Санька начал рассматривать все предметы и изменения в доме, начиная со стакана воды и хлеба.

Ангел. Для тебя, кстати, поставили. Не хочешь отхлебнуть и перекусить?

Санька. Очень смешно. Может ещё и свечку задуть, по поводу второго дня рождения?

Ангел. А что - мысль. Вот шороху то наделаем.

Санька. (После небольшой паузы, задумчиво) Зачем всё это?

Ангел. Хороший вопрос. Теперь ты понимаешь, что в этом и подобном этому, нет никакого смысла? Вы же соблюдаете нелепые традиции, не имея представления о реальности происходящего. И пользы в том нет никакой, ни ушедшим, ни оставшимся. Обставили всё вокруг оберегами, магическими символами, атрибутами, да картинками, всё, якобы для души, а облепили тело и ему все почести и внимание. Суеверные материалисты.

Санька. А зачем зеркала закрывают?

Ангел. Чтобы ты не испугался и они тоже.

Санька. Чего?

Ангел. Ты – отсутствия своего отражения, а они тебя в нём. (Иронично) Ну, ещё есть одно поверье. Якобы, душа умершего, посмотрев в зеркало, застрянет в нём навсегда. Наивные люди. Они верят, что кусок стекла является порталом в потусторонний мир. Как дети, прямо, ей Богу.

Санька. Я тоже в детстве верил в барабашек.

Ангел. А теперь сам им стал. (Смеётся)

Санька предосудительно сморщился, озираясь по сторонам, как бы в поисках Ангела, поскольку не было понятно, откуда именно исходит голос.

Ангел. Извини. Пошутил.

Санька. Неудачно. Нашёл, тоже, время для шуток.

Мария Петровна в это время, бросив взгляд на гроб, всхлипнула, расплакавшись после, видимо, продолжительного промежутка. Тётя Нина взялась её успокаивать, держа за руку, а потом и обняв, прижимая к себе.

ТН. Ну всё, всё.

ДБ. Крепись, Марусь. Сын твой – герой России.

МХ. Эх, Саня, Саня. Хороший был пацан. В таком возрасте...

Мария принялась плакать ещё сильнее.

Санька. Мам, я здесь, я живой. Всё хорошо. Не переживай так. Меня там нет. (Показывает на гроб) Там не я. Я рядом, мама. Ну, услышь меня! Пожалуйста! Ангел, ну сделай что-нибудь, ты же Ангел! Бывает же, что знаки какие-то! Ну, сделай! Сделай! (Кричит в отчаянии)

Ангел. У меня нет таких полномочий. Раньше думать надо было, когда под пули без памяти лез. А ведь у тебя был шанс. Можно было уйти, вместе с остальными. Хоть попытаться. Или, вообще, не лезть на войну. Ты же сам выбрал и войска и командировку в точку.

Санька. Господи! Я не хочу! Не хочу, так! Не хочу это видеть! (Сел на пол, рыдает) Я хочу всё вернуть! Всё исправить!

Санька с матерью плакали от безысходности по разные стороны двух миров. И сложно сказать, кому было тяжелее: матери, думающей о том, что всё, что осталось от её сына, это груда изуродованной плоти, или Саньке, видящему её невыносимые страдания.

МП. Чуяло моё сердце, Сашенька, что не к добру всё это. Не хотела отпускать тебя. Как в последний раз провожала. Прости меня, сыночек! Прости!

Санька. Мам, ты меня прости! Если сможешь, прости! Я дурак! Какой же я дурак!

ДБ. Материнское сердце не обманешь, оно заранее всё чувствует.

МХ. Да. (Протяжно)

ДБ. Памятник я уже заказал. Хороший, мраморный, с гравировкой. И оградку, с узорами. Всё сделаем по высшему разряду. Племянник, всё-таки.

Немного успокоившись, Санька вновь заговорил с Ангелом.

Санька. Что дальше? Дальше, что будет?

Ангел. Дальше? Дальше, - гроб с телом зароют под два метра земли, соберут поминки, напьются, пособолезнуют, всё, как надо, по-человечески, потом разойдутся, поговорят неделю и забудут.

Санька. А Мать?

