Глава 2: Мораль и христианство.

Отбросив Бога, перед лицом Ницше открывается бездна, проглядывается ничто, пустота. Мы не должны не замечать пустоту, не должны маскировать это ничто, мы должны героически принять его. Мы должны осознать и принять своё одиночество в этом мире. Должны иметь смелость не испугаться пустоты, должны принять вызов ничто, не отворачивать взгляда от столь удручающего зрелища, которое может подкосить все наши душевные силы. Только сильный сможет принять эту истину, окажется способным понести это бремя на своих слабых плечах, а слабый предпочтёт добровольную и счастливую слепоту. Весть о смерти Бога невыносима, она сводит с ума. Бог умер – да здравствует нигилизм, власть ничто. Человек пытается прикрыть бездну такими самодельными декорациями, как гуманизм, либерализм, прогресс, демократия, мораль.⁹ Мораль – основной непримиримый враг Ницше. И вовсе не потому, что ему был свойственен гедонизм. Он был чужд к чувственным утехам. Сам Ницше иронизировал над собой: «В благословенные времена Средневековья такого отшельника как я признали бы святым».¹⁰

Ницше ненавидит мораль из-за того, что она подобна облаку пыли, которое закрывает собой солнце, создаёт преграду между человеком и источником бытия, заглушает и затуманивает духовную тревогу; всё это может привести к катастрофе. Поэтому мораль была объявлена злейшим врагом жизни и истины. Она прикрывает бездну, создаёт иллюзию безопасности, усыпляет нас перед опасностью, защищает слабых и сдерживает волю к истине и к жизни. Он объявляет себя имморалистом. Его душа жаждет непреходящего, безусловного. Всё, что можно подвергнуть сомнению, он отбрасывает. В итоге своих поисков Ницше приходит к софистическому отрицанию истины. Нет никакой истины.

Воля к истине раскрыла перед ним бездну, она дышит ему в лицо, она у него внутри, и давит его, как скала. С ней жить невозможно – он бросает вызов этой бездне. Пытается её чем-нибудь наполнить. Ницше разрушил шаткие идолы богов, но теперь он хочет разрушить само разрушение.

Первое, в чём проглядывается тень Бога, есть понятие цели. Ницше предаёт её анафеме: он считает, что это – изобретение больного человеческого рассудка. Бог умер, но тень Его всё ещё живёт; нам ещё предстоит её победить.¹¹ Человек должен отказаться от телеологии. Любое телеологическое оправдание и объяснение бытия есть пережидок старых предрассудков.¹² Мир не имеет в своей основе никакой цели. Поэтому мир есть хаос, а не живой организм, как о нём думали ранее. У неё нет никаких стремлений или желаний. Вся органика – это случайность, плесень, которая расползлась по лицу земли. У неё нет идеалов, ей чужды наши представления о добре и зле, для неё нет разницы между жизнью и смертью, она не подражает человеку.¹³

В центре всякой философии стоит некая мораль.¹⁴ Ницше хочет разобраться в человеческих ценностях. Говорить о каком-либо нравственном долге можно лишь тогда, когда перед человек стоит некая безусловная объективная цель. Какая цель у нравственности? Развитие и сохранение человечества? Развивать куда и от чего сохранять? А если цели нет, то глупо говорить о том, что я что-то должен. Должен для чего, зачем и для какой цели?¹⁵ Есть ли в мире такая цель, которая имела бы значение для каждого человека и для всего космоса? Ницше отвечает на этот вопрос отрицательно.¹⁶Нет истины и не существует в мире истинного пути. Заратустру спрашивали: где же истинный путь? Он отвечал: „Таков мой путь, а где же ваш путь? Того пути, о котором вы спрашиваете, нет вовсе“.¹⁷

Ницше понимает, что его философия расшатывает землю под его собственными ногами. Ставит под сомнение сами основополагающие принципы его существования. Всё его философия отрицает цель жизни, он отрицает конечную цель. В этом он видит уловку, тень Бога. Но как можно ставить под сомнение то, что определяет практически всю нашу жизнь? Всё наши желания и действия обсловнены какими-либо целями. Всякая цель в своём логическом продолжении доходит до цели конечной, безусловной. Однако сама форма философствования Ницше по сути своей является искание той самой цели и смысла, которых он отрицает. Вся его философия есть отрицание самого себя. Мы знаем чем это закончилось в итоге для самого Ницше. В этом плане Ницше являет собой очень яркий, показательный пример того, отрицание Бога чревато серьёзные онтологическими и экзистенциальными последствиями, суть которых можно описать один словом „ничто“. Ницше смеётся над современными учителями нравственности. Он считает, что христианство — это единая и целостная система. Отвергнув Бога, мы автоматически должны отказаться от христианской морали, иначе мы развалим целое.¹⁸

