Михалыч уходит, захлопнув двери.

МП. Надоел, до жути. Не просыхает.

ДБ. А чего ему ещё делать.

МП. Как с войны вернулся, так и порет изо дня в день. Всё пропил. И совесть и семью и себя.

ДБ. М-да. (Протяжно)

МП. А какой парень был. Видный. Красавец. Умный. Школу с золотой медалью закончил.

ДБ. Сломался. Жизнь она такая. Не всякий выдержит.

МП. Не жизнь, Боря, а смерть его сломала. Война… Он же так орал по ночам, что Валька от него и ушла, не вытерпела. А как напьётся, плачет. Или буянит. Руки,- говорит,- ноги оторванные, да трупы перед глазами. И кошмары, почти каждую ночь снятся. А сколько их таких пришло… Покалеченных, да контуженных. Вроде живой, здоровый, а с головой непорядок.

ДБ. Ну, знаешь, Мария, ты давай, это, не наговаривай понапрасну. Не все такие. Это уж от человека зависит. Пьют с дури, а не из-за войны.

А воевать тоже кому-то надо. Чтоб мир во всём мире был.

МП. Вам бы мужикам всё воевать. Скоро совсем перебьёте друг друга, никого не останется, кроме баб. А мира, как не было, так и нет. Чего туда было лезть? Пусть бы они там сами разбирались. Да и сейчас…

ДБ. (Жёстко, строго) Мы выполняли интернациональный долг!

МП. А нам он нужен, ваш интернациональный долг? О нас кто подумал? Дома бы порядок лучше навели.

ДБ. Родина дала приказ! Надо, значит надо!

МП. Да гори он синим пламенем, ваш приказ!

ДБ. У нас с Вами – бабами, вечный конфликт интересов. Нам друг друга не понять. У вас одни меркантильности на уме. А мы решением глобальных вопросов занимаемся. Геополитической значимости.

МП. Вот я и переживаю за Сашеньку. Не дай Бог вот так вот, как Михалыч. Или того хуже. (Отвернулась в угол, плачет)

ДБ. Ну, ты это, Маш, успокойся. Ну, чего ты придумываешь-то? Не надо, ну. (Подошёл, обнимает) Всё, всё.

МП. Мой-то, вон, тоже, полез в этот Чернобыль. Добровольцем. Пришёл, помучился, да помер через год. Оставил меня одну с сыном, да моими бабьими меркантильностями. Я конечно хочу, чтобы у него всё было хорошо. И делать тут нечего, это понятно. Денег-то у меня нет, его выучить. (Плачет)

ДБ. Ну, всё, всё, всё. (Обнимая, говоря полушёпотом)

Дверь открывается, заходит Санька.

ДБ. О, Солдат! Здорова! (Тянет руку, обнимает)

Санька. Здорова, дядь Борь. Чего тут у вас? Мам?

МП. Ничего, сынок. Всё нормально. Так, лук резала, да глаза щиплет, слёзы сами текут. Реву, как взаправдашняя. (Пытается рассмеяться)

Санька с недоверием посмотрел по очереди на обоих.

ДБ. Ну, ты это, все дела штоль сделал? Со всеми попрощался?

Санька. (Из дальней комнаты, что-то там ища) Почти.

ДБ. Уходишь?

Санька. Ага. А Вы один что ли?

ДБ. Один. Но мои тебе привет передавали. И тёть Шура и Петька. И Юлька. (Улыбается)

Санька. Спасибо. Им тоже.

ДБ. Ну, ты смотри хоть на собственные проводы не опоздай. А то без тебя, тебя проводим. (Смеётся)

Санька. Окей. (Уже стоя на пороге)

ДБ. Куда команда-то?

Санька. ВВ, вроде.

Петровна аж замерла и побледнела от услышанного.

ДБ. (Немного затушевавшись, поглядывая на Марию) А. Ну. Это ещё так. Предварительно. Это примерно. Куда по здоровью, показателям, в общем, подходишь. А там… Кто купит.

Санька. Мам, может помочь надо?

