1947)], Едва ли могут быть отнесены к австрийской традиции.

Другой отчетливый вклад в эту ветвь австрийской традиции представляет изданная

в 1973 году работа Дж. М. Бьюкенена и Г.Ф. Тирлби [J.M. Buchanan and G.F.

Thirlby, eds, S.E. Essays on Cost (London: Weidenfeld & Nicolson, for the

London School of Economics and Political Science, 1973; reprinted, New York

and London: New York University Press, 1981)]. В Лондонской группе Г.Л.С. Шакл

[George L.S. Shackle (1903) профессор (теперь почетный) Ливерпульского

университета, автор ряда работ по теории ожиданий -- амер. изд.] и Л.М.

Лахманн [Ludwig M.Lachmann (1906--1991) работал с Шаклом и Хайеком в

Лондонской школе экономической теории в 1930-х годах. Позднее преподавал в

университете Витватерсренда, Йоханнесбург, и в Нью-Йоркском университете;

суммарное изложение его взглядов см. в книгах Capital, Expectations and the

Market Process (Kansas City: Sheed Andrews & Mcmeel, 1977), и The Market as an

Economic Process (Oxford: Basil Blackwell, 1988) -- амер. изд.] внесли вклад в

развитие субъективной традиции, и, таким образом, сыграли существенную роль в

американской ветви австрийской школы.

В 1934 году Людвиг фон Мизес оставил Вену ради профессорского кресла в

Институте международных исследований в Женевском университете (Швейцария), а в

1940 Году, опасаясь Гитлера, он переехал в Соединенные Штаты. В то время

интеллектуальное сообщество здесь столь же мало было в состоянии

симпатизировать явному оппоненту всех социалистических идей, как это было и в

Вене, но постепенно он из более или менее символической фигуры в Высшей школе

бизнеса Нью-Йоркского университета превратился в весьма влиятельного человека.

[Жалованье Мизеса в Нью-Йоркском университете с 1949 по 1962 год платилось

целиком из средств фонда Вильяма Волкера, а затем эти платежи осуществляла

группа, возглавлявшаяся бизнесменом Лоуренсом Фертигом. Фонд Волкера также

субсидировал Хайека на его посту в Комитете по общественной мысли в Чикагском

университете. -- амер. изд.] В течении многих лет в Соединенных Штатах

австрийскую школу отождествляли с учениками Мизеса. Первыми выдающимися

учениками, которые добились весьма почетного положения, были Мюррей Н. Ротбард

[Murray N. Rothbard (1926) учился в Колумбийском университете, а затем у

Мизеса в Нью-Йоркском университете; он был профессором экономической теории в

Бруклинском политехническом институте прежде чем стать заслуженным профессором

экономической теории в университете Невады, Лас-Вегас -- амер. изд.] и Израель

М. Кирцнер [Izrael M. Kirzner (1930) защитил докторскую диссертацию у Мизеса в

Нью-йоркском университете, где он в настоящее время является профессором

экономической теории и главой программы по изучению австрийской доктрины --

амер. изд.]. В 1970-х и 1980-х годах группа существенно разрослась, и сегодня

наиболее заметен, пожалуй, Томас Соуелл [Thomas Sowell (1936) является старшим

исследователем в Гуверовском институте Стенфордского университета; см. обзор

Хайека об его работе Knowledge and Decisions (New York: Basic Books, 1980) в

Reason, December 1981, pp. 47--49 -- амер. изд.]. Однако Мизес был привержен к

строго рациональному утилитаризму больше, чем ранние австрийцы, и эта

ориентация не вполне согласовывалась с его фундаментальным субъективизмом, а в

особенности с характерным для него отрицанием возможности межличностного

сравнения предпочтений или измерения благосостояния. Это снижало

убедительность его эпистемологии и его критики социализма.

Хотя к третьей четверти ХХ века методология австрийской школы стала

господствующей в области микроэкономической теории, затем этот подход был в

существенной степени вытеснен из центра профессионального внимания

кейнсианской макроэкономикой. Но усилия, порожденные успехом кейнсианского

учения, были, с точки зрения австрийского методологического индивидуализма,

результатом ошибочного представления о том, чем должно быть научное объяснение

очень сложных явлений. Таким образом, австрийская школа вторично оказалась

вовлеченной в своего рода Methodenstreit, в котором их противники претендовали

на большую свою научность просто в силу более эмпирического характера

полученных ими результатов; иными словами, -- просто потому, что они больше

зависели от наблюдений и измерений (хотя на этот раз скорее статистических, а

не исторических). Ситуация, по крайней мере в Соединенных Штатах, делалась

весьма непростой, потому что Мизес, представлявший здесь австрийскую теорию,

занял крайнюю позицию в отношении к господствовавшему в то время научному

позитивизму. Одновременно, правда, он делал большие уступки англо-американской

традиции рационалистического утилитаризма, который вполне встраивался в

австрийскую методологическую традицию. В результате теория у него приобрела

характер априорно выводимого построения.

Против такого результата данный автор, который в то время в целом не сознавал,

что он просто развивает забытую часть традиции Менгера, возражал [в "Economics

and Knowledge", Economica, N.S., vol. 4, 1937, pp. 33--54 (reprinted in