Любая критика морали есть отрицание альтруистического поведения. Шопенгауэр учил о том, что нужно быть милосердным и сострадательным. Ницше отвергает это учение. Альтруизм не естественен для живого человека. Сострадание ведёт к стиранию личности. Сострадание — это дань нашему внутреннему "мучителю" для того, чтобы он нас не трогал. Мы сострадаем, чтобы самим не испытывать мук совести. Человек никогда не сможет по-настоящему сострадать другому человеку, не сможет чужую больей сделать своей. Ницше утверждает, что мы испытываем огромное моральное удовлетворение и нравственное наслаждение от своего сострадания. Сама трагедия доставляет нас наслаждение. Тем самым мы лишь утверждаем самих себя. Это не имеет ничего общего с истинным состраданием, оно неврзможно.¹⁹

Мы никогда не смогли бы вынести тех страданий людей, если бы мы испытывали их как свои.²⁰ Мы сошли бы с ума. Поэтому любые благодетели, которые не понимают нашей скорьби, наносят нам большую обиду и оскорбляют нас больше, нежели это могли бы сделать враги.²¹ Поэтому сострадание лишь увеличивает боль в этом мире. Сострадая другим, мы стремимся заглушить своё страдание. Мы никогда не сможем проникнуть в страдание чужого человека, поэтому сострадание есть удвоение страдания. Часто мы истолковываем страдание чужого очень поверхностно, не замечая самих глубин этого страдания.²²

Поэтому, когда мы делаем сострадание основным принципом нашей жизни, то оно начинает действовать в ней деструктивным образом. Оно мешает обновлению, оно сохраняет и поддерживает то, что созрело умереть. Ницше пишет, что, если бы сострадание стало бы доминирующим чувством на всей земле хотя бы на один день, то человечеству пришёл бы конец. Страдание есть умаление жизни, а сострадание удваивает его и поэтому оно враждебно жизни вдвойне. Никто никогда откровенно не признается, что страдание есть отрицание самой жизни, оно есть разрушение. Ницше пишет, что в основе христианской морали стоит принцип всеобщего уничтожения, который прикрывается Богом, вечной жизнью и т.п.²³

Человек стал слаб, он жалок для Ницше. Человеку трудно самостоятельно поддерживать своё существование и вот он нуждается в помощи, в сострадании ближнего. Всё это – признаки упадка. Мы стали слишком мягкотелыми, больными. Весь мир для Ницше сумасшедшим домом умалишенных. Он пишет, что история человечества — история болезней. Тот, кто занимается историей, тот прогуливается в доме умалишённых. Не находит он в этом мире такого человека, который оправдал бы существование человечества.²⁴

Он отвергает не только сострадание, но всю мораль полностью, потому, что она несёт на себя печать альтруизма. Мораль всегда связана с оценкой, она стремится иерархически упорядочить стремления и желания человека: есть в человеке духовные стремления, душевные и плотские. Чему мы отдадим предпочтение? Это зависит от степени нашей нравственности. Мораль определяет место человека в стаде, задаёт человеку определенную функцию, даёт ему такие ценности, которые полезны для стада, а не для самого человека. Мораль выгодна стаду, а не для индивида. Моральный человек не видит своей ценности вне стада, его ценность заключается именно в том, что он исполняет роль, отведённая ему стадом. Вот человек ежедневно работает на заводе, вредит своему здоровью и тем самым удостаивается похвалы от общества, который питается его жизненной энергией. Мы готовы принести на алтарь процветания общества бесчисленное количество людей. Для этого нужно воспитать у этой личности психологию жертвенного животного. Человек, который решил пожить для себя воспринимается обществом негативно.²⁵ Обществ ныне много, условия выживания в этих обществах различаются, поэтому мы встречаемся моральным плюрализмом. Если одна модель поведения может считаться достойной в одном общество, то в другом она является постыдной.²⁶

Ницше приходит к выводу, что альтруизм не является никаким вечным принципом бытия, это всего лишь стадия в развитии человека. Альтруистический настрой общества говорит об упадке, о загнивании. Ницше позиционирует себя как имморалиста, поэтому упадок для него не является нравственной категорией. Он называет упадком и порчей то, что умаляет жизнь, когда организм, вопреки своему стремлению к жизни, выбирает путь добровольного суицида, когда человек называет благом то, что для его процветания крайне вредоносно. Каждая душа стремится к увеличению своего могущества, в этом заключается его польза. Когда она лишается своего влияния, то это для неё вредно.²⁷ Итак, Ницше отметает альтруизм на свалку истории: эта парадигма утверждает вредоносные для жизни ценности и осуждает то, что полезно для человека. Называет проповедь альтруизма проповедью смерти. Христианство достойно осуждения за свою проповедь смерти, за пропаганду таких ценности, которые ведут к сковыванию внутреннего зверя, который рвётся жить.