МП. А, да нет, сынок, ничего не надо, сама справлюсь. Тут всё женские дела. Ты иди, своими занимайся.

ДБ. А я для чего? Помогу, чай, если что.

Санька. Ну, тогда до вечера. (Уходит)

ДБ. Сань, погодь. Выбегает за ним. (Прикрывает дверь, чтобы мать не слышала) Ты бы пришёл пораньше, с матерью бы побыл, а то она переживает, сам понимаешь, два года ж не увидитесь.

Санька. Ладно.

ДБ. Ну, всё, давай. (Хлопает по плечу, заходит обратно)

МП. Слышал? (Борису)

ДБ. Да это всё ерунда ещё. Я ж говорю, кто купит.

МП. Да что ты заладил – кто купит, кто купит. Ой, нехорошее у меня предчувствие, ой, нехорошее.

ДБ. Да это ты заладила, со своим предчувствием. Раньше времени панику устраиваешь.

МП. (Села за стол, подперев голову руками) Ну почему? Почему ты не помог ему отмазаться от этой армии? Ты же мог договориться с Палычем, чтобы черканули эту бумажку несчастную на комиссии. Я ведь тебя просила… Я бы сама никаких денег не пожалела, если б они у меня были. Да где там…

ДБ. Да он сам не захотел. Служить, - говорит, - пойду. Как все.

МП. Значит, надо было его отговорить. Переубедить. Объяснить, что не нужно это всё. Или наперекор сделать. Учиться надо, профессию получать. Хоть в ПТУ. Отсрочку взять. А там, глядишь, и заварушка бы эта закончилась. Меня он всё равно не слушает. У меня ведь никого нет кроме него. Понимаешь? Никого. Случись чего, не дай Бог, не переживу…

ДБ. Наперекор бесполезно. Всё равно уйдёт, упёртый. Да и как я его отговорю, если он сам рвётся туда? Как ни крути, а парень у тебя горячий. Геройский, можно сказать.

МП. Кому оно нужно это геройство? Мне? Тебе? Ему?

ДБ. Стране.

Санька идёт по улице, в руках у него пакет. Подходит к группе молодых людей, сидящих на корточках возле полуразрушенной котельной. Парни одеты в спортивные костюмы, кепки и кроссовки, у кото-то на ногах туфли. Курят, грызут семечки.

Кабан. О, Архип. Быстро смотался, молодца.

Санька. Нате, пацаны.

Кабан. А стаканЫ, закусь, всё есть?

Санька. Всё.

Кабан. И курево?

Санька. Да.

Кабан. (Заглядывая в пакет) О. Ништяк. Живём. Нормально проставился.

Санька. Ну, я пошёл?

Кабан. А чё, с нами не будешь шоль?

Санька. Да не, мне некогда.

Кабан. Не уважаешь?

Санька. Да не, некогда просто, дела ещё есть.

Кабан. Ну, давай, хоть пять капель.

Санька. Да не, мне трезвым надо быть.

Кабан. Да ты чё, с пять грамм штоль улетишь? Слабый штоль такой? Ты чё? Ты давай хорош так меня пугать. (Все ржут)

Санька. Да не охота мне.

Кабан. Что значит не охота? Не, так не пойдёт. Давай, давай. Надо. Чтоб всё нормально было. По такому поводу. Ты чё, гонишь шоль? Давай. (Наливает в пластиковый стакан водку, протягивая Саньке)

Санька. Ну, ладно. (Выпивает через силу)

Кабан. Во! Правильный пацан. Хорошо пошла?

Санька. Угу.

Кабан. Закуси, закуси. Сухариком.

(Санька закусывает, морщась)

Санька. Ну, всё, пацаны.

Кабан. Погнал?

Санька. Ага. (Жмёт всем руки)

Кабан. Давай, удачи.

Все так же по очереди пожелали Саньке удачи.

