1.1. О принципах социологической интерпретации по данным погребальной обрядности

Методологические разработки в археологии, направленные на совершенствование источниковедческого анализа погребальных памятников, можно условно разделить на три взаимосвязанные рубрики:

1) общетеоретические,  2) формально-логические,  3) конкретно-типологические.

Все они связаны с пониманием и трактовкой обрядности как в этнокультурной, так и в социальной областях. Но поскольку этнокультурные отношения обычно изучаются априорно формально-типологическими способами (чаще всего предполагается соответствие археологической культуры этносу), то методики их изучения, хотя и различны, но, в целом, традиционны и имеют длительную историю. Социологическая интерпретация оказывается более проблематичной.

Первые спорадические публикации и предположения, касающиеся социологической интерпретации памятников, появились еще в начале века и связаны с именами В.А. Городцова и Н.И. Веселовского. Так, В.А. Городцов впервые обратил внимание на зависимость позы умершего, его ориентировки и состава инвентаря от вхождения его в ту или иную социальную группу (1905, с. 217-225). В то же время Н.И. Веселовский утверждал наличие прямой связи между характером надмогильного сооружения - с одной стороны, и общественным и имущественным положением - с другой (1905, с. 325-360). Эти идеи различным образом преломились в трудах советских археологов 20-40-х годов, сторонников так называемого “нового археологического направления” (Генинг В.Ф., 1982, с. 69-89). В то же время, несмотря на наметившуюся тенденцию социологической интерпретации погребальных памятников, отметим отсутствие в этот период специальных исследований по социальной проблематике или глав соответствующего содержания в обобщающих работах. Пожалуй, можно указать лишь на работу А.П. Круглова и Г.В. Подгаецкого “Родовое общество Восточной Европы” (1935), обобщающую результаты исследования памятников эпохи бронзы, в том числе и на Украине. Что касается других исследований, то выводы социального плана делались, как правило, в процессе изложения материала или в последнем абзаце при публикации источника. Аргументы часто брались из общих представлений, лишь иногда подкрепленные археологическими аналогиями. Социальные системы реконструировались не в целом, а частично, так что различия между этнической и социальной интерпретацией было порой трудно уловить (Балакин, 1984). При этом теоретические вопросы социологической реконструкции не занимали значительного места в изучении обрядности; преимущественно исследователями лишь регистрировались определенные ее стороны для установления тех или иных типологических черт и соответствующих культурно-типологических обобщений.

Новый этап в исследованиях этого уровня можно связать с началом 60-х годов, когда начинают появляться конкретные разработки по социологической проблематике (Хазанов, 1960; Акишев, 1963; Грач, 1968 и др.). Теперь уже тот факт, что “обряд является социальным признаком и может служить критерием для определения положения человека в обществе” (Смирнов А.П., 1964, с. 6), ни у кого не вызывает сомнения. Отметим, что долгое время исследователи погребальных памятников ограничивались проблемами хронологии и культурных связей; поэтому вопросы, касающиеся возможностей социологической интерпретации, на раннем этапе неминуемо носили скорее интуитивный или стихийный, нежели осознанно теоретический характер. В целом, с конца 60-х годов в археологии проявляется тенденция к увеличению числа теоретических разработок на общем фоне публикаций и прикладных работ. Несоответствие между увеличивающимся объемом накапливаемого материала и возможностями его обработки и интерпретации обнаружило отставание теории и необходимость введения не только новых методологических приемов научного осмысления погребальных памятников, но и обосновывающих эти приемы теоретических построений. Становление теоретического базиса археологии, как основы для решения общих историко-археологических проблем, дало возможность повысить методологический уровень исследований погребальной обрядности и поставить погребальные памятники в один ряд с теми археологическими источниками, осмысление которых допускает этнокультурные и социологические реконструкции, адекватные изучаемому времени.

Так, если классифицировать общепринятые познавательные приемы в изучении обрядности (Массон, 1976, с. 12), то оно проводится всегда на двух уровнях - эмпирическом (источниковедческом) и теоретическом (интерпретационном). Смысл исследований первого уровня в получении достоверных фактов (Шер, 1970, с. 8). Это предусматривает количественные оценки различных сторон обрядности наряду с разработкой приемов формальной классификации. Многообразие археологических источников и их изменчивость явились важной предпосылкой применения формализовано-статистических методов в археологии. Отмечают, что общим философско-методологическим основанием применения статистических методов в науке служит соотношение случайного и необходимого. Их использование позволяет за элементами массовых явлений, которые выступают в качестве случайностей, выявить закономерности исторического процесса (Бунятян, 1982).

