tsygankov_a_p_sovremennye_politicheskie_rezhimy_struktura_ti

социально-экономическое развитие в интересах общества в целом. Ближайший пример легитимной власти — власть Б. Ельцина и возглавляемого им режима приблизительно в период сентября 1991 — конца 1992 г. Авторитет президента в этот период был незыблем. Уместно заметить, что авторитет этот был по своему происхождению не только рациональным (процедура всеобщих, тайных выборов, состоявшихся в марте 1991 года), но и иррациональным, связанным с "победой" Ельцина над путчистами-ГКЧПистами. В массовой поддержке российского президента ореол "победителя" пожалуй сыграл не менее существенную роль. Этот авторитет существенно пошатнулся позднее, в 1993 г., когда инициированные президентом экономические реформы в целом потерпели очевидную неудачу.

Легитимная власть, таким образом, содержит противоречие в себе самой и потенциально нестабильна. Наличие этого, подмеченного политическим анализом противоречия способствовало возникновению и разработке в политологии понятия "эффективность" власти, а также вновь привлекло внимание исследователей к проблеме стабилизации режима, не имеющего политической и идеологической легитимности.

В политологии по этому вопросу обозначились две основные позиции. Согласно первой, восходящей, как мы заметили, к рассуждениям Вебера, легитимность является не обязательно достаточным, но и необходимым условием стабильности политического режима (политического господства в терминологии Вебера). Такой была позиция Т. Парсонса, С. Липсета (46) и многих других. Это однако скорее теоретическая, хотя и логически непротиворечивая позиция. Например, Вебер был прежде всего социологом культур и религий, изучая преимущественно устойчивые и долговременно существовавшие цивилизации и социальные устройства. Парсонс был социологом-теоретиком и во многом продолжателем традиций Вебера. О Липсете в принципе может быть сказано то же самое, хотя его позиция несколько отличается в связи с введенным им понятием "экономической эффективности" власти (см. далее).

Согласно другой позиции, выдвинутой исследователями конкретных политических систем и процессов, легитимность существенна, но не обязательна для стабилизации режима. В практике режимов могут быть найдены периоды, и иногда достаточно длительные, до двух десятков лет, когда режим существует бессменно, хотя законность, справедливость его власти не признается большинством населения. Об этом, в частности, писал известный исследователь Южной Африки С. Гринберг (47), показавший, что режим апартеида за счет использования военно-экономических ресурсов оказался значительно стабильнее, чем ожидалось, несмотря на то, что в количественном отношении его поддерживало не более одной пятой населения. Подобное мнение

131

высказывал и А. Пшеворский, исследователь трансформации политических режимов преимущественно па примере стран Восточной Европы. С его точки зрения, утрата режимом легитимности еще не означает утраты им стабильности и начала политической трансформации. "Сама проблема легитимности, — писал Пржеворский в недавней работе "Переходы от авторитарного правлении", — по-моему, поставлена некорректно. Что действительно существенно для стабильности любого режима, так это не легитимность специфической системы господства, но отсутствие жизнеспособных альтернатив" (48). Значительно раньше подобные суждения высказывал и X. Экстейн (49).

Таким образом, проблема легитимности, при всей ее важности, отнюдь не исчерпывает содержания стабильности режима. Обратимся поэтому к следующему важнейшему компоненту политической стабильности.

Эффективность

власти

Эффективность власти — параметр, который нередко рассматривается политологами как дополняющий или взаимозаменяющий легитимность и способный стабилизировать систему даже в условиях ее недостаточной легитимности.

Понятие эффективности как таковое было введено в оборот С. Липсетом в вышедшей в 1960 г. работе "Политический человек. Социальные основания политики". Согласно Липсету, стабильность власти определяется не одним (легитимность), а двумя параметрами — легитимностью и экономической эффективностью власти. Он полагал, что сама легитимность системы власти может достигаться двумя путями: либо за счет преемственности, восприятия ею прежних, однажды установленных норм; либо за счет эффективности, т.е. обретения самой системой способности, даже отказавшись от традиционных норм, решить назревшие, прежде всего социально-экономические проблемы общественного развития. В первом случае Липсет, несомненно, имел ввиду выявленный Вебером традиционный тип легитимности, опирающийся на патриархальную или сословную систему социальных связей. Это историческая ситуация, в которой императив экономического развития еще не проявил себя в качестве первоочередного и неотложного. Власть поэтому может быть озабочена и иными, "своими собственными" проблемами (интриги, устранение непокорных, объективно ненужные внешние войны).

