2.2. Размножение и индивидуальное развитие организмов. Феномен «целесообразности» строения и функционирования живых систем.

Самовоспроизведение является одним из основных свойств (атрибутов) живых тел. Индивидуальное раз­витие всех живых тел на определенном этапе приводит к размножению, воспроизводству индивидов, подобных родительским. Размножение особей обеспечивает со­хранение вида. Формы самовоспроизведения — размно­жения — живых тел чрезвычайно разнообразны. Ви­русы и фаги размножаются путем новообразования в клетке, в которой они паразитируют. По современным представлениям, проникновение в клетку вирусного или фагового тельца сопровождается разрушением их бел­ковой оболочки. Освободившаяся нуклеиновая кислота вируса или фага подвергается репродукции в цито­плазме клетки. При этом считается возможным ее взаи­модействие с нуклеиновыми кислотами. Затем проис­ходит новообразование вирусных и фаговых телец. Зрелые вирусы или фаговые тельца выходят из клетки и инфицируют другие клетки.

В мире бактерий процесс новообразования сменяется делением бактериальной клетки надвое. Размножение бактерий путем деления не сопровождается сложными ядерными изменениями, типичными для клеток одно­клеточных и многоклеточных животных и растений. Для протистов характерен более сложный тип клеточ­ного деления, при котором из ядерного вещества воз­никают особые палочковидные образования — хромосо­мы, делящиеся посредством расщепления надвое, так что каждая дочерняя клетка получает идентичный ма­теринскому набор хромосом.

У протистов наряду с размножением путем деления появляется новый, высший тип размножения, которому предшествует слияние двух клеток,— половой процесс. Некоторые признаки полового процесса отмечены и у бактерий, в частности обмен веществ путем образова­ния временного протоплазматического мостика между конъюгирующими бактериальными клетками. Однако в типичной форме половой процесс впервые наблю­дается у протистов. У многих видов протистов обнару­жено развитие специальных половых клеток —гамет, которые возникают путем особого типа деления клеток. Оплодотворение заключается в слиянии гамет, резуль­татом которого является оплодотворенная клетка — зи­гота. У многих протистов обнаружен характерный для половых клеток тип деления, предшествующий оплодо­творению, при котором число хромосом уменьшается вдвое (редукционное деление). Таким образом, при оплодотворении в результате слияния двух клеток с редуцированным (гаплоидным) количеством хромосом возникает клетка с полным (диплоидным) хромосом­ным набором.

У примитивных многоклеточных животных (губок, кишечнополостных) еще сохраняется неполовой тип размножения, сходный с делением протистов,— почко­вание, посредством которого образуются гигантские ко­лонии некоторых видов этих животных без образования половых клеток. Однако главным способом размноже­ния многоклеточных животных становится половой про­цесс, связанный с развитием двух типов гамет — муж­ской и женской половых клеток (сперматозоида и яй­цеклетки). Индивидуальное развитие многоклеточных животных начинается с оплодотворения яйца. Оплодо­творенная яйцевая клетка превращается в эмбрион путем многократных делений.

Способность оплодотворенной лицевой клетки к воспроизведению организма и способность взрослого организма вновь рождать половые клетки издавна по­ражала воображение людей. Еще Аристотель в своих работах по размножению и развитию животных, для того чтобы объяснить превращение бесформенной слизи, выделяемой самцом и самкой, в сложный организм, развивал идею об особом нематериальном начале — форме, которая заключена в мужском семени и управ­ляет развитием плода. Идеалистические представле­ния Аристотеля о нематериальных факторах развития были воскрешены эмбриологами-виталистами в XX в., о чем будет сказано ниже.