К социологическим реконструкциям теперь привлекаются не только неординарные захоронения, но и значительное количество рядовых памятников. Увеличилось число работ, связанных с формализацией источников и обработкой эмпирических данных, что в итоге привело к совершенствованию методов анализа погребальных памятников, повышению их информативности, строгости процедуры исследования (см.: Статистико-комбинаторные методы в археологии, 1970; каменецкий, Маршак, Шер, 1975). Обзор работ этого направления представлен в работе А.В. Николовой, А.В. Гудим-Левковича, В.Н. Левченко (1994. - С. 244-286).

С концом 70-х годов можно связать становление украинской школы социоархеологического направления. Несомненно, положительное влияние на ее развитие оказала известная работа В.Ф. Генинга и В.А. Борзунова (1975), посвященная методике статистических характеристик и сравнительного анализа погребального обряда. Вычленение максимального числа признаков объектов, укладывающихся в формализованные классификации, позволяют решать задачи суммарной характеристики памятников, сравнительного анализа группы могильников для определения их сходства (различия), группировки признаков. Суммарная характеристика, представленная в абсолютных и относительных показателях, позволяет перейти к сравнительному анализу и вычленить абсолютные показатели сходства и среднеквадратического отклонения. Разработан метод внутригруппового анализа признаков с разделением их на всеобщие, локальные и частные. С учетом различных аспектов этой методики выполняется целый ряд исследований погребальных памятников различных культур. Отметим исследование социальной структуры скифского общества, произведенное Е.П. Бунятян (1982а, 1985), исследование коллективных погребений эпохи бронзы Н.А. Рычковым (1982). Им также произведен сравнительный анализ погребального обряда нескольких территориальных групп ямной культуры с целью выявления степени их культурного единства (Рычков, 1982а, 1987). Н.А. Рычковым был далее разработан метод В.Ф. Генинга и В.А. Борзунова для определения представительности признаков и характера их распределения на сопоставимых памятниках (1982б). В соавторстве с Н.А. Довженко с применением данной методики проанализированы ямные памятники ПоинГулья и выделены три группы захоронений, соотносимые с социальными слоями индоиранского общества (1988). В своей диссертационной работе Н.А. Рычков с помощью формализовано-статистических методов, дисперсионного анализа выявляет разноэтничные компоненты ямного населения, реконструирует этнический процесс (1990).

Методику В.Ф. Генинга - В.А. Борзунова применяют В.В. Генинг при изучении степени преемственности в развитии степных культур эпохи бронзы (1982), С.Ж. Пустовалов для реконструкции этнической структуры катакомбного населения Северного Причерноморья (1992), А.Г. Колесников при анализе социальной структуры трипольского общества (1993).

Вторым узловым моментом в проблеме социологических исследований (наряду с применением формализовано-типологических методов) стал принцип анализа уровня трудовых затрат на проведение погребального обряда, положенный в основу определения социального статуса индивида (Binford, 1971; Массон, 1976). Исследователи приходят к выводу о его универсальности, поскольку он вытекает из принципа труда как специфической деятельности, присущей лишь человеку (Бунятян, 1982). Критерий трудовых затрат учитывается как в методических разработках (Добролюбский, 1980; 1982), так и при исследовании социальной структуры различных археологических культур (Отрощенко, 1979, 1980; Добролюбский, 1982; Бунятян, 1982, 1985; Довженко, Рычков, 1988; Пустовалов, 1989, 1990; Ковалева, 1989; Генинг В. В., 1990; Цимиданов, 1997). Независимо от конкретного применения критерия в различных исследованиях, они в целом соотносятся с той позицией, которая была наиболее аргументировано и полно обоснована А.О. Добролюбским (1980, 1982). Он при анализе структуры погребального обряда выделяет необходимые трудовые затраты (НТЗ), связанные исключительно с утилитарной функцией, и дополнительные трудовые затраты (ДТЗ). Чем больше ДТЗ по сравнению с НТЗ вложено в погребение, тем выше социальный статус умершего в относительном ряду рассматриваемых памятников.

