Количество оперативных и оперативно-стратегических объединений в составе действующих армий на советско-германском фронте в 1941-1944 гг.

Периоды войны	Советские войска			Противник
	Фронты	Армии	Воздуш. армии	Группы армий	Армии	Возд. флоты
Первый период (к 25.6.1941г.)	4	16		4[1]	17[2]	5[3]
Второй период (к ноябрю 1942г.)	12	63 [4]	13	5[5]	23 [6]	4[3]
Третий период: а) к 1.1.1944г	11	58[7]	12	5	6[8]	5[3]
б) к 1 мая 1945г.	8	57[9]	10	5	14[10]	1

Примечания: [1] в том числе: немецких групп армий 3 и вооруженные силы Финляндии (армий 2);

2. в том числе танковых групп 4;

3. в том числе ВВС Финляндии;

4. в том числе танковая армия (смешанного состава) 1;

5. в том числе: немецких групп армий 4, вооруженные силы Финляндии (оперативных групп 3);

6. в том числе: немецких армий - 12, армейских и оперативных групп - 4, финских оперативных групп - 3, румынских армий - 2, итальянская армия - 1, венгерская армия - 1;

7. в том числе танковых армий (однородного состава) 3;

8. в том числе: немецких армий 12, финских оперативных групп 3, румынская армия 1;

9. в том числе танковых армий 6;

10. в том числе оперативная группа 1.

Таким образом, приводя соотношение противоборствующих сторон только по боевому составу, необходимо учитывать различия организационной структуры вооруженных сил, в противном случае сравнение будет некорректно.

1.4. Коллаборационизм в годы Великой Отечественной войны и его влияние на проблему определения соотношения сил

противоборствующих сторон на советско-германском фронте.

Отдельной проблемой современной историографии, тесно связанной с проблемой определения соотношения сил противоборствующих сторон на советско-германском фронте является проблема сотрудничества советских граждан с врагом.

В своих мемуарах Г.К.Жуков писал: «Где бы ни находился советский человек - на фронте, в тылу врага, в фашистских лагерях, - всюду и везде он делал все от него зависящее, чтобы приблизить час победы».¹⁵² Однако, до сих пор едва ли не самым сложным и противоречивым в истории Второй мировой и Великой Отечественной войнах является вопрос сотрудничества с врагом граждан оккупированных Германией государств и, как одна из форм этого сотрудничества, их служба в составе иностранных добровольческих формирований германских вооруженных сил.

Как же оцениваются масштабы коллаборационизма советских граждан в годы Великой Отечественной войны в советской и российской историографии?

Стоит ли говорить, что в отечественной историографии советского периода (в том числе и изданиях, носивших ограничительные грифы) этот вопрос широко не исследовался. Первые, исключительно негативные оценки сотрудничества советских граждан с оккупантами прозвучали еще во время войны. Они отражали как официальную советскую позицию, так и реальное отношение значительной части советского общества к коллаборационизму.

В общих работах о войне это явление обычно упоминалось в связи с описанием фашистской оккупации, причем подчеркивалось, что на сторону врага перешла лишь незначительная часть населения оккупированных врагом областей. Например, во втором томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945» говорилось: «На оккупированной территории действовала разветвленная сеть тайных агентов. Верными лакеями фашистов в проведении мероприятий по порабощению народа и уничтожению советских патриотов были буржуазные националисты

01П

Эстонии, Латвии, Литвы, западных областей Белоруссии и Украины...»

Документы о коллаборационизме в СССР сохраняли секретный характер и практически не публиковались, тем более не обнародовались количественные характеристики этого явления.

Причины коллаборационизма в советской историографии сводились исключительно к субъективным факторам - от страха и тщеславия до жажды наживы и ненависти к советской власти. Причем интересен факт моральной оценки этого явления. Сотрудничество советских граждан с врагом воспринималось однозначно как предательство по отношению к народу и стране, в то время как западноевропейский коллаборационизм объяснялся закономерностями развития буржуазного общества, когда ради прибыли люди готовы поступиться принципами, ценностями и т.д.

Таким образом, для советской историографии проблемы коллаборационизма характерно, с одной стороны, стремление свести проблему к констатации отдельных случаев предательства со стороны своих граждан и, таким образом, скрыть истинные масштабы этого процесса, а с другой стороны, проблема рассматривалась только под углом морально- этических принципов.

