3. Концепт в биокогнитивной философии языка

Применительно к проблеме определения сущностных свойств и характеристик концептов необходимо понимать, что пока принятый на вооружение метод не будет естественным и органичным образом учитывать биологические свойства и характеристики человека как познающего мир существа, сколько-нибудь серьезного прогресса в этом направлении ожидать не следует. Такой метод есть, и на сегодня он известен как автопоэз или теория самореферентных живых систем [Maturana 1975; Maturana, Varela 1980]. Этот метод позволяет выйти на новую концепцию языка [Maturana 1978; Кравченко 2001б], суть которой заключается в том, что языковая деятельность человека рассматривается как определенные структуры поведения в когнитивной области взаимодействий, носящих ориентирующий характер и служащих осуществлению биологической функции адаптации организма к среде с последующим переходом к управлению ею. Такой подход имплицирует принципиальную невозможность постижения сущности языка в отрыве от человека как живой системы, характерными особенностями которой являются принцип кругообразной организации и принцип взаимной каузальной связи в системе “человек – среда” [Kravchenko 2003].

В рамках когнитивной философии языка [Кравченко 2001б] его деятельностный и предметный аспекты эксплицируются следующим образом:

1. Язык есть знаковая система, посредством которой осуществляется производство языковых объектов, являющихся знаковой системой.

2. Функция языка как знаковой системы заключается в накоплении и сохранении категоризованного опыта взаимодействий человека с миром, или знания.

3. Значение языковых знаков имеет опытную природу так как возникает в результате различных взаимодействий организма со средой.

4. Поскольку основу всякого опыта составляет восприятие, непредвзятое изучение познания и языка невозможно без учета особенностей перцептивных процессов.

5. Функция языка как деятельности состоит в адаптации к среде.

Перечисленные принципы отражают существенное свойство языка как системы с кругообразной организацией: ведь такая организация, в соответствии с эпистемологией автопоэза, является специфицирующим свойством живых систем, в том числе и человека. Язык – знаковая система, а природу знака нельзя постичь в отрыве от изучения природы значения, так же как проблема значения не может быть успешно решена в отрыве от природы знаковой сущности: и тот, и другое находятся в нераз­рывной связке, обусловленной главной функцией языка.

В этом контексте проблема определения концепта должна рассматриваться как проблема определения эмпирической сущности обозначенного этим термином явления, которое хотя и становится доступным для анализа благодаря языку, тем не менее не является собственно языковым феноменом в традиционном понимании языка как кодовой системы коммуникации. Как структура знания, концепт объединяет в себе все аспекты когнитивной деятельности человека, поэтому в нем присутствуют и перцептивная, и сенсомоторная, и языковая составляющие. Именно по этой причине какие-либо выводы о структуре концепта и его характеристиках, полученные в результате только лишь семантического анализа соответствующих языковых единиц и структур (что, необходимо с сожалением констатировать, стало очень распространенным явлением в современных публикациях), не могут дать представления о действительном устройстве концепта как оперативной единицы сознания. Конечно же, всякая попытка выделения и описания того или иного концепта начинается с анализа языкового знака, обеспечивающего доступ к соответствующей структуре знания [Langacker 1991], но этим она не должна ограничиваться. Любой анализ концепта предполагает определенность таких базовых понятий, как знание и сознание. С одной стороны, под концептом понимают оперативную структуру сознания, а с другой стороны, концепты оказываются в центре внимания там, где речь идет о структурах знания и способах их представления в языке [Попова, Стернин 2003]. Таким образом, имеет место еще одно противоречие, препятствующее более четкому определению того, чтó есть концепт.

Но что, в свою очередь, представляет собой сознание как свойство мозга живого организма вообще и как отличительная характеристика человека как разумного существа, в частности?

По Локку [1960], знание есть способность к научению через опыт, т. е. знание есть категоризованный опыт. Опираясь на внутреннюю форму слова, со-знание можно охарактеризовать как осознание наличествующего знания. Сознание в человеке просыпается тогда, когда он обнаруживает у себя способность получать доступ к хранящемуся в мозге знанию как категоризованному опыту и проделывать над ним определенные операции – это хорошо видно из когнитивного анализа употребления выражений со словом сознание и его производными. Ср.:

(1) Он пробыл без сознания 30 минут. – “Оставаясь живым организмом, он не мог взаимодействовать со средой по причине нарушения доступа к категоризованному опыту предыдущих взаимодействий, регулирующему текущие взаимодействия со средой”.

(2) Необходимо срочно привести его в сознание: нам нужна информация. – “Мы должны сделать так, чтобы он снова получил доступ к категоризованному опыту предыдущих взаимодействий со средой и затем вступил в когнитивное взаимодействие с нами, оказав ориентирующее воздействие на наши текущие взаимодействия со средой”.

(3) По заключению экспертизы, подозреваемый действовал, находясь в бессознательном состоянии. – “Анализ условий среды и характера взаимодействий с нею подозреваемого показал, что у него был нарушен доступ к категоризованному опыту предыдущих взаимодействий, регулирующему текущие взаимодействия со средой”.

Сознание и язык оба имеют опытную природу [Bartsch 2002]; опыт возникает из взаимодействий со средой, при этом язык – важнейшая часть среды. Следовательно, сознание включает в себя язык¹. Но каким образом?