Иное дело — харизматическая легитимность, призванная продемонстрировать пророческие свойства лидера и его способность возглавить процесс кардинальной трансформации экономических и ценностных оснований общества, опираясь в этом на аффективную веру масс в его экстраординарные качества. Этот вид легитимности тесно связан

132

с экономической эффективностью. Во-первых, он не сможет существовать достаточно длительное время без существенных экономических сдвигов, а во-вторых, сам характер и глубина этих сдвигов подчинены влиянию харизматика. Возьмем сталинские преобразования. Авторитет "вождя" в большевистских и народных массах возник и укрепился в силу существовавшего вакуума власти и способности Сталина, воспользовавшись этим вакуумом, постепенно подчинить себе органы государственного принуждения и машину партийной власти. Однако позднее одним из факторов этого авторитета стал экономический скачок, совершенный страной от доиндустриальной к индустриальной экономике. Этот скачок, тиражировавшиеся цифры достижений, непрекращавшаяся пропагандистская кампания в обществе с традиционной политической культурой служили одновременно и источником массового энтузиазма и трудового героизма, и укрепления авторитета "вождя всех времен и народов". Экономическая эффективность режима таким образом служила одним из несомненных источников его легитимности. В определенной степени эта динамика характерна для любой политической системы. Липсет писал, например, что "успех американской республики в установлении постреволюционной демократической легитимности мог быть связан с мощью существовавших в обществе достижительных ценностей" (50). Эффективность, как становится ясно, есть источник легитимности и, одновременно, мост, способствующий смене одного типа легитимной власти другим.

Основываясь на этих рассуждениях, Липсет разделил все политические системы на четыре группы (см. схему 12) : 1 — легитимные, но недостаточно эффективные; 4 — эффективные, но недостаточно легитимные; 3 — политические системы, обладающие и легитимностью, и эффективностью; 2 — системы, в которых утрачена легитимность и отсутствует потенциал эффективности. По этой, хотя и излишне абстрактной схеме, легко, по крайней мере, проследить три ступени политической стабильности—нестабильности обществ: нестабильные, с утраченной легитимностью и эффективностью; относительно ста- бильные—нестабильные, в которых отсутствует один из параметров схемы; стабильные, в которых легитимная власть является вместе < тем и экономически эффективной.

* Ист.: 2Lipscl S.M. OPolltlcal Man. The Social Bases of Politics. Expanded Edition. Baltimore, 1981. P. 6-8.

133

Важность "поправки", внесенной Липсетом в концепцию М. Вебера,

без легитимизации полномочий и оправдывающей свое предназначение путем эффективного решения стоящих перед обществом социаль- но-экономических проблем. Хотя строго говоря, ход рассуждений Липсета едва ли позволил бы ему согласиться с мнением Пшеворского или Эпстейна, что и недостаточно легитимная и эффективная власть может тем не менее быть относительно стабильной. Липсет склонен рассматривать такое состояние скорее как нестабильное (51). Поэтому это состояние может быть определено как нестабильное равновесие, т.к. серьезной угрозы гражданской войны, невзирая на нестабильность власти (в соответствии с параметрами Липсета), не существует. Примеры нестабильного равновесия, чреватого распадом и дезинтеграцией сообщества в среднесрочной перспективе, могут быть найдены в российской истории, в том числе, в посткоммунистический период. Практически везде, не только и СНГ, по и в Восточной Европе, посткоммунистические режимы уже оказались в крайне сложном для себя положении. Во-первых, пробуксовывают экономические реформы и терпит поражение стратегия "шоковой терапии"; во-вторых, ослабевает доверие к центральной власти и набирают силу центробежные тенденции; в-третьих, растет недовольство властью в широких слоях населения; в-четвертых, такое недовольство носит скорее стихийный характер и не оформляется (или, оформляется очень медленно) пока в альтернативу существующему режиму.