Ницше приходит к выводу, что мораль сдерживает развитие общества. Он утверждает, что зло в такой же мере необходимо для созревания достойных образцов человечества, как и добро. Всё великое рождается в испытаниях и в опасностях. Действительно, самые прогрессивные образцы человеческого рода не были лишены злости; они могли пробуждать в людях те самые мощные страсти, ту энергию, которые люди рабской психологии задушили в себе своей моралью.²⁸ Эти гиганты духа нарушали губительную спячку общества, они разрушали и разоряли алтари человечества. Они несли новое слово, которое не могло ужиться со старым. Всё новое стремится разрушить, заменить прежнее, осквернить святое. Поэтому масса всегда враждебна ко всему новому.

Ницше убеждён в том, история доказала положительное влияние зла на человека, тем самым раскрыла несостоятельность морали. Люди договорились между собой добром называть то, что полезно, а злом стало именоваться то, что для человека вредоносно.²⁹ Нравственным мы считаем то, что соответствует общепринятым поведенческим нормам, а злом стали считать всё новое, необычное, непредвиденное.³⁰ Победить зло – означает сделать обычай вечным и заморозить процесс развития. И все великие страницы в истории начинались с того, что зло лишалось своих негативных окрасок. Нет ничего великого в том, чтобы прилежно исполнять правила, предписанные обществом в виде нормативно-правовых актов и обычаев. Всё великое стоит по ту сторону добра и зла. Здесь философ явно созвучен с идеями Раскольникова.³¹

Зло и страдание полезны, не нужно их бояться. Нужно желать, чтобы зла и страданий было побольше, чем когда бы то ни было. Только в страдании может родиться великая, изобретательная, хитрая, глубокая, таинственная личность. Комфорт, благополучие, сытость делает человека смешным, достойным презрения, мелким и ничтожным.³² Главный двигатель развития есть опасность; мораль окрашивает мир в розовые тона, делает его безопасным. Всё это сдерживает развитие личности, воспитывает его мягкотелым. Общество признало добром то, что сохраняет его спокойствие и безопасность. Мы отполировали наш мир, даже округлые логотипы призваны внушить нам чувство безопасности. Понятно, что при таких условиях человек мельчает, как песок на берегу моря. Всё это оказывает для нашего философа удручающее зрелище.³³

В былые времена, когда человека со всех сторон окружала опасность в виде врагов, природных стихий, диких животных, в обществе больше ценились такие качества, как алчность, мстительность, злость, жажда к власти, коварство. Потом внешние угрозы постепенно начали исчезать: человек построил для себя внешнюю защитную среду. Человек оказался один на один с человеком. В этих новых условиях модной стало иное качество – любовь и сострадание к ближнему. Теперь основная опасность исходит не от внешнего мира, а от твоего соседа. Поэтому христианские добродетели обрели большую популярность. Всем хочется жить по соседству с травоядным животным, нежели с хищником. На помощь пришла христианская мораль, которая превратила людей в стада травоядных. Любой хищник объявляется вне закона и изгоняется из стада. Христианская мораль есть «мораль стадных животных».³⁴ Нет былого величия, человек для Ницше омерзителен.

Всё смирение, вся кротость исходит из слабости. Человек вынужден притворяться добрым, чтобы скрыть свою слабость. Он больше не способен на злость, на месть, на страстные порывы – свою дряблость он прикрывает христианскими добродетелями. В этом Ницше усматривает фальшь и лицемерие, которое проистекает от бессилия.³⁵

Личность поглощена обществом. Нет личности, она превратилась лишь в маленькую функцию общества, и живёт в его интересах.³⁶Мораль жертвы отличается от морали хищного животного. Ницше разделил людей на хищных аристократов и на стадо ягнят с рабской психикой. Хищник считает правильным то, что устанавливает иерархию, подчёркивает его статус и власть, что отделяет высших от низших, создаёт дистанцию между ними. Всё аристократическое – благородно, всё рабское – низко и презрительно. Поэтому высшая раса презирает все проявления рабской низости: трусость, ложь, мелочность, жалость и т.д. Мораль высших сводится к прославлению самих себя. Им чуждо сострадание, но свойственна щедрость, которая исходит от богатства и власти.

А какая мораль комфортна для расы рабов? Что бы вышло, если бы мы предоставили рабам право составить для себя свой нравственный кодекс? Какой характер имели бы эти нормы? Мы бы увидели там осуждение того, что почитается у аристократии и прославление того, что облегчает нелёгкую рабскую жизнь. «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное»³⁷, «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»³⁸ — вот с чем Ницше не может смириться. Христианство, оказывается, в основе своей имеет корни рабского самосознания. Раб больше всего ценит сострадание, милосердие, прилежание, смирение, терпение. Без этих ценностей раб не вынес бы своего существования. Их мораль базируется на понятии пользы. Сила опасна и страшна для плебея – поэтому она есть зло. Зло есть то, чего я боюсь, с чем мне не справиться, то, что непредсказуемо, что меня бьёт, что лишает меня спокойного сна.³⁹