На переломе

Исследователь Г.Ф. Доброноженко в своей работе «Кулаки как объект социальной политики в 20-е – первой половине 30-х годов ХХ века (на материалах Европейского Севера России)», опубликованной в издательстве «Наука» в Санкт-Петербурге в 2008 г. (стр. 454) указывает: «Подчеркнем следующую особенность в обосновании задач «социалистических преобразований сельского хозяйства» применительно в северной деревне: «необходимо подчинить коллективное движение успешному выполнению основной хозяйственно-политической задачи края – лесозаготовкам» и далее: «развитие колхозного движения и укрепление колхозов является ключом к разрешению крупнейшей проблемы края – обеспечению лесозаготовок организованной рабочей силой», т.е. колхозниками («Северный Краевой Комитет ВКП(б). О перестройке партийно-массовой работы». Сборник постановлений Крайкома ВКП(б). Архангельск, 1930. С. 38; Ленин туйöд (Ленинский путь). 1930, № 1, с. 16-20).

Как уже указывалось выше, в конце 1920-х годов сталинское руководство страны приступило к радикальной трансформации крестьянской экономики СССР. В Кобре, как и в целом по стране в 1930 г. началось создание новых сельскохозяйственных объединений – товариществ по совместной обработке земли (ТОЗы), в начале в деревне Турбан, потом в Шутово и Катыде (Верховье).^* В дальнейшем эти сельхозобъединения, включая артель в Зинково, были реорганизованы в колхоз «Искра». Однако процесс коллективизации в Кобре шел с трудом. Неоднократно на общих партийно-комсомольских собраниях и бюро обсуждались вопросы «О культурно-хозяйственном переустройстве деревни – о коллективизации» (5 декабря 1928 г.), «О ходе вовлечения крестьян в члены ТОЗа» (7 января 1929 г.), «О коллективизации» (29 мая 1930 г.) и т.д. и т.п.¹

По мнению одного из организаторов коллективного объединения в деревне Турбан Василия Афанасьевича Турубанова «при коллективизации» у нас не было перегибов»,² однако это было все-таки не так. В первую очередь надо сказать, что инициатор кооперативного движения в Кобре тоже попал в опалу советской власти. Несмотря на то, что он прилагал все свои знания и умения развитию колхозного движения в селе Кобра, Василий Афанасьевич был репрессирован. В тезисной форме попытаемся рассказать о жизненном пути этого общественного и хозяйственного деятеля Кобры. Как уже указывалось выше, Василий Турубанов, оставшийся без отца в тринадцать лет, серьезно взялся за крестьянский труд и с помощью матери, Анны Егоровны, сумел сохранить доставшееся ему наследство: его двор не отличался от других хозяйств в деревне, а, может быть, и чем-то выделялся от соседей, так как рядом с новым домом, построенным еще отцом, Афанасием Захаровичем, сохранилось старое строение, где можно было еще как-то жить. В конце 20-х годов часть помещений крестьянского двора Василия Афанасьевича арендовала Коберская контора «Волгокаспийлеса», потом находились в этом здании правление колхоза «Искра», изба-читальня и почта. В одночасье все это было порушено (см. приложение 7). В чем дело?! Может быть, на этот вопрос «ответят» нижеприведенные факты жизни Василия Афанасьевича: один из организаторов молодежного движения села, секретарь комсомольской ячейки (1927 г.), ряд лет – член бюро ячейки, потом выполнение различных поручений: уполномоченный по организации комсомольской артели на сплаве (1928 г.), слушатель производственно-лесозаготовительных курсов (1929 г.), в этот же год он был переброшен на должность приказчика, потом председателя Коберского потребительского общества.^* В 1930 г. Василий Афанасьевич – один из активнейших членов Коберского сельского общества: член ревизионной комиссии сельсовета, руководитель местного отделения «ОСОАВИАХИМа» (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (сокращённо ОСОАВИАХИМ) — советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 1927—1948 годы, предшественник ДОСААФ), делегат районной конференции общества потребителей и т.д. и т.п. В начале октября 1930 г. Коберская партийная ячейка подготовила список потенциальных выдвиженцев (активистов) из состава жителей Коберского сельского совета, куда был включен и Василий Афанасьевич (см. приложение № 8). 12 октября 1930 г. Коберская партийная организация приняла Василия Афанасьевича кандидатом в члены ВКП(б),¹ как колхозника, активного общественника. Василий Афанасьевич ежегодно работал на лесозаготовительном производстве, пользовался заслуженным авторитетом среди своих товарищей. На открытом партийном собрании Кобры 19 августа 1931 г. Василий Афанасьевич был избран кандидатом бюро партячейки.²

