, безошибочно говорить и делать то, что следует" (Демокрит). Или разум (что-то в разуме) может быть и неразумным? В духе Маркса, например: разум был всегда, но не всегда в разумной форме. И действительно, обратившись к литературе, мы найдем, что разум может быть путаным, разбросанным, жадным, ограниченным, слабым, худым, диктаторским, но и гибким, тонким, глубоким, мужественным... Выходит, амбивалентным, двусмысленно-разным.
Разный разум - это прежде всего разные словесные или понятийно-терминологические "оболочки" его содержательной субстанции. Неопределенность здесь огромная даже среди профессионалов. Судите сами. Под разумом понимается: способность логически и творчески мыслить, мышление как таковое; интеллект в отличие от чувства; ум, умственное развитие (а это, оказывается, основа сознательной, разумной жизни); ступень познания, отличная от рассудка; и еще многое другое. Ясно, что до понимания здесь еще очень далеко. Но мы не будем углубляться в данный аспект проблемы - он вполне самостоятельный. Выделим то, что в разуме является наиболее ясным и инвариантным - его логику (логическую стройность и организованность).
Хотя логику тоже понимают по-разному. Как разумность (греч. logos - слово, мысль, речь, разум), как внутреннюю закономерность (логика истории), ход рассуждения (детская логика), как науку о законах и формах мышления. Нам, естественно, больше подходит последнее понимание или определение, тем более что профессионально его уточняют как науку "об общезначимых (курсив наш. - П.К.) формах и средствах мысли, необходимых для рационального познания в любой области знания" .
Логический строй, логическую изотропность мышления, в свете сказанного, можно с полным основанием считать общечеловеческой ценностью. Но только, подчеркнем это еще раз, универсальность или общечеловечность логики нужно и будем понимать в одном, может быть и узком, но зато вполне определенном смысле - как универсальность основных законов логики. Их не так уж и много, чаще всего ограничиваются четырьмя: законом тождества, законом противоречия, законом исключенного третьего и законом достаточного основания. Закон тождества запрещает подменять понятия, т. е. нарушать определенность (устойчивость, постоянство, содержательное "равенство") мысли о каком-либо предмете в процессе рассуждения о нем. Закон противоречия (непротиворечия) говорит о том, что две противоположные мысли не могут быть истинными в одно и то же время и в одном и том же отношении. В трактовке Аристотеля: "Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле". Закон исключенного третьего гласит, что в одно и то же время и в одном и том же отношении истинной оказывается одна из двух отрицающих друг друга мыслей. В соответствии же с законом достаточного основания, всякая истинная мысль должна обосновываться лишь такими мыслями, истинность которых уже доказана. Лейбниц Г.В., который и открыл этот закон, выразился на сей счет так: "Все существующее имеет достаточное основание для своего существования".
Несоблюдение или нарушение законов логики в процессе коммуникации делает нас непонятными не только для других, но и для самих себя. И наоборот, при соблюдении законов логики наш мыслительный процесс обретает должную последовательность и стройность, наши мысли, доводы, аргументы становятся более четкими и убедительными, повышается вероятность быть понятыми и принятыми другими. Разумеется, логические законы - не гарантия и не панацея. Понимание и взаимопонимание, успех коммуникации в целом зависят от многих факторов. Логика - один, хотя и очень важный среди них. Это, скажем так, формально-правильная сторона, а лучше - опора человеческой коммуникации. Здесь можно провести прямую аналогию с правилами грамматики. Их соблюдение необходимо в любом литературном творчестве, но вряд ли там они значимая составляющая.
Рассматриваемые нами законы логики элементарны. То есть они относятся к основам, которые должен знать и, главное, соблюдать каждый независимо от расовой, национальной, религиозной или любой иной принадлежности. Это как дважды два - четыре. Во всех умах и культурах такое сложение-умножение непременно дает четыре, а не, скажем, пять или семь.