Возвращаясь к вопросу об эмпирической сущности явления, обозначаемого в научной литературе термином концепт, мы должны попытаться определить, что из себя представляет концепт как структура знания [Heit 1998]. Поскольку материальным субстратом знания является нервная система (особенности ее функционирования и состояния), речь нужно вести о нейронных структурах, соответствующих тому, что мы называем концептами, а точнее, о состоянии активности определенных участков нервной системы, или репрезентациях – специфических состояниях активности нервной системы [Bickerton 1990], возникающих в процессе когнитивной (= жизненной) деятельности и сохраняющихся во времени как единицы опыта/памяти.

Взаимодействие научающегося организма со средой ведет к возникновению набора элементарных репре­зентаций. По мере того, как растет количество взаи­модействий с однотипными компонентами среды (с участием все большего количества чувственных анали­заторов), репрезентация таких взаимодействий услож­няется за счет включения в ее структуру некоторого числа элементарных репрезентаций, представляющих различные аспекты (качественные и реляционные) компонента среды как сущности. Репрезентации раз­личных взаимодействий организма с сущностью ока­зываются “схва­ченными” этой структурой, имеющей размытые очертания по необходимости – ведь при каждом новом взаимодействии с сущностью конкретная реализация этой структуры будет отличаться от пред­шествующей числом элементарных репрезентаций, их удельным весом в порождаемой сложной репре­зентации и т. п.

Вместе с тем, принципиальная организация этой структуры будет сохраняться благодаря тому, что любые элементарные репрезентации появляются в результате взаимодействия организма со средой посредством имеющегося в его распоряжении данного конечного набора чувственных анализаторов, принцип действия которых остается неизменным на протяжении жизни. Таким образом, сложная репрезентация обнаруживает каузальную зависимость от элементарных репре­зентаций. По мере накопления опыта взаимодействий со средой элементарные прототипические репре­зентации начинают существовать лишь как составные части сложных прототипических репрезентаций. Если бы это было не так, ресурсы центральной нервной системы оказались бы очень скоро исчер­панными, а когнитивный процесс (жизнь) остановился, что означало бы неизбежную смерть организма. Однако этого не происходит, так как по мере накопления опыта взаимодействия со средой происходит “перенастройка” когнитивного аппарата организма. В результате такой перенастройки память и восприятие включаются в кругообразно организованную (по­рож­дающую) систему взаимодействий репрезентаций.

Каждая последующая сложная репрезентация взаимодействия организма с однотипным компонентом среды является “новой” лишь условно. Совпадение базовой конфигурации элементарных репрезентаций, объединяемых в сложной репрезентации, с уже сущес­твующей прототипической конфигурацией как специ­фическим активным состоянием нервной системы (мнемонической структурой, или памятью) включает эту существующую конфигурацию в “новую” репрезентацию.

Далее, размытый характер структуры сложной репре­зентации ведет к тому, что, если в процессе взаи­модействия со средой в нервной системе организма возникает специфическое состояние активности, по своим параметрам в значительной степени совпадающее с уже имеющейся элементарной репрезентацией, входящей в сложную прототипическую репрезентацию (структуру памяти), это ведет к активации всей сложной репре­зентации как если бы организм взаимодействовал с соответствующей этой репрезентации явной сущностью. Например, имеется сложная репрезентация, составными частями которой являются элементарные репрезентации взаимодействий с такими компонентами среды, как специфических запах, определенный зрительный образ и определенный акустический феномен (скажем, слово дым). Активация любой из них ведет к активации всей структуры, частями которой они являются благодаря наличию каузальных связей между ними: услышав слово дым, мы можем представить его и зрительно, и обонятельно, так же как почуяв характерный запах, мы можем сказать, что это дым, ибо элементарная репрезентация взаимодействия на уровне обоняния активирует элементарную репрезентацию взаимодействия на уровне слуха и сенсомоторики (артикуляторные усилия по произнесению слова дым).

Каузальные отношения между сущностями уста­навливаются на основе взаимодействия с ними как компонентами ниши: взаимодействие с одной сущностью ведет к взаимодействию с другой и наоборот. По мере накопления опыта таких взаимодействий в нервной системе организма формируется устойчивая мне­моническая структура, включающая в себя репре­зентации взаимодействий с каждой отдельной сущностью, так что по мере когнитивного развития организма наступает момент, когда активизация репрезентации взаимодействия с одной сущностью влечет активацию всей мнемонической структуры, в которую эта репре­зентация входит, и, соответственно, активацию репре­зентации взаимодействия с другой сущностью, даже если самого взаимодействия с этой другой сущностью нет (своеобразный эффект резонанса¹). Следовательно, для Наблюдателя взаимодействие с любыми двумя сущ­ностями, отвечающее этому условию, будет каузально обусловленным, а сами сущности будут находиться в отношении естественной гносеологической зависимости. Такого рода отношение мы находим между знаками естественного языка и компонентами среды. Это отно­шение не прямое, оно опосредовано областью взаи­модействий с репрезентациями, т. е. областью комму­никации.

Итак, сложную репрезентацию можно рассматривать как структурную единицу опыта/памяти, или концепт² [Margolis 1999]. Другими словами, концепт – это сложная (в отличие от элементарной) репрезентация взаимодействий со средой. Следовательно, сознание можно определить как динамическую совокупность концептов, выступающую в роли объекта наблюдения и интерпретации (т. е. предмета/объекта о-сознания), в первую очередь – себя (ср. с отправным тезисом автопоэза о роли Наблюдателя: “Все сказанное сказано наблюдателем другому наблюдателю в роли которого может выступать он сам”).