Либерализация общественной жизни конца 80-х годов прошлого века в нашей стране привела к тому, что произошло «пробуждение» научного внимания к проблеме, были введены в научный оборот новые сведения, предпринят первый опыт систематизации фактов. И если работы, опубликованные в начале 1990-х годов, отличались фрагментарностью, противоречивостью и полемической заостренностью, присущей публицистической литературе, то анализ дальнейшего процесса развития историографии показывает, что проблема коллаборационизма постепенно вышла на новый научный уровень. Так, этот вопрос нашел отражение в четвертом томе фундаментального труда по истории войны «Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг.: Военно-исторические очерки». Наиболее активной формой сотрудничества советских граждан с врагом, по мнению авторов труда, явилось участие в боевых действиях, в акциях против советских партизан, в охране немецкого тыла, служба во вспомогательных войсках и в полиции. Общая же численность коллаборационистов в годы войны, по их мнению, не превышала 1,5 млн. чел.¹⁵³

Среди первых обобщающих работ о коллаборационизме выделяется фундаментальный труд М.И.Семиряги «Коллаборационизм, природа, типология и проявление в годы второй мировой войны», впервые в отечественной науке объединивший в одной работе вопросы сотрудничества с противником жителей стран с разным политическим строем. Интересен подход автора, согласно которому необходимо разграничивать такие понятия как «коллаборационизм» и «сотрудничество». Первое понятие рассматривается как синоним «осознанного предательства и измены», тогда как второе определяет «вынужденные и неизбежные в условиях оккупации контакты и связи между местным населением и оккупантами».¹⁵⁴

Что касается численности сотрудничавших с врагом советских граждан, то отметим, что автор отрицает оценки западных историков о, якобы, 2 млн. советских коллаборационистов и считает, что их количество не превышало 1 млн. чел., из которых около 700 тыс. человек служило в составе войск вермахта и еще около 300 тыс. чел. проходили службу в частях и соединениях власовской армии и казацких соединениях. Ссылаясь на немецкие источники, исследователь также приводит данные о количестве советских граждан, служивших в отрядах вспомогательной полиции на Востоке, - около 60,5 тыс. чел.¹⁵⁵

Не остался без внимания и вопрос национальной принадлежности коллаборационистов. Так, только в вооруженных формированиях СС насчитывалось: 30 тыс. украинцев, столько же казаков, 25 тыс. латышей, 18 тыс. русских, 15 тыс. эстонцев, по 10 тыс. белорусов и татар, по 3 тыс. армян и грузин, 2 тыс. узбеков - всего 146 тыс. человек.¹⁵⁶

Исследователь особо подчеркнул характер и формы проявления коллаборационизма в СССР. Если для стран Западной Европы доминирующей формой сотрудничества был политический и экономических коллаборационизм, то в Советском Союзе он носил преимущественно военный характер. В 180 легионах служило 196 тыс. чел., кроме того, существовало еще несколько дивизий (1 - на Западной Украине, 3 - в Прибалтике, 1 - в Белоруссии, 2 - во власовской армии и 2 казачьи дивизии) и множество других воинских частей. Еще одной спецификой советского движения коллаборационизма было то, что с самого начала воинские части формировались преимущественно из числа военнопленных (исключение составляли казачьи части на Дону, Кубани и Тереке), тогда как в Европе в

лк

добровольческие легионы принимали гражданское население.

В статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века», который является на сегодняшний день официальным трудом, в частности указывается, что в 1942 - 1944 гг. из плена освобождались в основном лица, которые вступали в добровольческие охранные и другие формирования, в полицию. До мая 1944 г. всего было освобождено 823230 военнопленных, из них в зоне ОКХ - 535523 чел., а в зоне ОКВ - 287707 чел.¹⁵⁷ Сразу укажем, что авторы не учитывали количества «добровольных помощников» вермахта из числа гражданского населения, так как это выходило за рамки исследования.

Как видим, современные фундаментальные исследования, говоря о численности коллаборационистов-граждан Советского Союза, определяют ее в границах от одного до полутора миллионов человек.

Однако, до сих пор современные отечественные исследователи, опираясь на различные источники и принципы подсчета, существенно расходятся в определении общего количества коллаборационистов и численности разных формирований.

Так, исследователь П.А.Пальчиков отмечает, что в РОА с трудом были набраны две дивизии, от силы 40 тыс. чел., поэтому, даже с учетом всех национальных, казачьих формирований и других частей, до миллиона будет

217

далеко.

Генерал армии М.А. Гареев определил общее количество коллаборационистов в 200 тыс. человек, а численность боевых частей — не

918

более 100 тыс. человек.

Первоначально указав, что общая численность различных коллаборационистских формирований составляла не более 180 тыс. человек, Л. Решин позже оценил ее в 250 тыс. человек, включая РОА — 50 тыс. человек, казачьи формирования — 35 тыс. человек, кавказские и среднеазиатские формирования — 45 тыс. человек. Кроме того, по данным, приводимым Л. Решиным, еще 30 тыс. человек составляли «рабочие» роты и

219

батальоны, а 196 тыс. человек находилось на гражданской службе.

