Философия Аристотеля

Учение о материи и форме

"... если ничего не суще­ствует помимо единичных вещей, — а таких вещей бес­численное множество, — то как возможно достичь зна­ния об этом бесчисленном множестве? Ведь мы по­знаем все вещи постольку, поскольку у них имеется что-то единое и тождественное и поскольку им при­суще нечто общее.

Но если это необходимо и что-то должно существо­вать помимо единичных пещей, то, надо полагать, не­обходимо, чтобы помимо этих вещей существовали ро­ды <...> Если помимо единичных вещей ничего не существует, то, надо полагать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все воспринимаемо чувствами, и нет знания ни о чем, если только не подразумевать под знанием чувственное восприятие.

Далее, в таком случае не было бы ничего вечного и неподвижного (ибо все чувственно воспринимаемое преходяще и находится в движении). Но если нет ни­чего вечного, то невозможно и возникновение: в самом деле, при возникновении должно быть что-то, что воз­никает, и что-то, из чего оно возникает, а крайний [член ряда] должен быть не возникшим, если только ряд прекратится, а из не-сущего возникнуть невозможно. <…>

Естественно возникновение того, что возникает от природы; то, из чего нечто возникает,— это, как мы говорим, материя; то, вследствие чего оно возникает, — это нечто сущее от природы, а чем оно становится — это человек, растение или еще что-то подобное им, что мы скорее всего обозначаем как сущности. А все, что возникает — естественным ли путем или через искус­ство,— имеет материю, ибо каждое возникающее может и быть и не быть, а эта возможность и есть у каждой вещи материя. Вообще же природа — это и то, из чего нечто возникает, и то, сообразно с чем оно возникает (ибо все возникающее, например растение или живот­ное, имеет ту или иную природу), и то, вследствие чего нечто возникает, — так называемое дающее форму естество, по виду тождественное возникаю­щему, хотя оно в другом: ведь человек рожден чело­веком.

Так, стало быть, возникает то, что возникает бла­годаря природе, а остальные виды возникновения име­нуются созданиями. Все такие создания исходят либо от искусства, либо от способности, либо от размышле­ния. А некоторые из них происходят также самопроиз­вольно и в силу стечения обстоятельств, примерно так же, как это бывает и среди того, что возникает благодаря природе: ведь и там иногда одно и то же возни­кает и из семени, и без семени. <…> А через искусство возникает то, форма чего находится в душе (формой я называю суть бытия каждой вещи и ее первую сущность); ведь и противоположности имеют в некотором смысле одну и ту же форму, ибо сущность для лишенности — это противолежащая ей сущность, например: здоровье — сущность для болезни, ибо болезнь обнаруживается че­рез отсутствие здоровья, а здоровье — это уразумение и познание в душе [врачевателя]. <…>

Делать определенное нечто — значит делать определенное нечто из субстрата как та­кового. Я хочу сказать, что делать медь круг­лой не значит делать круглое, или шар [как таковой], а значит делать нечто иное, именно осуществлять эту форму в чем-то другом, ибо если бы делали эту форму, ее надо было бы делать из чего-то другого — это ведь было [у нас] принято (например, делают медный шар, и делают это таким образом, что из этого вот, а именно из меди, делают вот это, а именно шар); если же де­лали бы и самый шар, то ясно, что его делали бы та­ким же образом, и одно возникновение шло бы за дру­гим до бесконечности. Очевидно, таким образом, что форма (или как бы ни называли образ в чувственно воспринимаемой вещи) так же не становится и не воз­никает, равно как не возникает суть бытия вещи (ибо форма есть то, что возникает в другом либо через искусство, либо от природы, либо той или иной спо­собностью). <...> Итак, из сказанного очевидно, что то, что обозначено как форма или сущность, не возникает, а возникает сочетание, получающее от нее свое наименование, и что во всем возникающем есть материя, так что одно [в нем] есть материя, а дру­гое — форма. <…>

Может вызвать недоумение вопрос, почему одно возникает и через искусство, и самопроизвольно, на­пример здоровье, а другое нет, например дом. Причина в том, что [в одних случаях] материя, которая кладет начало возникновению при создавании и возникнове­нии чего-то через искусство и в которой имеется какая-то часть [возникающей] вещи, отчасти такова, что мо­жет двигаться сама собой, а отчасти нет, и в первом случае она отчасти в состоянии двигаться определен­ным образом, а отчасти не в состоянии: ведь многое хотя и может двигаться само собой, но не в состоянии делать это определенным образом, например плясать. Поэтому те вещи, материя которых именно такого рода (например, камни), одним определенным образом двигаться не в состоянии, разве только с помощью другого, однако иным образом могут. <...> Вместе с тем из сказанного ясно также, что в некотором смысле все [создаваемые искусством] вещи возникают или из одноименного с ними (так же, как и природные вещи), например дом — из дома как созданного умом (ибо искусство—это форма), или из какой-нибудь своей одноименной части, или же из того, что содержит в себе некоторую часть [создаваемой вещи], если вещь возникает не привходящим образом: ведь причина, по которой создается что-нибудь, есть первичная часть, сама по себе сущая. <...> И так же, как в этих случаях, обстоит дело и с тем, что возникает естественным путем. Ибо семя порождает [живое] так же, как умение — изделия; оно содержит в себе форму в возможности... Что же касается того, что возникает самопроизвольно, то дело обстоит здесь так же, как там,— оно получается у того, материя чего способна и сама собой приходить в то движение, в которое приводит семя; а там, где этой способности нет, возникновение вещи возможно не иначе как через такие же самые вещи... это рассужде­ние доказывает, что форма не возникает. <...>