Таким образом, можно заключить, что политическая стабильность власти складывается из двух основных компонентов —легитимности, или признанное™ ее авторитета широкими общественными слоями и эффективности, означающей способность власти использовать имеющиеся в ее распоряжении ресурсы (материальные и духовно-психоло- гические) в целях решения назревших и неотложных задач. Эффективность власти не ограничивается ее способностью контролировать ситуацию в обществе, но и способствует наряду с этим решению соци- ально-экономических проблем. Социальный конфликт оказывается таким образом под контролем власти потому, что ей удастся вовлечь основные слои общества в процесс реформ и развития. Адекватное политическое лидерство, умелое использование и преобразование имеющихся политических институтов расширяют значение эффективной власти, способствуя снижению потенциала общественного насилия (проявления этого насилия могут варьироваться от несанкционированных забастовок и демонстраций до вооруженных действий повстанцев и террористов) и обеспечению интеграции общества.

134

Тем самым понятие эффективной власти существенно пополняет наши представления о политическом господстве и политических режимах.

* * *

Очевидно, что политический режим, основная цель которого заключается в том, чтобы сохранить завоеванные позиции, вынужден в наиболее ответственные моменты своей эволюции выбирать между реформами или сохранением прежних устоев власти. Поэтому алгоритм действий власти видится нам следующим образом. Сначала выбирается задача, — стабильность или реформы — решение которой по мнению осуществляющих выбор обеспечит режиму выживание. Затем продумываются и взвешиваются имеющиеся в распоряжении режима ресурсы (потенциал) и те средства, которые помогут мобилизовать ресурсы. В итоге возникает определенная стратегия, механизм решения вставших перед режимом проблем. Способность аналитика уловить, понять эту стратегию означает понять не только природу режима, но и увидеть в его поведении определенную последовательность действий, логику, позволяющую до известной степени точно прогнозировать дальнейшую эволюцию режима и общества.

6. СРЕДСТВА, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ СТАБИЛЬНОСТИ

Для достижения поставленных целей и укрепления собственных позиций в обществе режим прибегает к различным, подчас весьма запутанным и сложным тактическим приемам. В поддержании собственной стабильности режим не останавливается ни перед чем. Подкуп, шантаж, клевета, используемые в отношении политических оппонентов, плетение сложной сети интриг, вовлекающих в свой круг представителей элиты и контрэлиты, фронтальное насилие и обильное кровопролитие — все идет в ход, если у режима имеются шансы удержаться у власти или приобрести дополнительный политический капитал. Возможно, точнее и выразительнее других об этом написал Н. Макиавелли в своем "Государе".

Поэтому присмотреться к средствам, используемым режимом, означает в значительной степени вникнуть в его природу и особенности функционирования. В теории политических режимов это самостоятельное, нуждающееся в проработке понятие. Фактически, средства есть те способы, тот достаточно широкий набор тактических приемов, которые режим использует в своей повседневной деятельности для мобилизации находящихся в его распоряжении ресурсов.

135

Телеологическое понимание власти: соотношение целей и средств

Проблема анализа используемых режимом средств упирается и решение более фундаментального вопроса: что такое власть? Существует, как об этом уже говорилось во Введении, огромное количество различных определений политической власти. Власть рассматривается как способ коммуникации, контроля, влияния. В истории политической мысли были и остаются весьма популярными т.н. "директивные" и "структурно-функциональные" представления о власти (52).

Однако при рассмотрении данного аспекта проблемы, нам кажется наиболее уместным исходить из того, что власть есть в значительной степени то, какие средства она использует. Иными словами, если стремиться к пониманию действительных целей и намерений режима, следует анализировать средства. И если выясняется, например, что режим причастен к развивающимся в соседних государствах вооруженным конфликтам, то декларации о невмешательстве представляют собой лишь хорошую мину при плохой игре. Между намерениями и публичными заявлениями режима, с одной стороны, и избираемыми им средствами стабилизации, с другой стороны, существует дистанция, и нередко, весьма значительная.

Смысл нашего обращения к телеологическому определению власти состоит таким образом в том, чтобы и очередной раз призвать аналитиков судить о режиме, главным образом, па основании используемых им средств, а не декларируемых (причем, иной раз, вполне искренне) целей. В большинстве ситуаций режим не в состоянии точно предвидеть, в каком направлении он эволюционирует, не в состоянии соизмерить конкретные действия, предпринимаемые им в своей повседневной деятельности, с планируемой стратегией. Зафиксировать этот "зазор" (вполне способный перерасти в "разрыв") — задача исследователей, которые только и могут продемонстрировать режиму и заинтересованным наблюдателям, каковы действительные цели и намерения режима.

