1172--1848 (Vienna and Leipzig: Franz Deuticke, 1902), в 6 томе серии Wiener

Staatswissenschaftliche Studien -- амер. изд.]. Я никогда толком не понимал,

как ему удалось это. Мне представляется, что книга была написана до его

знакомства с одним человеком предыдущего поколения, с Евгением Б°м-Баверком,

который мог бы претендовать на то, что оказывал существенное воздействие на

его научное мышление. Именно на семинаре Б°м-Баверка сформировалась та

блистательная группа, которая приобрела известность как третье поколение

австрийской школы, основанной Карлом Менгером. Очень быстро выявилось, что

наибольшей умственной независимостью в этой группе обладал Мизес.

Прежде чем расстаться со студенческим периодом, который 50 лет назад

завершился получением докторской степени, я прервусь для объявления. Не мы

одни подумали о том, что эта годовщина подходящий случай почтить профессора

Мизеса. Боюсь, это для него уже не новость, и я не смогу быть первым, кто

сообщит, что Венский университет также пожелал отпраздновать юбилей. Несколько

дней назад я узнал, что факультет права этого университета решил формально

возобновить докторскую степень, присужденную столь давно. Если профессор Мизес

еще не получил нового диплома, это случится в ближайшее время. Я могу

прочитать вам то, что декан прислал мне авиапочтой: Факультет права Венского

университета на своем собрании 3 декабря 1955 года принял решение возобновить

докторский диплом, выданный 20 февраля 1906 года Людвигу фон Мизесу, "который

заслужил величайшего отличия своим вкладом в экономическую теорию австрийской

школы, способствовал росту репутации австрийской науки за рубежом, чрезвычайно

плодотворно потрудился на посту директора Венской торговой палаты, и по

инициативе которого был создан австрийский институт экономической теории"

[имеется в виду Osterreichische Konjunkturforschungsinstitut или Австрийский

институт исследований делового цикла; об Институте см. Пролог к части 1 --

амер. изд.].

Но я должен вернуться к его первому выдающемуся вкладу в экономическую теорию

[Theorie des Geldes und der Umlaufsmittel, op. cit. -- амер. изд.]. Для меня

это первое десятилетие нашего века, когда была написана книга, может

показаться давно миновавшей эпохой мирной жизни; и даже в Центральной Европе

большинство людей вводили себя в заблуждение идеей стабильности своей

цивилизации. Но события развернулись именно так, как это увидел

проницательный, наделенный даром предвидения наблюдатель -- профессор Мизес.

Мне даже представляется, что первая книга писалась с постоянным ощущением

нависающей катастрофы, в обстановке всех трудностей и тревог, которые давят на

молодого офицера резерва в эпоху постоянной угрозы войны. Я упомянул об этом

потому, что, как мне представляется, все книги профессора Мизеса проникнуты

сомнением в том, что цивилизация, которая сделала возможным их написание,

продлится достаточно долго, чтобы их успели опубликовать. Но несмотря на этот

дух тревоги, сопутствовавший их написанию, их отличает классическое

совершенство, завершенность формы и содержания, которые приводят на ум

предположение о невозмутимом спокойствии.

Книга Теория денег представляет собой нечто гораздо большее, чем просто

теория денег. Хотя ее главной целью было закрыть то, что казалось в ту пору

самым большим недостатком в признанной тогда экономической теории, она сделала

также вклад в основные проблемы ценности и денег. Если бы ее воздействие

оказалось более быстрым, она, быть может, смогла бы предотвратить многие

страдания и разрушения. Но в то время уровень понимания вопросов денежного

обращения был столь низким, что на быстрое воздействие столь сложной книги

рассчитывать просто не приходилось. Ее быстро оценили немногие лучшие умы того

времени, но общее понимание пришло слишком поздно и не смогло спасти его

собственную страну и большую часть Европы, которые пострадали от

разрушительной инфляции. Не могу удержаться от соблазна припомнить одну

забавную рецензию на эту книгу. Среди рецензентов был немногим более молодой

человек по имени Джон Мейнард Кейнс, который не смог скрыть несколько

завистливого восхищения эрудицией и философской широтой книги, но, к

сожалению, как он позднее объяснил, он понимал на немецком только то, что знал

и без того, а потому и не понял книги. [В рецензии, которую Кейнс опубликовал

в Economic Journal, vol. 24, September 1914, pp. 417--419, он писал: "Трактат

д-ра Мизеса есть произведение проницательного и образованного ума. Но она не

конструктивна, а критична, не оригинальна, а диалектична. ... Д-р Мизес

поражает постороннего читателя как очень образованный ученик школы, некогда

столь прославленной, но теперь теряющей свою жизненность." Шестнадцатью годами

позднее, однако, в Treatise on Money, Кейнс признался, что "на немецком я могу

вполне понять лишь то, что знал и до этого! -- так что новые идеи ускользают

от меня из-за языковых трудностей." См. The Collected Writings of John Maynard

Keynes, op. cit., vol. 5, p. 178, note 2. -- амер. изд.] Многое в мире могло

бы быть спасено, если бы лорд Кейнс знал немецкий немного лучше.