А исследователь C.B. Кудряшов определил долю активного военного сотрудничества в 250—300 тыс. человек, тогда как общее количество коллаборационистов, по его мнению, достигало 1 млн. человек.¹⁵⁸

Детальный анализ численности коллаборационистов предпринял С.И. Дробязко, опираясь на данные зарубежных источников. Согласно его подсчетам, туркестанские и кавказские части составляли 150 тыс. человек, казачьи части — 55— 60 тыс. человек, восточные батальоны и роты — 80 тыс. человек, вспомогательная полиция — 70 тыс. человек, добровольцы вспомогательной службы — от 500 до 675 тыс. человек. Общая численность советских граждан, оказавшихся на службе в вермахте и СС, определена автором в 855—1035 тыс. человек. Кроме того, он приводит данные о 400 тыс. человек, завербованных в полицию, войска СС и другие формирования из западных районов СССР. Всего, по его мнению, коллаборационисты составляли 1,3—1,5 млн. человек.¹⁵⁹

О.В. Романько исследовал проблему использования мусульманских легионов в вермахте. Согласно его подсчетам, количество «хиви» составило 665 - 675 тыс. чел., 390 - 400 тыс. чел. служило во вспомогательной полиции, а в боевых частях количество советских коллаборационистов составляло около 470 - 475 тыс. чел. Всего же за годы войны в германских вооруженных силах прошли службу около полутора миллионов советских граждан. Кроме того, автор детально исследовал вопрос национальной принадлежности коллаборационистов, результаты которого приведены в таблице 8.

Таблица 8 Оценки численности коллаборационистов в составе вермахта и войсках СС по национальному признаку. Категории добровольцев	Вермахт	Войска СС	Всего
	(тыс. чел.)	(тыс. чел.)	(тыс. чел.)
Русские	289,5	20,5	310
Украинцы	244	26	250
Белорусы	7	12	19
Казаки	20	50	70
Литовцы	36,8	-	36,8
Латыши	49	39	88
Эстонцы	49	20	69
«Туркестанцы»	178	2	180
Северокавказцы	27,4-29,4	0,6	28-30
Грузины	19,6	0,4	20
Армяне	17,6	0,4	18.
Азербайджанцы	24-34	1	25-35
Поволжские татары	38	2	40
Крымские татары	12,6-17,6	2,4	15-20
Калмыки	5	-	5
Всего	997,5 тыс.-1,01	176,3	1,17-1,18 млн.*
	млн.

* Приведенные общие цифры касаются только тех добровольцев из числа советских граждан, наличие которых подтверждается документальными источниками. Однако, кроме них, набранных централизованно, было еще около 200 - 300 тыс. человек, индивидуально вошедшие в состав немецких частей и соединений. Поэтому общая численность коллаборационистов - 1,3 - 1,5 млн. граждан СССР. (Примечание Романько) Составлено по: Романько О.В. Мусульманские легионы во Второй мировой войне. М., 2004. С. 260.

Еще одним исследователем проблемы коллаборационизма является М.Ю.Крысин. В своей работе «Прибалтика между Сталиным и Гитлером» он подробно анализирует систему управления оккупированной территории и приводит боевой и численный состав добровольных подразделений и соединений, созданных за годы войны на территории Прибалтики. В этой работе автор приводит число мобилизованных в легионы СС и вспомогательные части вермахта. Так, в ходе весенней мобилизации 1943 г. было призвано:

• в Эстонии: в Эстонский легион СС - около 5300 чел., во вспомогательные службы вермахта - около 6800 чел.;

• в Латвии: в Латвийский легион СС - около 17900 чел., во вспомогательные службы вермахта - около 13400 чел.;

- в Литве попытка сформировать «Литовский легион СС» полностью

222

провалилась.

Практически все исследователи обращают внимание на то, что приводимые сведения не учитывают боевые и небоевые потери, перемещение личного состава и другие изменения, проследить которые так необходимо, но на основе имеющихся источников не представляется

223

ВОЗМОЖНЫМ.

Следует добавить, что в составе рассматриваемых частей находились и эмигранты из России, не являвшиеся советскими гражданами и формально не подпадавшие под определение коллаборационистов. В частности, из эмигрантов состоял Русский корпус, сформированный на Балканах, немалое их количество насчитывалось и в казачьих частях. Впрочем, в общей численности формирований, сражавшихся на стороне вермахта и СС, эмигранты из России составляли явное меньшинство по сравнению с советскими гражданами.

Таким образом, анализ отечественной историографии показал, что количественные и качественные характеристики такого явления как коллаборационизм до сих пор не получили однозначных оценок и сохраняют дискуссионный характер.