Не менее трудно объяснить, как сложный организм, состоящий из специализированных клеток, порождает неспециализированные половые клетки, дающие начало новому организму. Во времена Аристотеля в античном естествознании существовало представление, что семя производится всеми частями организма и, таким обра­зом, содержит в себе в скрытом виде все их зачатки. Аристотель отвергал этот взгляд, считая семя выделе­нием организма в целом. Однако вопрос о том, в каком виде семя заключает в себе свойства родительских особей, Аристотель решал идеалистически, утверж­дая, что нематериальный фактор развития, форма, вно­сится в семя родительским организмом. Этот вопрос и до наших дней продолжает оставаться предметом оже­сточенных споров между учеными.

По своему микроскопическому строению и химиче­скому составу половые клетки действительно крайне просты и наименее дифференцированы среди всех дру­гих клеток организма. Как же они порождаются высоко дифференцированным организмом, состоящим из спе­циализированных клеток? И в какой форме в них зало­жена способность к воспроизведению целого сложного организма со всеми его специализированными клетка­ми? Одной из ложных теорий, возникших в связи с раз­работкой этих вопросов, является теория зародышевой плазмы Вейсмана.

Согласно этой теории, половые клетки отличаются от телесных (соматических) клеток своим непосред­ственным происхождением от половых же (зародыше­вых) клеток родительских организмов в результате обособления зачатка после первых делений оплодотво­ренной яйцеклетки. Получается, что в эволюционном развитии организмов половые клетки образуют обособ­ленный поток «зародышевой плазмы», не зависящей от организмов, порождаемых слиянием этих «зародыше­вых плазм». Телесная плазма, согласно Вейсману, не в состоянии порождать половые клетки.

Методологическая порочность теории зародышевой плазмы Вейсмана состоит в том, что в ней организм рассматривается в качестве простого носителя вечной и бессмертной субстанции, воплощенной в половых клетках. Фактическая необоснованность этой теории доказана многочисленными экспериментами с регенера­цией половых клеток из соматических у множества животных и растений. Еще К. А. Тимирязев, критикуя теорию зародышевой плазмы, приводил пример с бего­нией, которая развивается в целое растение с нормаль­но функционирующими непродуктивными органами из надрезов листа, положенного на влажную землю. Еще в Институте физиологии растений АН СССР уда­лось получить целые плодоносящие растения моркови из клеток, взятых из сердцевины корнеплода. Подоб­ные явления известны теперь не только в раститель­ном, но и в животном мире.

Таким образом, противопоставление половых клеток соматическим по способу их развития лишено основа­ния. Конечно, специализированные клетки высших жи­вотных (нервные или мышечные) не могут стать источ­ником развития половых клеток. Однако при опреде­ленных условиях многие слабо дифференцированные соматические клетки дают начало половым.

Несмотря на указанные противоречия теории заро­дышевой плазмы с фактами, она продолжает оказывать влияние на мышление биологов, в частности в вопро­сах, связанных с проблемой наследования изменений, приобретенных организмом под влиянием условий жизни. Так, например, известный американский цито­лог Каудри использует эту теорию для объяснения ненаследуемости ракового превращения клеток.

Процесс оплодотворения играет огромную роль в развитии органического мира. Рассмотренный в самой общей форме, он заключается в слиянии половых кле­ток, дающих начало новому организму. При этом про­исходит сложное взаимодействие веществ, в результате чего возникает новый организм, в котором сочетаются наследственные свойства родителей. Организм, таким образом, получает новые возможности приспособления к условиям жизни. Развивающийся из оплодотворенной клетки организм, сочетая в себе способности к реак­циям на внешние воздействия, унаследованные от двух особей, оказывается более жизнеспособным и пластич­ным, чем при вегетативном размножении или самоопло­дотворении (что нередко наблюдается среди растений), когда новый организм подобен родительскому.