(Уже вполголоса, дружкам) Вечером ещё зайдём, догнаться ж надо, по-любому. (Все ржут)

Отойдя, буквально на несколько шагов, Санька вдруг остановился, увидев дерево, на которое раньше никогда не обращал особого внимания, стаю кружащихся неподалёку ворон, деда Василия, сидящего, казалось бы уже последние лет двадцать, безотрывно, на лавочке возле собственного дома, двоих ребятишек, играющих на пустыре, кота перебегающего улицу. Всё это и не только это, словно слилось в одну общую картину в его разуме, заставив на мгновение затаиться и прислушаться к чему-то таинственному и до сей поры незнакомому, к тому, что объяснить было невозможно, но от чего словно защемило внутри.

Санька. Кабан? (Обернувшись, произнёс он)

Кабан. Чё?

Санька. (Затем придя в себя через пару секунд, ответил) Ни чё.

Кабан. Ты чё, Архип? Потерялся? Вот тя приплющило по-ходу. (Смеются)

Санька уходит.

Снова кухня Санькиного дома. Дядя Боря и Петровна сидят за столом.

ДБ. Что-то меня разморило с дороги, Марусь. Пойду прилягу, наверно. Время-то есть. Тебе точно ничего не надо?

МП. Да нет. Ты иди, в комнату, отдыхай.

В дверь, по привычке, без стука, вошла соседка Нина, громко возвещая о своём появлении.

ТН. Соседка! Дома?

МП. Дома, дома.

ТН. Принимай, провиант. (Вытаскивает трёхлитровые банки с огурцами и помидорам, ставит, по хозяйски, на стол) Вот, приволокла, еле допёрла.

МП. Ой, ты моя золотая. Спасибо.

ТН. Будешь должна. (Смеётся)

МП. С тобой не расплатишься.

ТН. Одна штоль?

МП. Нет. Борис в комнате, отдыхать пошёл. А Сашка с друзьями где-то.

ТН. А. Объявился, в кои-то веки.

МП. Тихо. Ты чего?

ТН. Ничего. Пусть слышит. А то заявится раз в год, а разговору потом, как на десять подвигов.

МП. Да он и так, помогает, чем может.

ТН. Чем может… Мог бы и больше, если бы хотел. Родной племянник, как - никак.

МП. Он не обязан.

ТН. Обязан. Вы у него одни. Ты без мужа, а Санька без отца всю жизнь. А то только по праздникам, галочку поставить, да выказаться перед людьми, какой он хороший. Для своего то, вон, обормота Петьки, всё делает. Небось его-то и не приехали.

МП. Не смогли.

ТН. А. Ну, понятно.

МП. Ой, Нин, ладно, не затевай.

ТН. Эх, доля наша, бабья, Машк, горемычная, одни всё на себе тащим. Все мужики, - кто спился, кто уехал, кто помер. Я своих двоих в город спровадила, там хоть устроились, слава Богу. Одна ведь поднимала. Вырастила и вперёд.

Ходики снова громко ознаменовали уход очередного часа в небытие. Женщины замерли.

ТН. Давай хоть помогу чем, а то время 12, не успеем.

Сашка идёт по улице быстрым шагом, засунув руки в карманы ветровки. Доходит до двухэтажки, поднимается на второй этаж, стучит в дверь. Открывает мужик с огромным брюхом, тонкими ногами и руками, в семейных трусах и белой, обшарпанной майке.

Санька. Здрасть, дядь Ген. А Лена дома?

ДГ. Ленк, иди, к тебе пришли.

Ленка. (Из дальней комнаты) Кто?

ДГ. Выйди, узнаешь. (Прикрывая дверь, икнув, уходит)

Ленка. А сказать, блин, не судьба.

Через некоторое время выходит, одетая в короткую юбку и топик.

Тебе чего?

Санька. Привет, Лен. Поговорить. Хотел.

Ленка. Ну, говори.

Санька. Может выйдешь?

Ленка. (Вздохнув, закрыла дверь, вышла уже в накинутом пуховике) Есть сигарета?

Санька. Ты чё, курить начала?

Ленка. Балуюсь. Нельзя?

Санька. Да, не. Не знаю. (теряясь от волнения)

Ленка. Ну, чё, есть?