Как же в дальнейшем сложилась жизнь Василия Афанасьевича на ниве сельскохозяйственного и лесного производств? Как уже указывалось нами выше, все его семейное хозяйство в 1930 г. было коллективизировано: В.А. Турубанов вступил в ТОЗ деревни Турбан. Все имущество семьи постепенно было обобществлено: земля, часть скота и сельхозинвентаря. Жена Василия Афанасьевича, Ефросинья Лаврентьевна работала в колхозе, ухаживала за детьми, держала домашнее хозяйство, а Василий Афанасьевич зимой и весной был на лесозаготовительных и сплавных работах. Первое февраля 1931 г. Василий Афанасьевич был назначен избачом в Кобре. Из чего же «состояла» работа руководителя Коберской избы-читальни? Вот как об этом пишет Василий Афанасьевич в своем письменном отчете на партийном собрании 21 сентября 1931 г.: «Приступая к работе, первым делом, – поездки по баракам лесозаготовителей 50 квартала, где проводил собрания по ликвидации неграмотности, [далее] собрания по сельскому потребобществу – по деревням и 7 делянке. 13 марта был направлен в 50-ю делянку для ликвидации прорыва комсомольской бригады, где работал на лесозаготовках до конца марта. После приезда в Кобру^* – посевная кампания, потом на сплав, на Рöмашор, где работал 10 дней, потом кампания по сеноуборке. С первого июня – работа по учету объектов обложения сельхозналогом на 1931 г. и проведение самого учета объектов самообложения, где он был избран членом налоговой комиссии; работа по исчислению сельскохозяйственного налога. [Далее] – хлебоуборочная кампания и повседневная работа по оказанию помощи сельскому совету, а также руководство в [Зинковском] колхозе.^{** 1}

Колхозные дела в селе «шли» трудно. В резолюции открытого партийного собрания коммунистов Кобры 6 сентября 1931 г. по отчету председателя Зинковского колхоза Турубанова В.А. отмечалось, что в колхозе не решены многие проблемы, в первую очередь, формы организации и учета труда на колхозном производстве, вопросы трудовой дисциплины, особенно среди животноводов, распределение доходов, отсутствие практической работы членов ревизионной комиссии и правления колхоза. Партийное собрание обязало правление колхоза «Зинковский» устранить имеющиеся недостатки в работе, подготовить проектно-сметную документацию для строительства скотного двора²¹. На следующем партийном собрании В.А. Турубанова обвинили в том, что у него отсутствует «административная жилка»: скотницы не слушаются, члены правления не работают». В целом, у Василия Афанасьевича не стали, на наш взгляд, складываться отношения с представителями местной власти.^***

Как уже отмечалось выше, хозяйство Василия Афанасьевича было обобществлено^**, в его доме размещались правление колхоза «Искра»,^** изба-читальня и почта. В письме секретаря Коберской партийной организации Матвеева В.Я. от 3 декабря 1931 г. отмечалось, что в пять часов утра «враги подожгли дом Турубанова В.А.».¹ По мнению В.Я. Матвеева, «поджигая дом, принадлежащий кулаку Турубанову В.А., классовые враги думают с этим самым поднять волну и развалить колхозное село. Откуда это видно? Опишу. 30 ноября был созван президиум [Коберского] сельского совета, где была поставлена информация председателя колхоза «Турубановский» Турубанова Сергея Павловича «О состоянии колхоза». [Турубанов] Василий Афанасьевич, участвуя на президиуме, ушел с него (обругал президиум). На другой день вечером, то есть 1 декабря 1931 г. на общем собрании колхозников деревни Турубановской [он] поставил вопрос о разделе колхоза, то есть отделить Турубановскую от Зинковской, который существует с 1929 г.». В письме Матвеева В.Я. были приведены слова Василия Афанасьевича на этом колхозном собрании: «Нам партия не нужна»; «Руководить партия не умеет»; «Бедняки – лодыри, они хотят жить на шее колхозников».