Особенно значительным оказывается этот эффект при скрещивании особей, различающихся друг от друга по своему происхождению или выращиваемых в неоди­наковых условиях. Этот факт был давно подмечен животноводами и земледельцами и нашел эксперимен­тальное подтверждение в трудах ряда биологов еще в XVII—XVIII вв. Опираясь на эти наблюдения и иссле­дования, а также на собственные эксперименты, Ч. Дар­вин пришел к выводу о существовании закона биологи­ческой полезности скрещиваний неродственных орга­низмов и вредности теснородственного оплодотворения. «Потомство от соединения двух различных особей, осо­бенно если их прародители подвергались действию очень различных условий,— писал Дарвин,— имеет огромное преимущество по высоте, весу, конституциональной силе и плодовитости над самоопыленным потомством каждого из родителей. И этот факт вполне достаточен для того, чтобы объяснить происхождение половых эле­ментов, т. е. генезис двух полов».

Идеи Дарвина получили дальнейшее развитие в тру­дах К. Л. Тимирязева, И. В. Мичурина и др.

Теория зародышевой плазмы Вейсмана оказала большое влияние на развитие современных биохимико-генетических представлений о природе оплодотворения. Сторонники этих представлений сущность оплодотворе­ния видят в механическом слиянии двух зародышевых плазм, заключенных в ядрах растительных клеток. За субстрат зародышевой плазмы принимается заключен­ная в хромосомах дезоксирибонуклеиновая кислота в отрыве от других биохимических компонентов клетки. Остальные части половых клеток, согласно этим пред­ставлениям, составляют телесную плазму, которая су­щественной роли в процессе оплодотворения не играет. В связи с этим утверждается, что мужская половая клетка вносит в яйцевую клетку только ядерное ве­щество.

В настоящее время эти представления получают широкое распространение в биологической науке в связи с достижениями, относящимися к регуляции синтеза белка в клетке посредством нуклеиновых кислот. Эти достижения нельзя оставить без внимания при рассмот­рении проблемы оплодотворения. Понятно, что процес­сы разрушения и синтеза белков, происходящие при слиянии и взаимодействии двух химически неидентич­ных клеток, сопровождаются интенсивными превраще­ниями нуклеиновых кислот, связь которых с синтезом белков не вызывает в настоящее время сомнения.

Однако сводить процесс оплодотворения к химиче­скому взаимодействию лишь нуклеиновых кислот роди­тельских организмов так же ошибочно, как все разви­тие организма сводить к сумме синтезов специфических белков, идущих под контролем соответствующих ну­клеиновых кислот. Оплодотворение — биологический процесс, и сущность его заключается в специфическом противоречивом взаимодействии организмов, относя­щихся к одному виду, с помощью половых клеток. Возникающая в результате оплодотворения зигота че­рез посредство веществ мужской и женской половых клеток объединяет в себе свойства родительских орга­низмов. Нет необходимости среди этих веществ искать и выделять специальное «вещество наследственности», хотя бы и связанное самым тесным образом с синте­зом белков. Вся совокупность веществ, входящих в со­став половых клеток, участвует в той или иной мере в процессе оплодотворения.

В возникшей после оплодотворения зиготе синтези­руются новые вещества, характеризующие развиваю­щийся новый организм. Совершенно очевидно, что в связи с этим перестраивается и весь химический аппа­рат, связанный с воспроизведением этих веществ, и в том числе с воспроизведением белков. Естественно, меняется и так называемый код нуклеиновых кислот как одно из звеньев этого сложного химического аппа­рата.

Для правильного понимания сущности процесса оплодотворения большое значение имела разработка И. В. Мичуриным и его последователями проблемы вегетативной гибридизации. Получение ве­гетативных гибридов, т. е. организмов, сочетающих наследственные свойства родительских организмов в ре­зультате их сращивания, показывает, что эффект, достигаемый при половой гибридизации слиянием по­ловых клеток, может быть достигнут и при взаимо­действии веществ двух организмов неполовым путем. Вегетативные гибриды, сочетая в себе свойства роди­тельских органов, также приобретают повышенную пластичность и жизненную стойкость подобно гибридам, полученным с помощью слияния половых клеток.

