Глава 11. Исторические типы знания. Миф, магия, религия

225

явлениях странным образом преломляется повседневность, пово­рачиваясь своей другой, необычной стороной. Обзор таких иссле­дований не является в данный момент нашей задачей¹. Вместо этого мы обратимся к примеру.

В титулованной «Оскарами» американской трагикомедии «Человекдождя» (реж. Б. Левинсон, 1988) главные персонажи, ко­торых играют Дастин Хоффман и Том Круз, раскручивают до­вольно замысловатый сюжет. Бойкий и циничный яппи Чарли Бэббит (Круз), промышляющий в сфере торговли автомобилями, запутавшийся в кредитах, внезапно узнает о смерти отца. Нимало не огорчившись потерей нелюбимого предка, контакт с которым давно утрачен, он рассчитывает с помощью наследства поправить пошатнувшиеся дела. Однако адвокат сообщает ему, что его часть наследства исчерпывается розовыми кустами и шикарным «ол-ди-бьюиком», на котором ему в юности запрещали ездить. На ос­нове же остальных трех миллионов долларов (!) создан некий фонд, которым распоряжается доверенное лицо - директор пси­хиатрической лечебницы. Внезапно выясняется, что среди его па­циентов — давно забытый старший брат Чарли, Реймонд Бэббит (Хоффман), страдающий аутизмом — тяжелой формой нарушения коммуникации с окружающими людьми. Чарли похищает Рей-монда, надеясь выторговать у директора клиники отступные в счет наследства, которое фактически завещано больному брату. Они путешествуют по Америке в «бьюике», знакомятся, конфликтуют и по-своему привязываются друг к другу. Реймонд, обладая уни­кальной гипертрофированной памятью, помогает Чарли вернуть срочный кредит с помощью огромного выигрыша в Лас-Вегасе. Чарли, решая самостоятельно заботиться о брате, все же возвра­щает Реймонда в лечебницу, поскольку убеждается, что в ней ему будет лучше.

Двух братьев и вырисовывающегося в их тени отца - очень разных людей - объединяет одна родовая черта: по сути они все ау-тисты. Только у Реймонда эта черта проявляется наиболее не­обычным и наглядным образом - в нелепых повадках, затормо­женности, истерике, паническом страхе любых перемен. Отец, который одного сына заточил в лечебницу, а другого фактически

¹ См.: Ethnomethodologie. Beitrage zu einer Soziologie des Alltagshandelns ; E. Weingarten, F. Sack, J. Schenkein (Hg.). Frankfurt a/M, 1979; Albersmeyer-Bin-gen h.M. Common sense. Ein Beitrag zur Wissenssoziologie. Bonn, 1985.

226

Раздел П. История познания: принципы и примеры

выгнал из дома, в сущности тот же классический пациент, зацик­ленный на оберегании своей спокойной повседневности. Нако­нец, Чарли, лгущий на каждом шагу, использующий всех окру­жающих в своих целях и не воспринимающий их как субъектов коммуникации, живущий в бессмысленной круговерти жесткого бизнеса, столь же плотно изолирован от интерсубъективной ре­альности, от окружающих людей, как и его родные. Он не слышит и не видит того, что расходится с его представлениями, его целя­ми, он воспринимает только себя. Его повседневный мир безумен по-своему. Это судорожная суета, такая изменчивая на первый взгляд, также исчерпывается небольшим набором стандартных поведенческих актов: однообразными телефонными переговора­ми и деловыми встречами, калькуляцией прибылей и потерь и свиданиями с подругой, с которой они если не занимаются лю­бовью, то обвиняют друг друга во взаимном непонимании.

Повседневный жизненный каркас, который выстроил Чарли, есть решение одной традиционной проблемы для заигрывающей с фрейдизмом кинематографии — проблемы мести отцу. Структура повседневности призвана обеспечить успех и сыграть своеобраз­ную роль отца, вытесняющую того, с кем связаны детские обиды, недооценка юношеских достижений. Бессмысленная бизнес-суе­та, несущая пресловутый «американский успех», предназначена для того, чтобы придать смысл жизни Чарли, который не видит его ни в любви, ни в творчестве. Так, его больной брат загромождает память сведениями из телефонного справочника, дабы «быть при деле», когда других книг нет под рукой.

Однако где-то в глубине сознания Чарли существует потреб­ность в более прочной основе собственного бытия. Несправедли­вость завещания потому и мучает его не только потерей денег, но и непонятностью самого намерения отца оставить деньги человеку, неспособному ими распоряжаться. Тайна этого замысла, а по су­ществу головоломки или притчи, придуманной его отцом и тре­бующей интерпретации, проясняется постепенно, по мере того как Чарли начинает ощущать узы, соединяющие его с братом (а тем самым косвенно и с отцом), и то обстоятельство, что смысл жизни не исчерпывается деньгами. Тем самым история с наслед­ством, так внезапно ворвавшаяся в повседневное существование Чарли, оборачивается своей противоположностью - обретаемы­ми вновь впечатлениями детства, трепетными воспоминаниями