Далее в письме отмечалось: «На другой день, то есть 2 декабря было закрытое партийное собрание [в Кобре], где было вынесено решение о снятии [Турубанова В.А.] с должности председателя колхоза [Зинковский] и [он был] исключен из партии. [В] тот же вечер был отобран [у него] револьвер и был поставлен вопрос о переводе его хозяйства [в] кулацкое».²¹

Так «завершилась спокойная жизнь» В.А. Турубанова: он с чужим документом покинул Кобру, работал потом в городе Мураши, был призван в Красную Армию, прошел всю войну, стал офицером и закончил свой жизненный путь в Львовской области, так и не побывал на своей родине – все еще боялся, что его могут снова репрессировать.

Итак, как уже отмечалось выше, на начало 1928 г. в селе Кобра существовало одно товарищество по совместной обработке земли, но в целом уровень коллективизации в селе был низок. Однако постепенно темпы колхозного движения возрастали, хотя этот процесс не был постоянным (см. таблицу 2).

Таблица 2

Динамика роста коллективизации в Коберском сельском совете в довоенный период*

Год (дата)	Всего (единиц хозяйств селе)	Из них коллективизировано	% коллективизации
На 01.01.1928 г.	95**	15	15,7***
на 11.11.1930 г.	114	57	50
июнь-июль 1931 г.	114	22****	10,5*****
на 01.1933 г.	нет свед.	80	нет свед.
на 02.1934 г.	116	60	51,7
на 2-.01.1939 г.	106	106	100
на 01.01.1940 г.	97	97	100

* Источник: И.Л.Жеребцов. Указ. соч., с.200; Исполнительный Комитет Совета депутатов трудящихся Сысольского района Коми АССР. Протоколы заседаний (1929 – июнь 1941 г.). – Сыктывкар, 2011, с.269-272; ГУРК «НАРК», ф.п. 615, оп.1, д.2, л.75; д.14, л. 26; д.18, л.4-6; ф.р. 3, оп.1, д.664, л.19; ф.р. 1408, оп.1, д.63, л.70.

** Данные переписи 1926 г.

*** Как уже указывалось выше, вначале в Кобре было организовано товарищество по совместной обработке земли.

**** Сведения без хозяйств, объединенных в ТОЗы.

***** С учетом хозяйств, объединенных в ТОЗы, – 89%. - А.Т.

Как видно из материалов таблицы, колхозная «горячка» захватила и Кобру: половина хозяйств села была к осени 1930 г. коллективизирована.

Однако «выдержать запланированный темп коллективизации» в Кобре, как в районе сплошной коллективизации – до 100%, было возможно лишь с использованием прямого и практически неограниченного насилия в отношении крестьян. Как об этом пишет Г.Ф. Доброноженко, «основным методом давления на крестьян при проведении кампании по организации колхозов зимой – весной 1930 г. стало раскулачивание или его угроза, создание атмосферы страха для ослабления сопротивления насильственному включению хозяйств в колхозы»¹ (см. Приложение № 9).

«Ретивые» работники Кобры наметили раскулачить пять крестьянских хозяйств села,^*12 из них три двора^** из клана Шемяковых.^*** Однако в ходе пересмотра списков кулаков²³ Кобры хозяйства Шемякова И.И., Шемякова Н.В. и Шемякова П.В. были отнесены к группе середняков,³⁴ а два хозяйства все же были причислены к группе кулаков (см. Приложение №10). Одновременно многие «единоличники» Кобры «выехали» из села, притом большинство из них в неизвестном направлении, опасаясь преследований со стороны местных властей. Например, Тебеньков Иван Иванович выбыл из Кобры, выехал из пределов Коми автономной области,^**** так же поступили Шемяков Пантелеймон Васильевич, ряд других крестьян.

