§ 1. Перекличка сел

О «перекличке сел», к сожалению, до сих пор писали очень ма­ло. П. А. Гнедич сообщал из Полтавской губ., что весной девушки «с бугра поют веснянки про „челядь“ соседнего ,,кутка“» [Гнедич 1915, с. 103], а В. П. Милорадович подчеркивал, что «главное со­держание веснянок: призыв девчат и парней на улицу, насмешки над отдельными лицами, соперничество улиц, кутков и сел» [Ми­лорадович 1897, с. 62]. 3. Я. Можейко среди поэтических мотивов, общих для разных календарных циклов весенне-летнего времени, называла и «любовно-бытовые с шутливыми противопоставления­ми своего и чужого села...» [Можейко 1985, с. 119].

В основе такого рода песен — противопоставление соседних деревень, хуторов или улиц, а также их жителей (главным обра­зом — девушек). Нами выявлено более пятнадцати песенных сю­жетов, посвященных этой теме и представленных сотней опуб­ликованных и архивных вариантов.

Веснянки или другие календарные песни (иногда имеющие форму коротких песенных реплик), адресованные жительницам соседнего села, всегда подчеркнуто негативны и оскорбительны: они касаются внешности, девичьей чести и т. д.:

Летела гуска с гусенятами,

Каменские девки с байстренятами.

[ПА, Челхов Климовского р-на Брян­ской обл.; Каменка — соседнее сел о]

Ой, летілі куроп’яти да все кривоп’яти,

На Русомаківсъкій да улиці дівки череваті [т. е. беременные].

[Ясенчук 1978, с. 61]

Песенки такого рода могут состоять из нескольких «кориль- ных» мотивов, как правило, воспроизводящих одну и ту же синтаксическую схему:

Летять гуси через груши, да все головати,

На тому кутку, на Гутниках дівки черевати,

Летять гусі через груши, да все красноноси,

На тому кутку, на Гутниках дівки всі курноси...

[ИИФЭ, оп. 2, д. 110, л. 39, Киев­ская обл., Гутники — соседнее село]

Поругание девушек соседнего села зачастую дополняется свое­образными самовеличаниями:

Летять гуси, летять гуси, та все жо^тоноги, Ой, на тім кутку Задубівці дівки клишоноги, Летять гуси, летять гуси, та все сизокрили, На сім кутку на Радьківці діекі чорнобриви.

[Гнедич 1915, с. 108]

Предметом спора между жителями соседних сел и хуторов были достоинства и недостатки молодых людей:

Летіли гуси бадратіі',

В Хвастійці хлопці шмаркатіі, Летіли гуси сизокрилі,

В Фесюрах хлопці чорнобриеі.

[ИИФЭ, оп. 7, д. 754, л. 38, Фесюры Белоцерковского р-на Киевской обл.]

Letily husi bedratyji,

W Jaruni chlopcy zubatyji,

Letily husi bilokrylci,

Jurkowski chlopcy czomobrywci.

[Kopemicki 1887, s. 182, Звя- гельский у.]

Противопоставление «того кутка» — «этому» соответствует ко- рильному и величальному фрагментам песни, из чего следует, что и корение, и величание на самом деле исходят от одного по­ющего коллектива, ср. смоленскую веснянку:

За лесым сабаки брешуть,

Купчихи едуть, купчики едуть,

Чарнила вязуть Далги-Ниускім девкам.

• На што им чернила? — яны й так чорны. За лесым сабаки брешуть,

Купчихи едуть, купчики едуть.

Красила вязуть Каблукоускім девкам.

• На што им красила? — яны й так красны.

[Добровольский 1903, с. 128]

Песни, восходящие, по нашему мнению, к традиции словесных поединков между селами, могут состоять и из одной похвальбы, как, например, в житомирской купальской песне:

В Гуничах пуд вэрбами,

Стуят коні осідлани,

Тулько сьести, проехати, Гуницьких де^ок одв’едати, Гуницьки д’еУки убогие, Крают хусти иіовковие. Подарочки с китайочки, Гуницьки д’еуки — паняночки.