Упор, который создают логические законы для человеческой коммуникации, сам в свою очередь подпирается предметной логикой практического бытия людей. Эти законы и появились (закрепились) в сознании человека в результате аксиоматического отражения каких-то постоянных зависимостей его практической деятельности. У предметной логики человеческого бытия могут быть, да и есть свои культурные нюансы. Где-то больше сотрудничества, синергии, а где-то - конкуренции, стремления к индивидуальному успеху. Однако прямая противоположность, как у тех, кто, скажем, разводит по разные стороны баррикад практику Запада и практику Востока, ей просто противопоказана. "Все наоборот" - это для Зазеркалья, а не для реального жизненно-практического мира человека. Зазеркальная логика, стань она логикой практики, напрочь перечеркнула бы всякую коммуникацию между людьми. Но ведь этого не происходит. Напротив, потенциал общения в современном мире даже возрастает.
Конечно, можно все оспаривать. И вслед за О.Шпенглером, считавшем, что каждая культура имеет свою собственную математику, настаивать на различных для разных культур логиках (законах логики). Но, видимо, это идея слишком радикальна, чтобы быть реальной, да и пример несостоявшегося заката Европы по Шпенглеру заставляет нас быть в своих предположениях более сдержанными, не столь категоричными.
В основе универсальности и единства логики, логических законов лежит не только сходная жизненная практика, но и номологическое (гр. nomos - закон) единство мира. В конечном счете логика его и отражает. Закономерную внутреннюю сцепленность или интегрированность мира трудно отрицать. В действительности связаны, и очень прочно, даже полюса. Пропастей и пустот, не подвластных действию законов, мир, в котором мы живем, скорее всего, не содержит. Да и как бы мы о них узнали, если бы даже захотели. Ведь по-настоящему узнать - значит, объяснить. А объясняем мы, лишь подводя под какие-то законы.
Номологическое единство мира можно, следуя Хабермасу, назвать "мировой перспективой", в рамках которой самоопределяется важная для коммуникативного взаимопонимания система отсчета, состоящая из "существующих обстояний вещей"11.
Ближайшим образом опора на логическую универсальность (логическое единство) разума оборачивается рационализацией, рациональной мотивированностью действий и взаимопонимания субъектов коммуникации. В более отдаленной перспективе рационализация освобождает коммуникативные интеракции, т.е. общение между людьми, от всех форм принуждения, кроме одной - принудительной силы аргументации.
15.6. Общечеловеческие ценности - из чего и как они растут Не отказывая в праве на существование рассмотренным выше подходам и интерпретациям (в каждой из них есть свои привлекательные стороны), мы в то же время намерены предложить собственную точку зрения на формирование и обоснование общечеловеческих ценностей, их социально-онтологического статуса. И не просто собственную, но иную. Надеемся, не наоборот: любую иную, чтобы только собственную. На макро-, хотя, видимо, точнее было бы сказать мегауровне социального бытия общечеловечность зачинается, растет и вырастает в точках взаимопонимания двух и более культур, цивилизаций. Это взаимопонимание как раз и принимает форму общечеловеческих ценностей.
В так понимаемых общечеловеческих ценностях нет и не может быть никакой предзаданности или положенности, никакой внешней, направляющей и подтверждающей, инстанции. Они устанавливаются на манер правил игры, но не до, а в процессе самой игры. Игра здесь - диалог. И даже не диалог (гр. di - двойной: две цивилизации), а, в перспективе, полилог (poly - много: более двух цивилизаций). От точки (точек) к узлу (узлам) взаимопонимания - такова в первом приближении схема генезиса общечеловеческих ценностей.
Общечеловеческие ценности - яркий пример переворачивания макро-микроуровневых детерминационных зависимостей истории. Взаимопонимание является основой общечеловеческих ценностей (они им взращиваются) - это, естественно, макроуровень. На микроуровне же все обстоит с точностью до наоборот: общечеловеческие ценности выступают в качестве основы-единства взаимопонимания (как сущностной характеристики индивидуально-человеческой коммуникации). Иначе говоря, продукт производства макроуровня уходит в основание, становится основой воспроизводственного процесса микроуровня.