Что же касается сущности материальной, то не надо упускать из виду, что, если даже все происходит из од­ного и того же первоначала или из одних и тех же пер­воначал и материя как начало всего возникающего одна и та же, тем не менее, каждая вещь имеет некоторую свойственную лишь ей материю, например: первая ма­терия слизи — сладкое и жирное, желчи — горькое или еще что-нибудь, хотя, может быть, они происходят из одной и той же материи. А несколько материй бывает у одного и того же тогда, когда одна материя есть ма­терия для другой, например: слизь возникает из жир­ного и сладкого, если жирное возникает из сладкого, а из желчи возникает слизь, поскольку желчь, разла­гаясь, обращается в свою первую материю. Ибо одно возникает из другого двояко — или оно есть дальней­шее развитие другого, или это другое обратилось в свое начало. С другой стороны, из одной материи могут воз­никать различные вещи, если движущая причина раз­ная, например, из дерева — и ящик и ложе. А у некото­рых вещей, именно потому, что они разные, материя необходимо должна быть разной, например; пила не может получиться из дерева, и это не зависит от дви­жущей причины: ей не сделать пилу из шерсти или де­рева. Если поэтому одно и то же может быть сделано из разной материи, то ясно, что искусство, т. е. движущее начало, должно быть одно и то же: ведь если бы и материя и движущее были разными, то разным было бы и возникшее. <...>

А что касается сущностей естественных, но вечных, то дело здесь обстоит иначе. Ведь некоторые из них, пожалуй, не имеют материи, или [во всяком случае] не такую, а лишь допускающую пространственное движе­ние. И также нет материи у того, что хотя и существует от природы, но не есть сущность, а сущность — его субстрат. Например: какова причина лунного затмения, что есть его материя? Ее нет, а Луна есть то, что пре­терпевает затмение".

Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т.1  М., 1976.  С.109-110, 198, 201-203, 229-230.

Учение о четырех причинах

"Причиной называется [1] то содержимое вещи, из чего она возникает; например, медь — причина извая­ния и серебро — причина чаши, а также их роды суть причины; [2] форма, или первообраз, а это есть опре­деление сути бытия вещи, а также роды формы, или первообраза (например, для октавы — отношение двух к одному и число вообще), и составные части определения; [3] то, откуда берет первое свое начало изме­нение или переход в состояние покоя; например, совет­чик есть причина, и отец — причина ребенка, и вообще производящее есть причина производимого, и изменя­ющее — причина изменяющегося; [4] цель, т. е. то, ради чего, например, цель гулянья — здоровье. В са­мом деле, почему человек гуляет? Чтобы быть здоро­вым, говорим мы. И, сказав так, мы считаем, что указали причину. Причина — это также то, что находится между толчком к движению и целью, например: при­чина выздоровления — исхудание, или очищение, или лекарства, или врачебные орудия; все это служит цели, а отличается одно от другого тем, что в одном случае это орудие, в другом — действие.

О причинах, таким образом, говорится, пожалуй, в стольких смыслах, а так как о причинах говорится в различных значениях, то следует, что у одного и того же бывает несколько причин, притом не как прив­ходящее (например, причины изваяния — и ваятельное искусство и медь, причем не в отношении чего-то иного, а поскольку оно изваяние; но они причины не в одном и том же смысле, а одна из них в смысле материи, дру­гая — как то, откуда движение). И кроме того, есть причины по отношению друг к другу (так, занятие трудом — причина хорошего самочувствия, а оно при­чина занятия трудом, но не в одном и том же смысле, а одно—как цель, другое—как начало движения). Далее, одно и то же бывает иногда причиной противо­положного, а именно то, что, будучи в наличии, есть причина вот этого, мы иногда признаем причиной про­тивоположного, если оно отсутствует, например: при­чиной крушения судна — отсутствие кормчего, присут­ствие которого было причиной его сохранности, причем то и другое — и присутствие и отсутствие — суть при­чины в смысле движущего.

Все только что указанные причины подпадают под четыре совершенно очевидных вида. Звуки речи у сло­гов, материал изделий, огонь, земля и все такого рода элементы тел, части целого, предпосылки для вывода — все они причины этих вещей в значении того, из чего эти вещи состоят; причем одни из них суть при­чины как субстрат (например, части), другие — как суть бытия вещи (таковы целое, связь и форма). С дру­гой стороны, семя, врачеватель, советчик и вообще то, что действует, — все это причины в смысле того, от­куда начало изменения или покоя. А остальные суть причины в смысле цели и блага для другого. <...> Итак, причины, отличные между собой по виду, та­ковы и их столько; что касается разновидностей при­чин, то по числу их, правда, много, но если представ­лять их в главных чертах, то и их будет меньше. В са­мом деле, о причинах говорят в различных значениях, и среди самих причин одного и того же вида одна по сравнению с другой бывает первичной или вторичной, например: причина здоровья — врачеватель и сведу­щий, причина октавы — отношение двух к одному и число, и так всякий раз [общее], объемлющее какое-либо единичное. Далее, причиной может быть и прив­ходящее, и род его, например: причина изваяния в одном отношении — Поликлет, а в другом — ваятель, ибо быть Поликлетом есть для ваятеля нечто привходящее; причина также то, что объемлет привходящее, напри­мер: причина изваяния — человек или также вообще живое существо, потому что Поликлет — человек, а че­ловек — живое существо. И среди этого привходящего точно так же одно бывает более отдаленной и более близкой причиной, чем другое, например: если обозна­чают как причину изваяния бледного и образованного, а не только Поликлета или человека. А помимо всех этих причин и в собственном смысле, и причин прив­ходящих говорят об одних причинах как сущих в воз­можности, а о других — как сущих в действительности, например: причина строительства дома—строитель до­ма [вообще] или строитель, строящий этот дом".

Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т.1  М., 1976.  С.146-147.