Другим центром, оказавшим существенное влияние на развитие методики социологических реконструкций погребальной обрядности в 70-80-е годы был Санкт-Петербург (Ленинград). В.М. Массон, основываясь на разработках Л. Бинфорда (Binford, 1971), впервые в восточноевропейской литературе специально и широко в теоретическом отношении поставил вопрос о критериях и характере расслоения общества по данным погребального обряда. Традиции ритуалов опосредованы в целом идеологическими представлениями того или иного общества, на которые воздействуют два фактора - этнические особенности и общественные отношения (Массон, 1976, с. 149). Отмечая важность не только единообразного подхода в интерпретации погребальных памятников, но и однозначных критериев количественных и качественных оценок, автор полагает, что именно трудовые затраты на создание погребений представляют собой вполне конкретные показатели, с помощью которых можно производить сопоставление погребального инвентаря и погребальных сооружений различных захоронений. Представители петербургской школы разрабатывают некоторые аспекты, связанные с установлением гносеологического статуса погребальной обрядности (Алекшин, 1981). Впрочем, эти вопросы занимают и московских археологов (Кореняко, 1976, 1977; Мельник, 1993; Ольховский, 1995).

Г.С. Лебедев, выделяя по материальным признакам обряда типы - отличные друг от друга системы действий, “акты ритуала”, определяет необходимый для совершения захоронения в пределах типа минимум действий - метаструктуру ритуала (МС). Каждый тип ритуала представляет собой МС, осложненную дополнительными взаимосвязанными актами. Каждые два последующих акта образуют ступень ритуала, а отношение числа ступеней данной структуры к числу ступеней МС определяет относительную сложность ритуала и место того или иного памятника в иерархическом ряду. Взаимоотношения этих типов являются исходным звеном социологической интерпретации (Лебедев, 1977).

В.А. Алекшин исходным моментом для суждения об общественной дифференциации считает различные наборы инвентаря и выделяет стандартные наборы как для различных половозрастных групп (по характеру), так и для определенных социальных прослоек (по бедности и богатству). При этом на социальное расслоение общества указывают погребения с инвентарем богаче стандартного, либо со стандартным, но с измененным типом могилы. Критерии “бедности” и “богатства” для разных культур и регионов различны (1975, с. 51). Сходна точка зрения и Л.А. Чиндиной (1981, с. 117).

Практически развиваясь в едином русле, в чем-то параллельно с разработками украинской школы, петербургская имеет от последней существенное отличие. Исследования петербургских археологов связаны, преимущественно, с зарубежными памятниками, в то время как на Украине разрабатываются вопросы социальных реконструкций на материалах местных археологических культур.

В целом у большинства исследователей не вызывает сомнения тот факт, что именно количество трудовых затрат, вложенных в создание того или иного погребения, является ведущим признаком и основой интерпретации в области общественных отношений. Отметим, что основные разногласия в концептуальном плане связаны с учетом и анализом погребального инвентаря, который трактуется исследователями по-разному.

Одни полагают, что инвентарь характеризует лишь имущественное положение погребенного и не может трактоваться как социологический признак (Кушнарева, 1973; Добролюбский, 1981, с. 4; 1982, с. 62), учитывается лишь общее количество труда, затраченное на сооружение погребения в целом (Довженко, Рычков, 1988). Другие считают его только социальным признаком (Гольмстен, 1931, с. 7; Равдоникас, 1932, с. 85; Хлобыстина, 1972, с. 37; Массон, 1973, с. 103; Грачева, 1975, с. 37 и др.). По мнению третьих, погребальный инвентарь отражает как имущественное, так и социальное положение погребенного (Лебедев, 1970), при этом имущественные различия приравниваются к социальным (Алекшин, 1981, с. 21). Большинство исследователей все же при анализе социальной структуры справедливо полагают необходимым учитывать как трудовые затраты, так и погребальный инвентарь (Отрощенко, 1979, 1989; Пустовалов, 1989, 1990; Ковалева, 1989; Моргунова, Кравцов, 1994; Цимиданов, 1997).

