3. Закон совести как форма нравственного самоконтроля

Известно, что до закона Моисеева единственным мерилом нравственного долга, самооценкой совершаемых поступков был закон совести. Бог создал человека с присущим ему нравственным чувством. Будучи врожденным, понятие добра и зла завидит главным образом от воспитания. Закон совести действует и поныне, являясь одновременно источником естественной морали. Этот источник, однако, подвергшись действию первородного греха и человеческих страстей, нуждается в постоянном очищении и обновлении. "Да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистивши сердца от порочной совести, и, омывши тело водой чистою" /Евр. 10,22/. О себе же апостол Павел говорит: "Посему и сам подвизают всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми" /Деян, 24,16/. Апостол Иоанн указывает на взаимосвязь совести с голосом Божиим: "Ибо, если сердце (наше) осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает все" /1 Ин. 3,20/. Анализ этого текста показывает, что если наше сердце, то есть наша совесть осуждает нас, то еще большего осуждения мы заслуживаем пред Господом. Тогда единственным нашим утешением остается сознание того, что Господь знает не только наши недостатки, но и непретворенные в жизнь наши добрые желания и намерения. "Блаженны алчущие и жаждущие правды", - сказал Христос. Мы должны быть бесконечно благодарны нашему Господу за каждое слово Его Нагорной проповеди, за каждую Его заповедь, которая напоминает нам, что перед Его лицом грехом являются не только наши неугодные Ему дела, но и наши мысли и намерения сердечные; Он видит и знает также наше желание добра и правды.

4. Закон Моисеев как детоводитель ко Христу

Закон Моисеев был далек от совершенства /Евр. 8,7/. Он ограничивался также обетованием только земных благ /Исх. 20,12; Втор. 28,1-2/. В то время как закон Христов прежде всего концентрирует внимание на нетленных ценностях, на вечных и духовных благах /Мф. 5,1-12/. Моисеев закон, содержавший в себе нравственный, обрядовый и гражданский законы, побуждал человека к добру, главным образом, страхом и наказанием, так что ветхозаветный народ находился непрестанно под игом рабства /Гал. 5,1/. Христос побуждает к добру, к исполнению воли Божией любовью и милосердием. Вместе с пришествием Мессии ветхозаветный обрядовой закон утратил свое значение /Евр. 8,13/, и только нравственная заповедь любви к Богу и человеку продолжает сохранять свое первоначальное значение. Десять Синайских заповедей как основное начало всех вообще законов, четыре из которых относятся к служению Богу, а шесть других говорят об отношении к ближнему, Христос соединил в две заповеди: "Возлюби Господа Бога твоего... и ближнего, как самого себя" /Лк. 10,27; Втор. 6,5; Лев. 19,18/. В этой связи Иоанн Златоуст пишет: "Как для воспитателя самое великою похвалою будет то, что воспитанный им юноша уже не имеет нужды в его надзоре для сохранения целомудрия, потому что уже довольно укрепился в этой добродетели, так и для закона величайшею похвалою будет то, что мы уже не имеем нужды в его помощи. Ибо этим-то самым мы и обязаны закону, что душа наша сделалась довольно способною к принятию высшей мудрости".

Обрядовый закон Моисея был неразрывно связан с Иерусалимским храмом. С пришествием Христа как Спасителя мира благая весть о спасении стала достоянием всех народов и всех племен. Сам Христос-Спаситель открылся Своим ученикам как единственный Учитель и Наставник /Мф. 23,8; Ин. 13,13/, учение Которого, как говорит апостол Павел, уничтожило "закон заповедей" и "бывшее против нас рукописание" /Еф. 2,15; Кол. 2,14/. Однако при этом необходимо подчеркнуть, что только упоминаемый синоптиками разрыв надвое завесы в Иерусалимском храме сверху донизу в момент смерти нашего Спасителя на кресте символизировал собою окончательное завершение ветхозаветного периода /Мф. 27,51; Мф.15,38; Лк.23,45/. Святое святых, которое отделялось от святилища завесою, было центром ветхозаветного служения, средоточием религиозного благоговейного преклонения.

Итак, мало было того, что предрекали пророки, недостаточно было для спасения грешников и Нагорной проповеди, прозвучавшей как великий манифест божественного Учителя ко всем людям. Только добровольная смерть Иисуса Христа, Сына Божия, на Голгофском кресте разрушила все преграды, разделявшие нас с Богом. С тех пор учение об оправдании и спасении верою остается на все времена вечным и нерушимым. "Но Христос... со Своею Кровию однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление" /Евр. 9,11-12/. Самым ярким примером спасения верою является разбойник на Голгофе, который, получив спасение по благодати в последний час своей земной жизни, не мог уже совершить ни одного доброго дела. Но если бы ему была дана такая возможность, он непременно служил бы Господу с величайшей благодарностью и любовью.

Мы снова и снова должны быть бесконечно благодарны нашему Господу, что нам дана такая возможность, о чем Господь сказал в Нагорной проповеди: "Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" /Мф. 5,16/. Мы нисколько не спасаемся добрыми делами, но чрез исполнение закона Христова мы становимся письмом Христовым, узнаваемым и читаемым "всеми человеками" /2 Кор. 3,2/, "светильником горящим и светящим" для мира. Сознание нашего великого долга перед Спасителем и перед неспасенными еще людьми - серьезная тема всего Евангелия и Нагорной проповеди в частности.