Искусство versus Жизнь?

Второй критический период начинается, если судить по биографическим источникам, около пятнадцати—семнадца­ти дет, на достаточно высоком уровне владения музыкальной, деятельностью.

Общим содержанием его выступает личностно пережива­емый выбор главного смысла своего дела (критическая ситуация индивидуальна не только по остроте, но и по жизненному контексту).

Вот несколько примеров. Семнадцатилетнего Листа преследуют жестокие приступы тоски и разочарова­ния. Позднее он писал об этом: «Молодой и склонный к преувеличениям, я глубоко страдал от соприкосновения с внеш­ним миром, без которого немыслима профессия музыканта…». Двадцатилетний Балакирев переживает тяжелое ра­зочарование в своем таланте, оказывается в ситуации затяж­ного кризиса, которым отдается болезненной самокритич­ностью на протяжении всей жизни. Б.Вальтера в те же сем­надцать лет преследует «угнетающее чувство, что искусство прекрасно, но зато жизнь банальна и, следовательно, в самом существовании артиста есть нечто унизительное». Г.Нейгауз, вспоминая себя семнадцатилетнего, говорит о кризисе, пережитом им после возвращения из «сказочной Италии» в «угнетающую прозу: «...Мои терзания достигли таких пределов, что оставался, казалось, единствен­ный способ покончить с ними — это покончить и с собой».

Для музыкантов кризис осознается как неразрешимое про­тиворечие между смыслами искусства и жизни: между искус­ством, обращенным к прекрасному, вечному, великому, и жизнью с ее мелкими повседневными заботами, несправед­ливостью, неправедностью, уродствами и соблазнами (идеальный жизненный замысел сталкивается с ре­альностью как она есть). Кризис часто провоцируют драматические жизненные обстоятельства: неудача в любви, непризнание, переутомление, необхо­димость заработка. Современ­ные одаренные подростки нередко перестают зани­маться, ударяются в «загулы», наверстывая «потерянную жизнь» и ставя под удар лелеемое педагогами и родителями профессиональное будущее. Другие лихорадочно ищут выхо­да, меняя педагогов, учебные заведе­ния, профессиональные и религиозные ориентации, разбрасываясь в поисках себя.

Третьи становятся шизоидными «трудоголиками» или совершают су­ицидальные попытки, попадая в число пациентов психиат­ров.

Разумеется, не каждый одаренный подросток так реаги­рует на естественные проблемы в профессионально-личност­ном развитии. Важно подчеркнуть, что здесь речь идет о критическом периоде в профессиональном развитии, где человек отыскивает разрешение критического противо­речия сообразно своим уникальным жизненным и личност­ным обстоятельствам.

Если смысловая сторона осталась несформиро­ванной, неопробованной, неосознанной, то на место смыслов станут стандарты, законы профессиональной конъюнктуры. Если не выработались принятие себя, вера и себя, в жизнь, то возникает устойчивый страх перед ней.

Школьная дезадаптация в подростковом возрасте.

Количество случаев психогенной школьной дезадаптации у под­ростков возрастает по сравнению с младшими школьниками. Это объясняется громадным скачком в развитии психики.

Дезадаптация младших подростков, как правило, связана с нарушениями общения школьников с кем-то из значимых для них людей (чаще всего это нарушения в общении со сверстниками). Общение со значимыми людьми является источ­ником возникновения различных переживаний. Но конфликты с однокласс­никами могут и не приводить к возникновению школь­ной дезадаптации, если подросток компенсирует свои потери в удовлетворяющем его общении с учителями или родителями. С другой стороны, удовлетворяющее младшего подростка общение с товарищами является одним из лучших средств компенсации нарушений его общения в семье и с учите­лями.

Вместе с сознанием своей уникальности, неповторимости, непохожести на других приходит душевное одиночество. Это порождает острую потребность в общении и одновремен­но повышение его избирательности, потребность в уединении, в тишине природы, в молчании, в том, чтобы услышать свой внут­ренний голос. Главным измерением времени в самосознании юноши является будущее, к которому он себя готовит.

Доверие к близкому взрослому основывается на отношении к взрослому как к идеалу. Такая форма доверия не всегда связана с реальной психологической близостью. У большинства старшеклассников имеется не один образ-эталон, а целый набор таких эталонов. Поэтому и не бывает лю­дей, которые во всех отношениях выступали бы для старшекласс­ников как идеалы.

Подростки и юноши значительно ча­ще людей старшего возраста чувствуют себя одинокими и непонятыми. Но чувство одиночества проистекает не от внешней изо­ляции, не от плохого окружения, а от невозможности выразить в общении всю полноту чувств. Юношеская дружба иногда выступает как своеобразная форма «психотерапии», по­зволяя молодым людям выразить переполняющие их чувства и найти подтверждение их у того, кто разделяет их сомнения, надежды и тревоги. Юношеская потребность в самораскрытии часто перевешивает интерес к раскрытию внутреннего мира другого, по­буждая не столько выбирать друга, сколько придумывать его.