Тема 17. Право и государство в странах средневекового Востока 373

страторов стал даругачи — «подавляющий неповиновение» (в неко-

тором смысле это монгольский сёгун). Он контролировал управле-

ние местными покоренными народами. В качестве символов власти

имел дощечку-геореге и печать-тамгу. Все эти символы были заимст-

вованы из Китая. В завоеванных западных областях монгольское

правление представлял баскак-танмачи (наместник, воевода). Власть

самого Чингисхана легитимировалась Небом и основывалась на

фактическом господстве над другими народами. Подданные подле-

жали умиротворению, и управлять ими было радостью. Трон имено-

вался «седалищем радости». Власть осуществлялась по повелению

Неба и через посредство его представителя на земле. Поэтому любое

неповиновение власти монгольского хана воспринималось как мя-

теж. В надгробной надписи одного военачальника говорилось: «Как

только враг, отклонив приказ о сдаче, выпускал хотя бы одну стрелу

или камень по осаждающим войскам, в соответствии с существую-

щей государственной практикой все убивалось без пощады во всех

случаях».

Такая манера сакрализации власти напоминает китайскую. Хуан-

ди — китайский император — считался «правителем всего под Не-

бом». Эта концепция, по замечанию современного историка, «отчет-

ливо не признавала границ». Согласно источникам, китайские импе-

раторы обладали двумя видами благодати — силой и особым видом

благодати. Точно так же воспринимался и Чингисхан. Китайские

императоры обладали благой силой дэ, а тюркские каганы (ханы)

наделены были благодатью, называемой куш (у Чингисхана — особая

благодать су).

Концепция власти хана была покрыта тайной. «Как нет старого

китайского текста, в котором в систематизированном виде была бы

изложена концепция власти китайского императора, так нет и по-

добного монгольского текста» (см.: Кычанов Е. И. Указ. соч. С. 76,

135, 143).

Личность и средневековая политическая история. Чингисхан, по

отзыву очевидца, «отличался высоким ростом и крепким телосложе-

нием. Имел кошачьи глаза». Придворный летописец Рашид ад-Дин в

«Повествовании о Чингизхане» утверждает, что он исповедовал че-

ловеческую мудрость своего времени, эта мудрость особенно обстоя-

тельно упорядочена была в тогдашнем Китае. Сам летописец харак-

теризует ее следующим образом: у народа, у которого сын не слуша-

ется отца, младшие братья — старших, муж не полагается на свою

жену, а жена — на повеления мужа, великие не защищают малых, а

малые не принимают наставления от старших, — «у такого народа

воры, лжецы и всякие мошенники затмевали солнце на его собст-

венном стойбище».

Тот, кто умеет управлять семьей, сможет управлять и государст-

вом. «Каждый, кто в состоянии содержать в порядке свой дом, в со-

стоянии содержать в порядке и целое владение», «каждый, кто мо-

374 Часть первая. История права и государства в древности и в средние века

жет так, как это положено, выстроить в бою десять человек, достоин

того, чтобы ему дали тысячу или туман» (десять тысяч. — В. Г.).

Каждый, вызванный к старшему, отвечает только на то, о чем его

спрашивают; тот, кто произнес слово прежде вопроса, может быть и

не услышан — «хорошо, если его услышат, в противном случае он

будет ковать холодное железо». Хорошо служит тот, кто служит вер-

но и преданно в любых условиях: «Добрым можно назвать только

того коня, который хорошо идет и откормленным, и в полтеле, и

одинаково идет, будучи истощенным». Начальником достоин быть

тот, кто понимает нужды подчиненных, «который сам знает, что та-

кое голод и жажда, и судит по этому состоянию о других» {Кыча-

нов Е. И. Указ. соч. С. 259—262).

Какие цели провозглашал Чингисхан волею Неба и своей? Сде-

лать государство упорядоченным и сильным, «подчинив неупорядо-

ченные и безрассудные народы». Такими народами можно управлять

с помощью наставлений (билик) и законов (яса).

Для собственного народа цели формулировались мягче и более

прагматично: чтобы члены своего уруга, его мужские потомки и их

семьи, оделись «в затканные золотом одежды», чтобы они вкушали

«вкусные и жирные яства», садились на красивых коней и обнимали

«прекрасноликих жен». По словам самого Чингисхана, эта красивая

жизнь делается так: «Мои старания и намерения относительно

стрелков и стражи, чернеющей, словно дремучий лес, супруг, невес-

ток, дочерей, алеющих и сверкающих, словно огонь, таковы: усла-

дить их уста сладостью сахара своего благоволения и украсить их с

головы до ног тканными золотом одеждами, посадить их на идущих

покойным ходом меринов, напоить их чистой и вкусной водой, по-

жаловать для их скота хорошие травяные пастбища». И все это надо

взять у «неупорядоченных народов» силой, уничтожая непокорных.

Эту тираду венчает такое живописное заключение: «Если мы отправ-

ляемся на охоту, то убиваем много изубрей, а если выступаем в по-

ходы, то уничтожаем много врагов» (Там же. С. 261, 263).

Французский историк Л. Гамбис так резюмировал эту сторону

деятельности: Чингисхан смотрел на оседлые страны и народы —

Китай, Иран — как на регионы — источники дохода своей семьи,

своей знати и своего народа.

Чингисхан поделил свою империю между четырьмя сыновьями,

и в силу «рыхлости» и отсутствия централизованное™ она быстро

распалась, как было и в случае с империей Карла Великого, франк-

ского короля-императора начала IX в. Следующая волна монголь-

ских вторжений и завоеваний приходится на правление Тимурленга

(Тамерлана) (1336—1405), который стал последним великим прави-

телем монголов, хотя сам принадлежал к племени туркоязычного

населения империи. Монголо-татары уступили североевропейцам

после изобретения огнестрельного оружия, которое изменило ба-

ланс армий в пользу вторых. Влияние монгольского господства бы-