Эмбриональное развитие организмов составляет предмет особой отрасли биологической науки - эмбрио­логии. В XIX в. под влиянием идей дарвинизма бурно развивалась сравнительная эмбриология, составившая одну из основ эволюционного учения. В XX в. получила развитие экспериментальная эмбриология, поставившая задачей исследование причин формообразования в эмбриональном развитии. Эта отрасль эмбриологии была названа одним из ее основателей, немецким биологом Г. Шпеманом, «механикой развития».

Основное понятие механики развития — индукция означает действие одного зачатка зародышевого орга­низма на другой, в результате чего происходит формо­образование. Приведем наиболее известный пример эмбриональной формообразовательной индукции. Подсаженный под зародышевую кожу зачаток глаза (глаз­ной бокал) вызывает в ней развитие хрусталика.

Шпеманом была разработана теория организаторов, согласно которой эмбриональное развитие представляет собой цепь процессов индукции, первым звеном которой является действие первичного индуцирующего фактора, заключенного в верхней губе первичного рта (бластопора) эмбриона. Этот фактор вызывает развитие нерв­ной системы зародыша. Шпеман дал ему название пер­вичного организатора.

Экспериментальное исследование эмбрионального развития имеет огромное значение, ибо раскрывает материальный характер процессов, обеспечивающих наиболее трудно объяснимое свойство жизни — формо­образование. Факты эмбриональной индукции - фор­мообразовательных взаимодействий между частями эм­бриона — не вызывают сомнений. Однако общее направ­ление механики развития, преувеличивающей значение эмбриональной индукции и недооценивающей роль условий внешней среды в развитии зародыша, нередко приводит к методологическим ошибкам.

Некоторые представители современной биохимиче­ской эмбриологии рассматривают эмбриональное разви­тие как автономный процесс, движущими силами которого являются взаимодействия между его частями, начиная с действия нуклеиновых кислот зиготы на белки оплодотворенной яйцеклетки и кончая индукцией эмб­риональных органов. Условия жизни, входящие как неотъемлемый компонент в понятие организма, в этой интерпретации развития не принимаются во внимание.

Правильное решение проблемы движущих сил эм­брионального развития должно включать представление об эмбриональном развитии не только как о функции особи, но и функции вида. Эмбриональное развитие су­ществует как один из этапов воспроизведения особи в интересах сохранения вида. На эмбриональное разви­тие накладывает отпечаток все предшествующее раз­витие вида. Развитие эмбриона представляет собой определенный период реализации и изменения наслед­ственности, полученной организмом от родителей. Эта наследственность развивалась в многообразных воз­действующих на организм условиях жизни. Она вклю­чает изменения, приобретенные не только непосредст­венно родительскими организмами, но и самыми отда­ленными предками. Поэтому экспериментальное иссле­дование эмбриональных формообразовательных процес­сов может привести к правильным выводам только с учетом всех влияний среды, при которых происходило развитие данного вида. Одной из широких материалистических биологиче­ских теорий, на которую может опираться эксперимен­тальная эмбриология в исследовании движущих сил ин­дивидуального развития, является павловская теория условных рефлексов (временных связей).

К числу важнейших качественных отличий живых тел от неживых относится их способность вступать не только в постоянные, но и специфические временные связи с окружающими предметами. Эти связи могут носить характер пищевой, двигательной, защитно-оборонительной и других реакций организма на внешние воздействия. Все тела, окружающие организм, находят­ся либо в постоянных наследственно закрепленных свя­зях с ним, либо сопутствуют этим связям, составляя систему временных, сигнальных связей, способствующих осуществлению врожденных связей. «...Бесчисленные, разнообразные и отдаленные внешние агенты,— писал И. П. Павлов,— являются как бы сигналами пищевого вещества, направляют высших животных на захватыва­ние его, двигают их на осуществление пищевой связи с внешним миром... Данный пищевой объект может на­ходиться то в одном, то в другом месте, сопровождаться, следовательно, то одними, то другими явлениями, вхо­дить элементом то в одну, то в другую систему внеш­него мира. А потому раздражающими влияниями, вы­зывающими в организме положительную двигательную, в широком смысле слова, реакцию к этому объекту, дол­жны временно быть то одни, то другие явления при­роды".

