Глава 3. Что значит быть лондонской цветочницей? о Прометее, Пигмалионе и прочих специалистах по сознанию

Ограниченность онтологической трактовки сознания проявляется в допол-^! нении ее эпистемологическим подходом, в плодотворности которого убеж-' дены многие российские философы и психологи. Мы познаем сознание, ка-залось бы, наиболее непосредственным и достоверным образом, осуществ-, ляя самонаблюдение, однако такое знание не является интерсубъективно обоснованным. Одновременно сознание познается опосредованно и интер­субъективно, путем наблюдения и обсуждения поведения других людей, од­нако такое знание является приблизительным и вероятным. К этому следует добавить и другие вопросы, связанные с ролью сознания в процессе позна­ния. Можно ли свести познание к адаптации в природном окружении, как полагают эволюционные эпистемологи? Или фактор самосознания и реф­лексии принципиально важен для познания? Оправданно ли вообще рас­смотрение сознания вне процесса познания, как это нередко происходит в рамках дискуссий по проблеме сознание-мозг? Вместе с тем есть ли в созна­нии что-либо, что не является знанием? Или напротив, сводится ли сознание к знанию о происходящих в теле процессах? Являются ли квалиа знанием или исключительно эпифеноменом деятельности мозга? На эти и другие во­просы дает ответ культурно-историческая эпистемология, которая выводит сознание за пределы мозга и одновременно перебрасывает мост между соз­нанием и психикой.

Предуведомление

Поводом к написанию этой статьи послужил попавшийся на глаза сборник, составленный П. Фейерабендом и Г. Максвеллом в честь Г. Фейгля¹. Ее первый раздел посвящен philosophy of mind — одному из главных приоритетов самого Фейгля, и в нем имеет место реальный диалог философов и психологов. Поразительно, на­сколько проблемы и решения, представленные в книге, сохраня­ют свою жизненность. Обсуждение концепции Г. Фейгля и крити-

¹ Mind, Matter, and Method: Essays in Philosophy and Science in Honor of Herbert Feigl; P. Feyerabend, G. Maxwell (eds.). Minneapolis, 1966.

54

Раздел. I. Категориальные сдвиги

ка бихевиоризма происходят с помощью изощренного логического аппарата и мысленных экспериментов, а перечень проблем («сы­рые ощущения», цветовое зрение, теория тождества физического и психического, каузальность психического, феноменализм и реа­лизм и т.п.) демонстрирует, на чем и у кого учились самоновейшие авторы, заново «открывающие» и «объясняющие» сознание. К это­му добавились впечатления от статьи Т. Нагеля «Что значит быть летучей мышью?»¹ и литературных шедевров М. Шелли («Фран­кенштейн, или Новый Прометей») и Б. Шоу («Пигмалион»).

Мне захотелось посмотреть со стороны, т.е. с точки зрения культурно-исторической эпистемологии, на то, что сегодня заботит специалистов по философии сознания. Заранее приношу извине­ния за вынужденную неполноту и осознанную субъективность моих замечаний на полях современных дискуссий.

К постановке проблемы

Душа, дух, идеальное, сознание, психика, ментальность, ин-тенциональность - эти и другие термины в разных языках сим­волизировали собой философскую проблему сознания. Почему наше время делает ее особенно актуальной? Не потому ли, что сегодня развитие науки позволяет сформулировать ее в форме «парадокса смерти сознания»? Он гласит, что проблема сознания исчезает со скоростью, прямо пропорциональной развитию наук о сознании, в то время как именно развитие наук о сознании дела­ет ее столь актуальной. Одна из наиболее влиятельных наук такого рода, нейронаука, основанная на молекулярно-биологическом анализе и компьютерном моделировании мозга, и в самом деле се­годня активно развивается. Впрочем, единственное, что она мо­жет реально изучать и успешно изучает, это электрические и хи­мические процессы в нейронах и их ответвлениях. Данный факт дает некоторым философам основание утверждать, что, посколь­ку в мозгу ничего более не происходит, а именно мозг и рассмат­ривается обычно как орган сознания, то само сознание в традици­онном картезианском понимании является фикцией. Подлинная же теория сознания есть просто естественно-научное описание

¹ Nagel Т. What is Like to be a Bat? // Philosophical Review. 1974. Vol LXXXIII № 4. P. 435-450.

Глава З. Что значит быть лондонской цветочницей?

55

нейрофизиологических процессов, к которому можно в принципе редуцировать все наши впечатления, мысли, надежды, желания, верования. Примерно такова позиция элиминативных материа­листов Пола и Патриции Черчленд¹.

Итак, сознание обязано мозгу, а изучение мозга — основа для конструирования сознания в форме искусственного интеллекта — гласит философский вывод, обладающий очевидностью для обы­денного мышления и основанный якобы на последних достиже­ниях науки. И все же этому тезису есть что противопоставить, если напомнить, что проникновением в глубины сознания уже доста­точно давно занимаются не только естественные, но и гуманитар­ные науки. Возьмем такие известные феномены общественного сознания, как идеи истории, рынка, демократии, христианской веры. Функцией чьего мозга они являются? Коллективного мозга европейской истории? Или еще шире — мозга всего человечества? Чей мозг осуществил сей гигантский синтез, приведший к форму­лировке этих идей? Характерно, что эти вопросы могут быть отне­сены, как это делал Сократ в диалоге «Гиппий Больший», практи­чески ко всем общим понятиям типа лошади, горшка или девуш­ки. Впрочем, не только общие или абстрактные понятия, но и образы конкретных предметов оказываются продуктом совмест­ной деятельности в значительно большей степени, чем функцией созерцающего мозга. Психика брошенных новорожденных, ли­шенных общения, развивается несопоставимо хуже психики обычных детей, живущих в семье. Поэтому кажущееся тривиаль­ным положение «сознание есть продукт деятельности мозга» при­обретает элементы правдоподобия, если и только если: расширить мозг до тела с его органами ощущения и действия; допустить развитие такого тела в общении с другими телами; поместить это общение в совокупный контекст культуры и обще­ства. Но в таком случае весь смысл этого псевдоматериалистиче­ского порождения сознания мозгом стремится к нулю.

Другая, противоположная первой, но не менее популярная формулировка проблемы сознания состоит в указании на факт субъективного опыта переживания, который не тождествен ней-

¹ См., например: Churchland P. Neurophilosophy: Toward a Unified Science of the Mind-Brain. Cambridge, Mass., 1986. Вероятно, Черчленды испытали бы глубокое удовлетворение, если бы их концепцию стали воспринимать просто как функцию их мозговых состояний или даже некоторой продвинутой компьютерной программы.

56