После известной статьи И.В. Сталина, появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г., и Постановления ЦК ВКП(б) «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении» от 14 марта того же года в стране начался «отлив» из колхозов. В Кобре этот процесс имел катастрофические последствия: в селе практически осталась одна артель – Зинковская. Имеющиеся ТОЗы, по словам Турубанова Василия Афанасьевича, председателя Зинковского колхоза, существуют только на бумаге, их надо перевести на устав сельхозартелей».⁴¹

В ноябре 1930 г. бюро Коми обкома ВКП(б) приняло постановление «О дальнейшей коллективизации сельского хозяйства в Коми области», в котором райкомам партии предлагалось усилить работу по вовлечению бедняков и середняков-единоличников в колхозы, разъясняя предоставляемые им льготы. Общий курс партии, указанный в постановлении ЦК ВКП(б) от 10 марта 1930 г. о «Закреплении достигнутых успехов в коллективизации и планомерном использовании их для дальнейшего продвижения вперед», в целом продолжался. Президиум Визингского райисполкома 29 апреля 1931 г. принял постановление «О довыявлении кулацко-зажиточных хозяйств» (см. Приложение № 12). На основании этой директивы в Кобре репрессии против тружеников села^* продолжались часто на принудительной основе и с чрезмерным изъятием средств производства. Как видно из материалов второй таблицы, на начало 1933 г. в селе Кобра процент коллективизированных хозяйств достиг примерно 70-80%. На наш взгляд, эти сведения – все же с учетом хозяйств, которые формально числились в составе ТОЗов села, тем более, что через год, то есть на 1 февраля 1934 г., число коллективизированных дворов села сократилось: в этот период наблюдались частные случаи исключения граждан села из колхоза.¹ Медленный рост коллективизированных хозяйств в Кобре объяснялся политикой ограничения вступления крестьян в колхозы, проводимой как в Коми АО, так и в других районах страны. 26 ноября 1934 г. бюро Коми обкома ВКП(б) приняло постановление «О практических мероприятиях и массовой работе в связи с приливом единоличника в колхозы» а в Постановлении Президиума Коми облисполкома от 16 июня 1935 г. «О народнохозяйственном плане на 1935 г.»» «завершение коллективизации в области через вовлечение в колхозы честных единоличников» является «важнейшей задачей 1935 г.».

Налоговая политика 30-х годов в нашей стране также была направлена на завершение коллективизации. 6 июля 1935 г. Сысольский районный исполнительный комитет принял постановление «О проведении сельхозналога на 1935 г.», согласно которому «налоговые ставки с единоличного хозяйства не менее чем на 25% должны были превышать ставки, установленные для колхозников,^**21 что должно было стимулировать «желание единоличника вступить в колхоз». Как видно из таблицы № 2, к началу 1939 г. процесс коллективизации в Коберском сельском совете был в основном завершен».^*** И чтобы упрочить колхозный строй, центральные советские и партийные органы принимали ряд мер для стабилизации социально-экономической ситуации в стране. В этом отношении важное значение имело принятие на II Всесоюзном съезде колхозников-ударников в феврале 1935 г. примерного Устава сельскохозяйственной артели, «согласно которому колхозник получил право на личное подсобное хозяйство (ЛПХ), с четким определением его размеров».

В 1930-е годы коберская деревня переживала «трудные времена». В первую очередь надо сказать, что Кобра как отдаленный край, оторванный от всех и вся, не могла пользоваться услугами машинотракторных станций, которые были созданы в 30-е годы прошлого столетия на территории Коми края. Те небольшие материальные и финансовые ресурсы, которые выделялись государством на развитие сельскохозяйственного производства: на закупку сельскохозяйственной техники – плугов, веялок, льномялок и других необходимых машин, а также на приобретение племенного скота и семян, были, конечно, крайне небольшими. За счет внутренних ресурсов колхозники села Кобры начали возводить животноводческие помещения – коровники, свинарники, конефермы и т.д. Однако темпы ввода этих помещений были недостаточными: на начало 1941 г. обеспеченность общественного стада в колхозе составляла общественными постройками всего 80%, оставшаяся часть скота размещалась в индивидуальных помещениях жителей села.¹ В колхозе «Искра» появились первые специалисты низшего звена – заведующие фермами, ветеринарные работники и другие специалисты, которые были подготовлены на краткосрочных курсах обычно в селе Визинга, т.е. в своем райцентре.

Урожайность основных сельскохозяйственных культур оставалась низкой, так как погодные условия, как всегда, были неблагоприятными (кроме 1937 г. и частично 1938 г.). Валовый сбор основных зерновых культур был незначителен: он возрос в основном, за счет роста посевных площадей. Так, например, общая площадь посевов в 1938 г. в колхозе «Искра» составила 230 гектаров, против 131 г в 1934 г.^*2 По материалам Коберского сельского совета валовой доход на одно колхозное хозяйство в 1938 г. составил 600 рублей, а в 1937 г. – 753 рубля.³¹

В развитии животноводческой отрасли Кобры были достигнуты весьма скромные результаты (см. таблицу 3).