[Кравченко 1911, с. 14]

Экспозиционная часть весенних песен, принадлежащих к тра­диции противостояния сел, может разрастаться, так что «оценоч­ные» (величальные или корильные) мотивы отодвигаются в ней на самый конец. Случается, что это вступление находится в пря­мой зависимости от того, в каком именно календарно-песенном цикле она исполняется. В песнях, приуроченных к Юрьеву дню, оценочные мотивы предваряются традиционно юрьевским вступ­лением, в частности, описанием св. Юрия, который приезжает на коне, диалога св. Юрия и его матери и др.:

Што у тереми стучиць, гручиць? Схопіу, матка, рут венчик,

Юрья святи церем цешиць. Повез, матка, своим дзе?кам,

Што у тереми плачиць, кличиць? Своим дзе?кам Сталуцким.

Юрьева мати доньку казниць. У их голоуки, як колотоуки,

• Ай, де, донька, венчик дзела? У их рубашки посконные,

• Еха?, матка, князь Василий, У их кабаты лубяные...

[Шейн 1887, с. 171-172]

Корильные и величальные мотивы существуют в таких песнях достаточно самостоятельно, вне связи с экспозицией, что приво­дит к различным сюжетным нестыковкам и несообразностям. Тот или иной песенный сюжет или ведущий мотив в них — лишь по­вод для выражения негативного отношения к «чужим», обычно — к ближайшим соседям, для их хуления и поругания. Наверное, поэтому отрицательные характеристики в весенних песнях пре­дельно стереотипны и даже однообразны, а способы их выраже­ния — самые незамысловатые (прямая оценка, сравнение, синтак­сический параллелизм).

В корильных песнях явно преобладают грубо натуралистические образы. Вот так, например, описываются жители соседних сел (при­ведем лишь отрицательные характеристики): внешность деву­шек — «курносые», «кривоногие», «клешоногие», «бледные, без румянца», «косые и босые», «как вор<5ны», «как совоньки», «у них головки, как колотовки, как бороны»; внешность парней — «шмаркатые», «с червями в носу», «паршивые», «горбатые»; ха­рактер, занятия — «с байструками», «череватые», «девушки не­верные», «девки-лентяйки», «чешут голову бороной»; одежда — «з лопуху хвартушек», «рубашки посконные», «споднички пенько­вые», «рушники из крапивы», «в отрепках»; доходы, еда, доста­ток— «мужики богатые— соломы секут, пироги пекут», «смолу топят, дочек отдают*, «деготь гонят, сынов женят*, «на рынке му­сор и полова»; занятия жителей — «охотники забили крысу, сверчка, жабу», «сеют пшеницу — вырастает трава»; облик села, улицы — «улица грязная», «заросла крапивой», «зацвела полы­нью», «там никто не гуляет»; местные события — «девять девок родили, а десятая крестила», «девять девок ховают, а десятая по­мирает», «восемь девок кнутом бьют, девятую вешают, десятую в огне жгут» и т. д.

Мы можем назвать лишь несколько песен, в которых оце­ночный «замысел» реализован на уровне целого сюжета, а не отдельных мотивов и прямых характеристик:

Ой, ты Семочка Семеночка,

Ты стругай стружки, пущай на воду.

Под тую ж дзеревню, под Обухаво,

Ну в той же дзеревне и стрельцы и бойцы: Як забили ж ены крысу с крысе пятами. Понесли ж ены до свойго пана,

До своего пана, Петра Васильича.

«Петр Васильич, к вашей милосьци!

Ой, забили ж и мы крысу с крысенятами». Ой, и им же ен да пожаловау:

Ой, по сто киев да по тысячи...

Уж ты Семочка Семеночка,

Ты стругай стружки, пущай на воду, Под село Прудки, гдзе мы живем.

Ну в том же селе и стрельцы-бойцы: Як забили ж ены лося с лосенятами. Понесли ж ены до свойго пана,

До свойго пана, Петра Васильича. «Петр Васильич, к вашей милосьциі» Ой, и им же ен да пожаловаф:

Ой, по сто рублей да по тысячи.