Эта ситуация, отчасти объясняется отсутствием точных немецких статистических данных о количестве лиц, добровольно поступивших на службу в вермахт. С другой стороны, еще в годы войны понятие «коллаборационизм» стало активно политизироваться и идеологизироваться. Оно даже отделилось от понятия «сотрудничество» и приобрело самостоятельное значение - предательства и измены, тогда как под «сотрудничеством» понимались лишь вынужденные и неизбежные в условиях оккупации контакты местного населения с оккупационными властями.

Отметим, что Советский Союз был не единственным государством, столкнувшимся с проблемой сотрудничества своих граждан с противником. Коллаборационизм был общеевропейским явлением, о чем свидетельствуют данные об использовании иностранных формирований в составе вермахта, приведенные Б. Мюллер-Гиллебрандом:

• испанская «синяя» дивизия;

• французский легион (позднее - дивизия «Шарлемань»);

• 369-й хорватский пехотный полк, уничтоженный под Сталинградом; позже еще три хорватских пехотных дивизии (369-я, 373-я, и 392-я);

• добровольцы «нордической» расы, служившие в войсках СС, являлись в большинстве выходцами из Норвегии, Дании, Нидерландов и Бельгии. Из них формировались «германские» части. В 1940 г. созданы полки «Вестланд» и «Нордланд», которые позже объединенные в дивизию «Викинг». Кроме того, были сформированы отдельные легионы, состоявшие из датчан, голландцев, норвежцев, фламандцев, валлонов. В 1943 - 1944 гг. появились дивизия «Нидерланды», бригады «Лангемарк» и «Валлония». Всего до конца 1944 г. было создано четыре дивизии из добровольцев «германской» расы;

• в 1941 г. была сформирована бригада из латвийских добровольцев, которая в начале 1944 г. была развернута в дивизию;

• специальное соединение «Ф», укомплектованное взятыми в плен в Северной Африке индусами.¹⁶⁰

Участие в войне на стороне Германии сотен тысяч граждан Советского Союза, ведущего с ней борьбу не на жизнь, а на смерть, уже само по себе было явлением парадоксальным (может быть, за исключением граждан регионов, вновь вошедших в состав СССР в 1939 - 1940 гг.). Более того, оно казалось вовсе немыслимым после объявления вождями Третьего рейха целей этой войны - уничтожение Советского Союза как государства и включение его территорий в состав германской колониальной империи.

Однако уже с первых дней войны, вне всякой зависимости от политических установок гитлеровского руководства, германские вооруженные силы столкнулись с проблемой использования в своих рядах советских граждан и русских эмигрантов «первой волны» (20-х годов). «Размеры восточных территорий, срочная необходимость в бережном использовании немецкого

995

человека» и нехватка личного состава в боевых войсках побудила командиров немецких соединений высвобождать солдат для фронта путем привлечения советских военнопленных и лиц из числа гражданского населения в качестве вспомогательного персонала в тыловые части. Одновременно создавались подразделения для охранной службы на оккупированной территории и борьбы с партизанами.

В соответствии с директивой, подписанной 16 августа 1942 г. начальником генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдером, все сформированные из советских граждан подразделения и части отныне получили название восточных войск, а военнослужащие - добровольцев. В директиве выделялось четыре группы добровольцев:

• «желающие помогать» (Hilfswillige, а сокращенно - Hiwi) - отпущенные военнопленные и гражданские лица, служившие в германских частях на вспомогательных работах;

полицейские команды (Schutzmannschaften, Ordnungsdienst, Hilfspolizei), т.е. вспомогательная полиция немецкого военного и гражданского управления на оккупированной территории;

• охранные части (Sicherungsverbande), предназначенные для борьбы с партизанами и охраны объектов тыла;

• боевые части (KampfVerbande) — военные формирования,

226

предназначенные для ведения боевых действий против Красной Армии.

Из указанных категорий коллаборационистов нас в первую очередь интересуют последние - боевые части. Выяснение боевого состава и численности этих соединений, а также их боевого пути позволяют более точно раскрыть вопрос привлечения Германией на своей стороне дополнительных сил и средств в войне против Советского Союза.

Пожалуй, самой сложной и противоречивой проблемой в вопросе сотрудничества граждан Советского Союза с противником является определение численности коллаборационистов, как общей за всю войну, так и ранжирование ее по отдельным категориям и периодам войны.

Надо отметить, что учет так называемых добровольцев был сильно запутан. Командные инстанции вермахта на местах нередко скрывали от Берлина истинное число лиц, привлеченных к военному сотрудничеству, так как высшее политическое руководство Германии явно не поощряло этого, опасаясь давать оружие в руки советских граждан. К тому же учетные органы не всегда могли разграничить отдельные категории добровольцев, вследствие чего порой трудно определить, идет ли речь о численности всех военных формирований, всех национальностей или только о какой-то отдельной категории добровольцев. И если в немецких источниках можно найти хоть какие-то данные о количестве граждан, служивших в немецких военных формированиях, то сведений о других формах коллаборационизма - полицаях, старостах, бургомистрах и т.д. - практически нет.