Путем образования временных связей осуществля­ются тончайшие приспособления живых тел к окру­жающей среде, достигается единство организма со средой. Оно временно и относительно: изменения окру­жающих условий постоянно нарушают его. В силу не­обходимости происходит приспособление к новой ситуа­ции, возникают новые временные связи.

Одним из капитальных обобщений павловского уче­ния о развитии является вывод о закономерном превра­щении длительно повторяющихся временных связей в постоянные, превращение некоторых условных реф­лексов в безусловные, закрепленные наследственностью. «Можно принимать,- считал И. П. Павлов, что неко­торые из условных вновь образованных рефлексов позд­нее наследственностью превращаются в безусловные». Практика животноводства подтверждает это обобщение. Временные связи, вновь приобретенные рефлексы в ре­зультате длительной тренировки в ряде поколений нередко становятся наследственными. Так, у собак вы­работаны и стали наследственными сторожевой, поиско­вый, охотничий, агрессивный и другие рефлексы. У мо­лочного скота выработался и наследственно закрепился рефлекс молокоотдачи при доении. Продуктом закреп­ленных временных связей в филогенезе являются соответствующие изменения органов. Этот процесс отра­жается в индивидуальном развитии.

В ходе исторического развития живой материи по мере усложнения и совершенствования нервной системы отражение внешнего мира приобрело форму сознания. Материальную основу сознания составляют пока еще недостаточно изученные физические и химические про­цессы в нервной системе человека, с помощью которых воздействия внешнего мира на органы чувств преобра­зуются в акты сознательной деятельности. Эти акты, однако, не ограничены у человека работой головного мозга — мышлением. Они сопровождаются прежде всего работой мышц, составляющей физиологическую основу трудовой деятельности человека, и включают многие другие функциональные отправления организма. «Все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозго­вой деятельности,— указывал И. М. Сеченов,— сводится окончательно к одному лишь явлению — мышечному движению». Вот почему в результате отражения внеш­него мира в определенной степени меняется не только сознание, но также строение и функции человеческого организма. Этот закон был вскрыт Энгельсом в его ра­боте «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека».

Отражение внешнего мира живыми телами, не обла­дающими сознанием, заключается главным образом в реакции на внешние воздействия — условных и без­условных рефлексах. Осуществление этих реакций со­пряжено с приспособительными изменениями орга­нов. Изменения организма, приобретенные путем функ­ционального приспособления, воспроизводятся в ряде поколений в индивидуальном (главным образом эмбрио­нальном) развитии и становятся врожденными (наслед­ственными) свойствами организма.

Остановимся на нескольких примерах. Пищевая и защитно-оборонительная функции — древнейшие основные функции организмов, выражаю­щиеся в их положительной реакции на пищевой объект и в отрицательной — на действие разрушающих аген­тов, в том числе на пищевую реакцию организмов-врагов. У самых примитивных, древнейших организмов пищевая реакция, очевидно, выражалась в синтезе бел­кового вещества из аминокислот окружающей среды или из аминокислот других живых тел — пищевых объ­ектов для данного организма. Защитно-оборонительная реакция, вероятно, заключалась прежде всего в проти­водействии разрушающим воздействиям других орга­низмов, проявляющих пищевую реакцию на данный организм. Эти реакции, очевидно, составляют основные и изначальные функции белка, посредством которых осуществляется обмен веществ.