[Шейн 1887, с. 129-130]

Среди украинских веснянок, объединенных традицией противо­стояния сел, есть песни, в которых корильные и величальные мо­тивы объединены в одном тексте и самостоятельно не исполняются. Это своего рода песни-сравнения, что отражается в их построении: зачин или экспозиция здесь обычно отсутствуют, и песня начина­ется с упоминания конкретного села (улицы, хутора):

Щой на нашей на улиці, Що на нашей рівні, Вигравали парубіята Воронями кіньми,

Що на тіі Задубівці,

Що на тіі кручі Пагубили парубьята Постоли й онучи.

[Гнедич 1915, с. 104, полтав.]

В Максимовичах на риночку Смиття та полова,

В Королиуцах на риночку Любая розмова.

[ИИФЭ, оп. 7, д. 720, л. 39, Чернигов.]

Несколько слов о том, как организован сюжет подобных песен, оценивающих недостатки и достоинства жителей соседних сел. Пес­ня состоит обычно из двух частей. Первая представляет собой зачин (или развернутую экспозицию), в который каждая локальная тради­ция вводит местные топонимы — названия соседних сел, хуторов или улиц. Во второй части песни с разной степенью подробности описы­ваются недостатки (достоинства) их жителей. Именно благодаря раз­ным зачинам и экспозиционным частям формируется многообразие песенных сюжетов переклички сел (Указатель 2), поскольку «оценоч­ные» мотивы в них, как мы уже говорили, достаточно однотипны и с большими или меныпими вариациями «кочуют» из песни в пес­ню. Тем не менее и это разнообразие зачинов только кажущееся. На самом деле вводные фрагменты большинства известных нам песен этой тематической группы могут быть сведены к двум вариантам.

Первый — «некто приближается к селу, видит их жителей, оценивает их»:

• «Семушка, стругай струги, пускай на воду, плыви к селу (на­звание), где девушки..., молодушки... и т. д.» (смоленские записи);

• «Под деревом стоят кони, на них можно сесть и поехать в соседнее село, посмотреть и посватать тамошних девушек, они...» (украинские, белорусские записи);

• «Мать ругает дочку за то, что та потеряла свой венок; дочка отвечает, что венок забрал князь Василий и повез венок девушкам соседнего села...» (белорусские записи);

• «За лесом лают собаки, гремят колеса, в село едут купцы и везут товар для тамошних девушек...» (смоленские, белорус­ские записи).

Второй вариант экспозиционной части — «над селом летят птицы и видят, что там происходит»:

• «Летят гуси и удивляются, какое село они видят: там де­вушки...» (украинские, белорусские, брянские записи);

• «На горе стоит церковь, на ней сидит птицы, она видит, что происходит в соседнем селе» (белорусские, смоленские, кур­ские записи);

• «Около колодца купались три голубя; покупавшись, они полетели к соседнему селу и увидели, чем занимаются его жи­тели» (смоленские записи);

• «Орел летает над полем соседнего села» (смоленские записи);

• «У черного соболька или гулюшки спрашивают, где он летал и что видел; он был в соседнем селе...» (калужские записи);

• «Голубь летает около терема и слушает, что в тереме го­ворят, кого ругают и кого хвалят* (курские записи).

Такая устойчивость лейтмотивов экспозиционной части, а так­же то обстоятельство, что все они подчинены одной цели — со­здать эффект «присутствия* в том локусе, который описывается и оценивается, как бы приблизиться к нему, — вероятнее всего указывает на единство этой песенной традиции в ее белорусских, украинских, западно- и южнорусских вариантах. А кроме того, рискнем предположить, что взгляд на соседнее село «с птичьего полета*, о чем идет речь в части песенных зачинов, возможно, отражает особенности исполнения весенних песен с возвышен­ностей, их непосредственную адресованность тем, о ком говорит­ся в этих песнях, т. е. иными словами, указывает на прямой диа­лог с противоположной группой исполнителей.