Таблица 3

^{Поголовье скота в колхозе «Искра» в 1935-1939 гг. (данные на 1 января указанного года)*}

Вид скота (единиц)	1935 г.	1937 г.	1939 г.	1939 г. в %
				к 1935 г.	к 1937 г.
Рабочий скот	145	147	109	75,2	74,1
Крупный рогатый скот	293	395	345	117,7	87,3
Свиньи	11	54	29	263,6	53,7
Овцы	189	238	232	122,7	97,5

* Источник: ГУРК «НАРК», ф.р.1408, оп.1, д.62, л.72.

В нашем распоряжении есть еще данные о выполнении планов развития этой отрасли хозяйства за 1938 г. И конкретно: по рабочему скоту – план 140 голов, фактически – 109 голов, по крупному рогатому скоту – соответственно – 280 и 251; по мелкому скоту (овцы и свиньи) – соответственно – 30 и 22 головы.¹²

В колхозе «Искра» наблюдался высокий падеж скота. В 1936 г. по различным причинам «пало» 14 голов скота, в 1938 г. – уже 31 единица.²³ В 1939 г. обеспеченность общественного скота кормами составила 75%, в сезон 1940/1941 г. – 95%, средний удой от одной фуражной коровы в 1939 г. составил 480 литров, в 1940 г. – 585,³¹ что было значительно ниже, чем по Коми АССР.⁴²

На колхозном производстве было занято большинство населения села, в то же время число лиц, занятых в личном подсобном хозяйстве, было значительным (это, в основном, женщины), что объяснялось «слабой развитостью сети культурно-бытовых учреждений на селе».

Приведенные в таблице 2 данные показывают, что за 6 лет, то есть, с 1934 по 1940 гг. численность крестьянских хозяйств в Кобре уменьшилась на 19 дворов, наблюдалось также уменьшение численности наличных трудоспособных колхозников – до 227 человек на 1 января 1940 г., против 236 человек на начало 1939 г.⁵³ Как известно, после 1935-1936 гг. состав колхозников села пополнялся в основном за счет вступления в колхоз единоличников. В целом, в Кобре была значительная по местным меркам, рабочая сила, которая использовалась не только на сельскохозяйственном производстве, но и на разработке лесных ресурсов на территории Кобринской лесной дачи.