Санька. А, да. Вот. (Суетливо достаёт из кармана, протягивает, затем прикуривает) Для пацанов взял.

Закурила.

Ленка. Ну, чего хотел?

Санька. Да, я, это… Ухожу сегодня.

Ленка. Куда? В мир иной? (Засмеялась)

Санька. Нет. В армию.

Ленка. А, ну эт не страшно. Вернёшься.

Санька. Угу.

Ленка. А от меня, чего надо?

Санька. Да… В общем… (сделав паузу) Хочу, чтоб ты меня ждала.

Ленка. Чё? С какого перепугу?

Санька. Потому чт… Потому, что я тебя люблю. (Затем повернулся к ней, взяв за плечи и глядя прямо в глаза, трясущимся от волнения голосом, выпалил) Я тебя очень, очень, очень сильно люблю, Леночка! Ты даже не представляешь как! Я всё сделаю для тебя! Я вернусь и мы уедем, я тебя заберу отсюда! Мы поженимся! У нас будет всё хорошо! Я тебе обещаю! Я заработаю денег, много денег! Я из армии, с войны привезу! Квартиру, машину, всё купим, в городе!

Ленка. (Пытаясь расцепить его кисти и отстраняя от себя) Да успокойся ты! Ненормальный! Разошёлся.

Санька. Хочешь я Гоча урою за тебя! Хочешь?! Я всех урою!

Ленка. Да он тебя вперёд уроет. Ты лучше бы не попадался ему на глаза.

Санька. Мне по фиг.

Ленка. Мы ж уже говорили на эту тему. Ну, не лежит у меня к тебе душа. Понимаешь? Не лежит и всё. Не могу ничего с собой поделать.

Санька. А к нему лежит? (Грустно произнося)

Ленка. К нему? (Задумчиво) Не знаю.

Санька. Он ведь тебя не любит! Не любит так, как я! Совсем не любит! Никто тебя не будет любить так, как я!

Ленка. Да нужна мне ваша любовь.

Санька. Ты с ним из-за денег? Из-за денег, да? Из-за того, что он крутой, его все боятся? Да?

Ленка. Ой, да какие там деньги… И до понтов ваших мне нет дела.

Санька. Тогда почему?

Ленка. Да по кочану. Просто по приколу. Сегодня он, завтра другой. Какая разница? Пока мне интересно, я с ним, надоест, пошлю.

Санька. Я не могу жить без тебя.

Ленка. А я чё теперь сделаю? Жизнь большая, найдёшь кого-нибудь.

Санька. Никто мне, кроме тебя, не нужен.

Ленка. (Вздыхая с усмешкой) Вот ты трудный.

Санька. Я тебя с пятого класса люблю.

Ленка. (С усмешкой) Пипец.

После небольшой паузы.

Санька. В общем, я попрощаться пришёл.

Ленка. (Равнодушно) Ну, молодец, чего ещё сказать. Флаг те в руки, барабан на шею. Всё?

Санька. Можно я тебя за руку возьму? Просто.., подержать.

Ленка. Чё?

Санька. За руку… Подержать… Просто…

Ленка. (Равнодушно, с пренебрежением и недоумением закатывая глаза кверху) Ну, возьми… Чудик…

Санька взял её руку, нежно сжав в своих ладонях, прерывисто дыша, затем прижал к области сердца.

Ленка. Больной.

В этот момент в подъезде послышались шаги и мужской кашель. Молодые люди обернулись, и увидели внизу, на лестнице, застывшего от удивления и недоумения, так же, смотрящего на них Гоча.

Ленка. Лёш… (Взволнованно)

Гоч. Так, чё это за херня здесь, я не понял?

Ленка. Ничего. Блин, отпусти. (Раздражённо вырывая свою руку из Санькиных)

Гоч. В смысле – ничего?! Чё этот ушлёпок здесь делает? (Начал быстро подниматься по лестнице, перешагивая через две ступени сразу, затем схватил Саньку за шиворот ) Слышь, ты чё, олень?! (Резко толкнул вниз по лестнице. Санька спотыкаясь полетел по ступеням) Ты, в натуре, шалава, совсем нюх потеряла?!