Ангел. А мать не забудет… Ты ж у неё один был. И любила она тебя, одна.

Санька сидит, опустив взор в пол, с осознанием безысходности и обречённости.

Санька. А что с Ленкой?

Ангел. Хочешь посмотреть?

Санька. Хочу.

Ангел. Ну, ладно, как пожелаешь.

Они оказались в какой-то тёмной квартире, похожей на притон. Повсюду было грязно, неприятно пахло, на полу валялись какие-то разбросанные вещи.

Ангел. Хорошо, что ты дух, а то бы ноги переломал на самом входе.

Санька. Где мы?

Ангел. В квартире, которую снимает твоя Ленка. В городе, в который вы все так мечтаете уехать, за лучшей жизнью. Иди направо. Теперь налево.

Санька, по привычке, перешагнул через чьё-то тело, лежащее на полу и громко храпящее. К слову сказать, их тут было не мало. Кто-то спал на разложенном диване, кто-то в кресле, кому не хватило места, устроился прямо не полу. По всему было видно, что накануне состоялась грандиозная попойка. Свернув налево и войдя в маленькую комнатушку, он едва разглядел в темноте свернувшуюся калачиком девушку. Это была Ленка. Всё внутри него затрепетало. Он никогда не видел её спящей, но столько раз мечтал об этом. Она зашевелилась, томно застонала, затем тяжело поднялась и проследовала в кухню. Включив свет, взяла металлическую кружку и наполнив её водой из крана, начала пить жадными глотками. Вид её был ужасным. Помятая одежда, смазанная косметика, растрёпанные, грязные волосы и все прелести похмельного синдрома, отразившиеся на измотанном лице.

Санька. Что с ней?

Ангел. Длинная история.

Санька. Я никуда не спешу.

Ангел. В общем, Ленка твоя, родила. Ребёнка оставила на попечение родителей, а сама в город подалась, на заработки, если это можно так назвать. Стоит вдоль трассы и торгует своим бренным телом. Крутится, как умеет. Гоч же, как узнал, что она беременна, так и выставил её за дверь. А у неё ни образования, ни прописки здесь нет. До родов в деревне околачивалась, на шее у родителей, а потом ребенка бросила и обратно вернулась. Теперь, вот, здесь, в этом притоне обитает.

Ленка. Блядь, уроды, насвинячили кругом, а ты убирай за ними. Всю квартиру загадили, отморозки.

Затем взяла сигарету из пачки, лежащей на холодильнике, села за стол и закурила. В прихожей послышалось шарканье чьих-то ног. В кухню вошёл молодой человек.

Санька. Славик?

Славик. Ленок? У нас есть курить?

Ленка. У вас? Не знаю. У меня есть.

Славик. Хорош. Дай сигаретку. Бля, башка раскалывается. Палёнку штоль опять взяли?

Садится за стол, опирается головой о руки.

Ленка. Бухать меньше надо. Я у Зямы беру. Там нормальный спирт.

Славик. Ну дай сигарету.

Ленка. На холодильнике возьми.

Вяло поднимается, берёт, закуривает.

Славик. Ты чё не спишь?

Ленка. Не спится.

Славик. А накатить есть?

Ленка. Можт тебе ещё и по…..ся завернуть?

Славик. (Улыбнувшись) А чё, я не откажусь.

Ленка. Закатай.

Затем встаёт и достаёт из-за холодильника почти полную бутылку.

Славик. Ох, ни фига се. Вот ты, Ленок, затарилась. (Смеётся)

Ленка ставит пузырь на стол, разливает по рюмкам.

Славик. Ништяк, живём. Давай, Ленок. За тебя. (Тянется, чтобы чокнуться)

Ленка. Да иди ты.

Выпивают.

Славик. Чё грубишь-то?

Ленка. Да ни чё. Достал потому что. На хвоста садиться постоянно. Корми его, пои. Этих колдырей откуда-то приволок вчера. Они мне на хер нужны здесь?

Славик. Блин, пацанов в гости пригласил. Чё тут такого?

Ленка. К себе их приглашай, халявщиков, а не ко мне.

Славик. Ты ж знаешь, у меня сейчас трудности с хатой. Потому и попросился у тебя перекантоваться. Да и они ж не с пустыми руками пришли, тоже.