Полилогическое взаимопонимание цивилизаций, конституирующееся как общечеловеческие ценности, мощно подстегивается в последнее время рядом факторов. Остановимся только на двух из них. Для прояснения вопроса этого вполне достаточно.
Фактор первый - экологический. За ним стоят уже обозначившаяся исчерпаемость многих природных ресурсов, бурный рост населения Земли, предельно (на пределе) опасное загрязнение окружающей среды, вирусная "бомбардировка" иммунной системы человеческого организма, и многое-многое другое. Но в нашем контексте важно подчеркнуть другое: экология высветила или обозначила перспективу пределов человеческого развития в целом. Прежде всего, конечно, развития материального, но и духовного тоже. По отношению к экологии можно судить об исторической серьезности (зрелости и перспективности) любой цивилизации. Не пройдя тест на экологию, можно не беспокоится уже обо всем остальном: конец в любом случае один - печальный. Наши экологические опасения тем более оправданы, что, с известными оговорками, экология может рассматриваться как парадигма всех так называемых глобальных проблем: войны и мира, демографической геополитики, терроризма и т. д. Хотя не будет преувеличением сказать, что глобальны все фундаментальные проблемы человеческого бытия.
Фактор второй - эпистемологический или когнитивный. Это историческая востребованность сознания, сознательности, сознательного отношения к жизни. Дело в том, что человечество, кажется, уже не может позволить себе роскошь - развиваться стихийно, а следовательно безоглядно, нет - бесперспективно, так как оглядываться теперь нужно больше на будущее, чем на прошлое. Право на ошибку было у человечества, когда оно сидело в разных (многих) лодках. Ну, подумаешь, одна перевернулась. Остальные же могут продолжать движение вперед. А теперь лодка одна, притом явно не Ноева. И потому нет права на ошибку - перевернемся сразу все и навсегда. Нужно переломить, срочно и решительно, сложившуюся бездумную тенденцию развития - она ведет нас в тупик.
Основной итог нашего анализа общечеловеческих ценностей, видимо, таков: никто не сможет убедить нас, что их нет или не должно быть, что они нереальны, что это выдумка просветителей и гуманистов. Более того, именно современный мир стал ближе к ним. Ближе - по сравнению с предыдущими эпохами или стадиями развития. Планка общечеловечности уже не кажется сегодня непокоримой. Хотя по-настоящему мир общечеловеческой размерности только-только зарождается.
Социально-онтологический ресурс общечеловеческих ценностей, несмотря на непроявленность многих его генетических и структурно-содержательных элементов, вполне достаточен для формирования надежного коммуникативного взаимопонимания между людьми.
15.7. Общечеловеческий потенциал толерантности Не соглашаясь с радикальной (потерявшей всякое чувство меры) релятивизацией ценностей, мы в то же время понимаем, что унификация плоха, что стричь всех под одну гребенку нельзя, что взаимопонимание, о котором шла речь выше, - это всегда диалог различий. Но как быть, как вести себя в тех случаях, когда, как говорится, с души воротит - и слышать не хочется ни о каких различиях, внутри кипит, "Я" протестует. Вот тут на помощь и приходит, должна прийти толерантность. Но что это такое - толерантность?
Уточним поначалу семантику термина. Тем более, что с ней у нас целая проблема. Нет, не с семантикой (смысл, значение) самой по себе, а с ее переводом на русский язык. Парадоксально, но факт: толерантность на русский язык вообще не переводится. Самое удачное ее отечественное переложение, на наш взгляд, и есть "толерантность". Но ведь это калька? Совершенно верно?! Ни благородная латынь, ни наш "великий и могучий" тут ни при чем. И перевод не буквология. Видимо, в нашей жизни, в нашей культуре нет соответствующих реалий. Вот и повторяем. Нет, почему же, переводим - "терпимость". Да, такой перевод на русский язык единственно пока возможный. Но в действительности так переводится нечто другое, не собственно толерантность. А в буквальном смысле - претерпевание, терпение.