Как отмечалось в предыдущем разделе нашей работы, план лесозаготовок первого года первой пятилетки работниками Коберского лесоучастка «Волгокаспийлеса» не был выполнен. Новый лесозаготовительный сезон, то есть 1929-1930 год, начался с ускоренными подготовительными работами на лесных делянках. Наибольшее внимание было уделено строительству дорог и жилых помещений (бараков) в основных лесоучастках: Федуловском, Рöмашор и Ванюшбанядор. Значительный объем работ был выполнен на сооружении основных объектов в местечке Рочтуй («Вадор»), около села Кобра – двухэтажной конторы, общежитий, гаражей и других вспомогательных помещений. В докладе заведующего Кобринским учлеспромхозом Юранева А.Д. на общем партийном собрании коммунистов села 26 ноября 1929 г. отмечались крупные недостатки по созданию материально-технической базы предприятия. В первую очередь, стройки леспромхоза не были обеспечены рабочими кадрами (в резолюции собрания отмечалось отсутствие плотников, пильщиков, столяров, других квалифицированных специалистов). Кроме того, на строящихся объектах практически отсутствовали необходимые технические материалы, из-за этого сооружение ледянки и тракторной дороги срывались, то есть до 1 декабря 1929 г. они «не будут готовы».¹ В резолюции партийного собрания также было указано на неудовлетворительное снабжение рабочих и служащих Кобринского лесоучастка продовольственными и промышленными товарами, в том числе спецодеждой, на отсутствие медфельдшера, культурно-массовых учреждений не только в селе, но и на лесоучастках. Но в целом первые шаги по постановке лесозаготовительного производства на территории Коберского сельского совета были сделаны: сформирован аппарат кобринской конторы в количестве 43 человек (см. Приложение № 13^*), из них 9 человек – это жители Кобры, из Самарской области – 4 чел., из Вятского края – 7 чел., из других регионов страны – 11 чел. (с учетом одного работника из Прилузского района Коми АО). В составе работников из Кобры 7 человек являлись десятниками, т.е. младшими техническими работниками, которые получили свою специальность на различных курсах как на территории Коми АО, так и за ее пределами.²¹ В деревнях Коберского сельского совета осенью 1929 г. началась активная агитация по выходу сельчан на лесозаготовительные работы. Однако этот процесс в Кобре шел с большим трудом. Как известно из литературы, плановые задания по заготовке древесины на 1929/1930 г. в Коми АО были увеличены почти в два раза.²³ Такие же темпы были предусмотрены и для Коберского учлеспромхоза. Однако первоначальный план лесовывозки был уменьшен с 130 тыс. куб.м до 80 тыс.³⁴ в связи с тем, что, во-первых, отсутствовали необходимые рабочие кадры – рубщики, возчики и строители. По расчетам заведующего учлеспромхозом Юранева А.Д., для выполнения планового задания на заготовку лесоматериалов необходимо было привлечь более 900 чел., а имелось в наличии в 4 раза меньше людей, на вывозку – около 800 человек, в наличии было тоже примерно в четыре раза меньше.⁴⁵ Дополнительную рабочую силу не только из соседних деревень Койгородского сельского совета, но и других мест Коми АО Коберский учлеспромхоз не имел права приглашать на работу, а сезонные рабочие из Нагорского сельсовета Вятского края также неохотно шли «на работу в Коберский учлеспромхоз, так как условия плохие, дорог нет, особенно осенью». Во-вторых, вместо пяти тракторов в Кобре работал только один, который смог вывезти только 5 тыс. куб. м древесины, а было заготовлено для тракторной вывозки 15 тыс. кубометров.¹ Вот поэтому, как всегда, чтобы как-то выйти из сложившейся ситуации, на заседании «ударной (производственной) пятерки» 6 марта 1930 г. в составе заведующего учлеспромхозом Юранева А.Д., председателя сельского совета Тебенькова Иосифа Васильевича, председателя потребительского общества Турубанова Леонида Васильевича, председателя рабочкома Тупицына Н.С. и секретаря партийной организации села Кобра Костина Григория Васильевича принимается решение – «Все в лес», с указанием конкретных заданий каждому члену пятерки, присутствующего на этом совещании,² т.е. «мобилизация всех людских и материальных ресурсов села для выполнения задания второго года пятилетки». Однако и уменьшенный план был выполнен на 40%, т.е. было заготовлено всего 32 тыс. куб. м древесины.³ На последующих заседаниях «пятерки» неоднократно обсуждались вопросы сплава заготовленного леса и как всегда, в связи с нехваткой рабочих кадров на месте, т.е. в Кобринском сельсовете, были обращения к руководству Визингского района с просьбой – «выделить недостающую (необходимую) рабочую силу из других мест». Однако Визингский райисполком запретил проводить вербовку рабочих на проведение сплавных работ в Коберском учлеспромхозе, а рекомендовал использовать только местные людские ресурсы Кобры. «Выход» был найден: значительную часть рабочих на скатке леса на шести катищах Кобры составили «лишенцы», которые были направлены в Кобринский учлеспромхоз для проведения лесосплавных работ.¹⁴

В последующие годы первой пятилетки, т.е. за период 1931-1933 гг., трудности на лесозаготовительном фронте коберцев были аналогичными, как в начальные годы пятилетки. В первую очередь надо сказать, что кампании по принятию тружениками села «самообязательств» продолжались. Однако это не всегда решало проблему, т.е., выполнение плановых заданий по заготовке, вывозке и сплаве древесины, обычно не удавалось выполнить,¹⁵ притом наблюдалось даже некоторое снижение сплавленного леса до конечного транзитного пункта назначения – до города Нагорск.