Однако следует учитывать и роль идеологического фактора в формировании облика погребального комплекса. Эта точка зрения абсолютизируется Ю.А. Шиловым (1997) и более корректно изложена Е.В. Антоновой и Д.С. Раевским (1984). Авторы полагают, что ни одна из особенностей погребального комплекса не может трактоваться как прямое отражение социально-экономической реальности: наиболее “богатыми” могут быть захоронения носителей ритуально-магической функции. Находимые в могилах ценности не всегда принадлежали погребенному при жизни: их могли класть в могилу соплеменники в силу присущих архаическому мышлению представлений о магических функциях именно умершего члена социума. Кроме того, он выступает посредником между миром живых и миром мертвых, а мера благополучия коллектива может считаться пропорциональной количеству и ценности даров, посылаемых с умершим. В этом же русле трактуются и детские захоронения, которые зачастую отличаются более богатым инвентарем, нежели взрослые (Алекшин, 1986, с. 124). Отметим и точку зрения об эстетическом облике погребального обряда (Зданович Д.Г., 1997, с. 23-24). С этим связаны особенности отражения социальной структуры общества в обряде: в архаических обществах погребальный обряд является одной из наиболее развитых творческих форм, своеобразным “искусством”. Поэтому он дает художественное (стилизованное и эстетически обогащенное) изображение действительности.

И все же, несмотря на существующие разногласия, наличие заключенной в погребальном памятнике именно социологической информации признается большинством исследователей данной проблематики. При этом отмечается, что эта информация включена в структуру погребального памятника опосредованно, элементы погребальных комплексов социоинформативны в разной степени (Ольховский, 1995, с. 91). Характерно, что социальная структура общества, отраженная в погребальном памятнике, начинает рассматриваться исследователями как системное явление: в любом социуме, начиная с эпохи энеолита, функционировало несколько структур. В.С. Ольховский (1995) выделяет следующие:

1) половозрастная,  2) семейно-брачная,  3) ранговая дифференцирующая,  4) профессиональная дифференцирующая,  5) имущественная дифференцирующая,  6) религиозно-конфессиональная,  7) мифологическая.

Исследователем отмечается, что следует учитывать два положения:

а) возникновение социальных структур отражает этапы социогенеза, поэтому в разные периоды жизни общества роль каждой структуры различна;  б) данные структуры в рамках конкретного социального организма, как правило, сосуществовали, поэтому следует предполагать синхронное отражение в погребальной практике нескольких социальных структур.

При этом В.С. Ольховский полагает, что универсальный критерий для определения социального положения индивида в обществе вряд ли существует, что объясняется динамизмом связи основных (имущественного и рангового) статусов индивида в пространстве и времени. Следует отметить, что для решения вопросов реконструкции социальной структуры племен бронзового века исследователями все чаще применяется комплексный подход: учитываются затраты труда на возведение кургана и погребальное сооружение, относительное богатство инвентаря, особенные ритуальные действия, сопровождающие захоронения (Отрощенко, 1989, с.162-163), порой к этим показателям добавляется и половозрастная характеристика (Пустовалов, 1989, с. 186-187). В.В. Цимиданов предпринимает попытку выяснить, какие из отклонений модели срубного погребения являются социально значимыми (1995). Им вводятся понятия “ранг” и “статус” (ранее не дифференцируемые многими исследователями), что позволило конкретизировать представления о социальной структуре срубного общества (1997). Отметим и тот факт, что все чаще исследователями рассматриваются вопросы о формах политогенеза различных обществ эпохи бронзы (Пустовалов, 1990, с. 78-81; Иванова, Цимиданов, 1993; Ванчугов, 1996; Цимиданов, 1997; Зданович Д.Г., 1997 и др.). Тенденция к расширению источниковедческой базы для изучения социальных структур древних обществ обусловила использование антропологических данных и палеодемографических исследований для моделирования структуры древнего населения (Кислый, 1989; 1995; Федосова, 1995).