Исследование Б. Мюллер-Гиллебранда частично помогает решить проблему нехватки источников. Так, во втором издании этого труда мы находим сведения о боевом составе иностранных формирований, принимавших участие в войне на стороне вермахта. Также он сообщает частичные сведения о количестве коллаборационистов, однако, как указывает сам автор, их точность вызывает сомнение.

Согласно данным Б. Мюллер-Гиллебранда, динамика привлечения добровольческих формирований в вооруженные силы Германии была следующая.

В начале 1943 г. в «восточных войсках» насчитывалось 176 батальонов и 38 рот общей численностью 130-150 тыс. чел. Набор в войска «добровольцев вспомогательной службы», начавшийся в 1942 г., продолжался и в июне 1943 г.; их число составляло от 220 до 320 тыс. чел. Кроме того, летом 1943 г. были сформированы две дивизии «восточных войск»: 162-я (тюркская) дивизия и 1-я казачья кавалерийская дивизия. К концу 1943 г. общая численность «восточных войск» (без «хиви») достигала 370 тыс. чел. К ним следует прибавить еще приблизительно 150 - 250 тыс. «хиви». К моменту наивысшей точки развития «восточных войск» в июне 1944 г. налицо имелось примерно 200 батальонов и большое количество отдельных рот. Пехотные батальоны «восточных войск» использовались большей частью на Западном и Средиземноморском театрах военных действий. Численность же «хиви» в середине 1944 г. составляла примерно 500 тыс. чел. В ноябре 1944 г. началось формирование Русской освободительной армии (далее РОА) генерала Власова.

Таким образом, автор раскрывает динамику изменения численности иностранных добровольцев в вооруженных силах Германии только по двум категориям - «хиви» и «восточные войска». В работе нет данных о количестве полицейских и охранных команд, созданных на оккупированной территории Советского Союза из местных жителей.

В целом, анализ статистики труда «Сухопутная армия Германии 1935 - 1945» показывает, что руководство вооруженными силами Германии наращивало объемы привлечения вспомогательных сил вермахта по мере того, как ситуация на советско-германском фронте ухудшалась и страна стала испытывать недостаток людских ресурсов.

Существенный вклад в изучение проблемы коллаборационизма в СССР внесли зарубежные историки. Например, А. Даллин подробно описал систему управления восточными территориями и раскрыл проблему правого положения советских граждан, оставшихся на оккупированной врагом территории.¹⁶¹ Другим крупным исследователем советского

коллаборационизма является И. Хоффманн, специальные работы которого посвящены Русской освободительной армии, национальным формированиям вермахта из калмыков, жителей Кавказа, Средней Азии, Крыма, Поволжья. Согласно данным военной статистики, приведенным в его работе «История власовской армии», общее количество добровольных помощников - «хиви» - составило около 400-600 тыс. чел., а количество лиц, проходивших службу в частях вспомогательной полиции не превышало 60-70 тыс. чел.¹⁶²

Еще одним источником статистических данных, помогающим раскрыть затронутую проблему, является работа западного исследователя J.L.Ready «The forgotten Axis: Germany's Partners and Foreign Volunteers in World War II», вышедшая в свет в 1987 г. в Лондоне. Автор этого труда исследовал проблему национальной принадлежности коллаборационистов, в том числе и граждан СССР, результаты исследования показаны в таблице 9.

Таблица 9 Оценки численности коллаборационистов в составе вермахта и войсках СС по национальному признаку. Категории добровольцев	Всего
	(тыс. чел.)
Русские	85
Украинцы	370
Белорусы	80
Казаки	80
Литовцы	68
Латыши	125
Эстонцы	50
Северокавказцы	110
Грузины	19
Армяне	7
Калмыки	5
Всего	999+ 560* = 1559

Примечания: * 560 тыс. человек составляет категория «хиви»

Составлено по: Ready J. The Forgotten Axis: Germany's Partners and Foreign Volunteers in World War II. London, 1987. P. 254-307,510.

Таким образом, источники позволяют частично решить проблему определения численности советских граждан, которые в годы войны

сотрудничали с врагом. Мы придерживаемся точки зрения, согласно которой число коллаборационистов - граждан Советского Союза - вставших в годы Великой Отечественной войны под знамена врага не превышало 1,5 млн. человек.

Однако нам необходимо еще и определить боевой и численный состав тех добровольных формирований, которые привлекались для ведения боевых действий непосредственно на Восточном фронте.