Ленка. С двумя полторашками пива, да сухариками, на десять человек?

Славик. Бля, Ленок, хорош мелочиться, а? Чё ты, в натуре? Отдам тебе потом.

Ленка. Дождёшься от вас. Только золотые горы и можете обещать. А на деле… (Встала, взяла ещё одну сигарету, закурила, стоя возле холодильника)

Славик. Ты в курсе про Санька?

Ленка. В курсе, мать писала.

Славик. Жалко пацана. Прикинь, говорят героя России дали.

Ленка. Чё ж ты на похороны к другу не поехал?

Славик. Да как я поеду? У меня работа.

Ленка. Ага. Откос у тебя. От военкомата прячешься.

Славик. Ты чё, гонишь шоль? У меня отсрочка.

Ленка. Да – да. (Показывает жестом на уши, как бы снимая с них лапшу)

Славик. Да пошла ты. (Наливает себе и выпивает залпом)

Ленка. Ссышь, так и скажи. Имей хоть смелость признаться.

Славик. А какой смысл в этой армии? Вот так вот по - хорошему? Время зря терять? Я хоть здесь, на рынке, заработаю.

Ленка. Все вы, только на словах…

Славик. Все? А Санёк? Он ведь тебя любил. Пиздец… (Смеётся)

Ленка. (Резко обернувшись в его сторону) Все. Кроме него. Он человеком был. А вы чмошники, ничтожества.

Славик. Давно ты эт поняла?

Ленка села за стол, закрыв лицо руками.

Славик. На войну поехал деньги зарабатывать. Ради тебя. А может смерти искал. Кто знает. «Леночка самая лучшая, Леночка самая красивая, Леночка то, Леночка сё…» Охуеть. (Вновь смеётся) Видел бы он щас тебя.

Ленка. Закрой свой рот. (Выдавила она из себя по слогам)

Славик. Чё не нравится-то? Сама же его опрокинула.

Ленка сидит, плачет.

Славик. Нормальный пацан был. Только не стоишь ты ни хера такого отношения. Он к тебе, как к человеку, а ты – шмара подзаборная. Строила из себя королеву, а с пол деревней перееблась. На Гоча – барыжника позарилась. Он может единственный, кто в тебе человека видел. Жуй теперь сопли. Сучара. На хуй ни кому не нужна.

Ленка расплакалась ещё сильнее. Затем утерев слёзы и поменяв интонацию, продолжила.

Ленка. Слав, ты ревнуешь, да? Ты ведь несерьёзно? (Вытирая слёзы)

Славик. Чё? Да пошла ты на хуй. Шутки я с тобой што ли шутить буду?

Ленка. Ну скажи. Скажи, что пошутил. Скажи, что я тебе нужна. Скажи! (Опустилась на колени, поползла в его сторону, начала расстёгивать ремень и ширинку)

Славик. (С силой оттолкнув её ногой, так, что она отлетела и упала на пол) Отъебись.

Упав, Ленка начала истерически смеяться, а затем плакать, извиваясь по полу. Слёзы катились и по Санькиным щекам. Он выбежал через двери на лестничную площадку, не в силах больше на это смотреть.

Ангел. Извини. Ты сам хотел.

Санька. Это я виноват. Я.

Ангел. Их ни что не изменит.

Я их бросил. Ушёл. Оставил.

Ангел. И что бы ты сделал?

Санька. Я? (Вытирая слёзы) Я должен был жить и радоваться. Чтобы жизнь продолжалась, нужно семя.

Ангел. Ты его посеял. И на полях снова вырастут цветы и трава. И жизнь повторится…

Санька замер от услышанного, вспомнив слова деда Василия.

Ангел. А то, что завяло, уже не расцветёт.

Санька. Скажи, а у них, у всех, тоже есть такие, как ты?

Ангел. Есть. У всех есть.

Санька. А почему вы не помогаете? Вы же хранители.

Ангел. Это вы придумали. Мы лишь проводники. Вы сами выбираете, как поступать. Сами определяете свою судьбу. Ты, кстати, на Димона зла не держи. Он ведь тогда за тобой решил вернуться.