На всем протяжении исторического развития живот­ного мира с пищевой и защитно-оборонительной функ­циями неразрывно связана двигательная функция. С по­мощью органов движения совершаются поиск и захват пищи, механическая ее обработка. Сократимые, двига­тельные ткани обеспечивают перемещение пищи в пи­щеварительном тракте. Эволюция функции движения и двигательных тканей неотделима от эволюции пищевой функции. Как возникла эта связь функций (пищевой, защитно-оборонительной и двигательной) и органов, осуществляющих эти функции? Она развилась в резуль­тате закономерных связей между телами в окружающем животный организм внешнем мире. Пищевой объект меняет свое положение — он движется. Значит, чтобы осуществить пищевую связь, животное должно дви­гаться. Вот почему происходит замыкание этих связей и взаимосвязанное развитие осуществляющих эти связи структур. Закономерности окружающего мира опреде­ляют строение и функции организма. Отражение внеш­него мира организмом заключается в замыкании вре­менных связей; и переходе их в ряде поколений в по­стоянные (врожденные, наследственные) связи.

Говоря о влиянии условий окружающего мира на живые тела, можно применить термин, предложенный немецким анатомом и эмбриологом В. Ру,— функцио­нальное приспособление. Под этим термином понимают процесс приспособления рабочей структуры к осущест­влению функции. Энгельс определил отношения между структурой и функцией широко известной формулой: «Морфологические и физиологические явления, форма и функция обусловливают взаимно друг друга». Наи­более хорошо изучены функциональные приспособления в органах движения, где в качестве действующего фак­тора развития выступает механическая сила.

Форма костей скелета в значительной мере зависит от тяги, развиваемой прикрепленными к ним мыш­цами. Например, киль грудины птиц развивается под влиянием тяги прикрепленных к ней летательных мышц. У домашних, нелетающих уток киль значительно слабее, чем у диких, хорошо летающих уток. Если у млекопитающего или у птицы вылущить кость, оста­вив на месте костеобразовательную ткань — надкост­ницу с прикрепленными к ней мышцами, возникает но­вая кость, форма которой развивается в соответствии с тягой, развиваемой окружающими мышцами.

В функциональных приспособлениях (взаимосвязях) органов отражается взаимосвязь между предметами окружающего мира. Самые совершенные приспособле­ния животных организмов - органы чувств — возникли в результате того, что пищевые объекты были связаны с определенными условиями внешней среды. Пищевые объекты рыб связаны с водной средой. Пищевые объ­екты рептилий и птиц обитают на земле и в воздушной среде. Вот почему для примитивных водных позвоноч­ных — рыб — характерно преобладание органов обоня­ния, для типичных дневных животных птиц - интен­сивное развитие органов зрения. У сумеречных и ноч­ных позвоночных — млекопитающих - хорошо развиты органы обоняния и слуха.

Нарушение связей организма с окружающей средой приводит к изменению взаимодействия между органами в живых телах. Млекопитающие, переходящие к жизни в земле (крот, слепушонок, слепыш), отличаются глубокой редукцией глаз вплоть до зарастания их ко­жей. В результате перехода некоторых млекопитающих к сумеречному и ночному образу жизни поперечнополо­сатые (быстро сократимые) внутренние мышцы глаз, свойственные их предкам — пресмыкающимся, сменя­ются медленно сокращающимися гладкими мышцами. Все эти процессы получают отражение в эмбрио­генезе.

Дофункциональное развитие органов всегда привле­кало внимание и вызывало разногласия среди эмбрио­логов в трактовке его двигательных сил. Каковы при­чины возникновения, роста и дифференцировки орга­нов, которые не работают, не функционируют в течение эмбрионального развития? По этому вопросу сложились три точки зрения. Согласно одной из них, развитие органов есть результат наследственности, заключенной в половых клетках и передающейся в ходе развития соматическим клеткам, из которых строятся органы. Сторонники другой точки зрения считают, что развитие эмбриональных органов находится под контролем эм­бриональных функций, которые приписываются всем органам зародыша. Третья точка зрения объясняет эмбриональное развитие органов влиянием постэмбрио­нальных функций.