Использование восточных частей на линии фронта началось осенью 1942 г., когда первые из сформированных в Польше и на Украине национальных батальонов были брошены на Кавказ и под Сталинград. По

и

данным И. Хоффманна, с сентября 1942 по январь 1943 г. в полосе групп армий «А» и «Б» было задействовано 25 полевых батальонов восточных легионов.¹⁶³ Помимо охранной службы в ближайшем тылу, они выполняли разнообразные боевые задачи совместно с частями вермахта. Так, на туапсинском направлении в полосе наступления 17 армии наступали 452-й и 781-й туркестанские, 796-й грузинский, 808-й армянский и 800-й северокавказский батальоны. 804-й азербайджанский батальон находился в составе 4-й горнострелковой дивизии 49-го горного корпуса, выполнявшего боевые задачи в высокогорных районах Кавказа в направлении на Сухуми. Здесь же, в составе альпийской роты сражалось около 80 грузин, а восточнее - в районе Нальчика и Моздока - в полосе наступления 1-й танковой армии действовали 805-й, 806-й и 1/111-й азербайджанские, 801-й и 802-й северокавказские, 795-й грузинский, 809-й армянский и 1/370-й туркестанский батальоны. На астраханском направлении в подчинении 16-й моторизованной дивизии находились 450-й, 782-й и 811-й туркестанские батальоны, сосредоточенные здесь для дальнейшего продвижения в

231

Советский Туркестан.

Германское командование довольно высоко оценило опыт использования на Кавказе частей восточных легионов. Так, начальник штаба группы армий «А» генерал-лейтенант Грейфенберг указывал, что некоторые батальоны, как то 804-й и 805-й азербайджанские, 809-й армянский, а также особое соединение «Бергман», «действовали в обширных лесных районах часто полностью самостоятельно, успешно боролись с бандами и отрядами противника и внесли большой вклад в дело обеспечение умиротворения этих районов».¹⁶⁴ А приказ командования 16-й моторизованной дивизии от 7 января 1943 г. отмечал заслуги 450-го, 782-го и 811-го туркестанских

ЛОТ

батальонов, завоевавших «почетное право носить немецкую форму».

Однако не стоит думать, что все части и соединения восточных войск так рьяно сражались на стороне врага. Нередки были случаи дезертирства и перехода бойцов на сторону Красной Армии. В отношении неблагонадежных частей принимались соответствующие меры. Так, 452-й и 781-й туркестанские батальоны были расформированы с распределением личного состава по немецким частям, 795-й грузинский - выведен с фронта, а 796-й грузинский и 808-й армянский - разоружены и реорганизованы в дорожно- строительные части.¹⁶⁵

Активное участив в битве за Кавказ принимали казачьи формирования, сформированные летом 1942 г. в составе 1-й танковой и 17-й полевой армий вермахта. Начиная с сентября 1942 г. казачий полк «Юнгшульц» действовал на левом фланге 1-й танковой армии, предпринимая активные боевые действия против советской кавалерии севернее реки Терек. Обеспечивая стык между немецкими соединениями, казачьи эскадроны принимали участие в наступлении 17-19 октября, в ходе которого понесли большие потери и были отброшены на восток части 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса генерала И.Я.Кириченко.¹⁶⁶ особенно успешно действовали казаки против советских войск, прорвавшихся 30 ноября в тыл группировки немцев под Моздоком. Ударом с фланга советский кавалерийский полк был наголову разгромлен.¹⁶⁷ Организованные на Дону казачьи полки в январе - феврале 1943 г. участвовали в тяжелых боях против наступающих советских войск на Северском Донце, под Батайском, Новочеркасском и Ростовом. Прикрывая отход на Запад главных сил немецкой армии, они стойко отражали натиск превосходящего противника и понесли тяжелые потери, а некоторые казачьи части были уничтожены полностью.¹⁶⁸

В зимней кампании 1942/43 гг. на Восточном фронте были задействованы и другие формирования. Известно, что в составе штурмовавшей Сталинград 6-й армии Паулюса находилось 51780 человек русского вспомогательного персонала в немецких дивизиях, что составило 27,2% от общей численности этой группировки противника. Не менее 20 тысяч из них разделили судьбу окруженной группировки.

Использование восточных легионов и батальонов на советско- германском фронте в 1943 г. определялось общей военно-политической обстановкой, связанной с поражением немецких войск под Сталинградом, Курском и на Днепре и началом освобождения Красной Армией советской территории. Главными задачами, стоявшими перед восточными формированиями в этот период, оставалась охранная служба на оккупированной территории и борьба с партизанами.

Иногда обстановка вынуждала германское командование направлять некоторые восточные части на фронт. Так, в июле 1943 г., когда советские войска Центрального фронта перешли в наступление, некоторые роты бригады Каминского (РОНА) были приданы немецким частям и подразделениям и введены в бой ¹⁶⁹ В течение года появление восточных частей на фронте отмечалось под Ленинградом и Старой Руссой и на Донбассе.