Претерпевать можно лишения, крайнюю нужду, бедствие, поражение. Терпят всегда что-либо неприятное, тяжкое, противное. В лучшем случае что- или кого-либо терпят по милосердию и снисхождению. Терпеть - значит, поневоле допускать, мириться с существованием кого- или чего-либо. Претерпевают то, что претит, что доставляет страдание.
Толерантность же есть признание и уважение иных взглядов, убеждений, привычек, вообще образов жизни без необходимого (в других случаях) внутреннего согласия с ними. "Признание и уважение" может заменяться на "терпеливое внимание и благожелательное отношение". Несовпадение, внутреннее противопоставление сохраняется, как видим, и здесь. Но оно как бы на втором плане, не выпирает и не подрывает в целом положительный настрой, благожелательность, в нем нет, по сути, отрицательного плана или фона.
"Страдательная" валентность была у толерантности в прошлом, когда под ней понимали свободу придерживаться религиозных взглядов, отличных от общепринятых или господствующих, когда толерантность совпадала с (веро)терпимостью. Но прошло время, изменились во многом краски истории, другой - "толерантной" стала сама веротерпимость. В толерантности теперь на первом плане, "в акценте" - осознание ценности культурного многообразия, признание за человеком неотчуждаемых прав и свобод, поощрение инициатив и альтернатив, уважительное отношение к другому. Терпимость тождественна толерантности только в одном случае - в ее исходном, зачаточно-эмбриональном состоянии.
Разграничение терпимости и толерантности, как видим, отнюдь не педантично-семантическое, а предметно-проблемное. Им фиксируется переход от напряженного и внутренне не заинтересованного к спокойному и внутренне заинтересованному отношению к другому (отличному, иному, чужому). Суть толерантности можно было бы проиллюстрировать следующим монологом: "Если честно, то это другое - не мое, не родное, я лично с ним согласиться не могу. Но я понимаю, что живу среди людей, и у них, возможно, такое же понимание "моего другого". Значит, нужно искать согласия. Понимая все это, следует с пониманием относиться друг к другу. А вообще другое - это интересно. Оно расширяет сознание, приобщает к новым идеям, открывает неожиданные ракурсы и перспективы".
Подытожим сказанное в виде краткого определения. Толерантность - это положительное отношение к различиям, это, более конкретно, открытость другому, охватывающая собой весь спектр значений в промежутке между полным неприятием и полным принятием его (другого). Подчеркнем некоторые принципиальные моменты.
Другое здесь следует понимать предельно широко. И как другой человек, другие люди, обобщенно - Другой, и как чужие, иные ценности, идеи, взгляды, мысли и действия, верования и практики.
Толерантность касается не всех и не всяких различий (различных ценностей). Хотя при желании ее можно пристегнуть к любому из них. Толерантность нужна и реально работает только там, где без нее никак нельзя. Иначе говоря, в непосредственном "ведении" толерантности находятся только значимые, существенные, принципиальные различия. И безусловно конструктивные - деструктивные различия относятся к социальной патологии и подлежат лечению другими средствами.
До толерантности далеко там, где люди не готовы даже слушать, не говоря уже - вникать в услышанное, понимать и принимать проблемы другой стороны. Толерантность изживает самое себя там, где люди готовы полностью согласиться друг с другом, найти (выработать) и разделить общие нормы, ценности, идеалы.
Толерантность достаточно динамична. Исторически это выражается в нарастании полноты принятия другого и готовности "идти дальше".
15.8. Наука и ценности Чаще всего вместо "и" ставят versus ("против") - если и не явно, графически, то неявно, концептуально-логически. Наука тем самым отлучается от мира ценностей, гуманитарной, если не вообще культуры. Это, конечно, крайность. Одна из двух, ибо одной крайностью дело здесь не ограничивается. Другая крайность видит в науке, ее понятиях и принципах одни только ценности, не различает должным образом фактуальные (факт) и ценностные суждения.
