1. Введение

Никто не станет отрицать тот факт, что “английский язык” широко распространен в Сингапуре, стране, население которой представлено тремя этническими группами: китайской, малайской и индийской. Английский язык является в Сингапуре одним из официальных языков и используется как “язык администрирования, коммерции и технологий”, а также используется в системе образования [Singapore Facts and Pictures 2001: 117]. Как отмечает Foley [2001: 16], “всё большая и постоянно растущая часть населения знает английский”. Без сомнения, сингапурцы говорят на одной из форм английского языка, хотя бы потому, что сингапурский английский имеет узнаваемую английскую лексику и грамматическую систему. Однако язык – это не просто набор слов и грамматических структур. Люди, которые думают, что сингапурцы говорят “по-английски”, могут очень удивиться, обнаружив, что за поверхностными структурами, на глубинном, культурном уровне [Wong 2003; Wierzbicka 2003b] этот вариант английского языка очень отличается от “англо-английского” варианта, на котором говорит “белый человек из традиционно англоговорящей страны” (цитата из [Gupta 1994: 14-15]).

В данной статье я хочу показать, что различные речевые нормы могут быть связаны с различиями в культурных ценностях. В частности, хотелось бы посмотреть на то, как говорящие на англо-английском языке и говорящие на сингапурском английском формулируют просьбы, высказывают мнение, и, основываясь на этом, исследовать отношение к личной автономии, выражаемое в двух вариантах английского языка. Основываясь на большом количестве примеров вопросительно-директивных и вопросительных конструкций, я определяю английский и сингапурский типы мышления, которые ассоциируются с ними, в виде культурно-обусловленных сценариев, сформулированных на естественном семантическом метаязыке (ЕСМ)², и пытаюсь доказать, что некоторые из этих английских и сингапурских культурных норм не только отличаются, но и являются противоположными. Прежде чем приступить к непосредственному обсуждению заявленной темы, я бы хотел подчеркнуть, что английские и сингапурские культурные нормы, постулированные в данном исследовании, основаны на языковом материале, что позволяет избежать стереотипизации. Как отмечает Wardhaugh [1998: 215], “То, что должна существовать определенная связь между звуками, словами и синтаксисом языка и способами, которыми пользуется говорящий на этом языке, чтобы познать мир и существовать в нем, кажется настолько очевидным, что превратилось в избитую истину”. Я также спешу заметить, что, делая обобщения о культурных нормах, я не постулирую, что каждый из представителей данной культуры соблюдает их. Нет ничего необычного в том, что кто-то может не согласиться с определенной культурной нормой или образом мысли. Некоторым они могут даже не нравиться, но в любом случае все представители данной культуры знают о ее системе норм и ценностей. Например, когда говорится, что такие частицы, как la и wut, являются характерными для английского языка в Сингапуре, вовсе не утверждается, что каждый говорящий на этом языке использует их постоянно. Некоторые могут даже сознательно избегать их использования. Однако осмелюсь предположить, что ни один говорящий на корейском английском не будет отрицать, что эти частицы – характерная черта английского языка в Сингапуре.