Так, например, в 1932 г. самозаготовитель «Союзстандартсельстрой» народного комиссариата земледелия СССР «вывез по реке Кобре 27,5 тыс. куб. м древесины.^{21 *}

В нашем распоряжении есть более полные сведения о ходе лесозаготовительных работ в Кобринском ЛПХ за 1933/1934 год.^** В справке инспекторов Коми областной рабоче-крестьянской инспекции, подготовленной Семечковым и Улитиным, отмечалось, что Коберский ЛПХ неудовлетворительно выполняет государственный план лесозаготовок в сезон 1933/1934 г.^*** В чем причина, по мнению проверяющих работу леспромхоза? В первую очередь, необеспеченностью рабочей силой «для выполнения программы работ лесозаготовительного сезона 1933/1934 г.». Всего в леспромхозе на 20 февраля 1934 г. было занято 268 человек, из них из Коберского сельского совета – 100 человек, 9 работников из других мест Коми АО (из Кебры и Визинги) и 159 работников из центральных областей Российской Федерации, в том числе из ближайшего к Кобре Нагорского сельсовета – 23 человека. В составе работников из Кобры были 44 колхозника и 56 единоличников. На основных работах были заняты 225 чел.^**** или 84% всех работников леспромхоза.¹

На основных лесозаготовительных операциях, включая подготовительные лесосплавные работы, было занято 127 лошадей, из них 30 голов из колхоза Коберской «Искры» и 24 головы – из Нагорской «Искры». Между тем, из общего количества лошадей собственного обоза 64 единиц, на работах по основной деятельности было занято только 36 лошадей, то есть, примерно половина наличного состава.²

Лучшие показатели по выполнению норм выработки имели колхозники Коберской «Искры», а также некоторые единоличники из Коберского сельского совета. Та часть рабочих, которая была привлечена на лесозаготовительные работы в Коберском леспромхозе (это, в основном, из-за предела Коми АО) работали хуже, не выполняли нормы выработки на основных лесных работах, хотя на данном предприятии, по мнению проверяющих, нормы выработки были ниже, чем на других предприятиях Северного края.

После двух крупных пожаров летом 1934 г.,^* на территории Коберской лесной дачи лесозаготовки на данной местности были прекращены.^** Труженики Коберского сельского совета стали работать в основном на лесных делянках Комского лесопункта Койгородского леспромхоза. Однако на новом месте работы объемы лесоразработок коберцев были ниже чем в предыдущий, пятилетний период (см. таблицу 4), что можно объяснить только организационными неувязками этого периода.¹ Между тем, хозяйственные и общественные органы села принимали ряд мер, чтобы увеличить объемы лесозаготовок в Комском лесопункте.

Таблица 4

Динамика основных показателей лесозаготовительных работ в Коберском сельском совете (тыс. куб. м)*

Показатель	1934/1935 г.	1935/1936 г.	в % к предыдущему году	1936/1937 г.	в % к предыдущему году	1937/1938 г.	в % к предыдущему году	1940/1941 г. (плановое задание)
Заготовка	6,2	10,5	169,4	14,0	133,3	–	–	–
Вывозка	8,8	11,6	131,8	9,5	81,9	20,7	217,9	14,0 (подвозка)

* Источник: ГУРК «НАРК», ф.р. 1408, оп.1, д.63, л.68; д.64, л. 17, 40.

Комсомольцы и молодежь Коберского сельского совета выступили инициаторами создания комсомольско-молодежной бригады на одном из лесоучастков вышеназванного лесопункта. Бюро Коми обкома ВЛКСМ в октябре 1938 г. одобрило эту инициативу (см. Приложение № 14). Итоги работы нового лесоучастка^***были подведены в статье секретаря комсомольской организации Кобры А.А. Турубанова, опубликованной в газете «Коми комсомолец» 8 января 1940 г. В ней отмечалось, что «впереди соревнующихся шли комсомольцы вальщики-раскряжевщики М. Комушев и А. Турубанов, навальщики И. Котков, А. Костин, возчицы Н. Костина, Е.Кузнецова, А. Тебенькова.

В целом, за три года третьей пятилетки (1938-1940 гг.) лесозаготовители и колхозники Коберского сельского совета накопили опыт работы на этом производстве, что впоследствии пригодился при выполнении больших производственных заданий в суровые годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.).