Боеспособность восточных частей не была одинаковой. Сказывалась и разница в вооружении - некоторые хорошо вооруженные и сколоченные части не уступали в своей стойкости частям вермахта, другие же, в силу их слабого вооружения и снабжения, обладали низкой боеспособностью и сомнительной надежностью. Последнее зависело прежде всего от мотивов, приведших советских граждан к сотрудничеству с врагом. Для многих военнопленных красноармейцев переход на сторону вермахта был единственным шансом избежать голодной смерти в нациских лагерях. Конечно, были и те, кто присоединялся к врагу по политическим убеждениям - большинство из них были лица, так или иначе пострадавшие от советской власти. На благонадежность восточных формирований не в последнюю очередь влияла и обстановка на советско-германском фронте. Пока германская армия была еще сильна и удерживала стратегическую инициативу в своих руках, количество случаев перехода на сторону Красной Армии и ухода в партизанские отряды было невелико, однако по мере усиления Советских Вооруженных Сил и перехода стратегической инициативы в руки советского командования дезертирство стало принимать массовый характер.

Все это повлияло на позицию германского командования относительно дальнейшего использования восточных формирований. Начальник Генерального штаба ОКХ генерал-полковник Цейтлер пришел к выводу, что «лучше вообще не иметь охранных частей в тыловых районах, чем иметь ненадежные элементы, которые в критический момент с оружием в руках уходят к партизанам».¹⁷⁰ Однако куда более опасными последствиями оборачивались подобные действия восточных добровольцев на фронте. Например, 13 сентября 1943 г. легионеры трех из пяти рот 1/76-го туркестанского батальона перебили немецких офицеров, и с оружием в руках перешли на сторону Красной Армии, сорвав попытку немцев воспрепятствовать выходу советских войск к Днепру.¹⁷¹ Узнав об этом, Гитлер потребовал разоружить восточные части, а их личный состав отправить на работы в угольные шахты, однако немецкие генералы, осознавая всю серьезность положения вермахта и возможность еще большего ослабления вооруженных сил в условиях дефицита людских ресурсов, сумели убедить фюрера в необходимости переброски этих частей на второстепенные театры военных действий, высвободив, таким образом, немецкие войска и использовав их на советско-германском фронте. Решение о замене немецких батальонов на Западе восточными формированиями было принято 25 сентября 1943 г., а 10 октября вышел приказ фюрера и Верховного Главнокомандующего о переброске восточных частей во Францию, Италию и на Балканы.

Таким образом, использование восточных формирований на советско- германском фронте в 1942 - 1943 гг., несмотря на невысокую боеспособность этих частей, с точки зрения германского командования в основном оправдало себя, в первую очередь с точки зрения экономии людских ресурсов немецкой нации. Потеря же вермахтом стратегической инициативы летом - осенью 1943 г., отрицательно сказавшаяся на их благонадежности, заставила немецкое командование отказаться от их использования на Востоке и

перебросить в оккупированные Германией страны Европы.

* * *

Решение обратиться к исследованию проблемы боевого и численного состава вооруженных сил противоборствующих сторон на советско- германском фронте было продиктовано особенностями развития отечественной историографии Великой Отечественной войны, где эти вопросы раскрыты крайне противоречиво.

Проведенный нами анализ источников для определения боевого и численного состава сил противоборствующих сторон показал, что на сегодняшний день наиболее полные сведения в распоряжении историков имеются только в отношении Вооруженных Сил Советского Союза. Что касается определения сил и средств противника, то имеющиеся в нашем распоряжении статистические сведения позволяют максимально точно определить боевой состав сухопутных сил вермахта и его союзников, а также численный состав сухопутных сил Германии в период с июля 1943 по конец декабря 1944 г. и союзников за весь отдельные периоды. Остальные сведения носят фрагментарный характер. Привлечение монографических исследований не всегда позволяет приблизиться к решению проблемы.