Средства, используемые режимом для поддержания стабильности своего положения, классифицируются различными исследователями по-разному. Например, М. Хрусталев подразделяет их на средства убеждения, принуждения и насилия в соответствии с политическими режимами: либеральными, умеренными, репрессивными и террористическими (53). Опираясь, в основном, на эту классификацию, рассмотрим, какие именно средства принуждения и убеждения использует режим в своей практической деятельности.

136

Государственное

принуждение

Государственное принуждение принадлежит к распространенным средствам стабилизации режима и используется не только авторитарными, но нередко и демократическими режимами. В тех случаях, когда ситуация выходит из-под контроля правящей элиты, когда возникает угроза безопасности режима и его граждан, демократическое правительство может прибегать к помощи органов принуждения, причем, не только полиции, но и армии. Характерный пример — события, происшедшие в мае 1992 г. в Калифорнии, в Лос-Анжелесе. Массовые беспорядки и насилие, пожары и разрушения достигли той степени, когда потребовалось вмешательство вооруженных сил. Только с их помощью (круглосуточное патрулирование, комендантский час и т.д.) и по прошествии некоторого времени порядок был восстановлен. Еще чаще по понятным причинам государственное принуждение используется авторитарными режимами.

В то же время государственная власть, которую Вебер в своем известном определении назвал монополией на легитимное насилие, не может держаться и не держится исключительно за счет насилия. В действительности, использование государственного принуждения есть скорее признак слабости, чем силы. Как потерявшая терпение и последние аргументы мать шлепает своего ребенка, власть прибегает к

насилию, когда исчерпаны все иные способы достижения цели.

В этой связи могут быть выделены, по меньшей мере, четыре состояния власти:

—Стабильная до такой степени, что в использовании средств принуждения нет никакой необходимости. Это ситуация, более или менее типичная для повседневного существования демократических режимов.

—Стабильная, но в ряде случаев вынужденная обращаться к средствам принуждения, используя поддержку общественного большинства. Такое положение может складываться как в условиях демократии, так и авторитаризма, когда авторитарный режим уже прошел фазу своей консолидации и достаточно стабилен. Время от времени, однако, авторитаризм, прибегает к принуждению и насилию, прежде всего, в отношении к оппозиции. Нередко это делается совершенно открыто, опираясь на поддержку общественного большинства. Сталинские процессы — один из характерных примеров. Имея пропагандистско-вос- питателыюе значение, эти процессы одновременно удовлетворяли волю массовых слоев населения наказать "изменников" и "шпионов".

—Относительно стабильная власть, функционирующая исключительно благодаря использованию средств принуждения. Возможны

137

примеры, когда режим сохраняет спои позиции достаточно длительное время, опираясь лишь на военно-полицейскую силу. Один из таких примерен — уже упоминавшийся режим апартеида и 1960-е—первую половину 1970-х годов.

— Нестабильная, крайне слабая власть, когда ничто — ни убеждение, ни принуждение — уже не обеспечивает ее стабилизацию. Распад коммунистической системы — результат именно такого ее одряхления, когда убеждение потеряло свою притягательную силу, а принуждение не может быть эффективным по экономическим соображениям.

Использование СМИ и СМК

Это один из самых распространенных средств поддержания режимной стабильности. Кроме того, в век массовой распространенности телекоммуникационных сетей, всеобщей грамотности и образованности широких слоев населения это еще и один из наиболее эффективных способов стабилизации. В целом ряде случаев режиму, нередко потерявшему все социальные основания своей стабильности, удается, используя агитационно-пропагандистскую машину, убедить общественное большинство и самого себя и обратном — в улучшении ситуации и близости процветания и могущества. Владение информацией, как уже говорилось ранее, представляет собой важнейший ресурс могущества, способный принести режиму огромные дивиденды.

Один из примеров эффективного использования режимом СМИ в сложной для него ситуации — проведение в России агитационно-про- пагандистской компании в преддверии апрельского референдума 1993 г. о доверии Президенту. В исключительно сложной для президента обстановке, сразу после неудачного завершения экономического эксперимента, многократно возросшей финансовой и ценовой нестабильности Б.Ельцину удалось одержать на референдуме достаточно впечатляющую победу. В массовом сознании российского общества еще не сформировалось характерное для брежневских времен цинично-равнодуш- ное отношение к власти, когда инициированные сю агитационные мероприятия оказывают на общество прямо противоположное ожидаемому воздействие. Особенно существенным оказалось использование телевидения.