Одна из самых репрезентативных концепций "воздержания от оценки" принадлежит Максу Веберу. Наука для немецкого мыслителя едина, везде - и в естествознании, и в обществознании (истории, социологии) - действуют одни и те же критерии научности, восходящие в конечном счете к каузальному объяснению. Самое большее, что может оценка, - это указать, и то очень приблизительно, направление поиска причинных объяснений.
Наука, по Веберу, должна (кстати, вот вам и оценка) быть ценностно нейтральной, свободной от оценок. При этом защищаются: научная мысль - от "несанкционированного" вторжения идеологии, религии, политики, а университетское преподавание - от кафедральных демагогов, несущих в аудиторию не истины (строгое научное знание), а свои мировоззренческие взгляды, партийно-политические пристрастия, вообще "практические советы" (разговоры "за жизнь"). Вебер настаивает на том, "что действительно значимое воздействие на слушателей достигается сегодня в университетских аудиториях только посредством специальных знаний, сообщаемых квалифицированными специалистами, и что единственной специфической добродетелью, которую следует воспитывать в студентах, является "интеллектуальная честность".
Дополнительный материал
Стирание границ между строго научным и собственно ценностным знанием - давняя философская традиция. У нее много сторонников как в прошлом, так и в настоящем. Сошлемся на одного из самых бескомпромиссных - американского ученого М.Херсковица. Вот что он, в частности, пишет: "Даже факты физического мира видимы только через призму культуры, поэтому восприятие времени, расстояния, тяжести, размера и других "реальностей" опосредуется конвенциями данной группы". Получается, следовательно, что реальности, независимой и отличной от культурной, просто не существует. На спорности этого тезиса можно не останавливаться - она и так очевидна.
Как всегда, истину нужно искать где-то посередине. Наука не может функционировать вне общества, общественного контекста, безусловно насыщенного ценностями. Да, это контекстуальные, "внешние" по отношению к науке ценности. Но можно говорить и об "интекстуальных", внутренних, собственно научных ценностях, той же истине, критичности, интеллектуальной честности и т.д. Истина - это не только соответствие мыслей действительности. Есть в ней, скажем, и мировоззренческий аспект. Иногда он становится определяющим. Как в случае с Галилеем, например. Никого особенно не интересовало какое-то там соответствие; инквизицию беспокоило, что вместе с верчением Земли начнет "вертеться" что-то и в умах людей.
Особенно велика роль ценностей и оценок на переломных этапах развития науки, когда приходится искать совершенно новые решения, выбирать между конкурирующими подходами, намечать направления дальнейших исследований. Оценки незаменимы и при определении того, чем можно и чем нельзя заниматься в науке (нельзя ставить, например, эксперименты на людях, клонировать человека - пусть пока), а также при общественной экспертизе практического применения научных исследований (нельзя, к примеру, использовать какие-то мирные разработки в военных целях). Ценности и оценки являются важным фактором внутренней детерминации науки. Они помогают наладить и успешно вести научное исследование.
Перефразируя одно крылатое выражение, можно сказать, что у того, кто пренебрегает ценностями, нет сердца, а у того, кто игнорирует научные достижения, нет головы.
Дополнительный материал
Контрольные вопросы Какие крайности в интерпретации ценностей обычно наблюдаются? Что такое натуралистическая ошибка в аксиологии? Понятие ценности: структура, функции. Ценности и долженствование. Что представляет собой иерархия ценностей? Что можно или следует понимать под ценностными (культурными) универсалиями? Природа общечеловеческих ценностей. Оправдан ли ценностный релятивизм? Что такое всечеловеческое по Данилевскому? Что понимает Фр. Фукуяма под "концом истории"? На что опираются в своей общечеловечности разум и его логика? Общечеловеческие ценности и диалог (взаимопонимание) цивилизаций. Что такое толерантность? Есть ли место ценностям в науке? Истинны ли ценностные суждения? К НАЧАЛУ ТЕМЫ