В заключение отметим, что концепции зарубежных археологов социологического направления - представителей так называемой “новой” (или “процессуальной”) и “постпроцессуальной” археологии, отражены в историографических обзорах (Добролюбский, 1982а; Генинг В.В., 1988; Колесников, 1989; Зданович Д.Г., 1997). Мы упомянем лишь те из них, которые получили развитие в нашей науке или созвучны концепциям, разрабатываемым российскими и украинскими археологами.

Основные точки зрения западных археологов ориентированы (в разной мере) в русле одной из популярных на Западе базовых концепций - “статусно-ролевой теории”, разработанной применительно к анализу и интерпретации погребальной обрядности Л. Бинфордом (Binford, 1971) и А. Сэйксом (Saxe, 1971). “Статусно-ролевая теория” исходит из того, что характер социального взаимодействия внутри общества определяется его организационными принципами, которые обуславливают количество социальных позиций (положений) различных членов общества или же их отдельных групп. Предполагается, что любой член общества может занимать сразу несколько социальных позиций в зависимости от его рангового или же социального положения. При этом определенное значение имеет половозрастное деление общества. Что касается системы обрядности, то при анализе она должна быть разделена на две группы актов: частные - касающиеся особенностей ритуала применительно к конкретному памятнику, и принципиально закономерные - минимально необходимые для совершения погребения в представлениях того или иного общества (Fleming, 1972). По мнению А. Флеминга, причины, позволяющие отличать частное от общего, лежат в социальной сфере. Дж. Тэйнтер полагает, что количество “акций”, совершенных в процессе погребения, прямо связано со статусом и с количеством лиц определенного ранга: чем он выше, тем он более редок, тем большее количество действий в ритуале связано с умершим (Tainter, 1975, 1978).

Напомним, что аналогичным образом построены концепции Г.С. Лебедева (1977) и А.О. Добролюбского (1980, 1982).

Сторонники “статусно-ролевой теории” (Л. Бинфорд, А. Сейкс, Е. Стайкл, К. Ренфрю, Дж. Тейнтер и др.) широко используют понятия “вертикальной” и “горизонтальной” стратификации общества, которые отражают, по их мнению, реальное структурное разделение социокультурной общности. При этом А. Сейкс считает, что каждый тип обряда соответствует определенному “социальному облику” (“social persona”) человека при жизни (Saxe, 1971). По мнению Дж. Тэйнтера, “социальный облик” умершего указывает на его ранг и служит показателем степени дифференциации в конкретном обществе. Статус индивида определяется размерами и внутренней организацией общества. В “пирамидальной структуре социальных рангов” это позволяет соотнести между собой разные социальные уровни; при этом объем усилий общества на погребальный ритуал прямо связан с “вертикальной ранжировкой” (Tainter, Cordy, 1977). В чем-то сходен с этими положениями подход В.В. Цимиданова (1997), обосновавшего возможность применения при реконструкциях социальной структуры срубного общества таких понятий как “статус” и “ранг”.

В целом же соотнесение различных социальных уровней, выделение социальных слоев конкретных обществ, исходя из количества трудовых затрат, вложенных в погребение, является довольно распространенным как среди американских исследователей, так и среди украинских и российских. При этом имеет место и “нигилистический” подход к данной проблеме. Дж. Мэллори, например, полагает, что “несоответствия между культурными представлениями в современности и древности настолько велики, что археологи в принципе ничего не в состоянии понимать в доисторических ритуалах. В них слишком много таких иррациональных компонентов, которые делают исследование практически недостоверным” (Mallory, 1981, р. 225-226). По мнению Д.Г. Здановича, трактовку разнообразия и “неравенства” в погребальном обряде культуры в качестве свидетельства социальной стратификации следует считать “упрощенным и неадекватным подходом к обряду"(1997, с. 23).

Можно констатировать, что несмотря на длительную историю социологического направления в археологии, многочисленные теоретические и прикладные работы, единой концепции в области социального структурирования так и не выработано. Тем не менее, развитие различных идей в едином русле позволяет оценить перспективу.

На наш взгляд, отправной точкой для реконструкций различных социальных структур может быть понятие о том инвариантном ядре, которое, вероятно, можно выделить в рамках любого погребального ритуала. Констатация отличий от него, определение их характера могут послужить источником построения модели социальной структуры общества по данным погребального обряда. На этот путь указывает развитие различных концепций в рамках отдельных школ и направлений именно в этом русле.