Ленка. Да чё я? Он сам…

Гоч. Слышь, ты рот закрой, а то я те щас хлеборезку сломаю! А ты суда иди, пиздёныш! Я с тобой ещё не договорил.

Санька. Сам давай спускайся. Давай, давай. Ссышь?

Гоч. Чё ты там сказал? Ну, всё, урод, тебе .изда, базарю. Вешайся, чепушила. (Начал быстро спускаться вниз)

Санька выбежал во двор и скинув куртку, бросил её прямо на землю. Следом вышел и Гоч. Не дожидаясь, Санька с разбегу бросился на Гоча, попытавшись с размаха нанести ему удар в лицо, от чего тот увернулся и влепил Саньке так, что тот отлетел в сторону метра на два. Силы были явно не равны, поскольку Гоч был крепким и довольно высоким парнем, коренастого телосложения.

Гоч. Нормально словил? Это ток начало. Ты у меня отсюда живым не уйдёшь, тебя унесут.

Ленка тоже выбежала следом.

Ленка. Лёш, хорош!

Гоч. Пошла на хер!

Санька едва отойдя от сокрушительного удара, снова ринулся на противника, и сразу же получил серию мощных ударов в лицо, а затем и коленом в переносицу.

Ленка. Успокойся, хватит! Ничего же не было!

Гоч. Пошла на хер, я те сказал!

Из носа Саньки обильно хлынула кровь, образовались гематомы. Он стоял на коленях, утираясь грязными руками.

Ну чё, сучёныш, зашибись?! (Гоч нанёс ещё один удар ногой в лицо Саньке, от которого тот упал) На, ещё, для разбавочки!

Ленка. Лёш, ну всё, хватит! (Она схватила его за рукав, пытаясь оттащить в сторону)

Гоч. Съебалась, шкура! (В ответ он развернулся и нанёс ей удар ладонью в лицо)

Санька вскочив, с рёвом бросился на Гоча, обхватив его руками в попытке повалить на землю, попутно нанося удары в правый висок. Но изловчившись, Гоч, со всего маху, ударил Саньку головой прямо в лоб, отчего тот снова отлетел в сторону и упал тяжело дыша.

Санька. Лен, он тебя не любит! (Хрипел, задыхаясь Санька) Не надо тебе с ним! Не надо! Я тебя люблю! Пойдём со мной!

Гоч. Бля, вот ты, сука, дебил. В натуре, дебил. (Тоже прерывисто дыша)

Санька. Леночка… Моя…

Ленка. (Крича, практически в истерике, сквозь подступающие слёзы) Куда с тобой?! Куда?! Уходи! Я не хочу тебя видеть! Я не люблю тебя! И никогда не полюблю! Никогда! Никогда! Никогда! Пойми ты это уже наконец! Не нужна мне твоя любовь! И ты мне не нужен! Уезжай в свою армию! И вообще не возвращайся!

Гоч. Слышал, придурок? Вали отсюда, пока я тебя вообще не убил.

Санька медленно и тяжело поднялся, подобрал куртку, надел её, отряхнулся, посмотрел на Гоча, затем на Ленку, с остатками надежды.

Ленка. Уходи!

Затем резко развернулся и пошёл, но остановившись, хотел снова обернуться, как вновь услышал: Уходи! Её голос эхом отдавался в его голове, усиливаясь в десятки раз, пронзая, как тысячи игл нестерпимой болью, которую сложно было и принять и перенести. Он пошёл быстро, ускоряя шаг по мере движения, по пути обрывая в себе остатки надежды. За спиной, ещё отдалённо слышались крики разборок Ленки и Гоча, но всё это, постепенно, становилось для Саньки чужим. Чужая жизнь, чужая действительность, в которой ему больше не было места. Всё чужое. Из всего этого хотелось скрыться, убежать, раствориться, исчезнуть. Навсегда.