Взывание к совести и прочие увещевательные меры воздействия

Главный аргумент противников представления о том, что лучшим лекарством от паники является решение дать ей развиваться естественным путем, состоит в том, что этот метод почти никогда не применяется на практике. Власти и другие «ответственные политики» каждый раз чувству­ют необходимость вмешаться в критическую ситуацию тем или иным путем. Однако такое вмешательство может нане­сти существенный вред процессу естественного затухания паники. Представители власти далеко не всегда являются профессионалами своего дела. (В представлении Чикагской школы участники рынка всегда более умны, чем власти, в зна­чительной степени потому, что власти мотивированы кратко­срочными политическими целями.) Вместе с тем, в кризисные периоды усилия и властей, и руководителей бизнеса одинаково направлены на то, чтобы остановить вал падения цен, корпо­ративных и банковских банкротств. Уроки истории свидетель­ствуют в пользу того, что наличие и деятельность «кредитора в последней инстанции» — Центрального банка — является более желательной и менее дорогостоящей, чем надежда ис­ключительно на саморегулирующиеся рыночные механизмы.

История содержит много примеров того, как власти, пер­воначально полные решимости не вмешиваться в ситуацию, в конечном счете, с неохотой, но брались за «разруливание» проблем. Лорд Ливерпуль в декабре 1825 г. угрожал уйти в отставку с поста министра финансов, если правительство решит принять меры по спасению рынка, после того как шестью месяцами ранее он лично предостерег участников рынка от чрезмерной спекуляции [22]. Уильям Лиддердейл, бывший главой Государственного банка Англии в период кризиса, связанного с банком Baring, категорически отка­зался подписать письмо о расширении кредитных лимитов госбанка [23]. В обоих случаях вскоре были найдены другие методы для предотвращения паники. Вместе с тем, решитель­ное нежелание властей вмешиваться в ситуацию во многих других случаях закончилось эскалацией паники. Здесь можно вспомнить роль Фредерика II в берлинском кризисе 1763 г. [24], отказ Государственного банка Англии учитывать вексе­ля «W-банков» [25] и действия американского Казначейства в 1869 г. [26].

Растягивание времени

Во время паники каждый вкладчик испытывает естествен­ное стремление забрать свои деньги из банка прежде, чем этот банк «лопнет». В этих случаях банки часто не могут заплатить всем вкладчикам, поскольку их денежные активы всегда намного меньше объема их краткосрочных депозитных обязательств. В период Великой депрессии банки не спешили расплатиться с вкладчиками в надежде, что ситуация норма­лизуется — практика возврата к XVIII столетию.

«Теория и практика банковского дела» Маклеода содер­жит описание того, как Государственный банк Англии в сентябре 1720 г. уклонялся от выполнения своего обе­щания выкупить облигации Компании Южных морей по цене 400 фунтов. Банк организовывал своих доверенных лиц таким образом, что они образовали длиннющую оче­редь на получение обещанных денег. Деньги действительно выплачивалисьшестипенсовыми монетами с черепашьей скоростью» — после чего доверенные получатели возвраща­ли деньги в банк через другую дверь. Деньги принимались и снова медленно выдавались очередному получателю [27].

Таким образом, развитие паники удалось приостановить до празднования Михайлова дня (29 сентября).

Вторая история, которая, возможно, имеет то же самое происхождение и, вероятно, будет более точной, посвящена тому, как Sword Blade Bank, обеспечивавший поддержку Ком­пании Южных морей, сопротивлялся попыткам вкладчиков обменять бумаги банка на серебро. Когда 19 сентября началась паника, банк принялся, ие торопясь, осуществлять выплаты мелкой серебряной монетой. Так, один из вкладчиков, как со­общают, в субботу 24 сентября успел получить 8000 фунтов шиллингами и шестипенсовиками, прежде чем банк закончил свой рабочий день [28]. Детали этих двух историй сходны, но даты различны. А поскольку Sword Blade Bank и Государствен­ный банк Англии были смертельными врагами, маловероятно, что они практиковали обмен полезным опытом.

Уроки 1720 г. пригодились Государственному банку Ан­глии четверть столетия спустя, когда претендующий на английский трон Карл Эдуард, внук Джеймса II, в июле 1745 г. высадился в Шотландии, в сентябре собрал ополчение и в ноябре вторгся в Англию, достигнув Карлайла 15 ноября и Дерби 4 декабря. Паника вспыхнула в «черную пятницу», 5 декабря 1745 г. Британская консолидированная рента упа­ла до исторического минимума в 45 пунктов, и вкладчики ринулись в Государственный банк Англии, чтобы обменять свои банкноты на «звонкую монету». Банк сопротивлялся, прибегнув к уловке с выплатой шестипенсовиками, позво­лявшей ему выиграть время, которое использовалось для того, чтобы побудить лондонских торговцев заявить о сво­ей лояльности и готовности принимать в качестве оплаты банкноты Государственного банка Англии. Второй случай, потребовавший приложить усилия для восстановления до­верия населения к государственным банкнотам, произошел при похожих обстоятельствах в 1797 г., когда французский десант высадился в Фишгарде. В этот раз 1140 подписей торговцев и инвесторов на государственные облигации были собраны всего за один день [29]. Время, выигранное в 1745 г. за счет искусственной затяжки с выплатами и организован­ной поддержки со стороны коммерсантов, дало правительству возможность организовать армию, которая в сражении при Куллодене в апреле 1746 г. одержала победу над войском «Юного претендента».