Санька. Где он сейчас?

Ангел. В плену. Ранили его, по пути к тебе. Теперь выкуп требуют. Скоро встретитесь.

Санька. Надо же… А я думал…

Ангел. Я знаю.

Санька. Куда теперь? В ад?

Ангел. Ад вы здесь устроили. Хуже не придумаешь.

Санька. Рая-то я не заслужил.

Ангел. Рая никто не заслужил.

Санька опустил голову, глядя вниз через перила лестничной площадки.

Санька. Как же теперь мама…

Как только он это проговорил, они мгновенно оказались в его доме. Всё было по-прежнему: закрытое простынёй зеркало, фото, стакан с водой и хлебом, свеча, икона, тикающие на стене ходики. Только гроба уже не было. Мама в одежде лежала на кровати. Санька подошёл к ней.

Санька. Мама. Мамочка.

Мария Петровна зашевелилась во сне.

МП. (Резко проснувшись, вскочив с кровати и держась за сердце) Саша? (Через небольшую паузу, выдохнув) О… Господи… Сынок. Тебя нет, а мне приснилось, что ты дома, зовёшь меня.

Санька. Мам, я дома.

МП. Вот и сейчас всё кажется, будто ты здесь.

Санька. Мам, я ухожу. Я должен. Ты прости, что так вышло. Но я не мог по-другому. Не мог. Хотел бы, но не мог. Так уж получилось. Прости!

МП. Ох… Почудилось чего-то.

Санька. Мам, жизнь такая глупая… Потому что мы глупые. Мы сами всё так устроили, глупо. Ты меня не слышишь, но чувствуешь, я знаю.

Мария Петровна взяла в руки фотографию, стоящую на столике, рядом с кроватью.

МП. Ох, сыночек… Жизнь такая глупая… И жестокая. Не уберегла я тебя, не сохранила. А ты у меня такой хороший. Такой… (Плачет)

Санька. Мам, мы встретимся, обязательно встретимся. И уже никогда не расстанемся. Я тебе обещаю. Ты главное живи и радуйся, пока. Мне так дед Василий сказал. Надо жить и радоваться, и других радовать. А за меня не переживай, у меня всё хорошо будет. Я тебя там подожду. Смерти нет, мам.

В этот момент часы на стене пробили. Мария Петровна взглянула на них. Санька тоже взглянул.

Ангел. Пора.

Позади Саньки, в районе окна появился яркий, густой, струящийся свет, издающий шум, напоминающий ветер, который начал затягивать его внутрь, отдаляя от матери.

Санька. Смерти нет, мама! А время есть! Чтобы бы мы научились ценить! Научились ценить! Жизнь! Любовь! Друг друга! Каждое мгновение! Я это понял, мама! Я всё понял..! Ты скажи им, что я их люблю! Я вас всех люблю! И я не хотел уходить! Просто так нужно! Так нужно!

Свет окончательно поглотил Саньку и исчез вместе с ним. Санька начал подниматься над домом, выше и выше. (Звучит: Thomas Trenker - wind's embrace.) Увидев, вначале, свою улицу, затем две соседние, полуразрушенную котельную, школу, магазин. Затем увидел полностью всю свою деревню, как на ладони. Люди занимались обычными делами. Общались, смеялись, ругались, пили, выясняли отношения, дрались и снова мирились. И только Мария Петровна подошла к окну, с фотографией в руке, вглядываясь в звёздное небо, словно веря в то, что в этот момент её Санька смотрит на неё откуда-то сверху. Будто провожая его, теперь уже в последний раз.

Темнота.

Санька открывает глаза, видит пасмурное зимнее небо, повсюду слышатся выстрелы, взрывы, крики боевиков.

Санька. (Сдавленным голосом, едва шевелящимися губами) Холодно… Больно… Мама… Ангел… (В руке сжимая пучок сухой травы. Рука разжимается, глаза закрываются.)

Темнота

Занавес

Конец

Все авторские права сохраняются.

Постановка пьесы на сцене возможна только с письменного согласия автора.

Андрей Миронов

Город Москва

ул. Нахимовский проспект д 6, кв 12

телефон: 8(967)-195-00-90

E-mail: holyapostol@mail.ru