Переходя к следующему кругу вопросов, именно о повседневной жизни жителей Кобры, необходимо в первую очередь сказать о материальных условиях жизни тружеников села. Материальное положение коберцев, на наш взгляд, мало отличалось от других жителей Коми АО (с 1936 г. – Коми АССР). Как и везде, в первые годы функционирования в Кобре колхозной системы оплата труда на общественном производстве была несовершенна, хотя государственные органы страны принимали меры «по ликвидации последствий сплошной и форсированной коллективизации сельских тружеников». Как отмечается в современных исследованиях, аграрная политика государства в 30-е годы была «противоречивой». Например, в 1938 г. союзным правительством были приняты два противоречащих друг другу решения. По первому постановлению центрального органа страны на оплату труда колхозников должно было отпускаться не менее 60-70% получаемых средств производственного коллектива, а на пополнение неделимого фонда – не свыше 10%. Второе постановление правительства «отменяло эти пропорции и увеличивало выделение части дохода на наращивание колхозной собственности». Подобная ситуация наблюдалась как в целом по Коми АССР, так и в колхозе «Искра» Коберского сельского совета.^* В 1937-1938 гг., учитывая неплохие урожаи этих лет, в колхозах республики было распределено в среднем на один трудодней от 2,2 до 2,5 кг зерна, то в последующие годы третьей пятилетки уже значительно меньше.¹ У двух семей колхозников Кобры (Турубанов С.А. и Турубанов И.А.) за 1937-1938 гг. средний заработок в месяц составил 42-48 рублей. Кроме того, С.А. Турубанов в 1937 г. на трудодни «получил 1130 кг зерновых», И.А. Турубанов в 1938 г. – 1164 кг.² На наш взгляд, эти данные в целом на один крестьянский двор (у Степана Андреевича Турубанова в семье были два трудоспособных работника, плюс один 16-летний подросток, у Ивана Андреевича Турубанова – 5 трудоспособных работников).³ Значительные группы колхозников плохо или совсем не участвовали в общественном производстве, а жили в основном за счет личных подсобных хозяйств.

Так, в 1938 г. 14 чел. из 236 трудоспособных работников трудового коллектива «не выработали ни одного трудодня», 42 колхозника – только до 50 трудодней; 39 чел. – до 100; 87 чел. – до 200, 29 чел. – до 300, 23 чел. – до 400 и 12 чел. – более 400 трудодней.¹ Конечно, среди лиц, которые «вырабатывали» в год незначительное количество трудодней, были колхозники, занятые на лесозаготовительных и сплавных работах, однако приведенные данные в целом показывают более или менее четкую картину организации труда (частично и его оплату) на колхозном производстве. Коберская деревня в целом жила бедно. Еще в 1938 г. в селе имелось 12 безкоровных колхозных дворов или 11% всех наличных хозяйств. За этот год только одно хозяйство было обеспечено коровой.²

В 1930-е годы условия производства и труда на лесозаготовке и сплаве коберских тружеников были трудными. В эти годы наблюдался рост зарплаты на этом производстве, однако выдача заработанных денег систематически задерживалась. Карточная система на основные промышленные и продовольственные товары не удовлетворяла потребительский спрос трудящихся.³ С другой стороны, условия проживания в лесных бараках были очень плохими: скученность, отсутствие элементарных условий и т.д.

Как видно из приведенных фактов, жизнь тружеников села Кобра была незавидной. Вот поэтому вполне резонной выглядела попытка граждан Кобры «перейти» из состава Коми автономной области в Вятский край (см. Приложение №15).

Потребительское общество села, как основной проводник товаров в данную местность, «по мере своих сил и возможностей старалось удовлетворять потребностей жителей». В селе постепенно рос товарооборот, притом, «по мере роста рыночных фондов», эти темпы были значительными. Но все же в Кобре сельпо работало неудовлетворительно. Во многих архивных документах этих лет отмечалось, что снабжение жителей села «плохое» и если не «Вятский округ, то ничего бы не было».^*14

В отчете Коберского сельсовета за 1938 г. было указано, что сельпо работает «слабо», отсутствуют «необходимые товары».¹⁵Из вышесказанного можно заключить, что материальный уровень жизни сельчан Кобры был низким, притом к началу Великой Отечественной войны он стал еще ниже: страна направляла все больше и больше материальных и финансовых ресурсов на военные цели и здесь, как всегда, первыми понесли потери жители села. Другие отрасли социальной сферы в Кобре развивались также крайне медленными темпами, хотя и возросли объемы государственных средств на развитие школьного образования, медицины и культпросветучреждений. В селе в связи с ростом числа учащихся было построено второе здание начальной школы,^* стали функционировать два сезонных детских сада (ясельного типа), с охватом 30 детей, медпункт, был возведен небольшой сельский клуб. По линии рабочкома профсоюза леса и сплава были приобретены (выписаны) книги, журналы, газеты, культ/спортинвентарь.²¹