Первая точка зрения отрывает эмбриональное раз­витие от постэмбрионального. Половая клетка содержит в себе, согласно этой точке зрения, все предпосылки развития (генетическую информацию). Наследствен­ность, заключенная в половых клетках, автономна и независима от влияний окружающих ее соматических клеток. Развитие приобретает характер автогенеза (раз­вития под влиянием одних внутренних факторов неза­висимо от окружающей среды). Такое представление о развитии находится в противоречии с законом един­ства организма и условий его существования.

Вторая точка зрения в какой-то мере правильна, но только в отношении к органам, уже функционирующим в течение эмбрионального развития, например к кро­веносной системе, начинающей работать на очень ран­них стадиях эмбриогенеза. Но для большинства орга­нов зародыша наличие каких-либо функций, сходных с дефинитивными, доказать невозможно. Совершенно очевидно, например, что глаз как орган зрения у эм­брионов всех яйцекладущих и утробноразвивающихся позвоночных не функционирует. Не могут работать при отсутствии воздуха легкие эмбрионов позвоночных. В связи с отсутствием пищи не работают или почти не работают органы пищеварения и выделения. Ни­чтожна функция органов движения эмбрионов. Бездействуют органы размножения. Совершенно очевидно, что функциональный принцип не объясняет возникно­вения и развития органов, не функционирующих в те­чение эмбрионального развития.

Третья точка зрения впервые высказана Дарвиным и заключается в том, что функциональные изменения органов, приобретаемые в течение постэмбрионального развития, воспроизводятся в ряде поколений в эмбрио­нальном развитии благодаря наследственности. Рассмат­ривая вопрос о приобретении невылупившимся цыплятами способности разбивать яичную скорлупу, стуча в нее клювом, Дарвин писал: «В подобных случаях са­мое вероятное решение вопроса состоит, по-видимому, в том, что та или другая привычка была приобретена сначала на практике в более позднем возрасте, а потом передана потомку в более раннем возрасте». Эта идея Дарвина конкретизирует представление Ламарка о на­следовании изменений органов, приобретаемых путем упражнения. Идея Дарвина подверглась дальнейшей конкретизации в трудах ряда ученых, принимавших закон наследования приобретаемых свойств в ходе эво­люционного развития органического мира. Немецкий ученый Э. Менерт на большом количестве примеров показал, что прогрессивное эволюционное развитие орга­нов оказывает влияние на их эмбриональное разви­тие посредством наследования приобретенных свойств в ряде поколений. Так, в частности, ускорению разви­тия у позвоночных животных подвергаются зачатки головного мозга и глаз, сердце, аорта, у млекопитаю­щих—молочные железы, легкие и т. д. Органы, которые постепенно в ходе эволюционного развития утра­чивают свою функцию, наоборот, замедляют эмбрио­нальное развитие, их зачатки появляются позже. Так, например, развивается зачаток редуцирующегося те­менного глаза позвоночных.

В эмбриональном развитии организмов с исключи­тельной ясностью раскрывается диалектический закон раздвоения единого на взаимно противоречивые сторо­ны и взаимодействия между ними. Посредством эмбрио­нального развития формируется каждая отдельная особь. Однако тот же процесс эмбрионального разви­тия поддерживает существование вида, к которому от­носится данная особь. Историческое прошлое вида от­ражается в наследственности развивающегося зароды­ша: те условия, которые в историческом прошлом сфор­мировали вид, теперь заключены в наследственности, регулирующей превращение куриного яйца в цыплен­ка и лягушачьей икринки в головастика. Одновременно эмбриональное развитие подвергается воздействию на­личных условий, к которым приспосабливается каждый развивающийся зародыш. Вот почему, характеризуя движущие силы эмбрионального развития, следует ска­зать, что их основу составляет видовая наследствен­ность, которая реализуется в условиях приспособитель­ной активности особи. Это не означает, однако, что наследственность преформирована в оплодотворенной яйцеклетке (зиготе) в виде зачатков соответствующих признаков (генов). Наследственность не дана готовой зиготе, а развивается вместе с организмом.