1.3. Детское лицо лагеря.
По показаниям свидетеля Бринкмане содержавшаяся в концлагере: «В Саласпилсе происходила неслыханная в истории человечества трагедия матерей и детей… Из рук матерей они силой выхватывали детей. Воздух был наполнен душераздирающими криками матерей и плачем детей». [7]
Дети, начиная с грудного возраста, содержались немцами отдельно и строго изолированно. Дети в отдельном бараке находились в состоянии маленьких животных, лишенных даже примитивного ухода. За грудными младенцами ухаживали 5-7 летние девочки. Несмотря на зимнюю стужу, привезенных детей голыми и босыми полкилометра гнали в барак, носивший наименование бани, где заставляли их мыться холодной водой. Затем таким же порядком детей, старший из которых не достигал еще 12-ти-летнего возраста, гнали в другой барак, в котором голыми держали их на холоде по 5–6 суток. Ежедневно немецкая охрана в больших корзинах выносила из детского барака окоченевшие трупики погибших детей. Они сбрасывались в выгребные ямы, сжигались за оградой лагеря и частично закапывались в лесу вблизи лагеря.[1; 7; 8]. Из показаний свидетеля Лаугалаитиса бывшего заключенного концлагеря: «Грудных младенцев и детей до 5 лет помещали в отдельный барак, где они умирали в массовом порядке. Только за один год таким образом погибло более трёх тысяч детей.»[5]
Некоторых из них продавали хозяевам хуторов для «трудового использования» — стоимость одного ребенка составляла от 9 до 15 оккупационных марок. Ослабевших детей, на которых не нашлось покупателя, просто расстреливали.[6] Из воспоминаний Микелиса Шмита: «Cтоит автомашина с металлической будкой: она была приспособлена для уничтожения людей газом. Из машины на землю выброшено несколько заморенных детей… Тощие, вспухшие от голода, дрожащие от холода и страха, одетые в лохмотья, посиневшие от стужи… Немец сказал мне: ,,Если не возьмёшь - уничтожим в душегубке, живых назад не повезём”. - Мог ли не взять?..» [2 c.65].
Также, врачи концлагеря использовали детей-заключенных для проведения медицинских опытов, например испытания различных ядов, или для получения донорской крови, направлявшейся затем в госпитали, где лечились офицеры СС. Ежедневно, у каждого ребенка забиралось до полулитра крови, вследствие чего дети быстро погибали. Всего в лагере такой процедуре было подвергнуто 12 тысяч детей, у которых было взято более 3500 литров крови [6;9]. О творимых беззакониях и поистине зверском обращении рассказывает десятилетняя Наталья Лемешонок (в концлагерь Саласпилс попали все пятеро братьев и сестер – Наталья, Шура, Женя, Галя, Боря): «Мы жили в бараке, на улицу нас не пускали. Через несколько дней нас вместе с другими детьми повели в больницу. Потом нас построили в ряд и сказали, что сейчас осмотрит врач…Подойдя ближе, было видно, как врач этой девочке вколол иглу, и из руки в маленькую бутылочку текла кровь. Когда подошла моя очередь, врач вырвал у меня Аню и уложил меня на стол. Он держал иглу и вколол ее мне в руку. Затем подошел к младшей сестре и проделал с ней то же самое.Врач сказал, что не стоит плакать, так как все равно мы все умрем, а так от нас будет польза… Через несколько дней у нас снова брали кровь. Аня умерла». Выжили в лагере Наталья и Боря.[7]
Немецкие врачи-убийцы больным детям делали инъекции разных жидкостей, вводили в прямую кишку мочу, заставляли принимать внутрь разные средства. После всех этих приемов дети неизменно погибали. Руководил всеми этими опытами немецкий врач Майзнер.[1;7] По показаниям медсестры Думпе работавшая в 12-м блоке: «больные дети спали по двое, по трое в одной кроватке. Все они получали лекарство от дизентерии, хотя у многих поноса не было. Положение больных с каждым днем становилось все хуже и хуже». Думпе прекратила давать детям нацистские лекарства, а также ставить детям клизмы из мочи. Видя, что дети умирают не так быстро, как нужно, медсестер и санитарок стали контролировать. Но женщины продолжали упрямо игнорировать распоряжения докторов из СС: «Нас эсэсовцы прямо спрашивали: " Почему дети так мало умирают?" Мы в недоумении молчали.» [10]. Каждое утро на одной из виселиц лагеря подвешивали за ноги ребенка. Несчастный умирал в мучениях. Это зрелище было видно всем узникам.[10]
Трупы уничтожали в печах крематориев или сбрасывали в утилизационные ямы. В одной из них немецкая женщина случайно нашла еле дышащую белорусскую девочку Зину Казакевич: после очередного забора крови она уснула. Её сочли умершей. Проснулась она уже в доме сердобольной немки: фрау проходила мимо утилизационной ямы, заметила шевеление, вытащила девочку и выходила её.[6;9].
Для скорейшего избавления от детей по разным лагерям ездили машины с вооруженными эсэсовцами и отбирали у родителей детей. Детей вырывали из рук, швыряли в машины и увозили на истребление. Установлены случаи отравления родителями собственных детей для спасения их от страшной смерти. Умирающих детей фашисты тоже кидали в кузов и увозили. По пакозаниям свидетеля Ритова: «В концлагере в 1944 году в Риге было около 400 детей. Из Берлина поступил приказ о поголовном уничтожении этих детей. К лагерю подъехал грузовик СС, в котором находилось около 40 детей, собранных по другим лагерям. Происходили неимоверные сцены прощания родителей с детьми. Одна девочка восьми лет, стоя у борта грузовика, сказала рыдающей матери: «Не плачь, мама, это моя судьба». [7]
Таким образом в последний момент своего отступления из Риги немцы уничтожили до 700 детей. Этим актов насилия руководили: генеральный комиссар Дрекслер, его сотрудники Цигенбейн, Виндгассен, Кребс.[7]