Конечно, далеко не всегда воздействие СМИ способно давать желаемый эффект. Он может быть и прямо противоположным. Вспомним, как провалились попытки демократов одержать победу на декабрьских 1993 года выборах в Государственную Думу, используя тактику апрельского референдума. Успешное использование агитационно-

138

пропагандистской машины — настоящее искусство, требующее достаточно точного замера политической легитимности, удачного подбора агитационных материалов, "независимых" журналистов и многого другого.

Политическая

социализация

Политическая социализация — другой важнейший, но рассчитанный на долгосрочное действие регулятор политического поведения общественных слоев. В каждом обществе, при любом режиме существуют свои собственные, достаточно специфические способы "упорядочить" массовые политические действия и настроения. Или говоря иначе, "социализовать" индивида. "Социализация", как впервые в конце прошлого века писал автор данного термина американский социолог Ф. Гиддингс, означает "процесс развития социальной природы челопека". Соответственно, политическая социализация есть процесс развития политической природы человека.

Однако для режима политическая социализация кроме прочего означает весьма эффективный механизм формирования у населения благоприятного имиджа своих намерений и создания массовой поддержки своим действиям. Через систему посредников политической социализации (семья, школа, подростковые группы и т.д.) индивид может не только приобретать необходимые ему в жизни знания и навыки политической деятельности, но одновременно и незаметно для себя попадать под влияние стереотипов и идеологем режима. Именно для этого варианта социализации Г. Маркузе употреблял точный термин "обстругивание".

Чем авторитарнее режим, тем с большим усердием формируется в массах выгодный ему образ власти. Например, в сталинско-брежнев- ской модели политической социализации в качестве посредников использовались даже дошкольные учреждения. Не только через пионерские организации в школах, но и в детских садах, исподволь прививались и культивировались определенные представления и ценности. В сталинские времена дети пели песни, восхваляющие "вождя" и "учителя". В букварях вплоть до конца 80-х гг. можно было обнаружить портрет не только "основателя", но и современного "руководителя Советского государства" со всеми его титулами и геройскими звездами. Эта модель политической социализации оказалась настолько привлекательной, что и сегодня в посткоммунистических государствах ее принципы во многом продолжают работать и оказывать воздействие на граждан. Например, встречаются случаи, когда история, преподаваемая в школах, препарируется и подается сегодня под требующимся

139

режиму национально-патриотическим уклоном, оставаясь в своем существе пo-прежнему лживой.

Обеспечение прав и свобод граждан

В политической науке распространено разделение прав на три основные группы: гражданские, социальные и политические. К гражданским или индивидуальным правам, отвоеванным у абсолютистского государства, относят право на свободу мыслить, исповедовать любую религию, создавать ассоциации, обращаться в суд и обладать презумцией невиновности и т.д. Под социальными правами, в особенности после Второй мировой войны, подразумеваются права на здравоохранение, образование, социальное обеспечение по бедности и старости, занятость, безопасность и т.п. Наконец, политические права включают в себя право на голосование, право претендовать на занятие политической должности, организовывать политические партии и ассоциации, в том числе, оппозиционные режиму.

Политические режимы могут существенно различаться сточки зрения обеспечения ими тех или иных прав своих граждан. Демократические режимы, в основном, гарантируют соблюдение гражданских и политических прав. Что касается социальных прав, то в отношении их гарантий среди демократических государств существуют немалые различия. Скажем, и в США, и в Канаде существует довольно развитая система социального обеспечения для физически неработоспособных граждан. Государственные гарантии существуют и в отношении получения образования (хотя далеко не всегда качественного). Однако система здравоохранения в этих обществах различается существенно. Если канадские граждане пользуются бесплатным здравоохранением и практически все имеют свободный доступ к получению необходимого врачебного ухода, то американцы, даже работающие, далеко не всегда могут позволить себе платить ежегодную полную медицинскую страховку, составляющую около 5 тыс. долларов. Кроме того, в США значительно сложнее получить работу, а выплачиваемое пособие по безработице здесь существенно ниже канадского.

Авторитарные режимы чаще всего представляют в этом отношении полную противоположность. Существуют режимы, обеспечивающие полный и устойчивый минимум социальных прав, но не уделяющие никакого внимания гражданским и политическим. "Право на труд" долгие годы было закреплено в Советской Конституции и считалось основополагающим. Пенсии, социальные пособия и отпуска по болезни или уходу за ребенком, отсутствие безработицы (если не иметь ввиду т.н. "скрытую безработицу") долгое время считались олицетво-

140