C возведения Изюмской до постройки Украинской засечной черты

По-настоящему территории между Большой и Белгородской засечными чертами становится безопасными после постройки Изюмской засечной черты. Эта черта строилась в период с 1679 по 1681 год. Если до этого, по меткому выражению Пархоменко, вся Белгородчина (да и остальные области южных уездов) представляли из себя «один большой военный лагерь»³⁰, то с постройкой Изюмской засечной черты на территории будущей Новоросии, как отмечает тот же Пархоменко, «татарские отряды уже не доходили до Белгородской черты»³¹.

Такое изменение в мгновение ока поменяло политику государства по отношению к однодворцам. В том же 1681 году вместе с постройкой Изюмской черты 29 заказных городов с пригородами потеряли свой статус и стали открытыми для раздачи дворянам в поместья. Лишь ключевые гарнизонные города сохранили свой охранный статус³². Идеологом изменения политики выступил князь Иван Голицын, предложивший в 1682 году раздавать земли помещикам для того, «чтоб всяких чинов помещики и вотчинники хлебом пополнялись»³³.

Годом ранее произошел шаг в сторону слияния вотчины и поместья, а именно разрешение выкупать поместные земли в собственность. На однодворческие четверти это правило не распространялось³⁴

На сразу же начавшееся (а где-то происходившее и с более раннего времени) дворянское давление однодворцы, будучи служилыми людьми Российского государства, отреагировали массовым исходом на юг, в районы Изюмской черты, Слобожанины и другие. Они продавали земли и уходили служить на южные рубежи, и хотя Разрядный приказ запрещал выделять им иные участки земли³⁵, процесс был практически не остановим.

Не следует думать, что «правительство крепостников-феодалов» только и мечтало, чтобы дать разграбить четвертные земли однодворцев ушлым помещикам. Эти земли, во-первых, принадлежали не лично однодворцам, а входили в государственный фонд, однако во многом государство уже ориентировалось на очень усилившееся за век дворянство и не имело инструментов остановить процесс образования крупных поместий на бывших еще вчера пограничными землях, ведь проводниками его решения, а проще — сотрудниками государственного аппарата, были те же дворяне. Стратегия государства в обозначенный период с 80-х годов XVII века по 30-е годы XVIII века заключалась в попытке поставить однодворцев себе на службу и, по возможности, спасти их от дворянского беспредела. Именно с этим связано появление в документах Полного собрания законов Российской империи с эпохи Петра термина «однодворцы»³⁶.

В 1719 году на однодворцев распространяется подушная подать в 70 копеек³⁷. Многие исследователи считают, что этим их приравняли к крестьянам, однако это не так: они получили обязанности и дворян, и крестьян, не получив прав первых — указ о единонаследии не касался четвертных земель. Единственное, что отличало их от крепостных — отсутствие барина.

В это же время государство пытается поставить однодворцев на службу. В начале 20-х годов выходит несколько указов, создающих полки ландмилиции, в которых должны служить однодворцы³⁸. Ополченцы ландмилиции отрывались от семей и отправлялись на юг, что не могло нравится ничего не получавшим взамен однодворцам. Более того, в 1724 году подушная подать для однодворцев увеличилась еще на 40 копеек и составила 1,3 рубля³⁹. При отправке на линию собрать семье такую сумму без кормильца было крайне тяжело, а закон о том, что семьи однодворцев, взятых в ландмилицию, не платят подать, вышел лишь в 1727 году⁴⁰. Отсюда результат — в один из первых наборов дезертирство составило 5100 из 8600 однодворцев, что составляет почти 60 %⁴¹.

В целом, в этот период мы можем говорить о том, что государство пытается само добиться от однодворцев налогов и службы, ограждая их, по мере возможности, от дворянских притязаний. В этот период издаются как законы о возвращении незаконно закрепощенных однодворцев в былое состояние⁴², так и фактически разрещающие приводить однодворцев в крепостную зависимость «дозволение помещикам принимать в услужение однодворцев»⁴³. Фактически, на этот период уже существуют притязания дворянства на эти земли, однако государство определенно сильнее. Перелом наступает в 30-е — 40-е годы XVIII века.