Одним из самых сложных и дискуссионных вопросов в отечественной историографии остается вопрос о соотношении сил и средств противоборствующих сторон на советско-германском фронте на начало Великой Отечественной войны. Нами установлено, что во многих трудах по истории войны первый стратегический эшелон советских войск сравнивается со всей вражеской группировкой, принявшей участие в военных действиях первой кампании войны, что некорректно. Поэтому, мы, исследовав этот вопрос и определив не только соотношение первых стратегических эшелонов, но всех войск, выделенных обеими сторонами для ведения войны, пришли к следующему выводу. Советский Союз в первом стратегическом эшелоне имел явное преимущество над противником по количеству вооружения и боевой техники, и лишь незначительно уступал противнику в численности личного состава. Сопоставление всей группировки противника и войск Красной Армии показали такие же результаты. Поэтому объяснять успехи противника в начальный период войны, ссылаясь на превосходство противника в личном составе и технике было бы неверно. Сравнив тактико- технические характеристики вооружения и боевой техники сторон на начало войны, мы отвергаем мнение некоторых авторов о качественном превосходстве вермахта. Превосходство немецкая армия имела в качестве подготовки личного состава и умении им управлять. 22 июня 1941 г. войска Красной Армии, не успев закончить сосредоточение на театре военных действий, вступили в боевое соприкосновение с полностью отмобилизованными и развернутыми частями и соединениями противника, основные силы которого были сосредоточены по трем стратегическим направлениям.

Анализ динамики боевого и численного состава вооруженных сил противоборствующих сторон в период Великой Отечественной войны дал следующие результаты.

Сразу с началом войны потребовалось провести немедленную реорганизацию Красной Армии, одним из мероприятий которой был процесс наращивания количества новых соединений (дивизий), армейских и фронтовых объединений (при одновременном сокращении их боевого состава). Советский Союз начал войну, имея в действующей армии только три фронта, но в последствии количество фронтовых объединений постепенно увеличивалось. Пик этого процесса пришелся на начало летне- осенней кампании 1943 г., когда количество фронтовых объединений действующей армии достигло 14. И хотя в следующих кампаниях количество фронтов сокращалось, тем не менее, к концу войны в составе Советских Вооруженных Сил было 10 таких объединений. Количество общевойсковых армий в течение первого периода Великой Отечественной войны постоянно увеличивалось - с 15 до 62, и только к началу зимне-весенней кампании 1944 г. стало уменьшаться: сначала до 55, а затем, к началу завершающей кампании в Европе 1945 г. - до 51. Количество же стрелковых дивизий за годы войны увеличилось в 4,5 раза - с 97 до 443.

По-другому ситуация складывалась у противника. К началу войны против СССР фашистская Германия на советско-германском фронте развернула три группы армий, к концу 1942 г. их количество было увеличено до 4, а к началу 1945 г. - до 5. Количество армейских объединений также было весьма стабильным - в течение первого периода войны количество армий увеличилось с 17 до 23, а затем начало уменьшаться до 14 к концу войны. Сходная ситуация и с динамикой изменения количества соединений.

Причинами разукрупнения и роста количества войсковых организаций Красной Армии в годы Великой Отечественной войны явились: размеры потерь войск первого стратегического эшелона, непредвиденное увеличение размаха вооруженной борьбы и появление в связи с этим ряда новых операционных направлений, потеря техники и невозможность восполнения ее в ограниченные сроки, трудности, возникшие в армейском звене в деле управления громоздкими соединениями (дивизиями и корпусами) при острой нехватке технических средств связи, кадровая проблема.

Что касается динамики численного состава, то отметим, что, начав войну в крайне неблагоприятных условиях, неся колоссальные потери в людях и технике, руководство Советского Союза сумело организовать мобилизацию всех ресурсов страны. Введение в бои 10 июля 1941 г. второго стратегического эшелона действующих войск Красной Армии явилось для противника неожиданностью. Эвакуация промышленных предприятий за Урал и быстрое создание на их основе новых предприятий, выпускавших вооружение и боевую технику, и другие мероприятия позволили в итоге одержать победу. Фашистская Германия и ее союзники имели обратную ситуацию - по мере исчерпания внешних и внутренних ресурсов с середины 1943 г. происходило постоянное сокращение количества личного состава и боевой техники.

Исследование боевого и численного состава противоборствующих сторон показало, что на сегодняшний день по причине недостаточной источниковой базы мы имеем возможность сравнивать только боевой и численный состав сухопутных войск, без техники и вооружения. В исторической науке назрела необходимость исследовать вопросы численности и боевого состава всех видов вооруженных сил противника.

По ходу разработки этой темы перед нами встала еще одна задача, а именно, участие на стороне вооруженных сил вермахта граждан Советского

Союза. Исследовав вопросы коллаборационизма, мы пришли к выводу, что общая численность коллаборационистов не превышала полутора миллионов человек. Нас же интересовала численность только одной группы коллаборационистов - боевых частей (легионов) и вопросы применения этих частей на советско-германском фронте непосредственно против частей и соединений Красной Армии. Численность этих соединений не совсем ясна, впрочем как и вопрос о степени эффективности их боевого применения. На советско-германском фронте эти соединения в основном использовали в 1942 - 1943 гг., но как только произошел коренной перелом в войне восточные части были переброшены на Западный Фронт, в Италию и на Балканы. Очевидно, что эта тема требует дальнейшего детального исследования.