Вскоре после публикации книги и незадолго до получения места в университете,

которое должно было быть предложено на основании книги, научная работа

профессора Мизеса была решительно прервана началом Первой большой войны и

призывом его на действительную службу. Проведя несколько лет в артиллерии, где

он, в конце концов, сколько я представляю, стал командиром батареи, он к концу

войны оказался в хозяйственном управлении министерства обороны, где вернулся к

размышлению о важных экономических проблемах. Как бы то ни было, почти

немедленно после окончания войны у него вышла новая книга, мало известная и

крайне редкая теперь работа Nation, Staat und Wirtschaft [Ludwig von MIses,

Nation, Staat und Wirtschaft: Beitrage zur Politik und Geschichte der Zeit,

op. cit. -- амер. изд.], изо всех уцелевших экземпляров которой я выше всего

ценю собственный, поскольку он хранит так много наметок будущего развития.

Я предполагаю, что в то время в его уме уже складывалась идея второй magnum

opus, поскольку важнейшая глава ее появилась спустя два года в виде знаменитой

статьи о проблемах экономических вычислений в социалистическом обществе. В то

время профессор Мизес уже вернулся на свой пост юрисконсульта и финансового

эксперта в Венской торговой палате. Торговые палаты, следует помнить, являются

официальными учреждениями, главная задача которых быть советником

правительства в вопросах законодательства. Одновременно профессор Мизес был

главой особого учреждения, задачей которого было проведение в жизнь некоторых

пунктов договора о мире. Я познакомился с ним именно в этой роли. Конечно, в

университете я был в его классе. [Хайек имеет в виду, что он был студентом

Венского университета, когда Мизес читал там лекции в качестве неоплачиваемого

privatdozent; кроме того, он участвовал в частном семинаре Мизеса. На деле

Хайек был непосредственным учеником Фридриха фон Визера, возглавлявшего

кафедру экономической теории в Вене. -- амер. изд.] Но в свое оправдание я

должен заметить, что я проламывался сквозь послевоенный укороченный курс права

и тратил не все свободное время на экономику, а потому и не извлек из этой

ситуации всех возможных выгод. Но потом случилось так, что по моей первой

работе я оказался подчиненным профессора Мизеса в этом временном учреждении;

здесь я познакомился с ним как, в первую очередь, с чрезвычайно эффективным

администратором, как с человеком подобным Джону Стюарту Миллю, который

справлялся со своей работой за два часа, а потому у него всегда был чистый

стол и вдоволь времени, чтобы поговорить о чем угодно. Я узнал его как одного

из самых информированных и образованных людей, каких я когда-либо встречал, а

для времен инфляции особенно важным было то, что он единственный действительно

понимал, что же происходит. Был момент, когда мы все ожидали, что его вот-вот

призовут, чтобы возглавить министерство финансов. Он был явно тем единственным

человеком, который был способен остановить инфляцию, и если бы его назначили

на эту должность, удалось бы предотвратить многие беды. Но этого не случилось.

Чего я в то время даже не подозревал, несмотря на ежедневное общение с

Мизесом, это что он одновременно писал книгу, которая позднее произвела

глубочайшее впечатление на мое поколение. Die Gemeinwirtschaft позднее

переведенная как Социализм, появилась в 1922 году. При всем нашем преклонении

перед достижениями профессора Мизеса в области экономической теории, эта книга

обладала гораздо большим охватом и значимостью. Это был труд по политической

экономии в традициях великих моралистов -- Монтескье или Адама Смита,

сочетавший точное знание и глубокую мудрость. У меня нет сомнений, что она

навсегда сохранит свое место в истории политической мысли. Но столь же

несомненно и то влияние, которое она оказала на нас, когда мы были в наиболее

впечатлительном возрасте. Для каждого из молодых людей, прочитавших тогда эту

книгу, мир изменился. Если бы здесь стояли Р°пке [Wilhelm Ropke (1899--1966),

в 1920-х годах преподавал в университетах Йены, Граца и Марбурга. После 1933

года как изгнанник работал в Стамбульском университете, затем в Высшем

институте международных исследований в Женеве; после второй мировой войны был

советником министра Людвига Эрхарда; см. о Р°пке в данном издании, Пролог к

части II -- амер. изд.], или Роббинс [Lionel Robbins (1898--1984), позднее

Лорд Роббинс из Clare Market, профессор экономической теории в Лондонской

школе экономической теории, на протяжении многих лет один из ближайших друзей

и коллек Хайека -- амер. изд.] или Олин [Bertil Gotthard Ohlin (1899--1979),

профессор Стокгольмской школы управления бизнесом, член шведского парламента с