Глава 13. Дэвид Юм. Парадоксы познания

263

опыта, всякий раз способно стать иным, изменить наш способ ви­дения, сдвинуть значение слов, нарушить установленные правила. Опыт - не гарантия на будущее, а процесс постижения и усвоения многообразия, которое чревато неожиданностями в особенности для ленивого и поспешного ума, легко превращающего отдельный факт в общее правило. При всем этом человек живет лишь благода­ря приобретенным привычкам, которые позволяют ему относиться с некоторым доверием к своим восприятиям и экономить критиче­ское мышление. Однако следует помнить, что привычка есть не бо­лее чем результат научения, индуктивного усвоения и обобщения множества повторяющихся актов опыта. В этом смысле она не обя­зательна, могла сложиться иначе, однако, ставши результатом опы­та, принимается как нечто безусловное.

Крипке, проводя многочисленные аналогии между Юмом и Витгенштейном, фактически показывает, что для обоих соответ­ственно привычка и правило выступают как способы поведенче­ски-эмпирического обоснования знания, говоря современным языком, формы предвосхищающей деконструкции кантовского априоризма. Можно поспорить с Мэннисоном, который различа­ет «психологическую» позицию Юма и «критериальную» пози­цию Витгенштейна, но даже он признает, что «и Юм, и Витген­штейн были пионерами в открытии примата человеческих "прак­тик" как концептуальных детерминант нашего познания мира»¹. В конечном счете значение производно от способа употребления слова в определенном контексте, а не что-то неизменное, удосто­веряемое отсылкой к простым и очевидным впечатлениям или ап­риорным критериям. Представляется, что такое обращение к Юму и его современным интерпретациям позволяет прояснить позицию аналитических философов по вопросу соотношения языка и деятельности.

Индукция vs гильотина

Достоверность знания, различие типов и методов познания (интуиции и умозаключения, индукции и дедукции), соотноше­ния истины и заблуждения, опыта и понятия — вся эта проблема­тика принадлежит к «жесткому ядру» классической эпистемоло-

¹ Mannison D. Op. cit. P. 157.

264

Раздел II. История познания: принципы и примеры

гии и во многом инспирирована работами Юма. В частности, именно его размышления спровоцировали знаменитую проблему индукции, которая уже добрую сотню лет входит в «джентльмен­ский набор» аналитической философии, приобретая разные фор­мы. Среди них принцип Юма, или гильотина Юма — один из важ­нейших тезисов аналитической философии. Он гласит, что общие утверждения не могут быть строго логически выведены из фактов, и это касается как законов науки, так и ценностей. Понятие «гиль­отина Юма» (Hume's guillotine) ввел Макс Блэк, пытаясь опро­вергнуть тезис Юма о том, что из утверждений о фактах нельзя вы­вести общих утверждений¹. Примечательно, что многие любители ссылаться на этот принцип полагают, что это Юм сам так его окре­стил. Удивительно, но этот принцип, содержащий в себе критику индукции, был сформулирован еще до того, как термин «индук­ция» стал использоваться в собственно логическом смысле, по крайней мере в юмовском «Трактате» ему придается смысл просто выводного знания.

В философском отношении «гильотина Юма» базируется на скептическом признании ограниченности нашего знания и одно­временно— на онтологии элеато-платоновского типа, жестко раз­граничивающей изменчивый мир видимости (впечатления, фак­ты) и мир подлинных неподвижных сущностей (идеи, ценности). Как известно, в дальнейшем Кант попытался справиться с этим противопоставлением, постулировав возможность синтетических суждений априори, но этому общему утверждению он смог дать только эмпирическое обоснование путем указания на (довольно сомнительный) факт существования «чистых» математики и есте­ствознания. Неубедительность кантовской аргументации лишь стимулировала последующие дебаты. Очередной их этап связан с идеей Г. Фреге об автономности логики относительно психологии и с последующей критикой натурализма в философии. Он отри­цал влияние на логику, этику и теорию познания и сознания со стороны конкретных наук, или, иными словами, отвергал связь высокоабстрактного, по сути аналитического знания и знания конкретного, эмпирического. Противопоставление естествозна­ния и математики в логическом эмпиризме было обязано анало-

¹ См.: Black M. The Gap between "Is" and "Should" // Philosophical Review. 1964. LXXII1. P. 166.